Глава четвертая. Феодальная знать

Господство пополанского землевладения в сельских округах крупнейших городов Центральной Италии и значительные преобразования в структуре землевладения и землепользования, арендных отношениях, от которых не остались в стороне и хозяйства церковных собственников,— как все эти перемены сказались на специфике землевладения феодальной знати? Нам уже приходилось не раз отмечать широко распространенное явление сближения и слияния многих пополанских и нобильских фамилий в городах Центральной и в меньшей степени Северной Италии, несмотря на сокрушительные удары, которые нанесла нобилям пополанская коммуна. Означало ли это исчезновение всякой специфики землевладения нобилей и идентичность или сходство его эволюции с пополанским?

Как обстояло дело в во многом переломные XIV—XV столетия? Может быть, так называемые «кризисные явления», в той или иной степени способствовавшие замедленности прогрессивных преобразований, в то же время явились одной из причин усиления тенденций к феодальной реакции последующих столетий?

Ответить на эти вопросы не так просто, ввиду еще недостаточной разработанности проблемы нобилитета в итальянской исторической литературе, а также пока еще редкие и во многом случайные публикации отдельных архивных источников, относящихся к XIV—XV вв.

В данном случае мы не имеем в виду семейства тех нобилей, которые уже давно проживали в городе и занимались по преимуществу торгово-промышленной деятельностью. Ведь и предки знаменитых Медичи когда-то были феодальными сеньорами, и не случайно ядром земельных владений клана была область Муджелло, где позже те же Медичи «прикупили» немало владений главных врагов Флорентийской коммуны — нобилей Убальдини. Речь идет, конечно, не о них, а о тех нобилях или магнатах, которые во многом отошли от прежних землевладельческих занятий и нередко постоянно проживали в городе, но по преимуществу все же продолжали оставаться землевладельцами.

В социальной группировке, которую, на наш взгляд, можно было бы (хотя и до некоторой степени условно) назвать феодальной знатью, нам представляется целесообразным выделить две подгруппы.

1. «Старые» нобили — феодальные сеньоры, жители дистретто или исконно проживавшие в городе нобильские фамилии, имевшие рыцарское звание и владевшие замками и крепостями с зависимым населением (либелляриями, колонами и даже сернами), домами-башнями в городе, члены консортерий нобилей. Они ожесточенно боролись с городской коммуной в XII—XIII вв., но так и не были побеждены ею до конца, несмотря на потерю многих (но далеко не всех) прав и привилегий и насильственное переселение их в город.

2. Магнаты — богатые и могущественные семьи, проживавшие постоянно в городе и занимавшиеся преимущественно банковско-торговой и ростовщической деятельностью, владевшие в том же городе, как и «старые» нобили, домами-башнями, являвшиеся членами консортерий башен. Они несли конную военную службу, имели значительную военную свиту и вассалов. У них было и рыцарское звание (в «родственном колене» магната на протяжении 20 лет должен был наличествовать хотя бы один рыцарь, что требовалось засвидетельствовать показаниями по крайней мере двух человек), нередко заключали с нобилями браки. Близкими к магнатам (а подчас, может быть, промежуточным типом между «старыми» нобилями и магнатами) были «нобили коммуны» — получившие этот титул от городской коммуны. И хотя процесс взаимопроникновения и сближения магнатов и пополанов в XIV—XV вв. сделал новые шаги, разграничительная линия между ними сохранялась, что и обусловило в эти столетия продолжение издания антимагнатских постановлений в городском законодательстве (частично и в статутах крупных сельских коммун). Подобные постановления предусматривали ограничения участия магнатов в политической жизни города, их приниженный юридический статус по сравнению с пополанами, стремление городской коммуны оградить себя не только от возможных выступлений магнатов, но и от совместных мятежных действий магнатов и пополанов.

Так, флорентийские статуты 1322—1325 гг. под угрозой штрафа в 2000 лир строго воспрещали магнатам, проживавшим в городе или дистретто, во время мятежа или каких-либо иных волнений в городе или его предместьях направляться к дому другого магната. Особо оговариваются случаи, когда пополан — житель города или дистретто — с оружием или без оружия во время каких-либо волнений окажется у дома магната.¹ Не случайно в самом начале восстания чомпи во Флоренции в июне 1378 г. был сожжен дом гранда Лапо да Кастильонко, который был вынужден бежать из Флоренции, а одновременно и дома наиболее ненавистных народу «жирных» пополанов, поддерживавших грандов: Карло Строцци, Буондельмонти и др. 24 июня под давлением собравшегося на площади вооруженного народа было принято постановление, согласно которому тот, кто был объявлен грандом, лишался права занимать какую-либо государственную должность. Объявленный сверхграндом становился как бы чужеземцем и врагом города. Тогда же было решено восстановить и «Установления справедливости», которые не применялись уже почти 35 лет из-за противодействия гвельфской партии. Новый правительственный орган («Восемь святых божьего народа»), образованный в августе 1378 г. - высшая власть в республике, потребовала, «чтобы ни один рыцарь не мог получить какой-либо должности». Было объявлено о продаже земель мятежников. Подобные постановления подтверждались и правительством младших цехов в декабре 1378 г. В частности, были проданы земли уже упоминавшегося выше Лапо да Кастильонко. Распродажа имущества мятежных магнатов продолжалась до 1381 г.²

Надо отметить, что подорвать основу могущества магнатов, их права на земли и феодально-зависимых держателей городская коммуна пыталась (но в целом без видимого успеха) и раньше: в статутах 1322—1325 гг. запрещалось кому бы то ни было (очевидно, как магнатам, так и «старым» нобилям, но может быть, и жирным пополанам) осуществлять юрисдикцию и сеньориальные права в каком-либо укрепленном поселении или деревне в дистретто Флоренции на основании привилегии, полученной от императора, короля или герцога либо вообще какого-нибудь сеньора, под угрозой штрафа в 1000 лир³.

Антимагнатские постановления были включены в статут Флоренции, изданный почти 100 лет спустя — в 1415 г., но в нем магнатам сделан ряд уступок. В статуте перечисляются некоторые должности, которые могут занимать магнаты, хотя номенклатура их и ограничена. Совместные действия с магнатами продолжают считаться тяжкой виной для пополана⁴.

