Освобождение колонов. Флорентийские постановления 1289—1290 гг.

В Средней и Северной Италии XI—XIII вв. сервы составляли сравнительно небольшую часть крепостного крестьянства. Гораздо многочисленнее были колоны, аскриптиции, массарии, manentes - зависимые держатели, также в весьма значительной степени лишенные личной свободы, но по своему социальному, да и экономическому положению в обществе находившиеся на более высокой ступени, чем сервы. Какие черты наиболее характерны для их социально-экономического статуса?

Источники XI—XIII вв. (поземельные грамоты, городские статуты, нотариальные акты, судебные постановления) свидетельствуют, что колоны, массарии, manentes, вилланы и крепостные крестьяне близких к ним категорий¹¹⁷ были держателями (с XIII в. иногда арендаторами) земель светских и церковных феодалов, горожан-землевладельцев.¹¹⁸

Чаще всего документы именуют их колонами и массариями.¹¹⁹ В Луккской округе к массариям очень близко стояли manentes.¹²⁰ В источниках той же округи, а также контадо Пизы и других тосканских городов зависимые держатели, как и в округе Флоренции, порой обозначаются термином homines.¹²¹ В округах Сиены, Вольтерры, меньше — Флоренции, они нередко называются вилланами.¹²² В XI—XIII вв. колоны оплатили главным образом натуральные и — гораздо реже — денежные оброки, несли небольшую барщину, а также исполняли сторожевую службу, вспомогательные работы по ремонту и возведению различных построек и укреплений, предоставляли постой должностным лицам вотчинников и т. п.¹²³ На наш взгляд, их повинности не являлись какими-либо специфическими, коренным образом отличными от повинностей либелляриев и иных наследственных и краткосрочных держателей и арендаторов, которые в ряде случаев могли быть обязаны теми же службами, хотя и в меньшем размере. Держания колонов чаще всего были наследственными (как и у либелляриев и эмфитевтов).¹²⁴ Наследовалось и самое колонатное состояние. И все же в социальном статусе колонов имелись особые черты, отличавшие их от либелляриев и эмфитевтов. Многочисленные источники отмечают в первую очередь, что колоны прикреплены к обрабатываемой ими земле. Они продаются, дарятся, передаются в залог другим лицам, как правило, вместе со своими держаниями.¹²⁵ Колоны не имеют права покинуть эти держания (обычно наследственные) без разрешения господина. Нарушившие запрет обязаны вернуться обратно.¹²⁶

Без позволения сеньоров колонам воспрещается переселяться в город и становиться городскими жителями. Так, статут Сиены 1262 г. не разрешает вилланам постоянных жителей города переселяться в Сиену вопреки воле их господ. Разрешение дается при особых обстоятельствах — в случае проживания на одном держании (massaritia) трех и более держателей, один или два из которых могут уйти в город.¹²⁷ Если же кто-либо из вилланов осмелится нарушить данное постановление и попытается попросту сбежать от вотчинника или освободиться силой, его не только не должны принимать в городе, но подеста обязан тут же возвратить беглеца господину, и тот может поступить с ним по своему усмотрению.¹²⁸ Все имущество виллана в этом случае — движимое и недвижимое — поступает господину.¹²⁹ Статут Лукки 1224—1232 гг. запрещает manentes уход в город.¹³⁰ Статут Болоньи 1250 г. рассматривал прикрепление к земле как специфическую черту аскриптиция и manentis.¹³¹ Держатель, проживший на участке 30 лет, считался прикрепленным к наделу.¹³²

Характер связи держателя с землей в значительной мере определяется тем, в какой мере он может ею распоряжаться: дарить, продавать, обменивать и т. п. Колоны в Тоскане еще и в XIII в. могли отчуждать свои держания лишь с согласия собственника земли (относительно XI—XII вв. подобных сведений нет: думается, что колоны тогда тем более не имели таких прав¹³³). Без разрешения собственника сиенскому колону, чиншевику, половнику и вообще арендатору воспрещается отчуждать или сдавать кому-либо в аренду землю, которую он имеет. Нарушителю угрожает штраф в 100 лир; он обязан также возвратить участок хозяину.¹³⁴ Статуты Пизы (XIII в.) и Флоренции (начало XIV г.) колонам, чиншевикам и краткосрочным арендаторам не позволяют продавать, передавать в залог или совершать какие-либо иные сделки с их держаниями, не заручившись согласием собственника земли.¹³⁵

Показательно, что подобные распоряжения относятся не только к колонам, но и к зависимым держателям и арендаторам других категорий. Следовательно, с этой точки зрения, колоны не находились в каком-либо исключительном положении, но если отсутствие возможности свободно распоряжаться наделом было одним из проявлений прикрепления колонов к земле, то аналогичное запрещение, поскольку оно касалось чиншевиков или арендаторов, означало просто ограничение их имущественных прав.

Прикрепление к земле, безусловно, существенно стесняло личную свободу колонов, однако оно не являлось единственным признаком их несвободного состояния. Составители различных документов — будь то городские статуты или поземельные грамоты — исходили из того, что колоны — люди несвободные, принадлежащие какому-либо вотчиннику, который считает их «своими», т. е. фактически крепостными людьми.¹³⁶ Иногда колонов продавали и передавали в залог без земли, словно движимое имущество. Такие сделки чаще всего совершались в округе Вольтерры. В некоторых случаях ограничивалась свобода браков колонов (однако, судя по нашим источникам, факты этого рода были единичными).¹³⁷

Как видим, в Тоскане XI—XIII вв. колоны находились в личной зависимости от сеньоров.

Представление некоторых историков, будто колоны всегда оставались лично свободными людьми, хотя и были прикреплены к земле, кажется нам необоснованным.¹³⁸ Едва ли можно считать свободным человека, который не может уйти с занимаемого им держания (в частности, не имеет права и переселиться в город): ведь тем самым он превращается в «придаток» к земельному участку.¹³⁹ Более того, если колон покинет держание, он может быть возвращен обратно с применением силы. Какой уж тут «свободный договор с сеньором»!

Когда сложились такого рода колонатные отношения в Тоскане? Как известно, прикрепление колонов к земле и превращение их в glebae adscripti после 30-летнего пребывания на участке имело место в Римской империи (эдикты IV и VI вв.), а затем, с некоторыми оговорками и изменениями,— в Остготском государстве.¹⁴⁰ Лангобардские законы уже не содержат каких-либо сведений о прикреплении колонов. По данным поземельных грамот и полиптиков VIII—X вв., массарии и колоны — зависимые держатели, обязанные многообразными повинностями своему вотчиннику, в том числе нередко и барщиной (по два, три и даже четыре дня в неделю). Они подчинены судебной власти сеньора, за уход их с держания взимается высокий штраф, да и вообще они могут уйти лишь inanes et vacui, оставив движимое имущество. В иных случаях колоны и после уплаты штрафа (за попытку покинуть держание), по-видимому, оставались на участках («договор сохранялся в силе»).¹⁴¹ Массариев дарили, передавали в держание и продавали вместе с их наделами.¹⁴² По своему происхождению они — потомки сервов-массариев, альдиев и вольноотпущенников, а более всего разорившихся свободных общинников, подвергшихся закрепощению. Но при всей ограниченности личной свободы колонов и массариев в VIII—X вв. мы не найдем в источниках этого времени свидетельств юридического прикрепления их к обрабатываемому ими участку или данных о возвращении беглых колонов сеньорам (что весьма часто можно встретить в документах XII—XIII вв.). Почему положение этих людей было именно таким?

Ю. Л. Бессмертный, отмечая, что «во Франции IX—XI вв. (как и в ряде других стран Западной Европы того времени) закрепощение необязательно сопровождалось юридически оформленным прикреплением к земле», считает основным препятствием «отсутствие в этот период достаточно сильной государственной власти, способной провести в жизнь принцип жесткого прикрепления сервов к своим наделам».¹⁴³ В то же время он указывает, что в IX—XI вв. «свобода» перехода даже для виллана фактически сводилась лишь к выбору сеньора: во Франции уже со второй половины IX в. оставалось очень мало таких освоенных земель, которые не являлись бы собственностью вотчинников. Наряду с этим переселению крестьянства тогда мешали значительные материальные трудности, связанные с переездом, а также необходимость преодолеть силу привычек, традиций, еще не забытых порою родственных связей с соседями.¹⁴⁴

В Средней Италии уже в VIII—Х вв. сеньоры пытались ввести некоторые ограничения для либелляриев-колонов, собиравшихся покинуть наделы.¹⁴⁵ Таким образом, «зачатки» прикрепления к земле, более или менее оформленного в XII—XIII вв., появились раньше, и переход колонов из одной вотчины в другую в Центральной Италии не принял в раннее средневековье такого широкого размаха, как в других ее частях (на Севере зависимым крестьянам большей частью было легче покинуть участки).¹⁴⁶ Несмотря на некоторые льготы, предоставлявшиеся пришельцам новыми сеньорами, и наличие довольно большого количества пустующих и заброшенных земель, на пути колонов, пожелавших уйти от сеньора, стояло множество препятствий. Прежде всего сама обработка пустоши или целины у нового сеньора (или даже на свободной земле) была нелегким делом, так как весь инвентарь (и вообще все движимое и недвижимое имущество) надо было оставить на старом месте (уйти inanes et vacui). К тому же оказывалось необходимым уплатить высокий штраф за право покинуть держание, что было под силу далеко не всем колонам и массариям. К этому надо добавить еще удерживавшее крестьянина на месте влияние родственных и общинных связей.

Итальянские города в большинстве своем лишь начинали подниматься после опустошений времен варварских нашествий. Свободных работников им требовалось пока сравнительно немного. И хотя мы знаем о случаях ухода несвободных в города и в VI—VII вв., но они были, конечно же, не частыми.

Многое изменилось в XI—XIII вв. Быстро развивавшиеся города (а их были сотни!) все больше нуждались в притоке рабочей силы. Манили к себе и более благоприятные условия обработки земли у других сеньоров (в обстановке происходившего повсеместно личного освобождения крепостных). Удерживать зависимых держателей «силой обычая и традиции» становилось все труднее. Да и кто реально мог разыскивать и возвращать ушедших крепостных? Чьи предписания могли иметь силу закона и признаваться таковыми на значительной территории?

Такой реальной политической силой становились теперь города, подчинявшие своей власти округу, заставлявшие переселяться в город прежних могущественных графов и маркграфов (не говоря уже о более низших разрядах феодалов) и передавать ему хотя бы часть их земель.

Но городская коммуна также превращалась в коллективного феодала, а ее правители становились новыми землевладельцами или не переставали быть ими. И именно у коммуны, как это ни странно на первый взгляд, искали феодалы округи помощи в розыске и «водворении на место» бежавших сервов и колонов. Большинство «узаконенных» акций о прикреплении колонов к земле исходит, в чем мы убедились, от городских коммун, правители которых имели и свои, «корыстные» интересы: у них ведь тоже были земли в данной округе. Они то, assiduali cives, в первую очередь, и пытались не допустить бегства к своих колонов с участков. Эти же assiduali cives, будучи членами городских курий и советов, предписывали возвращать «беглецов» другим феодальным сеньорам.

Нарисованная нами картина социального положения колонов в Тоскане XI—XIII вв. была бы неполной и недостаточно достоверной, если бы мы не обратили внимания на изменения в социальном статусе колонов на протяжении этих трех столетий. С конца XII в. и особенно в XIII в. происходит неуклонный рост элементов личной свободы и имущественных прав части колонов (численность этой группы все более увеличивается). Прикрепление к земле постепенно уступает место новым видам связей колона с землей и ее собственником, где внеэкономическое принуждение уже не играет такой важной роли. Показателен один параграф из дополнения к сиенским статутам 1962 г., составленного в течение следующего десятилетия. Отменяется и изымается из статута раздел, в котором декларируется фактическая безнаказанность господина за любое преступление по отношению к его виллану.¹⁴⁷ В статуте, изданном луккскими магнатами Корболани, штраф за оскорбление колона — такого же размера, как и за оскорбление феодала.¹⁴⁸ В ряде луккских грамот колоны — равноправные участники договора о сдаче земельного участка в держание,¹⁴⁹ в то время как обычно они — лишь субдержатели либеллярных участков.

Как мы уже видели, колоны в XIII в. с разрешения господина могли совершать некоторые имущественные сделки. Нередко колоны выступали свидетелями и ответчиками на суде.¹⁵⁰ Еще более важным было то, что в отличие от сервов колоны — жители контадо — считались членами городской коммуны наравне с другими арендаторами и обязаны были уплачивать соответствующий налог (datium et accaptum).¹⁵¹ В XII—XIII вв. колоны уходили в города и без согласия сеньоров. Так, колон Бенивьени, отец и дед которого также были колонами, четыре года прожил во Флоренции, где построил себе дом. Все это время он и не вспоминал о своих обязанностях колона.¹⁵² Лишь спустя четыре года флорентийское аббатство возбудило против него судебное преследование. Каков результат его — грамота нам не сообщает. Во всяком случае возвратить «без пяти минут» горожанина Флоренции на надел колона было, видимо, довольно трудно.

