Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

И. М. Кулишер.   История экономического быта Западной Европы. Том 2

Глава LXVII. Денежное обращение, кредит и банки

Ассигнации на континенте Европы. Франция. Австрия. Приостановка размена банкнот в Англии. Монетные системы. Золотые россыпи в Калифорнии. Акт Пиля 1844 г. Роль Банка Англии с середины XIX в. Роль Лондона в торговле и кредите всего мира. Акционерные банки в Англии. Банки на континенте Европы до 1848 г. Эмиссионные банки. Ротшильды. Банки в 1850—1870 гг. Сен-симонизм и братья Перейра. Банки во Франции, Австрии, Германии.

Эпоха конца XVIII и начала XIX в. (эпоха Французской революции и Наполеоновских войн) составляет период грандиозных экспериментов с государственными бумажными деньгами в качестве нового источника государственных доходов, заменяющего прежнюю чеканку неполновесной монеты. Выпущенные правительствами бумажные деньги были признаны неразменными (т.е. нарушалось принятое на себя при выпуске обязательство менять бумажные деньги на звонкую монету по их номинальной цене). При таких условиях оказывалось возможным выпускать их в большом количестве; но по той же причине ценность их быстро падала Наибольшие суммы добыла от выпуска своих ассигнаций Франция, которая приступила к выпуску их в 1789 г.; но уже 4 года спустя, когда ассигнаций было выпущено на 4 млрд франков, курс их понизился до 22% нарицательной цены. Затем он, правда, несколько поправился, но вскоре стал снова стремительно падать, и франк равнялся 10 сантимам уже к тому времени, когда выпущено было ассигнаций на 8,3 млрд франков, - правда, цифра совершенно неслыханная для того времени, немыслимая ни в какой другой стране континента. Несмотря на это, в течение короткого промежутка полутора лет (с 1 апреля 1795 г. по 1 сентября 1796 г) было произведено ассигнационных выпусков еще на 37 млрд франков, т.е. в 4-5 раз более того, что выпущено было за предшествующие 5 1/2 лет, — операция, похожая «на злоумышленное озорство, явно рассчитанное на уничтожение всякой ценности ассигнаций, или, иначе говоря, на намеренное и бесцеремонное банкротство» (И. И. Кауфман). Неудивительно, если эти выпущенные на баснословную сумму ассигнации потеряли всякую цену — понизились до 1/2% нарицательной цены (франк равнялся 1/2 сантима).

Однородные финансовые эксперименты были произведены в Австрии, где выпуски ассигнаций, хотя и начались на 17 лет раньше, чем во Франции, и продолжались во время войн не только революционных, но и Наполеоновских, тем не менее составляли в 1816 г. всего 4 млрд франков, т.е. были значительно меньше французских. И все же уже в 1810 г. австрийские ассигнации упали до 10% своего нарицательного достоинства, и пришлось прибегнуть к девальвации: они принимались за 20% их нарицательной цены (за 500 гульденов в старых ассигнациях давалось 100 гульденов в новых ассигнациях, называемых выкупными свидетельствами). Но и новые ассигнации через несколько лет успели потерять 3/4 своего достоинства: в 1815 г. опять за 100 металлических гульденов выдавалось 400 гульденов бумажных.

Такие же явления происходили и в других странах (например, в России, где также в 1810 г. ассигнации упали до 20% нарицательной цены). Общий дух эпохи отразился даже на Англии, которая уже тогда значительно опередила Европу в экономическом отношении, но все-таки также временно приостановила размен своих банкнот на золото.

Разница между Англией и другими странами заключалась, однако, в том, что здесь это были не государственные бумажные деньги, а банкноты, опиравшиеся на частный кредит акционерной компании Банка Англии и служившие нуждам не только государства, но и торговли и промышленности. Частные банки в Англии оказывались неоднократно неплатежеспособными, когда на них производился «набег» (a run) вкладчиков, и они не в состоянии были производить размен своих банкнот, — к концу XVIII в. погибло большое количество таких банков. Банк Англии даже в эпохи кризисов, несмотря на то что враги неоднократно подкапывались под него (впрочем, и он предъявлением большого количества банкнот старался уничтожить другие банки), продолжал платежи и размен своих банкнот, и лишь во время войн конца XVIII в., в 1797 г., когда запас золота в банке сильно сократился, ему пришлось «затворить перед публикою двери», т.е. прекратить размен банкнот на звонкую монету. Хотя эти банкноты не имели принудительного курса (т.е. прием их не являлся обязательным), но ввиду заявления наиболее крупных коммерсантов о своей готовности принимать платежи в любых размерах в банкнотах Банка Англии (сила их «патриотического» подвига, впрочем, значительно ослабляется, если вспомнить, что они не имели другого орудия обращения, кроме банкнот Банка Англии) эти банкноты продолжали во всех платежах заменять монету, и первоначально никакого лажа не было. Лишь в первое десятилетие XIX в. обнаружилась разница между ценностью банкнот и звонкой монеты, но и она большею частью составляла не более 10% и максимума достигла в 1813 г., когда 100 фунтов стерлингов в банкнотах равнялись 71 фунтов стерлингов в звонкой монете, тогда как на континенте Европы, как мы видели, бумажные деньги в течение короткого срока теряли 80—90% своей нарицательной цены, так что в Англии, в отличие от континента, фискальная драма не успела'превратиться в трагедию, пагубную для казны и для населения. Мало того, самая приостановка размена здесь была лишь кратковременна. Как только кончилась война, курс банкнот стал снова повышаться, достигая почти паритета (в 1817 г. уже 97% нарицательной цены), и хотя размен на звонкую монету должен был (по закону 1819 г.) возобновиться лишь с 1822 г., но он был фактически открыт уже раньше (в мае 1821 г.). О тех пор Англия не имела суррогатов звонкой монеты ни в виде неразменных банкнот, ни в форме государственных бумажных денег. В Англии с того времени существует установившаяся фактически еще в конце XVIII в. и формально введенная законом 1816 г. золотая валюта (свободная чеканка золота, выпуск неполноценных серебряных монет исключительно государством, ограниченный прием серебряной монеты).

