Красный, желтый и пятнистый

Речь идет в первую очередь о социальной семиотике: рыжий является в полной мере рыжим только с точки зрения окружающих и только в той степени, в какой он противопоставлен брюнету или блондину. Но в рамках средневековой культуры речь также идет и о цветовой символике. Рыжий — это не просто цветовой тон; со временем рыжий практически превратился в отдельный цвет, цвет девальвированный, «самый уродливый из всех цветов», как заявляет автор составленного в первой половине XV века геральдического трактата¹, по мнению которого, в рыжем соединились все негативные характеристики красного и желтого.

На самом деле все цвета могут быть истолкованы как положительно, так и отрицательно². Даже красный цвет не является исключением из этого правила, хотя на Западе очень долгое время, с древнейших времен и до XVI века, он был главнейшим из всех цветов, цветом par excellence. Существует хороший и плохой красный — точно так же, как существуют хороший и плохой черный, хороший и плохой зеленый и т. д. В Средние века плохой красный является противоположностью божественного и христологического белого и напрямую отсылает к дьяволу и преисподней. Это цвет адского пламени и лица сатаны. Если до XII века тело и голова князя тьмы на изображениях могли быть разных, обычно темных цветов, то после этого времени он все чаще изображается с алыми волосами и красным лицом. В широком смысле, все существа с красной головой или волосами считаются в той или иной степени дьявольскими (начиная с лиса, который даже является образом Лукавого), а все, кто эмблематизирует себя с помощью красного цвета, в той или иной мере имеют отношение к преисподней. Как, например, многочисленные алые рыцари из артуровских романов XII—XIII веков, то есть рыцари в красной одежде, в красных доспехах и с красными гербами, которые встают на пути героя, чтобы бросить ему вызов или убить: они всегда движимы дурными намерениями и готовы к кровопролитию, а некоторые из них являются выходцами из потустороннего мира. Самый известный среди них — рыцарь Мелеагант, сын короля и при этом предатель, который в романе Кретьена де Труа «Рыцарь телеги» похищает королеву Гвиневеру.

Данные антропонимики и топонимики подтверждают отрицательный смысл красного цвета. Места, в названия которых входит слово «красный», часто считаются опасными, особенно в литературной или воображаемой топонимике. Что касается прозвищ «Красный» или «Рыжий», то они встречаются довольно часто и почти всегда имеют уничижительный оттенок: иногда они применяются к рыжеволосым или краснолицым людям; иногда напоминают о присутствии в одежде человека позорной метки соответствующего цвета (у палачей, мясников, проституток); иногда — и это характерно для литературной антропонимики — подчеркивают кровожадность, жестокость или дьявольскую природу того, кто носит эти цвета³.

Во многих отношениях этот «плохой» красный цвет как раз и был в средневековом восприятии цветом рыжего апостола-изменника Иуды, из-за предательства которого пролилась кровь Христова. В Германии в позднем Средневековье была распространена игра слов, построенная на этимологическом возведении прозвища Искариот, Iskariot («человек из Кариота») к ist gar rot: это означало, что он «является совершенно красным». Но красный — не единственный цвет Иуды; другим его цветом является желтый: это цвет его одежды, в котором он все чаще и чаще появляется на изображениях с конца XII века (илл. 5). Ведь быть рыжим значит сочетать кровавый и инфернальный красный (то есть связанный с дурной кровью и дурным пламенем) со лживым и вероломным желтым. Столетие за столетием желтый цвет продолжал сдавать позиции в европейских цветовых системах. Хотя в Риме желтый цвет все еще был одним из самых популярных и даже считался сакральным, играя важную роль в религиозных обрядах, он постепенно был вытеснен на периферию и затем отвергнут. Как показывают опросы, посвященные теме цветовых предпочтений, желтый до сих пор является нелюбимым цветом; именно он всегда оказывается на последнем месте среди шести базовых цветов: синий, зеленый, красный, белый, черный, желтый⁴. Неприятие этого цвета восходит к Средневековью. Девальвация желтого цвета засвидетельствована уже в XIII веке, когда в многочисленных литературных и энциклопедических текстах он уже представлен как цвет лицемерия и лжи и когда он мало-помалу становится цветом евреев и иудейской общины. Начиная с 1220-1250-х годов христианская изобразительная традиция периодически использует его в этом качестве: отныне еврей — это персонаж, одетый в желтое либо имеющий желтую метку на одном из предметов одежды: на платье, плаще, поясе, рукавах, перчатках, штанах и особенно на головном уборе⁵. Со временем этот обычай из разряда изображаемых и воображаемых переходит в разряд реально существующих: так, в некоторых городах Лангедока, Кастилии, северной Италии и долины Рейна предписания, касающиеся одежды, обязывают членов еврейских общин использовать отличительные знаки, в которых часто присутствует желтый цвет⁶. Желтая звезда отчасти восходит именно к этим обычаям, однако ее подробная история пока еще не написана.

