Представление о боге

Изучать литературный памятник невозможно вне общественных процессов, определяющих его содержание. Являясь идеологическим выражением определенной эпохи, любой литературный памятник отображает материальные и социально-политические основы общественной жизни эпохи. Поэтому знакомство с Талмудом мы и начали с рассмотрения тех исторических и социальных условий, при которых он складывался и оформился. Такой подход дает верный ключ для понимания Талмуда как религиозного сборника, где зафиксировано мировоззрение определенных классов и социальных групп.

Необходимо решительно отбросить богословский и буржуазно-националистический взгляд на Талмуд как на некое целостное произведение. Самый факт разновременности и многоплановости талмудического материала свидетельствует об антинаучности такого взгляда. Освещая мировоззрение Талмуда в целом, необходимо иметь в виду его напластования. Рассматривая их возникновение исторически, мы показали, что первые законоположения и поучения Талмуда зародились в период господства рабовладения в Палестине, затем они были видоизменены и восполнены в эпоху расцвета рабовладельческих общественных отношений на Древнем Востоке и, наконец, наполнились новым содержанием в эпоху зарождающегося феодализма.

Еврейские богословы и националисты восхваляют Талмуд в качестве проповедника монотеизма, наставника единобожия для «коснеющих во тьме язычников». В действительности же идеологи Талмуда окутывали верующих мраком суеверий и неусыпно следили за тем, чтобы нигде не прорвался луч света. И поныне Талмуд является теологической опорой для тех, кто именем бога душит вольный и дерзновенный дух науки и свободы.

В первой главе показано, как под влиянием общественного развития древних евреев сложились и видоизменились их представления о божестве. Зафиксированные в Библии, эти представления претерпели различные изменения на протяжении многих веков рабовладения: в период царств, в эпоху эллинизма, господства Хаемонеев, римского владычества и т. д. В силу социальных условий жизни еврейских масс в диаспоре и под влиянием греческой философии идеологи иудаизма разрабатывали основные догматы иудейского монотеизма. Они не утруждали себя поиском подлинных причин развития монотеистических представлений. Доступные им эмпирические наблюдения получили в их умах мистические богословские измерения. Так, вытесняемый ходом истории политеизм они объясняли тем, что Яхве однажды схватил ангела страсти идолопоклонства, связал его и бросил в котел с кипящим свинцом (Иома 69б). Это было концом многобожия.

Но как быть с библейским антропоморфизмом и политеизмом?

Подражая греческой идеалистической философии, танаи и амораи пытались «исправить» библейский антропоморфизм. Так, к тексту книги Исход «Яхве муж брани, Яхве имя ему»: (XV, 3) рабби Иегуда бен Илаи дал такое объяснение: «Это выражение встречается во многих местах и показывает, что бог открывался Израилю то как могучий воин, то опоясанным мечом, то как всадник, то закованным в броню и шлеме» (Мехилта XX, 15).

Исправляя ветхозаветный антропоморфизм, талмудисты сами находились у него в плену и не могли освободиться от представления, что бог подобен человеку.

Известно, что в Библии фигурирует много богов. Ее «священные» тексты сами подтверждают, что древние евреи веровали в богов Яхве, Элоха (Элоах), Шаддай, Эль-Эльен, Саваоф и др. Талмудисты предприняли попытку ликвидировать иудейский пантеон, «подчистив» Ветхий завет.

Первая глава первой книги Библии начинается словами: «В начале Элохим создал небо и землю». «Элохим» — это множественное число от «элоах» (бог). Следовательно, согласно этому мифу, мир создали боги. Вероучители, насилуя прямой смысл ветхозаветных слов, на вопрос о том, сколько богов (элохим) творили мир, отвечают: «Всюду, где сказано «Элохим», разумеется судья».