Напротив, на континенте неоднократно в различных странах прибегали к неразменным бумажным деньгам. Хуже всего дело обстояло в этом отношении в Австрии и России, где бумажные деньги вытеснили звонкую монету и являлись господствующим платежным средством. Во Франции установилась двойственная монетная система (биметаллизм), при которой государством определяется законное отношение между золотом и серебром (по закону 1803 г. 5 1/2:1, и устанавливается право производить уплату в золотой или серебряной монете по своему усмотрению. Бумажных же денег французы после опыта с ассигнациями сильно боялись; лишь впоследствии они стали выпускать бумажные деньги (разменные), но и в 1870 г. их обращалось не более 192 млн франков.

Более значительно было обращение суррогатов монеты в Германии, где они достигли в 1870 г. 630 млн марок, причем состояли как из банкнот, выпущенных различными банками, так и из государственных бумажных денег, формально разменных, хотя для размена их не имелось специальных фондов, так что в случае кризиса сохранение их ценности являлось сомнительным1. Выпуск этих суррогатов обусловливался в значительной мере отсутствием в обращении золотой монеты. В Германии постепенно из прежней параллельной валюты образовалась путем исчезновения золота серебряная валюта, причем вплоть до реформы 1870-х годов не было единства в денежном обращении; хотя господствующими и являлись талеры и двойные талеры (не только в пределах Таможенного союза, но и вне его), но рядом с ними на юге обращались и гульдены, которые чеканились там одновременно с талерами; в южных государствах принимались в казначействах и монеты прежних систем, как и различные иностранные монеты — французские, австрийские, английские.

В это состояние денежного обращения, где господствовало в большинстве государств серебро, внезапно ворвались события, происходившие в Калифорнии и Австралии с начала 1850-х годов; найдены были золотые россыпи, и в диких местностях, где прежде почти не слышно было человеческого голоса, вдруг, как бы по мгновению волшебного жезла, выросли населенные города, появилась кипучая жизнь - жажда золота охватила людей, побросавших свои очаги, свою родину, чтобы искать счастья в новой обетованной стране. В то время как в 1831-1840 гг. добыча золота на земном шаре составляла всего 3% всей добычи благородных металлов, в течение одного лишь пятилетия 1851—1855 гг. она достигла 18%, и в продолжение двух десятилетий (1850-1870) было добыто больше золота, чем в предыдущие два века (1650-1850). Под влиянием появления калифорнийского и австралийского золота уже в 1854 г. на Венской монетной конференции Австрия предложила государствам Германского таможенного союза заключить монетную конвенцию на основах золотой валюты; далее, неоднократно устроенные во Франции в 1850—1860-х гг. конференции и обследования дали заключения в пользу золотой валюты, и точно так же заседавший во время Парижской выставки 1867 г. Монетный конгресс высказался в пользу заключения всемирного монетного союза, в котором должна быть установлена золотая валюта. Правда, все эти пожелания и обследования не имели реальных последствий, ибо Венская монетная конвенция (Германские государства и Австрия) отвергла золотую валюту, всемирный монетный союз не был образован, а Франция вследствие начавшейся в 1870 г. войны осталась при своем биметаллизме (в 1865 г. ею был заключен с другими странами биметаллизма, где господствовала монетная единица в виде франка, — Италией, Бельгией и Швейцарией — Латинский монетный союз, на основании которого золотые и серебряные монеты, чеканенные в одной из этих стран, принимались в кассах всех других, — фактически это было уже раньше). Во всяком случае, уже из этих переговоров и попыток видно было, в каком направлении должно идти в будущем развитие денежного обращения.

И в области кредита и банков замечается резкое различие между Англией и континентом Европы, вполне соответствующее их различию в отношении развития торговли и промышленности. Англия со своей индустрией уже в первой половине XIX в. нуждалась в развитом кредите и имела много свободных капиталов, тогда как на континенте до появления крупной промышленности и до начала эры железных дорог, т.е. приблизительно до середины XIX в., банковое дело по необходимости находилось в зачаточном состоянии.

