В. А. Булкин. А. С. Герд. К этноисторической географии Белоруссии
|
Современная практика исследования вопросов (раннеславянской истории все чаще и настойчивее заставляет связывать воедино данные смежных дисциплин - истории, археологии, лингвистики, этнографии, антропологии. Та же практика показывает, что интеграция наук, в одних случаях намечаемая, в других - реализованная, протекает в целом стихийно и неравномерно. Зависимость их друг от друга особенно отчетливо проявляется тогда, когда при фронтальности позиций смежных наук происходит рывок на одном из направлений исследований. Именно таким в настоящее время является положение лингвистики в системе изучения славянского и балтийского этногенеза, достижения которой оказываются ориентиром для специалистов других наук. То, что "тылы", в частности археология, подтягиваются медленно, послужило поводом для ироничного, но справедливого замечания О. Н. Трубачева: "Комплексность подхода, безусловно, скажется здесь в свою очередь (речь идет о балто-славянской проблематике. - В. Б., А. Г.) археология, например, принесет свои споры... Диалог надо продолжать, удовольствовавшись для начала малым соглашением по вопросу, какой термин лучше - балтский или все-таки балтийский?" [386, с. 6]:
Возможности лингвистики, археологии, этнографии в значительной степени уравнивает применение методов ареальных исследований. Надежной почвой для совмещения их данных является географическая карта, номенклатура которой представляет своеобразный эсперанто, обобщающий итоги пространственных характеристик языковых, археологических и этнографических явлений. При этом практическое использование археологами данных других дисциплин обнаруживает максимальную удовлетворенность с их стороны результатами совпадения ареалов материальных и, например, языковых фактов. Что же касается мотивирования выбора сопрягаемых объектов, то "плавающая" хронология языковых явлений не препятствует прикидкам на соответствие, например, гидронимическим ареалам - любых подходящих археологических ареалов (культур) начиная с каменного века. Вполне понятно, что произвольность в выборе сопоставляемых объектов, как и ограниченность способов сравнения, - беда общая и неустранимая усилиями только тех или других специалистов вне разработки методики междисциплинарного синтеза. Полагая, что такая разработка должна идти не только одновременно с конкретными исследованиями, но и в их рамках, остановимся в данной статье на одном явлении, бесспорно, имеющем историко-культурную значимость, а именно пространственном совпадении пучков изоглосс и археологических и историко-этнографических границ. Каким бы редким не был такой случай, но именно он позволяет приоткрыть некоторые перспективы междисциплинарной кооперации. Именно такое явление мы наблюдаем на территории Белоруссии (исключая юго-восток республики) и прилегающих к ней областей. Не теряя из виду актуальность историко-культурной проблематики западных областей Восточной Европы, сосредоточим внимание на методическом аспекте, отметим соответствующий уровень источниковедческой готовности к совмещению на карте различных данных, а также уже имевшую место удачную апробацию такого совмещения на материале Полесья [368, с. 8]. Мы не питаем иллюзий в отношении законченности картины древней истории Белоруссии по археологическим данным и отсутствия "белых пятен" на археологической карте республики или в концепциях специалистов. Вместе с тем обращаем внимание на то, что последние годы археологического изучения этих областей Восточной Европы проходили главным образом под знаком поиска тех или иных связей между культурами. В то же время представления о составе и пространственных характеристиках культур не претерпели, за редким исключением, ощутимых изменений, позволяющих ожидать в будущем существенной перекройки. В определении границ археологических культур указанной территории мы полагались на исследования ведущих специалистов, отраженные в ряде публикаций последних лет. Археологическое районирование Полесья, представленное в свое время Ю. В. Кухаренко и с тех пор не вызывавшее принципиальных возражений у археологов по сути разграничений, мы используем в авторской интерпретации лишь с незначительными поправками [191, с. 18 - 46; 343; 266; 401; 411; 409; 410; 528; 209; 313; 57, с. 114-120; 59, с. 3 - 8; 60, с. 51 - 59; 365; см. также 61, с. 28 - 37]. По археологическим данным, прежде всего выделяется Белорусско-украинское Полесье. В указанной статье Ю. В. Кухаренко последовательно сопоставляет границы археологических культур от мезолита (IV тыс. до н. э.) до средневековья (начало II тыс. н. э.). Им охвачен более чем 5-тысячелетний отрезок истории района. Результаты сопоставления сводятся к следующему. 