Глава XXXIX. Аграрный строй в Германии
|
Различие между Grundherrschaft и Gutsherrschaft. Аграрный строй западной Германии. Бавария, как переходная ступень к крупному землевладению. Характер последнего на востоке. Как совершалось присоединение крестьянских дворов к барской земле первоначально и впоследствии. Bauernlegen в Пруссии и Австрии и борьба с ним. Барщина в Восточной Германии; взгляд на крестьян как на вещь; тяжелое положение крестьян.
При изучении аграрного строя Германии в предшествующие века необходимо исходить из установленного Георгом Кнаппом различия между Grundherrschaft и Gutsherrschaft. Grundherrschaft обозначает тот сеньориальный строй, который покоится всецело на получении сеньором от крестьян известных рент, чиншей и платежей, тогда как самостоятельного хозяйства сеньор не ведет, не является помещиком в узком смысле слова. Иное дело Gulsherrschaft: и здесь имеются платежи в пользу сеньора, но на первом плане стоят не эти доходы, получаемые с крестьянских земель, а те, которые сеньор извлекает посредством ведения помещичьего хозяйства: он является прежде всего сельским хозяином, обрабатывающим землю за свой страх и риск посредством подневольного труда крепостных. Различие проводится между западом и востоком: Франция и вся Западная Германия представляют собою страны сеньориального, основанного на крестьянских платежах аграрного строя; Восточная Германия и, далее, Польша и Россия являются государствами с помещиками — сельскими хозяевами, имеющими самостоятельное хозяйство. Характерную черту первых составляет мелкое крестьянское хозяйство, уплачивающее оброк, всякого рода повинности и платежи; вторых — крупные помещичьи хозяйства, обрабатываемые барщинным трудом прикрепленного к поместью населения1. Это разграничение двух систем аграрного строя имеет, несомненно, научное значение; в частности, в отношении Германии оно указывает на тот исторический процесс, который в результате создал две столь отличные по своему характеру и экономическим условиям и интересам, отделяемые друг от друга Эльбой части Германской империи: запад — Баден, Вюртемберг, прирейнские местности и т.д., и восток — главным образом восточные прусские провинции, Мекленбург, Голштиния и т.д. Западная Германия в XVI—XVIII вв. представляет собою как бы естественное продолжение Франции. И тут и там то развитие аграрного строя, которое началось уже с XII—XIII вв., продолжается и впоследствии в том же направлении. Крупные поместья - виллы раннего Средневековья (в особенности эпохи Каролингов) - распались на отдельные части; связь между ними и целым — сеньориальным управлением — сокращалась, самостоятельное хозяйство сеньора все более исчезало. А вместе с ним уменьшалась и барщина, зависимость крестьянских держаний теряла свой прежний характер, сведясь к определенным платежам и оброкам. Возьмем Баден, где маркграф на пространстве почти всего герцогства сосредоточивал сеньориальные права в своих руках, - и верховное право на землю, и права личного характера, и патримониальную юрисдикцию, лишь в отдельных местностях были вкраплены те или другие права отдельных сеньоров. Мы найдем здесь почти полную собственность крестьян на землю, которую держатель может свободно отчуждать, обременять долгами, а в известных пределах и делить. На ней лежат лишь определенные чинши в деньгах и натуре, особенно в виде кур, платежи при продаже, обмене или наследовании (1/3-1/5); последние соответствуют французским lods et ventes и rachat. Существовала и небольшая барщина как результат сеньориальной юрисдикции; она не превышала 2-4 недель в году2. Leibeigenschaft и ограничение личной свободы свелось фактически к известным платежам, за которые выдавались различные разрешения, например на вступление в брак, и к отдаче сеньору после смерти крестьянина лучшей штуки скота (Besthaupt) или 1—5% с ценности движимого имущества Самое прекращение всякой зависимости - отпущение на волю — обусловливалось уплатой определенной, нередко, впрочем, весьма высокой суммы3. Или обратимся к Северо-Западной Германии, где территория распадалась на многочисленные мелкие княжества и графства: Брауншвейг-Вольфенбюттель, Гёттинген-Грубенгагеп, Бремен, Верден, Гильдесгейм, Люнебург, Каленберг, Ганновер и др. Мы и здесь