До 1844 г. в Англии провинциальные частные банки наряду с Банком Англии выпускали банкноты и вследствие чрезмерного выпуска последних не только оказывались банкротами (в 1814—1816 гг. 240 банков прекратили платежи; во время кризиса 1825 г. в течение шести недель погибло более 70 банков), но и парализовали этим нередко политику Банка Англии, старавшегося, когда количество платежных средств в стране оказывалось чрезмерным и вексельный курс этого требовал, вызвать сокращение обращающихся в стране банкнот.

Из данных, установленных комиссией XIX в., видно, что в 1793 г. обанкротилось свыше 100 английских провинциальных банков, а между 1810 и 1817 гг. закрыли свои двери 600 банков. В старых английских романах часто изображались плохие банки, а действительные факты были еще романтичнее романов в те дни, когда от скорости почтовой коляски, наполненной слитками, зависела судьба банка, подвергшегося набегу клиентов, которые старались обратить банковые билеты в золото, перевозка же затруднялась «рыцарями большой дороги», кишевшими повсюду. Тот самый банк, который еще 20-го числа оповещал, что «все спокойно и тихо», еще до конца месяца посылал своих директоров в Лондон, которые, получив известное количество золота, немедленно мчались обратно домой, причем нередко попадали в руки разбойников, выворачивавших их карманы. При этом отправлялись они в Лондон за золотом тайком, так как известие об их отъезде могло вызвать панику; поэтому спокойно выезжали в одноколке, как будто для посещения соседей, а затем где-либо меняли ее на почтовую коляску с четверкой лошадей.

Банк Англии во время кризисов, когда клиенты банка требовали вклады обратно в звонкой монете, прибегал к своеобразным мерам: крупные суммы выплачивались друзьям банка, которые передавали их сейчас же другим друзьям его, помещавшим их немедленно снова в банке; кроме того, вклады выплачивались в мелкой монете — в 1 шиллинг и даже в б пенсов, так что выдача их отнимала много времени, — этим путем удавалось выиграть несколько дней, а пока волнение постепенно прекращалось (Andreades).

Положение не изменилось и в 1830-х годах, когда стали возникать в провинции крупные акционерные банки; и они в течение 1835—1836 гг. выпустили банкнот на 1,7 млн фунтов стерлингов. Ввиду этого решено было ограничить право выпуска банкнот одним банком — Банком Англии, который в состоянии был бы регулировать их выпуск в каждую данную минуту соответственно потребностям денежного рынка. Выпуск банкнот всеми остальными банками был ограничен, по закону 1844 г., существующими банками, и количество их банкнот, которое находилось в обращении при издании этого закона, не могло быть увеличено. Однако и Банку Англии были поставлены пределы: он мог выпускать банкнот (покрытых государственными консолями) на сумму не свыше 14 млн фунтов стерлингов; дальнейшие выпуски должны быть покрыты звонкой монетой. В случае отказа какого-либо банка от права выпуска банкнот сумма в 14 млн увеличивается на соответствующую сумму. Наконец, выпуск банкнот Банком Англии совершенно отделялся от прочих операций: выпуск банкнот передан был Issue-Departament банка, тогда как прочая деятельность банка сосредоточивалась в Banking-Departament.

Этот акт Пиля вызвал много споров: в то время как одни усматривали в нем проявление величайшей мудрости, другие называли его прокрустовым ложем для торговых оборотов и приписывали ему вину во всех происходивших впоследствии кризисах. Наконец, третьи находили, что мера эта имела вообще мало влияния, ибо среди платежных средств банкноты имели вообще мало значения и их с успехом заменяли векселя, чеки, переводы по книгам, и этими средствами коммерческий мир с тех пор пользовался в широких размерах, обходя намерения закона. Во всяком случае, предоставив Банку исключительное право выпуска банкнот, закон Пиля укрепил его монопольное положение и сделал Банк в глазах населения государственным учреждением, тем более что правительство сделало его своим казначеем, признало его билеты обязательным платежным средством и во всех затруднительных для Банка случаях как бы отожествляло себя с Банком. Все это, а также обязательность для Банка Англии выпускать еженедельные отчеты (установленная тем же законом) и необходимость для него держать сравнительно большой запас золота создало к нему такое доверие, каким не пользовался ни один банк в мире: «Надежен, как Банк» (т.е. как Банк Англии) — гласит английская поговорка.

Этим безграничным доверием обусловливается то положение, которое занял Банк Англии с середины XIX в. Многочисленные крахи акционерных и частных банков в 1830-х годах привели к тому, что публика стала помешать свои деньги в одном Банке Англии; те акционерные банки, которые желали привлекать к себе вклады, вынуждены были для того, чтобы приобрести доверие населения, помещать свою наличность в Банке Англии, наиболее надежном (и дешевом) месте. Вследствие этого с развитием депозитной операции акционерных банков Банк Англии стал тем местом, куда стекалась вся свободная наличность страны; в этом центральном институте все банки держали свои запасные капиталы. Создалась система «единого резервного фонда», и Банк Англии стал «банком банков».