1. Начиная с середины III тыс. до н. э. и до начала II тыс. н. э., т. е. на протяжении почти 3,5 тыс. лет, Полесье было разделено на две историко-культурные зоны - восточную и западную. В предшествующее и последующее время оно предстает единым. Временное единство впоследствии наблюдается еще дважды: на рубеже тысячелетий до н. э. (зарубинецкая культура) и в VI-VII вв. н. э. (памятники пражского типа). Исчезновение "резкого деления" (по Ю. В. Кухаренко) Полесья в начале II тыс. н. э. связывается с его полной славянизацией. 2. Границей между восточным и западным Полесьем на протяжении всего времени являлась линия, идущая в полосе неманско-припятского водораздела примерно по Ясельде (иногда по Случи), Припяти до района сближения устьев Случи и Горыни и далее по Горыни. 3. Подобное деление не могло быть "спровоцировано" физико-географическими условиями Полесья в силу их существенного однообразия. Исходная причина в другом - в различии этнического наполнения обеих зон: в восточной части - это балты, в западной - славяне. Однако по отношению к основной территории расселения балтов и славян Полесье представляло собой периферийную пограничную область между ними. По лингвистическим данным, также четко выделяется, во- первых, Полесье в целом, а во-вторых, - его западная и восточная части, а именно зоны: 1) к югу от линии Пружаны - Лань - Пинск - Ганцевичи - Лунинец; 2) бассейн Ясельды, Припяти, на востоке - к югу от линии Пружаны, Ивацевичи, Ганцевичи до Старобина, Мозыря; 3. от Бреста до верховьев Ясельды; 4) восточная зона - район к востоку от Горыни. По данным этнографии, выделяется Восточное и Западное Полесье. Общие границы здесь: с севера - Жлобин - Любань - Старобин - севернее Ганцевич - на Березину и далее по Ясельде. Разделительная полоса пролегает в направлении Микашевич и Лунинца и далее по левобережной части Ясельды. Следующий регион, выделяемый по данным археологии,- это Верхнее Псднепровье и Подвинье. Здесь, в северных частях Белоруссии и примыкающих к ней южной Псковщине и Смоленской области, по существу, наблюдается аналогичная картина. В специальной статье одного из авторов данной работы проведено диахроническое сопоставление границ археологических культур и исторических образований начиная с раннего железного века, т. е. с VIII - VII вв. до н. э. (положение культур неолита и бронзы на первый взгляд не противоречит общей картине, но пока нуждается в более глубокой источниковедческой проработке) до конца XIV в. [38, с. 55 - 63]. Итогом этого сопоставления явилось заключение о том, что одной из особенностей исторического процесса в области днепро-двинского междуречья является его довольно строгая пространственная определенность, близко соответствующая нынешнему административному делению (Витебская и Смоленская области). Генерализация границ региона по бассейнам крупных рек представляется таковой (см. рис. 1) западная граница - Краслава (Западная Двина) Браслав; 2) юго-западная граница - верховья Вилии и Березины, в целом по современной границе Витебской области или несколько южнее ее; 3) южная граница пересекает Днепр приблизительно по современной границе той же области - верховья Десны между Брянском и Караковичами; 4) восточная граница - водораздел верховьев Днепра и Оки (средняя Угра, истоки Москвы); 5) северо-восточная граница - в полосе водораздела Днепра, Западной Двины и Волги, включая их верховья; 6) северная граница - верховья Ловати выше Великих Лук; 7) северо-западная - верховья Великой примерно по линии Себеж - Идрица - Пустошка. В конце I тыс. н. э., а возможно и ранее, намечаются различия между восточной (Смоленской) и западной (Полоцкой) зонами региона, которые к началу II тыс. н. э. приводят к их обособлению по линии, приблизительно соответствующей современной границе Смоленской и Витебской областей. Последующие события позднесредневековой, новой и новейшей истории не смогли стереть самых общих контуров первоначального региона. К сказанному надо добавить, что тенденция к стабильности общих контуров границ временами нарушалась сдвигами, деформировавшими преимущественно восточные рубежи региона. Так, в середине и во второй половине I тыс. н. э. в результате давления населения верхнеокского бассейна граница сжималась до района дорогобужского Поднепровья. Обратная тенденция наблюдается в XI - XIII вв., когда та же граница отодвигается в районы Волго-Окского междуречья. В том и в другом случаях явления "продавливания" границ оказываются временными. 
