Вече и князь в Смоленской земле

Вече хорошо известно на Руси в Киеве и особенно в северных и северозападных землях, в городах Новгороде, Пскове, Ладоге, Полоцке, Смоленске и т. д. Термин «вече» происходит, возможно, от слова вещать — говорить и связан с совещанием вообще. Оно применялось к самым разнородным явлениям⁷⁷⁾. «Вече» — народное совещание — уходит своими корнями в родо-племенные сходки. Вслед за предшественниками Б. Д. Греков рассматривает его как особый институт и выделяет три его стадии: «догосударственную» (вече в полной силе), «государственную» (эпоха Киевской Руси — вече почти не функционирует) и эпоху феодальной раздробленности (вече набирает вновь силу)⁷⁸⁾.

Смоленск входил, как сказано, в северный круг русских городов, существовал уже с IX в., и не приходится сомневаться, что в этом городе вече прошло все три свои стадии. Можно думать, что в докняжеском Смоленске, который был «силен и мног людми», вече было сильным и подчинялось старейшинам, о которых говорит летопись. Аскольд и Дир, [111] оставившие свои следы в Полоцкой земле, возможно, сжегшие и сам Полоцк⁷⁹⁾, к Смоленску подступить не решились.

Вече на второй и третьей стадии связано со смоленскими князьями, поэтому нам следует рассмотреть характер княжеской власти в Смоленской земле.

Смоленский князь, его положение и права. В конце X в. Владимир Святой сменил смоленских посадников, навязанных Смоленску Киевом еще при Олеге (882 г.), своим десятым сыном Станиславом. Сообщение это сравнительно поздних летописей достоверно, так как подтверждается, как уже говорилось, хроникой византийца Иоанна Скилицы (переписанной еще в X в. Георгием Кедриным)⁸⁰⁾. Более чем сорокалетнее его правление в этом городе ничем не ознаменовалось, при нем, очевидно, даже не была снята с кривичей варяжская дань.

Возобновление князей в Смоленске в 1054 г. ознаменовало новую эпоху в истории земли. Как утверждались князья в Смоленске, мы не знаем. Известно лишь, что первые два князя — сыновья Ярослава Мудрого — прокняжили там не более трех лет каждый и потом внезапно скончались, а город был якобы разделен на три части⁸¹⁾, правда, ненадолго. Можно думать, что при этих первых князьях смоленского княжества (оно было организовано лишь теперь) была отстроена и княжеская цитадель выше Гнездовского Смоленска, на высоких отрогах гор левобережья Днепра (место современного Смоленска)⁸²⁾. Старый город был силен, и без нее князья борьбы с ним не выдерживали.

«Владельческие судьбы» Ростиславичей подробно изучены А. Е. Пресняковым⁸³⁾. Родоначальник их — Ростислав — получил Смоленск в год смерти деда — Владимира Мономаха (1125 г.). Вместе с братом Изяславом он был носителем политики Мстиславичей (A. Е. Пресняков). Очевидно, не желая дробить княжества и тем его необычайно ослабить (что произошло только что с Полоцкой землей), Ростислав Мстиславич выделил сыновей Рюрика и Давыда, дав им владения в Южной Руси, а Смоленск получил старший сын Ростислава Роман. Этот город стал «не старшим столом среди территориальных владений данной княжеской семьи, а столом старейшего в их среде».⁸⁴⁾ Младший сын Ростислава Мстислав получил Торопец — крупнейший после Смоленска город княжества [112] (см. ниже). После смерти Романа в Смоленске садится не его сын, как казалось бы логичным, а брат — Давыд Ростиславич. Рюрик же Ростиславич, наследуя столы в южнорусской земле, от претензий на Смоленскую землю отказывается, хотя он и пережил смоленского князя Давыда. «Смоленские князья, — писал А. Е. Пресняков, — кончают XII в., не водворив в своей вотчине начал отчинного раздела, не введя у себя частно-правового семейного наследования. Преемство в старшинстве, постепенно искажаясь, дожило у них до исхода рассматриваемого нами исторического периода»⁸⁵⁾.

Смоленский князь является, безусловно, первым лицом в земле. Он руководит дипломатическими отношениями, издает постановления, утверждает договоры. Многое им решается, как увидим, с согласия веча, но военными походами, вопросами войны и мира руководит безусловно он. Он главный военачальник, которому подчиняется не только своя дружина, но и все смоленские ополчения. Впрочем, бывали случаи, когда последние устраивали во время похода свое вече и его решение определяло судьбу похода (как было с князем Давыдом, который вынужден был среди пути возвратиться в Смоленск, так как этого требовало, по-видимому, его войско)⁸⁶⁾. П. В. Голубовский был прав, когда указывал, что случаи, подобные этому, происходили редко и, по-видимому, тогда, когда, поход вызывался не интересами Смоленской земли, а династическими соображениями князей⁸⁷⁾ .