Чтобы обосновать извечность иудейского монотеизма и защитить его от библейского многобожия и идолопоклонства, талмудисты своевольно трактуют имена ветхозаветных богов. Не вдаваясь ни в историю происхождения представлений древних людей о богах, ни в этимологический смысл имен богов, талмудисты писали: «И сказал Яхве Моисею: ты хочешь знать мое имя? Я называюсь по моим делам. Я называюсь то Шаддай, то Саваоф, то Элохим, то Яхве. Когда я произвожу суд над людьми, я называюсь Элохим, когда воюю с грешниками, я называюсь Саваоф, когда отношусь к ним долготерпимо, называюсь Шаддай, когда милую мир свой, я называюсь Яхве. Имя Яхве выражает только мою меру милосердия» (Шемот рабба III, 6).

Талмудисты были настойчивы в своей попытке доказать, будто иудеи являются поклонниками только единого бога. Однако они понимали, что иудейскому монотеизму бог Элохим — помеха; он фигурирует в Библии во множественном числе и наряду с богом Яхве творит, по Ветхому завету, мир и принимает участие в исторических судьбах народа Израиля. Все это закрепляет за Элохим право считаться наравне с Яхве великим богом.

При рассмотрении любого богословского вопроса талмудисты неизменно пользовались одним и тем же приемом: при помощи казуистического словопрения и схоластического толкования ветхозаветного стиха выдавать желаемое за действительное. Этим же приемом они старались «доказать» иудейское единобожие.

Автор трактата Абот де рабби Натана во имя спасения единобожия приносит в жертву даже бога Яхве: Яхве, мол, — не собственное имя бога, а лишь некое качество или атрибут абстрактного божества, «мера милосердия». В главе XXXVII (2-я версия) этого трактата мы читаем: «Десятью именами назван в похвалу Господь, а именно: Эль — царь; Адон — господин всего; Элохим — судья; Яхве — милосердный; Эрех апаим — долготерпеливый к грешникам, Шаддай он назван потому, что бог, увлекшись актом миросотворения, все увеличивал и увеличивал мир; Саваофом Господь назван потому, что oн управляет своими воинствами». Так как эти филологические ухищрения были «понятны» только самим талмудистам, то они решили свои изыскания сделать для верующих законом. Следует молиться, проповедовали они, лишь богу Яхве. Молящийся же Элохиму — вероотступник: «Начинающий славословием с Яхве и заключающий тем же именем — мудрец; начинающий с Элохим, а заключающий Яхве — посредственность; начинающий с Яхве и заключающий именем Элохим неуч; начинающий с Элохим и заключающий тем же именем — еретик»¹ (Тосефта Берахот VII, 20).

Итак, вероисповедный принцип обоснования иудейского монотеизма стал важнейшим элементом культа. Но верующие молились не абстрактному существу, а Яхве — страстному и пристрастному божеству, с образом которого связывали историческое прошлое и будущее его последователей.

Чтобы окончательно вытравить из сознания народных низов конкретные черты образа Яхве, талмудисты запретили простолюдинам при чтении Библии и молитв и во время совершения обрядов произносить имя Яхве. Как свидетельствует Филон Александрийский, четырехбуквенное имя бога (Ihwh — Яхве) могло быть произносимо только «духовными лицами, уши и уста которых очищены мудростью, и больше никвхМ и нигде» (Vita Mosis, III, 11). Народу же вменялось в обязанность произносить вместо Яхве Адонай (господин, господь), т. е. молить абстрактное и пустое существо, лишенное каких бы то ни было социальных и национальных ассоциаций.

Однако абстрактное божество не могло стать предметом поклонения верующих. Незримый бог должен был получить свой зримый портрет. «Чтобы стать религией, — писал Энгельс, — монотеизм с давних времен должен был делать уступки политеизму, начиная уже с Зенд-Авесты². У евреев хронически происходило возвращение к языческим чувственным богам до тех пор, пока создание — после изгнания — небесного придворного штата, по персидскому образцу, несколько больше приспособило религию к народной фантазии»³.

И действительно, многие талмудические пояснения, особенно амораев, о поведении и занятиях бога Яхве сильно напоминают древневосточные и древнегреческие мифы о языческих богах. Характерная особенность этих мифов заключается в том, что в них боги обладают определенными качествами и имеют свой образ. Вероучители поняли, что бог Яхве сумеет конкурировать с богами Греции и Рима, Ирана и Вавилонии лишь в том случае, если и он обретет пусть воображаемый, но обязательно «свой» портрет. Иначе Яхве останется пустым звуком и не сделается предметом религиозного почитания и поклонения.