увидим, как с XIV-XV в. крестьяне (мейеры) постепенно превращаются в наследственных держателей. Уже в конце XV и начале XVI в. держатель, правильно уплачивавший чинш, хотя юридически и мог быть смещен помещиком, но фактически сохранял пожизненно свое держание, а нередко передавал его и своим наследникам. Превращение государственной властью в течение XVI в. чиншей в установленные раз и навсегда платежи, размер которых не может повышаться, запрещение произвольно удалять крестьян с их дворов, а в различных местностях и прямое признание держаний наследственными (в конце XVI и начале XVII в.) укрепило эту уже фактически устанавливавшуюся наследственность и превратило крестьянские земли в их частную собственность. Последняя была обременена лишь чиншем и десятиной, редко барщиной, и ограничена обязанностью испрашивать разрешение сеньора при отчуждении земли4. И точно так же и в государствах средней Германии — будет ли то Ангальт, Липпе или курфюршество Саксонское — обнаруживается преобладание наследственной аренды (превратившейся в таковую из пожизненной) с правом обременения земли долгами, с разрешения помещика, и правом отчуждения ее на основании одного лишь заявления и даже без этого Отнятие участка допускалось лишь в строго определенных случаях, в особенности в случае неплатежа чинша в течение ряда лет, ведения плохого хозяйства, совершения преступления. Правда, наряду с этим urgens et improvisa necessitas, т.е. крайняя потребность в земельном участке со стороны помещика, давала ему право отнять землю у крестьянина — и в различных местностях Северо-Западной Германии помещики делали попытки расширения этим путем своих владений. В большинстве случаев с таких присоединенных к поместью земель они, однако, обязаны были уплачивать по-прежнему все следуемые с крестьянских держаний государственные подати. Но в северном Ганновере и такого правила не существовало; это значительно облегчало образование крупных дворянских и церковных поместий в эпоху обезлюденья деревень во время Тридцатилетней войны5. В образовавшихся таким путем крупных поместьях, где велось самостоятельное хозяйство с производством хлеба на вывоз, существовала и довольно тяжелая барщина в виде разнообразных работ по возделыванию помещичьей земли и по перевозке хлеба, упряжных и ручных, но всегда в раз и навсегда установленном количестве дней в неделю (1—2 или 1—3), без права помещика произвольно их увеличивать. Вообще связь между самостоятельным ведением хозяйства помещиками и барщиной выступает весьма резко наружу: только там, где имелись такие поместья, барщина не была заменена денежными оброками. Но случаи такого рода составляли явление довольно редкое, ибо крупные поместья далеко не играли той роли в Северо-Западной Германии, как в Северо-Восточной. Помещики и не стремились к образованию их, и владения отдельных сеньоров обыкновенно не составляли чего-либо цельного, будучи разбросаны по частям в различных местностях6: подобно тому как современный капиталист не обязан быть собственником всех акций какой-либо фабрики, так и помещик того времени не должен был непременно обладать верховной властью над всеми крестьянами данной общины, говорит Георг Кнапп7. Но, конечно, как в области земельного строя, так и в сфере ограничений личной свободы переход от Франции и Западной Германии к Пруссии, австрийским землям, Мекленбургу и Голштинии совершался постепенно. Такую переходную ступень представляла собою в особенности Бавария. Рядом с наследственными и пожизненными держаниями встречаются здесь и такие, которые могут быть отняты помещиком в любое время (Freistift), хотя он должен был иметь к этому какую-либо основательную причину. В связи с этим и крупные помещичьи хозяйства в Баварии были распространены гораздо больше, чем в других частях западной Германии. Хотя земское право 1616 г. значительно сократило барщину, лишая этим владельцев обширных поместий соответствующих рабочих сил, но уже с XVI в. здесь совершался процесс, именуемый Bauernlegen8. При наличности так называемых «дурных» прав на землю, т.