4. Международное положение Венеции к концу X в.

Со времени императора Юстиниана «морская» Венеция входила в состав Восточной империи. Этим в значительной степени и определяется ее международное положение в течение первых столетий ее истории. С другой стороны, возникновение в самом конце VIII в. Западной империи и некоторое ее усиление в X в. создали в Италии условия, с которыми Венеция не могла не считаться. Проблемы взаимоотношений Венеции с обеими империями являются, поэтому важнейшими проблемами международного положения Венеции в рассматриваемое время. Однако политическая слабость той или другой империй ставила перед Венецией дополнительные внешнеполитические вопросы, разрешение которых через императоров Востока и Запада редко вело к устойчивым результатам, — отсюда необходимость для республики на лагунах определять свои взаимоотношения с ближайшими соседями на континенте путем непосредственного с ними дипломатического контакта. Здесь мы имеем в виду, в первую очередь, города италийского континента, соседние с Венецией.

Взаимоотношения Венеции с Византией в первые века республики несколько раз были предметом специального изучения.¹³²⁾ Основной вывод, к которому удалось придти, заключается в там, что византийское верховенство над «морской» Венецией первоначально, в VI и VII вв., могло быть вполне реальным и лишь постепенно слабело, превратившись в IX и X вв. в номинальное, а потом и формально прекратилось.¹³³⁾ Причины этого процесса очевидны, если мы не будем даже касаться внутренних затруднений, которые приходилось испытывать в разное время императорам Востока. Это прежде всего, удар, нанесенный лангобардами Византийскому [177] государству в Италии в VI в., затем возникновение в VII в. славянского барьера на Балканском полуострове, отделившего северную Адриатику от центральных областей Византии, и, наконец, арабская опасность. С другой стороны, и сама республика на лагунах, первоначально слабая, нуждавшаяся в помощи извне, постепенно крепла, усиливалась, пока не превратилась первоначально в самостоятельную, а позднее и во враждебную по отношению к своей покровительнице силу.

В VI в., когда на лагунах только нарождалась самостоятельная политическая жизнь, население территории дуката сильно нуждалось в византийской помощи против лангобардов. Внешним выражением признательности за эту помощь до известной степени может служить факт переименования Мелидиссы в начале VII в. в Гераклею в честь императора Ираклия.¹³⁴⁾ Византийский флот и Византийский гарнизон находились в этом веке в Градо.¹³⁵⁾ Территория дуката составляла в это время одно административное целое с Истрией, но в самом конце VII в., по традиции в 697 г., Венеция обособляется от Истрии в самостоятельный, зависевший от Византии дукат. Однако именно с этого времени начинается упадок византийского влияния на лагунах.

Укрепление славян на Балканах, обострение борьбы против арабов, иконоборческое движение внутри страны ослабили позиции Византии в Адриатике, а постепенное упрочение государственного единства «морской» Венеции делало для нее византийскую помощь и менее ценной и менее необходимой. Однако в это же время усиливает свое действие и причина, действовавшая в противоположном направлении и привязывавшая молодую республику к Византии, — это возросшее значение морской торговли, экономических связей с Востоком, осуществлявшихся в значительной степени через византийское посредство. Дружественно-почтительные связи с Восточной столицей в это время сохраняются, но совершенно невероятно, чтобы дож тогда был простым ставленником базилевсов, как это часто высказывалось буржуазными историками Венеции. Эту мысль мы встречаем у Гфререра,¹³⁶⁾ Шмейдлера,¹³⁷⁾ Кречмайра,¹³⁸⁾ и особенно у первого, который находит возможным ставить «вопрос о роли Византии в тех переворотах, которыми так богата история первых дожей, и считает [178] возможным говорить о согласии и даже некотором потворстве Византии династическим тенденциям дожей IX и X вв.¹³⁹⁾ Разумеется, в пользу таких соображений ни Гфререр, ни другие авторы не в состоянии привести никаких доказательств. В общем нам кажется гораздо более близким к истине мнение Романина, который характеризует отношение Византии и Венеции, как «покровительство, с одной стороны, и почтительности, но не подчиненности — с другой».¹⁴⁰⁾