В договоре Флоренции и Сан-Джиминьяно 1225 г. обе стороны объявляют о своей готовности передавать друг другу беглых колонов. Однако на тех из них, кто прожил во Флоренции или Сан-Джиминьяно более 10 лет, это соглашение не распространяется: они могут и впредь оставаться свободными горожанами.¹⁵³

Оставался с городе и виллан из контадо Сиены, проживший в коммуне свыше 10 лет.¹⁵⁴ Сиенский статут 1262—1270 гг. мирится и с тем, что виллан может покинуть свой участок или просто сбежать за пределы Сиенской округи (extra iurisdictionem Senensem). В этом случае подеста должен заставить его соседей взять на себя труд по обработке брошенного надела.¹⁵⁵ Да и вообще вернуть виллана, бежавшего в город от своего господина, когда на стороне последнего — постоянного городского жителя, казалось бы, были все городские законы, оказывалось вовсе не так просто. В Сиене сеньор должен был представить свидетелей (причем не из своей familia) и с их помощью доказать, что этот виллан прожил на его участке 10 лет. И только тогда он имел право возвратить беглого виллана и получить все его имущество.¹⁵⁶

Судя по статуту Пизы (первая половина XII в.), зависимому крестьянину, прожившему в городе 10 лет не в подчинении у сеньора, уже не угрожало превращение в колона или аскриптиция.¹⁵⁷

Исследуя социальный статус колонов в Тоскане XI—XIII вв., мы не раз привлекали городские статуты и постановления городских судебных курий. Были ли какие-либо общие черты в политике тосканских городов по отношению к колонам: во всем том, что касалась их личного статуса, платежей и повинностей (в данном случае мы оставляем в стороне вопросы освобождения колонов городами, об этом речь пойдет дальше)? Обычно городские курии Сиены и Флоренции в спорах крепостных крестьян с вотчинниками принимали сторону последних, обязывая колонов и manentes нести все требуемые повинности, а нередко даже передавали держания неплательщиков их сеньорам с тем, чтобы те посадили там угодных им людей.¹⁵⁸ Иногда, правда, городские власти несколько «умеряли» аппетиты вотчинников, подтверждая законность взимания лишь части повинностей и освобождая колонов от других обязательств.¹⁵⁹

Наибольшее число тяжб, рассматривавшихся в городских куриях Тосканы, помимо споров о характере и размере повинностей, касалось вопросов личной свободны и вообще социального статуса колонов. Как правило, вслед за истцами-феодалами городские власти признавали ответчиков-крестьян колонами и вилланами со всеми вытекавшими из этого последствиями.¹⁶⁰

Особенно много такого рода решений содержится в протоколах городских судебных курий Флоренции и Лукки. Изредка города принимали сторону зависимых крестьян, запрещая обращать их в колонов.¹⁶¹ Мало того, в ряде постановлений городских курий и в городских статутах колоны трактуются как несвободные люди, всецело подвластные своему господину, принадлежащие ему как «собственность» (статуты Вольтерры, Сиены, постановления курий Флоренции и Лукки — конец XII—XIII вв.).¹⁶²

Статутом Пизы XIII в. полностью признавалось, что дети аскриптиция наследуют его состояние, хотя тут же допускалось, что свободного человека нельзя заставить вопреки его воле сидеть на каком-либо наделе. Многочисленные параграфы городских статутов не только признают законным прикрепление колонов к земле, но и содержат детальные предписания относительно того, как вернуть колона, покинувшего надел (в первую очередь это относится к статутам Сиены). Наконец, статуты, как правило, запрещают принимать в число новых горожан беглых колонов из своей округи.¹⁶³

Таким образом, в XII — середине XIII в. городские власти по большей части принимали решения, узаконивавшие личную несвободу и прикрепление к земле, а также и стесненное материальное положение колонов и массариев, проживавших в округах этих городов. Тем самым они защищали интересы землевладельцев контадо — нередко своих же сограждан. О них думали, в первую очередь, составители статута Вольтерры, когда беспокоились, как бы покупка «на стороне» не нанесла ущерба горожанам, которые тоже могли продать своих вилланов. В их интересах составлялись параграфы статута Сиены 1262 г., перечислявшие меры для поимки и возвращения беглых вилланов. По этой же причине и судебные курии Флоренции, Лукки и Пизы принимали часто сторону вотчинников (в тяжбах о повинностях и личной свободе колонов). Не надо, конечно, забывать и о силе церковных феодалов, прежде всего флорентийского, пизанского, луккского и других епископов. При всей своей неприязни и вражде к ним коммуны подчас вынуждены были уступать там, где дело касалось подчинения церковным феодалам отдельных групп крепостных крестьян округи.

И все же было бы ошибочным считать, что городская политика в отношении колонов имела только отрицательные результаты. Мы видели, что в ряде случаев правители городов выносили решения о смягчении зависимости колонов и об уменьшении их повинностей; подчас они освобождали колонов от притязаний бывших господ, никак не желавших смириться с освобождением своих homines.

Иной раз колоны привлекались в городские курии как свидетели. Статуты разрешали иногда колонам оставлять держания и переселяться в города.

Было ли существование колонатной зависимости исключительной особенностью лишь Средней Италии XI—XIII вв.? В Северной Италии XII—XIII вв. к категории лично зависимого крестьянства также принадлежали колоны, массарии и вилланы. И здесь они были прикреплены к земле и лишены почти всех прав на обрабатываемые участки, с которых собственники могли их произвольно сгонять. На основании обычного права Милана начала XIII в. (1216 г.) можно представить в деталях положение колонов на севере страны. Под угрозой штрафа колону строго воспрещается оставлять господскую землю, если только господин сам не захочет отобрать ее у крестьянина. Господин мог согнать колона с надела за его «плохую» обработку, а также в случае неуплаты чинша в течение двух лет, за порубку деревьев на участке и т. п.¹⁶⁴ По своему социальному положению к колонам были близки массарии и вилланы, которые также обычно не имели прав на обрабатываемую землю, не могли покинуть держания без разрешения господина, но, как и колоны, могли быть согнаны сеньором со своих участков.¹⁶⁵

Таким образом, в положении колонов Северной Италии было много общего с условиями жизни колонов Тосканы и вообще Средней Италии. Однако между теми и другими имелись и различия. В источниках Средней Италии, где речь идет о колонах, мы как правило, не встречаем сведений о сгоне сеньорами колонов с участков по своему усмотрению (кроме случаев отобрания земель из-за неуплаты чинша в установленные сроки или во исполнение решения суда). Не думаем, что подобная практика вообще не имела места, но, очевидно, все же, что это не было характерным для Средней Италии XI—XIII вв.

Анализ социального статуса сервов и колонов в Средней и Северной Италии XI—XIII в. позволяет заключить, что при всей близости к другим категориям феодально зависимого крестьянства сервы и колоны тем не менее повсеместно отличались от свободных держателей и друг от друга. Видимо, социальные различия среди разных групп зависимого крестьянства в этой части Западной Европы сохранялись гораздо дольше, что объясняется прежде всего чрезвычайно приниженным положением сервов и (хотя и в меньшей степени) колонов. Истоки этого явления надо искать, несомненно, в Римской и Остготской Италии. Конечно, происходило постепенное стирание граней между сервами, колонами и либелляриями. Особенно это заметно в источниках XIII—XIV вв. И, тем не менее, думаем, что по крайней мере до середины XIV в. следует говорить о колонах и сервах как о различных группах зависимого крестьянства.

* * *

Расцвет и возросшее могущество городских коммун Тосканы в XIII—XIV вв. сказались и на изменении их политики по отношению к довольно многочисленной еще категории крепостного крестьянства — колонам. Прежде всего, эти «новые веяния» выразились в освобождении части колонов от крепостной зависимости.

С конца XII в. в источниках все более часто встречаются особые акты об освобождении колонов от крепостной зависимости. Порой они соединяются с новыми соглашениями о держании или аренде. Приблизительно до середины XIII в. свободу колонам предоставляют преимущественно частные лица: церковные и светские сеньоры. Начиная с этого времени большая часть освобождаемых колонов получает свою свободу от городских коммун.

Правомерно ли считать, что именно эти специальные освободительные акты церковных и светских феодалов и особенно постановления городских коммун предоставили полную личную свободу и освобождение от феодальной зависимости большей части колонов и что, став свободными, все или почти все они уходили в города?

Среди многих сотен разного рода грамот XII—XIII вв., собранных в картуляриях из различных областей Тосканы, специальных грамот, в которых декларируется освобождение колонов светскими и церковными феодалами, насчитывается не более одного-двух десятков. Каковы же были особенности этого первого этапа освобождения колонов отдельными светскими и церковными сеньорами? Колоны в первую очередь освобождаются от прикрепления к земле и некоторых обязательств, связанных с их личной несвободой. В грамотах прямо говорится, что отныне колоны будут свободными людьми, не связанными никакой зависимостью, будь то колонат, ascriptitia, manentia и т. д.

Важная черта подобных актов — приобретение колонами в собственность (за плату) их прежнего земельного держания, а также и пекулия. Одновременно колоны прекращают нести повинности, которыми они были раньше обязаны своему сеньору. Но пусть обо всем этом расскажут источники.

В 1174 г. некие Чиспо и Козетти освободили Бенто Минки в Фабиалла (Луккская округа) от колонатной зависимости («de manentia et omni colonaria, ascriptitia seu originaria conditione»). Бенто получает в полное распоряжение пекулий (куда входит и недвижимое имущество), а также за 23 сол. выкупает свое прежнее держание в Фабиалла («casas et terras et res cultas et incuîtas seu agrestes, quas a nobis tu vel aliqua persona pro te habebas et detinebas»), с которого он ежегодно доставлял сеньорам 1 1/8 стария молодого вина и нес повинность альбергария.¹⁶⁶ В 1180 г. Вичедомино Сисменди и его жена Грата Окти за большую сумму — 400 сол. — отказались от своих прав на колонов и manentes Ильдибрандино и Бургоньони (ia manentia et omni oolonaria et originaria seu ascripticia conditione») и на имущество, которым те владеют, т. е., видимо, на пекулий, обещав не нарушать предоставленной им свободы: невыполнение этого обязательства влекло за собой штраф в 40 лир с последующим восстановлением прав колонов.¹⁶⁷

Приведенные факты почерпнуты из источников, рисующих освобождение колонов в Луккской округе светскими феодалами. Но в конце XII в. освобождение колонов в этой же области нередко производилось и церковными вотчинниками. Так, в 1182 г. Матвей, пресвитер и камерарий епископской церкви св. Мартина, предоставил свободу (libertatem) Нигро Бурнетти и его потомству, освободив их от колонатной зависимости.¹⁶⁸ Видимо, в то время главным признаком такой зависимости считалось прикрепление к земле, и поэтому в грамоте подчеркивается, что теперь Нигро — как свободный человек — может уйти куда угодно.¹⁶⁹ Как и другие, упомянутые нами выше колоны, приобретшие свободу, Нигро получает в свое полное распоряжение движимое и недвижимое имущество (пекулий); за особую плату он покупает в собственность пецию виноградника с хижиной и оливковыми деревьями в Дометхано. Эта земля — его прежнее держание от церкви. Цена участка довольно велика — 24 лиры.

В 1210 г. епископ Луни освободил своего «человека», Торселло де Лотиньяна, «ab omni homagio resedio villanatico et manentia... sive colonaria simplex aut originaria inquilinaria, censita servitus glebe ascriptitia...».¹⁷⁰ Вероятно, столь подробное перечисление разнообразных видов зависимости понадобилось в грамоте не потому, что все эти обязанности тяготели над самим Торселло, но чтобы решительнее подчеркнуть полное освобождение держателя от всякой несвободы, включая прикрепление к земле и поземельную зависимость от епископа вообще. Такие формулировки в грамотах конца XII — начала XIII в. очень часты и, как увидим, не только в луккских. В этой грамоте также особо указывается, что Торселло может покинуть держание и уйти куда угодно, так как теперь он никому не подчиняется.¹⁷¹

Три брата — Карбони, Джованни и Гвидотто — получили свободу из рук горожан Лукки: Альберта, его жены, сына и невестки. Формула освобождения — обычная, но она дополнена отказом колонов от держаний и даже от пекулия. Заплатив за освобождение 20 лир, братья добавляют, однако, к этой сумме 35 лир, чтобы приобрести свои прежние держания в собственность.¹⁷²

Интересно было бы выяснить, что представляла собою в реальной действительности выкупная сумма с луккских колонов. Велика ли она была и мог ли ее заплатить «рядовой колон»? Бенто Минки из Фабиалла уплачивает выкуп в размере 23 сол. Его прежний чинш (без альбергария) составлял (в денежном исчислении) около двух денариев. Следовательно, ему предстояло заплатить сумму, в несколько десятков раз превышавшую его чинш. К сожалению, в других грамотах нет сведений о повинностях освобождаемых колонов. Попытаемся все же представить размер чинша с их держаний косвенным путем — исходя из уже вычисленной нами величины обложения земель в том или ином районе округи.¹⁷³ Так, Нигро Бурнетти должен был заплатить 24 лиры за пецию земли в Домеццано (Toppe). 24 лиры — стоимость приблизительно 20 coltra земли (цена 1 стария земли в Луккской округе равнялась в XII в. примерно 6 сол.). С участка в 1 coltra в Toppe в середине XII в. платили в среднем около 9 стариев пшеницы. Следовательно, с 20 coltra держатель мог платить 180 стариев, т. е. 9 лир. Таким образом, выкупная сумма превышала стоимость чинша почти в три раза.

Плата за освобождение виллана Мартина Пелличони из Каррариа (Луната) — 20 лир; это стоимость приблизительно 16 coltra пашни или виноградника. Исходя из выясненной ранее величины обложения в Луната в конце XII в., можно полагать, что Мартин должен был вносить ежегодно около 64 стариев пшеницы стоимостью несколько более трех лир. Итак, и здесь «цена свободы» почти в 7 раз выше прежнего чинша. Добавим к этому, что Мартин получил свое держание не в собственность (о чем — далее). Новая плата за держание, взимаемая с него, — 2 сол.¹⁷⁴

Если подойти подобным же образом к исчислению прежнего чинша других держателей Луккской округи, окажется, что братья Муктио и Урселло Мелиори заплатили выкуп, также в шесть раз превышавший их прежний чинш и в сотни раз — новый чинш (он составлял 1 старий пшеницы).¹⁷⁵

Даже при относительно небольшом количестве имевшихся у нас грамот совершенно ясно, что сумма выкупа колонов в Луккской округе в несколько раз превышала стоимость их прежних чиншей. Внести такое большое количество денег, конечно, мог далеко не каждый колон (отметим, что и в остальных грамотах, по которым нам не удалось установить приблизительную величину старого чинша, размер выкупа обычно — десятки и сотни лир).

Несколько сиенских грамот начала XIII в. позволяют выяснить социальную характеристику отдельных колонов, получавших освобождение. В 1127 г. Мелуцца и Неполеоне Берингерио да Конио вместе со своим братом Ренуччо навечно освободили Джованни Раффанелло и его потомков от всяких обязанностей, связанных с личной и поземельной зависимостью.¹⁷⁶ Они приобрели полное право распоряжения движимым имуществом (res mobiles) и, что было весьма важным, в актах отпуска на волю право покинуть держание и уйти куда угодно.¹⁷⁷ Джованни заплатил Меллуце и Неполеоне 60 сол. за свое освобождение и за их отказ от прав на земельный участок, бывший наследственным держанием и даже аллодом Джованни.¹⁷⁸ Но Джованни воспользовался лишь приобретенной личной свободой и правом покинуть держание. От земель, считавшихся теперь его собственностью, он отказался в пользу своих «освободителей».¹⁷⁹ Почему он это сделал и чем он занимается, если ему не нужна земля?

9 января 1227 г. Джованни вместе с некими Орландо и Бонинсенья да Треббьо за 21 лиру 4 солида и 5 денариев купил в рассрочку на два месяца 14 бараньих шкур у Альдобраидино ди Гвидо и Компаньо ди Пьетро.¹⁸⁰ В том же году, в феврале, за 9 лир он продал Бенчивенне Доменико и его сыну Форте 9 канн сиенского бархата в кредит под залог их имущества.¹⁸¹ Возможно, Джованни имел какое-то отношение к текстильному производству или даже сам стоял во главе мастерской. Умерший брат Джованни — Бенчивенне — торговал в Сиене пшеницей. В 1228 г. Джованни получил 100 сол. за пшеницу, проданную этим Бенчивенне Доменико Перуцци (вероятно, в кредит).¹⁸² В 1227 г. тот же Джованни стал обладателем 9 лир, которые был должен его брату некий Бонинсенья из Лукки. И сам Джованни давал деньги в рост. В день его освобождения, 9 декабря 1227 г., Бонсиньоре де Гвидо да Топано обещал ему выплатить 25 лир в том случае, если Меллуца и Неполеоне не составят грамоту об освобождении (вероятно, деньги могли понадобиться Джованни для собственного выкупа, хотя в действительности он заплатил, как мы видели, лишь 1/5 этой суммы).¹⁸³ Таким образом, колон Джованни, очевидно, был ростовщиком и ремесленником, и его зависимость от сеньоров являлась, конечно, номинальной. Однако она ему все же мешала, и он стремился от нее избавиться.

