2. Венецианская «четверть и полчетверти империи Романии»

Ход реализации договора о разделе империи очень скоро показал венецианцам, что горделивый титул дожей и их подеста в Константинополе лишь в некоторой степени приближался к действительному объему их [419] территориальных приобретений в результате четвертого крестового похода. Осуществление программы земельных захватов на Востоке оказалось делом настолько сложным и трудным, что, несмотря на сравнительно благоприятную международную обстановку для Венеции в начале XIII в., она смогла реализовать лишь незначительную часть своих притязаний.

Венеция приступила к реализации приобретенных ею прав на византийскую территорию, как и ее партнеры, сейчас же после совершения акта о разделе. Она началась, естественно, с самого Константинополя и территорий в непосредственной от него близости.

В Константинополе республика св. Марка имела право на три восьмых города. Мы не располагаем точными данными относительно того, в какой мере она использовала это право. Несомненно одно: владения венецианцев в Восточной столице значительно расширились, а их колония численно сильно возросла. Право на такое заключение дает быстрый рост различных доходных статей в Константинополе, принадлежавших венецианской церкви и монастырям. Владения патриарха Градо увеличились в несколько раз по сравнению с тем, чем располагала венецианская патриархия в XII в. Торговый дом Майрано арендовал тогда различные доходные статьи патриарха Градо в Константинополе за 50 веронских фунтов, что приблизительно соответствовало 100 перперам; но в 1206 г. доходы патриарха в несколько раз превышали эту сумму: дома «подле городской стены» приносили патриарху в виде ежегодной аренды 86 перперов, другая группа зданий apud Drongarium давала ежегодно 48 перперов, дома «вдоль морского берега» — 139 перперов, дома около церкви св. Акиндина — 13 перперов, еще одна группа зданий — 36 перперов и т.д. Различные мелкие статьи давали патриарху от половины до 20 перперов каждая в отдельности. Весовые сборы и сборы за измерительные приборы давали 72 перпера и т. д.⁴²⁾ Дож Пьетро Циани имел возможность в 1207 г. пожаловать монастырю св. Георгия в Венеции значительный участок побережья вдоль Золотого Рога.⁴³⁾ К прежним церквам, которыми венецианцы владели на основании старых договоров с византийскими императорами — св. Марка, св. Николая, св. Марии и св. Акиндина, — теперь, после раздела, были присоединены монастырские церкви Марии Привлепти, Пантеноптос, Пантократора. Один из [420] преемников первого подеста выстроит в конце 20-х годов обширный новый венецианский фондако в Константинополе. Все это говорит за то, что венецианцы во всяком случае серьезно улучшили свои позиции в Восточной столице.

Не позднее начала 1205 г., а возможно и в конце 1204 г., венецианцы овладели Адрианополем, поставив там свой гарнизон.⁴⁴⁾ Тогда же был занят, вероятно, и Аркадиополь. По крайней мере, когда в апреле 1205 г. болгары от Адрианополя направились к Аркадиополю, то венецианский гарнизон, не будучи в состоянии отстоять города, покинул его, — следовательно, он успел занять его еще до этого времени.⁴⁵⁾ О Бульгарофле мы не имеем таких сведений, но уже по самому своему положению между только что названными городами он не мог остаться вне венецианских рук. Это все города в западной от Константинополя части Фракии.

На берегах Пропонтиды были заняты Гераклея и Родосто,⁴⁶⁾ затем Ганос, Пактия, Галлиполи и Мадита. Георгий Акрополит, рассказывая об опустошениях болгар в 1205 и 1206 гг., называет Мадиту и Галлиполи городами, «платившими дань итальянцам».⁴⁷⁾ Автор «Летописи великого логофета» не называет здесь прямо венецианцев, но то обстоятельство, что он не выделяет Галлиполи и Мадиты среди других городов Пропонтиды, из которых некоторые несомненно находились в зависимости от венецианцев, позволяет сделать заключение, что Венеция успела реализовать и эту часть программы своих захватов. За это же говорит и то обстоятельство, что мы не имеем никаких данных об уступке Венецией кому-либо этих своих владений.