Упомянутые нами депозитные акционерные банки возникают в Англии в 1830-х гг., после того как закон 1833 г. признал, что монополия Банка Англии, установленная законом 1708 г., касается лишь выпуска банкнот, и отказал ему в распространении исключительной привилегии на прочие банковые операции. Между тем «было сделано открытие, что выпуск банкнот не составляет важнейшей части банкового дела» и в противоположность прежнему взгляду банки могут существовать и не обладая правом выпуска банкнот. Из английских банков, существовавших в 1875 г., 64 было учреждено в десятилетие 1831—1840 гг. Эти депозитные банки сыграли весьма важную роль, в особенности с 1850-х годов, привлекая свободные капиталы в качестве вкладов и снабжая ими быстро развивающуюся хлопчатобумажную, шерстяную, металлургическую, каменноугольную индустрию. Первоначально провинциальные депозитные банки южных и юго-восточных земледельческих графств переводили помещаемые у них поступления от аренды и от хлеба в северные промышленные районы, которые не в состоянии были удовлетворить всю потребность в капиталах из местных сбережений. Но впоследствии и провинциальные банки стали направлять свои свободные капиталы в Лондон, и отсюда они уже распределялись по всей стране.

Депозитным банкам пришлось преодолеть много препятствий, ибо Банк Англии старался уничтожить новых конкурентов, установив даже специальные правила для борьбы с ними и добившись, между прочим, того, что им запрещено было производить акцепт векселей (так что они платили по векселям без акцепта). А в то же время несовершенство английского акционерного законодательства приводило к тому, что эти банки не имели характера юридического лица, и иск вчинялся не банком, а от имени всех акционеров. Если же в товариществе участвовало духовное лицо, то, по английскому законодательству, предприятие и осе его операции являлись незаконными, — этим пользовались лица, которые должны были платить банкам по векселям. К концу 1830-х гг. ряд вновь возникших банков (акционерную форму приняло около 140) снова лопнул, и это дало повод Пилю, пользуясь общей враждой к акционерным предприятиям, затруднить учреждение новых банков: по закону 1845 г., минимальная цена акции составляла 100 фунтов стерлингов, так что возникшие ранее банки пользовались фактически монополией, - из существовавших в 1875 г. 118 депозитных банков в 1841-1860 гг. учреждено было всего четыре; когда же в 1862 г. издан был новый закон, предоставивший свободу учреждения акционерных компаний и установивший для них ограниченную ответственность, возникло сразу в пятилетие 1861-1866 гг. 26 банков.

Таким образом, уже в середине XIX в. Лондон стал резервуаром, в котором сосредоточивались все свободные капиталы страны. Но одновременно он стал и международным денежным рынком. После 1815 г. Англия с ее богатством и капиталами заменила Нидерланды в качестве того рынка, где правительства континентальных государств могли заключать заем, — на континенте Европы как прежде, так и теперь еще невозможно было найти необходимых для этого, притом сильно возросших, сумм. Точно так же Англия являлась банкиром всего мира и в области коммерческого кредита. Она ведь была в то время мастерской всего мира, фрахтовщиком всего мира, перевозившим товары всех стран по океанам на своих судах; она была, наконец, центральным рынком всего мира, тем торговым центром, куда направлялись товары как из английских колоний, так и из прочих стран и частей света; через посредство Лондона и Ливерпуля эти товары уже отправлялись в другие страны. Неудивительно, что при богатстве Англии капиталами вся эта торговля пользовалась английским кредитом: даже в тех случаях, когда некоторые виды заокеанских товаров непосредственно направлялись в порты континента, все расчеты производились через посредство Лондона, векселя трассировались на Лондон и совершались на фунты стерлингов и лондонские банки, кредитуя контрагентов, имели возможность следить за характером торговых операций континента.