Согласно статуту Сиены 1309—1310 гг., никто из грандов не мог быть избран в число девяти главных правителей города, которыми становились лишь представители купечества. Гранды не могли быть ни обвинителями, за исключением процессов, в которых затрагивались их интересы, ни поручителями⁵.

Еще более суровыми были антимагнатские законы начала XIV в. в Имоле. Магнат, нанесший обиду пополану, наказывался смертной казнью. Согласно статутам контадо Имолы 1347 г., магнат, как и нобиль (в статуте эти категории не разграничиваются), не допускался на городское собрание коммуны и на все городские должности⁶.

От магнатов обратимся к «старым нобилям». Правомерно ли считать, что они сохранили в изучаемый период не только ряд старых прав и привилегий, но и старые методы хозяйствования? К сожалению, в нашем распоряжении не оказалось столь же богатых и содержательных источников, которыми мы располагали, анализируя проблемы хозяйствования пополанов и церкви. Из «фамильных собраний» мы частично используем материалы архивов маркизов Маласпина и фонда графов Герардеска, хранящегося в Государственном архиве Флоренции (подавляющее большинство документов фонда относится к XVI—XVII вв.). Мы привлекли также и вассальные договоры (в том числе нобилей с городской коммуной), статуты отдельных сельских коммун, пожалования отдельных феодов синьорами в XIV—XV вв.

И в XIV в. продолжали заключаться разные сделки и соглашения, «окрашенные» феодально вассальными обязательствами.

В 1380 г. сеньор крепости Силлано сиенский нобиль Ричардо да Андреа ди Гульельмо Петрони продал за 854 золотых флорина 1/12 крепости суконщику из Сиены — Пьетро ди Лана. Одновременно к последнему перешли и феодальные права «высшей и смешанной юрисдикции» (mero e misto impero). Но уже спустя три года права на крепость Силлано постепенно начали переходить к Флорентийской коммуне. В 1383 г. Генеральный совет Флоренции одобрил покупку городом части крепости Силлано у другого представителя семейства Петрони, тоже горожанина Сиены, Гульельмаччо ди Джованни. Наконец, в 1386 г. Флоренция приобрела у того же Гульельмаччо почти всю крепость — 2/3 ее, причем в число объектов покупки вошли здания, населявшие крепость жители, считавшиеся вассалами Петрони, медные и серебряные рудники в окрестностях, соляные копи и пастбища. За все это коммуна заплатила внушительную сумму — 36 тыс. золотых флоринов.⁷

Мы располагаем и многими другими актами о передаче Флорентийской коммуне феодальных прерогатив над крепостями и зависимым населением дистретто. Так, в 1375 г. Джованни ди Бартоло д'Андреа ди Биндо Барди и другие представители фамилии передали городу часть принадлежавших им земель в Муджелло, частично в диоцезе Флоренции, частично во Фьезоле с находившимися там крепостями, домами, мельницами, равно как и юрисдикционные права⁸.

В 1335 г. Маинальдо Новелло Убальдипи продал одному из представителей рода Медичи, Манно, владения, в том числе, крепость в Монте Джемоли в Пополо делла Пьеве Рикорнаккьяйя далль Альпе с принадлежавшими крепости землями, а также право на сбор торговых пошлин в долине (где, очевидно, проходили торговые пути) за большую сумму — 1 тыс. золотых флоринов. Об участии Убальдини в торговых операциях свидетельствует и пергамен от 1323 г., в котором идет речь о заинтересованности упомянутого Маинальдо Новелло в ежегодном приобретении шерсти в мае и сентябре в Гарфаньяне. На протяжении XIV в. Убальдини продали Флоренции (вероятно, вынужденнo) — своему «постоянному» могущественному противнику — ряд крепостей в разных концах дистретто: Монтаччьянико, Виджано, Монтеколлоредо и др.⁹

От конца XIV — начала XV в. до нас дошли многочисленные вассальные обязательства (accomandigia) Флорентийской коммуне со стороны нобилей из семейств графов Гвиди из Романьи и Казентино, графов Альберти, Убертини и Тарлати из Ареццо, Толомеи, Малавольти, Салимбени из Сиены и многих других.

Флоренция стремилась распространить на своих вассалов-нобилей всю полноту сеньориальной власти, которая прежде принадлежала императору Священной Римской Империи или папе. Ее подданные, которые объявлялись горожанами Флоренции и гвельфами, брали на себя обязательства вести войну и заключать мир в соответствии с волей Флорентийской республики; снабжать провиантом флорентийское войско по установленным коммуной ценам; выставлять на службу коммуне конное войско, не предоставлять убежище врагам города. Коммуна со своей стороны гарантировала сохранение судебных и иных сеньориальных прав этих вассалов в принадлежавших им крепостях, разрешала им носить оружие «для обороны» в городе и дистретто¹⁰.

Отдельные опубликованные документы содержат немаловажные свидетельства о взаимоотношениях феодальных сеньоров и сельских коммун, борьбе между феодалами и городской коммуной за власть и влияние в сельских коммунах их дистретто.

Примечательна история взаимоотношений сельской коммуны Сарцано (расположенной как бы на полпути между Сиеной и Перуджей), с ее могущественными соседями — нобилями графами Кьянчано, издавна владевшими землями и судебно-политическими правами на территории Сарцано. В начале XIV в. (1302 г.) в генеральном и специальном совете коммуны крепости Сарцано синдик Галичо ди Бартоломео Цаппафонди принял от нобиля Уголино дель Буонконте де Мональдески, жителя Орвието, наследника Боргаруччо дель Римботто, графа Кьянчано, отказ «на вечные времена» от всех прав собственности, владения и юрисдикции, которые тот имел над коммуной как наследник Боргаруччо.¹¹

Тем не менее, очевидно, этот отказ остался на бумаге, так как не «спустя вечность», а всего через 23 года (более ранних источников среди опубликованных нет) один из графов Кьянчано, Ричардо дель Пуччо, снова именует себя «графом Сарцано»¹².

А еще спустя 24 года как ни в чем не бывало, не вспоминая даже о былом отказе от прав над коммуной, представители одной из ветвей графов — сеньоров коммуны продают права на нее своим родственникам: донна Андреа (Андреина?), дочь графа Маненте, продает графу Раньери, сыну тоже графа Раньери из Сарцано (очевидно, крепость была поделена на доли среди отдельных представителей того же клана), который именуется «естественным сеньором крепости», все права и судебные прерогативы, которыми она располагала по наследству от отца и своей матери донны Жанны, за 400 золотых флоринов¹³.

