Тайна еврейского принца
Пора сообщить любопытствующему читателю, о ком пойдет речь и что это за августейшая особа подозрительного происхождения. Герой нашей истории – «еврейский принц» Давид Реубени, вернее, человек, называвший себя Давидом Реубени, братом царя Иудейского государства в Аравии. Авантюрист или мессия, самозванец или герой? Сомнений нет только в одном – это действительно одна из самых загадочных фигур позднего Средневековья. Речь идет о вожде, который потерпел поражение. И не потому, что был плох, а потому, что, возможно, был слишком хорош. Давид Реубени на протяжении своей недолгой жизни проявил себя талантливым мастером политической интриги (обманывал Папу Римского и христианских королей), стал прасионистом, мечтающим переселить евреев в Палестину, создать в Земле обетованной государство, научить народ Книги хлебопашеству и скотоводству, вырвать евреев из скученности гетто в открытость истории. Словом, не Давид Реубени, а Теодор Герцль XVI века. Что на самом деле хотел совершить этот авантюрист (и авантюрист ли), неизвестно. Был ли он таким, каким его изображает традиция, – совестливым политиканом, правдивым лгуном, не аморалистом, но имморалистом? Бог весть. Но ради создания еврейского государства он был готов на ложь и союз с самым непримиримым врагом еврейства – императором Священной Римской империи Карлом V. Пожалуй, только в русской и южнославянской истории было столько самозванцев, сколько их было в истории еврейского народа. Но феномен самозванства в еврейской истории как-то более дерзок, опасен и авантюрен: еврейские самозванцы – и Саббатай Цви, и Франк, и Леммляйн, и Реубени – играли, по большому счету, с самим Всевышним, не меньше. Стоит сказать, что исторический фон благоприятствовал появлению таких фигур и всплеску мессианских настроений. Униженное положение евреев, отсутствие центральной силы, способной объединить разбросанные по всему миру общины Израиля, преследования и бедствия, с одной стороны, и страстное желание освобождения, с другой, подготовили почву для новых событий. Поиски выхода из бедственного положения иногда шли в чисто духовной сфере, в других же случаях приобретали характер национального движения, сопровождавшегося серьезными эксцессами. Постоянно ожидая призыва вновь собраться в своей стране, евреи не пытались пустить корни ни в одной земле. Сколько раз слухи о чудесах и знамениях заставляли чаще биться их сердца. Сразу же после погромов 1391 года в Испании евреи стали выражать надежду на то, что постигшие их бедствия – начало катаклизма, который по традиции должен предшествовать приходу мессии. Евреи и мараны видели в падении (1453) Константинополя – «греховного града», беззаконного христианского Второго Рима – не только возмездие христианам, но также одно из знамений грядущего искупления. В конце XV века среди маранов распространился слух о том, что час спасения близок. То здесь, то там появлялись люди, предвещавшие явление мессии. В тот же период – с открытием Америки и с усилением могущества Оттоманской империи, наводившей страх на весь христианский мир, – в Европе начали вновь распространяться слухи о легендарных «десяти коленах Израилевых». Сведения об их местонахождении и об их мощи и готовности прийти на помощь еврейскому народу в рассеянии воспламеняли воображение европейских евреев. Еврейские источники IX–XII веков на иврите и прочие еврейские источники отражают народные верования евреев в будущее возвращение десяти колен, история которых основывалась на II Книге Царств и апокрифической книге Ездры. В середине XII столетия так называемое «Послание Иоанна Пресвитера» способствовало распространению в христианском мире легенды о десяти коленах. Бесчисленные источники на латыни и разговорных языках, от Сицилии до Швеции, излагали легенду об Иоанне Пресвитере, мифическом христианском короле в Индии. Вместе с этой легендой зародилась идея, что десять колен создали могущественное государство на Востоке. Первоначально история десяти колен была связана с легендой о потерянном еврейском царстве где-то за рекою Саббатион, или Самбатион, которую нельзя перейти и которая прекращала течь только в субботу, когда евреи не могли совершать большие переходы. После прихода мессии Бог должен был остановить течение реки, и евреи тогда смогли бы преодолеть преграду и отомстить тем, кто угнетает их собратьев. Начиная с IX века на Западе постоянно обнаруживались мнимые посланцы десяти