2. Венецианские планы захвата византийских территорий

Надо было ожидать, что согласие покинет союзников, как только дело дойдет до раздела тех ценностей, которые феодал считал основными, ленов. Это так и случилось. Бонифаций, как забаллотированный кандидат в императоры, должен был бы получить малоазиатские провинции и остров Крит. Провинции эти, несомненно, были богатейшими в империи, но в данное время они не могли быть к услугам Бонифация, так как были заняты или турками, или греческими феодалами, сгруппировавшимися вокруг Феодора Ласкариса в Никее. Бонифаций понял, что он попал в невыгодную сделку и поставил перед Балдуином вопрос об обмене Азиатских провинций на Фессалию и Македонию с центром в Солуни и с титулом короля. После некоторых колебаний Балдуин дал на это согласие.²⁶⁾

Таким образом вновь рожденная империя имела императора и короля, но состояла пока только из одной столицы. Империю надо было еще завоевать. Когда однако император и король приступили к овладению византийским наследством, то дело быстро дошло до разрыва между ними. Балдуин овладел Солунью, а Бонифаций начал осаду Адрианополя, где Балдуин уже поставил свой гарнизон. Энрико Дандоло и Людовику Блуасскому, остававшимся в Константинополе, удалось, однако, предотвратить дальнейшее развитие конфликта; но вместе с тем была оставлена и мысль о предварительном, до раздела, завоевании империи, мысль, которая, по-видимому, сначала руководила деятельностью крестоносцев, не спешивших с детальным разделом византийского наследства.

Вильардуэн, рассказав о ликвидации возникшего между Бонифацием и Балдуином конфликта, сообщает далее, что после этого начался раздел территории империи между участниками похода.²⁷⁾ Эта работа была проведена комиссией в составе 24 членов, избранных на паритетных началах, как это и было предусмотрено мартовским договором.²⁸⁾ Мы уже говорили в своем месте, что раздел был произведен или в конце сентября, или в начале октября 1204 г.

Акт о разделе является одним из важнейших документов в истории образования Венецианской империи. [391] Не все, что венецианцы выговорили себе по договору в действительности стало их достоянием, но очень важно то, что он характеризует размеры венецианских территориальных притязаний, их программу колониальной экспансии, которую они по мере своих сил старались провести в жизнь.

В исторической литературе юридический статус и фактическое положение дела в этом вопросе столь часто смешивались, что необходимо особо подчеркнуть важность такого различения. Это тем более, что отсутствие такого различения характерно даже для самых последних исторических работ, касающихся этого вопроса. Мы уже говорили о преувеличенной оценке венецианских приобретений у Дорена. То же самое надо сказать и о работе Карли. В своей «Истории итальянской торговли» последний пишет: «Венеция овладела доброй половиной империи и господствовала над всем морским побережьем от Дубровника до Босфора, а также овладела Критом, Корфу, Кефалонией, Занте, Наксосом, Паросом, Мелосом, Андросом, Миконосом, Сиросом, Кеосом, Лемносом, наконец — тремя восьмыми Константинополя».²⁹⁾ С такой же преувеличенной оценкой венецианских приобретений встречаемся мы и в нашей исторической литературе, — укажем для примера труд проф. Семенова В. Ф.³⁰⁾ Разумеется, ни один из названных авторов не исследовал этого вопроса самостоятельно: их общие труды отражают несовершенство разработки его в специальных сочинениях, посвященных истории Венеции. Тем больше оснований остановиться на этой проблеме с надлежащим вниманием.

Акт о разделе империи показывает, что участники его поставили своею задачей произвести раздел по «справедливости». С этой целью империя была, по-видимому, сначала разделена на три неравных части: одну, считавшуюся, вероятно, более ценной, составляли прилегающие к Константинополю земли во Фракии и северной Македонии;³¹⁾ другую — остальные материковые земли в Европе и Азии; третью — острова Архипелага и Ионического моря. Каждый из трех участников раздела должен был получить долю в каждой из них. В самом договоре различаются, впрочем, лишь первые две части, но внимательное рассмотрение показывает, что во второй части каждому участнику выделяются и острова. В общем мы имеем [392] здесь перед собою обычную для западного феодала форму черезполосного раздела земель с отнесением их по добротности к нескольким конам.