Коммуна Сарцано, однако, не смирилась со своим подчиненным положением и, продолжая упорную борьбу против графов, добилась определенного успеха. В 1355 г. в результате соглашения, подписанного при посредничестве приоров коммуны Перуджи, уже известный нам граф Раньери, сын того же Раньери, от своего собственного имени, от имени своего сына Анджело и других родственников клана обещал коммунам Сарцано, Мойано и жителям аббатства Спинета прекратить все действия, направленные против коммуны, и отказывался от всех прав на движимое и недвижимое имущество в крепости Сарцано. В ответ коммуна обещала заплатить графу и его родственникам 5 тыс. золотых флоринов в качестве выкупа за свободу. Граф и его наследники обязывались «не ступать ногой» в упомянутые земли и — что весьма любопытно — 3 тыс. из 5 тыс. золотых флоринов вложить в недвижимость в г. Перудже. И тем не менее в завещании, составленном тем же графом Раньери в пользу своего сына графа Анджело, спустя год он упорно продолжает именовать себя «графом Сарцано», хотя проживает в Перудже, в «собственном доме»¹⁴.

Посредничество Перуджинской коммуны в этой акции объяснялось тем, что она была заинтересована в подчинении себе Сарцано. Поэтому Перуджа активно выступила против вооруженной попытки нобилей вернуть себе господство над крепостью, которая имела место уже в августе 1358 г.¹⁵

Однако коммуна Сарцано не смогла просуществовать долго в качестве полностью независимой от феодальных властителей ассоциации даже под покровительством такого влиятельного города, как Перуджа. В 1373 г. германский император Карл IV передал ее в феод нобилю Гульельмо да Бьянфорте, племяннику папы Климента VI, вместе с другими поселениями в контадо г. Кьюзи и крепостью Кьянчано¹⁶. В 1379 г. Сарцано подписала вассальный договор с республикой Сиена, возобновленный в 1467 г. «на вечные времена»¹⁷.

Сеньоры из старинного знатного рода Убертини сохраняли свои феодальные права и привилегии в течение всего средневековья и до конца XVIII в. над коммуной Китиньяно (округ Ареццо), включавшей в себя крепость того же названия, где проживали и сами сеньоры Убертини, и деревни Розина и Tamia, а также ряд мелких селений, состоявших всего из нескольких домов. С подчинением Ареццо в 1384 г. Флорентийская коммуна стремилась распространить свой суверенитет и на контадо Ареццо. Все феодальные сеньоры этой области во главе с Тарлати и Убертини вместе с подчиненными им жителями укрепленных поселений должны были признать доминиум Флоренции и привести клятву верности городу. Горожанам и жителям контадо и дистретто Флоренции разрешался транзит по территории сеньории (без уплаты габелл или иных пошлин) пшеницы, иного зерна и др. товаров, за исключением тех, на которые наложен запрет городской коммуной. В знак признательности и подчинения Убертини должны были ежегодно в июне в праздник патрона города Сан Джованни Баттисты, доставлять во Флоренцию к баптистерию кусок шелкового полотна стоимостью не менее 5 золотых флоринов. В случае смерти последних представителей ветви Убертини и отсутствия наследников все их состояние переходило к Флоренции. В ответ на признание ее политического и военного верховенства, а также уступку ей торговых льгот Флорентийская коммуна обещала покровительство и защиту Убертини, а также подчиненным им людям¹⁸. Но этим и ограничивались «стеснения» (как видим, не такие уж и большие) собственно сеньориальных прав Убертини. Что же они сохранили? На этот вопрос помогает ответить жалованная грамота, которую коммуна Китиньяно получила 16 августа 1413 г. от Никколо Убертини. В грамоте говорится, что на собрании нескольких десятков жителей крепости и вассалов было признано, что все их имущество, движимое и недвижимое, является феодом Никколо и его потомков и что, если кто-либо из жителей коммуны умрет, не оставив наследников, его имущество наследует сеньор. Жители коммуны имели право распоряжаться своей движимостью. Показательно, что они именуются «людьми и верными вассалами» и обещают жить в мире со своим сеньором, оказывать ему помощь и подчиняться его распоряжениям. Статут 1419 г. как бы «ставит на одну доску» двух верховных сеньоров коммуны Китиньяно — Флоренцию и Убертини¹⁹.

Но содержание статута свидетельствует о том, что на практике вся внутренняя политическая, административная и судебная организация коммуны регулировалась теми взаимоотношениями, которые установились между сеньором и его подданными в соответствии с вассальным договором. Статут уточнял и конкретизировал способы осуществления и формы сеньориального господства. Сеньор сохранил право на мельничный бан на территории коммуны²⁰; ему следовала половина суммы всех штрафов, которые поступали должностным лицам коммуны за различные правонарушения (если они превышали 10 солидов). Статут составлялся восемью лицами, избранными жителями коммуны, но обязательно в соответствии с «желанием, разрешением и согласием сеньора». Жители коммуны под верховенством, в частности, сеньора, сохраняли некоторую автономию: они имели право избирать ежегодно синдиков, собирали поочаговые и поимущественные налоги с разрешения сеньора²¹.

Статут XIV в. одной из общин Римской области дает нам возможность довольно детально проследить характер зависимости населения от «настоящего» феодального сеньора.

Статут Дженаццано был составлен в 1379 г. в результате соглашения сыновей Петра Иордана Колонна (из старинного римского рода), Фрабито и Стефано («господ крепости»), с синдиком Грегорио Фраскателло, выступавшим от имени жителей крепости. Статут закреплял за сеньором взимание шедших ему и раньше повинностей²², которые далеко не сводились лишь к судебно-политическому подчинению. Провозглашалась верховная собственность сеньора на все земли, в том числе и находившиеся в держании общинников от других лиц²³. Каждый житель крепости был обязан ежегодно доставлять «господам» 1/4 часть урожая всех плодов: с пашни, виноградников, фруктовых деревьев и «всего того, что порождает земля в натуре пли в результате переработки», за исключением урожая с собственных или держательских участков, расположенных вне территории Дженаццано²⁴.