Таким образом, реализация венецианцами своих прав на территории, непосредственно примыкавшие к столице, протекала вполне успешно, но это продолжалось недолго. Мы уже видели выше, как вызывающее поведение завоевателей повлекло за собою весной 1205 г. всеобщее восстание во фракийских владениях крестоносцев и как восставшие в союзе с болгарским царем едва не положили конец латинскому господству на севере Балканского полуострова в первые же месяцы этого господства. Возвращение потерянных земель при Генрихе восстановило и венецианское обладание приобретенными территориями, но венецианские политики поспешили сделать [421] практический вывод из только что полученного урока. В Венеции поняли, что защита далеких материковых владений, не представлявших для венецианских купцов к тому же и большой ценности, экономически себя не оправдывает, и мы уже говорили о том, как республика уступила Адрианополь на ленных началах Феодору Вране, одному из греческих магнатов, которого и Генрих был вынужден привлечь на свою сторону, инфеодировав ему Дидимотику.⁴⁸⁾ Венеция оставила за собой, однако, все приморские пункты, и потери здесь начались позднее, в период общего распада Латинской империи.

Из всего этого видно, что венецианцы на ближайшие десятилетия смогли сохранить за собой из первой группы владений, доставшихся им по разделу, одно только побережье Пропонтиды и Геллеспонта. Эти владения вместе с Лампсаком, расположенным на противоположном берегу, были для них особенно важны: они гарантировали им господство на Мраморном море и в Константинополе, открывали свободный доступ к Черному морю и торговле с его берегами, которая начала здесь быстро развиваться. Позднее они прочно обоснуются в самом отдаленном углу Приазовья.

Значительно хуже сложилась обстановка для венецианцев на юге Балканского полуострова и на его западном побережье, где им по разделу достались обширные территории Пелопоннеса, Акарнании, Этолии и Эпира.

Пелопоннесом им пришлось поступиться, как мы увидим далее, в пользу Бонифация Монферратского, с согласия которого здесь возникло зависимое от него княжество Ахейское. Но Венеции здесь все-таки нужны были опорные пункты, так как здесь, вблизи южной оконечности полуострова пролегала морская дорога на Восток. В 1206 г. венецианский флот под начальством Райнерия Дандоло и Руджерио Премарино появился перед гаванями Корона и Модона и, встретив слабое сопротивление со стороны гарнизона княжества Ахейского, овладел ими.⁴⁹⁾ Этими «важнейшими глазами Венецианской Коммуны» республика владела несколько столетий.

Еще хуже сложилась обстановка для венецианских территориальных притязаний на восточном побережье Адриатики. Возникший здесь сильный Эпирский деспотат превратил договор о разделе в этой его части в простой клочок пергамента. Еще летом 1204 г. Михаил Ангел, [422] действовавший первоначально совместно с Бонифацием, овладел Никополем и Артой, которыми управлял византийский наместник, и положил начало Эпирскому княжеству. Он захватил все побережье от Коринфского залива до Сербии, за исключением территории города Драча.

Здесь уже в 1205 г. утвердились венецианцы. Венецианская традиция связывает овладение этим городом с именем Томаса Моросини, который совершил этот «подвиг» по дороге из Венеции в Константинополь, куда он направлялся в качестве патриарха.

В Венеции рассчитывали превратить Драч в центр большого административного округа, почему наместник дожа получил здесь титул дуки. Однако дука — это был Марино Валерессо — наткнулся на упорное сопротивление албанцев, во главе которых стал некто Димитрий, именуемый в источниках то как «судья», то как «князь», и являвшийся одним из племенных албанских вождей в районе города Арбана. Хуже всего было то, что он нашел поддержку у деспота Эпира Михаила, а венецианские попытки противопоставить ему и его покровителю несколько славянских, очевидно сербских князей — Георгия, Младина и Петра, — не дали положительных результатов.⁵⁰⁾ По этой причине владения венецианцев на западном побережье Балканского полуострова вместо большой полосы земель от Коринфского залива до Дрина свелись к территории одного только города.

Несколько позднее в Драче водворен был и архиепископ-венецианец, которого, как и дуку, окружали представители знатных венецианских фамилий — Бароции, Дандоло, Премарино. Архиепископ был обязан своими советами содействовать венецианскому дуке в делах управления городом.⁵¹⁾

Все это продолжалось очень недолго. Через 10 лет Драч был потерян Венецией. В 1215 г. брат и преемник Михаила Ангела, Феодор Ангел, расширяя владения деспотата в направлении Фессалии и Пелопоннеса, овладел также и Драчем.⁵²⁾ При этих условиях ровно никакого значения не имело то обстоятельство, что на один момент незадолго перед этим Венеции удалось было поставить от себя в ленную зависимость и самого владыку Эпира.⁵³⁾ [423]

Не закрепился в венецианских руках и ни один из островов Ионического моря, хотя Венеция и приложила к этому делу значительные усилия.

