Танский (Табгачский) вариант

   К III в. н. э. закончился древнекитайский виток этногенеза, а природное бедствие – вековая засуха – вытеснило хуннов из степи на берега Хуанхэ. Слишком тесный контакт с китайцами не пошел на пользу ни тем, ни другим. От войн, голода и разрухи население Северного Китая сократилось на 80%. Но в VI в. ось пассионарного толчка прошла через Северный Китай.
   Интересующий нас период совпал с VI в., когда жители Срединной равнины слова «китай» не знали. Часть их была помесью обитателей долины Хуанхэ с пришлыми табгачами. Другая часть – их злейшие враги – были аборигенами.
   Ныне мы их называем китайцами, но это часто возникающая филологическая ошибка – перенос названия с одного предмета на другой. Название «китай» относилось к небольшому племени в Западной Маньчжурии, а древнерусские географы распространили это название на жителей Срединной равнины и даже на обитателей тропических джунглей за рекой Янцзы.
   Но в VI в. существовали два названия: Чжунго-жень (человек Срединного государства – срединник) и табгач. Первые создали империю Суй (581–618), мы договорились называть их китайцами, а псевдотабгачи – Тан (618–907). Этих последних мы будем называть «имперцы», ибо фактический создатель империи Тан – Тайцзун Ли Шиминь, подобно Александру Македонскому, попытался объединить два суперэтноса: степной и китайский. И из этого, конечно, ничего не вышло, так как законы природы не подвластны произволу царей. Зато получилось нечто непредусмотренное: вместо противостояния Великой степи и Срединной равнины возникла третья сила – империя Тан, равно близкая и равно чуждая кочевникам и земледельцам. Это был молодой этнос, и судьба его была замечательна.
   Окинем взглядом ход событий. К 577 г. Тюркютский каганат расширился на запад до Крыма. Это значит, что силы тюркютов были рассредоточены. А Китай (Северный) объединился: Ян Цзянь, суровый полководец царства Бэй-Чжоу, завоевал царство Бэй-Ци, а вслед за тем подчинил Южный Китай: Хоу-Лян и Чэнь в 587 г., и в 589 г. Китай стал сразу сильнее каганата, переживавшего первую междоусобную войну и к 604 г. расколовшегося на Восточный и Западный каганаты.
   Этот раскол был тоже неслучайным. В Великой степи правители вынуждены считаться с настроениями воинов, а так как все мужчины были воинами, то, значит, с чаяниями народов. А коль скоро народы в Монголии и Казахстане в VI– VII вв. были разными и их интересы, быт и культура различались, то раскол каганата был неизбежен. В 604 г. погиб последний общетюркский хан, убитый тибетцами, и два новообразовавшихся каганата оказались вассалами империи Суй.
   Молодая империя Суй, находившаяся в фазе подъема, была сильнее, богаче и многолюднее каганата, уже вступившего в инерционную фазу. Казалось, что Китай вот-вот станет господином мира, но человечество спас преемник Ян Цзяня – Ян Ди. Это был человек, в котором сочетались глупость, чванство, легкомыслие и трусость. Роскошь при его дворе была безмерна: пиры-оргии с тысячами (да-да!) наложниц, постройки увеселительных павильонов с парками от Чанъани до Лояна, смыкающимися между собой; подкупы тюркютских ханов и старейшин, поход в Турфан и войны с Кореей – абсолютно неудачные, ибо сам император принял командование, не зная военного дела, и т. д.
   Налоги возросли и выколачивались столь жестоко, что китайцы, ставшие молодым этносом, восстали. Восстал и тюркютский хан, отказавшийся быть куклой в руках тирана, восстали пограничные командиры, буддийские сектанты – поклонники Майтрейи, и южные китайцы, завоеванные отцом деспота. Ян Ди укрылся в горном замке и там пировал со своими наложницами, пока его не придушил один из придворных.
   Этот пример приведен для того, чтобы показать, что личные качества правителя хотя и не могут нарушить течение истории, но могут создать в этом течении завихрения, от которых зависят жизни и судьбы их современников. Подавляющее большинство китайцев, сильно– и слабопассионарных, стремились к национальному подъему и поддерживали принципы Суй. Но коронованный дегенерат парализовал их усилия, и победу в гражданской войне 614–619 гг. одержал пограничный генерал Ли Юань, обучивший свою дивизию методам степной войны и отразивший тюркютов, пытавшихся вторгнуться в Китай.
   Фамилия Ли принадлежала к китайской служилой знати, но с 400 г. оказалась в связи с хуннами, потом с табгачами и, наконец, добилась власти, основав династию Тан. Опорой династии были не китайцы и не тюркюты, а смешанное население северной границы Китая и южной окраины Великой степи. Эти люди уже говорили по-китайски, но сохранили стереотипы поведения табгачей. Ни китайцы, ни кочевники не считали их за своих. По сути дела, они были третьей вершиной треугольника, образовавшегося за счет энергии пассионарного толчка.