Этногеографические границы Белоруссии. При анализе карт ДАМБ и по данным литературы, о белорусских и псковских говорах можно отметить следующие пучки изоглосс, выделяющих соответствующие зоны: 1) Браслав - Глубокое (верховья Березины и далее по южной части Витебской области) - Ушачи - Витебск, реже до Орши; 2) Гродно - бассейн Дриссы - бассейн Западной Двины - Витебск; 3) Полоцк- к востоку от Витебска, Орши, реже до Могилева; 4) Себеж - Невель - Усвяты; 5) Себеж - Идрица - Пустошка - Новосокольники - Великие Луки; 6) Красногородское - Опочка - Пушкинские Горы - Новоржев - Великие Луки. По данным этнографии, также выделяется общий Северный регион: основная территория Витебской области, за исключением Толочинского, Оршанского и Дубровенского районов, и северная часть Минской области. Южная граница проходит по Днепро-Двинскому водоразделу, севернее Борисова и Логойска на Поста вы. Таким образом, на протяжении тысячелетий и здесь мы видим совпадение в одних и тех же зонах археологических, лингвистических и этнографических границ. Центральная Белоруссия - это третий крупный регион. Сюда входит территория, расположенная между юго-западной пограничной полосой Днепро-Двинского региона (приблизительно в направлении Краслава - Браслав - верховья Вилии и Березины-Могилевское Поднепровье) и северной границей Полесья, а в широтном - от Днепра до западных границ Белоруссии. Здесь нет той последовательной сопряженности границ археологических культур, фиксируемой севернее и южнее. В раннем железном веке здесь существует достаточно самостоятельная культура штрихованой керамики (VIII-VII вв. до н. э.- первые века н. э.). Образуя широкие контактные полосы с синхронными культурами днепро-двинской и милоградской, она охватывала территорию: 1) на востоке доходящую до Днепра (Орша - Рогачев), а на юго-востоке, возможно, и до Сожа; 2) северная граница проходила по линии: оршанское Поднепровье - бассейн Уллы - среднее течение Десны - западнодвинское пограничье Белоруссии и Латвии; 3) южная граница - Рогачев - низовья Свислочи - верховья Случи - бассейн Немана; 4) на западе культура выходит в Латвию, Литву и Эстонию, где, по-видимому, представлена своеобразными вариантами. Таким образом, область белорусской штрихованой керамики по отношению к территории с памятниками сходного облика образует нечто вроде клина между бассейнами Западной Двины и Припяти, основание которого находится в Прибалтике [74, с. 59-69]. В середине I тыс. н. э. здесь появляются памятники типа Банцеровского городища, представляющие юго-западную часть массива культур верхнеднепровского и западно-двинского бассейна (Банцеровщина - Тушемля - Колочин). В поречье Вилии и Немана также около середины I тыс. фиксируются так называемые восточнолитовские курганы, основная территория которых расположена западнее белорусско-литовского пограничья. В целом лингвисты всегда выделяли следующие белорусские диалектные зоны: 1) северо-восточную и 2) юго-западную. Южная граница северо-восточной зоны проходит по линии р. Свирь - Минск - Могилев - Сурож, а северная граница юго-западного диалекта - в районе Лида - Минск - Бобруйск - Речица - Лоев (Гомель). На северо-востоке выделяют группы могилевско-витебскую и очень близкую к ней полоцкую. Наиболее яркие пучки изоглосс здесь проходят в широкой переходной зоне по линиям: Ошмяны - Минск - Рогачев - Гомель; Докшицы - Крупки - Могилев - Жлобин; Лида - Минск- Бобруйск - Лоев. Этнографы также выделяют такие регионы, как Восточный. (Поднепровье) и Центральный. Итак, на территории Белоруссии и примыкающих областей отчетливо выделяются два пространственно аналогичных и хронологически устойчивых региона - южный (Полесье) и северный (Диепро-Двииское междуречье). Каждый из них, первоначально единый по своему историко-культурному содержанию, затем распадается на две смыкающиеся друг с другом зоны - западную и восточную. При этом в Полесье зональное отпочкование, по данным археологии, происходит намного раньше, чем на севере. Оба региона разделены обширным пространством центральной Белоруссии, которое в одних случаях предстает как самостоятельный регион (культура штрихованной керамики), а в других - выступает то, как часть южного (археологический эквивалент