колен, последним из которых и был загадочный Давид Реубени. Загадочен не факт появления очередного претендента на роль мессии, а масштаб личности Давида Реубении масштаб его политических амбиций. Даже для специалистов по вопросам еврейского Средневековья Давид Реубени остался загадкой. Что уж говорить о современниках «еврейского принца»! Его история, внимательно прочитанная, рождает такое количество вопросов, что сравниться в таинственности с нею может разве что знаменитый Каспар Хаузер (живший в конце XIX века найденыш из Нюрнберга, известный своей таинственной судьбой). Вообще, параллели с «загадкой XIX века» в сюжете с Давидом Реубени напрашиваются постоянно – до какого-то момента. Давид Реубени родился, как он сам утверждал, в Хайдаре, в центре Аравии в 1490 году. Оставив Хайдар 8 декабря 1522 года, Давид отправился в Нубию. Везде он рассказывал о больших еврейских царствах на Востоке, имея в виду еврейское царство в Кочине, которое привлекало тогда внимание в связи с завоеванием португальцами области Гоа. Весной 1523 года этот невысокий щуплый человечек только что не на осле путешествовал по Палестине, распространяя свои идеи, а в феврале следующего года прибыл в Венецию. И в 1524 году по христианскому летоисчислению (по еврейскому календарю шел 5284 год) среди венецианских евреев распространяются удивительные слухи. Оказывается, не все евреи влачат жалкое и угнетенное существование. Потомки некоторых из исчезнувших десяти колен Израилевых свободно живут в достатке далеко на Востоке. И их существование омрачено лишь тоской о Святой земле и разрушенном Храме… После смерти царя Соломона единая Иудея распалась на две части: южное царство, собственно Иудея со столицей в Иерусалиме, в основном населялось коленами Иегуды и Биньямина, в нем сохранялась династия потомков Давида, и северное царство, или Израиль. Традиционно считается, что его населяли остальные десять колен, однако достаточно взглянуть на карту, чтобы убедиться, что это не совсем так. Например, удел колена Шимона был к югу от удела Йегуды и никак не мог попадать в северное царство. Основную роль в северном царстве играли колена Эфраима и Менаше, считавшиеся потомками патриарха Иосифа. В 722 году до н. э. северное Самарийское, или Израильское, царство было завоевано Ассирией, по обычаям того времени десять колен были изгнаны в Ассирию, а на их территорию переселены другие племена. И вот следы плененных десяти колен полностью теряются. Противопоставление северной и южной традиции имеет большое значение как в научной библеистике (например, различают диалект северного и южного царств в библейском иврите; иудейский монотеизм считается более чистым^чем израильский), так и в еврейской раввинистической традиции. Иегуда и Иосиф выступают как два каббалистических символа, представляющие две стороны иудаизма, два разных подхода к отношению с Богом и организации еврейской общины и царства. Например, считается, что приходу мессии, царя из рода Давида, будет предшествовать приход другого мессии из рода Иосифа, который окажется не столько царем, сколько чем-то вроде властителя дум и неформального лидера. Даже противопоставление понятий «иудей» и «еврей» (или «израильтянин») мыслится как отголосок различия Иосифа и Иегуды. В соединении этих двух сторон, Иосифа и Иегуды – Израиля и Иудеи, и должны осуществиться библейские пророчества и миссия евреев. Поэтому неудивительно, что еврейских мудрецов волновал вопрос о судьбе пропавших колен. Рабби Акива полагал, что десять колен ассимилировались и исчезли навсегда. Это, однако, не было мнением большинства еврейских мудрецов. Поводом для оживления в XVI веке этой старинной еврейской легенды послужило появление нашего героя, странного, но, видимо, очень харизматичного человека. Он представлялся посланником десяти исчезнувших колен, потомком царского рода из колена Реувена. Еврейский принц – так его назвали. То, что он рассказывал венецианским евреям, повергало тех в восторг и изумление. Видимо, не зря все эти годы помнили евреи о своих собратьях, не зря говорили об их благоденствии. Все эти рассказы подтвердил посланник. Он говорил исключительно на святом языке, называл себя Давидом Реубени и рассказывал, что приехал из страны Хавор, великого царства колен Реувена, Гада и половины колена Менаше. Еврейское царство сильно, а народ многочисленен, храбр и опытен в воинском искусстве. Этот еврей строго соблюдал все заповеди, много постился. При