2.2.2. Миссия в Константинополь Иоанна Рагузанского (1435-1437)

История дипломатической миссии Иоанна Рагузанского, уполномоченного от имени Базельского собора вести дела в Константинополе, является необходимой составляющей данного исследования. Связанный с этим материал дает представление о том, в какой степени судьба начавшегося переговорного процесса решалась на Востоке.

После принятия в Базеле декрета «Sicut pia mater» дальнейшие действия собора свидетельствовали о всей серьезности его намерений в отношении греков. Начался поиск средств на организацию униатского собора, теологов, владевших греческим языком. Раздавались предложения приступить к изучению спорных вопросов между двумя церквами¹⁷⁸. Но в первую очередь речь шла об организации нового посольства в Константинополь, состав которого был оглашен на генеральной сессии 14 мая 1434 г. Делегацию возглавлял высокообразованный и авторитетный в своих кругах доктор богословия, магистр ордена доминиканцев Иоанн Рагузанский. Имевший дипломатический опыт, владевший греческим языком и в силу своего далматинского происхождения (Рагуза) близко знакомый с православным миром, этот человек как нельзя лучше подходил для выполнения возложенной на него миссии. Кроме того, у собора были все основания доверять ему и как ревностному приверженцу концилиарной доктрины¹⁷⁹. Наряду с ним в посольство были включены еще два человека - Генрих Менгер и уже упоминавшийся Симон Фрерон. Послам надлежало добиться от византийского императора ратификации декрета «Sicut pia mater» и на месте проследить за исполнением той его части, которая касалась греков¹⁸⁰.

24 июня 1434 г. латинская делегация в сопровождении трех византийцев, которые к тому времени еще находились в Базеле¹⁸¹, отправилась в путь, избрав морской маршрут. Вскоре ей представился случай убедиться в том, что и папа по-прежнему вел свою собственную линию. В истрийском портовом городе Пула послы встретились с Христофором Гаратони, который, как выяснилось, тоже держал путь в Константинополь. Об этой встрече Иоанн Рагузанский писал депутатам, отметив, что в переговоры с папским легатом не вступал и его цели ему неизвестны¹⁸². Не высказав никаких подозрений, он лишь просил собор не выпускать из своего внимания дело, начатое с греками и являвшееся, по его словам, залогом успешного разрешения всех остальных вопросов.

После трехмесячного путешествия 24 сентября 1435 г. делегаты достигли византийской столицы. 2 октября они были приняты императором, вручили верительные грамоты и изложили цель своего прибытия¹⁸³. Император Иоанн VIII ответил, что должен теперь тщательно изучить заключенные в Базеле соглашения. На следующий день в Святой Софии состоялась встреча с патриархом. Были установлены контакты и с представителями латинских купеческих кругов, проживавших в Константинополе. На встрече с ними Иоанн Рагузанский объяснил цель своей миссии, прося их о поддержке¹⁸⁴. Спустя некоторое время в одной из церквей города стороны приступили к официальным переговорам.

С самого начала переговоры были непростыми. Обсуждение декрета началось со скандала, причиной которого стала преамбула документа. Ее составители допустили весьма неосторожную формулировку, в которой говорилось о намерении собора преодолеть «новый раскол с гуситами и старый - с греками»¹⁸⁵. Иными словами, византийцы, считавшие себя архиправославными, были поставлены на одну доску с обычными еретиками. Иоанн Рагузанский, который всеми силами старался доказать обратное, в конце концов не нашел ничего лучшего, как объявить весь этот казус результатом ошибки переписчика¹⁸⁶. Тем не менее византийцы настояли на внесении поправки. Сложность состояла в том, что у делегатов не было на это достаточно полномочий, поэтому поправку еще предстояло заново утвердить в Базеле, что оборачивалось дополнительной потерей времени.

Далее бурные дебаты вызвал вопрос о выборе места для будущего униатского собора. Западные послы снова предложили византийцам приехать в Базель, приводя всевозможные аргументы. По их словам, сам Базель, как и его окрестности, являли собой область, в которой царят мир, спокойствие и свобода, где есть все возможности для размещения и проживания большого множества народа, и что вообще разумно закончить все дело там, где его однажды начали¹⁸⁷. Но, несмотря на все уговоры, византийцы этот вариант отвергли. Иоанн Рагузанский писал впоследствии, что ни в каком другом вопросе не было напрасно положено столько сил с его стороны. По его же собственному признанию, он никогда не мог даже понять до конца, почему греки с такой решимостью отказывались ехать в этот город¹⁸⁸.

