1. Источники повествовательного характера

К этой группе источников относятся исторические, сочинения, анналы, агиографическая литература, путеводители и путешествия. Они легко, правда чисто внешним образом, делятся по месту своего написания, на источники венецианского происхождения, источники восточные и западные. Все они, или почти все, несколько раз описаны, прокомментированы, вокруг некоторых сложилась значительная по объему и содержанию литература. Мы коснемся их с точки зрения их значимости для освещения нашей темы.

«Венецианская хроника», называемая обычно Альтинатской,¹⁾ является древнейшим сочинением этого рода, возникшим в кругах, близких Венеции. Написана она, по крайней мере в некоторых частях, в X или даже IX вв.²⁾ Для освещения вопросов нашей темы она непосредственного значения не имеет, но важна для характеристики социальных отношений в Венеции накануне ее выступления на поприще колониальных приобретений, важна, в частности, для вопроса о происхождении венецианской знати. Хроника написана очень плохим латинским языком. [13]

Две тоже ранних хроники освещают по преимуществу церковные дела — «Хроника Градо» и «Хроника, посвященная отдельным патриархам Новой Аквилеи».³⁾ Наиболее ранние их части относятся еще к X веку, более поздние — к XI и XII вв.⁴⁾ Обе хроники имеют значение для освещения вопроса о взаимоотношениях светской и духовной власти в Венеции.

«Венецианская хроника» Диакона Джиованни,⁵⁾ написанная в самом начале XI в., является одним из важнейших наших источников. Диакон Джиованни освещает первые шаги Венецианской республики на пути к ее позднейшему колониальному могуществу; он дает описание знаменитого похода дожа Пьетро Орсеоле II к Далматинским берегам. Автор хроники был близок к дожу, выполнял по его заданию различные дипломатические поручения и, следовательно, находился в курсе тех политических событий, которые он описывал. Это придает его известиям исключительное значение, — все, что нам дают по интересующему нас вопросу венецианские источники, восходит к Диакону Джиованни и представляет собою или переработку или текстуальные заимствования из этого источника. Однако сообщения Джиованни нельзя принимать без критики: уже в этом раннем венецианском труде заметна тенденция представлять действия Венеции в более выгодном свете, чем они были в действительности. Хроника была предметом многочисленных исследований, признающих важность этого источника.⁶⁾

«Краткие Венецианские Анналы»⁷⁾ являются очень важным источником, особенно для событий XII в. Написаны они самое позднее в начале XIII в.⁸⁾ и охватывают события по самые последние годы предшествующего столетия. «Анналы» откликаются на все важнейшие события внутренней и внешней истории Венеции, в частности, на события, вызванные борьбой ее за свои первые колониальные приобретения. Этим определяется ценность «Анналов» для нашей работы. Факты сообщаются правильно, обычной тенденциозности венецианских источников незаметно. Язык прост и краток.

К XII же веку относятся два очень важных для нас произведения, принадлежащих по своему характеру к типу агиографической литературы, и потому представляющих интерес не основною своею темой, а сообщаемыми при ее разработке побочными фактами и обстоятельствами. Мы имеем в виду две «истории» перенесения [14] «мощей» св. Николая из Мир Ликийских и св. Исидора с острова Хиоса в Венецию.⁹⁾

«Перенесение мощей св. Николая» анонимно, но венецианское происхождение автора совершенно бесспорно. Сочинение написано современником первого крестового похода венецианцев на Восток, относится, следовательно, к самому началу XII века. В произведении дана история этого венецианского похода, легшая в основу всех позднейших изложений этих событий в их достоверной части, в частности, и в хронике Дандоло. Здесь мы находим и текст первого договора, заключенного Венецией с крестоносцами, который будет потом служить своего рода стандартом венецианских домогательств на Востоке.

«Перенесение мощей дивного мученика Исидора» написано Чербани, который назван в самом этом произведении венецианским клириком. Сочинение написано вскоре после 1125 г. и относится к событиям, связанным с восточным походом венецианцев в двадцатых годах XII в.

Оба произведения, таким образом, важны для истории образования колониальных владений Венеции в Сирии.

Источником более позднего происхождения является чрезвычайно важная «История дожей венецианских».¹⁰⁾ Эта ценная хроника написана, вероятно, вскоре после смерти дожа Пьетро Циани (+ 1229).¹¹⁾ «История» начинается изложением событий 1102 г. и обрывается на известиях 1177 г. Ее продолжение восстанавливается отчасти по так называемой «Хронике Джустиниани», написанной в значительной степени по материалам «Истории» и во многих случаях дословно ее воспроизводящей.¹²⁾ «История дожей венецианских» заканчивалась указанным выше годом смерти Пьетро Циани.

«История» довольно подробно останавливается на вопросах роста колониального могущества Венеции и дает много ценных сведений по истории борьбы ее за свои приобретения. Однако пользоваться данными «Истории» необходимо с большой осторожностью, так как автор стремится представить дела венецианцев в наивыгоднейшем освещении. Отсюда мы, например, узнаем, что Венеция была постоянной защитницей Византии;¹³⁾ что Задар восставал потому, что жители его были недовольны подчинением их архиепископа патриарху Градо;¹⁴⁾ что Задар [15] не сам искал помощи у венгерского короля против Венеции, а венгерский король насильственно держал его у себя в подчинении;¹⁵⁾ что в 1202 г. Задар был взят не войсками крестоносного ополчения в союзе с венецианцами, а одними только венецианцами и т.д.¹⁶⁾

Анналисты последующего времени широко использовали «Историю дожей венецианских» в качестве своего источника. «Историей» широко пользовался Дандоло, «Венецианские анналы XII в.» представляют простую переделку или пересказ «Кратких анналов» и «Истории».¹⁷⁾

Далее среди венецианских источников следует назвать «Венецианскую хронику» Мартина да Канале.¹⁸⁾ Автор ее, может быть, и не венецианец, но он во всяком случае долго жил в Венеции и хорошо был осведомлен в венецианских делах. Написана хроника в период времени между 1267 и 1275 гг.,¹⁹⁾ написана на современном автору французском языке, «так как, — замечает он, — французский язык широко распространен и написанное на нем читать и слушать гораздо приятнее, чем на каком-либо другом языке».²⁰⁾

Все, что в хронике относится ко времени XIII столетия, написано бегло, и сообщаемые сведения не отличаются ни оригинальностью, ни достоверностью, но положение меняется, когда автор переходит к изложению событий, близких ему по времени, особенно начиная с догата Якопо Тьеполо (1229 г.). С этого момента хроника становится в высшей степени содержательной и ценной. Для нашей темы, в частности, имеется ряд ценнейших сведений из истории борьбы Венеции за приобретенные ею колонии. Для примера можно указать на войну венецианцев против генуэзцев, начавшуюся в пятидесятых и продолжавшуюся в шестидесятых годах XIII в.²¹⁾ Язык да Канале отличается свежестью и живостью, но заметна иногда склонность к риторическим украшениям.

Меньшее значение имеет лишь немного позднее написанная «Хроника Марка».²²⁾ Автор ее — венецианец, возможно, монах францисканского ордена. Хроника начата около 1290 г., и в ней имеются сведения по 1304 г., — отсюда и время ее написания — конец XIII и начало XIV в. Хотя автор и ставил перед собою задачу говорить только о делах венецианских, но хроника его относится к типу всемирных, и события из истории Венеции освещаются только попутно.²³⁾ Составитель хроники использовал, по-[16] видимому, труд Канале, благодаря чему есть возможность восстановить сообщения да Канале за время с 1172 по 1178 г., которые в «Венецианской хронике» да Канале не сохранились.²⁴⁾ «Хроника Марка», подобно другим всемирным хроникам, начинается от «сотворения мира», но представляет некоторую ценность только за тот отрезок времени, который лежит вне конечной даты да Канале.