Естественно спросить, кто же были сеньоры Джованни? Из имевшихся в нашем распоряжении грамот выяснить это не удалось. Известно только, что 4 декабря 1227 г., т. е. за 5 дней до освобождения Джованни, Неполеоне (Мелуцца выступал свидетелем) признал, что он должен 4 лиры, 8 солидов и 6 денариев Бернардино Мутти за приобретенные у него ткани, обувь и головные уборы.¹⁸⁴ Может быть, при освобождении Джованни братья преследовали вполне определенную цель — получить некоторую денежную сумму, в которой нуждались.

Освобождение колонов от личной зависимости (главным проявлением которой было прикрепление к земле) с последующим выкупом ими в собственность своих земельных держаний происходило в разных районах Сиенской округи,¹⁸⁵ в округах Пистойи¹⁸⁶ и Флоренции.¹⁸⁷ Колоны Флорентийской округи также прекращают несение повинностей, связанных с поземельной зависимостью от сеньоров. Но если в грамотах Лукки, Сиены и Пистойи об этих повинностях говорилось обычно в общей форме — как о чинше, различных службах и альбергарии — и лишь по одной луккской грамоте мы можем судить о том, от каких же конкретно обязанностей освобождались колоны, то в ряде флорентийских грамот перечисляются реальные повинности освобождаемых колонов.¹⁸⁸

Как и колоны в округах Лукки и Сиены, флорентийские колоны приобретают право распоряжения пекулием, в состав которого входит и недвижимость.¹⁸⁹ В грамотах названа общая «цена освобождения», и — в отличие от луккских грамот — подчас остается неясным, уплачивается ли она за данное земельное держание или же одновременно и за самый акт освобождения и даже за пекулий. Во флорентийских грамотах (так же, как и в документах Луккской округи) не указана величина выкупаемых участков, однако, судя по размеру выкупной суммы, можно предполагать, что они были от одного до трех модиев (цена стария земли во Флоренции в конце XII — начале XIII в. колебалась между 7 и 15—20 сол.).

Некоторые флорентийские грамоты позволяют приблизительно представить величину выкупа, уплачиваемого колонами, что мы пытались сделать и для Луккского контадо. Он был очень высок и в 20—100 раз превышал размеры прежнего держательского чинша. Так, упомянутый Буоджанни заплатил за свое освобождение 6 лир, а его чинш (без datio и альбергария), в переводе на деньги, составлял около 6 сол.¹⁹⁰ Некая Валенца из Пассиньяно доставляла оброк стоимостью в 3 сол., не считая datio, альбергария и каплунов. В качестве выкупа ей пришлось внести 23 лиры, т. е. сумму, более чем в 100 раз превышавшую прежний оброк.¹⁹¹

Небольшое количество грамот, позволяющих провести подобные сравнения, не дает возможности сделать сколько-нибудь определенные выводы. Тем не менее ясно, что, как и в Лукке, выкупная сумма была слишком велика для того, чтобы подобным способом освобождения мог воспользоваться каждый крестьянин или по крайней мере значительное число держателей. Упомянутый Джованни из Сиены — ростовщик и ремесленник, может быть, связанный с текстильным производством,— показательная фигура «колона», выкупающего свою свободу и свое держание за деньги.

Мы рассмотрели уже немало актов, согласно которым колоны, уплатив довольно высокий выкуп, освобождались как от личной, так и поземельной зависимости и становились собственниками своих прежних держаний.

Почему колоны должны были платить выкуп не только за свою свободу, но и землю? Вероятно, прежде всего потому, что поскольку они были прикреплены к наделам именно как колоны, постольку, становясь свободными людьми, они теряли и всякие права на участки. С другой стороны, эти их права были еще (в массе своей) столь ограниченны и так далеки от собственности, что для приобретения наделов в таковую требовался особый выкуп, как бы их новая покупка людьми другого уже социального статуса.

Но далеко не всегда бывшие колоны становились собственниками прежних держаний. Тосканские грамоты начала XIII в. свидетельствуют, что освобожденные колоны могли продолжать оставаться держателями тех же сеньоров, правда, на несколько иных условиях. В начале XIII в. держатели монастыря Камальдоли (округа Ареццо) приобретают личную свободу (libertatem) от него за довольно высокий выкуп. Их прежние держания превращаются в наследственные, на условии уплаты небольшого чинша и десятины,¹⁹² причем этот чинш обычно в сотни раз меньше суммы выкупа. Выморочное имущество освобожденных колонов (а возможно, и движимость), по-прежнему, поступает монастырю. Таким образом, освобождение улучшило положение монастырских держателей (вероятно, чинш раньше был большим; легче стало и покинуть участок), однако они продолжают испытывать некоторые имущественные стеснения от обители.

В 1207 г. крупные феодалы Тиньози объявили о предоставлении «равенства, свободы и справедливости» (equitate, iustitia et libertate) несвободным людям — жителям принадлежащей им крепости Тинтиннано. Все прежние повинности держателей были заменены фиксированным чиншем.¹⁹³

Превращение колонов в феодально зависимых наследственных держателей, плативших небольшой денежный (или натуральный) чинш сеньору, владевшему землей на правах феодальной собственности, — процесс, совершавшийся в разных областях Тосканы.

В 1251 г. Энрико, приор церкви св. Андрея в Каррариа (Луккская округа), освободил своего villanum et manentem Мартина Пелличони из Торано. Как и во многих цитированных грамотах, здесь подчеркивается, что это — освобождение от всех видов личной зависимости («ab omni genere et specie servitutis») и от уплаты чинша («ab omni condictione censitorum et censibus»), причем Мартин даже объявляется «civis romanus, ingenuus et liber, absoluta persona», т. е. применяются те же термины, которые употреблялись при освобождении сервов в лангобардской Италии, когда хотели обратить особое внимание на свободу их ухода от господина. Плата за освобождение большая — 20 лир, и деньги эти предназначаются на восстановление мельницы в Броло, разрушенной пизанцами. Однако Мартин Пелличони уплачивает их не за выкуп своего надела в собственность. От своего сеньора он снова получает этот же участок в наследственное держание на условии ежегодной платы 2 сол.¹⁹⁴ Правда, нам неизвестно в точности, каковы были прежние повинности Мартина: выше мы определили их приблизительно в 64 стария зерна (или немногим более 3-х лир). Отсюда понятны и большой выкуп за освобождение и специальная оговорка, что Мартин прекращает нести прежние чинши.

Приор той же церкви св. Андрея в Каррариа, освободив в 1288 г. братьев Муктио и Урселло Мелиори от личной и поземельной зависимости, передал им в наследственное держание их прежний участок, от которого они отказались, уплатив 80 лир за свое освобождение (и, очевидно, за оформление этого нового держания). Новый чинш здесь незначительный — старий пшеницы, который держатели должны доставлять в церковный амбар. Они считаются fideles et vassalli церкви; мужья их дочерей не имеют права вмешиваться в дела, касающиеся участка, без разрешения приора.¹⁹⁵ Тем самым в этой грамоте ограничиваются имущественные и личные права держателей.

Некий Манентио Джованни, ставший civis Romanus и выкупивший за 6 лир в собственность свои участки у Угиччоне Бартоли, продолжает оставаться держателем надела, расположенного за р. Фечча и включающего виноградники и пахотные земли.¹⁹⁶

В Луккской округе, как и в Ареццо, чинш на участках освобожденных колонов был в сотни раз меньше весьма высокой выкупной суммы. Значительная выкупная сумма при переоформлении прежнего колонатного держания в наследственное держание лично свободных людей с небольшим чиншем может служить одним из аргументов, доказывающих вывод о заметном улучшении условий прежнего держания для освобожденного колона.

Среди тосканских грамот конца XII — начала XIII в. об освобождении колонов встречаются и такие, где колоны оказываются лишенными земельного держания (они не выкупили его в собственность и не заключили договор о новом держании). Так, в 1193 г. Борнекто Джербини и его жена Пепа Риджинальди, будучи освобождены «de omni manentia et conditione vestrarum personarum» [церкви св. Мартина], отказались в ее пользу от своего держания, получив за участок 30 сол. от церковного магистра.¹⁹⁷

Возможно, держания выкупившихся на свободу колонов оставались и у некоторых других сеньоров Луккской (и не только Луккской) округи. Так, ничего не говорится о переходе в собственность участков колонов Ильдибрандино и Бургоньони, заплативших 400 сол. (20 лир) за свое освобождение от Вичедомино Сисменди, впрочем, высокая сумма выкупа дает некоторое основание полагать, что выкуп был уплачен не только за самый акт освобождения.¹⁹⁸ Вероятно, оказался без земли и Торселло де Лотиньяна, выкупивший свою свободу у епископа Луни за 20 сол., тем более, что в грамоте с назойливостью подчеркивается представлявшаяся ему возможность уйти куда угодно.¹⁹⁹

Выше довольно подробно было описано освобождение сиенского «колона» Джованни Раффанелло, сразу же отказавшегося от держания в пользу своих бывших сеньоров, хотя и уплатившего изрядную сумму как за освобождение, так и за приобретение прав собственности на держание.²⁰⁰

Освободительные акты церковных и светских феодалов (в числе последних могли быть и горожане) в Тоскане XII—XIII вв. можно охарактеризовать следующими чертами.

Главное содержание освобождения колонов — освобождение их от прикрепления к земле, составлявшего основное проявление их личной зависимости от феодалов.²⁰¹

Освобождение, как правило, осуществлялось за выкуп, достигавший значительной суммы (подчас в 10 и более раз превышавшей прежний чинш). В стоимость выкупа входила плата за акт освобождения и за выкупаемое в собственность прежнее земельное держание или же за оформление договора о новом держании того же участка на весьма легких обычно условиях. Разумеется, высокий выкуп могли вносить лишь зажиточные крестьяне.

Освобождаемые колоны получали в свое полное распоряжение и пекулий, в состав которого подчас входила и недвижимость. Иногда пекулий приходилось выкупать у сеньора.

Часть освобожденных колонов становилась парцеллярными собственниками своих прежних держаний.

Более многочисленными были случаи превращения колонов в наследственных (реже краткосрочных) феодальных держателей их прежних наделов. Определенная часть колонов в процессе освобождения теряла землю.

Известно относительно немного освободительных грамот церковных и светских феодалов Тосканы XII—XIII вв., причем почти всегда это акты освобождения одной или двух семей колонов. Поэтому нам представляется, что подобным путем не могло получить свободу большинство колонов. Закономерно возникает вопрос: может быть, решающую роль в их освобождении сыграли городские постановления?

* * *

Известно, что в XIII в. наиболее распространенным способом освобождения было переселение крепостных крестьян в города, где они по прошествии определенного срока приобретали права горожан и занимались ремесленной или торговой деятельностью. Не этот ли путь привел к свободе основную массу колонов? Ведь свободные работники нужны были городу во все возрастающем количестве, и как будто естественно, что городские власти должны были всячески содействовать переселению крепостных в города и их освобождению от сеньориальной зависимости. И все же, оказывается, действительность была намного сложнее.

Рассмотрим свидетельства источников. Пизанский статут начала XIII в. категорически запрещает прикрепление к земле (и тем самым ограничение личной свободы) жителей города и пригородов (бургов).²⁰² Дети аскриптиция могут свободно покинуть надел после смерти родителей; их признают аскриптициями лишь после 30-летнего пребывания на участке. В отдельных случаях пизанские власти пытались положить конец прикреплению к земле и раньше. Так, в грамоте 1181 г. сказано, что пизанский архиепископ и консулы пришли к соглашению относительно того, чтобы homines Bugee не принуждались, вопреки своей воле, оставаться на участках, когда захотят покинуть Буджеа, а «пусть свободно уходят (exire de terra eius libéré possint), как и привыкли это делать».²⁰³ Однако колон, переселившийся в Пизу, признается свободным от всяких обязательств colonaria vel ascriptitia только по истечении 10-летнего срока проживания в городе в качестве свободного человека (не состоящего под властью господина).²⁰⁴

Таким образом, пизанские постановления не совсем последовательны: в принципе выступая против крепостной зависимости, они существенно ограничивают возможности колонов приобрести личную свободу в результате переселения в Пизу.

Как же обстояло дело в других городах Тосканы? Статут Пистойи 1296 г. считает свободным человека, прожившего в городе или в пригородах пять лет с ведома и без противодействия своего господина. По прошествии этого времени никто уже не может предъявлять к переселенцу иск о возвращении его самого или его детей в прежнее несвободное состояние.²⁰⁵ Конечно, пятилетний срок пребывания в городе — вдвое меньший, чем в Пизе или Сиене, — значительно облегчал крепостным приобретение личной свободы. Но все эти пять лет беглец находился под угрозой быть возвращенным под власть господина.²⁰⁶ Тот же статут охотно и без всяких условий провозглашает возможность принятия в число горожан людей, пришедших из других контадо.²⁰⁷ Однако жителям дистретто Пистойи строго настрого запрещается уходить в соседние округи. Правителям сельских коммун предписывается возвращать ушедших на их держания.²⁰⁸

Об освобождении manentes идет речь в статуте Лукки от 1372 г.— manens освобождается за плату, с землей или без нее; всякое возвращение его в прежнее состояние строго воспрещается.²⁰⁹

Более пространные и детальные предписания об освобождении колонов и переселении их в города содержатся в статутах Вольтерры (первая половина XIII в.) и Сиены (вторая половина XIII в.). Специальный параграф статута Вольтерры 1224 г. посвящен тому случаю, когда горожанами, наряду с homines alterius, становятся жители враждебных Вольтерре коммун Сан-Джиминьяно и Гамбасси. Город охотно принимает на жительство тех и других, если они только изъявят желание «стать горожанами навсегда, жить в городе и выполнять все, что делает горожанин».²¹⁰ Подеста и консулы Вольтерры должны рассматривать пришельца «как горожанина и свободного человека» и защищать его от всех людей, в том числе и горожан. Постановлению придается очень серьезное значение. Оно может быть отменено лишь по решению 1000 «лучших» граждан Вольтерры, на собрании которых и было одобрено.²¹¹ Об освобождении зависимых людей — жителей сельских коммун, а также подчиненных епископу или светскому феодалу (miles) говорится и в другом параграфе того же статута. Если сельская коммуна, или рыцарь, или кто-либо еще объявит войну городу Вольтерре, их homines и fideles могут переселиться на постоянное жительство в город, поклявшись соблюдать городские обычаи. Подеста должен считать их горожанами и соответственным образом предоставлять им защиту и покровительство.²¹² Мы видим, таким образом, что в начале XIII в. Вольтерра выступает как коллектив, весьма заинтересованный в пополнении населения города за счет переселенцев из коммун других областей, а равно и из враждебных ей коммун контадо.