В начале IX в. Венеция должна была решить вопрос о своей политической ориентации на будущее время. После некоторого колебания и не без внутренней борьбы она стала на сторону восточного императора. В благодарность за это Византия в своих мирных переговорах не забыла Венеции: по Аахенскому трактату ее права на территории Западной империи были особо оговорены, сама она, равно как и прибрежная полоса Истрии, остались за императорами Востока, в то время, как их континентальный хинтерланд отошел к императорам Запада. В продолжавшейся затем борьбе Византии против арабов Венеция неизменно стоит, как мы увидим далее, на стороне восточного императора. Венецианские дожи поддерживают тесную связь с ним посылкой в Византию близких им лиц, сыновей, братьев;¹⁴¹⁾ дожи получают почетные византийские титулы ипата, протоспатария;¹⁴²⁾ от имени Восточного императора они издают свои указы.¹⁴³⁾

Отношение своеобразного пиэтета Венеции к Византии сохраняется и в X в. Продолжается совместная борьба против арабской опасности; она несомненно ведется венецианскими политиками не из верноподданнических чувств, а для защиты своих все более и более обширных интересов на Востоке, но косвенно Венеция служит этим также и своей бывшей покровительнице. Необходимость поддержания добрых отношений с Византией со второй половины X в. стала очевидной еще и потому, что в это время восстанавливается империя Запада, и политика двух первых Оттонов в Италии не позволяла Венеции чувствовать себя в полной безопасности с этой стороны, как это ей показало ее столкновение с Оттоном II. К концу X в. Венеция, однако, уже не довольствуется одною дружбой с Византией, почетными титулами для дожей, — ей теперь нужны выгоды иного [179] рода, прежде всего, различные торговые «привилегии». Мы уже упоминали выше о грамоте Василия II и Константина от 992 г. Она создавала для Венеции очень важные преимущества не только по сравнению с другими италийскими городами, например, Амальфи, но и по сравнению с собственными подданными восточных императоров. Из отдаленной опекаемой провинции в VI в. Венеция превратилась в X в. в союзника, услуги которого приходилось дорого оплачивать.

В X в. разнообразные следы византийского влияния можно было видеть в Венеции на каждом шагу: по византийским архитектурным образцам строила она свои соборы и дворцы; скульптурные, мозаичные и живописные изображения на византийские темы украшали их стены; по византийским образцам работает ее промышленность и, прежде всего, важнейшая из ее отраслей, кораблестроение; византийские товары продавались в ее лавках и складах.¹⁴⁴⁾ Не без византийского влияния складывалось и знаменитое венецианское дипломатическое искусство, — как и Византия, Венеция будет стремиться к тому, «чтобы слышать и знать все, что только задумывали, затевали... самым скрытым образом» ее недоброжелатели.¹⁴⁵⁾

Отношения с Западной империей с самого первого дня ее существования были менее сердечными, так как Венеция не рассчитывала получить от нее тех выгод, которые сулила ей торговля с Византией и Востоком. История взаимоотношений ее с империей Запада началась с вооруженной борьбы, закончившейся для Венеции благополучно. В дальнейшем, при преемниках Карла Великого, как мы уже отмечали, Венеция сначала закрепляет позиции Аахенского мира, а затем постепенно добивается также и на Западе некоторых льгот и преимуществ для своих купцов. При Оттоне I произошла некоторая заминка, — диплом его от 2 дек. 967 г. довольно сух по своему содержанию;¹⁴⁶⁾ при его преемнике, Оттоне II, едва не стряслась беда.

Причиной столкновения Венеции с Западной империей была основная линия, которой венецианские политики держались по отношению к западным императорам. Она заключалась в том, чтобы всемерно препятствовать их усилению в Италии, в непосредственной близости от лагун. Венеция не без основания опасалась [180] потери своей независимости в случае полного политического торжества императора над италийскими городами, и эту опасность почувствовала очень рано: еще Карл Великий дал ей урок подобного рода.

Столкновение это сулило быть опасным особенно потому, что император нащупал, по указанию из самой Венеции, наиболее уязвимое место в ее экономике. Мы уже видели, что Венеция в X в. была довольно крепким экономическим организмом; в нем было, однако, одно слабое место, — это необеспеченность дуката продовольствием, особенно хлебом, который Венеция в данное время получала из Апулии, Ломбардии и отчасти с восточных берегов Адриатики. Потеря преобладания на Адриатическом море или серьезные осложнения на материке угрожали Венеции голодом. От Оттона II Венеция получила наглядный урок этой опасности.