В середине XIV в. была написана знаменитая хроника Андреа Дандоло. Дандоло не только использовал большинство, если не все написанные до него венецианские хроники, но и сочинения авторов невенецианцев, занимавшихся описанием событий, в которых венецианцы принимали участие. Кроме того, он широко использовал документальный материал, положив начало его собиранию и приведению в систему. Из хроник невенецианских можно указать, как на источник Дандоло, на сочиненна Томаса, архидиакона Сплитского, посвященное Сплитской митрополии, на Ромуальда Салернского, Петра Дамиенского и др.²⁵⁾ Ему принадлежит почин в деле собирания грамот по делам сношений Венеции с Востоком и с Западом и широкое использование этих грамот.

Дандоло обычно довольно близко к оригиналу передавал содержание своих источников, как это показывают сопоставления, сделанные одним из исследователей его исторических сочинений,²⁶⁾ но это не мешало ему проводить собственные тенденции и взгляды на события. В качестве примера такой тенденциозности можно указать на его стремление придать даже явно насильственным действиям Венеции некоторое подобие законности. Дело первой попытки захвата Далматинского побережья республикой св. Марка Дандоло стремится изобразить как реализацию никогда не существовавшего хрисовула императоров Константина и Василия. Позднее, когда Венеции приходилось защищать свою добычу от венгерских посягательств, Дандоло неизменно подчеркивает незаконность притязаний венгерских королей и «правомерность» венецианской политики. У Дандоло нельзя найти потрясающих сцен разгрома побежденных Венецией городов, их нет даже в его рассказе о взятии крестоносцами Константинополя, но зато он не преминул высказать по этому поводу морализующее замечание: «Ныне, по почину господню, и злодейское преступление Мануила по отношению к венецианцам получило достойное возмездие».²⁷⁾ [17]

В так называемом Амбросианском кодексе хроники Дандоло имеются приписки, которые нередко использовались историками Венеции как заслуживающий доверие источник. В настоящее время установлено, что эти приписки сделаны в XVIII в. рукой Маркантонио Микаели с источника довольно позднего происхождения и, следовательно, не имеют большого значения.²⁸⁾ Для нашей темы это обстоятельство не лишено интереса, так как эти приписки искажают подлинный характер первоначального влияния Венеции в далматинских городах.

Хроника А. Дандоло охватывает события венецианской истории по 1280 г. Из этого следует, что в ней нет описания фактов, современных автору, как это обычно наблюдается и трудах его предшественников; тем не менее эта хроника пользуется большими заслуженным вниманием, и прежде всего, потому, что она покоится на обработке, не всегда правда безупречной, большого числа разнообразных материалов.²⁹⁾ Хроника является одним из наиболее важных источников повествовательного характера и при написании нашей работы.

В своем труде между прочими своими источниками А. Дандоло указывает сочинение своего старшего современника Пьетро Кало,³⁰⁾ которое в отрывках воспроизведено было Рианом. В этом своем виде произведение Пьетро Кало имеет значение для характеристики «благочестивых» краж, мошенничеств и ограблений для славы венецианских нобилей и венецианских церквей.

В обзоре важнейших венецианских повествовательных источников заслуживает упоминания также труд Марино Санудо Торселло под несколько необычным заглавием «Книга тайн св. креста».³¹⁾ Произведение это важно для нас не столько ради повествований, содержащихся в нем, — они по большей части представляют собой заимствования из известных нам источников, — сколько по знаменитому проекту, представляющему собой самую раннюю попытку разрешения «восточного вопроса».³²⁾

По-видимому, Марино Санудо принадлежит также и сочинение, дошедшее до нас в итальянском переводе, сделанном с латинской рукописи XIV в.³³⁾ Произведение этo посвящено истории латинских владений на Востоке в последние десятилетия существования Латинской империи. Это сочинение Марино Санудо — очень интересный для нашей темы источник, достоверность которого уступает только официальным документам. [18]

Издатель «Греко-романских хроник», Гопф, не без основания приписывает тому же венецианскому автору и отрывки из латинской хроники,³⁴⁾ в центре внимания которой стоят те же события и усилия Венеции после гибели Латинской империи восстановить свое положение в пределах Романии.

Признание Марино Санудо старшего в качестве автора этих произведений заставляет отнести время их возникновения к первой половине XIV в.

Очень большое значение для нашей темы имеет сравнительно позднее произведение Лоренцо де Моначи.³⁵⁾ Он был венецианским колониальным чиновником на Крите. По своему служебному положению Лоренцо де Моначи имел возможность хорошо ознакомиться с положением дел на этом острове, с критскими архивами и разного рода другими данными по истории венецианского господства на Крите в его раннюю пору. Его сочинение, посвященное венецианским делам, является важнейшим источником по истории первоначального венецианского управления островом.

Де Моначи писал в начале XV в. и, как это значится в самом заголовке его произведения, он ставил своею задачей дать историческое повествование о венецианских делах «от основания города (Венеции) до 1354 г. или до заговора дожа Фальери». Это обещание им выполнено, хотя и очень неравномерно: основное содержание хроники составляют события более позднего времени с заметным уклоном в сторону критских дел, но как раз поэтому его сочинение и имеет такое большое значение для истории венецианского колониального господства. Произведение Де Моначи, как и все венецианские источники, нуждается в проверке и критике, так как автор даже и не скрывает своего преклонения перед Венецией и начинает свое произведение с панегирика ее политике, ее государственному устройству, энергии ее населения, к которому принадлежит и он сам.³⁶⁾

Как и все венецианские анналисты, Лоренцо настроен аристократически, что и определяет общий тон его сочинения.

Многочисленные хроники более позднего времени не представляют для нас непосредственного интереса, так как то, что сообщается ими относительно интересующего нас времени, т.е. XI—XIII вв., заимствовано ими из тех же источников, которые доступны и нам; то же, что [19] сообщается ими относительно более позднего времени и представляет само по себе иногда значительную ценность, лежит за пределами разрешаемой нами задачи. К этому надо добавить, что большинство этих авторов писали по заказу светлейшей синьории, что дало основание одному из новейших историков Венеции заметить относительно их следующее: «Там, где они выходят за материалы своих предшественников, это происходит за счет еще больших издержек и без того мало уважаемой ими исторической правды».³⁷⁾

Переходя от венецианских повествовательных источников к группе источников восточных, мы должны начать с указания, что в данном случае под Востоком в значительной степени произвольно разумеем все территории, расположенные к востоку или юго-востоку от венецианских берегов. Среди этой группы источников первое место по своему значению занимают, конечно, источники византийские, за ними можно поставить источники сирийского происхождения, потом славянские и отчасти арабские.

Среди византийцев мы должны назвать здесь общеизвестные имена Анны Комнины, Иоанна Киннама, Никиты Хониата, Евстафия Солунского, Георгия Акрополита, Пахимера, Никифора Григоры. Их произведения были предметом многочисленных исследований и специальных и общих, — достаточно здесь назвать известную «Историю византийской литературы» Крумбахера. Мы будем касаться сочинений всех этих византийцев только как источников для истории образования Венецианской колониальной империи.