Общинники, помимо натуральных взносов из доли урожая, должны были выполнять в пользу сеньора и настоящую барщину, правда, получая за нее определенное денежное вознаграждение, «как и у других вечером того же дня, после выполнения работы, что должны засвидетельствовать два специально выделенных лица». Любопытно, что в случае отказа явиться на барщину виновный подвергался штрафу в том размере, какова оплата пропущенного им дня работы на барщине²⁵. Таким образом, барщина, хотя и оставалась феодальной повинностью, выполнившейся в принудительном порядке, но содержала в себе явные признаки феодального найма. Раз в год жители Дженаццано обязывались также предоставлять постой сеньору или его посланцу, а за невыполнение этого обязательства подвергались денежному штрафу²⁶.

Статут, наряду с указанием на необходимость участия общинников в военных походах, общих собраниях общины, ремонте дорог, мостов и источников водоснабжения, обязывал их соблюдать и мельничный бан, принадлежащий сеньору: молоть зерно только на его мельницах с уплатой 1/16 зерна, привезенного для помола²⁷.

Итак, очевидно, что сеньоры Колонна продолжали сохранять права типично феодальных господ на территории подчиненного им укрепленного поселения. Но сквозь эту, несомненно, феодальную оболочку начинают пробиваться и ростки того влияния товарно-денежных отношений, которое в XIV в, не могло оставить полностью в изоляции и Римскую область. Присмотримся к общинникам Дженаццано. Они могут иметь собственные земли, помимо держаний, активно участвуют в общем собрании общины, в решении ряда общинных дел и выборе некоторых должностных лиц (разумеется, с согласия сеньора), призываются для участия в ополчении в случае войны. Конечно, их барщинные обязанности свидетельствуют об их личной несвободе. Но эта барщина — в конце XIV в.— уже оплачивается деньгами, за неявку на нее также можно «откупиться». Плата же за пользование пастбищем, предоставление сеньору постоя все в большей степени носят фискальный характер. Любопытно и еще одно обстоятельство: община выступает как коллектив, ответственный за уплату разного рода повинностей, основные натуральные платежи для всех членов общины устанавливаются в одинаковой пропорции (в зависимости от размеров урожая с участков).

Можно ли утверждать, что сервы и колоны, которых мы встречаем не только на землях знати, но и во владениях пополанов вплоть до конца XIII в., полностью и повсюду исчезли в XIV—XV вв.? Источники свидетельствуют о том, что такой вывод был бы преждевременным.

Приведем несколько примеров. В статуте Сиены начала XIV в. речь идет о запрете серву вступать в какие-либо сделки, особенно касавшиеся поземельных или иных контрактов с лицами, проживавшими вне данной сеньории или без разрешения «своего сеньора». Ребенок, родившийся от серва и свободной женщины, считался несвободным²⁸.

В статуте Флоренции начала XV в. содержатся специальные предписания, в которых речь идет о сервах, рожденных от родителей сервов и от нехристиан. Горожанам Флоренции и дистретто разрешалось свободно привозить их в город и совершать любые сделки, объектом которых были сервы. Беглый серв должен быть пойман городскими властями и возвращен своему владельцу. Лицо же, «подбившее» серва на побег, наказывалось высоким штрафом — в 200 лир²⁹. Казалось бы, ясно: во Флоренции, как и в Сиене (но здесь на 100 лет позже) сохранялось отношение к серву как приниженной социальной категории, прикрепленной к личности своего господина. Но «те ли самые сервы», которых освобождали в XIII в. и которых запрещали продавать вместе с колонами в начале XIV в.³⁰, здесь имеются в виду? На этот счет возникают немалые сомнения. Дело в том, что в статуте 1415 г. сервы перечислялись наряду с домашними рабами, которых в XIV и особенно в XV в. держали во многих пополанских семьях (вспомним, что они перечислены и при описании имущества Медичи и Строцци в кадастре). В том же статуте говорится о сервах, которые были «неверными от рождения», и не имеет значения то обстоятельство, что они стали католиками ко времени их привоза во Флоренцию. Следовательно, в данном случае наличие бесправной социальной прослойки во Флоренции XV в. налицо, но эти сервы — домашние рабы, которых покупали или захватывали на Ближнем Востоке и в славянских областях³¹.

Что же касается статуса колонов в XIV—XV вв., то здесь надо отметить следующее: как особая социально-приниженная категория полусвободных людей колоны продолжали сохраняться и в XIV, и даже в XV в., несмотря на их освобождение во многих округах и в довольно широком масштабе в XIII в. Каким же был теперь их статус, претерпел ли он какие-либо изменения?

В одном из постановлений флорентийского статута 1325 г., после торжественной декларации о том, что постановления коммуны и принадлежавшие ей прерогативы должны неуклонно соблюдаться и что их не могут нарушать ни магнаты, ни другие богатые люди, следует уточнение, что в данном случае имеется в виду конкретное постановление 1289 г., которое далее и цитируется с некоторыми изменениями. В графстве и дистретто Флоренции запрещается кому бы то ни было, будь то частное лицо или коллектив жителей какого-либо поселения, продавать, дарить, отчуждать любым способом колонов, чиншевиков, аскриптициев, сервов... а также права на их барщины, чинши и либеллярные оброки, равно как и другие права на их личность, прерогативы судебного характера и т. п.³² В упомянутом постановлении статута наличествует и добавление, которого не было в постановлении 1289 г., а именно: строго воспрещается обращать в колона свободного человека, причем отмечается, что это запрещение действует (что, очевидно, не всегда, соблюдалось на практике) с 1288 г. Нарушители подвергались огромному штрафу — в 1000 лир, а колоны немедленно объявлялись свободными. Покупать колонов разрешалось светским феодалам, жителям флорентийского дистретто, у церковных лиц лишь с единственной целью — их освобождения. Однако в конце этого постановлении содержится разъяснение, которое весьма ограничивает рамки его действия: как и акты 1289—1290 гг., оно касается лиц, не подчиняющихся Флорентийской коммуне и не уплачивающих eй налогов, а также не имеет в виду саму городскую коммуну. О том, что в реальной действительности и после названных знаменитых акций 1289—1290 гг. продолжались продажа и передача в качестве феодального лена колонов, наряду с другими феодальными правами (в том числе тем же нобилям из рода Убальдини, Пьетрамала и др.), свидетельствует ряд постановлений Флорентийской коммуны XIV в., хранящихся в дипломатическом фонде Государственного архива Флоренции³³.