Остальные вопросы были урегулированы достаточно легко. Однако, к большому неудовольствию делегатов, в переговоры вмешался папский легат Гаратони, который к моменту их прибытия уже находился в Константинополе. Гаратони повел себя так, словно и не было никакого формального соглашения между папой и собором, начав убеждать византийцев в том, что собор не имеет ни средств, ни воли выполнять свои обязательства перед ними, а все переговоры затеял лишь ради того, чтобы продлить свое собственное существование¹⁸⁹. В ответ базельцы впали в другую крайность, заявив, что византийцам лучше вообще не иметь дела с папой. Однако те сразу дали понять, что без участия папы никакой вселенский собор вообще невозможен. В этой крайне напряженной атмосфере весьма странно повели себя и византийские послы, которые еще недавно находились с посольской миссией на Западе. Один из них, Димитрий Палеолог Метохит, начал опровергать лживые доводы папского легата. В то же время два других, Исидор и Мануил Дисипат, как свидетельствует Иоанн Рагузанский, неожиданно поддержали Гаратони¹⁹⁰. Все это лишь в очередной раз открыло грекам глаза на то, что единства на Западе как не было, так и нет.

Император и патриарх не склонны были проявлять симпатии к какой-либо из сторон. По окончании переговоров папе и собору были адресованы их послания¹⁹¹. Авторы просили западную церковь назначить для будущего собора приморский город, желательно в Италии, куда легко смогли бы добраться и восточная делегация, и сам папа. Сделать этот выбор должны были в Базеле на основании принятого там декрета. Обращаясь к депутатам, император просил исходить из вышеупомянутого списка и не позднее мая прислать галеры в Константинополь. Кроме того, собор еще должен был ратифицировать поправки, внесенные в преамбулу декрета. С этой целью один из членов посольства, Генрих Менгер, 2 декабря 1435 г. выехал обратно в Базель¹⁹². Примерно в то же время и Христофор Гаратони покинул византийскую столицу¹⁹³.

Оставшийся в Константинополе Иоанн Рагузанский, несмотря на трудности прошедших переговоров, имел все основания считать начало своей миссии успешным. Происки папского эмиссара не смогли поколебать доверие византийцев к Базельскому собору. Готовность с их стороны продолжать переговоры не вызывала у посла никаких сомнений. С оптимизмом он писал в Базель в феврале 1436 г. о своих впечатлениях: «Все здесь ликуют от радости; даже те, кто пребывают в рабстве у неверных, словно их уже сделали свободными, радуются в своих надеждах на унию, будто она уже состоялась, и непрерывными похвалами они превозносят до небес Ваш святой Базельский собор, пекущийся об этом богоугодном деле»¹⁹⁴. Дипломат пользовался расположением в высших византийских кругах. Особенно близкие и доверительные отношения сложились с патриархом, с которым, как оказалось, в силу национальной близости, он мог даже общаться на родном языке¹⁹⁵. Одним из немногих случаев взаимного непонимания стала история с отправкой посольства к восточным патриархам. Иоанн Рагузанский готов был предоставить средства для оплаты собственно посольских расходов, что и так было предусмотрено договором. Однако помимо этого византийцы попросили возместить затраты на подобающие этому случаю подарки. Не искушенный в тонкостях восточной дипломатии посол долго сопротивлялся и лишь по истечении нескольких недель вынужден был выдать требуемую сумму, когда понял, что в противном случае вопрос вообще не будет решен¹⁹⁶. Ответ от патриархов поступил в начале марта 1437 г.¹⁹⁷ Из него следовало, что те не смогут лично присутствовать на вселенском соборе и намерены поручить это своим представителям. Однако ознакомившись с полномочиями последних, Иоанн Рагузанский счел их недостаточными и настоял на повторном посольстве, хотя уже не был уверен, что на это есть время.