Вопреки библейскому запрету «не сотвори себе кумира» составители Талмуда, подражая антропоморфной конкретности и пластичности языческих богов, описывали во всех видах «своего» бога Яхве. Подобно тому как в классических мифах боги вечно о чем-то хлопочут, так и Яхве, по Талмуду, круглые сутки занят весьма важными делами. В трактате Абода-зара (3б) сказано: «Рабби Иегуда говорит: день имеет двенадцать часов. В первые три часа бог сидит и занимается Торой. Во вторые три часа он сидит и судит вселенную; когда он замечает, что мир заслуживает уничтожения, тогда, встав с трона суда, он садится на трон милосердия. В третьи три часа он сидит и питает весь мир, начиная от единорога до яичек насекомых. В четвертые он сидит и играет с левиафаном»⁴.

И ночью бог Яхве не бездельничает. Законоучитель Исаак бар Самуила учит: «Ночь имеет три стражи, и в каждой страже бог сидит и ревет как лев и говорит: горе сыновьям, за грехи которых я разрушил свой дом (речь идет о Иерусалимском храме. — М. Б.), сжег свой чертог и детей своих рассеял между народами» (Берахот За).

Талмудический бог Яхве, как и многие языческие боги, полон страстей и вожделений. Так, в Берахот (7а) утверждается, что Яхве гневается и что в минуты гнева он не щадит никого. Талмудисты даже затеяли спор по вопросу о длительности гневного состояния Яхве: по рабби Иоханану, это состояние длится 85,888 части часа, по рабби, Абайе — в течение первых трех часов дня.

Талмудисты придали Яхве форму видимого, чувственного и осязаемого божества. Вот что они рассказывают об акте творения: «Тора говорит: я была планом сотворения мира. Когда царь строит дворец, он приглашает архитектора. Архитектор составляет план, чертежи: где быть коридорам, где быть залам. Бог заглядывал в Тору и создавал вселенную» (Берешит рабба I). Таково представление всех сторонников религии: раз человек создает вещи, то и мир кем-то создан; бог человекоподобен.

По вопросу о последовательности миросотворения мнения талмудистов расходятся. Шаммаиты утверждают, будто сначала бог создал небо, а потом землю; гиллелиты говорят, что сначала землю, а потом небо. Сотворение богом мира, поясняют шаммаиты, можно сравнить с тем, как царь построил себе раньше трон, а потом уже скамеечку для ног. Гиллелиты оспаривают это мнение: сотворение мира нужно сравнивать с построением дворца царя — сначала строятся нижние этажи, затем верхние.

О занятиях бога Яхве после того, как он сотворил мир, имеется характерный рассказ в Берешит рабба (LXVIII, 4). Одна матрона спросила рабби Иосе бен Халафта, во сколько дней бог создал мир. «В шесть, — ответил рабби. — Но чем же он занимается с того времени доныне? — Бог сидит и устраивает браки: дочь того-то назначается тому-то. — Но разве это большое искусство, ведь я тоже могу это сделать: у меня много рабов и много рабынь, и в одну минуту сочетаю их браком. — Тебе это кажется легким делом, а для бога это такое же чудо, как рассечение Чермного моря, которое произошло при исходе евреев из Египта».

Наряду с Яхве в Талмуде фигурирует бог, именуемый Шехина («покоящаяся сущность»), нечто вроде «духа святого» у христиан. В трактате Сукка 53а Шехина отождествляется с богом. Шехина очень похож на богов древнегреческих мифов. Как богиня плодородия Деметра, услышав крик дочери Персефоны, которую похитил владыка подземного мира и царства мертвых Аид, тяжко скорбит о потере и, одетая в темные одежды, блуждает пo земле, проливая горькие слезы, так и Шехина, пишут талмудисты, плачет о печальной судьбе Иерусалима, его храма и народа. В трактате Хагига 5б описано, как Шехина вместе с ангелами сошел с неба, спрятался в сокровенном месте (мисторим) и там проливал горькие слезы. На вопрос ангелов, почему он горюет, Шехина ответил: плачу потому, что лишился Иерусалимского храма — единственного жилища, которое я имел на земле. Шехина также печалится по поводу горькой участи сынов Израиля. В Берахот 59а сказано: «Когда Шехина вспоминает, что его дети, рассеянные среди народов, испытывают горе, из глаз его выступают две слезы, и они падают в великое море с шумом, который слышен от одного конца мира до другого». Все это говорит о том, что талмудисты представляли бога антропоморфно: он, подобно человеку, нуждается в жилище, плачет и т. п.