И все же в реальном статусе колонов наступили несомненные изменения. В том же статуте Флоренции 1325 г. в другом его разделе рассматривается возможность продажи колоном прав на его держание без разрешения господина — казус, о котором и речи не было в отношении колонатного держания XI—XIII вв. И хотя такая продажа строго воспрещалась, а сделка признавалась незаконной, да к тому же колон обязан был заплатить 50 лир штрафа, но ... подобное предписание касалось не только колона, но и арендатора-аффиктария. Следовательно, главный смысл этого постановления не в сохранении несвободного статуса личности колона (хотя и это было: колона продолжали продавать без земли), но в лишении колона прав распоряжения наделом, впрочем, как и других срочных арендаторов³⁴.

Явственные перемены в личном статусе колона наступили и дистретто Сиены. Во второй половине XIII в. колон мог стать городским жителем без согласия своего сеньора — горожанина Сиены, лишь прожив в Сиене 10 лет. Но в течение этого срока он мог быть востребован господином и тогда должен был возвратиться на свой надел. И одна из рубрик статута Сиены начала XIV в. рассматривает ситуацию, когда постоянный житель Сиены обнаружит в городе своего виллана. Теперь виллан не возвращается принудительно на свое держание, а подеста обязывает его уплатить сеньору такой величины оброк, какой следовал с его держания раньше (а уж где виллан «возьмет» соответствующие продукты, это, очевидно, «его дело»). Если же сеньор виллана — не из постоянных жителей Сиены, доказательства принадлежности ему виллана усложняются: требуется представить 10 свидетелей из пополанов, которые подтвердили бы принадлежность ему виллана³⁵.

Таким образом, мы видим, что и в положении традиционно приниженных группировок сельского населения наступили изменения, хотя присущие им черты несвободного статуса сохранились и в XIV в.

Некоторые сведения о специфике крестьянско-сеньориальных отношений во владениях «традиционно» феодального знатного рода маркизов Маласпина содержатся в архивных документах из Массы Каррары (диоцез Лукки), регесты которых опубликованы. В структуре землевладения и этой области, сравнительно удаленной от наиболее крупных торгово-промышленных центров Тосканы произошли значительные перемены. Здесь в первой половине XIV в. имела место значительная мобилизация земельной собственности. Маркизы Маласпина скупали сотни земельных участков как мелких, так и более крупных — пашни, виноградники, оливковые и фруктовые сады с апельсиновыми и грушевыми деревьями, принадлежавшие мелким, средним, а порой и крупным собственникам. В собственность маркизов перешли также десятки сельских коммун в укрепленных поселениях и деревнях, правами юрисдикции над этими коммунами и «все, что принадлежит благородному феоду»³⁶. Затем эти приобретения подтверждались и как бы освящались пожалованием инвеституры со стороны германских императоров.

Это огромное земельное богатство (приобретения были сделаны на сотни тысяч золотых флоринов) не стало доменом Маласпины. Те же грамоты, которые регистрируют акты продажи земель мелкими и средними собственниками (от их имени обычно выступают должностные лица сельских ассоциаций — синдики, прокураторы и др.), одновременно фиксируют и другие сделки: сдачу этих же участков маркизу в аренду-аффикт, но не в срочную, которая получила немалое распространение в передовых областях Тосканы, именно в XIV—XV вв., а в наследственный аффикт на условиях уплаты фиксированного натурального чинша, главным образом пшеницей и ячменем, даже с виноградников и оливковых садов. Размер чинша сильно варьировал в зависимости от стоимости урожая, составляя обычно 16,66% стоимости урожая с участка (мы исходили из известных нам в те десятилетия в Луккской округе средних цен на зерновые). Таким образом уже в начале XIV в. и в наследственном договоре ежегодный чинш находился в определенном соответствии с рыночной конъюнктурой основного его компонента. Любопытно постоянство процентного соотношения, хотя нам неизвестны точные размеры цен на зерновые по годам. Некоторые договоры содержали «дополнительные приношения», которые мы привыкли встречать в аренде исполу, реже в аффикте. Это — доставка двух пшеничных лепешек, свиного окорока, половины барреля вина³⁷.

О деятельности одного из представителей пизанской семьи Казальберти свидетельствуют составленные в XIV в. «Памятные записи» Мильядуссо Бальдиччоне де Казальберти³⁸. Его предки — из знатного рода Кортевеккья (воевавшего на стороне Фридриха Барбароссы во время осады Милана). Мильядуссо занимал должности капитана и подесты в ряде коммун контадо, сборщика налогов (габелотто) в Фивиццано, у епископа Люни и маркиза Маласпины. Он проживал в Пизе в собственном доме-башне, около Старого моста, в квартале «Фуори ди Порта», т. е. непосредственно за городскими воротами. Его первой женой была Барромеа деи Сисмонди, из гибеллинской фамилии, второй — Ньера, дочь пополана Коло Гатто. Мильядуссо владел рядом земельных участков в городе и пригороде, которые сдавал в аренду. Так, в 1339 г. он пишет о сдаче в аренду за ежегодный чинш в 23 лиры (при условии уплаты их каждые 3 месяца) солдату коммуны Мартино ди Романо участка земли с домом в одно окно, двориком и фруктовым садом в городе, в приходе св. Георгия по соседству с собственным домом Мильядуссо. В 1345 г. Мильядуссо продал дом за 350 лир коммуне, которая намеревалась его снести, чтобы проложить улицу к рыночной площади, где велась зерновая торговля. Часть полученной суммы за проданный дом и земельные участки Мильядуссо после развода возвратил родственникам жены. «Записи» 50-х годов свидетельствуют о том, что Мильядуссо сдавал в аренду Вануччо ди Гаддо 5 стайора земли с домом за ежегодный чинш 9 лир 5 солидов. В 1368 г. Мильядуссо выдал замуж свою дочь Джованну за Томазо ди Лапо. Приданое оценивалось в 200 золотых флоринов. В состав приданого входили земельный участок с домом в Пизе, на набережной Арно (Лунгарно), парцелла пашни в коммуне Санто Систо аль Пипо размером 4 стайора, стоимостью 150 золотых флоринов.