этом он, как и положено брату царя, носил дорогие одежды. Сам же прибывший именовал себя не просто послом, но родным братом еврейского короля Иосефа, имевшего под своим началом армию в триста тысяч опытных в воинском искусстве мужей. Что же касается цели посланца, то прибыл он не только к своим собратьям – европейским евреям, – но и к христианским владыкам, дабы склонить последних к военному союзу против ислама. Ни больше ни меньше. По утверждению Реубени, ислам будет атакован с двух направлений одновременно, с востока и с запада, и неизбежно падет. Тогда, наконец, придет долгожданная свобода на Святую землю. И изгнанники вернутся туда, заживут в своей стране, в мире и благоденствии. И возведен будет Третий Храм в Иерусалиме. Помощниками, приближенными и «первыми лицами» царственной особы в Венеции стали два еврея – купец Феличе и художник Моше. Через них Давид Реубени и сообщил, что является представителем таинственных восточных евреев и имеет от них миссию к папе Клименту VII. Конечно, далеко не все венецианские евреи приняли слова Реубени за правду. Некоторые считали его самозванцем, хотя и не говорили об этом открыто, ведь большинство приняло посланца «еврейской царской фамилии» с восторгом. Для них он был олицетворением надежды на конец униженной и полной невзгод жизни, конца изгнания. И это понятно – ведь основную массу венецианских евреев составляли изгнанники из Испании. Сефардские евреи жили надеждой – надеждой на возвращение в Эрец-Исраэль, надеждой на новую, совершенно иную жизнь. Понятно, что еврейскому принцу оказывался всевозможный почет. Он же, судя по всем дошедшим до нас источникам, добросовестно стремился к выполнению возложенной на него миссии – заключению союза с представителями христианских властей. «Еврейский принц» отправился в Рим, как полагается, с должной помпой. Объявленный посланцем великого царя, на белом коне, в сопровождении самых уважаемых молодых венецианских евреев, он вскоре прибыл туда. Реубени добился аудиенции у кардинала Джулио и у духовного лидера всего христианского мира папы Климента VII. Папа его принял достаточно благосклонно. Реубени привез с собой письма португальских капитанов, подтверждающих его рассказы. Португальский посланник Мигуэль да Сильва сообщил своему двору о возможности использования миссии Реубени, для того чтобы приобрести союзников в борьбе против султана Селима, завоевавшего в 1521 году Египет и отстранившего португальцев от торговли пряностями. В папском дворце Реубени скорее всего поведал свою историю, рассказал о еврейском царстве в Аравии, царем которого является его брат Иосеф. Он утверждал, что является послом еврейского монарха, у которого есть большое войско, которое готово выступить против турок и, несомненно, сумеет их разбить и освободить Палестину. Также, разумеется, не могли не обсуждаться все те же планы атаки на ислам с двух сторон. Известно, что аудиенция продолжалась долго и закончилась тем, что посол далекого еврейского царства был римским понтификом принят благосклонно. Папа не взял на себя ответственность повлиять на властителей Франции и Германии, однако согласился попросить португальского короля принять Давида Реубени. Он получил от папы разрешение посетить Португалию и рекомендательные письма к португальскому королю. (В то время без специального разрешения ни один еврей не имел права ступить на землю Португальского королевства.) Поскольку папа не мог оказать такой почет самозванцу, то теперь умолкли даже самые ярые скептики из еврейских общин. Оставалось поверить – да, Давид Реубени действительно тот, за кого себя выдает. То, что большинство евреев легко ему поверили, не особенно удивляет: его принял христианский первосвященник, а в народной памяти все-таки было живо сказание о существовании затерянных колен Израилевых и не умирала мечта о Земле обетованной. Удивление вызывает легковерие папы. Но и этому можно найти объяснение: началась эпоха Великих географических открытий, и то, что считали фантазией, обернулось реальностью; на картах появлялись новые страны и неведомые прежде народности. Климент VII дал Реубени рекомендательное письмо португальскому королю Жуану III. И в полном соответствии со своими планами Давид Реубени выезжает в Португалию. Кстати, денег на поездку в Португалию «инфант» добыл своими повествованиями. Он покорил ими богатых членов еврейской общины: наследников Ехиеля из Пизы, Бенвениду Абарбанель, жену Самуила