Все левши - рыжие
|
Религиозные изображения позднего Средневековья, особенно в рукописях, подвергались строгому контролю. С тех пор как искусство миниатюры частично перешло в руки мирян, возросла опасность менее единообразного или слишком свободного кодирования изображений, а вместе с тем — и риск смысловых сдвигов или вчитывания смыслов. Отсюда — строгая регламентация выбора изображаемых сцен и их проработки. А также всякого рода избыточность в изображении персонажей. Десятилетие за десятилетием изображения становились все более и более акцентированными, особенно если речь идет об отрицательных персонажах. Предатель должен безошибочно считываться как предатель. Поэтому следует умножать признаки и атрибуты, которые помогают опознать его как такового.
Образ Иуды в данном случае показателен. С начала XIV века рыжей шевелюры оказывается недостаточно, зверской гримасы — мало, «гнусной рожи преступника» — тоже. Теперь знаки отличия, которыми прежде была маркирована голова, заменяются и подкрепляются другими знаками — на теле и одежде. Отсюда избыток специфических атрибутов и черт, о которых речь шла в самом начале. Одна из таких черт связана с жестикуляцией, а именно — с леворукостью, которая все чаще и чаще встречается в эмблематическом арсенале апостола-предателя. Иуда постепенно превращается в левшу! Теперь кошелек с тридцатью сребрениками он берет (и отдает) именно левой рукой; левой рукой он держит за спиной украденную рыбу, на Тайной вечере левой рукой подносит ко рту кусок хлеба, указывающий на него, как на предателя, а затем, когда наступает раскаяние, ей же закрепляет веревку, чтобы повеситься. Конечно, Иуда не всегда рыжий и не всегда левша. Однако эта особенность встречается достаточно часто — особенно на фламандских и немецких изображениях, — чтобы привлечь к себе внимание. Тем более что в средневековой изобразительной традиции персонажи-левши — весьма редкое явление. Когда-то я занялся составлением корпуса изображений, на которых фигурируют левши; мое начинание было продолжено Пьером-Мишелем Бертраном, чьи недавние работы по истории левшей теперь общепризнанны1. Пусть в количественном от-ношении урожай подобных изображений скуден, зато он показателен в качественном отношении. Все левши в средневековой иконографии — в том или ином смысле персонажи отрицательные. Будь то герои первого плана, будь то третьестепенные статисты, занятые каким-нибудь бесчестным или предосудительным делом, которых художник размещает на краю изображения или в глубине сцены. Среди них попадаются некоторые из упомянутых выше изгоев и отверженных, в частности мясники, палачи, жонглеры, менялы и проститутки. Но главным образом левши в средневековой изобразительной традиции встречаются среди нехристиан (язычников, евреев, мусульман) и в мире преисподней (Сатана, демонические создания): здесь властители и предводители командуют и повелевают левой рукой, рукой злой и губительной; а солдаты и прислужники левой рукой исполняют их приказания. Мир зла — в какой-то степени — является миром левшей. Нет необходимости останавливаться здесь на уничижительном значении левой руки. В исследованиях, подтверждающих существование этой традиции в большинстве культур, и в том числе, конечно же, в культурах европейских, недостатка не наблюдается2. Средневековье наследует ее из трех источников, о которых упоминалось выше: Библии, греко-римской и германской культур3. В Библии, в частности, неоднократно подчеркивается превосходство правой руки4, правой стороны, места справа и, наоборот, неправильность или порочность всего, что находится по левую сторону. В этом отношении один фрагмент из Евангелия от Матфея служил особенно ярким примером для людей Средневековья. А именно последняя речь Иисуса, произнесенная перед его страстями, речь эсхатологическая, предвещающая возвращение Сына человеческого: ... и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов — по левую. [...] Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его [...]5. В средневековой христианской культуре левая рука — это рука врагов Христовых. Поэтому на некоторых изображениях ей пользуются судьи Христа (Каиафа, Пилат, Ирод) или палачи: те, кто его связывает, бичует, прибивает к кресту, продолжает его истязать, когда он уже распят. А так как левая рука также является рукой Сатаны и его отродий, то предатели, еретики и неверные совершают ей свои злодеяния. В число таковых, разумеется, входит и целая вереница рыжих изменников, о которых уже упоминалось ранее: Каин, Далила, Саул, Ганелон, Мордред. Для них, так же как и для Иуды, принятых эмблематических атрибутов становится недостаточно — и в XIV-XV веках их порочность проявляется еще и в жестах. Так, Каин (илл. 6) убивает Авеля левой рукой (обычно заступом или ослиной челюстью); Далила левой рукой отстригает волосы Самсону; Саул убивает себя копьем или мечом, держа их в левой руке; Ганелон и Мордред (один — предатель из эпической литературы, другой — из артуровского романа) иногда сражаются левой рукой. Конечно, эти четверо персонажей, так же как Иуда, — не всегда левши. Однако можно заметить: если они левши, то они одновременно и рыжие. Точно так же, начиная с середины XIV века, рыжими становятся палачи, вероломные рыцари и свирепые персонажи, орудующие левой рукой. И хотя не все рыжие в западной изобразительной традиции — левши, зато все, или почти все левши с этих пор и на несколько десятилетий вперед становятся рыжими. 1 Bertrand P.-M. Histoire des gauchers en Occident. Des gens a Venvers. Paris, 2002. 2 Имеющаяся в нашем распоряжении литература по вопросу о леворукости сама по себе является показательной с исторической точки зрения. Огромно число исследований в области нейропсихологии и анатомии коры головного мозга; во всех случаях авторы прилагают усилия, чтобы представить левшей как «нормальных людей», однако настойчивость, с которой они это делают, кажется, выдает обратное: быть левшой — это болезнь, по крайней мере, болезнь социальная. Недавно я зашел в большой книжный магазин в Латинском квартале Парижа, чтобы поискать книги по проблеме леворукости, и продавец предложил мне посмотреть в разделе «Инвалидность» (может, еще стоило поискать работы о левшах в секции «Преступность»?). Кроме прекрасной работы П.-М. Бертрана, указанной в предыдущем примечании, см. прежде всего: Jursch Н. und J. Hnde als Symbol und Gestalt. Berlin, 1951; Fritsch V. Links und Recht in Wissenschaft und Leben. Stuttgart, 1964; Kourilsky R. et Grapin P., dir. Main droite et main gauche. Paris, 1968; Hecaen H. Les Gauchers. Paris, 1984 (важная библиография); лучшим антропологическим исследованием, на мой взгляд, все же остается: Hertz R. La preeminence de la main droite. Etude sur la polarite religieuse // Melanges de sociologie religieuse et de folklore, 1928, p. 84-127; его можно дополнить: Needham R., dir., Right and Left. Essays on Dual Symbolic Classification. Chicago, 1973. 3 Напомним в этой связи, что в старо- и среднефранцузском слово gauche, образованное от франкского глагола *wankjan, означающего «качаться», обозначало нечто «косое», «кривое», «деформированное» (значение, которое сохранилось в современном французском). Для обозначения левой стороны используется слово senestre, образованное от латинского sinister, которое уже имело двойное значение «левый» и «неблагоприятный». Только в XVI в. слово senestre окончательно вытесняется словом gauche, которым теперь обозначается левая рука или левая сторона. 4 Существует, однако, исключение, так же как и в случае с рыжим цветом выполняющее регулирующую функцию: Аод, судия израильский, — левша; используя эту свою особенность, он убивает царя Моавитского и освобождает израильтян от моавитян (Суд 3:15-30). 5 Матф 25:32-33, 41. |
загрузка...