До потери своего жилища на земле Шехина, по представлению талмудистов, был веселого и игривого нрава. Однажды он взял на себя хлопоты по устройству бракосочетания Адама и Евы. Омыв Еву, Шехина надел на нее рубашку, помазал волосы благовониями и торжественно повел в рай к Адаму. Чтобы было веселее, Шехина захватил с собой сонм ангелов. Они окружили Адама и Еву, оглушая рай звуками труб, кимвалов и флейт. Талмудисты не забыли указать, что на свадьбу явились также солнце, луна и звезды, которые танцевали перед Евой в качестве ее подруг (Эрувин 18а). Подобных сказок и легенд в Талмуде немало.

Весьма характерна для богословских построений Талмуда его обработка широко распространенного среди многих народов мифа о луне. У древних народов луна считалась божеством года, глашатаем празднеств и народных собраний. И у древних евреев луна пользовалась особым почетом. Талмуд так объясняет причину такого отношения к ней: первоначально бог создал два великих светила — солнце и луну — совершенно равными. Но однажды луна сказала Шехине: «Не могут два царя пользоваться одним престолом». Тогда Шехина и определил: «Иди, и будь меньшим светилом». Через некоторое время пришла луна к Шехине и говорит ему: «За что ты умалил меня, когда я говорила правду?» Шехина раскаялся в своем поступке и для успокоения луны предписал особые правила: пусть Израиль считает по тебе дни и годы. И поныне верующие евреи встречают луну один раз в месяц, совершая магический обряд, выраженный в молитве: «подобно тому, как я прыгаю перед тобой и не достигаю тебя, так пусть враги мои не достигнут меня в своем стремлении причинить мне зло».

Легенды и сказки о Шехине пронизаны богословским духом, нравоучительными и назидательными поучениями о богоугодном поведении человека и преисполнены душеспасительными рекомендациями.

Талмуд твердит: «Царство земное соответствует царству небесному» (Берахот 58а). Правильнее было бы эту фразу перевернуть и сказать: царство небесное соответствует царству земному. Иначе говоря, представления Талмуда о боге, о сотворении мира и прочие являются фантастическими образами реальной земной жизни людей. Так в условиях отмирания общественных отношений рабовладения и появления феодальных форм жизни амораи Суры и Пумпадиты стали приписывать богу и всем небожителям сложную систему взаимоподчинений и взаимопочитаний по земному образцу. «Иерархия, — писали Маркс и Энгельс, — есть идеальная форма феодализма; феодализм есть политическая форма средневековых отношений производства и общения»⁵. Талмуд проповедует наивный взгляд о семи небесах, расположенных в следующем порядке: Велон (поднимающийся и опускающийся над солнцем занавес); Ракиа (место, к которому прикреплено солнце); Шехаким (место нахождения жерновых камней, размалывающих манну для праведников); Зебул (небесный храм, где архангел Михаил приносит жертву богу Яхве); Меон (обиталище ангелов); Махон (кладовая града и дождя, снега и тумана); Аработ (сокровище справедливости, благоволений и «росы воскресения»). И над всеми этими небесами, заключает Талмуд, «царит сам великий царь» (Хагига 126).