Абарбанеля – и на их средства отправился в Альмерию, в резиденцию португальского короля Жуана III. Там Давид был принят с большим почетом. Португальский монарх благосклонно принимает посланника и с интересом выслушивает его планы относительно совместной с евреями борьбы против победоносно шествующего ислама. Почему бы и нет? Тем более что актуальный и болезненный вопрос – преследование португальскими властями евреев и насильственная христианизация последних, – казалось, нисколько не интересовал посланца еврейского короля. Король пообещал отправить корабли к Земле Израиля и помочь королю Иосефу в его войне с турками. Но все же момент был не совсем удачный – король в это время преследовал маранов. А среди маранов появление Давида породило большие надежды. И чрезмерно бурный прием, оказанный еврейскому принцу португальскими маранами, был тем единственным камнем преткновения, который осложнял визит Реубени в Португалию. Такой прием показал португальским властям, что «новые христиане», как называли насильно обращенных в Испании и Португалии, в большинстве своем остались верными прежней вере. И что посланник еврейского короля значит для них куда больше, нежели лояльность короля португальского, несмотря на его кажущуюся холодность по отношению к бывшим единоверцам. Энтузиазм португальских маранов имел своим следствием важное для дальнейшей судьбы Давида Реубени событие. Среди португальских маранов было немало людей, сделавших заметную, порой блистательную карьеру. Ничего, впрочем, удивительного. Достаточно вспомнить высокий образовательный и культурный уровень евреев, живших на Пиренейском полуострове до начала христианских гонений, их традиционную близость к королевским дворам. И, разумеется, волнения, связанные с кратким пребыванием в Лиссабоне еврейского принца, в первую очередь коснулись именно этих придворных кругов, непосредственно встречавшихся с Реубени. Его харизма наряду с мессианскими предсказаниями привлекли к нему среди прочих внимание некоего Диего Переса. Встреча с Давидом Реубени изменила полностью судьбу последнего. Диего Шломо Молхо, молодой португальский маран, занимал высокий пост при королевском Кабинете министров. По другой версии, он занимал должность личного секретаря при дворе его короля, его называли преподобный Диего Перес. Он происходил из семьи насильственно крещенных «анусим» – маранов. После встречи с Реубени Диего решает навсегда связать судьбу с еврейским народом. Он вернулся к вере отцов, отрекся от христианства, от навязанной его семье чужой веры. А значит, от карьеры и богатства. Но это еще не все, потому что таким поступком он поставил под угрозу свою жизнь, поскольку обращение христианина в иудаизм каралось смертью. Бывший личный секретарь короля принимает еврейское имя Шломо (Соломон) Молхо. Теперь он мог, не скрываясь, соблюдать заповеди Торы. Среди португальских маранов начались волнения, многие из них восстали с оружием. Это случилось близ Бадахоза. Король, узнавший, что один из высокопоставленных царедворцев стал евреем и покинул Португалию, обвинил во всем Давида и повелел ему немедленно выехать из страны. И тот уехал в Италию. Молхо едет вслед за еврейским принцем, которого отныне считает своим сюзереном. Хотя король приказал еврейскому послу покинуть Португалию, однако он не отверг с порога его предложений. А Давид Реубени, почувствовав, что португальские власти стали относиться к нему с подозрением, отправился в Авиньон, где представил свои просьбы папскому суду, а потом вернулся в Италию, в Милан, где встретился с Молхо. Его активность испугала Реубени, и он уехал из Милана. Молхо же между 1525 и 1532 годами (еще по одной версии, именно в 1529 году) поехал в Турцию и Палестину, впервые в жизни посетил Иерусалим, Хеброн, Сафед. В Сафеде он общается с каббалистами. Под воздействием мистических знаний каббалы Молхо окончательно убеждается в том, что призван помочь Давиду Реубени в выполнении его миссии. По мнению некоторых историков, Шломо Молхо стал соперником Давида Реубени и захотел сделаться мессией сам. В 1530 году, не обращая внимания на грозящую ему опасность, Шломо Молхо прибыл в католическую Италию. И хотя инквизиция видела в нем христианина-вероотступника, он, ничего не боясь, проповедовал во многих городах Италии грядущее избавление Израиля. Приехав в Рим, Шломо Молхо начал предсказывать. Этими пророчествами он вскоре прославился. В частности известно, что он точно предсказал