В 1371 г. у своего зятя он купил рабыню-татарку Вердину, 18 лет, за 20 золотых флоринов с обязательством не продавать ее, но тем не менее он все же ее продал в 1378 г. за 38 золотых флоринов, а в 1379 г. купил другую рабыню, тоже татарку, Лючию, 18 лет, за 42 флорина. В качестве слуги у Мильядуссо был также сард Люнардо ди Бартоломео, который получал 2 лиры 15 солидов в месяц. Мильядуссо сдавал в аренду скот. Так, в 1356 г. он сдал в сочиду на три года Джованни Равальяно Бернардини да Бьяша из генуэзской Ривьеры, проживавшего в Масса ди Люни, поросенка, купленного им самим, на условии «дележа пополам» приплода и потерь. Вануччо ди сер Айюто ди Масса, житель предместья, получил от Мильядуссо в сочиду двух поросят.

Мильядуссо активно занимался ростовщичеством. В 1342 г. он одолжил шелковщику Джованни из Фучеккьо (приход Санто Фридиано, предместье Пизы) 7 лир 11 солидов. В 1374 г. он записал долг со стороны пизанской коммуны ему и мужу его дочери Коло Гатто. Долг составил значительную сумму — 100 золотых флоринов. В счет долга коммуна обязалась уплачивать по 5 флоринов в неделю, а в качестве процентов — 1,5 флорина в месяц. В 1342 г. Мильядуссо внес 6 золотых флоринов в капитал рыболовецкой компании. Члены компании намеревались отправиться в Корсику, затем в Рим, а через два месяца вернуться в Пизу. В 1344 г. Мильядуссо внес еще 12 золотых флоринов в это предприятие.

Мильядуссо вел активную посредническую торговлю зерном. В 1354 г. он записал, что купил у Ландино ди Монтетиньозо (Лукка) на 3 золотых флорина зерно для Пизанской коммуны. Осуществил доставку зерна некий Джованни ди Лапо из Пистойи. В 1355 г. Мильядуссо в качестве уполномоченного коммуны Пизы в Пьетрасанте и Массе совершил покупку зерна уже на гораздо более значительную сумму: 55 золотых флоринов, 39,3 солида. В июне 1372 г. он купил 3 стайя зерна у Гвидо дель Гальярдо из Ортикайя для своей племянницы — монахини монастыря св. Августина, а в августе продал 1 стайо зерна за 8 лир Тедде ди Джованни Гатто. Тогда же он послал племяннице вино, полученное с собственных виноградников. В 1375 г. Мильядуссо продал все той же Пизанской коммуне 30 стайя зерна почти на 100 лир. Через год он предоставил кредит коммуне Пизы на значительную сумму — 100 флоринов.

Как видим, Мильядуссо Казальберти, владея рядом парцелл и жилыми строениями в Пизе и ее предместьях, активно ими манипулировал, сдавая их в срочную аренду за денежный чинш. Объектом его арендных сделок был и мелкий скот. Вместе с тем тот же Мильядуссо занимался и «типично» пополанской деятельностью. Значительная доля его деловой активности падала на зерновую торговлю, главным образом посреднического характера.

Феодальный нобильский род Герардеска, ведущий свое происхождение от лангобардских графов Герарди, в изучаемые столетия сосредоточил в своих руках значительные владения (феод Герардеска) преимущественно на территории диоцезов Лукки и Пизы, но прежде всего в областях, примыкающих к морскому побережью (Пизанская Маремма), а также на Сардинии. Различные ветви этого клана именовались графами Доноратико, Моитескудайо, Сеттимо, Кастаньето и др. В первой половине XIV в. ряд представителей семейства были синьорами Пизы³⁹. С 30-х годов XVI в. Герардеска приняли флорентийское гражданство и поселились во Флоренции, благосклонно принятые герцогом Алессандро Медичи. Граф Уго ди Симоне женился на Констанции Медичи, кузине великого герцога Козимо I, сестре кардинала Алессандро, впоследствии папы Льва XI.

В фонде «Герардеска» сохранились сравнительно немногочисленные материалы, датируемые XV в. Но и они свидетельствуют о том, что во владениях Герардеска происходил ряд перемен, если и не тождественных, то в некоторой мере все же близких к тем, что имели место на землях пополанов. В соответствии с договорами, заключенными в первой половине XV в. графами Герардеска с Флоренцией, по которым они признали себя вассалами города, Герардеска добились освобождения их от таможенных и транзитных пошлин на территории государства, в том числе и в округе Вольтерры, наиболее близко расположенной к их родовым землям. Привилегия давалась в случае торговли представителей фамилии скотом, зерном и другими товарами⁴⁰.

Коммуна Болгери в Пизанской Маремме принадлежала к родовым землям Герардеска. В начале XV в. жители коммуны должны были уплачивать с каждого очага альтернативный чинш в пользу графов — денежный либо натуральный (в стайя пшеницы), а порой и денежный, и натуральный. Пшеница предназначалась для снабжения графов («в амбар»).

Любопытно, что размеры альтернативного чинша устанавливались, исходя из очень низкой стоимости пшеницы — 2—8 солидов за модий (24 стайя), в то время как оценщики кадастра 1427 г. определили в той же Пизанской Маремме цену за 1 стайо пшеницы в 12 солидов⁴¹. Разумеется, подобная низкая цена была не в интересах держателей. Графы же получали несравненную выгоду при эвентуальной продаже зерна. Обширные равнинные земли Мареммы использовались частью под зерновые посевы, а главным образом под пастбища, на которых паслись сотни голов скота. Скот составлял главное богатство Герардеска в Маремме.

Договоры аффикта и испольщины повсеместно в той или иной степени затрагивают разного рода операции, предметом которых является скот, особенно буйволы,— уникальная ценность именно Мареммы. В рамках испольного договора аренда пастбища нередко сочеталась с сочидой, арендой скота, в прибылях и убытках участвовали собственник и арендатор. Один пример: в 1495 г. граф Арриго передал в испольщину Якопо ди Франческо, жителю Лукки, пастбище. Граф обещал взять на себя отдельные издержки. В частности, он выделил некоторую денежную сумму (6 дукатов) на оплату косцов и их питание, на его средства содержалась также лошадь, используемая на молотьбе. Граф оплачивал сельскохозяйственные работы, связанные с уборкой зерновых посевов⁴².