Несмотря на обширную библиографию, знаки и метки, вмененные евреям в средневековых обществах, пока еще изучены плохо. В противоположность поспешным выводам, к которым пришли некоторые авторы⁷, в христианском мире не было единой системы, до XIV века не существовало даже устойчивых обычаев в отдельно взятой стране или области. Конечно, желтый цвет — в изображениях традиционно ассоциирующийся с синагогой — становится с этого периода самым распространенным⁸. Однако долгое время городские и королевские власти также предписывают ношение одноцветных знаков — красных, белых, зеленых, черных; либо двуцветных — рассеченных, пересеченных или четверочастных и сочетающих желтый и красный, желтый и зеленый, красный и белый, белый и черный цвета. До XVI века цветовые сочетания столь же многочисленны, как и форма знака: это может быть кружок — самый частый случай, — кольцо, звезда, фигура в виде скрижалей или же обычная повязка, колпак и даже крест. Если это знак, который нашивают на одежду, то носить его могут и на плече, и на груди, и на спине, и на чепце или колпаке, иногда сразу на нескольких местах. Здесь также нет общих правил⁹. В качестве одного из самых ранних примеров приведем в переводе на современный французский язык текст указа Людовика Святого 1269 года, который предписывает всем евреям французского королевства носить кружок желтого цвета:

Так как мы желаем, чтобы евреев можно было распознать и отличить от христиан, мы повелеваем обязать всех евреев, и мужчин, и женщин, носить знаки отличия: а именно колесо из войлока или сукна желтого цвета, нашитое на верхнюю часть одежды на уровне груди и на спине как опознавательный знак. В поперечине колесо это пусть будет шириною в четыре пальца, и такого размера, чтобы на нем умещалась ладонь. Если по введении сего распорядка еврея увидят без этого знака, то верхняя часть его одежды будет принадлежать тому, кто застанет его в таком виде¹⁰.

Возможно, неумеренное использование золота и позолоты во всех сферах художественного творчества и, стало быть, в большинстве эмблематических и символических систем способствовало тому, что желтый в конце Средневековья приобретает репутацию дурного цвета — в каковом качестве и применяется. Золото одновременно является материей и светом; в нем в наивысшей степени проявлены такие качества цвета, как яркость и насыщенность, которые пользовались особым спросом в позднем Средневековье. Тем самым золото со временем начинает выполнять функцию «хорошего желтого», а все другие оттенки желтого утрачивают ценность. Это касается не только желтого, тяготеющего к красному, похожего на рыжий цвет волос Иуды, но и желтого с оттенком зеленого, который мы сегодня называем «лимонно-желтым». Желто-зеленый, а вернее говоря, сочетание или сопоставление желтого и зеленого — двух цветов, которые никогда не сближались в средневековых цветовых классификациях, — в средневековом восприятии, видимо, представляло собой нечто агрессивное, сумбурное, тревожное. В сочетании друг с другом эти цвета ассоциируются с нарушением порядка, сумасшествием, расстройством чувств и рассудка. Они появляются в костюмах придворных шутов и буффонов, в одежде безумца из книги Псалмов и прежде всего в одежде Иуды, желтый плащ которого в XIV-XVI веках часто сочетается с другим предметом одежды зеленого цвета.