разлив Тибра и наводнение, происшедшее в 1530 году, комету, появившуюся в 1531 году, и таким образом завоевал авторитет. Молхо приобрел влияние на кардиналов и даже на самого римского понтифика. Папа Климент VII взял его под тайное покровительство. Молхо приехал в Венецию и там снова встретился с Давидом Реубени. В 1532 году Реубени вместе с Молхо отправились к императору Карлу V с тем, чтобы уговорить его начать войну за освобождение Святой земли. Можно предположить, что португальский король по размышлении решил воздержаться от участия в новом крестовом походе с такими странными союзниками, как воины загадочного еврейского короля с далекого Востока. Что же касается императора, то и он принял посланцев недоверчиво. В Регенсбурге они встретились с влиятельным «придворным евреем» Иосельманом из Росгейма, который предупредил их, что не следует затрагивать еврейский вопрос в Германии. Но наши герои не вняли предупреждению и настояли на своем. Миссия Реубени и Молхо закончилась трагически – император приказал арестовать обоих. Их привезли к Карлу в Мантую, где предали суду. Правда, ни Давида Реубени, ни его спутника не обвиняли ни в самозванстве, ни в попытках какой-либо подрывной деятельности. Обвинения оказались куда проще, но – увы! – действеннее. Формально Шломо Молхо был обвинен в отступничестве от христианства и сожжен на костре. Так как Давид Реубени никогда не считался христианином, он не подлежал суду инквизиции. Героическая смерть Шломо Молхо произвела на современников – как евреев, так и христиан – колоссальное впечатление. Что же касается Давида Реубени, «еврейского принца», то дальнейшая его судьба неизвестна. Как утверждает один из его знаменитых современников – раввин Иосеф Каро, автор свода законов «Шульхан Арух», – Реубени был отвезен в Испанию и помещен в тюрьму инквизиционного трибунала, где, видимо, и скончался. Но действительно ли он умер в испанской темнице? Или был выслан из Европы в те самые края, откуда – как он сам говорил – прибыл со своей невероятной миссией, и умер в Аравии? Никто ничего о нем не знает. Эта странная личность, взбаламутившая умы и христиан, и евреев Европы, словно растворилась в том самом тумане, о котором писал Биньямин Хамбургер. Но что же в действительности крылось за этой нелепой, на современный взгляд, сказочкой о еврейском царстве на Востоке? Кем в действительности был (или мог быть) маленький человек по имени Давид Реубени? Чего в действительности он хотел? Его миссия, прерванная внезапным арестом и казнью ближайшего сподвижника Шломо Молхо, осталась невыполненной. Да она, наверное, и не могла быть выполнена. Ведь Реубени появился в Европе как странный посланник странного еврейского короля с предложением к европейским государям о совместной борьбе против мусульман. На протяжении столетий историки обращались к этой странной фигуре, пытаясь дать сколько-нибудь убедительные объяснения поведению «еврейского принца». И немедленно сталкивались с непреодолимыми трудностями. Кто он такой? Откуда явился и куда исчез? Мы сегодня прекрасно знаем, что в Средневековье никакого еврейского царства за рекой Самбатион, где-то в пустынях Аравийского полуострова, не существовало. Да и в другие времена, к сожалению, евреи – где бы они ни находились и к потомкам какого бы колена Израилева ни относили себя, лишены были собственной государственности – вплоть до XX века. Поэтому первый ответ на вопрос: «Кем был Давид Реубени?» напрашивается сам собою – самозванцем. Так что усилия историков были направлены лишь на то, чтобы ответить: из каких реальных, а не легендарных земель пришел этот самозванец и каково его действительное происхождение? На основе путевых заметок Реубени и материалов историков известный чешский еврейский писатель-сионист Макс Брод в 1925 году написал роман «Реубени, князь иудейский», в котором предположил, что Реубени родился в религиозной еврейской семье в пражском гетто. По его версии выходит, что пражский еврей, юноша по имени Давид, предпринимает свою знаменитую трагическую миссию ради пробуждения еврейского народа. Он выдает себя за посланца несуществующего царства, пытается ввести в обман европейских королей и самого Папу Римского лишь для того, чтобы собрать и вооружить еврейское войско. С этим войском Давид надеялся отвоевать у турков Палестину и восстановить царство со столицей в Иерусалиме. На первый взгляд, эта гипотеза вполне убедительна, и прочие исследователи – как