е. не наследственных и не пожизненных, такие участки помещик имел полное право присоединить к своему хозяйству, — между двумя моментами, характером крестьянских держаний и распространением крупных поместий, пример Баварии позволяет установить несомненное взаимодействие. Ухудшение по сравнению с западной частью Германии обнаруживается и в степени личной несвободы крестьянского населения; хотя, по словам Гаусмана, Leibeigenschaft, которой посвящен еще целый титул в земском уложении 1756 г., была по своему названию гораздо страшнее того, что под этим скрывалось, но, несомненно, личная зависимость здесь была тяжелее, чем в Бадене или Вюртемберге. Помимо платежей, производимых при вступлении в брак, имеется и обязательная служба детей крестьян в качестве дворовых (это напоминает Восточную Германию); отдача же имущества вотчиннику после смерти крестьянина хотя и заменилась определенными платежами, но все же весьма высокими и тяжелыми для наследников9. Однако полосой широкого распространения крупных помещичьих хозяйств являются местности, лежащие к востоку от Эльбы. Разбросанные там и сям в средней Германии, в особенности в Липпе-Детмольде, Ангальте, Баварии, поместья знаменуют собою лишь преддверье к господству этого характерного для стран по ту сторону Эльбы — для восточной части Германии - аграрного строя. Характерную черту Западной Германии в отличие от Восточной составляет сосредоточение в руках государей (маркграфа Баденского, герцога Вюртембергского, а также в Липпе, Ангальте) сеньориальной власти, обыкновенно и сеньориальной юрисдикции, а частью и верховного права собственности на землю. Напротив, в Восточной Германии всякий помещик есть сам себе государь; государственная власть не играет там никакой роли, и королевские домены имели значение лишь в том смысле, что на них могли производиться первые опыты раскрепощения крестьян. Первые шаги к такому превращению крестьян в «подданных» помещика намечаются уже в XVI в., но укрепляется такой строй лишь в последующие века10. Далее, в Западной Германии почти никакой связи между помещичьей и крестьянской землей не существует, и помещичья земля является, в сущности, не более как привилегированным земельным участком, по своим размерам нередко немногим превышающим обычные крестьянские держания11. В Восточной же Германии поместье представляет собой нечто цельное, оно состоит из двух тесно связанных частей: земли, непосредственно обрабатываемой за счет помещика, и земли крестьянской, поставляющей ему необходимую рабочую силу, причем земли, предназначенные для помещичьего хозяйства, постепенно расширяются на счет земель крестьянских. «Когда возможность приобретения добычи посредством войн и набегов исчезает, тогда аристократия приступает к расширению своих владений частью путем захвата общинных угодий, лесов и невозделанных пустошей, частью же, и прежде всего, отнятием земли у крестьян и присоединением ее к помещичьему хозяйству»12. В курфюршестве Бранденбургском, в Средней Марке, за полвека, предшествующего Тридцатилетней войне, было выкуплено 426 крестьянских участков, составлявших в общей сложности 1563 1/3 гуф, и площадь помещичьих земель (хозяйств) возросла в полтора раза — с 3228 до 4792 гуф13. В Богемии в первой половине XVII в. образуются латифундии в 20—30 тыс. моргенов пахотной земли — лугов и пастбищ14. А в Мекленбурге из 12 1/2 тыс. крестьянских дворов, насчитывавшихся в эпоху Тридцатилетней войны, в 1848 г. сохранилось всего 1213. Усадьбы мекленбургских дворян, которые отнимали у своих крестьян землю, сравнивали с берлогами хищных зверей, которые опустошают все окружающее и создают тишину кладбища15. Первоначально присоединение крестьянских дворов совершалось на вполне законном основании. Оно происходило вследствие ухода крестьян в города и оставления ими населенных дворов, либо посредством покупки земель у крестьян с их согласия, или же в виде отнятия земли у крестьян, небрежно ведущих хозяйство и не отбывающих возложенных на них повинностей. К этому присоединилось вскоре и лишение крестьян земли, хотя и с вознаграждением их, с целью устройства на этих землях новой помещичьей усадьбы и ведения самостоятельного хозяйства. Это должно было повести вследствие широкого толкования к сильному обезземелению крестьян; курфюрсты Бранденбургские уже в 1540 и 1572 гг., ссылаясь на издавна существующий обычай, разрешают выкуп крестьянских земель, если помещик сам желает проживать на этих участках16. Если