летописных дреговичей), то северного (памятники типа Банцеровщины-Тушемли) регионов. В известной степени условно эту территорию можно рассматривать как переходную между Полесьем и Днепро-Двинским междуречьем. Рассмотрим границы по данным гидронимии (см. рис.) Северная граница балтийской и южная граница финно-угорской гидронимии образуют широкую контактную полосу, проходящую через среднее течение Западной Двины, начиная от западных рубежей Витебской области, водораздел Великой и Западной Двины, верховья Ловати, оставляя ее истоки в балтийской зоне, водораздел Западной Двины и Волги с участками их верхних течений. Затем граница балтийской гидронимии устремляется на восток вдоль волжского бассейна, а финно-угорская резко опускается к левобережью верховий Днепра, пересекает верховья Угры и в Угро-Деснинском междуречье поворачивает на восток к Оке. Только лингвистические и этнографические факты свидетельствуют о выделении особого северо-западного региона. По материалам ДАБМ, это такие зоны обособления, как к северо-западу от линий: Гродно - Минск - Полоцк; Молодечно-Вилейки - Докщицы - верховья Березины; от среднего течения Припяти на запад вдоль границы до Полоцка. По данным В. С. Титова, - это северо-западный регион (Понеманье). Наконец, только по лингвистическим данным, обособляются такие зоны, как 1) бассейн рек Березины (Неманской), Немана, Щары, верховьев рек Нарева, Ясельды, Щары, Лани, Случи, Птичи, реже до Свислочи, на западе реже до Браслава, Бреста; 2) юго-восточная зона - в среднем течении Днепра, к востоку от линии в районе Пинск - Могилев - Мстиславль; 3) Волковысская зона говоров. Как видно, предлагаемые для сравнения карты отражают распределение по существу различных явлений - материальные остатки, совокупность специфических элементов живой культуры, диалектные особенности. Если архаику языковых данных практически невозможно выразить в системе абсолютной хронологии, исходя только из внутренних возможностей языка, то первые два явления, различающиеся по своим познавательным свойствам, занимают на временной шкале, безусловно, различные позиции. Анализируя представленные данные и карты под этим углом зрения, убеждаемся в их пространственной согласованности {совместимости). Все они четко выделяют в качестве самостоятельных северную область (Днепро-Двинский регион, по данным археологии, смоленско-полоцкую зону - по данным языка, северный регион - по историко-этнографическому районированию); южную (восточное и западное Полесье); центральную (Восточный, собственно Центральный и Северо-Западный регионы по историко-этнографическому районированию, средне-белорусский массив - в диалектном отношении, условно переходная область - в археологическом). Взглянув на административную карту Белоруссии, нетрудно убедиться в том, что и современное областное деление республики, особенно в северных и южных ее частях, подчас буквально совпадает с выявленными выше границами: в Витебской области это западные, восточные и юго-восточные рубежи; откорректированный северный участок границы еще до 1924 г. включал Невельский, Себежский и Велижский уезды, т. е. также проходил в створе прежних образований. Очень близкое соответствие находим и в нынешних очертаниях Смоленской области. В Полесье границей между Гомельской и Брестской областями по-прежнему является участок средней Припяти, где сближены устья Случи и Горыни. Историко-этнографическим регионам средней Белоруссии близки общие очертания Гродненской, Минской и Могилевской областей. Таким образом, современное административное деление БССР отличается исключительно высокой степенью исторической мотивированности. В этой связи уточним следующее обстоятельство: историко-культурное, а по существу этническое размежевание Полесья, действительно, как писал Ю. В. Кухаренко, исчезает к моменту его полного славянского освоения. Однако как историческая реальность (лингвистическая, этнографическая, административная) оно сохраняет свою актуальность до сих пор. Какова же интерпретация всех приведенных данных? Согласно мнению лингвистов, древнейшим расчленением территории Белоруссии явилось выделение северо-восточной и юго-западной зон, которые в конкретно-историческом плане соответствуют противопоставлению