В центре нашего внимания стоят венецианские владения, почему земель, предназначенных для императора и для остальных крестоносцев мы будем касаться лишь попутно. Доля венецианцев, как и других участников раздела, в соответствии с указанным выше принципом раздела, заключалась, прежде всего, во владениях во Фракии, в непосредственной близости от столицы, затем в материковых владениях в южной и западной части Балканского полуострова и, наконец, в некоторых островах Архипелага и Ионического моря. Венецианские владения всюду перемешаны с владениями крестоносцев и императора, только в Ионическом море и по западному побережью Балкан ни император, ни крестоносцы не хотели или не могли обеспечить себе владений.

Во Фракии венецианцы выговорили себе города: Адрианополь, Аркадиополь, Бургарофль и Картокопль с территориями, к ним примыкающими.³²⁾ Территория этих городов идет довольно широкой полосой по центру Фракии от верховьев Марицы и ее притоков к Мраморному морю. На побережье Пропонтиды эта полоса расширяется и захватывает все пространство от Селимврии до южной оконечности Галлиполийского полуострова. Здесь Венеция особенно заботливо оговорила свои территориальные притязания, перечислив в договоре даже незначительные пункты побережья с обязательным указанием на pertinentia. Таким образом, здесь названы: Гераклея, Родосто, Панизо, Ганос, Пактия, Галлиполи и Мадита.³³⁾ На противоположном берегу, в Малой Азии, венецианцы получили Лампсак, единственное по разделу внеевропейское владение Венеции. Отдельно от основного массива своих владений во Фракии венецианские делегаты обеспечили за собой Месинополь, претензию на который со стороны Венеции можно объяснить только особыми соображениями венецианцев.³⁴⁾

Континентальные притязания Венеции распространялись также на весь Пелопоннес: во втором разделе венецианских владений, в первую очередь, названа provincia Lakedemoniae и при том еще отдельно города: Патрас, Коловрит, Модон, т.е. важнейшие пункты на севере полуострова (Патрас), почти в центре его (Коловрит) и на [393] юге (Модон), — все это, конечно, cum parva et magna pertinentia.

Далее по западному побережью Балкан, на довольно значительную глубину от береговой полосы Ионического и Адриатического морей, владения Венеции, по замыслу ее представителей в комиссии по разделу империи, должны были идти сплошной полосой от середины северного побережья Коринфского залива до Дринополя или Дрина (залив Дрин в Албании). Здесь были названы несколько известных городов и много мелких пунктов: Навпакт, Воница, Никополь, Арта, Янина, Драч, Охрида и др., конечно с примыкающими к ним территориями.³⁵⁾

Таковы были территориальные притязания св. Марка на континенте.

Из островов Архипелага венецианцы претендовали на немногое: за ними были оставлены два пункта — один на севере, другой на юге — на острове Негропонте, — это Ореос и Каристос; острова Андрос, Эгина и Саламин.³⁶⁾