Остров Корфу в тот момент, когда венецианские уполномоченные подписывали акт о разделе империи, находился в руках генуэзского пирата Ветрано, который сделал это приобретение не без поддержки своих соотечественников. Упомянутая выше экспедиция Райнерио Дандоло и Руджерио Премарино должна была между прочим реализовать и на Корфу права венецианцев по разделу. Венецианский флот в 1206 г. справился с этой задачей вполне успешно: остров был взят, Ветрано захвачен в плен и повешен, но торжество венецианцев не было продолжительным , хотя они и поспешили поселить на островах своих колонистов.⁵⁴⁾ Быстро возросшая мощь Эпирского деспотата лишила их этого владения: в самом начале своего правления Феодор Ангел вырвал из рук венецианцев эту добычу и долго, — целых два столетия, — Венеция не могла здесь осуществить своих прав наследника Византийской империи.

Кефалония и Занте, равно как и Итака, еще до четвертого крестового похода сделались собственностью апулийской фамилии Орсини.⁵⁵⁾ В тот момент, когда корабли Дандоло и Премарино показались у берегов острова, граф — палатин этой островной группы, опасаясь участи Корфу, признал себя вассалом республики. По-видимому именно этот эпизод кратковременной вассальной зависимости Кефалонии от Венецианской республики имел в виду граф этого острова Николай, когда столетием позднее, в 1320 г.,⁺ желая при помощи Венеции овладеть деспотатом Арты, он решил стать в вассальную зависимость от Венеции, «как это было при его предшественниках».⁵⁶⁾ Ленная зависимость Кефалонии и Занте от республики св. Марка была лишь кратковременным эпизодом: в ближайшие же годы осторожному графу Кефалонии и Занте пришлось признать себя ленником князя Ахейского, сильнейшего из феодалов Латинской империи.

Судьба четвертого большого острова Ионического моря, Левкады или С. Мауры, как он именовался в это время, была аналогичной истории Корфу лишь с той разницей, что венецианцы не владели ими и тех десяти лет, в течение которых они держали в своих руках Корфу. [424] Виновником нарушения их прав был в это время все тот же Феодор Ангел, деспот Эпирский.⁵⁷⁾

Таким образом, венецианская плутократия, обеспечив за собою по акту о разделе обширнейшие владения в Ионическом море и по западному побережью Балканского полуострова, не была в состоянии практически овладеть этою частью византийского наследства: к 1216 г. в руках Венеции здесь не было более никаких владений.

Несколько более счастливо для венецианцев сложились их дела в островном мире Архипелага.

Здесь, как мы знаем, Венеция получила, прежде всего, остров Эвбею или Негропонт. Возможно, что Венеция уступила, как и Пелопоннес, свои владения здесь также Бонифацию Монферратскому, иначе трудно было бы объяснить тот факт, что Бонифаций вскоре после раздела самостоятельно распоряжался островом без всяких претензий со стороны венецианцев, что было бы совершенно невозможно, если бы они видели в его действиях нарушение своих прав. Не позднее 1205 г. Бонифаций направил на Эвбею небольшой отряд под начальством Якова д'Авена, который и приступил к его завоеванию. Остров перешел потом к выходцу из Вероны, Равано делля Карчери, который и закончил его подчинение. После смерти Бонифация, погибшего, как мы видели в 1207 г., Венеция предъявила свои права сеньору Негропонта и добилась от Равано признания им себя вассалом св. Марка. Ломбардцы, хозяйничавшие в Солунском королевстве во время малолетства наследника Бонифация, во главе которых стоял граф Бландра, безуспешно хлопотали у императора Генриха о признании острова за Солунским королевством.⁵⁸⁾ Наши источники не дают возможности установить, в какой мере этот отказ был делом венецианских рук. После смерти Равано в 1216 г. венецианцы, как мы увидим далее, разделили остров на шесть ленов, и венецианский байло на острове умело направлял развитие торговых факторий Венеции по городам Эвбеи.⁵⁹⁾

Среди прочих островов Архипелага венецианцам по разделу достались, как мы видели, Андрос, Эгина и Саламин. Основная масса Киклад и Спорад составили долю крестоносцев. Последние, однако, не обладали морскими силами, которые были необходимы для освоения этих владений. Это открывало перед политиками св. Марка [425] перспективу распространения своего влияния и на этот островной мир.