Однако, когда дело шло о переселении в город крепостных, подчиненных феодалам «своего» контадо и самим горожанам-землевладельцам, позиция Вольтерры, как и Пизы, становилась иной. Если кто-либо мог публично доказать несвободное состояние и зависимость того или иного человека, жившего в городе, волен был поступать с ним по своему усмотрению.²¹³ Конечно, разыскать беглеца и доказать, что он твой homo или виллан, было не так легко, особенно, если тот уже стал горожанином. В этом смысле уход вилланов от господ существенно облегчался, но все же возможность возвращения виллана к его прежнему сеньору, хотя, может быть, и не очень реальная, оставалась.

Статут Сиены от 1262 г. и его дополнения, составленные во второй половине XIII в., содержат детальные предписания (подобных им нет ни в одном другом итальянском городском статуте!) относительно порядка переселения в Сиену вилланов, проживающих в городских предместьях, в дистретто и за его пределами. Вероятно, уход вилланов из деревень округи (как правило, бедных по своим природным условиям и не обеспечивавших им средств существования) в город, где росло промышленное производство, принимал все более широкие размеры. Политика же Сиены по отношению к вилланам была весьма своеобразной. Указанный статут одобрял и поддерживал намерение вилланов (в первую очередь живших вне округи) переселиться в город. Достаточно было прожить здесь 4 месяца, построить себе дом, принять обязательство нести городские повинности (причем не сразу, а по прошествии 10 и более лет) — и городской совет выносил решение о принятии вилланов в число городских жителей.²¹⁴

В ином положении находились вилланы, принадлежавшие старожилам Сиены (cives assiduales). В принципе им запрещалось свободное переселение в город.²¹⁵ Не мог быть принят в число горожан виллан, убежавший от своего господина — горожанина Сиены, — пытавшийся освободиться силой или даже объявивший войну своему вотчиннику.²¹⁶ Тем не менее, если виллан прожил в городе 10 лет, его нельзя было водворить на прежнее место.²¹⁷ Вилланам постоянных жителей Сиены разрешалось покинуть держание, если на участке проживало четыре, три или два держателя (чтобы в случае ухода других оставшийся мог нести требуемые повинности). Поэтому ушедшему виллану не позволялось сохранять какие-либо права даже и на часть надела. Он имел возможность оставить за собой лишь свой собственный аллод.²¹⁸

Нельзя не заметить, что те условия, на которых коммуна допускала вилланов в город, делали все же возможным не только переселение некоторой их части, но и толкали вилланов на обход законов, преодоление многочисленных преград на пути к «желанной обители». По всей видимости, частые нарушения предписаний статута довольно многими вилланами и породили такую детализацию и такое обилие постановлений, в которых горожане стремились предусмотреть каждый конкретный случай.

Итак, статуты Сиены, Пизы, Вольтерры, Пистойи свидетельствуют, что политика городов в вопросах освобождения крестьянства была сложной и противоречивой. Она определялась специфическими условиями городской жизни, соотношением разных социальных сил в городах в тот или иной период времени. Один из наиболее крупных центров текстильного производства, а также банковского дела и ростовщичества Тосканы — Сиена, естественно, нуждалась в свободных работниках. Однако ее горожане — крупные купцы и ростовщики, а также мануфактуристы — нередко сами являлись и землевладельцами. Кроме того, в XIII в. в Сиене большим влиянием продолжали пользоваться и гранды (в собственном смысле слова). Хотя многие из них были переселены в город еще в первой половине XII в., а к середине XIII в. пополары добились трети мест в правительстве, лишь в 1277 г. гранды были лишены прав занимать высшие должности в республике. Победа сиенских пополаров была менее полной, чем во Флоренции. Вплоть до 70-х годов XIV в. ослабленные, но не разбитые гранды пытались подорвать растущую мощь пополарской республики.²¹⁹

Эти особенности внутренней структуры Сиены, своеобразное положение ее торгово-промышленной верхушки, все более тесно связывавшейся с землевладением, и обусловили двойственность политики города в отношении крестьян, в частности, по вопросу их переселения в город и освобождения от крепостной зависимости. Предоставляя всяческие льготы новым переселенцам, пришедшим из округ других городов (особенно противников Сиены, например, Флоренции), городские постановления предусмотрительно стараются не допустить ухода из города или, напротив, побега туда вилланов, принадлежавших постоянным жителям города. Во всяком случае, если это и случится, авторы статута «считают своим долгом» всячески помочь горожанам-землевладельцам с тем, чтобы место ушедшего виллана не осталось незанятым, а с его надела продолжала поступать рента.²²⁰

Противоречивость пизанских постановлений XIII в. в отношении крепостных крестьян округи также, видимо, обусловливалась своеобразной расстановкой социальных сил в городе и прежде всего сохранением могущества грандов. Несмотря на то, что во второй половине XIII в. в Пизе была введена конституция пополаров (крупных купцов и сукноделов), участвовавших в управлении коммуной, знать вовсе не сошла со сцены. Нобили на протяжении всего XIII в. продолжали занимать видное место в ее руководящих органах. Но постепенно социально-экономическая природа нобилитета и пополаров изменялась. Ряд семей нобилей вошел в состав пополаров, и, наоборот, многие пополары строили башни и приобретали земли в Пизе и ее округе. Так, представители рода Герардески в начале XIV в. стали сеньорами города, но сохранили различные магистратуры в коммуне; в 1322 г. они торжественно объявили о своей принадлежности к popolo.²²¹ Переплетением нобильских и пополарских элементов в пизанской коммуне XIII в. объясняется и двойственность политики Пизы в области освобождения колонов. Статуты в принципе запрещают прикрепление крестьян к земле (что было, конечно, в интересах пизанских промышленников и торговцев), но не предусматривают никаких практических шагов для того, чтобы освободить колонов — держателей в городской округе (эти колоны могли ведь принадлежать тем же промышленникам и торговцам). А колоны, ушедшие в город, признаются горожанами только после 10-летнего пребывания их там, да и то, если за это время их не разыщет и не вернет обратно сеньор (как нобиль, так, возможно, и пополар).

Вольтерра, промышленность и торговля которой были развиты значительно слабее, чем в Сиене или Пизе, в своем статуте уделяет еще большее внимание защите интересов землевладельцев, поимке и наказанию беглых вилланов, принадлежащих горожанам, хотя в то же время охотно открывает городские ворота чужестранцам.

Таким образом, законодательство Пизы, Сиены, Лукки и Вольтерры в XIII—XIV вв. не знает массового освобождения колонов путем издания каких-либо особых актов. Городские постановления благоприятствовали освобождению (в результате переселения в город) крепостных крестьян из округ других городов, но не данного города. Колонам же из «своей округи» разрешалось поселяться там и становиться свободными горожанами лишь с очень большими ограничениями.

Что можно в этой связи сказать о Флоренции? Ведь здесь в 1289—1290 гг. были изданы специальные декреты об освобождении колонов, — они описываются почти во всех учебниках и трудах по истории Италии. Большинство ученых склоняется к тому, что результатом постановлений 1289—1290 гг. была ликвидация крепостного права в дистретто Флоренции. Флорентийские постановления трактуются как прямое продолжение «Райской книги» Болоньи с тем, однако, отличием, что они имели более далеко идущие последствия, так как здесь колоны, согласно широко распространенному мнению, освобождались не только от личной, но и от поземельной зависимости и к тому же выкупили свои наделы за счет коммуны.

Было ли все это так в действительности? Остановимся подробнее на некоторых фактах. 30 июля 1289 г. в Генеральный совет Флорентийской коммуны обратились представители сельских коммун, входивших в федеративную коммуну Муджеллоу с просьбой помешать флорентийским каноникам продать феодалам из гибеллинского рода Убальдини земли колонов и fideles в Муджелло, а также и их самих.²²² Должностных лиц Флоренции просили выкупить у каноников эти земли за 2300 лир.²²³ Просьба homines Муджелло была одобрена флорентийским Советом. Через несколько дней после его решения, 6 августа 1289 г, было обнародовано знаменитое постановление приоров цехов. Ему была предпослана торжественная преамбула, в которой говорилось, что свобода является естественным правом каждого человека; приоры, желая не только сохранить ее, но и умножить, постановляют, что никто, какого бы он ни был статуса, не может приобретать или продавать колонов, аскриптициев, fideles и других людей в городе, графстве и дистретто Флоренции так же, как и их различные повинности, или совершать какие-либо другие действия, которые нанесут ущерб свободе и статусу жителей города, графства или дистретто Флоренции. Любой подобный акт не должен иметь силы, а проданные колоны и fideles объявляются свободными, нарушители же обязаны заплатить штраф в 1000 лир.²²⁴

Было бы неверным считать, что этот документ имел столь широкое значение хотя бы в пределах всего флорентийского контадо: продажа тех же колонов и их держаний разрешалась самой Флорентийской коммуне и лицам, подчиненным ей; подчеркивается запрещение делать это тем, кто не подлежал юрисдикции коммуны и не платил ей libra et factiones.²²⁵ Fideles и колоны могли сами, на собственные средства, выкупиться на свободу, а затем и освободить тех из своих собратьев, которые продолжали еще находиться в крепостной зависимости. О выкупе колонов из Муджелло Флорентийской коммуной в постановлении ничего не говорилось.

Думается, прав Ваккари, считающий, что постановление 1289 г. было направлено не только против одних Убальдини.²²⁶ Оно, конечно, имело в виду многих феодалов, но не всех, а политических противников Флоренции, до сих пор не подчинившихся ей.

В то же время и коммуна Флоренции, и подчиненные ей лица (в том числе и недавние крупные сеньоры) сохраняли право покупки и продажи колонов, т. е. полного распоряжения ими. Правда, некоторые колоны могли уже выкупиться на свободу,²²⁷ но известно, однако, как это было трудно и сколь немногие могли осуществить это на практике.

Декрет 1289 г. не был завершающим среди освободительных актов Флорентийской коммуны. О чем же говорилось з последующих решениях? 3 февраля 1290 г. было издано новое постановление Общего совета Флоренции и Особого совета подеста. Неро Атиллианти, назначенный синдиком и прокуратуром коммуны, объявил, что все те, кто не подчиняется Флорентийской коммуне, но проживает в епископствах Флоренции или Фьезоле, должны продать или обменять у коммуны своих колонов и прочих крепостных, их наделы, расположенные в округах Флоренции и Фьезоле, и их повинности.²²⁸ Колоны провозглашаются свободными от всякой зависимости — как личной, так и поземельной — и считаются такими же полноправными людьми, как и другие флорентийцы.²²⁹

П. Ваккари отмечает, что этот акт идет еще дальше по пути освобождения колонов, чем предшествующий: в нем сказано не только об освобождении колонов и земель, являющихся объектом продажи частных лиц (как в 1289 г.), но он обязывает всех нефлорентийцев, проживающих на территории города, продать земли и колонов коммуне и объявляет последних свободными людьми, а их земли — несвязанными никакими повинностями.²³⁰

Все это так, и названный акт несомненно был весьма важен для освобождения многих колонов в округе Флоренции, но... ведь и это постановление не касается тех, кто подчиняется коммуне или проживает во Флоренции. Их колоны по этому акту не приобретают свободу. А у горожан Флоренции — землевладельцев колонов было немало!

Обратимся к другому решению городского Совета — от 20 февраля 1290 г. Если постановление от 3 февраля 1290 г. непосредственно не было связано с петицией жителей Муджелло, то декрет от 20 февраля 1290 г. являлся прямым откликом на их обращение. Общий и Особый совет подеста поручил тому же Нери Аттилианти выкупить за максимальную сумму в 3 тыс. флорентийских лир все права, вещные и личные (т. е. права на колонов), а также чинши, альбергарии и прочие повинности, которые имели флорентийский епископ и капитул в виллах Муджелло. Все эти права переходили теперь к коммуне. Помимо того, коммуна должна была обменять с флорентийскими канониками 2 пеции в Молеццано.²³¹ Причем коммуна, оказывается, выступает здесь отнюдь не «бескорыстным благодетелем». Требуемую сумму должны собрать и заплатить ей те, кого она «стремилась и жаждала освободить»,— сами колоны.²³² В награду за это их объявляют свободными от личной и поземельной зависимости от кого бы то ни было, за исключением той же Флорентийской коммуны.²³³ Но теперь уже они — не прежние несвободные колоны, они будут подчиняться городу так же, как и другие жители Флоренции и ее дистретто, люди лично свободные.

Несколько месяцев спустя городская магистратура вновь вернулась к этому вопросу, так как постановление от 20 февраля осталось мертвой буквой (понятно почему: колоны не хотели, а многие, вероятно, просто и не могли заплатить выкупную сумму). 3 августа это постановление было вновь повторено. Петиция Совета ста, одобренная голосами 73 советников, была представлена на следующий день Общему и Особому совету капитана. Через 5 дней, 9 августа 1290 г., утвержденная Общим и Особым советом подеста, она стала законом. Нотарий Раньеро должен был купить земли,²³⁴ обменять с канониками 2 пеции в Молеццано, освободить колонов за 3000 лир или «другую сумму, которая может быть истребована с колонов, fideles и чиншевиков».²³⁵ О «другой сумме» в предшествующих постановлениях не говорилось;²³⁶ видимо, эти слова были добавлены вынужденно, из-за упорного отказа колонов платить такой большой выкуп.

Какова была дальнейшая судьба колонов Флорентийского контадо? В нашем распоряжении нет источников, по которым мы могли бы проследить, как выполнялись приведенные выше постановления Флорентийской коммуны. Совершенно ясно, однако, что колонат не исчез в конце XIII в., хотя в положении колонов и произошли значительные изменения.

Колоны упоминаются в статутах Флоренции начала XIV в. и даже начала XV в. Правда, и в том и другом статутах речь идет об их освобождении, а также о запрещении продавать или дарить колонов, обращать в колонов свободных людей. Тем не менее коль скоро нужно было заботиться об освобождении колонов, значит, таковые были; кроме того, неоднократное повторение запрета продавать, дарить колонов и обращать в их состояние говорит само уже о том, что эти действия еще имели место. Подобные постановления нарушались в первую очередь магнатами, т. е. именно теми, против кого они и были направлены.