Вся остальная масса островов была поделена между императором и крестоносцами. В этом пункте мы серьезно расходимся с тем широко распространенным взглядом, по которому венецианцы добились признания за собой всех Киклад, Спорад и даже Додеканеза (в современном смысле слова) и Родоса в частности. Здесь большое влияние оказали Томас и Тафель, и следующий за ними в этом вопросе Гейд.³⁷⁾ Это утверждение основывается на отожествлении Konchilari нашего акта с Кикладами и Canisia — с Наксосом. Уже сами эти отожествления довольно произвольны, но что особенно важно, ни Наксос, ни другие Киклады венецианцы не считали своими, хотя владели этими островами выходцы из Венеции. Сеньор Наксоса ведет себя на Крите, как увидим это в своем месте, не как вассал могущественной республики, которая всегда умела обуздывать своих граждан, а как независимый от Венеции феодал. Позднее в договорах Венеции с Михаилом Палеологом она прямо будет указывать, что сеньоры Киклад не находятся в ее власти.³⁸⁾ От своих же прав, даже самых сомнительных, Венеция никогда не отказывалась, по крайней мере добровольно. Маркко Санудо и его товарищи принесли за свои владения ленную присягу не Венеции, как это часто без всяких оснований принимается,³⁹⁾ а императору, [394] а позднее, по уступке последнего, князю Ахейскому. Наконец, в договоре прямо указано, что Додеканез (Dodecanisos), как тогда назывались Киклады, относится к доле крестоносцев.⁴⁰⁾ Не лишенным значения представляется нам и свидетельство Канале, который писал в XIII в. и хорошо знал владения Венеции в то время, в своей хронике, перечисляя владения Венеции на Востоке, Киклад он не называет.⁴¹⁾ Прекрасно осведомленный в восточных делах Лоренцо де Моначи говорит об островах Архипелага перед занятием их венецианцами, что они «они пребывали в состоянии безначалия» и нигде не называет их принадлежащими Венеции.⁴²⁾

Отнесение к венецианским владениям Спорад, как это делают Дарю, Пужуля и др., вообще ничем не обосновывается ими, как и другими авторами, разделяющими их взгляд. Прямо противоречит тексту договора утверждение, что венецианцы «оставили за собой» Родос и группу островов вокруг него. Некоторые соображения, впрочем, могли бы быть приведены в пользу принадлежности венецианцам Родоса: это, во-первых, тот факт, что временный владыка острова леон Гавала, отстаивая свою независимость от Никейской империи, принес ленную присягу Венеции, а, во-вторых, в одном арабском источнике Родос по разделу империи отнесен ко владениям Венеции.⁴³⁾ Но эти аргументы не могут быть признаны убедительными: ленная зависимость сеньора Родоса была кратковременной и случайной, не имевшей никакого практического значения и во всяком случае не предусматривалась договором, чем мы теперь интересуемся; свидетельство араба противоречит тексту договора и фактическому положению дела, в чем можно убедиться хотя бы из того, что на Родос претендовали и пытались его захватить в тридцатых годах XIII в. генуэзцы, а в это время они были в дружбе с венецианцами, что было бы совершенно невозможно, если бы Генуя притязала на владения св. Марка.

Таким образом, притязания Венеции в области островного мира Эгеиды были довольно скромными. Зато в Ионическом море венецианцы захотели получить все семь крупных островов этого моря и среди них, прежде всего, Занте, Кефалонию, Левкас и Корфу.