Венеция, разумеется, легко могла овладеть доставшимися ей по разделу островами; но прямой захват Кикладских и Спорадских островов был бы нарушением условий акта о разделе империи и, очевидно, такой путь не был бы достаточно практичным. Само собою напрашивалась мысль предоставить разрешение этой государственной задачи частной инициативе венецианских феодалов, — тогдашние государственно-правовые и международно-правовые понятия не шли вразрез с такого рода предпринимательством: по крайней мере одно государство и несколько крупных сеньорий возникла в тогдашней Европе подобным же образом.

В 1207 г. в Венеции было постановлено, что каждый гражданин республики, снарядив экспедицию за свой собственный счет, может овладеть любым островом Эгеиды или любым прибрежным пунктом, не успевшим стать чьим-либо ленным владением.⁶⁰⁾

Немедленно вслед за этим развернулась лихорадочная деятельность венецианских конкистадоров, далеко вышедшая из рамки тех земель, которыми по праву могли распоряжаться венецианцы. Наиболее удачливым захватчиком оказался М. Санудо с «товарищами». Он и его соратники овладели Наксосом, Паросом, Мелосом и некоторыми другими островами. Марино Дандоло получил венецианский Андрос. Братья Гизи обосновались на Скиросе, Миконосе, Тиносе, а также Аморгосе. Другая знатная венецианская фамилия, Квирини, связала свое имя с осторовом Стамплией. Навигойози овладели Лемносом. Веньеро и Виаро получили в качестве феодов небольшие острова Чериго и Чериготто у южной оконечности Мореи. М. Дандоло и Дж. Виадио «захватывают и сильно укрепляют» Галлиполи.⁶¹⁾ Тогда же, вероятно, появились в Лампсаке и «именитые мужи» Сакугулло и двое Квирини.⁶²⁾ Кеос и Серифос заняли П. Джустиниани и Д. Микьеле. Леонардо Фосколо овладел Намфио или Анафе, а Як. Бароцци — Ферой или Санторином и Ферасией.⁶³⁾

Из всего этого списка захваченных островов и прибрежных пунктов Венеции по разделу принадлежали только Галлиполи, Лампсак и Андрос, — все остальное было частью или императора, или крестоносцев. Именно [426] по этой причине венецианские захватчики должны были принести ленную присягу не своему родному городу, а императору непосредственно и при том первоначально только ему одному. Некоторые при этом получили пышные титулы византийской табели о рангах, и Навигайози, например, стал мегадукой империи, т.е. главным адмиралом флота, пока, правда, не существовавшего.

Стоя строго на юридических позициях, Венеция могла бы потребовать ленной присяги со стороны Марино Дандоло, овладевшего Андросом, но она этого не сделала. По-видимому, Венеция не реализовала своих прав также и в отношении доставшихся ей двух островов Саронического залива.⁶⁴⁾

Мы уже отмечали, что Венеция не считала большинство из этих феодалов своими ленниками; но она все же извлекала из факта их господства на Кикладах, Спорадах и других островах Архипелага известные для себя выгоды, чем и объясняется выявившееся позднее стремление Адриатической республики выговаривать для них у возродившейся Византийской империи некоторые льготы из числа тех, какими она пользовалась сама, отказываясь, однако, нести ответственность за их действия в Архипелаге.⁶⁵⁾

Наиболее значительным и прочным приобретением Венеции в результате четвертого крестового похода был несомненно остров Крит: крылатый лев св. Марка несколько столетий цепко держал эту колонию в своих когтях.

