Игра воображения

В Средние века на Западе действительно много играли в шахматы, что доказывают многочисленные шахматные фигуры, обнаруженные по время археологических раскопок. Эти находки даже позволяют свести в таблицу хронологические, географические и социальные данные и проследить первый этап распространения игры в Европе. До 1060-1080 годов шахматы встречаются редко, на протяжении XII века их количество возрастает, а в XIII веке они уже весьма многочисленны. Затем их число уменьшается, но этому есть простое объяснение: фигуры для тех шахмат, которыми на самом деле играли, теперь делаются из дерева, а не из рога или кости, простой или благородной, и потому, как и многие другие средневековые предметы, они не дошли до нашего времени.

Число шахматных фигур феодальной эпохи, найденных в ходе раскопок, наводит на мысль о том, что в шахматы действительно играли много, в самых разных местах и во всех слоях благородного сословия. Того же мнения придерживался выдающийся историк шахмат Гарольд Дж. Р. Мюррей, который в 1913 году высказал мнение, что XIII век в Европе, по сравнению со всеми другими периодами, стал, возможно, апогеем распространения игры во всех странах вместе взятых¹. Это предположение следует детализировать, с одной стороны, потому, что оно несколько преувеличено, с другой — потому, что свидетельства ненадежны и идентификация обычных шахматных фигур — задача нелегкая и даже несколько сомнительная. В действительности некоторые археологи торопливо объявляют «шахматными фигурами» маленькие объекты геометрической формы из кости или рога, которые таковыми не являются. Следует относиться к ним критично, и здесь не помешала бы повторная экспертиза и классификация всех сохранившихся шахматных фигур или же тех, изображения которых были опубликованы. Для археолога находка шахматной фигуры ценнее, чем находка керамического черепка или предмета неизвестного происхождения и назначения. Шахматные фигуры даже самого скромного вида всегда несут на себе отпечаток чего-то благородного, заманчивого, загадочного. Найти на месте раскопок шахматную фигуру — все равно что открыть дверь в мир воображаемого.

Подобные вчитывания и ошибочные интерпретации встречаются уже у ученых Старого режима. Они тоже считали, что видят шахматные фигуры там, где их не было, будь то стилизованные игры с упрощенными фигурами или же игры парадные, откровенно фигуративные. Так, в сокровищнице Сен-Дени хранился красивый, массивный слон из благородной кости, по размеру немного крупнее, чем шахматы Карла Великого, напоминающий шахматную фигуру, каковой его и считали ученые XVII—XVIII веков. Этот предмет находится ныне в одной из коллекций Кабинета медалей Национальной библиотеки в Париже: пахидерм, покрытый внушительной попоной, несет на спине трон, на котором восседает король; его окружают несколько всадников, составляя вместе с ним целую сценку. Это изделие не западного, а восточного происхождения; датируется оно, несомненно, IX или X веком; снизу под основанием имеется надпись, выполненная куфическим стилем, которую можно перевести как «работа Юсуфа эль-Бахили». Нам неизвестно, когда этот предмет появился в сокровищнице Сен-Дени, но именно там он был идентифицирован как шахматная фигура и был причислен к так называемым «шахматам Карла Великого». К тому же может статься, что из-за этого восточного слона и родилась легенда о подарке, посланном халифом Харуном ар-Рашидом великому императору Запада. Как бы то ни было, хотя этот прекрасный предмет, как и до Революции, до сих пор продолжает вызвать споры и предположения, ученые все же пришли к единодушному мнению, что он не является шахматной фигурой².

Несмотря на ошибочные идентификации и на то, что количество найденных при раскопках шахматных фигур должно быть, бесспорно, пересмотрено в меньшую сторону, тем не менее не приходится сомневаться в том, что начиная с XIII века европейцы, по крайней мере принадлежащие к аристократии, много играют в шахматы. Многочисленные живописные и скульптурные изображения показывают нам королей, князей, рыцарей и благородных дам, проводящих время за этой игрой. Но археология дает нам сведения о том, что в шахматы играют не только в замке или в господском доме, но иногда и в гарнизонных частях, в монастыре, в университете и даже на корабле. С XIV века в нее играют люди неблагородного происхождения, особенно те — и их немало, — для кого время тянется долго и однообразно.

Средневековые правила отличаются от сегодняшних, но они и сами по себе были гибкими: каждый игрок имел возможность, договорившись со своим противником, немного их модифицировать. Во всяком случае, так об этом говорится в рыцарской литературе³. Впрочем, как и сегодня, игроки часто хвастают тем, что знают правила и умеют играть, хотя на самом деле это не так. С XII века игра в шахматы является полноправной частью куртуазной культуры, и тот, кто сведущ и одарен в этой области, с гордостью это демонстрирует. Главное отличие от современных шахмат состоит в том, что королева (бывший визирь из индийской и арабской игры) имела меньший вес на шахматной доске: она могла ходить только по диагонали и не больше чем на одну клетку за ход. Когда в конце XV века королева сможет ходить на столько клеток, на сколько захочет, и не только по диагонали, но и по горизонтали и вертикали, она станет сильнейшей фигурой на поле, и от этого игра заметно преобразится: партии станут более динамичными и более разнообразными в смысле смены ситуаций. До этого времени самой сильной фигурой на доске оставался альфин (шут или епископ, бывший слон из восточной игры), который ходил по диагонали на любое количество клеток⁴. Рок (наша современная ладья), напротив, могла перемещаться по горизонтали или по вертикали только на одну, две или три клетки за ход⁵. По силе эта фигура была примерно равна коню, который, как и сегодня, ходил на четыре клетки: сначала в одном направлении, затем в сторону под прямым углом. Король, в свою очередь, мог ходить в любых направлениях на две, три или четыре клетки, если он находился на своей половине поля, и только на одну клетку, если на поле противника. Пешка также могла ходить на одну клетку только по вертикали вперед.