Помимо случаев, оговоренных в Уставе Ростислава, князь представлял высшую судебную инстанцию. Епископ по Уставу в своем суде осуществлял семейное и брачное право и лишь в особом случае уголовное (отправление)⁸⁸⁾, княжеский суд осуществляет остальные отрасли права: ему были подсудны дела, касающиеся крестьян, он урегулировал конфликты из-за земли бояр, крупной церковной знати, князей-вассалов, и, можно полагать, князь вершил суд на местах во время объезда своих земель⁸⁹⁾. В юрисдикции князя были все тяжбы с иностранцами (см. Договор 1229 г.). За отправление суда ему шли пошлины, виры и т. д. Вира даже планировалась.

У князя была разветвленная сеть чиновничьего аппарата: тиуны («тиун княжий городской», тиун на волоке и т. д.) — сборщики налогов, детские (исполняли решение суда⁹⁰⁾), куноемци (вид сборщиков налогов и других поступлений князю, которым запрещалось «урывать бороду»), П. В. Голубовский отождествлял их с таможенниками⁹¹⁾. Не приходится сомневаться, что тиуны назначались самим князем. Важным лицом был [113] тысяцкий, а за ним сотский. В 1159 г. должность тысяцкого занимал Внезд, в 1195 г. — Михалко. Это был высший воинский чин, назначаемый самим князем. П. В. Голубовский полагает, что сотский выбирался на вече, так как это было при посылке сотского в Ригу и на Готский берег. Но это мало вероятно: вече могло выбрать сотского для поездки в Ригу, уже давно назначенного в качестве сотского самим князем.

Вече и князь. Вопрос о взаимоотношениях веча и князя в Смоленской земле поставлен уже давно. Наиболее подробно он разработан был П. В. Голубовским, но не все выводы его можно принять. Изучение вопроса он начинает с Устава Ростислава, во второй фразе которого видит указание на вече: «Приведох епископа Смоленску, здумав с людми своими». Подкрепление мысли он видит также в конце документа: «Да сего не посуживаи никто же по моих днех, ни князь, ни людие...»⁹²⁾. Термин «люди» действительно употреблялся для наименования «широких слоев населения»⁹³⁾ и, может быть, чаще — низших классов. Однако обозначало оно и просто людей. «Люди свои» — явно не вече, а ближайшие советники князя. О каких «людях» во втором случае ведется речь, неясно. Непременно ли о вече? Так или иначе, для нас очевидно, что в эпоху Ростислава вече было, но роль его еще не была столь могущественной, как впоследствии и как считал Голубовский (оно якобы решало вопрос о создании в Смоленске епископии, т. е. имело законодательные функции). Данные о смоленском вече мы получаем лишь во второй половине XII в., когда на смоленском столе сидели сыновья Ростислава. О столкновениях Романа Ростиславича со смолянами свидетельствует плач его княгини после его смерти (1180 г.): «...многия досады прия от смолян и не видЪ тя, господине, николи же противу ихъ злоу никотораго зла въздающа...»⁹⁴⁾. В чем заключались эти трения, мы не знаем, но летопись сохранила лишь известие, что в 1175 г., во время княжения Романа Ростиславича в Киеве, «смолянЪ выгнаша от себя Романовича Ярополка (оставленного на княжение в Смоленске отцом), а Ростиславича Мстислава вьведоша Смоленьску княжить»⁹⁵⁾. После смерти Романа при его брате Давыде атмосфера накаляется еще более. В 1185 г. смоляне делают вече в походе Давыда у г. Треполя, и, по их решению, князь вынужден возвратиться в Смоленск⁹⁶⁾. Это вече (хотя оно так в источнике и названо) лишь военный совет смолян, которые не желают слушать приказов своего князя, но оно весьма характерно для отношений Смоленска с Давыдом. В 1186 г. летопись говорит уже прямо о восстании смолян: «Въстань бысть Смоленьске промежи княземъ Давыдомь и смолняны и много головъ паде луцьшихъ муж». Это свидетельство находится в связи с новгородскими событиями, где только что «убиша Гаврилу Неревиниця, Ивана Свеневиця, и с моста [114] съвьргоша»⁹⁷⁾. Гаврила был братом новгородского посадника Завида — сторонника смоленского князя Давыда, к которому тот в минуту жизни трудную и «ушел»⁹⁸⁾. Трудно расшифровать, что это была за «въстань». Кажется только, что здесь идет речь о борьбе богатых горожан, возглавляющих вече («лучшие мужи»), с князем, и головы этих мужей и мужей князя гибли в борьбе. Крупная роль смоленского веча выступает в тексте летописи 1190 г. Святослав Всеволодич имел «тяжу» с Рюриком и Давыдом Ростиславичами и с «Смоленской землею»⁹⁹⁾. «Земля» эта, следовательно, была самостоятельной силой, с которой необходимо было считаться, как и с князем. Столкновения Давыда со смолянами продолжались. В 1195 г. Олег Святославич писал в Чернигов братьям о победе над полком Давыда и дополнял: «сказывають ми и смолнян изыимани, ажь братья ихъ не добрЪ с Давыдомъ (живут)»¹⁰⁰⁾. В XIII в. роль горожан особенно усиливается. Под 1214 г. читаем о распре, проходившей через Смоленск рати новгородцев («бысть распря со смолянами и убиша смолянина»¹⁰¹⁾). В еще большей мере это подтверждается в договоре Смоленска с Ригой 1229 г., который составлен явно с участием смолян¹⁰²⁾. В 1222 г. полоцкий Святослав Мстиславич (сын Мстислава Романовича) сносится со смолянами, предлагая сесть у них на стол, но вече его отвергает¹⁰³⁾. В 1239 г. князь Ярослав захватывает Смоленск и, сажая Всеволода на смоленский стол, вынужден «урядить смолнян»¹⁰⁴⁾. «До последних дней самостоятельного существования Смоленска вече является главой земли наравне с князем, и если вечу приходится уступить, то только после энергичного с его стороны сопротивления под давлением внешней силы», — писал П. В. Голубовский и был, несомненно, прав¹⁰⁵⁾.