В договоре о разделе империи обращает на себя внимание тот факт, что и здесь, как и в договорах Венеции с [395] Византией в XII в., не упоминаются совершенно территории Черноморья. Объяснить это ссылкой на то, что Византия фактически уже не распоряжалась на берегах «Большого Моря», нельзя, так как Венеция не останавливалась перед такой ситуацией там, где ее интересы серьезно затрагивались. Остается, поэтому предположить, что до начала XIII в. у Венеции здесь не было сколь нибудь значительных интересов. Мы в этом вопросе расходимся с некоторыми русскими исследователями проблемы итальянской торговли на Черном море. Еще Медовиков полагал, что венецианцы получили несколько пунктов на берегах Понта.⁴⁴⁾ Позднее Брун в своей работе, посвященной поселениям итальянцев в Крыму, прямо указывал на Согдайю, Сурож наших летописей, как город, выговоренный венецианцами для себя во время раздела. Основанием для такого суждения было для Бруна упоминаемый в договоре emborium Sagadai. Он же считал Lazi et Lactu договора устьями Днепра и Буга. Несколько позднее Юргевич в примечании к изданному им тексту «Устава для генуэзских колоний» нашел возможность заметить, что венецианцы при разделе «не забыли упомянуть о Сугдее, или Суроже».⁴⁵⁾ Эта или подобные точки зрения встречаются, конечно, и у иностранных историков.⁴⁶⁾ Согласиться совсем этим мы не считаем возможным. Messini Медовикова имеет разночтение Mesinople, как мы уже отмечали выше, что говорит не о Месимврии, как думает Медовиков, а Месинопле. От части своих догадок Брун отказался сам в результате полемики с Гейдом, и в частности — от только что приведенных географических отожествлений.⁴⁷⁾ Мы, впрочем, не можем согласиться с вопросом о Sagudai также и с Гейдом, который, опираясь на одно место из Алексиады Анны Комниной, относит это наименование к одному из пунктов в Малой Азии.⁴⁸⁾ По ходу описания территорий в акте о разделе здесь должна идти речь об одном из портов на южно-фракийском побережье. В таком случае Sagudar договора должно быть сближено с одним из наименований славянских племен, живших в южной Фракии или Северной Македонии.⁴⁹⁾ Заинтересованность венецианцев в таком пункте могла быть двоякой и обусловливаться, с одной стороны, их торговыми интересами в северной Македонии и южной Фракии, а с другой стороны, как и обладание Мозинополем, желанием приобрести ряд земель [396] в непосредственной близости от Солуни для обмена с Бонифацием Монферратским на острове Крит.

При оценке компетентности членов комиссии в том вопросе, который им надлежало разрешить, а следовательно и при оценке качества их работы в исторической литературе давались самые противоречивые отзывы: они то изображались как люди, хорошо знающие свое дело,⁵⁰⁾ то как мало компетентные в нем, если не круглые невежды,⁵¹⁾ причем это последнее мнение опирается на прямое известие византийца Никиты, который свой рассказ о разделе империи заканчивает такими словами: «Таким образом подпали их дележу: счастливый, лежащий на реке Ниле город Александрия, Ливия, области, простирающиеся от Ливии до Гадеса, Парфия, Персия, восточная Иберия, Ассирия, Гиркания и все страны, которые омываются водами всех восточных рек»...⁵²⁾ Нужно сказать, что во всем этом нет ни слова правды, — ни одна из этих территорий в договоре не упомянута.

Не следует, конечно, преувеличивать компетентность членов комиссии, считая их знатоками порученного им дела, но не все они были и круглыми невеждами. Уточняя это положение, следует отличать венецианцев от крестоносцев. Представители республики св. Марка несомненно прекрасно разбирались в географии земель, подвергавшихся разделу. За это говорит их продолжительный опыт по заключению договоров с Византией в более ранее время, в которых, мы видели, довольно компетентно были учтены все области Восточной империи. Этого ни коим образом нельзя сказать о «крестоносных болванах», географические познания которых, вероятно, действительно были близки к тем, какие зло изображает Никита. Во всяком случае, именно крестоносцы оказались «обладателями» тех земель, которые надо было завоевать и которые никогда ими завоеваны не были, — таково большинство территорий в Малой Азии или островной мир в Эгейском море. Мы склонны допустить, что венецианская часть комиссии нарочито вела работу ее таким образом, что, создавая видимость больших, но фактически нереальных «приобретений» крестоносцев, с тем большим успехом, как ей казалось, она обеспечивала реальные венецианские интересы. Мы увидим далее, что она в этом сильно ошибалась. [397]

Новые владельцы еще прежде, чем фактически успели вступить во владение, уже начали широко осуществлять свое право собственности: меняли, продавали, проигрывали в кости полученные ими лены; но умная республика св. Марка поспешила отвратить угрожавшую с этой стороны опасность, — от своих получателей ленов она неизменно требовала обязательства: «Из всего того, что мне предоставляется или будет предоставлено, я не осмелюсь передать никому, кроме венецианцев».⁵³⁾

