Албания в начале ХХ столетия
|
К началу XX в. иностранный капитал, защищенный сохранявшимся в Османской империи режимом капитуляций, довольно глубоко проник в экономику Албании. Иностранные предприниматели и акционерные общества завладели минеральными, лесными и прочими богатствами Албании. В 1891 г. французская компания получила концессию на добычу битума в Селенице. В 1909 г. итальянские предприниматели через подставных лиц приобрели право на разведку и разработку месторождений медной руды в Мазреке (около Шкодры). Им же принадлежали сыроварни, мельницы, прессы по выжимке оливкового масла в Южной Албании.
Основная борьба за Албанию развернулась между Австро-Венгрией и Италией. В начале XX в. Австро-Венгрия сконцентрировала в своих руках три четверти экспортно-импортных операций Шкодры и две трети — Дурреса, двух главных портов, через которые шла торговля албанских вилайетов. К 1910 г. Италии удалось вытеснить Австро-Венгрию с торгового рынка Южной Албании. Даже в Северной Албании, где Австро-Венгрия сохраняла свои позиции, стало действовать итальянское Общество импортной и экспортной торговли с Черногорией и Албанией. Италия и Австро-Венгрия создавали в Албании банковские учреждения, почтовые конторы, контролировали морские перевозки. Свое экономическое проникновение Италия и Австро-Венгрия подкрепляли политической пропагандой. Ее опору составляли католическая церковь и школы, созданные на щедрые субсидии правительственных и церковных организаций. Итальянское проникновение было особенно активным после 1896 г., когда к власти пришел кабинет, возглавлявшийся арберешем, участником гарибальдийских походов Франческо Криспи. Тогда открылись начальные и профессиональные школы в Шкодре, Дурресе и Влёре. Причем в некоторых из них преподавался албанский язык. Проникновение иностранного капитала при сохранении турецкой системы организации хозяйства мало способствовало экономическому развитию Албании. Особенно отсталым оставалось сельское хозяйство, где было занято почти 90 % населения. В начале XX в. земля в Албании по-прежнему обрабатывалась примитивными методами, и соответственно производительность ее была невелика. Главным орудием производства являлась деревянная соха, которую тащила пара волов. Лишь в районе Влёры вошли в употребление легкие железные плуги. В некоторых районах кукуруза, наиболее распространенная культура, сеялась год за годом подряд на одном и том же поле. К числу главных зерновых культур относилась также рожь. С небольшой площади под пшеницей в горных районах собирали урожай 4—6 ц с га, на равнинных землях — 6—10. Во многих деревнях хлеба не хватало до следующего урожая. Турецкое аграрное законодательство второй половины XIX в., разрешившее свободную продажу и куплю земли, усилило концентрацию земельной собственности. В начале XX столетия лучшие пахотные земли в долинах рек Вьосы, Шкумбина, Эрзена, Дрина принадлежали крупным землевладельцам. Путем скупки и прямого захвата крестьянских участков албанские феодалы сосредоточили в своих руках десятки тысяч гектаров земли. Обширные земельные площади составляли собственность турецкого государства и султанской семьи. Религиозные учреждения — мечети, православные и католические монастыри и церкви — также владели большими земельными угодьями. Концентрация земельной собственности шла путем обезземеливания крестьянства и наступления на мелкую свободную крестьянскую собственность. Она продолжала в основном существовать в горных малоплодородных районах страны. «В Албании... всю лучшую и плодородную землю занимают чифлики. Самостоятельные крестьяне находятся только в диких местах, где даже мухи не могут найти себе пропитание», — писала албанская демократическая газета «Дрита» 1 сентября 1906 г. Безземельные крестьяне (чифчи) арендовали землю у помещиков или сельских богатеев (ага) на условиях полуфеодальной аренды, отдавая владельцу треть или половину урожая. Кроме того, они были связаны всевозможными кабальными повинностями и обязательствами по отношению к землевладельцу. В начале XX в. в Албании получает широкое распространение особая форма арендной платы — кесим. Размер ее в деньгах или продуктах устанавливался в зависимости от качества и количества арендуемой земли. Эта форма арендной платы быстро вытеснила все остальные. В Центральной Албании в указанный период половина всех чифчи выплачивала всем землевладельцам кесим деньгами. Распространение кесима приводило к еще большему закабалению