   Сам Ли Юань был просто толковым полководцем, но его второй сын, Тайцзун Ли Шиминь, оказался мудрым политиком и правителем, подлинным основателем блестящей империи Тан. Когда к нему прибыли послы от наших саянских кыргызов, он им сказал: «Мы с вами родственники, одноплеменники, одного народа». В общем, он проявил невероятную любовь ко всему «западному», а для Китая запад – это Монголия, Средняя Азия и Индия. Индия поставляла буддизм. А в это время, в VII в., в самой Индии буддистам стало плохо, поэтому они с удовольствием переезжали в Китай, чтобы становиться там учителями. В Монголии жили древние тюрки – исключительно воинственный народ, которые, будучи побеждены этим Тайцзуном (а это, надо сказать, был очень хороший человек, благородный), признали его своим ханом, а подчинились лично ему, но не Китаю.
   А согдийцы, на которых в VII в. страшно давили арабы, бросились в Китай за помощью, они просили гарнизонов, просили полевых войск, чтобы их спасли от арабских грабителей. И вместе с их дипломатами в Китай шли и деньги, и вещи, а вместе с вещами и культурное влияние. Танская династия была самой западнической династией Китая.
   По совету Ли Шиминя его отец, командовавший войском, взяв Чанъань, объявил амнистию, кормил голодных крестьян зерном из государственных амбаров, отменил жестокие суйские законы и назначил пенсии престарелым чиновникам. Новая династия приобрела популярность.
   Будучи талантливым полководцем, Ли Шиминь подавил всех соперников – пограничных воевод (с 618 по 628 г.), победил восточных тюркютов в 630 г., отразил тибетцев, разгромил Когурё (Корею) в 645–647 гг. и оставил своему сыну в наследство богатую империю с лучшей в мире армией и налаженными культурными связями с Индией и Согдианой. Оставалось лишь подчинить Западный каганат... и это произошло в 658 г. С этого года империя Тан была 90 лет гегемоном Восточной Азии. Искусство и литература эпохи Тан остаются до сих пор непревзойденными.
   Примечательно, что мыслители VII в. заметили смену «цвета времени», связанную с хуннской историей. Ли Шиминю приписана формулировка: «В древности, при Ханьской династии, хунну были сильны, а Китай слаб. Ныне Китай силен, а северные варвары слабы. Китайских солдат тысяча может разбить несколько десятков тысяч их».
   Что Ли Шиминь подразумевал под «силой»? Явно не число подданных и не техническую оснащенность. Он имел в виду тот уровень энергетического напряжения этносистемы, который раньше назывался «боевым духом». В III–I вв. до н. э. хунны были молодым этносом, то есть находились в фазе подъема, а Хань – в фазе угасающей инерции. В VII в. толчок изменил положение диаметрально: потомки хуннов и сяньбийцев находились в инерционной фазе, в этнической старости, еще не дряхлости, а Северный Китай – на подъеме, также как его ровесник – Арабский халифат.
   Оба они проходили через тот уровень пассионарного напряжения, при котором расцветают культура и искусство, и оба были сожжены пламенем пассионарного перегрева. В Китае это произошло так.
   Китайские националисты, поборники Суй, ненавидели поборников Тан, не считая их за китайцев. Они говорили: «Зачем нам эти западные чужие обычаи, зачем нам, чтобы юноши уходили в буддийские монастыри и, ничего не делая там, выпускали свою энергию куда-то в воздух, ради спасения души? Они должны быть или земледельцами, или чиновниками, или солдатами, они должны приносить пользу государству. Надо перебить всех буддийских монахов, запретить все западные влияния и заставить людей работать на благо своей страны».