По-видимому, нельзя не сказать и о том, что миссия Иоанна Рагузанского имела еще один немаловажный аспект. В этот период времени посещение византийской столицы человеком подобного ранга и значения было событием незаурядным. В течение почти двух лет в Константинополе находился не рядовой дипломат, а представитель церковной, интеллектуальной и политической элиты латинского Запада, который имел возможность с близкого расстояния наблюдать политическую, военную и духовную ситуацию на Востоке. Эти наблюдения стали для него источником ярких впечатлений, отразившихся в его переписке. В первую очередь посол мог воочию увидеть и ощутить масштабы турецкой экспансии, которая давно уже сомкнула железное кольцо вокруг Константинополя и теперь явно была нацелена на Венгрию. Именно последний факт беспокоил Иоанна больше всего. В письмах, посылаемых в Базель, он неоднократно упоминает о военной активности турок и просит донести известные ему факты до императора Сигизмунда.

На этом фоне истинное предназначение церковной унии не вызывало у него никаких сомнений, - он откровенно признавал, что на это нет других причин, кроме как освобождение христиан от турецкого владычества¹⁹⁸. Атмосфера духовной жизни византийской столицы оказала на Иоанна Рагузанского не менее сильное воздействие. Увиденная однажды картина многолюдной религиозной процессии и богослужения в Святой Софии, устроенного во имя избавления города от эпидемии и прочих бедствий, стала для него настоящим эмоциональным шоком. Передавая свои впечатления, он писал кардиналу Чезарини: «Я, несчастный, наяву видел в Греции то, чего в нашей церкви не увидел бы и во сне»¹⁹⁹.

Стремление греков к успешному завершению переговоров вызывали у Иоанна одни лишь хвалебные отзывы, однако у него было все меньше оснований считать, что на Западе дела обстоят таким же образом. Тянулись месяцы ожидания, но с самого момента прибытия он не получил ни одного ответа или инструкции из Базеля. В письме Чезарини от 10 марта 1436 г. он впервые посетовал на то, что о них забыли, словно о мертвых. «Если собор не доведет дело до конца, - внушал он кардиналу - то скоро и Константинополь окажется во власти турок, и Венгрия будет разорена ими»²⁰⁰. Летом в городе распространилась чума. Жертвой эпидемии стал его последний помощник Симон Фрерон. Сам Иоанн по настоянию императора перебрался на один из близлежащих островов. В начале сентября 1436 г. он вернулся в столицу, а спустя четыре дня получил первое за все это время известие о том, что собор ратифицировал новую редакцию декрета²⁰¹. Следовательно, оставалось только дождаться флот, который не позднее мая должен был прийти и забрать восточную делегацию. При получении этих известий в Константинополе звонили в колокола, а император и патриарх, по свидетельству дипломата, плакали от счастья²⁰². Через несколько дней император заявил послу о своем намерении отправить на Запад двух своих представителей - одного к папе, другого в Базель, Иоанн Рагузанский объяснял эту инициативу стремлением ускорить ход событий, а при необходимости стать посредником между курией и собором. До Константинополя доходили слухи о сохранявшемся разладе между ними, вследствие чего затягивалось решение вопроса о выборе места для униатского собора²⁰³. Дипломат не возражал, напомнив только, что послы должны действовать в рамках уже достигнутых договоренностей. В результате в Базель был делегирован уже бывавший там Иоанн Дисипат. В Болонью к папе должен был ехать Мануил Тарханиот. Иоанн Рагузанский отказался от предложения императора самому отправиться в Базель вместе с Дисипатом, сославшись на обязанность оставаться в Константинополе до прихода галер. Повторился и уже известный инцидент. Император попросил доминиканца оплатить посольские расходы. Тот категорически воспротивился, заявив, что отпущенные ему деньги для этого не предусмотрены и необходимы для того, чтобы обеспечить прибытие в столицу делегатов восточной церкви²⁰⁴. Спор длился не одну неделю. Однако 12 ноября 1436 г. в Константинополь снова прибыл папский легат Гаратони²⁰⁵. Это был уже третий его визит на Восток. Опасаясь очередных интриг, Иоанн Рагузанский посчитал благоразумным немедленно выдать грекам нужную сумму.

Императорский мандат предписывал новому посольству, отправлявшемуся на Запад, установить, в какой мере в Базеле выполняются обязательства по декрету «Sicut pia mater», посодействовать тому, чтобы к выгоде византийцев решили вопрос о месте созыва вселенского собора. В случае, если бы обнаружилось обратное, послы должны были решать все вопросы с папой²⁰⁶. Трудно сказать, знал ли Иоанн Рагузанский именно о такой постановке вопроса. Из его переписки и отчета явствует, что скорее всего - нет.