Вавилонские амораи находились под сильным влиянием Авесты, в основе которой лежала дуалистическая идея борьбы светлого и темного начал. В соответствии с ее воззрением на объективную действительность талмудисты сформулировали свое учение об ангелах и демонах, действующих в мире, разделенном на царства света и тьмы, добра и зла. Царство света, по Талмуду,— это сонм добрых ангелов, царство тьмы — обиталище демонов. Первые ангелы, заявляют амораи, были созданы из света во второй день творения. Самым главным среди первых ангелов был Метатрон, о котором сказано, что бог Яхве дал ему от своего величия шестьсот тысяч миль в длину и тысячу в ширину (Хагита 15а). Имя старейшего ангела огня Метатрон произведено, видимо, от имени персидского бога Митры. Из догмата Авесты о том, что огонь является сыном бога Ормузда (светлое начало), талмудисты вывели сказание об ангелах, купающихся в свете.

Ангелы, по Талмуду, создаются не только из света, но и из других стихий: из воды, ветра, огня и т. п., смотря по тому, для какой должности они предназначаются. Так, например, ангелы-послы происходят из ветра, потому что они быстры; ангелы, стоящие перед престолом Яхве, вышли из огня; ангелы, владеющие морями, сотворены из воды. Талмуд утверждает, что каждое слово божие, каждый выдох из груди Яхве дает жизнь новым ангелам, что «нет ни одной былинки на земле, которая не имела бы своего ангела на небесах» (Берешит рабба).

Народная фантазия наделила ангелов всемогущими свойствами. Ангелы — умельцы под стать богу. Талмуд подробно описывает силу и умение ангелов, но предупреждает против греховного отождествления ангелов Яхве с самим Яхве. Характерен в этом смысле ответ Талмуда на вопрос, почему Яхве создал ангелов во второй день творения. Оказывается потому, чтобы не подумали, будто бог, задумав сотворить мир, уже с самого начала прибегнул к их помощи.

Наряду с царством добра в Талмуде действует царство зла (в Авесте — Ахриман, т. е. темное начало), носителем которого являются «малахе-хаббала» — ангелы-разрушители, демоны. По Талмуду, они подразделяются на шедим (пустынников), мазиким (вредителей) и рухим (злых духов). Сверх того, талмудистам «известны» цафрире (утренние духи), тигарире (полуденные), лилин (ночные) и др. Особое внимание талмудисты уделяют шабирири. Эти демоны слепоты, по утверждению Талмуда, забираются ночью в открытые сосуды с водой, и тех, кто пьет ее, они лишают зрения (Абода-зара 126).

Каждый класс демонов подразделяется на множество видов. Рабби Иоханан, например, насчитывал триста видов шедим (Гиттин 68а). Главное место пребывания демонов — развалины, чердаки, кладбища. Злые духи обитают также в кустах, близ отхожих мест и т. п.

Талмудисты наделяют бесов шестью качествами: «тремя они подобны людям, а тремя — ангелам. Как люди они едят и пьют, размножаются и умирают. Как ангелы они имеют крылья, знают будущее и ходят из одного конца мира до другого» (Абот де рабби Натана, 1-я версия, XXXVII).

Талмуд объясняет происхождение демонов мифом о сотворении первого человека. Рабби Меир говорил, что Адам 130 лет игнорировал Еву, предвидя, что дети ее будут смертны (Эрувин 186). Покинутую и одинокую Еву окружили злые духи мужского пола, от которых она зачала и произвела на свет несметное количество демонов женского пола. Подражая ей, Адам связался с демоном женского пола Лилит и дал жизнь легиону демонов мужского пола (Берешит рабба XX, 28).

В этих талмудических легендах и мифах нашли отражение древнейшие религиозные представления о злых и добрых духах, широко распространенные у народов, среди которых жили евреи, и широко используемые во всех религиях для затемнения сознания людей.

В представлении древних людей стихиями природы управляли божества. Так, Бен-Нец был повелителем ветров, Дума — владыкой подземного царства, Бри — божеством дождя, а Ридия почитался как бог — ороситель полей. Впоследствии развитие иудаизма, приведшее к монотеизму, поставило его идеологов перед необходимостью пересмотреть табель о рангах небожителей: многие боги стали числиться по реестру ангелов и демонов. Потому Талмуд и утверждает: злые и добрые духи — сподручные Яхве. С их помощью он в зависимости от поведения человека может то осчастливить, то наказать его.