   Но танские монархи – наследники Тайцзуна продолжали увлекаться индийским балетом с обнаженными танцовщицами (китаянки танцуют одетые в халаты); своими воинами, которые скакали в широких штанах на степных конях, а не так, как китайцы, трусцой еле-еле, держась за луку; покровительствовали согдийцам, которые приходили с богатыми дарами и проповедовали учение Мани (это гностическое учение), переводили на китайский свои книги. Кончилось тем, что основная масса китайского населения перешла в резкую оппозицию к власти. Китайские патриоты одолели. Китайская императрица У, что значит «попугай», ввела обязательный экзамен на чин. Этот порядок сохранился вплоть до Гоминьдана. Теперь, чтобы получить чиновную должность, надо было сдать экзамен по классической китайской филологии, написать сочинение и ответить устно. Экзамены были жуткие, принимали в значительной степени по блату, но все же требования были невероятно высокие. А кто же принимал? Профессора-то все были китайцы, и пропускали только своих, да свои только и могли выучиться: китайцы – страшно усидчивый народ. А тюрки, согдийцы, тибетцы, которые служили империи, или корейцы, которые служили в танское время в армии, они и кисть-то держать не умели, подписаться-то еле-еле могли. Конечно, они теряли должности и все преимущества, но так было только в гражданском управлении, в военном они держали власть в своих руках, ибо у них были сабли и они умели ими владеть лучше китайцев. Тогда возникла рознь между гражданскими чиновниками и военными. Казалось бы, военные имеют реальную силу – они могут сражаться, но китайцы стали писать доносы, и очень ловко писали. Они оговаривали всех наиболее способных полководцев, наиболее лояльных принцев танского дома, наиболее выдающихся солдат, и тех по доносам казнили, в армию засылали массу шпионов, которые должны были обо всем доносить. Китайцы-то к этому привыкли: подумаешь – стукач! А тюрки этого переносить не могли: как же это? Он мой боевой товарищ или стукач? Что-нибудь одно, и если про кого выясняли, что стукач, то его убивали. Но тогда им присылали следующего: таким образом выявлялось полное этническое несоответствие. Кончилось тем, что императрица У произвела переворот и казнила почти всех принцев танского дома, кроме собственного сына, которого загнала в жуткую ссылку. Потом ее низвергли, сына вызвали, и он, хотя и был совершенно травмирован, стал, однако, управлять страной весьма сносно. Но тогда его жена произвела очередной переворот. Китаянки действовали смело и пассионарно. Ее прикончили сторонники танского дома, но за это время, пока она торжествовала, тюрки восстали, согдийцы предпочли подчинение арабам, а тибетцы бросились на западную границу.
   В 682 г. Кутлуг Эльтерес-хан восстановил Тюркский каганат, и до 745 г. тюрки отражали китайские набеги на Великую степь. Борьба была неравной. Китайцы путем дипломатии лишили тюрок союзников и подвергли истреблению, еще более страшному, чем хуннов. Но уже в 751 г. китайские армии потерпели поражения на трех фронтах: арабы победили китайцев при Таласе, чем принудили их покинуть Среднюю Азию; кидани разгромили китайский карательный корпус в Маньчжурии; лесные племена Юньнани, освободившиеся от власти Китая в 738 г., у озера Сиэр начисто уничтожили 60-тысячную оккупационную армию, а их союзники, тибетцы, вытеснили китайцев с берегов озера Кукунор.
   Танская агрессия захлебнулась так же, как на 600 лет раньше – ханьская, и, что особенно важно, по тем же причинам. Но выводы делать еще рано. Продолжим анализ.
   Реальной силой империи Тан была наемная армия, вербовавшаяся среди иноземцев, ибо для придворных китайцев терпимость династии Тан была одиозной как по отношению к буддизму, так и в плане компромиссов со степняками. Кончилось все катастрофой. Один из генералов, Ань Лушань, сын согдийца и тюркской княжны, в 756 г. возглавил в местечке Юйянь восстание трех регулярных корпусов, составлявших ударную силу армии.
   Три корпуса, 150 тысяч человек, под звук барабанов поклялись, что они испепелят эту подлость – стукачество, лучше погибнут все, но мириться с этим не будут. И началась страшная гражданская война, которая продолжалась всего шесть лет, но унесла в могилу 36 млн жизней. До войны в Китае было 53 млн населения, после войны осталось 17. В то время каждый профессиональный воин был по нашему счету мастер спорта, а то и чемпион по фехтованию и верховой езде, а против них пришлось бросить необученные крестьянские толпы, горожан и императорскую гвардию, состоявшую из сынков богатых фамилий, тоже не обученную, только очень шикарную. Поэт Ду Фу писал об этом так:

 
Пошли герои снежною зимою
На подвиг, оказавшийся напрасным,
И стала кровь их в озере водою,
И озеро Чэнь-Тао стало красным.
В далеком небе дымка голубая,
Уже давно утихло поле боя,
Но сорок тысяч воинов Китая
Погибли здесь, пожертвовав собою.
И варвары ушли уже отсюда,
Кровавым снегом стрелы обмывая,
Шатаясь от запоя и от блуда
И варварские песни распевая,
А горестные жители столицы,
На север оборачиваясь, плачут,
Они готовы день и ночь молиться,
Чтоб был поход правительственный начат.
 

   Но «поход правительственный» удалось начать, только попросив помощи у своих заклятых врагов: уйгуров и тибетцев, и когда регулярные части уйгурского хана и тибетского цэнпо пришли на помощь своему естественному противнику – императору Китая, то войска Ань Лушаня стали терпеть поражения, он сам погиб, его наследник повесился; восстание было подавлено. Но чтобы восстановить порядок, китайцам потребовалось руками своих врагов истребить собственную регулярную армию.
   Идея империи Тан была потеряна. Она превратилась в банальное китайское царство, хотя и сохранила свои «западнические» симпатии: буддизм и наемную армию, комплектуемую кочевниками, по старой привычке симпатизировавшими империи Тан.
   Как видно, не похоже ни на древность, ни на соседей, ни на что. Таким образом, мы видим, как индивидуальность этих процессов определяется местными условиями, местной этнографией, местной географией и т. д.