⁷⁷⁾ Новосельцев А. П., Пашуто В. Т., Черепнин Л. В., Шутарин В. П., Щапов Я. Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 33.

⁷⁸⁾ Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1949, с. 348 и сл.

⁷⁹⁾ ПВЛ, I, с. 18, 19; ПСРЛ, 1965, IX, с. 9; Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950,. с. 20. Как ни кажется сообщение это легендарным, но оно основывается на фактах: 1) поход на Полоцкую землю и ее разграбление подтверждается 4 единовременными кладами 40-60 годов IX в. (Алексеев Л. В. Полоцкая земля, 1956, с. 102, прим. 106). В самом Полоцке найдены следы пожара, близкого по времени (Штыхов Г. В. Древний Полоцк. Минск, 1975, с. 24, 25); 2) Севернее Смоленска также найден клад IX в.

⁸⁰⁾ Moravcsik Gy. Byzantinoturcica. Berlin, 1958, t. I, p. 273-4; Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908, с. 89-90, примечание 2.

⁸¹⁾ ПСРЛ. СПб., 1851, т. V, с. 139; 1856, VII.

⁸²⁾ Алексеев Л. В. О древнем Смоленске.

⁸³⁾ Пресняков А. Княжное право в древней Руси. СПб., 1909, с. 139-143.

⁸⁴⁾ Пресняков А. Княжное право...

⁸⁵⁾ Там же, с. 143.

⁸⁶⁾ ПСРЛ, 1962, т. II, с. 647 (1185 г.).

⁸⁷⁾ Голубовский П. В. История..., с. 224.

⁸⁸⁾ ДКУ. М., 1976, с. 144, 145; Щапов Я. И. Смоленский Устав князя Ростислава Мстиславича. — АЕ–1962. М., 1963, с 41.

⁸⁹⁾ Новосельцев А. П., Пашуто В. Т. и др. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965, с. 69.

⁹⁰⁾ Голубовский П. В. История..., с. 225.

⁹¹⁾ Там же.

⁹²⁾ ДКУ, с. 141, 144; Сергеевич В. И. Вече и князь. СПб., 1867; Голубовский П. В. История..., с. 214; это же повторяет А. А. Зимин (ПРП, II, с. 45).

⁹³⁾ Черепнин Л. В. Русь..., с. 168 и cл.

⁹⁴⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 617.

⁹⁵⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 598.

⁹⁶⁾ Там же, стб. 647.

⁹⁷⁾ НПЛ, 1950, с. 38, 228.

⁹⁸⁾ Там же. См. также: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 108, 109.

⁹⁹⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 670.

¹⁰⁰⁾ ПСРЛ, т. II, стб. 692.

¹⁰¹⁾ НПЛ, с. 53, 251.

¹⁰²⁾ Голубовский П. В. История..., с. 220.

¹⁰³⁾ Там же, с. 221.

¹⁰⁴⁾ ПСРЛ, т. VII, с. 144.