Рассмотрим подробнее соответствующие параграфы статутов. В преамбуле статута Флоренции 1325 г. речь идет о необходимости неуклонного соблюдения прав коммуны, и никакие магнаты или вообще богатые люди не могут их нарушать.²³⁷ Оказывается, здесь имеется в виду постановление 1289 г., которое далее и цитируется с некоторыми изменениями. Прежде всего запрещается в графстве и дистретто Флоренции кому бы то ни было, будь то частное лицо или какая-либо вилла (locus), продавать, дарить или еще каким-либо способом отчуждать колонов, чиншевиков, аскриптициев, fideles, manentes и сервов, а также права на их барщины, чинши и либеллярные оброки, равно как и другие права на их личность, судебные и т. п.²³⁸ В данном параграфе имеется и добавление, отсутствующее в постановлении 1289 г.: строго воспрещается обращать в колона свободного человека,²³⁹ причем это запрещение считается действующим с 1288 г., подобно запрещению других акций по отчуждению колонов. Нарушители уплачивают огромный штраф в 1000 лир, а колоны немедленно объявляются свободными. Покупать колонов у церковных учреждений и клириков тем не менее разрешается светским феодалам из дистретто Флоренции, но с единственной целью — их освобождения.²⁴⁰ Таким образом, статут 1325 г. делает шаг вперед по сравнению с постановлениями 1289—1290 гг., запрещая обращать в колонов, препятствуя продаже не только колонов, но и сервов.

Характерно, однако, как это было и в актах 1289—1290 гг., что постановления статута 1325 г. касаются лиц, не подчиняющихся Флорентийской коммуне и не уплачивающих libra et factiones, о чем и сказано в заключительной части rubr.²⁴¹ Продажа колонов Флорентийской коммуне, по-прежнему, разрешается совершенно беспрепятственно.²⁴² В следующей же rubr. 57 идет речь о колонах — homines et personae, принадлежащих Флорентийской коммуне, которая владела многими землями в дистретто — явное свидетельство, что эти колоны (хотя в их положении и наступили существенные изменения) продолжали оставаться в зависимости, частично даже — личной (их можно было продавать) как от Флоренции и от ее подданных — сеньоров, так и от других коммун. Поэтому нам представляется, что П. Ваккари несколько переоценивает значение освободительных актов Флорентийской коммуны, делая вывод, что они «нанесли серьезнейший удар servitù della gleba».²⁴³ Ведь даже если считать, что все эти постановления в полной мере осуществились на практике (а, как говорилось выше, в этом нельзя быть абсолютно уверенным), сама Флорентийская коммуна, ее горожане и ее подданные — сеньоры продолжали владеть своими сервами и колонами, еще не ставшими в полной мере лично свободными людьми. Да и П. Ваккари приводит в своей работе один из параграфов Флорентийского статута 1415 г., откуда ясно, что в начале XV в. еще существовали либеллярные и чиншевые держания не только лично свободных людей, а и крестьян, в той или иной мере подчиненных iure servitutis. Статут декларирует их отмену.²⁴⁴

И все же было бы неправильным полностью согласиться с Г. Сальвемини, утверждавшим, что акт 1289 г. и последующие постановления 1290 г. имели только узкую цель: не допустить расширения власти магнатов Убальдини на земли Флорентийского контадо и что в этих актах не было ничего антимагнатского.²⁴⁵ Запрещение феодалам свободно продавать колонов (даже касающееся и не большинства крепостных), отпуск немалого числа колонов на свободу, превращение их в более или менее полноправных горожан и жителей дистретто — все эти явления имели несомненно прогрессивное значение и могли послужить примером для других районов Тосканы, а также и всей Средней или Северной Италии. Город и дистретто в результате освобождения получали значительный источник свободной рабочей силы.

И тем не менее постановления 1289—1290 гг. носили в большой мере политический характер, а сфера их действия была в основном (кроме коммуны Муджелло) ограничена землями грандов — противников Флоренции (реальных или возможных). О полном уничтожении крепостной зависимости во всем дистретто (и тем более феодальной зависимости вообще) даже и в случае полного претворения в жизнь этих постановлений говорить было бы преждевременно, и это ясно видно из статутов Флоренции XIV в. и начала XV в.

Во Флорентийском контадо в начале XIV в., как и в округах других городов, продолжалось освобождение лично зависимых крестьян, происходившее в результате их поселения в городе. Подобно иным городским статутам, соответствующий параграф статута Флоренции 1325 г. (без изменений вошедший в статут 1415 г.) выдвигает перед новым городским жителем ряд нелегких для него условий: чтобы стать свободным горожанином, он обязан прожить 10 лет в городе или его бургах и суббургах в своем или чужом доме, причем в течение этого срока не должно поступать письменной жалобы в городскую курию относительно его [юридического] статуса. Если господин потребует что-либо возвратить из имущества, которое находится у его прежнего крепостного, это требование следует выполнить незамедлительно (возможно, и по истечении 10-летнего срока).²⁴⁶

Но почему все-таки именно Флоренция издала декреты, освобождавшие от крепостной зависимости большое число колонов округи? Почему в то же время действия ее властей были непоследовательны и противоречивы?

Крупный ремесленный, банковский и торговый центр, где в XIV в. уже начали появляться первые сукнодельческие и шелковые мануфактуры, Флоренция на протяжении более трех веков с переменным успехом вела упорную борьбу с грандами, крупными феодалами контадо. Борьба эта еще более обострилась после того, как в 1209 г. последние феодалы покинули свои резиденции в округе, воздвигнув многочисленные замки в городе (свои земельные владения в округе феодалы в значительной степени сохранили, хотя и были вынуждены часть их предоставить городской коммуне). Конституция «Primo popolo» 1250 г., «Установления правосудия» 1293 г. — основные вехи побед городской коммуны над грандами в XIII в. В этот же ряд следует, на наш взгляд, поставить и декреты Флорентийской коммуны от 1289—1290 гг., которые своим острием были направлены против враждебных городу грандов.

Но вся сложность политической жизни Флоренции заключалась в том, что по своей социально-экономической сущности гранды и пополаны в XIII в. и тем более в XIV в. уже не составляли два противоположных слоя. Как убедительно показал В. И. Рутенбург, многие магнатские семьи в XIII в. занимались банковской и торгово-промышленной деятельностью, будучи членами компаний или так или иначе связанными с ними. С другой стороны, в XIII—XIV вв. пополанские фамилии сильно расширили свои земельные приобретения.²⁴⁷

При такой ситуации понятны и компромиссный характер «Поправок 1295 г.» к «Установлениям правосудия», смягчавших их антимагнатскую направленность,²⁴⁸ и непоследовательность постановлений 1289—1290 гг., провозглашавших ликвидацию крепостного права на землях феодалов, враждебных коммуне (свободные работники были нужны, и удобнее всего было получить их таким путем!), но колонатная зависимость сохранялась на землях городской коммуны и лиц, находящихся под ее юрисдикцией. Пополаны — землевладельцы не хотели расставаться со своими колонами и опасались, что полная отмена их крепостного состояния приведет к уходу многих из них.

Постановления 1289—1290 гг. имели целью подорвать позиции магнатов (но не только: сказалось и стремление горожан к пополнению своих рядов свободными работниками, налогоплательщиками и т. д.). Однако своеобразие расстановки сил во Флоренции обусловило половинчатость и непоследовательность этих мероприятий.

Политика городов Северной и Средней Италии по отношению к переселявшимся туда крепостным крестьянам в своих основных чертах была сходной. Прежде всего крепостной крестьянин обязан был прожить в городе продолжительное время.

Так, статут Реджо-Эмилии объявлял свободным человека из епископства Реджо лишь после того, как он и его семья в течение 10 лет оставались городскими жителями. Только тогда никакой сеньор не мог предъявить иск на него, как на своего manentem, обязанного нести крепостнические повинности.²⁴⁹ Точно так же и крестьянин из округи Перуджи получал освобождение лишь после 10-летнего пребывания в городе.²⁵⁰ Аналогичное постановление действовало в Парме, причем в ее статуте добавлялось, что manens или аскриптиций будет считаться полноправным горожанином в том случае, если в течение означенных 10 лет он не был востребован своим господином.²⁵¹

В качестве главных условий освобождения пришедшего в город крестьянина статут Верчелли предусматривал два обстоятельства: во-первых, его 10-летнее пребывание в городе и, во-вторых, необходимость оставить держание («terras libellarias vel fictuarias vel quascumque alias terras»), господину, хотя собственное движимое и недвижимое имущество колон сохранял у себя.²⁵² Статут Читта ди Кастелло предписывал каждому колону уплачивать господину за освобождение 20 лир или же, если сеньор этого пожелает, оставлять ему половину имущества.²⁵³

В статутах Пармы, Ассизи и Болоньи имеются указания на освобождение более или менее значительных групп крестьянства. Весьма противоречивой была крестьянская политика Пармы. Статут 1234 г. гласил: «Никто впредь не может быть прикреплен к земле и не должен называться крепостным» (manentem). Это предписание относилось к человеку, прожившему на чужой земле 30 или даже 40 лет.²⁵⁴ Однако в статуте от 1253 г. крепостным крестьянам запрещается переселяться в город. Пармский подеста должен был в течение восьми дней заставить пришельца вернуться в свою виллу. Статуты от 1254—1255 гг. повторяют то же требование, указывая при этом, что вернуться на прежнее местожительства должны все крестьяне, которые жили в виллах до 1247 г. и пришли в Парму во время войны с императором Фридрихом II. В противном случае имущество этих крестьян конфискуется и переходит в собственность городской коммуны.²⁵⁵ Лишь тот крестьянин, который внесет единовременный взнос в 1000 франков, считается bonus civis и освобождается от несения прежних повинностей.²⁵⁶

Согласно статуту Ассизи от 1210 г., освобождение от крепостной зависимости производится за определенный денежный взнос, но при условии, что наделы освобождаемых остаются у их господ.²⁵⁷

Ряд параграфов статута Болоньи 1250 г. устанавливает определенный порядок освобождения колонов в ее округе. Статут широковещательно провозглашает, что каждый человек, прибывший в город, проживший там шесть лет и вступивший в ремесленный цех (société delle arti) или «военное сообщество» (société delle armi), становится свободным горожанином.²⁵⁸ Однако на деле получение прав городского гражданства для колона предусматривало не только 6-летний срок пребывания в Болонье. Так, сын аскриптиция, переселившийся сюда, не мог претендовать на приобретение прав свободного человека даже через шесть лет. При жизни отца он обязан был подчиняться его сеньору. Лишь после смерти отца и в том случае, если пройдет 10 лет, в течение которых сеньор не востребует его обратно (sine requisitione domini), этому аскриптицию уже никто не имеет права предъявить какой-либо иск относительно его крепостного состояния.²⁵⁹

Продолжением знаменитого Болонского «Рая» были постановления Болонской коммуны от 1282—1283 и 1304 гг., декларировавшие полное освобождение большой группы крепостных крестьян — îideles et manentes. Они приобретали свободу как от личной зависимости, так и от уплаты всевозможных чиншей и других взносов, обусловленных поземельной зависимостью. Плату за освобождение — старий зерна с человека, имевшего быков, и четверть стария с тех, кто не имел рабочего скота,— вносила коммуна. Колоны освобождались вместе со всем имуществом («cum omnibus bonis suis»), следовательно, сохраняли за собой и земельные участки. Вспомним, что наделы сервов, согласно постановлению Болонского «Рая», оставались у господ.²⁶⁰

Итак, к каким же выводам мы пришли?

Колоны в Средней и Северной Италии XI—XIII вв. в подавляющем большинстве своем являлись прикрепленными к земле держателями. Их личная свобода была значительно ограничена. Колоны обычно не несли каких-либо специфических повинностей, которые резко бы отделяли их от других категорий зависимого крестьянства. Правда, они сравнительно чаще крестьян других групп должны были выполнять барщину, сторожевую службу, различные ремонтные и строительные работы и т. д., но эти же повинности подчас несли люди и не называвшиеся колонами; натуральный оброк колонов мог быть выше оброка либелляриев, однако по своему характеру он был точно таким же; постой должностным лицам вотчинника предоставляли и либеллярии, и колоны. Социальный статус последних не был чем-то застывшим, установленным раз и навсегда. В конце XII в. и особенно в XIII в. все большее число колонов постепенно приобретало элементы личной свободы и имущественных прав, которыми обладали либеллярии и другие наследственные держатели (право распоряжения в той или иной степени земельным наделом, возможность выступления в суде в качестве свидетелей и даже истцов, несение обязанностей свободных членов коммуны — городской и сельской и т. п.). Здесь, по-видимому, велика роль длительной борьбы колонов за личное освобождение, их упорное повседневное, то скрытое, то явное сопротивление сеньорам.

Многие колоны приобрели личную свободу в результате заключения договоров о наследственном держании с их же (или другими) сеньорами²⁶¹ либо с отдельными горожанами. Нам представляется, что основная масса колонов получила личное освобождение не вследствие особых актов духовных или светских феодальных сеньоров (таких актов известно сравнительно немного) и не в результате специальных городских постановлений. Тем не менее это не означает, что подобные акты вовсе не имели значения. Статуты Пизы, Сиены, Лукки, Вольтерры, определяя порядок переселения в города крепостных, естественно, способствовали освобождению от крепостной зависимости части крестьянства (главным образом не из «своих» округ). И это было очень важно! Город как бы «подтягивал» отстававшую деревню (где сохранялись еще весьма жесткие формы крепостничества) к существовавшему в нем самом высокому уровню развития товарного производства.

Однако, как мы пытались показать, едва ли таким путем могло получить свободу большинство крестьян. Обычно в городах Северной и Средней Италии крепостные из «своей» округи приобретали свободу лишь после длительного (как правило, не менее 10 лет) проживания в городе, и то в том случае, если в течение всего этого времени сеньор не смог или не захотел заставить их вернуться на прежнее держание. Конечно, многие колоны и вилланы (как и сервы) просто бежали в города, не считаясь с какими-либо запрещениями и ограничениями городских властей, и, преодолев бесчисленные преграды, становились свободными горожанами. Но эти действия предпринимались уже вопреки воле городских властей и не могут рассматриваться как результат городской политики.

Трудно назвать массовым и освобождение колонов Флоренцией в 1289—1290 гг., Городская коммуна декларировала отпуск на свободу колонов тех феодалов, которые не подчинялись ее власти, однако сохранила (хотя и в измененном виде) господство над колонами, зависимыми от нее самой и сеньоров, переселившихся во Флоренцию или признавших ее верховенство. Исключением были отдельные районы округи (например, Муджелло), где провозглашалось освобождение всех колонов. К тому же флорентийские колоны обязаны были за свое освобождение внести большой выкуп, и неизвестно, многие ли из них могли это сделать (думается, далеко не все — иначе зачем бы понадобилось повторять подобное предписание в статутах XIV и даже XV.в.?).

Особое положение городов в системе феодальной Италии оказало огромное влияние на многие социально-экономические и политические стороны истории страны. Специфически «итальянским явлением» можно назвать и выступление городов (особенно Флоренции и Болоньи) в роли освободителей крепостных крестьян от власти феодалов. Однако, как отмечалось, прав Дж. Луццатто, указавший, что эта миссия городов сильно преувеличена в литературе. В отдельных случаях (Болонья, Флоренция и др.) действительно провозглашалось (а частично и осуществлялось на практике) освобождение от крепостной зависимости довольно большого числа сервов и колонов, а порой города уплачивали выкуп их сеньорам (Болонья). Это, конечно, было прогрессивным шагом, имевшим важное значение в жизни Италии. Тем не менее большинство городов не пошло столь далеко по этому пути. Они весьма охотно принимали под свою власть крепостных из округ к чужих городов, на определенных условиях (с весьма существенными ограничениями) допускали в среду горожан и крепостных своей округи, у себя в куриях решали иные споры в пользу крестьян, но каких-либо декретов о ликвидации личной зависимости массы крестьян не издавали.