В январе 1437 г. доминиканец получил новые письма и инструкции из Базеля. Византийцам предлагали провести совместный собор либо в Базеле, либо во французском Авиньоне. О состоявшейся в связи с этим беседе с императором Иоанн подробно пишет в своем отчете²⁰⁷. Из него мы узнаем, что византийцы отвергли оба предложения. Что касается Авиньона, император сказал, что этот город вообще не фигурирует в списке декрета. На замечание базельского дипломата о том, что декрет среди всего прочего предполагает неопределенный город на побережье (alia terra maritima), последовал ответ, что имеется в виду не любой город вообще, а прибрежный город в Италии. По итогам переговоров Иоанн своим письмом от 13 февраля сообщал депутатам, что на приеме у императора он в очередной раз пытался убедить его ехать в Базель, но получил отказ²⁰⁸. Об отношении греков к Авиньону он, как ни странно, не упомянул вовсе. Реакция самого императора была изложена в его письме от 11 февраля²⁰⁹. Византийский правитель писал, что никогда не согласится с назначением Базеля, но готов принять любой город, который значится в списке декрета. Об Авиньоне и в этом письме нет ни слова. Поэтому нельзя с уверенностью сказать, что данный вариант действительно обсуждался тогда в Константинополе.

Между тем в конце мая 1437 г. истек условленный срок, к которому должен был прийти флот. Но не было ни обещанных галер, ни каких-либо известий, кроме различных слухов. Доверие к Иоанну начало стремительно падать. По его признанию, он становился объектом насмешек со стороны и греков, и латинян²¹⁰. В отчаянии 24 июля он пишет в Базель, что уже собравшиеся в Константинополе участники восточной делегации лишь благодаря увещеваниям императора согласны ждать до наступления осени, после чего, если не будет ясных перспектив, просто разъедутся²¹¹. Но уже через несколько дней отчаяние сменилось радужной надеждой. Были получены письма от Иоанна Дисипата, находившегося в тот момент у папы в Болонье. Византийский посол сообщал, что по единодушному решению Базеля и папы местом созыва вселенского собора объявлена Флоренция²¹². Эта новость была встречена с огромной радостью. Никто не предполагал, что информация о якобы едином мнении относительно выбора Флоренции не соответствовала действительности, если не была прямым обманом. В полном неведении об истинном положении дел в Константинополе шли последние приготовления к отъезду.

Независимо от дальнейшего развития ситуации следует признать, что, несмотря на все трудности, с которыми была сопряжена миссия Иоанна Рагузанского, дипломату удавалось достаточно успешно решить возложенную на него задачу. Его заслугой было и то, что переговоры с греками, вопреки активному противодействию курии, так и не вышли за рамки первоначального соглашения их с Базельским собором. В его присутствии византийская сторона в целом выполнила свои обязательства по договору, не дав повода для каких-либо претензий к себе. Немало усилий было положено доминиканцем и на то, чтобы настроить общественное мнение на Западе в пользу скорейшего и положительного решения византийского вопроса путем заключения церковной унии. Непосредственное знакомство с общественно-политическим и духовным климатом на Востоке, которое дипломат постарался отразить в своих многочисленных письмах, в какой-то степени способствовало формированию в латинских кругах более объективного и непредвзятого отношения к Византии. Обнаружившийся впоследствии провал миссии был обусловлен исключительно ходом событий, развернувшихся на Западе уже в отсутствие Иоанна Рагузанского.