Однако быть рыжим значит не только соединять в себе негативные качества двух цветов — красного и желтого. Быть рыжим значит иметь кожу, усеянную веснушками, быть пятнистым, а следовательно, нечистым, и в какой-то мере воплощать в себе животное начало. Пятнистое вызывает у средневекового человека отвращение. В его восприятии красивое значит чистое, а чистое значит однородное. Рисунок в полоску всегда имеет уничижительное значение (точно так же, как и крайнее проявление этой структуры — шахматная клетка)¹¹, а пятнистое выглядит особенно вызывающе. В мире, где люди часто болеют различными тяжелыми и опасными кожными заболеваниями и, если их коснулось самое страшное из них — проказа, — оказываются исключены из общества, такое восприятие вовсе не удивительно. Для средневекового человека пятна — это всегда нечто загадочное, нечистое и постыдное. Из-за веснушек рыжий воспринимается как больной, опасный, почти неприкасаемый. К этой — конспецифичной — нечистоте добавляются еще и животные коннотации, потому что у рыжего не только волосы как шерсть у обманщицы-лисы или похотливой белки¹², он еще и покрыт пятнами, как самые свирепые животные: леопард, дракон, тигр — трое грозных противников льва¹³. Рыжий не только лжив и хитер, как лис, но к тому же еще и свиреп и кровожаден, как леопард. Поэтому за ним закрепилась репутация людоеда: в этом качестве он иногда предстает в фольклоре и устной традиции вплоть до середины XVIII века.