Представители старинного феодального рода отнюдь не отличались абсентеизмом и не ждали сравнительно небольших чиншевых поступлений с подчиненных им сельских коммун за находившиеся в их собственности пастбища. Уже в XV в. они вели активную торговлю скотом, причем в первую очередь самым дорогим и ценным — буйволами, продавали они и зерновые, и другие продукты. Герардеска сдавали в аренду скот, как и пастбища, причем не стояли в стороне и от воспроизводственного процесса на сданных в аренду землях: выделяли денежные суммы на наем работников, прежде всего в наиболее горячий сезон жатвы и молотьбы. Да и чинш с жителей подчиненной им сельской коммуны они предпочитали нередко брать натурой — пшеницей, которую можно было выгодно реализовать на рынке.

Так что же, Герардеска — представители «нового дворянства»? Полагаем, что применительно к изучаемому периоду для такого вывода еще нет оснований. Тем не менее хотелось бы подчеркнуть, что пример этой нобильской семьи показывает, что и владения «чисто феодальных» сеньоров, расположенные сравнительно далеко от крупных городов, не остались полностью в стороне от тех перемен, которые происходили на «магистральном», пополанском направлении. Немалая доля их родовых владений стала объектом срочной аренды — аффикта или полукапиталистической испольщины⁴³.

В Северной Италии с конца XIV—XV вв., а в Центральных областях с 30-х годов XVI в. и особенно в конце этого и в следующем, XVII в. имел место новый «всплеск» инвеституры феодов. Теперь чаще всего мы встречаемся с пожалованиями феодов со стороны синьоров или принципов — суверенов территориальных княжеств, адресатами же при этом могли быть не только нобильские, но и патрицанские фамилии.

Соответствующие инвеституры, исходившие от тосканских герцогов, получили широкое распространение в конце XVI— XVII вв., т. е. в период, который выходит за хронологические рамки настоящего исследования.

Некоторое представление об особенностях этого нового типа феодально-вассальных отношений в конце XIV—XV вв. мы можем получить, остановившись кратко на инвеститурах феодов в Миланском герцогстве, совершавшихся его правителями Висконти — Сфорца⁴⁴.

В XIV в. в Ломбардии (как, впрочем, и в ряде других итальянских областей) обширными судебными правами над населением подчиненных им крепостей и их округ, в том числе и прерогативами высшей и смешанной (т. е. уголовной и гражданской) юрисдикции, обладали многие крупные светские и духовные феодалы; в области, простиравшейся от берегов По до Апеннин, включая части епископатов Пармы, Пьяченцы и Кремоны, — Паллавичини; в округе Пармы — семейства Люпи, Росси, Корреджо, Санвитале, Фьески, Терци; в Пьяченской округе — Ланди, Ангвиссола, Скотти, Фонтанези и многие другие. От них «не отставали» епископы Пармы, Пьяченцы, Боббио, Павии, Асти, Новары, Милана, наиболее крупные монастыри, такие, как Сант-Амброджо в Миланском диоцезе, Сан Сальваторе и Сан Пьетро — в Павии, Сан Савино в Пьяченце и др. Несмотря на подчинение городу большинства сельских коммун, немало их прежних сеньоров продолжали сохранять над ними часть тех или иных прав (на общинные угодья, баналитеты, судебные привилегии). В первую очередь это относится к областям с более слабым городским влиянием. Инвеституры феодов конца XIV—XVI в. в немалой степени были «подготовлены» в XIII — начале XIV в. и пожалованиями феодов светским феодалам на условии вассальных обязательств городскими коммунами (ряд подобных пожалований был рассмотрен выше), а также прямыми продажами судебных и фискальных прав тем же нобилям. Инвеституры феодов со стороны миланских герцогов имели своей целью преодоление сепаратизма местных сеньоров и более тесное «привязывание» их к территориальным властителям, которым получатели феодов были обязаны присягать на верность с обещанием военной помощи, как представителям власти императора.

Помимо судебных прав, новые вассалы приобретали (или получали на них подтверждение) обширные фискальные привилегии в подчиненных им местностях — иммунитеты. Порой за территориальными государями сохранялись права на некоторые налоги: поочаговый, налог с коней, на соль и т. п. Обычно горожане сохраняли право апелляции к герцогскому суду на решение суда властителя феода.

В зарубежной немарксистской историографии инвеституры феодов, которым посвящаются многие локальные исследования, отождествляются с так называемой рефеодализацией⁴⁵, что нам представляется глубоко ошибочным. Феодальное по своей природе общество продолжало существовать при всех его структурных трансформациях и в передовых областях, а не только в областях, затронутых инвеститурой феодов и до, и в период этих, как и предшествующих им пожалований феодов. Судебно-политические права над зависимым населением продолжали осуществлять и пополаны, и городская коммуна, и те же феодалы (наряду с правами, вытекающими из поземельного господства); изменение в соотношении тех и других мало меняло существо дела.

Подводя итоги, можно констатировать, что феодальная знать в XIV—XV вв. сблизилась с верхушкой пополанства, принимая активное участие и в городских занятиях — торговле и ростовщических операциях. Можно отметить и довольно активное участие некоторых представителей знати в качестве сельских хозяев в издержках производства на сданных в аренду землях (оно порой даже большее, чем у известных пополанских фамилий, например, у Медичи).

Вместе с тем, именно на землях феодальной знати еще и в XIV в. в гораздо большей мере, чем на пополанских или церковных землях, были распространены наследственные феодальные держания (либеллярные, эмфитевтические и пр.), а среди повинностей феодально-зависимых держателей продолжала существовать барщина (правда, в наиболее «феодальной» Римской области и в трансформированном виде); феодальные сеньоры сохранили и лично-наследственные права над сервами и даже колонами.

Представителям феодальной знати были присущи и некоторые другие черты, отличавшие их социальный статус от статуса основной массы пополанства. Это — вассальные обязательства перед сувереном — королем или императором, более крупным феодалом или городской коммуной, обладание высшей уголовной или смешанной юрисдикцией над зависимым населением, правами мельничного и других банов, фискальными привилегиями. Показательно, что наибольшие по своей протяженности массивы владений феодальной знати, включавшие и подчиненные им сельские общины, в том числе и крупные, расположенные в укрепленных поселениях, как правило, находились на периферии передовых областей, отстояли более или менее далеко от крупных городских центров; область к югу от р. По в Ломбардии, Пизанская и Сиенская Маремма, Римская область и др.