Мало того, постановления многих городов (особенно в Средней Италии) свидетельствуют скорее об обратном: городские власти как будто бы озабочены тем, чтобы не допустить переселения значительного числа «своих» крестьян в город; горожане стремятся заставить большинство колонов оставаться на участках и. исправно нести повинности своим сеньорам.²⁶²

Но почему же города поступали таким образом с колонами, из своих округ, если были заинтересованы в притоке свободных рабочих? Ведь, казалось бы, проще всего, если бы этими свободными рабочими стали именно «свои» колоны, проживавшие в пригороде и в окрестностях города. Важнейшим препятствием здесь, как отмечалось, было то, что сеньорами этих колонов нередко были сами же пополаны, которые вовсе не хотели лишаться своих держателей, обрабатывавших их земли и доставлявших им в город сельскохозяйственные продукты, где их можно было выгодно продать. Но, очевидно, не менее важным было и другое: городской промышленности пока еще было достаточно свободных работников, приходивших из «чужих» округ, а также свободных крестьян из своей округи, и не было особой нужды немедленно освобождать массу «своих» колонов.

Часть освобожденных колонов выкупила свои прежние держания, превратив их в свободную парцеллярную собственность, «самую нормальную форму земельной собственности для мелкого производства...»²⁶³ Однако процент этой прослойки был, вероятно, невысок; среди колонов вообще было не так уж много людей, которые оказались в состоянии внести высокий выкуп за свое личное освобождение и за земельный надел.

Наибольшее число колонов, выкупившихся на волю, становилось наследственными держателями своих прежних земельных наделов (у того же самого сеньора). Для многих из них это означало существенное улучшение их положения. В то же время иногда они продолжали испытывать некоторые ограничения личной свободы.²⁶⁴ Не надо забывать также и то обстоятельство, что уплата выкупа, в десятки раз превышавшего стоимость чинша, была довольно обременительна и подчас приводила к задолженности и разорению.

Путь превращения лично зависимого колона в наследственного держателя был общим для многих крепостных крестьян не только в Северной и Средней Италии, но и в других западноевропейских странах.

Выше отмечалось, что часть колонов, освобожденных светскими и церковными сеньорами, лишалась своего земельного надела и, таким образом, вынуждена была или уходить из данного района, или брать в держание новые участки. Источники, правда, не содержат каких-либо сведений о более или менее массовом переселении колонов в XII—XIII вв. в города. В то же время, на наш взгляд, Дж. Луццатто правильно отметил, что умолчание источников не имеет решающего значения: покидая чужую землю, эти крепостные не обращались к нотарию, чтобы оформить свое переселение, а по существу бегство. Крупные земельные собственники постоянно жаловались на уход в города колонов и арендаторов до истечения срока держания или аренды, и это нашло свое отражение в постановлениях городских советов. Многочисленность и детализация постановлений о порядке переселения в город колонов и других держателей и арендаторов сама по себе говорит о том, что подобные случаи были не так уж редки. О переселении большого числа сельских жителей в города свидетельствует быстрый рост последних в XII — начале XIV в. Как указывает Дж. Луццатто, в Северной и Средней Италии население городов нередко вырастало в 20—30 раз. Старые суббурги оказывались в пределах города, возникали новые, исчезала большая часть садов, полей, лугов, болот. Уже во второй половине XII в. во Флоренции был построен новый пояс стен.²⁶⁵