Как известно, сочинение Анны посвящено истории правления ее отца, Алексея I, основателя династии Комнинов.³⁸⁾ Ею подробно описаны события, связанные с войной Алексея против Роберта Гюискара, в которых видную роль играли венецианцы. Анна не могла быть свидетельницей этих событий (род. в 1083 г.), но в ее руках были вполне надежные материалы, вследствие чего известия ее имеют значительную ценность. Замечательно, что, несмотря на неприязнь, с которой уже и тогда в Византин относились к Венеции, Анна хвалит венецианцев за ту верность, которую они проявили во время этой войны, — она не замечает, что эта верность диктовалась собственными интересами республики на лагунах.³⁹⁾ Анна довольно подробно передает содержание знаменитого [20] хрисовула Алексея I и опять-таки не замечает его важного значения и для Венеции, и для Византии. Из ее сочинения мы можем усмотреть также, что уже в XI в. венецианцы целыми колониями обосновались в приморских городах Византии; в Драче эта колония была настолько значительна, что ей отводится Анной руководящая роль в защите этого города.⁴⁰⁾ Есть у Анны и другие интересные сведения, касающиеся, например, венецианского флота, мореходного искусства венецианцев, их морской тактики. Все это делает «Алексиаду» полезным источником для истории колониальной и торговой экспансии Венеции.

Киннам посвятил свое сочинение царствованию второго и особенно третьего Комнинов, Иоанна и Мануила.⁴¹⁾ Киннам писал в атмосфере быстро нараставшего раздражения в среде деловых и правящих кругов Византии против Венеции: во второй половине XII в. результаты венецианского «напора на Восток» стали болезненно ощущаться. Киннам говорит о жителях знаменитого города на лагунах с нескрываемым раздражением.⁴²⁾ Такое его отношение к Венеции делает его небеспристрастным в рассказах о взаимоотношениях обеих государств, но именно это дает возможность проконтролировать венецианские источники, повествующие о тех же событиях. Киннам в своей работе касается всех важнейших событий из истории венецианско-византийских отношений в XII в. от двадцатых до семидесятых годов. Он с негодованием рассказывает о том, как венецианцы мстили «Римскому» государству за отказ Иоанна Комнина продолжить действие договора; заключенного Венецией с его отцом;⁴³⁾ отмечая, что венецианцы приняли участие в борьбе императора Мануила против сицилийского короля, он считает их действия малоуспешными;⁴⁴⁾ стремление Мануила утвердиться в Анконе Киннам объясняет, и не без основания, желанием императора «смутить их великую гордость»;⁴⁵⁾ автор правильно объясняет далее крутые меры, принятые императором против венецианцев, желанием отделаться от навязчивых купцов, получивших ряд выгод от царя Алексея;⁴⁶⁾ с удовлетворением рассказывает, наконец, о тех неудачах, которые постигли «карательную» экспедицию дожа, предпринятую против Византии в 1172 г.⁴⁷⁾ Уже по этому перечню событий, освещаемых Киннамом, можно судить о важности его сочинения для истории венецианской политики XII в. [21]

Меньшее значение для нашей темы имеют сочинения современника Киннама, Евстафия архиепископа Солунского, настроенного резко отрицательно по отношению к Венеции. Его беглые замечания о «морских разбойниках с лагун» не дают в наши руки сколь-нибудь интересных данных, которых мы не могли бы почерпнуть из других источников, и в своем наиболее значительном труде «О взятии Солуни» он даже не упоминает о венецианцах.⁴⁸⁾

В противоположность Евстафию, значение младшего современника Иоанна Киннама, Никиты Акомината из Хон, весьма велико.⁴⁹⁾ Никита хорошо был подготовлен к той работе, которая сделала его имя столь известным: он получил хорошее образование, долго проходил чиновничью карьеру и при том в высоких чинах, был трудолюбив и не лишен литературного вкуса. Он долго работал над своим главным трудом, окончательная редакция которого относится, вероятно, к 1206 году.⁵⁰⁾

«История» Никиты Акомината охватывает всю вторую половину XII в. и начало XIII в. Это было как раз то время, когда Венеция прочно заложила основы своего колониального могущества. Так как венецианская экспансия была направлена прежде всего в пределы Византии, то историк последней неизбежно становился и историком роста венецианского колониального могущества. Нет ни одного сколь-нибудь значительного события в этой истории, которого так или иначе не касался бы Никита. Он довольно подробно освещает участие венецианцев в борьбе вместе с Мануилом против италийского королевства норманов;⁵¹⁾ довольно подробно описывает выступление Мануила против Венеции в семидесятых годах и объясняет причины этого выступления;⁵²⁾ рассказывает, как мы думаем, без достаточных оснований, о примирении венецианцев с Мануилом,⁵³⁾ о погроме латинян при очередном дворцовом перевороте в Византии.⁵⁴⁾ Очень подробно в особенности освещает он события, связанные с четвертым крестовым походом, гибель Восточной империи и историю становления латинского господства в ее пределах.⁵⁵⁾

Нельзя не согласиться с одним из исследователей трудов Никиты, что его главное сочинение «является важнейшим, почти единственным источником византийской истории второй половины XII и начала XIII в.».⁵⁶⁾ У него, конечно, имеются недостатки: за слабость и сбивчивость в хронологии его много раз и не без основания [22] порицали,⁵⁷⁾ у него заметна склонность к риторике, есть стремление говорить намеками, допускаются недоговоренности; он не прочь иногда позлословить на счет своих врагов⁵⁸⁾ и, кроме всего этого, он является защитником интересов аристократии. Однако, Никита любит свою родину и горько скорбит, видя ее несчастья, а его труд представляет собою один из первоклассных источников для истории возникновения венецианского колониального могущества.

Хронологическим продолжением сочинения Никиты Акомината является «Летопись великого логофета», ученого и дипломата Никейской империи Георгия Акрополита.⁵⁹⁾ Если не считать некоторых сведений по истории четвертого крестового похода, то «Летопись» занимается почти исключительно событиями, происходившими на территории осколков Византийского государства в период существования Латинской империи (1204—1261) и отводит значительное место этой последней. Уже по одному этому «Летопись» должна быть ценным источником для нашей темы. Это тем более, что Георгий был хорошо образован, является современником значительной части описываемых им событий и принимал непосредственное участие в некоторых из них.

Георгий Акрополит весьма толково, хронологически последовательно, обычно довольно правдиво развертывает перед читателем картину медленного умирания Латинской империи. Он меньше склонен к риторике, чем Никита Хониат, и не менее чем он трезво судит о событиях. В его произведении не так бросается в глаза тот сервилизм, которым нередко проникнуты труды пишущей византийской братии; тем не менее и он не решается по достоинству оценить поведение Михаила Палеолога в деле овладения им порфирой.

По некоторым вопросам из истории первых десятилетий существования Венецианской колониальной империи важнейшим источником является сочинение Георгия Акрополита.

Продолжателем труда Георгия Акрополита был Георгий Пахимер, автор исторического сочинения в 13 книгах о времени между 1255 и 1308 гг.⁶⁰⁾ Пахимер также современник большой части описываемых им событий (1242—1310). Его сочинение для нас представляет интерес, прежде всего, некоторыми дополнительными сведениями и подробностями, касающимися обстоятельств [23] восстановления Византийской империи;⁶¹⁾ с другой стороны, имеют значение и данные относительно политики Михаила Палеолога по отношению к итальянским республикам вообще и к Венеции в частности.⁶²⁾

Последним византийцем, на котором мы должны остановить наше внимание, является Никифор Григора.⁶³⁾ Никифор писал в первой половине XIV в. В своей «Римской истории», изложенной в 24 книгах, он дополняет и продолжает Пахимера. Для нас особенно важно то обстоятельство, что его сочинения охватывают все XIII столетие (1201—1359) и близко касаются различных событий из истории Латинской империи, хотя главным предметом внимания автора и являются первоначально судьбы осколков Византийской империи и сама она после своего восстановления. Сочинение Никифора Григоры в тех своих частях, которые касаются нашей темы, отличается вообще значительной степенью достоверности; исключение составляют лишь те его известия, которые могли быть доступны ему только по слухам, — к таким известиям может быть отнесено, например, его сообщение о том, что Энрико Дандоло умер от ран, полученных им в несчастной для латинян битве под Адрианополем.⁶⁴⁾ Труд Никифора Григоры благодаря всему этому является важным дополнением к прочим данным по истории первого столетия венецианского господства на Востоке.