Эти правила объясняют, почему партии были долгими и не очень оживленными. Они больше состояли из череды «поединков» фигуры с фигурой, нежели из масштабных, стратегически продуманных сражений, разворачивающихся на всем шахматном поле. Но это вовсе не смущало игроков феодальной эпохи, которые привыкли участвовать в стычках в составе небольших отрядов и в поединках и для которых главным был не выигрыш, а игра. Как и в других аристократических практиках — например, в охоте — ритуал важнее результата. До конца XII века, если верить литературным текстам, партия — совсем как феодальная война — не обязательно заканчивалась победой или поражением одной из армий: если королю поставлен мат, его перемещают на одну или на несколько клеток, и игра возобновляется. Брать в плен или убивать короля противника, пусть даже символически, в каком-то смысле подло, низко и даже смешно. Победитель, ежели таковой имеется, — не тот, кто поставил противнику мат, а тот, кто, как на турнире, наносил более красивые удары⁶.

В течение XIII века эти обычаи, однако, претерпевают изменения, о чем свидетельствует объемистый трактат, составленный около 1280 года по заказу короля Кастилии Альфонса X. Под влиянием мусульман, более сильных игроков, нежели христиане, партии стали короче и, за счет возможности поставить мат, в них стали определяться победитель и побежденный. Феодальная война, которая раньше служила образцом, перестала задавать тон. С 1300-х годов сначала на Пиренейском полуострове, потом в Италии, а затем и по всей Западной Европе организуются состязания, в которых за шахматной доской встречаются лучшие игроки двора, города, края. Но до конца Средневековья самыми сильными игроками на Западе остаются итальянцы и испанцы, а впоследствии португальцы⁷. В XV веке уже появляются прославленные чемпионы, имена которых сохранились до наших дней⁸. Они, по всей видимости, с самого начала предпочитали настоящим партиям составление шахматных задач. До нас дошло несколько сборников подобных задач, которые свидетельствуют о необычайном теоретическом развитии игры. Все внимание в них пока еще сосредоточено на финале игры, а не на дебюте.

От теории произошел быстрый переход к символике. Конец Средневековья оставил нам ряд литературных текстов, в которых игра в шахматы является поводом к развитию сюжета или сюжетной основой. Теперь, после эпических песен и куртуазных романов XII—XIII веков с их многочисленными шахматными партиями, это аллегорические произведения, написанные вслед за «Романом о Розе», в котором шахматным метафорам уже было отведено значимое место. Среди этих произведений длинная анонимная поэма «Любовные шахматы»⁹, сочиненная около 1370 года, и особенно “Liber de moribus hominum”¹⁰, составленная около 1300 года доминиканцем Якопо ди Чессоли, имели огромный успех. Речь здесь идет о религиозных, моральных и социальных аллегориях, построенных на символике игры и фигур¹¹.

У Якопо ди Чессоли был целый ряд последователей, не только в Средневековье, но и в Новое время и в современную нам эпоху. Для поэтов и романистов игра в шахматы стала с течением времени самостоятельной темой, предлагающей одновременно и повествовательную структуру, и символическую основу, и невыразимый поэтический мир. Уже в Новое и в Новейшее времена Эдгар Аллан По («Шахматный автомат Мельцеля»), Льюис Кэрролл («Алиса в Зазеркалье»), Владимир Набоков («Защита Лужина»), Стефан Цвейг («Шахматная новелла»), Сэмюэль Беккет («Мерфи») и многие другие посвятили шахматам свои самые необычные и завораживающие произведения. Ведь игра в шахматы на самом деле создана не для того, чтобы в нее играть. А для того, чтобы воображать. Воображать ход фигур и структуру шахматного поля. Воображать порядок мира и судьбы человеческие. Воображать, как это делали в Средние века, все то, что скрывается за внешней видимостью живых существ и вещей.

¹ Murray H. J. R. A History of Chess, op. cit., p. 428.
² См., например, справочное издание: Wichmann H. und S. Schach. Ursprung und Wandlung Ursprung der Spielfigure. Munchen, 1960, S. 281-282 und Fig. 1-3.
³ Wackemagel W. Das Schachspiel im Mittelalter // Abhandlungen zur deutsche Altertumskunde und Kunstgeschichte. Leipzig, 1872, S. 107-127.
⁴ С XIV в. некоторые авторы ограничивают ход альфина максимум тремя клетками.
⁵ С середины XIV в. некоторые итальянские авторы утверждают, что рок может перемещаться на любое количество клеток. Таким образом он, потеснив альфина, становится самой сильной фигурой.
⁶ Pastoureau M. L’Echiquier de Charlemagne, op. cit., p. 37-39.
⁷ Однако до XVII в. всякий раз, когда христиане играли против мусульман, последние выигрывали.
⁸ Mehl J.-M. Les Jeux au royaume de France, op. cit., p. 184-222.
⁹ Legare A.-М., Guichard-Tesson F. et Roy B. Le Livre des echecs amoureux. Paris, 1991.
¹⁰ "Книга о нравах людских" (лат.). - Прим. перев.
¹¹ Среди весьма обширной литературы, посвященной Якопо ди Чессоли, см.: Rychner J. Les traductions franсaises de la Moralisatio super ludum scaccorum de Jacques de Cessoles // Melanges Clovis Brunei. Paris, 1955, t. II, p. 480-493 (важная библиография); Mehl J.-M. Jeux d’echecs et education au XIIIе siecle, op. cit.; Id. L’exemplum chez Jacques de Cessoles // Le Moyen Age, t. 84, 1978, p. 227-246.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 2968

загрузка...

Другие книги по данной тематике