профессиональные историки, так и писатели – в той или иной степени повторяют это объяснение. Варьируются лишь конкретные обстоятельства рождения, но не мотивы и не цель деятельности Давида Реубени. О том же как будто свидетельствуют и некоторые из знаменитых современников странного человека. Так, автор свода еврейских законов «Шульхан Арух» Иосеф Каро был свидетелем некоторых эпизодов загадочной эпопеи, в частности трагической гибели Шломо Молхо. Позже он написал в своих воспоминаниях об этом событии: «Император предложил ему отвергнуть веру и вновь обратиться в христианство. Однако сей мученик отказался сделать это. Он прославил Всевышнего мученической смертью…» И далее Каро с разочарованием пишет о Давиде Реубени, что тот не был удостоен столь высокой чести и канул в забвение. Нам же кажется, что император не осмелился предать смерти Давида Реубени, поскольку по-прежнему считал его еврейским принцем, то есть нисколько не сомневался в истинности всего сообщенного им. Что же до спутника еврейского принца, Шломо Молхо, здесь император считал себя вправе покарать за отступничество. Ибо речь шла не просто о христианине, обратившемся в иудаизм, но и о высоком должностном лице при португальском дворе (формально Португалия была вассалом империи). А что значит отступничество подобного чиновника и переход его не только в иную веру, но и, фактически, на службу к иному государю? Ни больше ни меньше чем государственная измена. Все происшедшее куда больше напоминает чисто политическое преследование за мнимую (или реальную) государственную измену. Тем более, что в документах подчеркивается известное равнодушие Давида Реубени к религиозным проблемам европейских евреев. Так, например, посетив португальского короля, он ни разу не заговорил о преследовании португальских маранов. И в других случаях, даже когда к нему обращались с просьбами о заступничестве, никогда еврейский принц не выступал просителем за единоверцев. На первый взгляд – странность, которая опять-таки может быть объяснена и гипотезой «самозванства» – самозванец не хотел лишний раз вызывать недовольство тех, с кем имел дело. Можно, правда, объяснить это и другим. Поведение Давида Реубени, на взгляд еврейской историографии, вполне соответствует поведению еврея, не подвергавшегося религиозным гонениям и не очень ясно себе представляющего их суть. Он – еврейский дипломат и еврейский воин, ему может казаться странной беспомощность европейских единоверцев… Это немного напоминает отношение современного нормального израильтянина к проявлениям антисемитизма в странах диаспоры. Ни в одной еврейской хронике того времени мы не обнаружим обвинений в адрес Давида Реубени. Только сожаления о неудавшейся миссии. Для евреев XVI века он был тем, кем представлялся: послом короля Иосефа, даже братом последнего, принцем из колена Реубена, воином и дипломатом. Конечно, это не может служить в наших глазах подтверждением истинности его фантастической (с нашей точки зрения) биографии. Учитывая то, о чем мы говорили в первой части очерка – эсхатологические настроения евреев, – можно было бы именно на эти настроения списать их чрезмерную доверчивость. В конце концов, народ жил в атмосфере постоянных притеснений, гонений, погромов и наветов. Удивительно ли столь жадное внимание к слухам о возможном избавлении? И легковерие. Заметим лишь, что среди евреев были не только легковерные экзальтированные романтики, но и вполне трезвые и образованные люди, например уже упоминавшийся раввин Иосеф Каро. Однако и он, и другие раввины отнюдь не ставили под сомнение сообщенные Давидом сведения о нем самом и о еврейском царстве. В худшем случае они просто обходили этот вопрос стороною, сосредоточив свое внимание на неудачах, проистекавших из личных качеств посланника. Ни слова осуждения не вырвалось в адрес Шломо Молхо, а ведь он постоянно подтверждал правоту Реубени! Но это еврейские источники. Может быть, христианские в данном случае оказались критичнее? Итак, вскоре после своего появления в Венеции Давид Реубени приезжает в Рим. Вслед за тем он удостаивается аудиенции у римского папы. Результат свидания? Давид Реубени получает рекомендации к королю Португалии Жуану. Иными словами, римский первосвященник подтвердил полномочия еврейского принца. Обман? Самообман? Политическая интрига? Трудно сказать… Римский престол в это время занимал Климент VII. Известен он, действительно, невероятным количеством интриг. К