Император в 982 г. предпринял поход на юг Италии с целью подчинения себе Апулии и Калабрии. Здесь он столкнулся с объединенными силами греков и арабов, и сначала имел некоторый успех, но в битве при Катроне летом 982 г. войска его были уничтожены арабами, и сам он едва избежал гибели.¹⁴⁷⁾ В июне 983 г. с целью мобилизации сил для продолжения борьбы с арабами Оттон созвал в Вероне имперский сейм. Сюда не замедлили явиться представители Венеции с просьбой о подтверждении императором привилегий, которых республика добилась от его предшественников. С незначительными ограничениями привилегии эти были подтверждены,¹⁴⁸⁾ но венецианцы наотрез отказались принять участие в проектировавшейся императором экспедиции: усиление империи в Италии не входило в планы дальновидных политиков республики св. Марка. Без участия Венеции, флот которой был необходим для борьбы с арабами, успех южно-италийского предприятия не мог почитаться обеспеченным. Оттон, несомненно, был до крайности раздражен политикой венецианцев, но, не имея флота, не мог прибегнуть к силе.

В этот момент в Венеции как раз поднялась борьба между двумя патрицианскими фамилиями, Моросини и Калоприни. Последние с большим числом своих сторонников бежали к Оттону, «убеждая императора, что он легко овладеет Венецией, если будет следовать их советам» и примет их сторону.¹⁴⁹⁾ Оттон по совету Калоприни, [181] хорошо знавших слабую сторону экономики республики, решил прибегнуть к блокаде лагун. Он распорядился, «чтобы никто не смел появляться в Венеции, посылать туда припасы, допускать венецианцев во владения империи, вменив в обязанность каждому из сопровождавших его венецианцев (Калоприни с товарищами) вместе с его представителями заботливо охранять места, откуда венецианцы могут получить продовольствие».¹⁵⁰⁾ Результатом этих мер было резкое ухудшение продовольственного снабжения города. Неизвестно, чем закончилась бы эта борьба, если бы император вскоре, в том же 983 г., не скончался.

Мы увидим далее, что при Оттоне III взаимоотношения Венеции с империей резко изменились к лучшему: новый император был совершенно очарован дожем Пьетро Орсеоло и шел на значительные уступки республике св. Марка во всех интересовавших ее вопросах.

В исторической литературе существует два противоположных мнения относительно характера взаимоотношений Венеции и Западной империи в X в. Одни, как Шмейдлер, говорят о реальном подчинении Венеции императорам Запада; другие, как Ленель, отрицают это. В обоснование своего взгляда Шмейдлер ссылается на диплом Оттона II, в котором император говорит о «верности дожа и его народа», усматривая в этом доказательство зависимости Венеции от империи, с чем, по его мнению, полностью согласуется заявление Конрада II о том, что «венецианцы... всегда были бунтовщиками против нашей власти».¹⁵¹⁾ Противники этого взгляда совершенно справедливо упрекают Шмейдлера в юридическом формализме, в том, что он слишком полагается на буквальное значение слов средневековых политических документов.¹⁵²⁾ Справедливость этого замечания можно было бы иллюстрировать многочисленными примерами из практики Западной и Восточной империй, но в этом нет необходимости: полная независимость Венеции от Западной империи и для X в. — вне всякого сомнения.

Феодальная анархия, царившая в Италии, не позволяла Венеции разрешить интересовавшие ее на «твердой» земле вопросы путем договоров с императорами, — с каждым городом, с каждым феодалом, обычно епископом, здесь надо было договариваться в отдельности. [182]

Между тем эти интересы были значительны: здесь у Венеции был постоянный рынок сбыта ее главной продукции, соли и соленой рыбы; здесь она закупала недостававшие ей предметы продовольствия; здесь пролегали пути, соединявшие ее с отдаленным германским рынком; здесь все более и более оживлялась торговля предметами дальнего привоза, — Павия, например, была для Венеции важным рынком шелковых изделий.¹⁵³⁾

Неудивительно, что Венеция с очень давнего времени стремилась обосноваться в этих местах. Еще в первой половине VIII в. дож Теодат (737—742) выстроил замок в устьях Бренты на Брондоло.¹⁵⁴⁾ Потом возникли С. Микьеле на реке Силе, Виллано в области Ченедо, торговые пункты на Ливенцо.¹⁵⁵⁾ Эти опорные пункты облегчали сношение через Бренту с Падуей, через Силе — с тревизанцами, Ченедо с соседними с ним районами, через Баккильоне — с Веченцией, через Пьяве — с Беллуно, через Тальяменто и Изонцо — с Фриулем, через По с Феррарой и Мантуей, через Эч — с Вероной.¹⁵⁶⁾ Последняя была для Венеции особенно важна, как большая станция на путях к Бреннерскому перевалу, — через Верону шел тот путь, который далее направлялся через Риволли, Триент, Неймаркт, Бриксен, Бреннер в города южной Германии — Инсбрук, Шангау, Аугсбург, Донаувертер.¹⁵⁷⁾

Медленно, но упорно добивалась Венеция различных преимуществ, облегчавших здесь ее хозяйственную деятельность, служивших ее экономическим интересам. Крупным успехом ее политики в X в. было приобретение исключительных прав на территории Истрии, договора, заключенные с епископами Ченедо и Беллуно.