необходимость уплаты за отнятые земли свидетельствует, несомненно, о наличности у крестьян в эту эпоху известных прав на них, то впоследствии, в эпоху Тридцатилетней войны, помещики не только имели все основания присоединять к своим имениям покинутые в большом количестве дворы, образуя таким путем крупные поместья, но и, пользуясь обезлюдением сел, могли заселять их новыми колонистами на новых условиях, при которых эти держатели могли бы быть лишены в любое время занимаемых ими участков. Это последнее обстоятельство весьма существенно. Даже в тех случаях, когда мы находим в Пруссии наследственные держания, они сильно отличались от западногерманской наследственной аренды: получив во время Тридцатилетней войны даром от помещика опустошенный участок с некоторым инвентарем, крестьянин, естественно, не обладал никакими правами на это имущество. Он не мог не только отчуждать или закладывать землю, но не вправе был даже распоряжаться домом или живым инвентарем: кроме урожая, ничего ему не принадлежало. Во всех этих отношениях такие держания почти не отличались от временных, которые могли быть отняты у крестьян в любое время. Разница заключалась лишь в том, что в первом случае (при наследственном характере держания) земля переходила к наследникам, причем, однако, среди них помещик по своему усмотрению выбирал одного и передавал ему двор. Напротив, во втором случае — ненаследственные ласситы — крестьянин был не чем иным, как батраком, который в виде вознаграждения за свой труд - отбываемую им барщину — получал в пользование избу и клочок земли. В Мекленбурге, Голштинии, Лифляндии, Богемии (uneingekaufte Rustikalisten17), Моравии, Померании, Восточной Пруссии держания последнего рода во второй половине XVII и в первой половине XVIII в. были господствующими. Фактически нередко, но далеко не всегда, они переходили к наследникам, но зависело это все же от волн помещика Общий принцип состоял, во всяком случае, в том, что «крестьянин не должен днем приготовлять себе постель, так как он не может знать, будет ли он еще ночевать на том же месте»18. При таких условиях помещик имел, конечно, полную возможность присоединять к своим имениям земли целых сел, как это совершалось в Мекленбурге, Померании, Силезии, и неудивительно, что в Средней Марке (Бранденбургское курфюршество) число крестьянских дворов с 1624 до 1727 г. сократилось с 7600 до 692219. Такими постановлениями, как указ 1616 г. в Померании, указы 1621 г., 1633 г., 1654 г. в Мекленбурге, допускавшими неограниченное Abschlachten der Bauern20, вполне признавалось отсутствие у крестьян каких-либо прав на землю. И как в этих странах, так и в Шлезвиг-Голштинии и др. вплоть до начала XIX в. не издавалось никаких распоряжений в защиту крестьянского населения21. Иное дело - в Пруссии и Австрии. Здесь была сделана попытка борьбы с Bauernlegen. Она вызывалась соображениями фискального свойства: правительство было заинтересовано в том, чтобы помещичья земля (Rittergul), освобожденная от земельной подати, не расширялась на счет крестьянской. По этой причине, однако, дело ограничивалось первоначально постановлением, что характер (крестьянских) земель остается тот же, независимо от того, кто в данное время владеет ими, и, следовательно, уплачиваются те же подати (указ 1669 г. для Моравии, 1717 г. для Богемии); этим как бы санкционировался захват крестьянских земель. Или же, ввиду того что подати в этих случаях перелагались на остальные крестьянские земли, мероприятия правительства выражались в требовании, чтобы на крестьянских землях никто, кроме крестьян, не сидел (указ для Богемии 1751 г., для Моравии и Силезии 1768 и 1771 гг., эдикты Фридриха I 1709 г. и Фридриха Вильгельма 1714 и 1717 гг.) Но и здесь участь каждого отдельного крестьянина не охранялась, а забота распространялась лишь на все крестьянство в целом, ибо было безразлично, кто из крестьян сидел на данном дворе. Однако даже эти умеренные постановления не достигали своей цели. Фридрих Вильгельм I, возмущенный поведением своего родственника маркграфа Шведского, издал в 1739 г. приказ: «Чтобы ни один вассал, кто бы он ни был, начиная от маркграфов и вплоть до самого низшего, не смел прогонять крестьян с их дворов без достаточного основания и без немедленной