Феодалы новой империи поделили или пытались поделить лены в соответствии «с достоинством» каждого из них, т.е. очень неравномерно. Робер де Кляри сообщает, что в то время, когда рядовые воины получили по одному лену, среднюю стоимость которого он определяет в 300 анжуйских ливров, привилегированная часть крестоносного воинства сосредоточила в своих руках по нескольку рыцарских ленов, — по шести, восьми, шестидесяти, ста и даже двухсот ленов.⁵⁴⁾ Таким образом, существовавшая на Западе иерархия ленов целиком была перенесена на почву возникшей империи.

Мы не видим, однако, чего-либо подобного в деятельности венецианской части ополчения. Фактическое инфеодирование полученных ею территорий наблюдается не в первый момент становления империи, а лишь в последующие годы.

Робер де Кляри, рассказав о разделе, сообщает далее, что феодалы, получив лены, отправились в свои земли и ставили там своих бальи.⁵⁵⁾ Однако, это может быть справедливым по отношению лишь части новых владельцев империи: и крестоносцам, и венецианцам долго пришлось потом бороться за фактическую возможность овладения теми территориями, которые они между собою поделили. Ход последующих событий внес в планы участников раздела такие коррективы, которые совершенно видоизменили намечавшуюся карту новой феодальной империи.

Из наследников византийского наследства Венеция была несомненно сильнейшим. Она была сильна единством воли ее правящего класса, большей дисциплиной и сплоченностью ее армии; она была сильна также своим флотом, без которого крестоносцам было почти невозможно реализовать свои права на доставшийся им по разделу островной мир. И тем не менее действительность [398] разбила не одну мечту венецианских политиков о великодержавстве на Востоке.

Если бы представить себе на один миг, что Венеция действительно получила те территории, которые она за собой обеспечила по договору, то от берегов Истрии до самой южной оконечности Балканского полуострова она имела бы в своем распоряжении широкий массив земель с большим количеством портовых городов и удобных морских стоянок, а в Архипелаге только отрезок от Негропонта до Дарданелл остался бы без промежуточных станций и то вследствие уступок, которые пришлось сделать в порядке обмена территориями Бонифацию Монферратскому. Возможно, что на этом участке, где острова относились по преимуществу к доле императора, венецианцы рассчитывали обосноваться, и действительно, обосновались иным способом. В Дарданеллах Венеция контролировала доступ в Мраморное море и, следовательно, в море Черное. В восточной Фракии в ее руках оказался бы большой массив земель, прикрывавший Константинополь. Такие масштабы территориальных претензий несомненно свидетельствуют о широте взглядов венецианских политиков, о купеческой алчности ее правящего класса, но вместе с тем здесь налицо несомненная переоценка успехов их политических дерзаний.

Многие из этих земель никогда не входили в состав Венецианской империи, другие входили лишь на краткий срок, еле оставив о себе в качестве венецианских владений след в истории, третьи сделались действительным достоянием республики св. Марка лишь несколько столетии спустя, и лишь сравнительно небольшою частью их Венеция овладела действительно в момент основания Латинской империи или в первые годы ее существования. Венецианские планы разошлись в этом вопросе с венецианской историей.

Причины этого были разные. В ряде районов население тотчас же подняло восстание, как только крестоносцы попробовали осуществить свои владельческие права — так было это, например, во Фракии.⁵⁶⁾ В других районах возникли более или менее независимые владения ромеев — империи, деспотаты, — таковы владения Льва Сгура в южной Греции,⁵⁷⁾ Леона Гавалы на Родосе, Михаила Ангела в Эпире, Никейская и Трапезундская империи. Ряд районов почти тотчас же за образованием империи [399] был выбит из рук Венеции и крестоносцев ударами, нанесенными только что возникшим вторым Болгарским царством. Потом лавры крестоносного ополчения привлекли сюда новых авантюристов из числа тех, что с самого начала по разным причинам направились в Сирию, как Реньо де Монмирайль, кузен графа Блуасского,⁵⁸⁾ или появились там в виде позднейших подкреплений, как племянник бытописателя четвертого крестового похода Жоффруа Вильардуэн,⁵⁹⁾ и которые также приступили к захвату земель империи, не особенно сообразуясь с договором по ее разделу. Наконец, при этих условиях и Венеция нашла возможным кликнуть клич среди своей предприимчивой знати об охоте за восточными ленами и также, разумеется, не обращая внимания на бумажные права постепенно распыливших свои силы крестоносцев.