К произведениям «восточного» происхождения условно могут быть отнесены некоторые сочинения, написанные на латинском языке и людьми западной культуры того времени.

К такого рода произведениям относится, в первую очередь, известное сочинение Вильгельма, архиепископа Тирского, под заглавием «История о деяниях, в заморских странах совершенных», написанное в конце XII в.⁶⁵⁾ Сочинение архиепископа посвящено истории крестоносного движения и для нас интересно освещением той роли, которую играли в крестовых походах итальянские республики вообще и Венеция в особенности. Вильгельм Тирский высоко ставит мореходное дело и морское искусство венецианцев; отмечает положительную роль венецианских и генуэзских купцов в деле «утешения», которое доставляли крестоносцам привозимые ими товары;⁶⁶⁾ подробно излагает историю событий на Востоке в 1123—1125 гг., когда венецианцы приняли живейшее участие в военных операциях крестоносцев;⁶⁷⁾ повествует [24] о тех выгодах и преимуществах, которые были им наградой за это усердие;⁶⁸⁾ говорит о торговых барышах, которые извлекались итальянскими торговыми республиками из их сношений с «заморскими странами».⁶⁹⁾

К источникам восточного происхождения относятся и труды продолжателей Вильгельма Тирского, Эрнуля и Бернара «Казначея», представляющие собою в сущности варианты одного и того же произведения.⁷⁰⁾ Основа произведения принадлежит Эрнулю, незначительное продолжение, пролог и деление на главы — Бернару. Хроника заканчивается известием о выходе флота Фридриха II в море и о его отлучении от церкви. Время написания относится к первой половине XIII в.

Этот сирийский источник по истории четвертого и последующих крестовых походов интересен для нас в том отношении, что относится к Венеции резко враждебно, и именно здесь было выдвинуто обвинение против венецианцев в сговоре их с египетским султаном Малек Адилем об отклонении похода от его первоначальной цели и, следовательно, в измене их делу христианского мира. К этому же источнику восходит и известие о позорном поведении венецианцев в деле репатриации христианских пленников, отпущенных из Египта Саладином.

Есть серьезные основания не доверять первому из этих известий, но оно позволяет установить, как смотрели люди того времени, страстно ожидавшие на Востоке крестоносной помощи с Запада, на ловкие маневры политиков св. Марка, которые в самом деле наталкивали на такие подозрения, — не даром эти последние проникли потом также и в некоторые западные источники.

Хроника ценна также разнообразными известиями о злоключениях Латинской империи, хотя и в этом случае она нуждается в критической проверке: авторам вредит склонность к занимательности рассказа даже если это идет за счет его правдивости, — таков, например, рассказ об условиях загадочной гибели императора Балдуина I в плену у болгар.⁷¹⁾

В этой группе источников должна быть названа также и «Морейская хроника», изданная во французском оригинале и греческом стихотворном переводе Бюшоном, и в итальянском варианте Гопфом.⁷²⁾ Хотя хроника могла быть написана и на Западе для удовлетворения интереса к восточным событиям, существовавшего при фландрском дворе, но написана она несомненно человеком [25] с Востока, о чем свидетельствуют большое количество в ее французском оригинале слов, заимствованных из греческого и итальянского языков.

«Хроника» восходит к XIV в. Она мало достоверна во всем, что лежит за пределами Мореи — таков, например, рассказ, взваливающий ответственность за поход крестоносцев на Константинополь, на папу и его легата,⁷³⁾ рассказ о фантастической ссоре императора Исаака с Алексеем,⁷⁴⁾ путаница в изложении событий первых месяцев существования Латинской империи, равно, как, впрочем, и последующих событий,⁷⁵⁾ фантастическое описание взятия Константинополя Палеологом и т. д.⁷⁶⁾ Однако данные, касающиеся морейских дел, непосредственной темы хроники, отличаются гораздо более достоверным характером и сообщают очень интересные подробности, позволяющие правильно понять и оценить некоторые официальные акты. Примером этого может служить известие о роли Венеции в деле присвоения Жоффруа Вильардуэном наследия Гильома Шамплита⁷⁷⁾ и последовавшего затем акта признания ленной зависимости Мореи от республики св. Марка.

В еще более условном смысле к источникам восточного происхождения должно быть отнесено сочинение Томаса, архидиакона Сплитского.⁷⁸⁾ Тема архидиакона узко специальная — «История сплитских епископов», но трактовка ее дает ему возможность касаться очень многих вопросов более широкого исторического интереса. «История» архидиакона Сплитского важна для нас как источник для освещения той весьма сложной политической обстановки, которая сложилась в Далмации в XI—XIII вв., в результате того, что здесь скрещивались самые разнообразные и противоречивые интересы: западной и восточной церквей, славянства и латинства, Венецианской республики и венгерской короны. Разумеется, архидиакону всего ближе к сердцу церковные интересы, но он освещает также и вопросы политической борьбы, и частности вопросы интересующего нас соперничества венецианцев и венгров. Не все, что сообщает Томас, имеет одинаковую ценность: он тяготеет к латинству и Италии; представители восточного исповедания для него — презренные схизматики; Мефодий — еретик, а о славянской грамоте он не может говорить без раздражения; его произведение пестрит замечаниями о «славянском бешенстве», он не скупится на нелестные эпитеты для [26] задратинцев, одного из славянских князей с его братьями он называет «свирепыми людьми... хищными волками, всюду искавшими крови» и т. д.⁷⁹⁾ Но несмотря на все это, из его произведения можно почерпнуть немало интересных и достоверных сведений из истории становления в Далмации венецианского господства, чем обясняется и то обстоятельство, что этим трудом широко пользовался также и Дандоло.⁸⁰⁾ Томас родился, как это видно из его собственного сочинения, в 1200 г., архидиаконом Сплитским стал около 1230 г., писал в половине XIII в. и довел свою хронику до 1266 г. Из этого следует, что он был очевидцем значительной части описанных им событий, что придает его труду тем большую ценность.

К группе условно восточных источников надо отнести и немногочисленные источники славянского происхождения, имеющие некоторое отношение к занимающему нас вопросу. Здесь можно назвать сочинение анонимного Пресвитера Диоклейского, «Хорватскую Хронику», переведенную Марком Маруло, более поздние дубровницкие летописные известия, одно из известий нашей Новгородской летописи.