Континент Европы еще долго не имел необходимых для государства и для промышленности и торговли капиталов, не имел и кредитных учреждений, которые могли бы поставить кредитные операции на широкую ногу. Крупные банки появляются на континенте не ранее 1850-1860 гг. Лишь в виде исключения мы находим банки до 1848 г. Так, в Австрии Национальный банк, учрежденный в 1816 г., являлся в течение трех десятилетий единственным. Во Франции такое же монопольное положение занимал возникший в 1800 г. Французский банк (Banque de France). Если не считать трех небольших местных банков, имевших лишь местное значение, то банки во Франции стали возникать лишь в конце 1830-х — начале 1840-х годов, но во время кризиса 1848 г. наиболее крупные из них погибли, а прочие были превращены в местные отделения Французского банка, который таким образом снова занял монопольное положение. Притом как австрийский Национальный банк, так и Французский банк созданы были главным образом для снабжения правительства необходимыми ему средствами, и большая часть сумм этих банков находилась в руках казны, вследствие чего Французский банк неоднократно оказывался в затруднительном положении, — размен своих банкнот он несколько раз в состоянии был производить лишь с нарушением своего устава. Для кредитования коммерсантов у этих банков, таким образом, оставалось весьма мало средств. К тому же они распространяли свою деятельность исключительно на столицу, так что провинция совершенно была лишена кредитных учреждений: Французский банк открыл впервые отделения в провинции после 1835 г., а австрийский Национальный банк лишь в 1848 г. В отличие от Франции и Австрии в Бельгии находим два банка, учрежденные в 1822 и 1835 гг., преследующие цель содействия промышленности (первый так и назывался — Societe generale pour favoriser l'industrie nationale) — в других странах такие банки появились лишь в 1850-е годы, — и принимавшие участие в различных промышленных предприятиях. Но эти банки свидетельствуют вместе с тем о том, как неумело еще велись кредитные учреждения в эту эпоху, как нарушались все основные правила банковой политики, — они помещали свои капиталы на продолжительные сроки в предприятия, как и в недвижимости, принимали же краткосрочные вклады и выпускали банкноты, подлежавшие уплате по предъявлению. Неудивительно, если в 1848 г. оба бельгийских банка вынуждены были прекратить размен банкнот на звонкую монету. Государство превратило их в бумажные деньги, установив обязательность их приема (принудительный курс).

Как видно из изложенного, все эти банки являлись эмиссионными (имели право выпуска банкнот); но такой же характер имели и все банки, существовавшие в Германии (там имелся Королевский банк в Берлине, превратившийся впоследствии в Прусский банк, а еще позже, в 1875 г., в Имперский банк, и еще три банка, учрежденные в 1824, 1834 и 1838 гг.), все итальянские банки, банки, возникшие во Франции в 1835—1845 гг. (и прекратившие вскоре свое существование). Понятие банка в то время совладало с эмиссионным банком; банка без права выпуска банкнот себе не представляли (такой банк называли «металлическим»), и прочие операции банков являлись лишь дополнением к главной — эмиссионной - деятельности. Еще в 1854 г., когда в Париже возник банк движимого кредита, финансировавший промышленные и железнодорожные предприятия, но не выпускавший банкнот, о нем говорили, что он не производит банковых операций.

В первые десятилетия XIX в., в сущности, никакие иные банки, кроме эмиссионных, и не были возможны, ибо из иных источников банки не или другим государством, имел всегда характер внутреннего займа, публика могла получить проценты в любом из этих пяти мест, следовательно, по желанию, у себя дома и в местной монете. Этот международный характер организации в связи с редкой осведомленностью обо всех событиях2 создал Ротшильдам в течение полувека почти безраздельное господство на бирже, прежде всего в области государственного кредита: за одно только 15-летие 1818-1832 гг. лондонская фирма Ротшильд выпустила облигаций почти на 25 млн ф. ст., т.е. на большую сумму, чем было заключено займов на Амстердамской бирже в течение всего XVIII в. Говорили, что мать пяти Ротшильдов могла в своем салоне гарантировать мир Европе, ссылаясь на то, что ее сыновья не дадут денег на ведение войны, а министру финансов, утратившему расположение Ротшильдов, советовали «закрыть свою лавочку», — известны случаи, когда Ротшильды вносили целую страну на черную доску и прекращали учет ее векселей, что обозначало полный крах ее кредита3. Впоследствии Ротшильды занялись и финансированием различных предприятий — страховых компаний, в особенности же, в 1840-е годы, железнодорожных обществ. Ряд линий во Франции, Австрии и других странах был сооружен этими «первыми железнодорожными королями»: «Ротшильд, а не правительство является хозяином железных дорог», — говорили современники.

Хотя Ротшильды, таким образом, до появления акционерных банков выполняли роль последних, все же потребность в кредите до учреждения этих банков была велика, в особенности среди средних слоев купечества и промышленников. Банкиры имелись в недостаточном количестве и, кроме того, занимались биржевой спекуляцией, торговлей золотом и серебром и т.д., вследствие чего сокращались суммы, предназначенные для кредитования коммерсантов, и последним приходилось обращаться к ростовщикам. Во Франции кредитные операции производили сборщики податей (tresoriers generaux), которые не ограничивались использованием временно находившихся у них сумм для учета векселей, но «составляли до 1850-х годов настоящий национальный банк». На помощь населению приходили и нотариусы, которые с давних пор принимали вклады под проценты, превращая постепенно свои конторы в настоящие сберегательные кассы, но, кроме того, они выдавали и ссуды, и не только своим клиентам, но и прочему населению, а затем стали заниматься и учетом векселей и даже биржевыми операциями. Хотя в 1843 г., после того как многие нотариусы оказались несостоятельными, им были запрещены эти операции, все же население и впоследствии несло к ним свои сбережения, отдавая их в бесконтрольное пользование, причем нотариусы никакой бухгалтерии не вели и даже квитанций в приеме денег не выдавали.