Смоленского и Полоцкого княжеств (ранее - смоленско-полоцкой группировки кривичей-радимичам), с одной стороны, и Турово-Пинской земле и Черной Руси - с другой, т. е. восходит ко времени не ранее конца I тыс. н. э., а скорее всего, к первым векам II тыс. Делени припятского Полесья произошло сначала в результате переселения древлян и волынян, а позднее - образования Турово-Пинского и Владимиро-Волынского княжеств. В целом близки такому же пониманию историко-географической ситуации и археологи. Не касаясь существа лингвистических (образование диалекта) и исторических (образование княжеств) процессов, отметим, что в приведенной интерпретации формообразующим для северных и южных областей Белоруссии периодом безусловно считается время славянского освоения территории и последующей перегруппировки древнерусского населения. Приведенные выше материалы не позволяют согласиться с таким взглядом на возраст отдельных регионов Белоруссии. Как убеждают археологические данные, образование единого Днепро-Двинского региона (включая Смоленщину) относится, по крайней мере, к началу I тыс. до н. э.; разграничение Полесья происходит еще в позднем неолите. Таким образом, указанные региональные членения и зоны обнаруживаются уже задолго до исторического и даже теоретически допустимого выступления славян. Расселение славян по территории Белоруссии во второй половине I тыс. н. э. происходило в условиях уже сформировавшихся ранее регионов и по существу вписывалось в них и повторяло их и лишь за редким исключением (граница Полоцкой и Смоленской земли) вносило поправки в географические очертания. С большой долей уверенности можно говорить о том, что тенденции историко-культурного и диалектного членения Белоруссии (по крайней мере, северных и южных ее областей) обусловлены еще первобытной стадией в ее истории. Выделение северо-западного региона и районов в бассейне верховьев Немана, Щары, Ясельды, Лани, Случи, Птичи связано, по-видимому, с тем, что именно эти зоны - районы проживания разных групп балтов, освоенные славянами много позже других (ср. наличие белорусско-литовского двуязычия на северо-западе республики еще сегодня). В чем причина образования таких самостоятельных устойчивых регионов? Как и Ю. В. Кухаренко, полагаем, что таковыми не могли быть физико-географические условия: Днепро-Двинское междуречье, в отличие от Полесья, характеризуется существенными различиями форм рельефа (Смоленско-Московская возвышенность и Полоцкая низина), но в историко-культурном отношении оно долгое время оставалось единым. Довольно странным оказывается положение северного и южного регионов на крупных реках как водных коммуникациях: граница между восточным и западным Полесьем рассекает пополам полноводную Припять; наоборот, верховья Днепра, Западной Двины, отчасти Волги объединяются едиными границами, а последующий распад происходит не в соответствии с речными бассейнами, а вопреки им, оставляя в той и другой зоне отдельные отрезки Днепра и Западной Двины. Однако у нас нет твердой уверенности в решающей роли здесь этнического фактора, как это себе представлял Ю. В. Кухаренко. Ведь историко-этнографическое, диалектное и административное деление Полесья сохраняется до наших дней. Что же касается Днепро-Двинского региона, то в его границах происходит последовательная смена балтийского населения (ранний железный век) славянским (конец I - начало II тыс.), в то время окончательное его разделение на две части относится к периоду прочного славянского освоения. Возможно, что в расшифровке своеобразия Днепро-Двинского региона какую-то подсказку содержит его географическая увязка с контактной зоной балто-финской гидронимии. Сейчас мы не готовы дать ответ на поставленный выше вопрос. В поисках решения вряд ли стоит возлагать особые надежды на привлечение новых данных: в лучшем случае они смогут лишь повторить очерченные регионы. Известную помощь в разъяснении подобного "гипноза" границ, по-видимому, может оказать антропология, социальная психология. Как бы там ни было, повторим в заключение вслед за Н. И. Толстым: "... подобные совпадения не могут быть игнорированы и остаются научным фактом, требующим своего объяснения, а не скептического отношения" [368, с. 8]. |
загрузка...