Два первых из названных здесь сочинений, наиболее ранних по своему происхождению, имеют для нас наименьшее значение. Труд Пресвитера,⁸¹⁾ относимый обычно к XI в., представляет собою весьма путанное произведение, из которого лишь с большим напряжением сил можно извлечь кое-какие данные по истории славянства.⁸²⁾ Что касается нашей темы, то Пресвитер Диоклейский может быть полезен лишь для освещения вопросов церковного и отчасти административного деления Далмации.⁸³⁾ Немного выше этого труда стоит и славянская, вероятно хорватская хроника, в начале XVI в. переведенная на латинский язык сплитским патрицием Марком Маруло.⁸⁴⁾

Гораздо большее значение для нашей темы имеют источники, происходящие из двух других славянских городов Далматинского побережья Задара и Дубровника, хотя они и относятся к более позднему времени. Назовем для примера «Две книги об осаде Задара»⁸⁵⁾ и «Дубровницкую летопись» по списку Стулича.⁸⁶⁾

Первое из этих произведений открывает нам глаза на те причины, которые толкали Задар на путь отчаянной борьбы против Венеции на протяжении нескольких столетий; второе — вносит существенные поправки в венецианские известия относительно времени и характера [27] установления венецианской супрематии над Дубровником. Оба памятника стоят в решительной оппозиции к соответствующим венецианским версиям.⁸⁷⁾

Голос из «непокорного и коварного» Задара, как обычно венецианские источники именуют этот город, мотивирует это коварство и непокорность не моральными причинами, а причинами сугубо материальными.⁸⁸⁾ Особого значения в данном случае не имеет то обстоятельство, что памятник характеризует отношения первой половины XIV в., так как они не были иными и в два предшествующих столетия.⁸⁹⁾

«Дубровницкая летопись» освещает ранние взаимоотношения республик св. Власия и св. Марка, внося кое-что новое и излагая кое-что по-иному по сравнению с венецианскими источниками. Это не значит, конечно, что Дубровницкая версия во всех случаях предпочтительнее венецианской, но она помогает лучше оценить венецианские источники.

Наконец, здесь следует указать и на русский источник по истории одного из крупнейших этапов по пути венецианской колониальной экспансии, на известия Новгородской летописи о четвертом крестовом походе и разгроме его участниками Константинополя.⁹⁰⁾ Новгородская летопись дает свою теорию изменения направления четвертого крестового похода, выдвигающую на первый план Филиппа Швабского и заставляющего его действовать в одном направлении с Иннокентием III. Исследователи этого памятника сходятся в том, что новгородское сказание записано со слов очевидца, оказавшегося случайно в трагические дни Восточной столицы в пределах ее стен.⁹¹⁾ При этом становится неизбежным дальнейшее предположение, что версия о подготовке предприятия получена была информатором новгородского летописца на месте от кого-либо из греков, убежденных, как и Никита Акоминат, что разгром Константинополя — дело папских рук.

По сравнению с этим памятником путаное и краткое изложение событии четвертого крестового похода, помещенное в одном из русских хронографов, не имеет никакого значения.⁹²⁾

В группе восточных источников, наконец, остается указать на известия некоторых арабских летописцев и путешественников XIII и XIV вв. таких, как Ибн Батута (вторая половина XIII и начало XIV в.), Элайни [28] Бедреддин (1361—1451).⁹³⁾ Известия этих арабов представляют интерес для характеристики итальянских владений по берегам Черноморья и их взаимоотношений с татарами. Известия эти, впрочем, территориально довольно ограничены и касаются, главным образом, Судака, отчасти Кафы и в меньшей степени Таны.⁹⁴⁾

Весьма значительна по объему и разнообразна по содержанию группа повествовательных источников западного происхождения. Разумеется, среди этой группы источников, так же как и в группе источников восточных, нет таких, которые были бы посвящены специально Венеции, — они касаются истории последней в связи с событиями, в которых республика св. Марка была призвана играть более или менее значительную роль. Для нашей цели наибольшее значение имеют, прежде всего, основные источники повествовательного характера по истории соперников Венеции на Востоке, — Генуи и Пизы; затем идут источники, группирующиеся вокруг значительных событий XI—XIII вв., которые Венеция использовала в целях своей колониальной экспансии, или в которых она была вынуждена принимать участие для защиты уже сделанных приобретений, — таковы войны против сицилийских норманов, Византийской империи, борьба крестоносцев на Востоке и в особенности события четвертого крестового похода, события, вызванные фактом существования Латинской империи, горячие схватки ломбардских городов с Гогенштауфенами, или столкновение Венеции с ближайшими соседями Фриульской и Веронской «марок». Здесь мы можем остановить наше внимание, конечно, лишь на особенно важных памятниках из этой группы источников.

Соперничество торговых итальянских республик между собою в XI—XIII вв. порой достигало такого напряжения, что борьба их между собою поглощала все их силы, почти не оставляя места для других политических интересов. Вследствие этого и их ранняя историография неизбежно отводит перипетиям этой борьбы весьма большое место. Требование исторического беспристрастия делает необходимым привлечение известий обеих враждующих сторон для освещения каждого из этапов этой борьбы, поскольку она шла между ними за торгово-колониальную экспансию на Востоке.

Этим определяется наш интерес к таким источникам, как «Генуэзские» и «Пизанские Анналы».⁹⁵⁾ [29]

Особенно велико для нас значение «Генуэзских Анналов». Они не только освещают острые моменты во взаимоотношениях Генуи с Венецией, как, например, напряженная борьба этих республик во второй половине XIII в.,⁹⁶⁾ но служат очень важным источником и для других крупных событий из жизни Венеции, как, например, участие ее в борьбе ломбардских городов против Штауфенов.⁹⁷⁾ То обстоятельство, что интересующие нас события описаны современниками, — Каффаро довел анналы до 1163 г. и его продолжатели до 1293 г. — повышает их ценность.

«Пизанские Анналы», приписываемые Бернарду Марангону, охватывают меньший отрезок времени, — они доведены до 1175 г., но также имеют важное значение и для взаимоотношений обеих республик между собою, и для других «межитальянских» событий того времени.

Группа западных источников, освещающих историю попыток норманов утвердиться на восточном берегу Адриатического моря, не лишена для нас интереса по той роли, которую сыграла Венеция в ликвидации этих попыток. Поскольку такие попытки восходят к XI в., здесь приходится считаться с Вильгельмом Апулийским, Лупом Протоспатарием, Анонимом Бари и Готфридом Малатеррой.⁹⁸⁾ Для следующего столетия большое значение имеет Ромуальд Салернский,⁹⁹⁾ труд которого касается многих вопросов из истории Венеции и, например, для освещения событий, связанных с Венецианским конгрессом 1177 г., является первоклассным источником. Разумеется, некоторую пользу можно извлечь также и из известий, относящихся к истории внеиталийских стран, но их значение, по сравнению с источниками итальянского происхождения, невелико.

Особенно важную группу западных источников для нашей темы составляют, конечно, сочинения по история крестовых походов и в особенности четвертого крестового похода. Как известно, количество источников, посвященных этим вопросам, весьма велико, — существуют специальные обзоры этой литературы.¹⁰⁰⁾ Мы должны здесь ограничиться указанием на наиболее важные для нашей темы сочинения этого рода.

Первое место здесь безусловно принадлежит французам.

Вильардуэн, что бы ни говорили противники маршала графа Шампанского, остается нашим важнейшим и в [30] сущности самым достоверным источником по истории четвертого крестового похода. В недавнее время труд Вильардуэна «Завоевание Константинополя» еще раз подвергся разбору со всех важных для источника точек зрения, и автор этого разбора пришел к таким выводам: «Полагали, что открыты достоверные факты, о которых он (Вильард), действительно, ничего не говорил; но при проверке оказывается, что эти факты — лишь плод воображения. Приводили другие факты, о которых он будто бы не говорил; но при проверке оказывалось, что он говорил о них. Цитировались еще иные факты, о которых он не сообщил, говорят, потому, что затруднялся сообщить о них; но при проверке оказывалось, что не видно, откуда могли бы проистекать эти затруднения.¹⁰¹⁾ Против изложенной оценки Вильардуэна Фаралем в недавнее время выступил известный византинист Грегуар, назвавший работу Фараля тенденциозной. Грегуар при этом думает, что он окончательно разрешил «старую контроверзу одним латинским наречием», имея в виду контроверзу о преднамеренности изменения направления четвертого крестового похода и наречие olim из письма Иннокентия III императору Алексею III Ангелу. Но эти соображения Грегуара показывают только, что он не знает работы русского византиниста, В. Г. Васильевского, разрешающей совсем по другому этот вопрос с привлечением и «решающего латинского наречия», не знает также и того, что olim совсем не имеет того значения в средневековой латыни, какое оно имеет в латыни классической.¹⁰²⁾