Все это делало неизбежным длительную борьбу Венеции за свои восточные владения, и прежде всего, за свои территориальные права по акту о разделе. Такая же борьба была неизбежна и для крестоносцев. Обе империи — Латинская и Венецианская — каждая по-своему должны были пережить тяжелые годы своего становления.

²⁶⁾ Villehardouin, pp. 86, 87.

²⁷⁾ Ibid., pp. 64, 65.

²⁸⁾ Ibid., p. 65.

²⁹⁾ F. Carli, op. cit., v. II, p. 190.

³⁰⁾ В. Ф. Семенов. История средних веков, М., 1956, карта на стр. 160.

³¹⁾ Манфрони полагает, что это было сделано с целью возложения обороны Константинополя на всех наследников Византийской империи (цит. соч., стр. 340).

³²⁾ Название первого из этих городов не вызывает никаких сомнений, — под Аркадиополем или просто Кардиополем разумеется современный Люле-Бургас. О Бульгарофле говорит Анна Комнина и помещает его около Никицы, что соответствует современной Хавса на речке того же наименования (FRA. DA., v. XII, р. 465). Картокопль Вильардуэн называет замком. Местоположение его может быть приблизительно определено на основании таких соображений. Генрих, брат Болдуина, спешит ему на помощь из Азии, перейдя Геллеспонт в районе Галлиполи. Он направился под Адрианополь, но по дороге узнал о разгроме войск императора и бегстве венецианцев в Родосто. Он тогда меняет маршрут Адрианополя на Родосто и останавливается на ночлег в Картокопле (Вильардуэн, стр. 201). Картокопль находился на расстоянии одного дня пути от Родосто. Следовательно, с большой вероятностью Картокопль может быть отнесен к северо-западу от Родосто километров на 25-30. Приблизительно здесь же определяют его положение Тафель и Томас (Locus prope Rodosto quaerendus... FRA. DA., v. XII. p. 466).

³³⁾ В этой части договора упоминаются casalia разных наименований, — под ними разумеются мелкие прибрежные пункты, вероятнее всего имения знати. Между Ганосом и Галлиполи мы находим; casalia Kerisla, Miriofitum, casalia Raubatis et Examili... [504]

³⁴⁾ Претензии на этот пункт могут быть объяснены только желанием заполучить пункт для своего обменного фонда, так как ко времени составления акта о разделе империи венецианцы уже приобрели у Бонифация Крит и последний получил Солунское королевство. По акту о покупке венецианцы обязались уступить Бонифацию расположенные на западе территории, доход с которых равнялся бы 10 тыс. перперов ежегодно.

³⁵⁾ В акте о разделе указывались Никополь, территории по реке Ахелою, Кониска (de Lesconis), будущая столица Эпирского деспотата Арта, Воница на Артском заливе, округ Янины и Охриды (provincia Achridis), территории по реке Арбану и далее на север — округа Драча, Дринополя или Дрина.

В этом разделе несколько загадочным представляются pertinentia Lopadii. Мы не думаем, чтобы здесь могла идти речь о малоазиатском Лопадии, — это противоречило бы всему остальному содержанию раздела. Будет правильно усматривать здесь Лепанто, древнегреческий Навпакт, который около этого времени принимает новое название Nepant. В этом случае pertinentia Lopadii будут здесь совершенно естественными. Этим отвергается предложение Тафеля и Томаса, усматривающих здесь древний Labinthos.