В 933 г. маркграф Истрии Винтерий гарантировал венецианским купцам и венецианским землевладельцам беспрепятственную деятельность и свободное получение доходов с их имущества, где бы таковое не находилось в пределах Истрии. Купцы были обязаны платить только береговой сбор и пошлины в соответствии с «издавна установившимся порядком». Маркграф брал на себя также обязательство предупредить венецианцев, если бы последовало какое-нибудь неблагоприятное распоряжение короля. Под грамотой имеются подписи, кроме маркграфской, представителей почти всех истринских городов и епископов.¹⁵⁸⁾ Годом раньше с Каподистрией [183] был заключен отдельный договор, по которому этот город обещал Венеции союз и верность с обязательством символизировать свою зависимость от Адриатической республики ежегодными приношениями 100 амфор «доброго вина».¹⁵⁹⁾ В этом акте нельзя не видеть первой попытки политической экспансии за пределы дуката, попытки робкой, свидетельствовавшей, однако, о зарождении в Венеции первых экспансионистских идей.

По договору с епископом Ченедо Сикардом от 997 г. венецианцы получили в свое распоряжение половину порта Сеттимо на Ливенцо в непосредственной близости от Каорле. Порт был уступлен с различными окружавшими его угодьями, — садами, виноградниками, лугами, лесами и рыбными ловлями. Преемник Сикарда не только подтвердил этот договор, но и расширил его действие, передав Венеции также и упоминавшийся выше Виллано. Договор должен был действовать в течение 29 лет. Обязательства венецианцев заключались в ежегодной уплате епископу по 600 фунтов оливкового масла за каждый из этих портов.¹⁶⁰⁾

Не менее был выгоден также и договор, заключенный с епископом Тревизо в 1001 г. Здесь епископ брал на себя обязательство предоставить венецианцам в Тревизо три склада под их товары, разрешал им беспошлинно продавать в его владениях до 300 модиев соли, сборы же с остальных товаров и соли сверх обусловленного количества ограничивались 2,5% с их стоимости. Сверх всего этого за небольшую плату епископ уступал Венеции 1/3 всех таможенных доходов, принадлежавших тревизанской церкви.¹⁶¹⁾

Явная неравноправность обязательств сторон в этих последних договорах настолько очевидна, что иногда заключение их со стороны епископов объяснялось посторонним влиянием, именно нажимом Оттона III.¹⁶²⁾

Менее удачной была политика Венеции в отношении Аквилеи, но здесь положение осложнялось спорами патриархов этого города с патриархами Градо из-за сфер их церковного влияния. Нельзя назвать ни одного другого феодала в Италии, который был бы столь же постоянным, сколь и упорным врагом Венеции.

В остальной Италии в X в. не было других политических сил, с которыми следовало бы серьезно считаться Венеции. Папы, быстро сменявшие друг друга в [184] калейдоскопе политической игры римских феодалов или назначавшиеся императором, не могли пока проводить какой-либо устойчивой политики. Даже незаурядная личность Сильвестра II не справлялась с оппозицией в рядах духовенства. Центральная Италия, благодаря раздорам своих светских властителей, находилась в таком состоянии политического imbroqlio, которое могло быть Венеции только выгодным, так как служило гарантией ее политической независимости.

Несколько более серьезно политическая обстановка складывалась для Венеции на юге Италии. Здесь уже больше столетия спорили за политическое господство две силы, —Византия и арабы, а со второй половины X в. к ним прибавилась третья — императоры возродившейся империи, еще позднее появятся норманы. Венеция здесь уже давно имела серьезные экономические интересы, — ее корабли в X в. не были случайными гостями не только в Апулии, но даже в Салерно.¹⁶³⁾ Венеция здесь совместно с Византией ведет борьбу в течение более столетия против арабов. Это было в IX в. Начавшееся в X в. разложение мусульманского мира не только развязывало руки Венеции, но оно открывало перед нею, как и перед всей Западной Европой, благоприятные перспективы проникновения на Восток.