Лишь после революции 1848 г. повсюду на континенте появляются банки, повсюду возникает банковый кредит как для владельцев недвижимостей, так и для промышленных и горных предприятий, банками строятся и финансируются железные дороги. Правда, и теперь еще, в период 1850-1870 гг., много препятствий стояло на пути к учреждению банков и к успешному развитию их деятельности. Даже во Франции банки лишь постепенно стали руководствоваться так называемым банковым принципом относительно соответствия между активными и пассивными операциями. Население долго не желало расстаться с прежним обычаем хранения денег у себя, и французские банки еще в 1850-х годах не могли добиться того, чтобы их клиенты через посредство банка производили платежи, а не брали для платежей деньги из банка Правительство затрудняло учреждение банков вследствие господства концессионной (разрешительной) системы открытия акционерных компаний, существовавшей вплоть до 1860-х гг.. Еще более отсталой в этом отношении являлась Германия, где учет векселей, кроме как в Гамбурге и еще нескольких крупных торговых центрах, был еще очень мало распространен, а депозитную операцию банки не старались развивать, нередко, напротив, понижая проценты по вкладам, чтобы помешать чрезмерному их приливу. Джиро (перевод по книгам) и контокоррентные операции там были почти неизвестны, так что даже в таком крупном коммерческом центре, как Франкфурт-на-Майне (где тогда была наиболее крупная биржа), еще в 1850-х гг. можно было встретить в любое время до полудня многочисленные повозки, нагруженные бочками с серебром, или носильщиков, переносящих мешки с серебряной монетой. Что же касается отношения правительства к банкам, то в противоположность мелким немецким государствам, где банкам оказывалось содействие - почему почти все банки и возникали там, — Пруссия препятствовала их развитию, запрещая банкам открывать отделения и агентуры или не допуская приема вкладов, нередко и просто отказывая в разрешении учредить акционерный банк4. Правительство опасалось большой силы крупного кредитного учреждения, которое имело бы возможность отказать в помощи тем или другим неприятным банку предприятиям, парализуя меры, принимаемые государством (Пошингер). Отказывая в концессии, правительство ссылалось и на опасность возникновения новых банков, когда и так обнаруживается чрезмерное оживление в предпринимательском деле5.

Несмотря на все препятствия, эпоха 1850—1870 гг. все же составляет период учреждения крупных банков и успешного развития их не только во Франции, но и в Австрии, Швейцарии, Бельгии и даже в столь отсталой в те времена Германии, — в особенности банков движимого кредита, целью которых является финансирование промышленных и железнодорожных предприятий.

Движение исходило из Франции, где в 1852 г. был учрежден братьями Перейр (Pereire) Credit Mobilier для финансирования различных предприятий, в особенности железнодорожных. Учреждение его находилось в тесной связи с учением социалиста Сен-Симона, который и сам не был чужд коммерческой деятельности и учениками которого являлись крупнейшие французские банкиры и директора банков. К усердным последователям сен-симонизма принадлежали и братья Перейр, в которых, по их словам, Сен-Симон «вдохнул новую жизнь»; «они горели живым пламенем Сен-Симона».

По учению Сен-Симона, необходимо такое учреждение, которое бы руководило производством, — система банков (systeme generale des banques) с центральным банком, который будет представлять собою правительство в экономической жизни (le gouvernement dans le monde materiel), - в его руках будут сосредоточиваться средства производства, и им они будут распределяться. Все средства производства будут передаваться наиболее достойным, тогда как в настоящее время землевладельцы и капиталисты чисто случайно, в силу факта рождения, оказываются в роли управителей ими. Таким образом, банкам, по этому учению, принадлежит главная роль в создании индустрии; под индустриальным классом Сен-Симон понимает предпринимателей и рабочих, торговцев, ученых, художников; банкиры составляют «главу индустриального класса», объединяют его в одно целое, одной общей идеей.

Целью братьев Перейр являлось создание вовсе не только банка, а своеобразной сен-симонистской организации кредита, системы банков. Предполагалось учредить Credit Fonder для владельцев недвижимостей, Credit Mutuel для ремесленников и торговцев и Credit Mobilier для крупных предприятий. Последний должен был представлять собою центр, куда стекались бы капиталы населения и откуда они направлялись бы в каналы народного хозяйства. Это был гигантский, истинно французский план централизации, возникший на сен-симонистской фабрике идей и выкованный социалистическим органом «Producteur», — план, который не мог не вызвать удивления: банк ведь должен был в своих руках держать все производство. Он должен был осуществиться путем выпуска 3-процентных облигаций с уплатой спустя 50 лет, которые были бы покрыты легкореализуемыми бумагами (valeurs mobilises). Таким путем постепенно бумаги всех предприятий очутились бы в портфеле банка. Однако программа эта не могла осуществиться, ибо правительство не разрешило выпуска облигаций, так что положение банка коренным образом изменилось. Ввиду этого он обратился к биржевой спекуляции, которая его и погубила. Акции банка подвергались сильнейшим колебаниям, являлись «самой опасной бумагой», и самый банк стали называть «игорным домом, где играют краплеными картами». Лишь впоследствии братья Перейр поняли свою ошибку и пытались выдачей более равномерных дивидендов изменить азартный характер своих акций и сделать их «семейной бумагой» (valour de pere de famille), но было уже поздно.