Разумеется, «Завоевание Константинополя» не история в нашем понимании этого слова, а только мемуары участника, который передавал факты и излагал события такими, какими они ему казались. Недостатки его сочинения есть недостатки его миросозерцания и, может быть, еще — плод его недостаточной политической прозорливости. Для нашей работы «Завоевание Константинополя» имеет исключительное значение, так как помимо обычных данных по истории четвертого крестового похода оно предоставляет в наше распоряжение еще ряд фактов, позволяющих отчасти разобраться в том довольно темном, но чрезвычайно важном документе, который называется «актом о разделе империи»: некоторые географические названия из состава венецианской доли по разделу могут быть приурочены к определенному месту [31] только на основании сообщений Вильардуэна, — укажем для примера на Картокопль во Фракии.¹⁰³⁾ Вильардуэн отчетливо видит разницу между бумажными и фактическими владениями участников раздела империи, что не всегда уясняли себе позднейшие историки, писавшие на основании его сочинения.

Среди других источников французского происхождения можно назвать еще «Взятие Константинополя» Роберта де Кляри,¹⁰⁴⁾ «Неизданную Галльскую Хронику» Бодуэна д'Авена,¹⁰⁵⁾ «Об Иерусалимской земле» Суассонского Анонима,¹⁰⁶⁾ также произведения анонимных авторов, как «Балдуин Константинопольский», «Константинопольский крестовый поход».¹⁰⁷⁾ Все эти сочинения, за исключением «Галльской Хроники», специально посвящены проблемам четвертого крестового похода, но значение их для нашей темы не может идти в сравнение с трудом Вильардуэна. Они, однако, представляют интерес в том отношении, что занимают враждебную или недоброжелательную по отношению к Венеции позицию и более трезво, чем Вильардуэн, оценивают венецианскую политику в деле направления крестоносного движения. Для оценки этих источников имеет значение также и то обстоятельство, что все они сравнительно раннего происхождения и восходят к первой четверти XIII в. или ближайшим к этому времени годам.

Наибольший интерес из этой группы источников несомненно представляет собою «Взятие Константинополя» Роберта де Кляри. Это — очень важное дополнение к Вильардуэну. Автор — французский рыцарь, настроенный оппозиционно по отношению к крупным феодалам. Рассказав о разгроме Балдуина болгарами под Адрианополем, о пленении императора, гибели Людовика Блуасского, бегстве Дандоло, рыцарь наставительно замечает: «Так отомстил им господь за их гордость и недобросовестное отношение к бедному люду ополчения...».¹⁰⁸⁾ «Взятие Константинополя» охватывает события от начала крестового похода до смерти императора Генриха. Написано оно живо, с увлекательными и правдивыми подробностями. Автор не может быть отнесен к венецианофобам, но он в общем трезво и чаще всего правильно оценивает роль венецианцев, и их престарелого дожа в ходе описываемых событии. Он любит драматизировать события, но его замечания не только отличаются [32] яркостью и выразительностью, но и верно передают существо взаимоотношений действующих лиц.¹⁰⁹⁾

Не без основания хорошим источником по истории четвертого крестового похода считается еще одно произведение, полуфранцузского-полунемецкого происхождения. Оно называется «Константинопольская История или о завоевании города Константинополя». Написано оно Гунтером «Парижским» со слов очевидца и участника событий, аббата циcтерцианcкого монастыря близ Сигольсгейма в Эльзасе, Мартина.¹¹⁰⁾ «Константинопольская история» написана выразительным языком, толково и довольно правдиво. Гунтер, так же как и его информатор аббат Мартин, справедливо не одобряет поведение венецианцев и считает Венецию истинной виновницей изменения направления похода.¹¹¹⁾ Он красочно изображает колебания преданного крестоносной идее меньшинства ополчения, говорит об отчаянном положении дел в Сирии и тщетном ожидании помощи от свернувшего с прямого пути крестоносного воинства.¹¹²⁾ При глубоко отрицательном его отношении к венецианцам, этому «в высшей степени жадному до денег отродью»,¹¹³⁾ Гунтер сохраняет способность к правильной оценке лиц и событий, дает чрезвычайно яркую и правдивую характеристику главному виновнику злоключений похода, Энрико Дандоло.¹¹⁴⁾ Необходимо, однако, заметить, что, несмотря на все свои достоинства, источник этот не дает сведений по важнейшему для нас вопросу о значении похода в истории образования Венецианской колониальной империи и потому стоит в этом отношении значительно ниже Вильардуэна.

Немецким источником является произведение Гальберштадского анонима «О крестовом походе в Грецию».¹¹⁵⁾ Сочинение это, ценное само по себе, для нас интересно только своим резко отрицательным отношением к венецианской политике и уже по одному тому не может служить основной нашей цели, что оно вообще очень кратко излагает события похода и интересуется более, чем это следует, деятельностью Гальберштадского епископа Конрада, который осенью 1204 г. отплыл в числе немногих других крестоносцев, не пожелавших до конца идти на поводу у венецианцев, в Сирию, а оттуда — на родину.¹¹⁶⁾

Вероятно, к источникам итальянского происхождения надо отнести еще два специально четвертому крестовому [33] походу посвященных произведения, — это «Деяния папы Иннокентия III»¹¹⁷⁾ и «Разорение Константинополя».¹¹⁸⁾ Оба эти произведения, как и вообще подавляющее большинство невенецианских источников, относится отрицательно к венецианской политике, причем первое из них стоит на позициях самого Иннокентия, на переписке которого оно, главным образом, и основано.

Для истории участия Венеции в последних крестовых походах имеет некоторое значение группа источников, изданных Рёрихтом под названием «Малые писатели пятой священной войны»,¹¹⁹⁾ а также известная «Хроника» Матвея Парижского.¹²⁰⁾ «Малые писатели» освещают роль венецианцев в пятом крестовом походе, «Хроника» Матвея Парижского останавливается на поведении Венеции в первом из крестовых походов французского короля Людовика IX.

Группа источников по истории борьбы папства и империи при Гогенштауфенах, как известно, также очень велика, и каждая из хроник, освещающая эту борьбу, так или иначе касается и дел венецианских. Однако позиция Венеции в этой борьбе в достаточной степени выясняется одними итальянскими источниками, которые, впрочем, являются и важнейшими по истории этой борьбы.

Помимо уже названных в другой связи Пизанских и Генуэзских Анналов, здесь надо указать на «Миланские Анналы»,¹²¹⁾ излагающие события 1154—1177 гг., «Анналы Пьяченцы» в их гвельфском (1012—1235) и гибеллинском (1154—1284) вариантах,¹²²⁾ «Анналы Кремоны», охватывающие события с 1096 по 1270 г.,¹²³⁾ «Хронику» Сикарда, епископа Кремонского, и минорита Салимбене из Пармы, причем «Хроника» Сикарда касается только событий первой четверти XIII в., а Салимбене — большей его части.¹²⁴⁾ Значение этих источников для нашей цели невелико, так как они сосредоточивают свое внимание на Венеции почти исключительно в разрезе ее западной политики, тогда как нашей основной задачей являются проблемы ее политики на Востоке.