слову, Климент патронировал знаменитого Никколо Макиавелли, чей «Государь» вызвал восхищение римского первосвященника. Если бы Давид Реубени был самозванцем, думается, что столь опытный в интригах и политических обманах человек, каким был тогдашний Папа Римский, легко раскусил бы его. Но уж никак не клюнул бы на сказку о еврейском царстве и не стал бы покрывать своим авторитетом вымысел незнакомца еврея. Конечно, вполне возможно предположить, что Климент VII задумал какую-то интригу, используя неожиданно появившегося самозванца. Но мы ничего не можем сказать по этому поводу хотя бы потому, что даже после окончания этой истории никто из европейских государей, так или иначе причастных к ней, даже не подумал обвинить папу в интригантстве с помощью «еврейского принца». Можно было бы повторить все это в отношении и короля Жуана, и императора Карла. Закончим же рассуждения таким выводом: никто из европейских политиков, встречавшихся с Давидом Реубени, никто из еврейских раввинов того времени, никто из ученых и христианских богословов ни разу не высказал ни малейших сомнений в достоверности сведений, им сообщенных. Сомневались в целесообразности предлагаемого ими союза – да, подозревали в том, что политические соперники хотели воспользоваться им – тоже да, но не более. Это если говорить о королях и христианских священнослужителях. Что же касается раввинов, то между ними иногда возникали споры – считать ли Давида Реубени мессией или же избавителем. Конечно, мы не должны забывать об известной доле наивности тогдашних европейцев, о наивности, связанной, в первую очередь, с неполными знаниями относительно далеких земель. Но, с другой стороны, это все-таки XVI век, эпоха, существенно расширившая границы мира. Так что одной лишь географической наивностью нельзя объяснить доверчивость людей, встречавшихся с посланцем короля Иосефа. А что он сам думал о себе? До нынешних историков дошли записи Давида, сделанные им на древнееврейском языке во время пребывания в императорской тюрьме, своего рода дневник. Путевые записки Реубени сохранились в рукописи в Бодлеане. Отрывки из них были опубликованы Грецом в третьем издании его «Истории» (том 9). И вновь загадка. Невозможно представить себе, чтобы человек настолько стремился мистифицировать не только своих современников, но и отдаленных потомков. Но факт остается фактом: Реубени не оставил в своем дневнике ни единого слова, позволяющего считать его авантюристом и самозванцем. Профессор Шломо Этингер писал по поводу этого: «Со страниц дневника Давида Реубени предстает образ возвышенной романтичной личности, сурового и мужественного человека». Вот и выходит, что как ни пытайся, а приходится признать следующее: 1. Ни один из современников не заподозрил Давида Реубени в том, что он самозванец, включая как евреев, так и христиан. 2. Ни один документ не позволяет установить, хотя бы приблизительно, откуда он родом – за исключением его собственных слов о еврейском царстве. 3. Ни один документ не позволяет установить, откуда он прибыл в Европу – за исключением, опять-таки, его собственных утверждений. 4. Наконец, ни один документ не позволяет даже приблизительно установить, куда и при каких обстоятельствах он исчез. Какой же вывод можно сделать на основании этого? Только один… Давид Реубени говорил правду? Он действительно был посланником еврейского короля? Такое утверждение может показаться парадоксальным, более того – абсурдным. Но как иначе объяснить утверждения, касающиеся искренности этого человека? Можно, конечно, предположить и определенное психическое заболевание на почве религиозно-мистической экзальтации. Действительно, при той напряженной атмосфере, которая существовала в начала XVI века в еврейских общинах Западной Европы, при тех внезапных взлетах мессианских чаяний, о которых повествуют средневековые хроники, вполне могло случиться и такое: впечатлительный человек с неустойчивой психикой, выросший в атмосфере постоянных мессианских настроений, переживший в детстве трагедию изгнания из Испании, а возможно, и гибели семьи, мог превратиться в галлюцинирующего параноика, искренне верящего в собственные видения и способного убедить в их правдивости окружающих. Иными словами, субъективно он говорил правду: он был уверен в своем происхождении и миссии. Он пришел из еврейского царства, находившегося невесть где. Объективно же это царство существовало лишь в его болезненной фантазии. |
загрузка...