В истории овладения Критом венецианцы проявили замечательную дальновидность и тонкую дипломатическую игру. Мы уже видели, что они старались закрепить право на этот остров за кандидатом на императорский трон, который оказался бы забаллотированным. Венецианские политики учитывали, что ни Бонифаций, ни Балдуин не будут в состоянии овладеть островом, далеко заброшенным в море, не имея для этой цели флота. Это сулило Венеции возможность увеличения ее доли, которую она могла получить по разделу, за счет этого важного для нее владения: остров был плодороден и представлял собою очень выгодную стоянку для судов, отправлявшихся на Восток, и удобные пункты для наблюдения за ведшим туда морским путем. [427]

Вероятно, вскоре после выборов начались и переговоры с Бонифацием относительно покупки у него Крита.⁶⁶⁾ В августе 1204 г. венецианцы достигли поставленной ими себе цели. Дошедшая до нас запродажная показывает, что предметом сделки был не только интересовавший венецианцев остров, но и фантастические 100 тыс. перперов, обещанных Бонифацию императором Алексеем IV, из дарения которого маркиз выводил и свои права на Крит.⁶⁷⁾ За уступку всех этих «прав» Бонифация, Венеция обязалась уплатить ему тысячу марок серебра и передать в его распоряжение столько земель в западной части империи, чтобы они обеспечивали ему годовой доход в размере 10 тыс. перперов.⁶⁸⁾ Маркиз, уже наметивший смену доставшихся ему восточных владений на западные, имел в виду сделать их более значительными и компактными. Может быть отчасти по этой причине венецианцы не гнались при разделе за восточными провинциями и восточными портовыми городами. Только этим обязательством Венеции можно объяснить тот факт, что она равнодушно отнеслась к захвату доставшегося ей по разделу Пелопоннеса Вильардуэном и Шамплитом, а Эвбеи — вассалом Бонифация Яковом д'Авеном, — эти территории, равно как Мосинополь и гавань сагудеев в южной Фракии или Македонии, принадлежали уже не св. Марку, а Бонифацию. Только после гибели Бонифация венецианцы принялись за возвращение уступленных Бонифацию земель и добились этого в довольно широких размерах на Эвбее, и, как мы видели, частично на Пелопоннесе. Маркиз в числе принятых им на себя обязательств по сделке дал обещание всемерно содействовать покупателям в деле фактического овладения запроданным имуществом, но это обстоятельство не имело никакого практического значения.⁶⁹⁾

Из всего этого видно, что свои права на Крит венецианцы постарались сделать юридически безупречными, но и при всем этом им предстояло преодолеть немало затруднений, прежде чем удалось прочно обосноваться на острове.

Наибольшее количество забот доставили им здесь генуэзцы, ревниво взиравшие на восточные успехи своих конкурентов. Поддерживая Ветрано, Генуя создала затруднения для республики св. Марка уже при овладении Корфу. Венецианский флот легко разбил здесь эти интриги. [428]

Значительно более трудным делом оказалось преодоление генуэзских махинаций на Крите. В 1206 г. здесь появился граф Мальты Энрико Пескаторе с намерением оспаривать у св. Марка его покупку. «Генуэзские анналы» довольно подробно освещают деятельность этого авантюриста в восточных водах Средиземноморья. В 1205 г. с двумя галерами и одним большим кораблем он выступил под Сиракузы для борьбы с пизанцами на стороне Генуи, а затем отправился в каперский рейд на Восток. У берегов южной Греции он встретил два венецианских торговых корабля, из которых один графом-пиратом был захвачен, а другой потопили сами венецианцы. Совершив этот подвиг, Пескаторе направился к берегам Сирии, где оказал некоторые услуги графу Триполи в его борьбе с турками, за что тот подтвердил различные права и привилегии генуэзцев в его владениях. В Генуе по этому поводу «все были преисполнены радостью и весельем».⁷⁰⁾

Наконец, после нескольких новых разбойничьих подвигов, «достойный уважения и победоносный граф Мальты Энрико, — повествуют анналы, — с кораблями, галерами... и другими вооруженными и быстроходными судами явился на Крите и с бою овладел им, отняв у венецианцев; он сделался властителем острова, держал его в своих руках и получал с жителей его дань»...⁷¹⁾ Упоминавшаяся уже выше экспедиция Дандоло и Премарино, покончив с делами в Ионическом море и на Пелопоннесе, явилась на Крит для того, чтобы положить конец успехам предприимчивого феодала. В 1207 г. здесь завязалась борьба между венецианцами и генуэзским эмиссаром. В следующем году его дела на острове стали совсем плохи, и тогда он отправил в Геную посланцев с мольбой о «помощи и совете».⁷²⁾ Генуэзцы поспешили откликнуться на этот призыв и послали Энрико Пескаторе корабли, людей и коней. Это еще раз повернуло колесо военного счастья на сторону генуэзского авантюриста. В происшедших стычках венецианцы понесли значительный урон, погиб и сам Райнерио Дандоло, — венецианские силы для успешного завершения борьбы были явно недостаточны. Борьба на острове угрожала перейти в большую войну против Генуи.