Среди западных источников времени существовании Латинской империи, занятых восточными делами, надо назвать сочинение Генриха Валансьенского, представляющее собою продолжение «Истории» Жофруа Вильардуэна.¹²⁵⁾ Труд Генриха Валансьенского посвящен времени правления императора Генриха и оканчивается его [34] экспедицией на Негропонт. К сожалению, автор чрезвычайно занят описанием подробностей битв и рыцарских схваток, за которыми с трудом можно различить основные вопросы Латинской империи этого времени. Несмотря на этот недостаток, из сочинения автора все же можно почерпнуть ряд важных сведений по истории взаимоотношений империи с королевством Солунским после гибели Бонифация Монферратского, а также общей политической ситуации, сложившейся в южных областях Балканского полуострова в первое время существования вновь возникшей империи.¹²⁶⁾ Генрих Валансьенский — очевидец и участник значительной части описываемых им событий, что, естественно, увеличивает ценность его сообщений

На этом рассмотрение источников повествовательного характера мы закончим и перейдем к источникам документальным.

¹⁾ Chronicon Venetum quod dicund vulgo Altinatum. MGH SS, v. XIV.

²⁾ H. Simonsfeld. Venezianische Studien. Münch., 1878, r. 52. Cippola, Ricerche sulla tradizioni intorno alle antiche immigrazioni nella laguna. AV, v. XXXI, p. 441.

³⁾ Chronicon Gradense. MGH SS, v. VII. Chronica de singulis patriarchis nove Aquileie ed. Monticolo. Chron. Veneziane antich. Fonti. 1890.

⁴⁾ Kretschmayr, op. cit., В. I, p. 387.

⁵⁾ Johannis Diaconi Chronicon Venetum. MGH SS, v. VII.

⁶⁾ G. Monticolo. Intorno alla Cronaca di Giovanni Diaconi. AV, vv. XV, XXV.

⁷⁾ Annales Venetici breves. MGH SS, v. XIV.

⁸⁾ Simonsfeld. MGH SS, v. XIV, p. 69.

⁹⁾ Historia de translatione SS Magni Nicolai, ... ejusdem avunculi alterius Nicolai, Theodorique martyris. Monachi anonymi littorensis. RHCr. Hist. occ, v. V, pp. 253 SS Cerbano Cerbani, clerici veneti, translatio mirifici martyris Isidori a Chio insula in civitatem Venetam ed. nom., pp. 321 ss.

¹⁰⁾ Historia ducum veneticorum. MGH SS, v. XIV.

¹¹⁾ Simonsfeld, Ibid., p. 72.

¹²⁾ Simonsfeld, Ibid., p. 89.

¹³⁾ Veneti, qui semper Romanie defensores steterunt ... Ibid., p. 75. [457]

¹⁴⁾ Oderant enim Jadrenses venetos propterea quod archiepiscopum suum ipse dux patriarchatui Gradensi subesse debere dicebat. p. 76.

¹⁵⁾ Ibid., p. 76.

¹⁶⁾ Ibid., p. 92.

¹⁷⁾ Annales Veneti seculi XII NAV, nuova ser., v. VII.

¹⁸⁾ Martin da Canale. Chronique des Veniciens. ASI, v. VIII, 1845. ed. Rossi.

¹⁹⁾ H. Simonsfeld. A. Dandolo und seine Geschichtswerke. Münch, 1876, p. III.

²⁰⁾ Et por ce que Iengue franseise cort parmi le monde est la plus delitable a lire et a oir que nul autre ... p. 258.

²¹⁾ Ibid., pp. 452-532.

²²⁾ Chronicon Marci. ASI, v. VIII, 1845.

²³⁾ Simonsf. Ven. Stud, p. 57.

²⁴⁾ Kretschm. op. cit., B. I, p. 392.

²⁵⁾ Simonsf. A. Dand., pp. 128, 129, 131.

²⁶⁾ Ibid., pass.

²⁷⁾ A. Danduli Shronicon Venetum. A. Muratori. RISS, u. XII. Nunc est etiam Emanuelis ... scelesti per scelus in venetos perpetratum ... auctore per Deo digne ulcionis poena punitum est ... col. 330.

²⁸⁾ Kretschm., op. cit., B. II, p. 537.

²⁹⁾ Simonsf. A. Dand., pp. l{OCR: не читается}, 142.

³⁰⁾ Frater Petrus de Cligia (A. Dand. Chr., col. 273). P. Riant. Exuviae sacrae constantinopolitanae. Petri Calo, Legendae de tempore et de sanctis. Genevae. MDCCCLXXVII.

³¹⁾ Marino Sanudo Torsello. Secreta fidelium crucis, ed. Bongarius. Gesta Dei per francos, v. II. Hannov., 1611.

³²⁾ P. Girardin. Les origines de la question d' Orient. (Rev. de Deux Mondes, mars, l864.)

³³⁾ Istoria dei regno di Romania, ed. К. Horf. Chroniques gréсо — romanes inédites ou peu connues. Berl., 1873, pp. 99-170.

³⁴⁾ Fragmentum Marini Sanuti Torselli. Ibid., pp. 171-174.

³⁵⁾ Laurentius de Monacis. Chronicon de rebus venetis, ed. Fl. Cornelius. Venetiis, 1758.

³⁶⁾ Ed. cit., pp. 29, 20.

³⁷⁾ Kretschm., op. cit., B. I, p. 394.

³⁸⁾ Anna Commena. Alexias. CSHB, v. I, 1839; v. II, 1878.

³⁹⁾ Op. nom., v. I, pp. 285, 286.

⁴⁰⁾ Ibid., pp. 221, 223.

⁴¹⁾ Johannes Cinnamus. Epitome. CSHB. 1836.

⁴²⁾ Op. nom., p. 280.

⁴³⁾ Ibidem, pp. 281, 282.

⁴⁴⁾ Ibid., pp. 98, 99.

⁴⁵⁾ Ibid., p. 170.

⁴⁶⁾ Ibid., p. 281.

⁴⁷⁾ Ibid., pp. 285, 234.

⁴⁸⁾ Eustatius Archiepiscopus. De Thessalonica a latinis capta anno 1185. CSHB. 1842.

⁴⁹⁾ Nicetas Acominatas (Choniates). Historia. CSHB. 1835.

⁵⁰⁾ Ф. И. Успенский. Византийский писатель Никита Акоминат из Хон. СПБ., 1874, стр. 21, 22, 35.

⁵¹⁾ Nicetas., op. cit., pp. 113 ss. [458]

⁵²⁾ Ibid., p. 223.

⁵³⁾ Ibid., pp. 225, 226.

⁵⁴⁾ Ibid., pp. 324, 325.

⁵⁵⁾ Ibid., pp. 772-853.

⁵⁶⁾ Ф. И. Успенский, назв. соч., стр. 36.

⁵⁷⁾ Там же, стр. 120. В. Г. Васильевский. Союз двух империй. Труды, т. IV, стр. 77-79.

⁵⁸⁾ Nicetas. op. cit., pp. 787, 824.

⁵⁹⁾ Georgius Acropolites. Annales. CSHB. 1837.

⁶⁰⁾ Georgius Pachymeres. Historia, vv. I-II. CSHB. 1835.

⁶¹⁾ Op. nom., v. I, cap. 3, 11, 14, 16, 20, 28.

⁶²⁾ Ibid., cap. 11, 32, 35.

⁶³⁾ Nicephorus Gregoras. Byzantina historia, v. I-III. 1829—1855.

⁶⁴⁾ Op. nom., v. I, p. 16.

⁶⁵⁾ Willermi Tyrensis Archiepiscopi historia rerum in partibus transmarinis gestarum. RHCr. hist, occ., v. I. 1872.

⁶⁶⁾ Op. nom., I. VII, cap. 21.

⁶⁷⁾ Ibid., I. XII, cap. 22, 23.

⁶⁸⁾ Ibid., cap. 24.

⁶⁹⁾ Ibid., I. XIII, cap. 5, 14.