Credit Mobilier братьев Перейр просуществовал 15 лет и погиб в 1867 г. Он вызвал к жизни многочисленные предприятия: каналы, газовые заводы, омнибусы, строительные предприятия, в особенности железнодорожные; явился «железнодорожным банком», причем финансировал сооружаемые железные дороги не только во Франции, где благодаря ему за десятилетие 1850—1860 гг. сеть железных дорог увеличивалась более чем на 6 тыс. километров, но и в других странах: Австро-Венгрии, Швейцарии, Испании, России. В Италии, Нидерландах, Испании он учредил банки, преследовавшие те же цели, — прежде всего железнодорожное строительство. Таким образом, его деятельность выходит далеко за пределы Франции. Но еще важнее был самый принцип, идея новой организации кредита, выдвинутая братьями Перейр. Если до того времени считалось, что роль банков пассивная, что они «следуют развитию промышленности, а не идут впереди», то братья Перейр осуществили совершенно новую, неслыханную мысль, согласно которой банки должны активно вмешиваться в экономическую жизнь.

Часть новых, возникших повсюду по образцу Credit Mobilier, банков просуществовала недолго, зарвавшись в биржевой спекуляции; другие, напротив, наиболее солидные банки старались избегать ошибок Перейр и сумели поставить дело на солидную ногу, в особенности благодаря тому, что они наряду с финансированием промышленных предприятий и железнодорожных компаний занимались также более верной операцией выпуска государственных займов и старались развить так называемые регулярные банковые операции: ломбардный кредит, учет векселей, контокоррент. В результате они оказали большую услугу народному хозяйству как развитием этих последних операций, так и финансированием, в особенности железнодорожных обществ; наблюдаемому повсюду росту сети железных дорог Европа обязана именно вновь возникшим банкам.

Первым из крупных французских банков является Comploir National d'Es-compte, учрежденный в 1849 г. и первоначально ограничивавшийся одними лишь учетными операциями; в 1860-х гг. он значительно расширил свою деятельность, оказывая широкое содействие французской внешней торговле в целях устранения посредничества Англии в области привоза сырья во Францию и экспорта фабрикатов. С этой целью были устроены отделения в Индии, Китае, Японии (где он был широко известен под именем The French Bank), в Александрии и на Антильских островах. Или же банк вступал в соглашение с местными банками (в Гвиане, Сенегале, Мартинике и т.д.), заявляя о своей готовности трассировать векселя на важнейшие пункты всех пяти частей света и открывать банкам кредит. Такая организация существовала до того времени в одной лишь Англии, и хотя Banque d'Escompte не в силах был вытеснить последнюю в качестве посредника между Францией и заокеанскими странами, но все же ему удалось значительно усилить французское влияние на Дальнем Востоке и в Америке. Другой банк - Societe Generale du Credit Industriel et Commercial, учрежденный в 1859 г., вскоре стал конкурировать с Credit Mobilier в области финансирования всякого рода предприятий (причем по образцу последнего и здесь проектировался выпуск облигаций). Однако в отличие от существовавших ранее банков этот банк имел в виду оказывать содействие в учреждении не только железнодорожных компаний, но и промышленных предприятий — машиностроительных, горных и иных, — а также содействовать развитию торговли. Но одновременно с этим Societe Generale стала впервые усердно развивать и депозитную операцию, стараясь привлекать все свободные капиталы в стране, хотя это и вызывало возражения с разных сторон ввиду того, что в Англии такое соединение в одном и том же учреждении спекулятивно-депозитных операций не практиковалось. Еще больше внимания депозитной операции уделил третий возникший в эту эпоху банк - «Лионский кредит», среди учредителей которого имелись последователи сенсимонизма. Первоначально он имел характер местного банка, предназначенного для обслуживания одного из многих районов, игнорируемых Парижем. Это особенно необходимо было на юге, где Лион является, в сущности, «столицей Франции с точки зрения промышленной» и где не только имелось обилие свободных капиталов, но и вследствие большей подготовленности населения в коммерческом отношении вклады охотно приливали в банк. Возникал не менее важный вопрос о том, куда их поместить, и «Лионский кредит» по необходимости стал заниматься финансированием предприятий, хотя рядом с этим обращал большое внимание на регулярные банковые операции.