¹ Statuti della repubblica Fiorentina/Ed. R. Caggese. Firenze, 1910. Vol. 1. L V. Cap. 55, 50, 57.
² Pутенбург B. И. Чомпи и гранды // Из истории трудящихся масс Италии. М., 1959. С. 173-178.
³ Statuti della repubblica Fiorentina. Firenze, 1921. Vol. 2. L. IV. Cap. 61.
⁴ Staluta populi et communis Florentiae. Freiburg und. Berlin, 1778. Vol. 2. L. V. Rubr. 331; Vol. 1. L. III. Rubr. 46, 67, 94.
⁵ 11 Costituto del comune di Siena Volgarizzato nel 1309—1310/Ed. A. Lisini. Siena, 1903. L. VI, Rubr. 59, 5, 6; L. V. Rubr. 365, 384 ecc.
⁶ Fasnli G. Ricerche sulla legislazione anfimagnatizia nei comuni de’alta e media Italia. Bologna, 1939. Ар. P. 104.
⁷ ASF. Riformaggioni. Atti pubblici. 15 sett. 1380, 7 febbr. 1383. 20 magg. 1380, 19 giugno 139S.
⁸ Ibid. Acquisti Firenze. 31 die. 1375, 30 mar 1375. Cp. 17 die. 1400; 23 ag. 1424 ecc.
⁹ Tbid. Rilormagginni. Atti pubblici. 5 sett. 1335, 3 febbr. 1323, 10 giugno 1336, 23, 30 die. 1300, 6 ag. 1302, 12 die. 1371 ecc.
¹⁰ Barbotcìni di Montani о F. Sopravvivenza di signorie feudali: Le accoman-digie al comune di Firenze // I ceti dirigenti nella Toscana tardocomunale. Alti del convegno: Firenze 5—7 die. 1980. Firenze. 1983. P. 47—57.
¹¹ Regesto feudale di Sartiano, A cura di D. Bandini // Bulletino senese di storia patria. A. 72. N 60 (27 sett. 1302), 61 (17 die. 1302).
¹² Ibid. N 02 (1 febbr. 1325), 63 (12 apr. 1325).
¹³ Ibid. N 04 (22 ott. 1349), 65 (27 ag. 1350).
¹⁴ Ibid. N 66 (23 ag. 1355), 67 (4 ott. 1356), 68 (29 ott. 1356), 75 (31 ott 1358).
¹⁵ Ibid. N 76.
¹⁶ Ibid. N 77.
¹⁷ Ibid. P. 172.
¹⁸ I Capitoli del connine di Firenze. Inventario e regesto. Firenze, 1866. Vol. 1. N 17—21 (ASF. Riformaggioni. Atti pubblici. 4 ott. 1385).
¹⁹ Archivio di Stalo di Arezzo. Diplomatico. Pergamene e carte vario N 01. См.: Cherubini G. La Signoria degli libertini sui comuni rurali casentini di Chitignano, Rosina e Taena all’inizio del Quattrocento (Note) // ASI. 1968. D. 2. P. 151—169.
²⁰ ASF. Statuti dei comuni soggetti. N 233, 234. L. III. Rubr. 40.
²¹ Ibid. Rubr. 9. 29, 41; L. I. Rubr. 2.
²² FST. Roma, 1910. Vol. 48. Statuto di Genazzano. P. 127.
²³ Ibid. Rubr. 1.
²⁴ Ibid. Rubr. 8.
²⁵ Ibid. Rubr. 20.
²⁶ Ibid. Rubr. 24.
²⁷ Ibid. Rubr. 12.
²⁸ Il Costituto del comune di Siena, volgarizzato nel 1309—1310. Vol. 1. D. 2. Rubr. 332, 301.
²⁹ Statuta populi et communis Florentiae. Vol. 1. L. 3. Rubr. 180.
³⁰ Ср.: Statuii della repubblica Fiorentina. Vol. 1. L I. Cap. 56.
³¹ Подробнее о домашних рабах во Флоренции XIV—XV вв. см.: Котельникова Л. А. Итальянское крестьянство и город в XI—XIV вв. М.. 1967. С. 132—133. В этой работе приводится и литература, посвященная данной проблеме.
³² Statuti della repubblica Fiorentina. Vol. 1. L. I. Cap. 56.
³³ ASF. Riformaggioni. Alti pubblici. 14 mar. 1308, 14 febbr. 1321, 21 lugl. 1385.
³⁴ Statuti della repubblica Fiorentina. Vol. 2. L. II. Cap. 60.
³⁵ II Costituto del comune di Siena, volgarizzalo noli 1300—1310. Vol. 2. D. 4. Rubr. 66, 50.
³⁶ Lasinio E. Regesto delle pergamene del R. Archivio di Stalo in Masso. Pistoia, 1916. N 23 (a. 1329), 24 (a. 1331), 26 (a. 1339).
³⁷ Ibid. N 21 (a. 1316).
³⁸ Ricordi di cose familiari di Meliadus Baldiccione de’ Casalberti Pisano dal 1339 al 1382 / Per cura di F. Bonaini e annotali dal medesimo e da F. L. Polidori // ASI. Ap. Firenze, 1850. Vol. 8. P. 9—63.
³⁹ Sommario storico delle famiglio celebre toscane / Compilate da D. Tiribilli, rivedute da cav. L Passerini. Firenze, 1802. Vol. 2.
⁴⁰ ASF. Gherardesca. Arm. B. F. XXIV. Atti giurisdizionali. C. 1.
⁴¹ Conti E. La formazione della struttura agraria... Vol. 3, pt. 1. P. 44.
⁴² ASF. Gherardesca. Arm. L. F. 2. Alogagione delle pasture (1491 — 1687).
⁴³ О специфике хозяйственной деятельности фамилии Герардеска в более поздний период (XVI в.) см.: Котельникова Л. А. Из истории дворянского землевладения в Центральной Италии XVI в.: (По материалам архива Герардеска) // СВ. 1985. Вып. 48.
⁴⁴ Chitloìini G. Infeudazioni e politica feudale del ducato visconteo — sforzesco Quaderni storici. 1972. N 19. P. 56—130.
⁴⁵ Подробнее об этом см. в нашей статье: Деревня в Центральной и Северной Италии в канун позднего средневековья (XIV—XVI вв.) : Новые работы итальянских историков и проблемы исследования // Социально-экономические проблемы генезиса капитализма. М., 1984. С. 134—142.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4268

загрузка...

Другие книги по данной тематике