В то время, когда арабы переставали быть серьезной угрозой для венецианской торговли и мореходства, другой будущий противник Венеции на Адриатике, Венгрия еще не была в состоянии быть таким врагом, который мог бы вести активную внешнюю политику. Венеция, разумеется, должна была считаться с молодыми государственными образованиями, находившимися на восточном берегу Адриатического моря, в непосредственной от нее близости. Это были Хорватия и сербские княжества, такие же «подданные» византийского императора, как и сама Венеция. Однако Сербия еще не вышла из начальной стадии государственного становления, а Хорватское королевство в конце X в. ослабляли раздоры в правящем доме из-за власти.¹⁶⁴⁾ Политическая слабость славянских соседей Венеции была большим соблазном для экспансионистски настроенных умов венецианских политиков конца X в. [185]

Из всего этого видно, что в непосредственной близости от Венеции в конце X в. не было никаких политических сил, которые могли бы серьезно угрожать ее политической независимости и экономическому благополучию. Поддержание этого политического статуса было той минимальной политической программой, которую стремилась в X в. поддерживать Венеция; но очень скоро, как это мы увидим, эта программа уже перестанет удовлетворять венецианских политиков, и Адриатическая республика встанет на путь территориальной экспансии. Необходимые экономические предпосылки для этого были налицо, а международная обстановка могла считаться благоприятной.

¹³²⁾ Ed. Lenz. Der allmähliche Übragang von factischer zu nomineller Abhängigkeit von Byzanz. (BZ., B. III, pp. 64 ss). K. Neumann. Zur Geschichte der byz.—venez. Beziehungen (BZ., B. I, pp. 366 ss). Очень подробно эти отношения рассматриваются также и в коллективной Истории Венеции под ред. Р. Чесси (т. II, стр. 76 и след.).

¹³³⁾ Schmeidler, op. cit., p. 9.

¹³⁴⁾ Romanin, Lezioni, p. 26.

¹³⁵⁾ Ibid., p. 24.

¹³⁶⁾ Gfrörer, op. cit., p. 48.

¹³⁷⁾ Schmeidler, op. cit., p. 9.

¹³⁸⁾ Kretschm., op. cit., B. I, p. I.

¹³⁹⁾ Gfrörer, op. cit., pp. 62, 63.

¹⁴⁰⁾ Romanin, Lezioni, p. 42. {В тексте книги знак сноски не пропечатан; в электронной версии выставлен из общих соображений. HF}

¹⁴¹⁾ Joh. Diac Chr., ed. cit., p. 77. Danduli Chr., ed. cit., col. 201.

¹⁴²⁾ FRA. DA., v. XII, pp. 2, 3.

¹⁴³⁾ FRA. DA., v. XII, 16, 17.

¹⁴⁴⁾ Kretschmayr, op. cit., B. I, pp. 181-185, 203, 205.

¹⁴⁵⁾ Nicetas. Manuel, 1. VII, cap. 1.

¹⁴⁶⁾ MGH Dipl., v. I, pp. 478. Const., v. I, p. 33.

¹⁴⁷⁾ Joh. Diac. Chr., ed. cit , p. 27.

¹⁴⁸⁾ Romanin, Storia, v. {пропущено в источнике}, pp. 379, 380.

¹⁴⁹⁾ Диак. Джиованни и за ним Дандоло объясняют последовавшие события исключительно интригами Калоприни, тогда как истинной их причиной была позиция, занятая венецианцами в Вероне.

¹⁵⁰⁾ Joh. Diac. Chr., pp. 27, 28.

¹⁵¹⁾ Schmeidler, Die Unterwerfung Venedigs durch Otto II. (HZ, B. 153, pp. 540, 543).

¹⁵²⁾ W. Lenel. Über die angebliche Unterwerfung Venedigs (HZ, B. 153, p. 457 ss).

¹⁵³⁾ Kretschm., op. cit., B. I, p. 174.

¹⁵⁴⁾ Joh. Diac. Chr., ed. cit., p. 13.

¹⁵⁵⁾ Romanin, Storia, v. I, p. 271.

¹⁵⁶⁾ Ibid., v. II, p. 109.

¹⁵⁷⁾ H. Simonsfeld. Der Fondaco dei Tedeschi in Venedig. Stuttg., 1877, B. II, pp. 93, 94.

¹⁵⁸⁾ FRA. DA., v. XII, pp. 12, 13 ss.

¹⁵⁹⁾ Ibid., pp. 6, 7.

¹⁶⁰⁾ Romanin, Storia, v. I, p. 273.

¹⁶¹⁾ Ibid , p. 273.

¹⁶²⁾ Gfrörer, op. cit., p. 387.

¹⁶³⁾ Kretschmayr, op. cit., B. I, p. 175.

¹⁶⁴⁾ Danduli Chr., ed. cit., 1. IX, cap. 1, 15.