передачи двора другому крестьянину». Но дворянство Восточной Пруссии отказалось исполнить этот указ, ссылаясь на то, что на королевских доменах производится такое же сокращение крестьянских дворов; и дворянству удалось добиться изменения этого указа в том смысле, что при отсутствии надлежащих крестьян для передачи им освободившихся участков такая передача необязательна; это, конечно, лишало эдикт всякого реального значения. Еще менее могли быть осуществлены на практике мероприятия, не ограничивавшиеся запрещениями лишения крестьян земли в будущем, но имевшие в виду возвращение им земель, отнятых у них ранее и присоединенных к другим крестьянским участкам или помещичьим владениям. Такая цель преследовалась Марией Терезией и Фридрихом Великим: те земли, которые принадлежали в Силезии крестьянам до 1733 г., в Богемии до 1751 г. и в Моравии до 1776 г., в Пруссии до Семилетней войны (т.е до 1756 г.), подлежали возвращению. В Восточной Пруссии указ Фридриха Великого вовсе не был приведен в исполнение, как это обнаружилось в 1806 г. (и тогда 1756 г. был заменен 1772); Западная Пруссия была присоединена лишь в 1772 г., так что указ мог быть применен лишь значительно позже. Только в Силезии он строго проводился, невзирая на личность землевладельца, и восстановленные дворы составили 3,5% всех крестьянских дворов. Но в 1807, а еще более в 1816 г. всякая охрана крестьянских земель была в Пруссии отменена; в Австрии же она продолжала действовать вплоть до 1848 г.22 Не лучше обстояло дело к востоку от Эльбы в отношении личных прав крестьян. Правда, первые шаги в смысле сокращения личных прав относятся также к XV и XVI вв. В Восточной Пруссии зачатки прикрепления к земле появляются уже в XV в., в Померании крестьяне были прикреплены в середине XVI в. То же наблюдается в разных областях и в отношении обязанности крестьян и их детей служить помещику23. В XVII в. и первой половине XVIII в. положение ухудшается. Крестьяне рассматривались как принадлежность данного поместья, как вещь, но находящаяся в собственности не лица, а другой вещи24. В Померании их называли недвижимостью, капиталом, вложенным в поместье и оцененным вместе с последним25. Вся их рабочая сила принадлежала поместью, барщина не была ограничена, — такая нерегулированная барщина считалась «прекраснейшей жемчужиной дворянских имений»26; в лучшем случае (если она была ограничена) она равнялась 3—4 или чаще 5—6 дням в неделю27. С расширением имений и барщина должна была возрастать, ибо «возделывать поля наемными людьми значило бы черпать воду решетом», — гласит чешская пословица28. В некоторых местностях, как, например, в Восточной Пруссии, мы находим и значительное количество личносвободных, нанимаемых помещиками в качестве батраков, но и здесь большая часть работ производилась в качестве барщины29. Все свое время крестьянин проводит на помещичьих полях, подгоняемый управителями с кнутом в руках, почему последних и называли в Австрии «карабачниками»30; лунными ночами он вынужден пользоваться для обработки изнуренными лошадьми своего собственного участка, как это сообщали очевидцы на основании своих наблюдений в Померании и Голштинии31. Не только крестьянин, но и семья его (дети) обязаны работать на помещика (Gesindezwangsdienst); без согласия его никто не может наниматься на работу в других местах, не может вступать в брак и т.д. Но в то же время крестьяне продавались и без земли, отдавались внаем, обменивались и закладывались. Это мы находим и в Бранденбурге, и в Восточной Пруссии, и в Шлезвинг-Голштинии; в Мекленбурге продажа без земли была признана в 1757 г.32 Крестьян проигрывали в карты, выменивали на собак, продавали с публичного торга; говорили о настоящей торговле неграми33. Как утверждает Кнапп, крепостное право позднего, как и раннего Средневековья не было институтом, предназначенным для мучения людей34; но подобная характеристика применима к крепостничеству, которое мы находим в Восточной Германии в XVII-XVIII вв. Крестьян даже называли рабами «в том широком смысле, как это понимает римское право»; утверждали, что их личность и имущество принадлежит господину35. Барщина здесь превратилась в «египетские казни», в мучения, каких себе не позволяют «даже турки и другие язычники»; она не