Талмудисты учат, что ангелы и демоны не только выполняют волю бога, но и оказывают свое влияние на его решения. Рабби Симон рассказывает, что бог советуется с ангелами, прислушивается к их мнению, упрямых и непослушных наказывает. Яхве, например, собрал совет из ангелов, когда ему пришла мысль создать человека. Мнения небожителей разделились. Ангел справедливости был за то, чтобы создать человека: пусть живет человек на земле и творит милость. Ангел мира возражал, ибо человек, по его мнению, будет затевать войны. Ангел добродетели был за: человек будет честным. Ангел истины выступил против: человек погрязнет во лжи. Яхве не выдержал возражения ангела истины и сбросил его на землю, а затем приступил к созданию человека из праха земного (Берешит рабба VIII, 5).

Впрочем, на волю бога, согласно учению талмудистов, могут воздействовать не только ангелы, но и люди. Поведение человека обусловливает поведение бога. В Мидраше (Бамидбар рабба XIII, 4) сохранился рассказ о том, как под влиянием грехопадения Адама Шехина покинул землю и перебрался на первое небо, под воздействием греха Каина перекочевал на второе небо и т. д., пока не оказался на седьмом небе. Однако семь праведников (Авраам, Исаак, Яков, Леви, Кегат, Амрам и Моисей) своими добродетелями вернули Шехину с неба на землю.

Представления Талмуда о боге, небожителях, небесном дворе и его организации — результат проникновения религиозных представлений народов, в общении с которыми в первых веках нашей эры жили евреи, в иудейскую религиозную систему с богом Яхве в центре. Система эта, превратно отражавшая экономическую и политическую жизнь рабовладельческой Иудеи, стала малопригодной в условиях Иранского государства, где во II-III вв. н. э. рабовладельческие общественные отношения сменялись феодальными, где евреи жили компактными массами и приспосабливались к новым материальным, политическим и идеологическим условиям.

Талмудисты, спасая религию Яхве, зафиксированную в Ветхом завете, стремились во что бы то ни стало сохранить ее в новых условиях социальной жизни евреев. Трагедию народных масс они рисовали как трагедию Шехины, горе народа как скорбь Яхве. Тем самым искажалась реальная история народных масс, подлинная причина их бедствий. Талмудисты изображали страдания народа как наказание за отпадение от бога. Система взглядов Талмуда, отрицающая классовую борьбу, служила и служит для эксплуататоров оружием порабощения народных масс.

Современные идеологи иудаизма превозносят Талмуд за то, что он якобы является важнейшим этапом в развитии идей монотеизма. Конечно, под влиянием вульгарной греческой философии и религиозной идеологии вавилонян и персов иудейское единобожие претерпело некоторые изменения, которые, как мы показали, нашли свое отражение в Талмуде. Однако многочисленные рассказы Талмуда об ангелах и демонах свидетельствуют о сохранении многобожия. Классовая функция ветхозаветного и талмудического монотеизма всегда была одной и той же. Вера в бога, порожденная «придавленностью человека и внешней природой и классовым гнетом...», служила и служит важнейшим духовным оружием для угнетения эксплуатируемых. «Идея бога,— писал В. И. Ленин, — всегда усыпляла и притупляла «социальные чувства», подменяя живое мертвечиной, будучи всегда идеей рабства (худшего, безысходного рабства)... всегда связывала угнетенные классы верой в божественность угнетателей»⁶.

¹ Возможно, что здесь сохранился след борьбы талмудистов против воззрения христиан, придававших особое значение имени Элохим как доказательству троичности божества. См. Н. Переферкович. Талмуд, Мишна и Тосефта, т. 1. СПб., 1902, прим. 2 к стр. 38.
² Авеста — древнейшая часть «священной книги» иранцев. При Сасанидах ей была дана новая редакция и был составлен комментарий к ней — Зенд.
³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, стр. 490.
⁴ Левиафан - мифическая, выдуманная талмудистами рыба длиной в 300 миль.
⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 164.
⁶ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 48, стр. 232.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3945

загрузка...

Другие книги по данной тематике