¹⁷⁸См.; Leidl A. Die Einheit der Kirchen... S. 41-42.
¹⁷⁹См.: Strika Z. Op. cit. S. 160.
¹⁸⁰См. инструкции посольству: СВ. I, 364-373.
¹⁸¹Мануил Дисипат и Исидор к тому времени разными путями покинули Базель - см.: Joh. Rag. De modo... S. 362-363.
¹⁸²См. письмо Иоанна Рагузанского и его спутников из Пулы (Далмация) Базельскому собору от 6 августа 1435 г. - Cecconi, СXVII.
¹⁸³Joh. Rag. Relatio, CCCCLXXXIX-CCCCLXC.
¹⁸⁴Ibid, CCCCLXCI.
¹⁸⁵См. преамбулу декрета «Sicut pia mater» - COD, 478: ...huius sanctae synodi ab mitiae suae congregat ionis praecipua cura fuit, illud recens Bohemorum antiquumque Graecorum dissidium prorsus extinquere. О возможной природе этой формулировки см. выше.
¹⁸⁶Сиропул подробно воспроизводит этот эпизод - см.: Syropulos II, 37-39.
¹⁸⁷См. обращение базельского посольства к императору Иоанну VIII: Cecconi, CLII-CLIII.
¹⁸⁸Joh. Rag. Relatio, CCCCXCIII: Quid autem eos ab hac civitate retrahal, nunquam ad liquidum scire aut percipere potui...
¹⁸⁹Joh. Rag. Relatio, CCCCXCIII.
¹⁹⁰Ibid, CCCCXCIII. Возможно, причина «странного» поведения дипломатов была в том, что на них оказывала влияние позиция патриарха в начавшихся переговорах. В дальнейшем глава византийской церкви будет гораздо более последовательно, нежели император, поддерживать сторону папы в его конфликте с Базельским собором.
¹⁹¹Тексты этих посланий см.: Cecconi, CLXIV-CLXVII.
¹⁹²Joh. Rag. Relatio, CCCCXCVII.
¹⁹³Syropulos II, 50.
¹⁹⁴Johannes de Ragusio, Simon Freron. Epistola ad concilium Basiliensem (1436 febr. 9 Constantinopoli) // Cecconi, CCIII: ...omnes prae gaudio, etiam qui in servitute sunt infidelium, quasi iam liberti facti, iubilant, et in spe unionis, quasi iam facta sit, exultant, vestrumque sanctam Basiliensem synodum, huiusmodi divini operis procuratricem, usque in celum immensis efferunt laudibus et extollerunt.
¹⁹⁵Joh. Rag. Relatio, CCVII: Bulgarus est natione et de lingua mea, multumque michi afficitur...
¹⁹⁶Ibid, CCCCXCVIII- CCCCXCIX.
¹⁹⁷Ibid, DIII.
¹⁹⁸Cecconi, CCIV (см. сноску 194): Certe si nulla alia causa esset querende unionis nisi sola haec pietatis, videlicet liberatio christianorum a tam nephandissima et crudelissima servitute...
¹⁹⁹Johannes de Ragusio. Epistola ad cardinalem Cesarini (1436 febr. 9 Constantinopoli) // Cecconi, CCIX: Ecce ego miser vidi in Graecia vigilando in ecclesia nostra nec per somnium aliquando percepi.
²⁰⁰Johannes de Ragusio. Epistola ad cardinalem Cesarini (1436 martii 10 Constantinopoli) // Cecconi, CCXVII: ...nisi sacrum concilium maneat, et prosequaturquod inserit cum istis graecis laboretque pro pace christianorum, in brevi haec civitas erit turcorum, et regnum Ungariae erit desolatum.
²⁰¹Job. Rag. Relatio, CCCCXCIX - D; Strika Z. Op. cit. S. 171.
²⁰²Ibid. D.
²⁰³Ibid. D: ...duabus ex causis: primo, pro sollicitando executionem negotiorum; deinde, pro promovendo concordiam inter concilium et papain in facto loci, de quibus fama erat publica quod adhuc erant in discordia, nec ad alicuis loci processum ad huc fuerat electionem.
²⁰⁴Joh. Rag. Relatio, D.
²⁰⁵См.: Strika Z. Op. cit. S. 172.
²⁰⁶Johannes VIII Palaeologus. Epistola ad Concilium Basiliensem et ad papam Eugenium IV (1436 nov. 20 Constantinopoli) // Cecconi, CCLIX.
²⁰⁷Joh. Rag. Relatio, DIII.
²⁰⁸Johannes de Ragusio. Epislola ad concilium Basiliensem (1437 febr. 13 Constantinopoli ) // CB. I, 377-378.
²⁰⁹Johannes VIII Palaeologus. Epislola ad concilium Basiliensem (1437 febr. 11 Constantinopoli) // ODM, 26-27; CB. V, 182-184.
²¹⁰Joh. Rag. Relatio, DV.
²¹¹211Johannes de Ragusio. Epislola ad concilium Basiliensem (1437 iul. 24 Constantinopoli) // CB. I, 381-382.
²¹²Joh. Rag. Relatio, DVI: .. civitas Florentia erat, de unanimi consensu sacri Concilii el Papae, pro ycumenico concilio celebrando electa.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3289

загрузка...

Другие книги по данной тематике