В Австрии учреждение первого банка движимого кредита — Kreditanstalt — в 1855 г. вызвало сильное оживление (накануне открытия подписки на его акции люди дежурили всю ночь перед банком, греясь от холода у жаровен), и на банк возлагались большие надежды. От него ждали всего, чего только можно желать, начиная от регулирования денежного обращения и вплоть до создания экспорта, международной торговли и судоходства: «Опыт покажет, как ничего не значащие слова «credit mobilier» дали толчок к величайшим усовершенствованиям». Банк ставил себе ту же конечную цель, что и парижский Credit Mobilier, — объединение в своих руках всех австрийских акционерных компаний и создание таким путем «концентрированного капитала и кредита». Но при этом он всячески открещивался от смешения его со своим предком — Credit Mobilier братьев Перейр, — подчеркивая в своих отчетах «добродетели австрийской дочери и ее солидность в противоположность поведению французской матери, предававшейся пороку биржевой игры». В период 1855-1865 гг. в Вене возникло еще несколько банков, частью движимого кредита, частью ипотечных, при значительном участии английских и французских капиталов. В провинции до 1859—1860 гг. банков вовсе не было, не было и отделений венских банков (кроме отделений Национального банка). Это и неудивительно, если иметь в виду, что еще в 1856 г. смеялись над проектом учреждения биржи в Праге и опасались ее вредного влияния, — погибнет провинциальная добродетель и простодушие и начнется азартная игра. При этом характерно, что не только первые провинциальные банки, возникшие в начале 1860-х годов и относившиеся весьма скептически к грюндерству и биржевым операциям, но и венские банки, учрежденные в первую эпоху, оказались весьма солидными и крепкими, тогда как банки следующего периода, 1867—1873 гг., возникшие в течение этих нескольких лет в огромном количестве (около 150), оказались в подавляющем числе случаев нежизнеспособными. Это видно из того, что после кризиса 1873 г. («венский крах»), явившегося венцом головокружительной спекуляции предыдущих лет, все шесть венских банков, учрежденных до 1868 г., остались в целости (они существовали еще в 1883 г.), тогда как из 70 банков, возникших в 1868—1873 гг., только 1/10 (8 банков) пережила кризис и следующие годы; точно также из 7 провинциальных банков, учрежденных до 1868 г., только один потерпел крушение, из банков же периода 1868-1883 гг. погибло 2/3 (44 из 65).

Германские банки, сначала эмиссионные, позже - движимого кредита, возникали преимущественно в мелких государствах ввиду вражды к банкам со стороны Пруссии6, особенно много их возникло в 1856 г. (в период 1852-1857 гг. учреждены акционерные банки с капиталом в 600 млн марок), за которым вполне естественно последовал кризис 1857 г. и следующих лет; лишь немногие наиболее солидные банки пережили его. С 1866 г. снова учреждаются новые банки, в особенности в период 1871—1873 гг., но во время последовавшего затем нового кризиса из 76 банков, возникших в эти годы, погибло 2/3 банков (475 млн из 780 млн акционерного капитала), из оставшихся же многим пришлось сильно сократить свой акционерный капитал. Каково в Германии было отношение к банкам в рассматриваемую эпоху, видно из того, что еще в 1870 г., когда возникал известный Deutsche Bank с целью устранения зависимости немецкой торговли от посредничества Англии в области платежей по векселям и кредита и для облегчения торговых сношений с другими европейскими странами и заокеанскими рынками, над проектом насмехались и заявляли, что банк все еще не может родиться, несмотря на помощь множества докторов; когда же он появился, говорили, что «роды совершились при помощи щипцов». Впрочем, месяц спустя его акции уже называли «единственной солидной бумагой».




1 При этом большое количество билетов было до такой стелени разорвано и замарано, что нельзя было разобрать того, что напечатано на них (и банки пользовались этим, отказывая в уплате по таким билетам), так что впоследствии один депутат, демонстрируя билеты рейхстагу, приложил к ним пару перчаток, чтобы можно было взять их в руки, не запачкавшись.
2 Ввиду отсутствия телеграфа, биржевые спекулянты пользовались курьерами, причем самых быстрых имели Ротшильды, почему их именовали «паровыми курьерами». Рассказывают, что Натан Ротшильд в 1814 г., опередив правительственных курьеров, первый прибыл в Лондон, зная уже о победе Веллингтона над Наполеоном, когда об этом еще никому не было известно, и благодаря этому нажил миллионы, он скупил английские фонды, которые на другой день, когда узнали о победе, сильно поднялись.
3 Говорили, что существует «только одна великая держава в Европе: это - Ротшильд; его телохранителями являются десяток-другой банкирских домов, его солдатами - все честные купцы, a его мечом — спекуляция».
4 Примерами могут послужить такие факты, как отношение правительства к банку Шафгаузена, к первоначальному проекту Disconto-Gesellschaft или к проекту учреждения в 1856 г. в Берлине банка для содействия земледелию, торговле и промышленности.
5 И в Вюргемберге, где уже с 1849 г. появляются проекты учреждения акционерных банков, в течение целых 20 лет ни один из них не был утвержден правительством (не получил концессии), во время же банковского кризиса в 1850-х голах, происходившего в других странах, правительство радовалось, что а Вюртемберге нет банка, который мог бы лопнуть. Первый банк появился там лишь в 1869 г.
6 См. выше.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

В. В. Самаркин.
Историческая география Западной Европы в средние века

А. Л. Станиславский.
Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории

Д. П. Алексинский, К. А. Жуков, А. М. Бутягин, Д. С. Коровкин.
Всадники войны. Кавалерия Европы

Анри Пиренн.
Средневековые города и возрождение торговли

под ред. Л. И. Гольмана.
История Ирландии
e-mail: historylib@yandex.ru