⁷⁰⁾ Chronique d'Ernoul et Bernard le Trésorier. ed. Mas Latrie, Paris, 1871.

⁷¹⁾ Op. nom., pp. 383, 384.

⁷²⁾ Le livre de la conquest de la Morée, ed. Buchon (Recherches hist. sur la principauté de Morée, v. I). Cronaca di Morea (versione italiana), ed. Hopf. Chroniques, pp. 414-468.

⁷³⁾ Cronaca di Morea, ed. nom., pp. 416 ss.

⁷⁴⁾ Ibid., pp. 417, 418.

⁷⁵⁾ Ibid., pp. 419 ss.

⁷⁶⁾ Ibid., p. 422.

⁷⁷⁾ Ibid., pp. 430. Нередко это известие относится к области фантастических измышлений автора хроники, — напр. Ф. И. Успенский, Истор. Виз. Имп., т. III, стр. 449. — Мы не разделяем этого скептицизма.

⁷⁸⁾ Thomas Archidiaconus Spalatensis. Historia Salonitanorum pontificum. MSHSM., v. III. Zagr., 1894.

⁷⁹⁾ Op. nom., pp. 74, 83, 99.

⁸⁰⁾ Simonsfeld. A. Dand., p. 79.

⁸¹⁾ Presbyteri Diocleatis Regnum slavorum, ed. J. Lucii, Dalmatini De regno Dalmatiae et Croatiae. Amsterd., 1666, pp. 287-302.

⁸²⁾ И. Н. Cмирнов. Очерки истории Хорватского государства. Казань, 1880, стр. 116.

⁸³⁾ Presb. Diocl., ed. cit., p. 290.

⁸⁴⁾ Regnum Dalmatiae et Croatiae gesta a Marco Marulo Spalatensi patricio latinitate donata. ed. J. Lucii. op. nom., pp. 303 ss.

⁸⁵⁾ Obsidionis Jadrensis libri duo, ed. J. Lucii, op. nom., pp. 387 ss.

⁸⁶⁾ В. В. Макушев. Исследования об исторических памятниках и бытописателях Дубровника. (Прилож. к XI т. ЗАН, 1865).

⁸⁷⁾ Op. nom., pp. 388 ss. {В книге ссылка в тексте не обозначена; здесь поставлена из общих соображений. HF}

⁸⁸⁾ Макушев, назв. соч., стр. 587, 319 и след. {В книге ссылка в тексте не обозначена; здесь поставлена из общих соображений. HF}

⁸⁹⁾ Jadera tantis ignominiis et molestiis Venetorum multo jam temporis perfluxo curriculo ... quod vitam consumere nitebatur ... (Lib. I, cap. 2). [459]

⁹⁰⁾ Полное собрание русских летописей, т. III, 1841, стр. 29.

⁹¹⁾ Бицилли. Новгородское сказание о 4-м крестовом походе. (Истор. Известия, 1916 г., № 3-4, стр. 53).

⁹²⁾ Полное собрание русск. лет., т. XXII, стр. 180 и след.

⁹³⁾ В. Г. Тизенгаузен. Собрание материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. I, СПБ., 1881.

⁹⁴⁾ Назв. изд., стр. 111, 112, 279, 280, 284 и др.

⁹⁵⁾ Annales Januenses. Caffarо — Nicolai Guerii 1100—1269 MGH SS, v. XVIII. Annales Pisani, MGH SS, v. XIX.

⁹⁶⁾ Ann. Jan., ed. nom., pp. 238 ss.

⁹⁷⁾ Ibid., pp. 189 ss.

⁹⁸⁾ Guillermi Apuliensis Gesta Roberti Wiscardi. MGH SS, v. IX. Lupus Protospatarius. Annales. Anonymus Barensis. Annales. Gaufredus Malaterra, ed. Muratori, RIS, v. V.

⁹⁹⁾ Romualdi Arch. Salern. Annales. MGH SS, v. XIX.

¹⁰⁰⁾ H. Klimke. Die Quellen zur Geschichte des vierten Kreuzzuges. Breslau, 1875. E. Gerland. Der vierte Kreuzzug und seine Probleme. (N. Jahrb. für d. KlaSS Alt., В. 13). П. Митрофанов. Изменение в направлении четверт. крестового похода. (Визант. Временник, 1894, т. IV, вып. 3-4).

¹⁰¹⁾ Ed. Faral. Geoffroy Villhardouin. La question de sa sincérité. (RH, N. 177. 1936. p. 582).

¹⁰²⁾ Образование второго Болгарского царства (Рецензия на книгу Ф. И. Успенского, ЖМНП, 1879, ч. 204). Статья Грегуара в журнале «Бизантион», XV, 1940—1941, стр. 168 и след. Подробности см. приложение II.

¹⁰³⁾ G. Villchardouin. La conquéte de Constantinople, ed. Michaud ef Poujoulat. Par. 1843, cap. 201.

¹⁰⁴⁾ Robert de Clari. La prise de Constantinople, ed. K. Hopf. Chroniques ...

¹⁰⁵⁾ Chronicon Gallicum iueditum. FRA. DA., v. XII. pp. 328 ss.

¹⁰⁶⁾ Anonymi Suessionensis. De terra Hierosolymitana, ed. Riant. Exuviae, pp. 2-9.

¹⁰⁷⁾ Balduinus Constantinopolitanus. FRA. DA., v. XII, pp. 293 SS Croisade de Constantinople. FRA. DA., v. XII, pp. 315.

¹⁰⁸⁾ Rob. de Сlari, op. nom., p. 83.

¹⁰⁹⁾ Укажем на его краткие речи, которые он влагает в уста Дандоло, обращенные последним к крестоносцам, запертым на острове св. Николая в Венеции, или к Алексею IV, когда тот оказался несостоятельным. Там же, стр. 8, 48, 49.

¹¹⁰⁾ Gunteri Parisiensis. Historia Constantinopolitana, seu de expugnatione urbis Constantinipolitane, ed. Riant. Exuviae, pp. 57 ss.

¹¹¹⁾ Eis navigium abnegabant nisi prius cum ipsis celebram Dalmatiae civitatem ... expugnaverunt. Op. nom., p. 71.

¹¹²⁾ Ibid., p. 72.

¹¹³⁾ Pecunie, cujus illa gens maxime cupida est. Ibid., p. 85.

¹¹⁴⁾ Ibid., p. 91.

¹¹⁵⁾ Anonymi Halbergstadensis. De perigrinatione in Greciam, ed. Riant. Exuviae. pp. 10 ss.

¹¹⁶⁾ Op. nom., pp. 15, 16.

¹¹⁷⁾ Gesta Innocentii III рaрaе. MPL, v. 214.

¹¹⁸⁾ Devastatio Constantinopolitana, ed. Hopf. Chroniques.

¹¹⁹⁾ Quinti beili sacri scriptores minores, ed. Röricht. Gen., 1879. [460]

¹²⁰⁾ Mattias Parisiensis Chronica Majora. MGH SS, v. XXVIII.

¹²¹⁾ Annales Mediolanensis. MGH SS, v. XVIII.

¹²²⁾ Annales Placentini Guelfi et Guibellini. MGH SS, v. XVIII.

¹²³⁾ Annales Cremonenses. MGH SS, v. XVIII.

¹²⁴⁾ Sicardus episcopus Cremonensis. Cronica. MGH SS, v. XXXI. Gronica fratris Salimbene Parmensis. MGH SS, v. XXXII.

¹²⁵⁾ Henri de Valanciennes. Continuation de l'histoire de Villehardouin, ed. Michaud et Poujoulat. NCM., v. I.

¹²⁶⁾ Op. nom., pp. 139 ss.