оставляла крестьянину «ничего, кроме жизни в голоде и нищете», и приводила от времени до времени к бунтам, сопровождавшимся жестокостями с обеих сторон36. Однако даже в ту эпоху, когда крепостное право существовало во всей силе, барщина в Пруссии едва ли составляла главную долю крестьянских повинностей. Правда, помещик брал к себе на работу своих же крестьян, но он должен был кормить их и держать собственный рабочий скот и собственные земледельческие орудия. А во время посева и уборки урожая ему приходилось нанимать и вольных батраков37. Согласно земскому уложению (Allgemeines Landrecht) 1794 г., рабство, право распоряжаться человеком как вещью, дарить, закладывать, продавать людей без земли, воспрещать им вступление в брак, было упразднено. Крепостное состояние сохранялось, но крестьяне могли приобретать собственность и приносить в суд жалобы на своего помещика. Барщина могла отбываться лишь в том же имении, где находились крестьяне (а не в ином, принадлежавшем помещику), и только в виде сельскохозяйственных работ (но не на фабриках) и должна было производиться согласно урочным положениям с точным определением времени. Исключение составляли работы по возведению и ремонту хозяйственных построек, которые не были урегулированы. 1 См. особ.: Кnарр С. Bauernbefreiung. Bd. I. Einleitung. 1887. Fuchs. Epochen der deutschen Agrargeschichte. Caro. Probleme der deutschen Agrargeschichte // Vierteljahrschrifl fur Sozial- und Wirtschaftsgeschichte. Jordan-Rozwadowski. Die Bauern des 18. Jahrhunderts // Jahrbucher fur Nationalokonomie und Statistik. Lamprecht. Deutsche Geschichte. Bd. IX. 1907. S. 217-282. Below. Probleme der Wirtschaftsgeschichte. 1920. Bd. II. 2 Ludwig. Der badische Bauer im 18. Jahrhundert. S. 18-32, 52-65, 85-86. 3 Ibid. S. 33-52. Однородные явления в Вюртемберге (Knapp Th. Die Grundherrschaft un sidwesthchen Deutschland vom Ausgang des Miltelalters // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechlsgeschichle Germanistische Ableilung. Bd. XII). И в Бадене охотничьи наклонности маркграфа наносили большой вред крестьянам: несмотря на доброжелательное отношение к ним государей-сеньоров, им запрещалось бороться с кабанами, которые иногда даже днем стадами опустошали виноградники; им запрещалось устраивать изгороди с заостренными кольями и размером выше, чем до пояса, так как иначе дичь, при перескакивании через них на крестьянские поля, могла бы причинить себе вред (Ludwig. Der badische Bauci un 18. Jahrhundert. S. 92). 4 Wittich. Die Grundherrschaft in Nordwestdeutschland. S. 21, 26. 32-35, 44, 63-67, 82-83, 358, 377-392, 409-411. 5 Ibid. S. 57, 61, 393-399, 406, 409. 6 Knapp G. Grundherrschaft und Ritlergut. 1897. S. 14-17, 185 ff., 217-219. 7 Ibid. S. 85. 8 Hausmann. Der Grundentlastung in Bayern. 1892. S. 34 ff., 54 ff., 65-66. 9 Ibid. S. 7, 16-17, 20, 23-27. Schmelzle. Der Staatshaushalt der Herzogtums Bayern im 18. Jahrhundert 1900. S. 46. Knapp Th. Die Grundhcrrschaft im sidwestlichen Deutschland vom Ausgang des Miltelalters // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechtsgeschichte. Germanistische Abteilung. Bd. XII. S. 24, 26. 10 Grossmann. Gutsherrhch bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16—18. Jahrhunderte 1890. S. 5. Dessmann. Geschichte des Schlesischen Agrarverfass. 1904. S. 18. Knothe. Die Stellung der Gutsuntertanen in der Oberlausitz. S. 209, 221. Aubin. Die Einfluss der Rezeplion des romischen Rechts auf den deutschen Bauernstand // Jahrbucher fur Nationalokonomie und Slatistik. Bd. 44. 1912. S. 732. 11 Wittich. Die Grundherrschaft in Nordwestdeutschland. S. 21—18. 12 Aubin. Gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Ostpreussen. 1890. S. 59, 63, 66. Aubin. Die Ainfluss der Rezeplion des romischen Rechtes auf den deutschen Bauernstand. S. 732. Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16—18. Jahrhunderte. S. 6. Dessmann. Geschichte des Schlesischen Agrarverfassung. S. 47. Schulze. Kolonisierung und Germanisierung. 5. 338. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. S. 130. Idem. Zur Geschichte der gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in der Mark Brandenburg // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechts-geschichte. Germanistische Abteilung. Bd. XII. 1891. Brunneck. Die Leibeigenschaft in Pommera // Zeitschrift der Savigny-Stiftung fur Rechtsgeschichte. Germanistische Abteilung. Bd. IX. 1888. 