Генуэзцы, заключив мир с Пизой, попробовали теперь отважиться на новую серьезную схватку с еще более [429] серьезным противником. Когда в 1210 г. Энрико Пескаторе лично явился в Геную за подкреплениями, генуэзское правительство дало ему восемь галер, два корабля, 100 лошадей и такое количество продовольствия и снаряжения, что для покрытия его стоимости пришлось ввести специальный налог.⁷³⁾ Впрочем генуэзцы попытались сначала уладить дело мирным путем на основе уступки венецианцами приобретенного ими острова и совместного с Пескаторе владения им Генуей. Естественно, что венецианцы не хотели и слышать об этом, — «их нельзя было успокоить никакими доводами».⁷⁴⁾ Вот тогда-то Пескаторе и получил еще раз нужные ему силы и средства. Внимание Генуи, однако, было отвлечено в следующем году начавшейся войной с Марселем, вследствие чего с Венецией надо было заключить хотя бы перемирие. Перемирие было заключено на три года, причем Энрико Пескаторе должен был расстаться со своими критскими мечтами, а Генуя обязалась возместить венецианцам захваченные у них во время войны на одном из их кораблей ценности.⁷⁵⁾

За годы перемирия Венеция постаралась закрепить за собой свое новое владение, направив на Крит еще в 1211 г. свою первую военно-феодальную колонию.⁷⁶⁾

Борьба с генуэзцами возобновилась тотчас же, как только истек срок трехлетнего перемирия. Венецианцы теперь имели возможность перейти в наступление: в 1215 г. они вместе с пизанцами, провансальцами и анконитанцами организовали крейсерскую операцию в районе Сицилии, захватив несколько генуэзских кораблей.⁷⁷⁾ Война после этого продолжалась еще некоторое время; складывалась она для Генуи в общем неблагоприятно, и там решено было искать выхода в заключении мира. В начале 1218 г. по инициативе Генуи начались переговоры, которые и привели к заключению мира сроком на десять лет.⁷⁸⁾

Таким образом, Венеция победоносно завершила борьбу за Крит как раз в такое время, когда перед ней все более и более настойчиво вставала задача преодоления внутреннего сопротивления ее господству на этом острове, задача, оказавшаяся гораздо более трудной, чем борьба с республикой — конкурентом. [430]

Из всего этого видно, что Венеция в ближайшие после четвертого крестового похода смогла реализовать лишь часть своей обширной программы территориальных приобретений на Востоке, которая была намечена актом о разделе империи.

Во Фракии пришлось ограничиться лишь узкой прибрежной полосой Пропонтиды с городами Гераклеей, Родосто, Панизо и Ганос. В Херсонесе Фракийском Венеция удержала за собою Пактию, Галлиполи и Малиту. Некоторое время в руках ее находился Лампсак на Азиатском берегу Пропонтиды. В вассальной зависимости от нее с 1209 г. находилась Эвбея. Республика твердо держала в своих руках гавани Корона и Модона с небольшими прилегающими к ним территориями. Остров Крит возмещал ее потери в островном мире Ионического моря и в западной части Балканского полуострова, побережья Этолии, Акарнании и Эпира. Выходцы из Венеции владели большею частью островного мира Архипелага, Кикладами и северными Спорадами, но они были вассалами не своего родного города, а императора Латинской империи или князя Ахейского.

Таково было положение венецианских владений на территории Византийской империи около 1216 г. Само собой разумеется, что Венеция усиленно насаждала свои фактории во всех важнейших торговых городах и портах империи независимо от того, были ли они ленами императора или его вассалов. И тем не менее подробный обзор территорий, вошедших в состав венецианских владений после четвертого крестового похода, показывает, что размер этих владений так же мало соответствовал пышному титулу дожей, который они носили, начиная с Энрико Дандоло — «властитель четверти и полчетверти Византийской империи», — как и принятый ими ранее титул «герцогов Далмации и Хорватии».