крестьян, так как в неурожайные годы они не могли его выплатить и попадали в долговую зависимость к землевладельцу. Но даже в лучшие, урожайные годы крестьянину едва хватало его доходов для того, чтобы внести аренду и выплатить налоги турецкому государству. Кроме феодальной десятины (ашар), размер которой в начале XX в. формально был равен не 10%, а 12,5% урожая (2,5% надбавки турецкое правительство взимало на нужды турецких школ), крестьяне платили налог на овец (джелеп), на жилые постройки (мусакафат), поземельный налог (эмляк), дорожную и школьную подати. Налогами облагались рубка леса, рыбная ловля, пчеловодство и т. п. В начале XX в. турецкое правительство, стремясь переложить на плечи населения бремя расчетов по внешним займам, увеличило размеры многих налогов. В 1900 г. выросли на 5% поземельный налог и налог на овец и коз. Затем были повышены налоги на лошадей и свиней до 12 пиастров и на ослов — до 3 пиастров с головы. Военный налог (бедель-и-аскерие), который албанцы-христиане по закону должны были выплачивать в размере 53 пиастров, фактически повышался турецкими властями на местах до 200 пиастров, т. е. почти в 4 раза. Ашар и некоторые другие налоги по-прежнему собирались через откупщиков, которые путем различных махинаций доводили фактический размер ашара до четверти и даже до трети урожая. Турецкое правительство сохраняло откупную систему не только по экономическим соображениям, но и потому, что откупщики из местной знати составляли опору турецкого господства в Албании. Кроме эксплуатации со стороны помещика-землевладельца и турецкой администрации, албанский крестьянин подвергался беспощадному гнету ростовщиков. В их роли выступали феодалы, торговцы, духовенство. Процент по ростовщическим ссудам составлял 150—200% годовых. Деревня жила в крайней нищете. В 1906 г. газета «Дрита» так описывала жизнь крестьян на юге Албании: «Бедность их нельзя описать словами. Если бы такая бедность была в какой-нибудь другой стране Европы, воровством бы начали заниматься поголовно все, не только мужчины, но и женщины... Когда зайдешь в деревню, видишь, что дома крестьян готовы рухнуть, там и тут установлены шесты, чтобы поддержать их стены, в окнах не видно ни рам, ни стекол». Доведенные до отчаяния голодом и бесконечными поборами беев и турецких властей, крестьяне бросали свои дома, шли в батраки в соседние поместья, бежали в город на заработки, эмигрировали за границу. В некоторых районах страны, связанных с городами или внешним рынком, в начале XX столетия существовали крупные земледельческие хозяйства с применением труда наемных рабочих и новой сельскохозяйственной техникой. Они создавались на землях, с которых беи сгоняли крестьян-чифчи. Целью таких предприятий было производство на рынок. Однако сохранение феодального землевладения и низкий уровень производительных сил мешали развитию новых, капиталистических отношений в сельском хозяйстве. Тем не менее процесс этот шел. Некоторые старинные феодальные семьи, будучи не в состоянии приспособиться к меняющимся экономическим условиям, продавали свои земли. Они переходили в руки купцов и богатых крестьян. Поместья новых чифлигаров неофеодального происхождения появились главным образом в окрестностях Шкодры, Корчи, Гирокастры, Эльбасана, Тираны и Влёры. В разных районах страны параллельно с ростом чифлигарской собственности шел и процесс постепенного превращения ее в крестьянскую собственность. Самостоятельные крестьяне, не имевшие достаточно земли, а иногда и крестьяне-чифчи ценой огромных жертв покупали земли чифлигаров и становились полными собственниками. Таким образом, помещичья собственность, превратившись в объект купли-продажи, приобрела черты буржуазной собственности. Медленным и мучительным был и путь становления капиталистических отношений в промышленном секторе экономики. Проникновение иностранного капитала в Албанию мало стимулировало развитие национальной промышленности. Захватывая в свои руки горнодобывающую промышленность и предприятия по переработке сельскохозяйственного сырья, зарубежные предприятия обрекали на разорение кустарей и ремесленников, которые были не в силах выдержать конкурентную борьбу. Особенно интенсивно этот процесс шел в тех районах страны, которые имели связь с внешним рынком. Там свертывались традиционные народные промыслы: изготовление национальных тканей, украшений, оружия, ковровых изделий. В рассматриваемый период в Албании насчитывалось около 20 