³⁶⁾ Culuris подлинника можно было бы отожествить с Calauria, наименованием небольшого острова в Сароническом заливе, но нам кажутся достаточно убедительными доводы Тафеля и Томаса, видящих здесь наименование средневекового Саламина и опирающихся в этом случае на географа Птоломея, который ставит знак равенства между Salamis и Koulouri (FRA. DA., v. XII, p. 469).

Мы отвергаем обычное истолкование географического наименования акта Canisia с разночтением Cavisia vel Nisia, как наименование острова Наксоса, так как по ходу изложения здесь речь идти может лишь о пунктах в районе западного побережья Балкан.

³⁷⁾ FRA. DA., v. XII, р. 469. Heyd, W. Op. cit., v. I, p. 303.

³⁸⁾ Non sunt subjeclae nobis et comune Venetiarum. (FRA. DA., v. XIV, p. 99).

³⁹⁾ Heyd, op. cit., v. I, p. 304; Schaube, op. cit., p. 264; Battistelli, op. cit., p. 83. Последний придумал даже условия, на которых Венеция будто бы инфеодировала острова представителям своей знати. Правильно определяют положение островов Марко Санудо и товарищей Гопф (Geschichte Griech., p. 223) и Фортерингэм (Fortherigham J. К. Marco Sanudo, Oxf., 1915).

⁴⁰⁾ Наименование Киклад Додеканесом для XIII в. засвидетельствовано Морейской хроникой, где мы читаем: Proton ton didei ho basileus dia dorean kai proika Holen ten Dodekaneson na ten krate ap autou. (Buchon, Chr., p. 63) Совершенно произвольным является отказ У. Миллера признать Киклады за крестоносцами, хотя он и соглашается, что Киклады и Додеканес — одно и то же (W. Miller, op. cit., pp. 25, 29.).

⁴¹⁾ Canale, Chron. Ven., ed. cit., p. 340.

⁴²⁾ Op. nom, p. 143.

⁴³⁾ Хроника Ибн эль Атири (FRA. DA., v. XIV, p. 461).

⁴⁴⁾ Назв. соч., стр. 29, 30.

⁴⁵⁾ Записки Одесского Общества истории и древностей, т. V, стр. 817.

⁴⁶⁾ Назовем для примера старые сочинения Дарю (т. I, стр. 107) или Пужуля (назв. соч., стр. 377). [505]

⁴⁷⁾ Подробности у В. Г. Васильевского в его отзыве на книгу Ф. К. Бруна «Итальянские поселения в Газарии». (ЖМНП, 1879, ч. 206).

⁴⁸⁾ Это место у Анны читается так: Choropolin tina Sagoudaus egchorios kaloumenen. Anna Comnina, Alexias, ed. Bonn., II, p. 315).

⁴⁹⁾ О сагудатах в указанном районе говорит, например, анонимный автор сочинения «О чудесах св. Дмитрия», писавший, вероятно в конце VIII в. Текст перевода дан в «Сборнике документов по социально-экономической истории Византии». (Изд. АН СССР, М., 1951, стр. 100).

⁵⁰⁾ Ф. И. Успенский. История крестовых походов, стр. 130.

⁵¹⁾ Daru, op. cit., v. I. p. 203.

⁵²⁾ Nicetas, Historia, ed. cit., p. 787.

⁵³⁾ Цитировано у Вильхена (назв. соч., т. V, стр. 373).

⁵⁴⁾ Robert de Clary, p. 80.

⁵⁵⁾ Ibid., p. 80.

⁵⁶⁾ Villehardouin, pp. 110 ss.

⁵⁷⁾ Buchon. Livre de la conquest, pp. 36, 37; Nicetas, Hist., pp. 799, 800, 807.

⁵⁸⁾ Villehardouin, pp. 72, 73.

⁵⁹⁾ Ibid., p. 75.