⁴²⁾ Regesta pontificum, ed. Кар Herr, v. VII, pp. 10, 11.

⁴³⁾ Ibid., pp. 40, 48.

⁴⁴⁾ Villehardouin, p. 137. Это, впрочем, следует и из других источников, как «Хроника Фландрская» или «Хроника Сикарда».

⁴⁵⁾ Villehard. cap. 215. — Et li veniciens garnirent une autre cité qui aveit nom Cardiople (Ibid., cap. 155).

⁴⁶⁾ Ibid., cap. 213, 217.

⁴⁷⁾ Acropolita Georgios. Annales, ed. Bonn., p. 39.

⁴⁸⁾ FRA. DA., v. XIII, p. 18.

⁴⁹⁾ M. Sanuto. Vite de'duchi di Venezia, ed. Muratori, RIS, v. XXII, col. 535 ss.

⁵⁰⁾ K. Horf. Geschichte Griech., p. 221 ss.

⁵¹⁾ FRA. DA., v. XIII, pp. 123, 124. [507]

⁵²⁾ Acrop. Georg., op. cit., p. 28.

⁵³⁾ FRA. DA., v. XIII, pp. 119-122.

⁵⁴⁾ Danduli Chr., col. 334; M. Sanuto, op. cit., col. 540; FRA. DA., v. XIII, pp. 57, 58.

⁵⁵⁾ Danduli Chr., col. 336.

⁺ В книге 1220 — OCR.

⁵⁶⁾ Diplomatarium Veneto-Levantinum, ed. Thomas. Venetiis, 1880, v. I, p. 169.

⁵⁷⁾ H. Kretschmayr, op. cit., v. II, p. 16.

⁵⁸⁾ H. de Valenciennes, op. cit., p. 137.

⁵⁹⁾ FRA. DA., v. XIII, pp. 97, 98. Danduli Chr., col. 336.

⁶⁰⁾ Ibid., col. 334.

⁶¹⁾ Ibid., col. 334.

⁶²⁾ FRA. DA., v. XIII, p. 209.

⁶³⁾ K. Hopf, Analecta, pp. 64 ss.

⁶⁴⁾ Различные подробности, связанные с этими вопросами, изложены у Гопфа в его «Аналектах» и у Фортерингэма в его работе о М. Санудо.

⁶⁵⁾ FRA. DA., v. XIV, pp. 99, 146.

⁶⁶⁾ Мнение де Канале, что остров первоначально был предложен Маркизом Монферратскнм генуэзцам, ни на чем не основано (Да Канале, цит. соч., т. II, стр. 12).

⁶⁷⁾ FRA. DA., v. XII, р. 513. По нашему мнению маркиз нарочито выводил свои права на Крит из фантастического пожалования императора Алексея для того, чтобы избежать неприятного воспоминания о чувствах забаллотированнго кандидата. Мы уже указывали, что если бы Пелопоннес, а не Крит, достался Бонифацию в качестве такового, то Венеция ни в коем случае не допустила бы того, чтобы Пелопоннес вошел в состав ее владений по разделу империи. К этому надо еше добавить, что Лоренцо да Моначи, хорошо знавший критские дела, совершенно ясно говорит, что Крит Бонифаций получил по «разделу империи» (цит. соч., стр. 142).

⁶⁸⁾ FRA. DA., v. XII, р. 514.

⁶⁹⁾ Ibid., p. 514.

⁷⁰⁾ Annales Januenses, ed. cit., p. 125.

⁷¹⁾ Ibid., p. 125.

⁷²⁾ Ibid., p. 127. — Postulans et implorans consilium et auxilium contra Venetos inimicos...

⁷³⁾ Ibid., p. 129.

⁷⁴⁾ Veneti nulla ratione acquiescere vellent... (Ibid., p. 129).

⁷⁵⁾ Ibid., p. 132.

⁷⁶⁾ FRA. DA., v. XIII, pp. 130 ss.

⁷⁷⁾ Ibid., p. 136. Канале называет 27 кораблей, причем набег был произведен будто бы не из Венеции, а из Константинополя (Канале, назв. соч., стр. 352).

⁷⁸⁾ Annales Januenses, p. 137. Canale, Chron. Ven., pp. 352-354.