мелких предприятий: несколько механических лесопилен, мыловарни, мануфактурные мастерские по производству шелковых и шерстяных тканей, солеварни, табачная фабрика и др. Эти предприятия работали на местный, весьма узкий рынок и с трудом выдерживали иностранную конкуренцию. Немногочисленная албанская буржуазия росла медленно. Кроме конкуренции иностранного капитала, основным препятствием на пути ее формирования продолжала оставаться необеспеченность в Османской империи жизни и имущества собственника, особенно христианина. Турецкая администрация и законодательство не только не защищали права этой категории собственников, но и всячески препятствовали их деятельности. Судьба существовавших и вновь создававшихся предприятий зависела не только от местных властей, но и от центральной стамбульской администрации. Прежде чем основать какое-либо торговое дело или компанию, предприниматель должен был пройти долгий путь мытарств по многочисленным инстанциям, затрачивая огромные суммы на подкуп чиновников. Города и области Албании имели плохую связь между собой из-за бездорожья и сохранения на всей территории Османской империи внутренних таможен. Албанские торговцы предпочитали внешнеторговые сделки, обогащаясь на посреднической торговле иностранными товарами. Слабость внутреннего рынка и экономическая отсталость страны привели к тому, что в начале XX в. в Албании еще не сложилась хозяйственная общность всех ее территорий, а поэтому и не было условий для формирования сильной национальной буржуазии. Стесненная в предпринимательской деятельности, албанская сельская и городская буржуазия вкладывала свои капиталы в земельную собственность, обогащаясь за счет по сути дела феодальной эксплуатации крестьян. Другим источником обогащения нарождавшейся буржуазии служило ростовщичество, которым занимались торговцы, крупные чиновники и духовенство. Медленно складывался рабочий класс. Он был немногочисленным и разобщенным. Только на разработках битума в Селенице насчитывалось до 100 рабочих. Обычно на албанских предприятиях трудились по 10—15 человек. Как правило, они сохраняли связь с деревней и надеялись вернуться в нее, разбогатев. Рабочие не имели своих организаций, их выступления против эксплуатации хозяев носили стихийный характер. Наиболее заметной из них являлась забастовка рабочих-сапожников Шкодры в 1902 г., требовавших повышения заработной платы на 20%. Она продолжалась две недели и была жестоко подавлена турецкими властями. Вследствие заторможенного экономического развития страны, в частности промышленности, рабочий класс рос медленнее, чем шел процесс пролетаризации ремесленников и беднейшего крестьянства. Остальное сельское хозяйство не было в состоянии поглотить все свободные рабочие руки. Город с его ремесленно-мануфактурным производством также не мог обеспечить их работой. Для разорившихся албанских крестьян и ремесленников оставался только один путь — эмиграция. Особенно сильна она была на юге, где процессы классового расслоения в деревне и разорения городских ремесленников протекали относительно более быстрыми темпами. В конце XIX в., когда масштабы эмиграции являлись еще незначительными, основная масса эмигрантов направлялась в близлежащие страны — Болгарию, Румынию, Италию, Грецию. С усилением эмиграции в первом десятилетии нового столетия поток эмигрантов устремился за моря и океаны — в США и даже в Австралию. В эмиграции албанцы работали на промышленных предприятиях, включались в рабочее движение, знакомились с социалистическими идеями. Албания, как и другие провинции Турецкой империи, страдала от произвола турецких чиновников. Органы местного самоуправления здесь существовали чисто номинально. Они полностью подчинялись турецкой администрации, помогая ей при сборе налогов. Чиновники-албанцы могли занимать высокие посты в других провинциях Турецкой империи, но не в Албании. Только горные районы, в которых туркам за весь период господства в Албании не удалось ввести свою административную систему, пользовались своеобразной автономией. Турецкое правительство с конца XIX в. старалось оттеснить албанскую родовую знать (байрактаров) от управления горными районами и заменить ее турецкими чиновниками. Одновременно турецкие власти пытались подкупить байрактаров, заставить их поступить на турецкую службу. Албанские горцы упорно защищали остатки своей независимости, противились введению регулярной военной службы и государственных налогов. |
загрузка...