¹¹⁷ Там, где речь пойдет далее об этой прослойке в целом, мы будем длл удобства изложения употреблять единый термин — колоны.
¹¹⁸ Reg. Pisan., № 84 (1010 г.); RCI, vol. 1, № 105 (1007 г.); Colubuono, № 273 (41112 г.); AS1, ser. V, XIX, 1897, p. 2187, № 3 (1195 г.); DAC, p. 2l24, 225, № 4 (111183 г.); p. 240—124, № 22 (11019 г.); Reg. Luc., vol. 3, № 11687; Bonaini, L. Ill, rubr. 19 и многие другие.
¹¹⁹ RCI, vol. 6, № 3119 (10615 г.); Reg. Pisan, № 101 (1020 г.); № 135 (1058 г.); CoLtibuono, № 38 (1048 г.); р. 101 — 103; DAC, р. 321, № В (1230 г.); Reg. Luc., vol. 3, № 117129 i(I11105 г.) и многие другие.
¹²⁰ RCI, vol. 9, № l886 1(1178 г.): в числе объектов, которыми обмениваются каноники церкви св. Мартина в Лукке и приют см. Мартина, называются «terras et Gasas et res atque manentes». Далее же, при описании земель и их конкретных держателей, последние именуются massarii. В конце грамоты они сно,ва фигурируют как manentes. Ср. Reg. Luc., vol. 3, № 1687 (1193 г.); № 1717 (4194 г.); RCI, vol. 6, № 993 (1145 г.) и др.
¹²¹ RCI, vol. 6, № 566 (1099 г.); RCI, vol. 9, № 1382 (1178 г.), Reg. Pisanum. № 654 (вторая половина XII в.) и др.
¹²² Const. Siena, 1062, p., rubr. 43; DAC, p. 240—1244, № 22 (1219 r.); Statuti di Volterra, cod. J., rubr. 187 и др.
¹²³ ASI, vol. XIX, p. 287, № 3 (1195 г.); Colubuono, № 532 (1197 г.); DAC, p. 240—244, № 22 (1219 r.); DAC App., p. 399—400, № 192 (1255 г.), p. 403, № 197 (1255 r.); Rumohr, S. 49—57 (1201 г.); Camaldoli, vol. 3, №1661 (1220 г.); № 2083 (1235 г.); № 1754 (1224 г.); RCI, vol. 8, № 257 (1173 г.); Rumohr, S. 31—37 (конец XII—начало XIII в.); Reg. Luc., vol. 3, № 1700 (1193 г.); № 1729 (1105 г.); № 1746 (1195 г.) и многие другие.
¹²⁴ RCI, vol. 6, № 1303 (1119 г.); № 903; DAC, р. 240—244, № 22 (1219 г.); р. 48—49; Reg. Pisan, № 4 (1040 г.); RCI, vol. 1, № 105 (1007 г.). Показательно, что массарии и колоны нередко именуются в грамотах perpetui habitatores. Дополнения к лукксим грамотам, составленные в XIII в., показывают, что подчас и в действительности на одном и том же держании из поколения в поколение сидели родственники.— ср. Reg. Luc., vol. 3, № 1687 (4193 г.); ibid., № 1717 (1194 г.); Rumohr, S. 70, № 96 (1195 г.); некий Гвидо Джованелли признает себя «perpetuum col он um adscriptiitium atque villanum»; он унаследовал держание своего отца. Reg. Lac., vol. 3, № 1729 (1195 г.): Кристофано Роланди требовал от Карелло да Мадж.ано (округа Лукки) признать себя его manentem и колоном на том основании, что Карелло вместе со своим отцом уже в течение 30 лет являлись держателями земельного участка, принадлежавшего Кристофано, и вообще были его manentes. Тем самым наследственное и даже 30-летнее пребывание на держании как бы ассоциировалось с колонатным состоянием. Этот пример не единичен, о чем свидетельствует ряд других грамот из Луккского контадо, в которых обычно держатели специально и особо оговаривают при заключении договора, что 30-летиее и более длительное, т. е. наследственное пребывание на участке не должно превращать держателя в колона. Таким образом, наследственный держатель — не обязательно колон, по колон 1 почти всегда наследственный держатель. Ср. также RCI, vol. 9, р. 263—264, № 11409, 1179 г., р. 347—348, № 1535, 1186 г.; Reg. Luc., vol. 3, p. 162—163, № 1708, 1194 г.; 225, 226, № 1770, 1196 г. FSI, val. 47, L. Ill, rubr. 155 и многие другие.
¹²⁵ DAC, p. 321, № 13 (1230 г.): «colonos fideles... cum eorum resediis», FFN. p. 101—103: «de vendiitione coloni et resedii»; Rumohr, S. 27, № 32 (Г163 г.); S. 28—31, № 20 (1,213 г.); RCI, vol. 8, № 257 (1173 г.); Reg. Pisan, № 440 (1154 г.); RCI, vol. 6, № 796 (1123 г.); RCI, vol. 9, № 1286 (1178 г.); Camaldoli, vol. 3, № 1459 (1209 г.). Подобного рода примеры имеются и в грамотах городских округ Флоренции, Сиены, Пизы, Лукки, Ареццо.
¹²⁶ DAC, р. 227, № 8: колон Кристофан, уклонявшийся от выполнения повинностей, которые с него требооал его господин Пандольфин, по решению Флорентийской курии возвращается па держание, как об этом и просил последний («ut fecerent lipsum Cristofanum redire super solrtam mansionem») ; по решению городского совета Прато в 1276 г. жителям Монте Ребиоро, переселившимся в дистретто Карминьяни, предписывалось возвратиться на прежнее место.— Consigli di Prato, p. i84, № 06; одна из нотариальных формул, составленная во Флоренции в первой половине XIII в., так определяет статус колона: «Сын по собственной воле, а не в результате насилия или ошибки и с полным сознанием этого (дела) признал, что он и является и был человеком и колоном» («esse et fuisse hominem at oolonum») своего господина на протяжении более 30 лет. Он обещал оставаться таковым — выполнять debita servitia и — главное — ни он, ни его наследники не должны покидать держание («non discedere ve separari ullo modo»),— 48—49; Statuti di Velterra. rubr. 187, cod, 1; cod. 2, xubr. 220: если кто-либо сумеет доказать с помощью двух свидетелей, что пойманный им человек является его вилланом («suum hominem vel villanum»), он может поступать с ним по своему усмотрению (per voluntatem suam). Если же доказать это будет не в состоянии, уплачивает штраф в 10 лир консулам и подеста Вольтерры, а пленник освобождается; A. Sаviоli. Annali bolognesi, vol. I, parte II, p. 279, № Ш86 (111166 г.); в соглашении общинников Галерии (округа Болоньи) с феодалом Ламбертино сказано, что homines Galerie поклялись «manere bona fide in ostazaria predict! domin.i Lambertini ubicumque ipse vellet nec de ea exire nisi de voluntate domini Lambert.ini»; RCI, vol. 6, № 716: некий Петр, сын Джованни, дает обещание архипресвитеру епископской церкви св. Мартина в Лукке, что он, его сыновья и внуки в качестве колонов («colon! quod vulgo maneste dicuntur») должны будут «оставаться и пребывать» (abitandi et residendi) на мансе, принадлежащем церкви в Камайоре. Какая-либо возможность покинуть этот манс полностью исключается (penitus excludo). Если же он это сделает, церковь может заставить его возвратиться; Reg. Luc., vol. 3, № 1737 (1195 г.): судья городской курии Лукки, рассмотрев спор между капитулом и неким Катеначчо, вьгнес приговор, согласно которому последний обязан возвратиться на свое держание в Баккьяно «tanquam manens et colonus ipsius capituli»; Camaldoli, vol. 3, № 2083 (11236 г.): Панко из Джордоны (округа Ареццо) признал себя «homo, colonus, censitus, orrigenarius» монастыря Камальдоли и обещал, что он и его наследники никогда не покинут земли переданные им монастырем в держание («non descendere, по separare se a diclo tenimento пес а dictiis possessioniibus absque licentiia capituli Cam., imino adstrinxlt se ct suos heredes al perpetuam residentem et ad continuam habitatiionem in perpetuum»).
¹²⁷ Const. Siena, il262, D. IV, rubr. 47; rubr. 69; ср. также ibid., D. IV, rubr. 62 (1207 r.).
¹²⁸ Const. Senese, 1262—1270 H., D. IV, rubr. 81 (параграф датируется 1221 г.). Подчеркивается, что если виллан поселится в городе «spontanea voluntate domini sui», ему не будет чиниться никаких; препятствий. Ср. Const. Siena, 1262, p. 421, rubr. 63. В статуте Сиены 1309—1310 гг. также запрещается принимать в число горожан виллана, сбежавшего от своего сеньора или даже «объявившего ему войну». Разрешение стать горожанином виллан может получить лишь в случае согласия его сеньора или тогда, когда сеньор отпустит его на волю. Правда, о возвращении виллана сеньору в статуте XIV в. уже не говорится, Const. Siena, 1309—1310, vol. II, D. IV, rubr. 67. Все указанные постановления сиенских городских властей относятся к вилланам постоянных жителей города (viHams assidualium civium), и господин обязан доказать, что этот виллан принадлежит ему или куплен им. Как известно из других параграфов сиенских статутов 4262 г. и 1309—1310 гг., вилланов, принадлежавших не сиенцам, коммуна принимала па жительство с большей охотой.
¹²⁹ Const. Siena, 1262, rubr. 43, p., 181—182 (1187 г.).
¹³⁰ ASI, vol. XIX, 1807, р. 253 ff. В статутах Лукки 1311 и 1372 гг. этого запрещения нет.— P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 85—8G.
¹³¹ L. Frati. Statuti di Bolognia, t. 1, p. 481, L. VI, rubr. 20 (цит. no: P. Vaccari. Laffraincazione dei servi..., p. 100): «Manentes vero appellamus quo solo alieno ita se astriiinxerint nec ipsi пес sui liberi invitis dominas a solo discedere valeant».
¹³² Ibidem.
¹³³ Const. Senese, 1262—4270, D. IV, rubr. 78, cp. Const. Sicna, 1262, p. 181 — 182, rubr. 43; Const. Siena, vol. II, D. IV, rubr. 66.
¹³⁴ Const. Siiena, 4262, D. II, rubr. 25 (1256 г.).
¹³⁵ Bonaini, vol. I, L. III, rubr. 19;. Statuti fiorentini, vol. 2, II, rubr. 60. Ср. также Stat. Pist. L. II, rubr. 10. C. Sardi. Le contrattazioni agrarie..., p. ,1115—1l16: Уго, аббат монастыря св. Понциана (вблизи Лукки) продал за 10 лир Кверчо Карбоне земли в Фьессо; они были держаниями Кверчо от монастыря, которому он был обязан чиншем в 1 asinata (приблизительно 8 стариев) вина. Однако несколько позже монастырский фогт возбудил судебный процесс против Кверчо, выдвинув при этом следующие мотивы: 1) фактически Кверчо заплатил меньше согласованной цены, 2) Кверчо — maliens монастыря, о чем аббат, видимо, забыл, и поэтому не может приобретать земли как свободный человек. Спор был решен с помощью арбитра. Кверчо пришлось дополнительно заплатить 3 лиры, монастырь же обязали состарить грамочу об освобождении Кверчо и его наследников от manentia, colonaria et aciittizia. Став свободным, Кверчо получал право владения приобретенным имуществом на законном основании (грамота датируется началом XIII в.).
¹³⁶ DAC, р. i227, № 9 (1195 г.); Goltibuono, № 531 (1196 г.) и многие другие (округа Флоренции); Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 64 (округа Сиены); CamaldoM, vol. 3, № 46ГЗ (1218 г.) и другие (округа Ареццо); RCI, vol. 9, № 1521 (1184 г.); Montignoso, р. 342—343, № 16 (1266 г.) и другие (округа Лукки); Rumoihr, S. 31—33: в споре между сиенскими канониками и неким Ферректо, не признававшим себя их вилланом, главным аргументом истцов служила не юсылка па характер служб, выполнявшихся отиом виллана Джанни Веранни, а то соображение, что в течение 20 лег и более свидетели знали Джанни в качестве держателя и «своего человека» каноников («eorum homo et canonici tenebant eum pro eorum homine... quod erat homo canonicorum nullum alium dominum habebat praeter еоз»). Cp. Rumohr, S. 70, № 96 (1195 r.).
¹³⁷ RCI, vol. 1, № 185 (1158 г.): епископ Вольтерры купил у графа Панноккья 27 homines за 26 лир; см. также ibid. № 2311 (l191 г.), № 1241, Statuti di Volterra, cod. I, rubr. 86, 108; cp. St. S. Gimignano, 1255, rubr. 27, 39; Camaldoli, vol. 3, № 1704 (1222 r.); Montignoso, Doer,m., № 10, p. 332—333 (1251 г.); ср. также Reg. Luc., vol. 3, № 4603 (1189 г.): зависимые держатели луккской епископской церкви св. Мартина в замке Маджано считаются ргоprietas et allodium церкви так же, как и их наделы; С. Sardi. Le contrattazioni..., p. 116. Cp. Benvenuto Brixano, № 436, 458 (1301 г.): продажа вилланов наравне с рабами (sclavi).
¹³⁸ Так, П. Сантиии утверждал, что термин homines, которым именовались обитатели контадо, подчеркивал подчиненность их положения, но не означал какого-либо ущемления их личной свободы. По его мнению, все они рассматривались коммуной как свободные люди, могли иметь собственное движимое имущество, выступать истцами, свидетелями и ответчиками в суде, выполнять обязанное членов (городской) коммуны и пользоваться се правами... Прикрепление навечно к обрабатываемой земле не противоречило личной свободе ее держателя, так как базировалось на его свободном договоре с сеньором, полагал этот историк (P. Santini. Gondizione personale degli abitanti del contado nel secolo XIII—ASI, vol. XVII, 1(886, p. 178, 190, 191). М. М. Ковалевский также считал, что в XIII в. крестьяне Тосканы были лично свободными, но прикрепленными к земле.— См. «Экономический рост Европы...», т. 2, стр. 259—260. Аналогичную точку зрения о личной свободе вилланов и manentes, экономически зависимых от сеньоров, разделяет и Дж. Луццатто (Per una storia eoonomica..., p. 59).
¹³⁹ K. Maрксa Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. III.
¹⁴⁰ 3. В. Удальцова. Италия и Византия в VI веке. М., 1959, стр. 92—95, 102—104.
¹⁴¹ Л. А. Котельникова. Либеллярии Северной и Средней Италии..., стр. 88—89.
¹⁴² RCI, vol. 1, № 30 .(949 г.); № 60 (972 г.); RCI, vol. 6, №28 (976 г.); DL, vol. 5, parte 2, № 1344 (807 г.) и многие другие.
¹⁴³ Л. Бессмертный. Франция IX—XI вв. кн.: «История средних веков». Учебник для студентов педагогических институтов. М., 1964, стр. 107.
¹⁴⁴ Там же, стр. 106.
¹⁴⁵ Л. А. Котельникова. Либеллярии Северной и Средней Италии... стр. 88—89.
¹⁴⁶ Там же, стр. 87.
¹⁴⁷ Const. Senese, 270, D. V, rubr. 34.
¹⁴⁸ ARAL, t. XXIV, p. 479 (1287 г.).
¹⁴⁹ Reg. Luc., vol. 3, № 1700 (1103 г.); ibid., № 47117 и др.
¹⁵⁰ DAC, р. 224, № 4 (4483 г.); р. 503 (1207 г.); р. 504 (1209—1210 гг.) и др. KCI, vol. 9, № 1521 (1184 г.); Reg. Luc., vol. 3 № 1729 (1195 г.); DAC. App., p. 399—400, №92 (1255 г.); p, 408, № 197 (1255 г.) .и др. Ср. Statuti fiorentmi, vol. 2, L., rubr. 41, Известен один случай, когда виллан являлся истцом (Rumohr, S. 34—37).
¹⁵¹ DAC, p. 240—244, № 26 (1219 г.); p. 401, 406, № 27 (1233 г.); p. 102—1103; P. V.accari. L’affrancazione dei servi..., Doeum., p. 188—189 № II (1206 г.); p. 190, № III (4208 г.); Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 69.
¹⁵² DAC, p. 240—244, № 22 (1219 г.).
¹⁵³ DAC, p. 390, № 23 (1225 г.).
¹⁵⁴ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 65.
¹⁵⁵ Const. Senese, ,1262—(1270, D. IV, rubr. 83.
¹⁵⁶ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 43 (1220 г.).
¹⁵⁷ Bomaini, vol. II, rubr. 49: «si quis in civitate pisana cum sua massaritia supra se et non cum domino per annos decem ut civiis habilaverit, nulia cotonaria del ascripticia vel alia simili condictione ab aliquo opprimatur nec ullo modo inquiiitetur».
¹⁵⁸ DAC, p. 224—225, № 4 (1183 г.): консулы Флорентийской курии св. Михаила вынесли решение в пользу пробста, жаловавшегося на 24 колонов, не исполнявших consueta ei servitia. Их держания были переданы. См. также DAC, р. 227, № 8 (1195 г.); ibid., р. 504 (1210 г.); р. 508 (1220 г.); DAC App., р. 399—400, № 192 (1255 г.): по решению Флорентийской курии в Сеста ди Порта дель Дуомо синдик монастыря св. Марии получил земли двух братьев-колонов из Пьетраменсола, ,не исполнявших в течение четырех лет servitia debita et consueta. DAC App., p. 403, № 197 (1255 г.): синдик аббатства св. Варфоломея в Бонсолаццо тоже получает в свое полное распоряжение земли колонов, пытавшихся избежать уплаты денежных и натуральных чиншей, а также несения барщины и вообще отрицавших свой статус колонов и аскриитициев; см. также Rumohr, S. 31—37. F. Berlan. Statuti di ipistoia, parte 2, p. 86, rubr. 120: горожанин, изгнанный со своего держания в дистретто Пистойи, по постановлению подеста должен быть немедленно возвращен на podere. Но это предписание не касается колонов, которых городские правители не защищают от произвола.
¹⁵⁹ ASI, vol. XIX, 1897, р. 287, № 3 (1195 г.): аббат монастыря ов. Марии в Валломброза требовал от колонов ежегодного платежа чинша в 7 денариев, исполнения трех operas bovum и трех operas cum asino, поставки стария вина, кур, цыплят, двух хлебов. Колон представил документы, подтверждающие, что он освобожден от таких обязанностей, на неисполнение которых жаловался аббат. По решению городской курии колон должен был платить оброк в 7 денариев и доставлять монастырю одного цыпленка.
¹⁶⁰ Некие Бенчивенни и Альдобрандино отрицали, что они колоны флорентийского епископа. Однако свидетели показали обратное, и с этим соглашается городская курия Флоренции.— DAC, р. 603 (1207 г.). Подобное постановление вынесено относительно людей, не желавших признавать себя fideLes (т. е. теми же колонами) в Аконе.— DAC, р. 603 (1207 г.). В пользу епископа был решен и его спор с «qubusdam hominibus de Querceto qui se negabant esse iideles dicti episcopatus».— Ibid., p. 504 (1209 г.). Аналогичные решения признававшие обоснованными иски епископа Флоренции, были вынесены и на других судебных заседаниях курии: см. DAC, р. 506 (1218 г.), р. 506 (1219 г.); ср. RCI; vol. 9, № 1521 (1184 г.): городская курия Лукки признала законными притязания каноников церкви св. Мартина, утверждавниих, что 25 держателей из Масса Мапинайя являются их homines et manentes. Reg. Luc., vol. 3, № 1787 (1195 г.): согласно постановлению городской курии в Лукке некий Катеначчо должен был habitare et residere на землях епископской церкви св. Мартина tanquam manens et colonus церкви; см. также Rumoihr, S. 31—37: некто Ферректо не признавал себя вилланом канони Сиены, ссылаясь на то, что он имел аллодиальные земли. Однако приговор городской судебной курии на основании показаний каноников был следующим: несмотря на наличие аллода, Ферректо является уже давно (в течение 30 лет) «человеком и вилланом» каноников, таковым он должен и остаться.
¹⁶¹ Reg. Luc., vol 3, № 1729 (1195 г.): спор между Кристофано Рсланди и Карелло да Маджано (округа Лукки) городской курией решен в пользу ответчика, а именно было постановлено, что Кристофано не должен предъявлять каких-либо притязаний на Карелло (а также его детей) в качестве своих manentes и колонов; было подтверждено право Кристофано на взимание лишь незначительного чинша с Карелло.
¹⁶² Bonaini, vol. II, rubr. 42; ср. Reg. Pisan., № 551 (1181 г.): разрешается покидать свои наделы зависимым крестьянам-держателям из Буджеа, желавшим доставлять в Пизу некоторые товары.
¹⁶³ См. выше, стр. 147—149. См. также Statuti di Voltorra cod. 1, rubr. 108; cod. 2, rubr. 211: виллана можно купить в городе (с одобрения заинтересованных лиц), но не у чужестранца (foretaneo); ibid., cod. 1, rubr. 98: человека, признавшего себя крепостным, можно поймать и возвратить господину! (видимо, если он уйдет от господина). Ibid., cod. 1, rubr. 11: доказав, что тот или иной человек — крепостной, господин, может делать с ним все, что захочет, без всякого протводействия коммуны и консулов. Виллан можег быть передан и в залог.— См. ibid., cod. 1, rubr. 86.