13 Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16—18. Jahrhunderte. S. 28. 14 Grunberg. Die Bauernbefreiung und die Auflosung der gutsherrlich-bauerlichen Verbaltnisse in Bolumen, Mahren, Schlesien. Bd. I. 1893. S. 39, 106. 15 Sugenheim. Geschichte der Aufhebung der Leibeigenschaft. 1861. S. 443. 16 Knapp G. Bauernbefreiung. Bd. I. S. 37-39. Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhultnisse in der Mark Brandenburg im 16-18. Jahrhunderte. S. 15. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. 1888. S. 59. Aubin. Die Ainfluss der Rezeption des romischen Rechtes auf den deutschen Bauernstand. S. 130. 17 [Некупленные крестьяне (нем.).] 18 Hanssen. Die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Herzogtumern Schleswig und Holstein. 1861. S. 17. Knapp G. Bauernbefreiung. Bd. I. S. 47-50. Grunberg. Die Bauernbefreiung und die Auflosung der gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Bohmen, Mahren, Schlesien. S. 55 ff., 70. Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16-18. Jahrhunderte. S. 90 ff. Brunneck. Leibeigenschaft in Pommern. S. 104 ff. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. I. c. 19 Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16—18. Jahrhunderte. S. 17. 20 [Убиство крестьян (нем.).] 21 Bohlau. Leibeigenschaft in Mecklenburg. S. 409-410. Кnарр G. Bauernbefreiung. Bd. I. II. S. 21. Lamprecht. Deutsche Geschichte. Bd. IX. S. 260. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. S. 17-18, 43 ff., 68 ff. 22 Dessmann. Geschichte des Scltlcsischen Agrarverfass. S. 47. Schulze. Kolonisierung und Germanisierung. S. 95 ff. Grunberg. Die Bauernbefreiung und die Auflosung der gutsherrlichbauerlichen Verhaltnisse in Bohmen, Mahren, Schlesien. Bd. I. S. 56, 121-123, 242-253. Knapp G. Bauernbefreiung. Bd. I. S. 51-53. Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16-18. Jahrhunderte. S. 88. Goltz. Geschichte der deutschen Landwirtschaft. Bd. 1. S. 421. 23 Aubin. Gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Ostpreussen S. 41, 95, 129, 133. Aubin. Die Amfluss der Rezeption des romischen Rechtes auf den deutschen Bauernstand. S. 734 ff. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. S. 50, 54, 68, 71. Grossmann. Gulsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16—18. Jahrhunderte. S.14, 36. Knothe. Die Stellung der Gutsuntertanen in der Oberlausitz. S. 246, 261. Вulnnе. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Provinz Ostpreunssen. S. 5. 24 Bohlau. Leibeigenschaft in Mecklenburg. S. 413. 25 Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. S. 174-176. 26 Hausmann. Der Grundentlastung in Bayern. S. 60. 27 Aubin. Gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Ostpreussen. S. 168. 28 Grunberg. Die Bauernbefreiung und die Auflosung der gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Bohmen, Mahren, Schlesien. S. 38. 29 Aubin. Gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Ostpreussen. S. 157— 165. 30 Grunberg. Die Bauernbefreiung und die Auflosung der gutsherrlich-bauerlichen Verhaltnisse in Bohmen, Mahren, Schlesien. S. 107. 31 Hanssen. Die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Herzogtumern Schleswig und Holstein. S. 25. Knapp G. Bauernbefreiung. Bd. I. S. 70. 32 Grossmann. Gulsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16-18. Jahrhunderte. S. 54. Brunneck. Leibeigenschaft in Ostpreussen. P. 54, 59. Hanssen. Die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Herzogtumern Schleswig und Holstein. Ср.: Sering. Erbrecht und Agrarverfassung etc. Bohlau. Leibeigenschaft in Mecklenburg. 33 Transehe-Roseneck. S. 163. Fuchs. Der Untergang des Bauernstandes und das Aufkommen der Gutsherrschaften. S. 170. 34 Knapp G. Grundherrschaft und Rittergut. S. 84. 35 Grossmann. Gutsherrlich-bauerliche Verhaltnisse in der Mark Brandenburg im 16-18. Jahrhunderte. S. 94. Transehe-Roseneck. S. 263. 36 Knapp G. Bauernbefreiung. Bd. I. S. 42. Bd. II. S. 44. 37 См.: Thaer. System der rationalen Landwirschaft. 1809. Bd. I. S. 64 ff., 149. |
загрузка...