¹ Le Blason des couleurs (вторая часть ошибочно приписывается сицилийскому герольду), Hippolyte Cocheris ed., Paris, 1860, p. 125. Как во всей литературе XV в., посвященной символике, рыжий в этом трактате приравнивается к цвету дубленой кожи и, стало быть, имеет главным образом коричнево-красный оттенок. В конце XV в. многие авторы забавляются тем, что устраивают соревнования между черным цветом и цветом дубленой кожи, с тем чтобы определить, какой оттенок самый уродливый. Черный не всегда оказывается в проигрыше. См., например: Le Debat de deux demoiselles, l'une nommee la Noire et l'autre la Tannee // Recueil de poesies frangaises des XVе et XVIе siecles. Paris, 1855, t. V, p. 264-304.
² О средневековой символике цветов: Pastoureau М. Figures et couleurs. Etudes sur la symbolique et la sensibilite medievales. Paris, 1986, p. 15-57, 193-207; Id. Jesus chez le teinturier. Couleurs et teintures dans l'Occident medieval. Paris, 1998.
³ См. многочисленные примеры, собранные в: Langlois Е. Table des noms propres de toutes natures compris dans les chansons de geste imprimees. Paris, 1904; а также в: Flutre L.-F. Table des noms propres... figurant dans les romans du Moyen Age... Poitiers, 1962; и особенно в: West G. D. An Index of Proper Names in French Arthurian... Romances (1150-1300). Toronto, 1969—1978, 2 vol. О прозвищах «Красный» и «Рыжий» в артуровских романах см.: Brault G. J. Early Blazon. Heraldic Terminology in the Twelfth and Thirteenth Centuries with Special Reference to Arthurian Literature. Oxford, 1972, p. 33.
⁴ Приводятся в порядке убывающей популярности. Pastoureau М. Les couleurs aussi ont une histoire // L’Histoire, n° 92, septembre 1986, p. 46-54.
⁵ Sansy D. Chapeau juif ou chapeau pointu? Esquisse d’un signe d’infamie // Symbole des Alltags, Alltag der Symbole. Festschrift fur Harry Kuhnel, Graz, 1992, S. 349-375. Можно также обратиться к еще неизданной диссертации того же автора: L’Image du juif en France du Nord et en Angleterre du XIIе au XVе siecle. Paris, universite de Paris-X Nanterre, 1994.
⁶ Вопрос о позорных или отличительных знаках, вмененных некоторым социальным категориям на средневековом Западе, еще не стал предметом рассмотрения в обобщающих работах, действительно заслуживающих внимания. Я вынужден снова адресовать к давнему и наспех написанному исследованию: Robert U. Les Signes de Vinfamie au Moyen Age. Paris, 1891, замену которому мы ждем с нетерпением. Полезные сведения можно найти в большинстве исследований по истории средневекового костюма, например в: Danckaert W. Unehrliche Leute. Die verfemten Berufe. Bern und Munchen, 1963; Blumenkranz B. Le Juif medieval au miroir de Vart chretien. Paris, 1966; Eisenbart L. C. Kleiderordnungen der deutschen Stdte zwischen 1350 und 1700. Gottingen, 1962.
⁷ Например, Б. Блюменкранц или P. Меллинкофф, работы которых являются вместе с тем наиболее значимыми. Среди их многочисленных трудов укажем следующие: Blumenkranz В. Le Juif medieval au miroir de Vart chretien, op. cit.; Les Juifs en France. Ecrits disperses. Paris, 1989. Mellinkoff R. Outcasts, op. cit. С осторожностью также можно обратиться к: Rubens А. A History of Jewish Costume. London, 1967; Finkelstein L. Jewish Self-Government in the Middle Ages, new ed. Wesport, 1972. Отныне лучшее исследование, специально посвященное кружку: Sansy D. Marquer la difference. L’imposition de la rouelle aux XIIIе et XIVе siecles // Medievales, n° 41, 2001, p. 15-36.
⁸ Singermann F. Die Kennzeichnung der Juden im Mittelalter. Berlin, 1915, и особенно: Kisch G. The Yellow Badge in History // Historia Judaica, vol. 19, 1957, p. 89-146. Существуют, однако, многочисленные исключения из этой тенденции к унификации на базе желтого цвета. Так, в Венеции желтый головной убор со временем был заменен на красный: Ravid В. From yellow to red. On the Distinguished Head Covering of the Jews of Venice // Jewish History, vol. 6, 1992, fasc. 1-2, p. 179-210.
⁹ Обширную библиографию можно найти в статьях Киша и Рейвида, указанных в предыдущем примечании. Также сошлемся на труд Даниэль Санси, упомянутый ранее.
¹⁰ Перевод фрагмента текста, опубликованного де Лорьером в: Ordonnances des rois de France de la troisieme race. Paris, 1723, t. I, p. 294. Перевод полного текста этого ордонанса см. в: Nahon G. Les ordonnances de saint Louis et les Juifs // Les Nouveaux Cahiers, t. 23, 1970, p. 23-42. О Людовике Святом и евреях: Le Goff J. Saint Louis. Paris, 1996, p. 793-814. (Пер. на русский: Ле Гофф Ж. Людовик IX Святой. М.: Ладомир, 2001. С. 597-613. — Прим. перев.)
¹¹ Pastoureau М. L’Etoffe du Diable. Une histoire des rayures et des tissus rayes. Paris, 1991.
¹² Сегодня белка — это маленький, симпатичный, веселый, игривый и безобидный зверек, в Средневековье — ничего подобного. Белка — это «лесная обезьяна», как пишет один немецкий автор XIV в. Она считается ленивой, похотливой, глупой и жадной. Большую часть времени она спит, безобразничает с себе подобными, играет и скачет по деревьям. Кроме того, она запасает еду, которая ей вовсе не нужна, — а это большой грех — и тут же забывает, куда ее припрятала, — а это признак великой глупости. Ее рыжая шерсть — видимый знак ее дурной природы.
¹³ Пока не появилось обобщающего труда, посвященного пятнистости, см.: Pastoureau М. Figures et couleurs, op. cit., p. 159-173, 193-207.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 5653

загрузка...

Другие книги по данной тематике