¹⁶⁴ Е. Best a, G. L. Ваrni. Liber oonsuetudimum Mediolani 1216. Milano, 1949, rubr. 4, 7, 8, 29 и др.
¹⁶⁵ Подробнее об этом см. Л. М. Брагин а. Положение крестьянства в Северо-Восточной Италии..., стр. 95—101. Впрочем, вилланами в ряде областей Северной Италии именовались широкие слои поземельно зависимых держателей.
¹⁶⁶ RCI, vol. i9, № 4329, ср. ibid., № 1330.
¹⁶⁷ P. Vассari. L’affrancazione dei servi..., Docum., № 7.
¹⁶⁸ RCI, vol. 9, № 1472.
¹⁶⁹ Ibidem: «damusque vobis liberam potestatem eundi, standi et habitandi ubiicumque vobiis plaeiuerit, tamquam bene liberis et absolutis hominibus».
¹⁷⁰ P. Vассari. L’affraneazione dei servi..., Docum., № 9.
¹⁷¹ Ibidem.
¹⁷² Ibid., Docum., № 8 (1205 г.).
¹⁷³ См. выше, стр. 37.
¹⁷⁴ Р. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., Docum., 11. См. ниже, стр. 165—166.
¹⁷⁵ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., Docum., № 12. См. ниже, стр. 166.
¹⁷⁶ Imbreviature notarili, vol. II, 1227—1229, № 37, 9/XII: «ab omni vinculo et conditione colonatus abscriptii onere et censita et ab omni genere colonatus quibus nobis teneris et ab omni prestatione servitiorum realium et personalium».
¹⁷⁷ Imbreviature notarili, vol. II, № 37.
¹⁷⁸ Ibidem. Cp. ibid., № 59 (1227 г.): через 8 дней была составлена грамота о том, что Джованни уплатил 3 лиры за свое освобождени?.
¹⁷⁹ Ibid., № 39 (1227 г.): «finio et refuto vobis domino Melluze et Nepoleone... totum poderem et tenimentum quod a vobis habeo... insuper do, tinio et refuto... quicquid allodio habeo...».
¹⁸⁰ Ibid., № 79.
¹⁸¹ Ibid., № 114 (1227 r.).
¹⁸² Ibid., № 277 (1228 r., 24/1).
¹⁸³ Ibid, № 38.
¹⁸⁴ Ibid., № 27.
¹⁸⁵ Сиенские, так же как и луккские, грамоты под личным освобождением понимают освобождение от статуса колонов и аскриптициев: Rumohr, S. 71—73, № 18 (1211 г.); Р. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 17 (1229 г.); № 16 (1238 г.); № 14 (1241 г.); ср. Rumohr, S. 71—73. Уплатив определенную денежную сумму, колоны приобретают право распоряжаться своим прежним держанием как собственностью: «libere faciatis iure dominii et proprietatis». Ср. P. Vассаri. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 17 (1229 г.); № 16 (1238 г.); № 14 (1241 г.). Приобретение вилланом аллодиальных прав на держание в округе Сиены (так же, как и Лукки) обычно связывалось с освобождением от прежних феодальных повинностей (censita, pensio, albergarium).— P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 14, 16, 17 (1229—1241 гг.).
¹⁸⁶ Stat Pistorii 1296, p. XIV—XV (1206 г.).
¹⁸⁷ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 1 (1202 г.); № 2 (1206 г.); № 3 (1208 г.); № 5 (1210 г.); № 6 (1216 г.).
¹⁸⁸ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 2 (1206 г.): Baленца, жена Читтадини (имя ее мужа, по-видимому, указывает на его происхождение), из Пассиньяно не должна более доставлять Ренерио Сколарии ? мины пшеницы (1,5 стария), каплунов, уплачивать datium et accaptum и исполнять альбергарий. Ср. ibid, № 3 (1208 г.): некий Буоджанни, получая от Мональди Галлигани освобождение «ab omnibus usariis servitiis prestationibus et exactionibus» в пользу последнего, перестает доставлять ему 3 мины (1,5 стария) пшеницы, старий вина и старий полбы; Мональдо лишается также и остальных доходов с колонатного держания: datium et accaptum (этот налог городу вносил сам колон), альбергария и пр. В других флорентийских грамотах, использованных нами, общими словами говорится о прекращении исполнения колонами servitium. См. ibid, JVr. 1 (1202 г.); № 4 (1208 г.); № 5 (1210 г.); № 6 (1216 г.). Флорентийские нотариальные формулы первой половины XIII в. (1220—1242 гг.) также свидетельствуют об освобождении колонов от прикрепления к земле и иных видов личной зависимости, а также от всевозможных поземельных платежей и повинностей. Колоны выкупают свои наделы, приобретают права распоряжения пекулием. Денежный выкуп за их освобождение также весьма велик.— р. 5—10.
¹⁸⁹ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 2—6 (1206, 1208, 1210, 1216 гг.).
¹⁹⁰ О приблизительной величине денежной оценки отдельных продуктов оброка в округе Флоренции в начале XIII в. см. выше, стр. 66—67.
¹⁹¹ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 2.
¹⁹² Camaldoli, vol. 3, № 1660 (1220 г.): Бьязио и Маттео Грилли от собственного имени и от имени своего брата Бонкомпаньо и своих наследников обещали платить ежегодно монастырю Камальдоли nomine pensionis 6 денариев «pro locatione eis facto [так называется передача им участка в держание] totius poderis», с пахотными землями, виноградниками, лесами, лугами, которые названные братья tenebant ante habitam libertatem. За свое освобождение они уплатили 25 лир. Ср. ibid, № 1661 (1220 г.). В тот же день была составлена грамота аналогичного содержания относительно освобождения Бенинтенди и его потомства. «Цена свободы (pretium sue libertatis) » Бенйнтенди — 10 лир, ежегодный чинш 4 денария. Как и братья Бьязио, Магтео и Бонкомпаньо, Бенинтенди раньше был держателем этого же участка. См. также ibid, № 1913 (1230 г.).
¹⁹³ P. Vассari. Le affraneazioni collettive., p. 127—128.
¹⁹⁴ Р. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 11: «nomini recti et honorifici feudi et ad certam pensionem reddendam».
¹⁹⁵ Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 12.
¹⁹⁶ Ibid, Docum, № 14 (1241 г.).
¹⁹⁷ Reg. Luc, vol. 3, № 1672—1673.
¹⁹⁸ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi.., Docum, № 7 (1180 г.).
¹⁹⁹ Ibid, № 9.
²⁰⁰ См. стр. 161 — 162.
²⁰¹ В других западноевропейских странах освобождение крепостных крестьян на его начальной стадии сводилось к выкупу таких повинностей, связанных с их личной зависимостью, как mortuarium, forismaritagium, tallagium non fixum, chevage.— См. С. Д. Сказкин. Исторические условия восстания Дольчино.., стр. 394. А. Д. Люблинская. Средние века.— В кн. «Очерки истории Франции...», стр. 55; А. В. Конокотин. Очерки по аграрной истории Северной Франции в IX—XIV вв.— «Ученые записки Ивановского гос. пединститута», т. XVI. Иваново, 1958, стр. 113—127. В Северной и Средней Италии mortuarium и forismaritagium были крайне редкими, а фиксированный чинш в XI—XIII вв. взимался уже повсюду.
²⁰² Bonaini, vol. II, rubr. 49.
²⁰³ Rcg. Pis, № 551.
²⁰⁴ Bonaini, vol. II, rubr. 49.
²⁰⁵ Slat. Pistorii 1296, L. IV, rubr. 43.
²⁰⁶ Прямо о таком возвращении не говорится, но что оно имелось в виду, можно догадаться: не случайно свобода начального пятилетнего проживания в городе обусловливается согласием господина.
²⁰⁷ Stat. Pistorii 1296, L. IV, rubr. 88.
²⁰⁸ Ibid., p. 126, L. III, rubr. 80.
²⁰⁹ P. Vaceari. Le affraneazioni collettive..., p. 104 (L. IV, rubr. 63).
²¹⁰ Statuti di Vollerra, cod. 2, rubr. 149.
²¹¹ Ibidem.
²¹² Statuti di Volterra, rubr. 125, cod. 1; rubr. 113, cod. 2.
²¹³ Ibid., cod. 1, rubr. 98; cp. cod. 1, rubr. 86; cod. 2, rubr. 205.
²¹⁴ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 47; пришелец из другой округи должен принести клятву, что будет жить в городе и не проявит никакой вражды к кому-либо из его жителей. Он обещает приобрести в собственность или снять у кото-либо дом в городе или бургах. Ср. ibid., rubr. 72; если кто из чужаков, живущих вне Сиенской округи («non sint de iurisdictione et соть tatu Senensi»), захочет постоянно поселиться в городе, подеста должен поставить этот вопрос перед городским советом, при одобрении большинства членов которого пришелец принимается в число горожан. Ibid., rubr. 49: если кто-либо из графства и дистретто Сиены, но не виллан ее постоянного жителя, придет в город, чтобы сделаться горожанином, принесет клятву cittadinaticum и будет занесен в книгу, то по прошествии четырех месяцев его пребывания там с семьей подеста обязан уже защищать его как горожанина. Исключение делается для вилланов постоянных жителей Сиены. В добавлении к этому параграфу говорится, что многие homines из графства Сиены лгут, объявляя о переселении в город, чтобы избежать уплаты налогов в твоей вилле. Таких людей следует наказывать штрафом в 10 лир. Ср. ibid., rubr. 54 (1262 г.); rubr. 7 (1246 г.): переселившийся в Сиену житель другой округи (extra comitatura Senensem) не должен платить городских налогов (datia vel alias exactiones) в течение 15 лет; правда, ему надлежит иметь коня и участвовать в городском войске.
²¹⁵ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 47; ср. также ibid., rubr. 71: даже житель другой округи не может стать полноправным горожанином, если его господин — горожанин Сиены.
²¹⁶ Const. Senese, 1262—1270, D. IV, rubr. 81 (этот параграф впервые составлен в 1221 г.): такой виллан должен быть возвращен своему господину. Только при согласии последнего он может покинуть его. (Ср. Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 62, 1207 г.): виллан, убежавший даже три года назад от своего господина, не признается горожанином. По требованию господина подеста может возвратить ему беглеца. Ср. ibid., rubr. 49 (см. выше, стр. 154, примеч. 156): господин должен, правда, доказать, что этот виллан 10 лет был его держателем. Это постановление было повторено и полвека спустя в статуте 1309—1310 гг. Ср. Const. Siena, 1309—1310, vol. II. D. IV, rubr. 67.
²¹⁷ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 65.
²¹⁸ Const. Siena, 1262, D. IV, rubr. 52, 53, 58—59.
²¹⁹ R. Сaggеsе. La repubblica du Siena..., p. 9—11; В. И. Рутенбург. Народные движения в городах Италии. XIV — начало XV в., стр. 112. См. также выше, стр. 96—101.
²²⁰ В своей большой статье, посвященной взаимоотношениям Сиены и ее округи в XIII в., Р. Каджезе приводит богатый фактический материал, убедительно показывающий сложную социальную природу правящих кругов города и прежде всего их превращение в земельных собственников. Одпако он не использует эти данные для объяснения специфики крестьянской политики Сиены. Пытаясь найти причину непоследовательности действий правящих слоев Сиены в вопросе освобождения вилланов в XIII в., Р. Каджезе указывает на физическую неспособность коммуны вобрать в себя новые элементы, происходившие из контадо, неспособность к изданию постановлений, подобных флорентийским актам 1289 г. и «Болонскому Раю» 1257 г. Промышленная цивилизация в Сиене, пишет ученый, не создала необходимого спроса на дешевую рабочую силу, город не мог принять всех желающих переселиться в его пределы. Поэтому городские статуты с начала XIII в. так ограничивают переселение в город крестьян из контадо.— R. Сaggеsе. Op. cil., p. 11—12, 37—38.
²²¹ Е. Cristiani. Nobilita е popolo nel Comune di Pisa dalle origini del Podestariato alla Signoria dei Donoratico. Napoli, 1962 — см. рецензии: G. Luzzallо.— NRS, fase. I—II, 1963; G. Tabассо.— «Studi medievalb, fase. II, 1962, p. 707—727.
²²² Arch, di Stato Firenze: Provvisicmi, II, fol. 22—23.— Цит. по: P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 112. Cp. G. Salvemini. Magnati e popolani..., p. 171 —173.
²²³ Именно за эту сумму каноники хотели продать Убальдини земли колонов в Муджелло.
²²⁴ P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 59—61; Rumohr,. S. 100—103.
²²⁵ P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 61; Rumohr, S. 102—103; «...Decernentes etiam quod si aliquis non subiectus iurisdictioni Comunis Flo~ rentie, et qui non respondeat in civilibus criminalibus regimini florentino, vet non solvat libras et factiones comunis Florentie... (курсив наш.— Л. K.) condempnetur in libris mille... salvo tarnen quod Communi Florentie quilibet possit licite vendere et in ipsum commune predicta jura transferre».
²²⁶ Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 113—114.
²²⁷ Ibid., p. 113.
²²⁸ Ibid., p. 178, Docum., № II: «Qui non sit... de iurisdictione cornmunis Florentie vel qui non respondeat... sub potestate et officialibus communis Florentie in civilibus et criminalibus ac libris et factionibus...».
²²⁹ Ibid., p. 178—179.
²³⁰ Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 115, 118.
²³¹ P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 64—65. Ср. P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 115—116.
²³² P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 64—66.
²³³ Ibid., p. 66—67.
²³⁴ P. Vассari. L’affrancazione dei servi... Docum., № IV: «...ad emendum et acquirendum pro communi Florentie quoddam podere possessiones....» (далее, как в постановлении от 20 февраля).
²³⁵ Ibid.: «...pro precio et quantitate librarum trium milium fl. p. seu pro precio et quantitate ab eisdem fMelibus colonis et affictaiuolib exigendis occasionne e modo predictis...».
²³⁶ В постановлении от 20 февраля были указаны только 3000 лир или «другая сумма» по усмотрению синдика. Ср. P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 64—65.
²³⁷ Statuti fiorentini, vol. 1, L. I, rubr. 56.
²³⁸ Ibidem. Декрет 1289 г. предназначался лишь для частных лиц. Кроме того, в нем не запрещалось продавать сервов, а среди прав владельцев не фигурировали «iura affictuum et iura libellarium», которые в данном случае также, видимо, относились к либелляриям-колонам. Упоминание сервов в одном ряду с колонами и чиншевиками несомненно доказывает улучшение социального положения первых и фактическое уравнение социального статуса их большой части с колонами.
²³⁹ Ibidem. Правда, в постановлении 1289 г. говорилось о необходимости пресечь все действия, которые могли бы причинить ущерб «свободе и статусу жителей города, графства и дистретто». См. выше, стр. 174.
²⁴⁰ Ibidem.
²⁴¹ Statuti fiorentini, vol. 1, L. I, rubr. 56: «si qua persona vel locus seu universitas non subposita iurisdictioni Communis Florentie vel que non faceret libras et factiones dicto Communi...».
²⁴² Ibidem: «salvo et expresse proviso quod venditiones alienationes et eoncessiones facte vel fierent in futurum Communi Florentie de predictis vel aliquo predictorum potuerint et possint fieri licite ас impune, et sint firme et rate».
²⁴³ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 118. П. Сантини в своем истолковании флорентийских актов 1289—1290 гг. пошел еще дальше Ваккари, сделав вывод, что они «разрывали все узы феодальной системы» (Condizione personale..., p. 191—192).
²⁴⁴ Statuta populi et communis Florentiae, vol. I, L. III, rubr. 90; P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 119.
²⁴⁵ C. Salveinini. Magnati e popolani..., p. 173.
²⁴⁶ Statuti fiorentini, vol. 2, L. II, rubr. 20. Cp. Statuta populi et communis Florentiae, vol. I, L. II, rubr. 74.
²⁴⁷ В. И. Рутенбург. Чомпи и гранды..., стр. 172—173. См. также выше, стр. 86—88.
²⁴⁸ Там же, стр. 172.
²⁴⁹ Цит. по: P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 102. Статут датируется 1242—1311 г. Ср. P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 183.
²⁵⁰ P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p.102; статут датируется 1272 г.
²⁵¹ Цит. по: П. М. Бицилли. Салпмбене. Одесса, 1916, стр. 163.
²⁵² P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 122—123. Колон мог сохранить держания от других сеньоров.
²⁵³ Цит. по: P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 109.
²⁵⁴ Statuta communis Parmae, 1255. Parma 1856, p. 259. Цит. no: JT. М. Брагина. Положение крестьянства в Северо-Восточной Италии..., стр. 89. Запрещение обращать в колона свободного человека содержится и в статутах Модены от 1327 г., Форли от 1359 г.— См. P. Vaccari. Le affrancazioni collettive..., p. 106.
²⁵⁵ Цит. no: Л. М. Брагин а. Положение крестьянства в Северо-Восточной Италии..., стр. 90.
²⁵⁶ П. М. Бицилли. Салимбене, стр. 163.
²⁵⁷ P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 124.
²⁵⁸ L. Frati. Statuti di Bologna, t. 1, p. 487, 489, rubr. 22. Цит. no; P. Vaccari. L’affrancazione dei servi..., p. 100.
²⁵⁹ L. Frati. Statuti di Bologna, t. 1, p. 488.
²⁶⁰ Постановление было прямо направлено против «nobiles et potentes, et magnates» графства и дистретто, которые выступали против сельских жителей (rustici) и жителей дистретто и графства Болоньи.— Statuti del popolo di Bologna, a. 1282, p. 53. См. также P. Vaccari. Le affrancazioni collettive.., p. 50—51; P. Santini. Condizione personale..., p. 189—191.
²⁶¹ См. ниже, стр. 215—216.
²⁶² Л. М. Брагина также считает, что освобождение крепостных крестьян городом в Северо-Восточной Италии не приняло большого размаха. В городских статутах этой области отсутствуют какие-либо указания на массовое освобождение крепостного крестьянства.— Л. М. Брагина. Положение., крестьянства в Северо-Восточной Италии.., стр. 89.
²⁶³ Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 25, ч. II, стр. 371.
²⁶⁴ См. С. Д. Сказкин. Исторические условия восстания Дольчино...,. стр. 394.
²⁶⁵ G. Luzzatto. L’inurbamento delle popolazioni..., p. 197—198. Эта работа убедительно опровергает реакционную теорию И. Плеснера, согласно которой во Флоренцию в XIII в. переселялись в большинстве своем феодалы и вообще состоятельные люди, а не обедневшие крестьяне (см. J. Рlesпег. L’emigration de la campagne a la ville libre de Florence. Copenhagen, 1934). По свидетельству Дж. Виллани, население Флоренции выросло с начала XII в. по 1338 г. с 6 до 90 тыс. человек.— G. Vіllank Chronaca, VIII, 39; XI, 94; ср. E. Fiumi. Economisa е vita privata dei fiorentinii nelle rilevazioni statistiche di G. Vidlani.— «Storia dell’economiia italiana...», p. 356—357: Фьюми считает доказанным численность населения Флоренции в середине XIV в. в 90—92 тыс. человек. В недавно опубликованной работе по истории Пизы Э. Кристиани утверждает, что население Пизы увеличилось с 1155 по 1228 г. с 15 тыс. до 30 тыс. жителей. В 1284 г. в Пизе было уже 40 тыс. жителей, а в 1315 г.— 50 тыс.— См. G. Luzzatto. Politica e classi sociali a Pisa nei seooli XII—XIV.— NRS, 1963, fase. I—II, p. 200—203. Дж. Луццатто в своей рецензии на книгу Э. Кристиани, упомянутую нами выше, считает эти цифры гипотетичными.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 4642

загрузка...

Другие книги по данной тематике