Кость и рог
|
В древние времена, когда выбор материалов был очень ограничен, кость играла немаловажную роль при изготовлении различного снаряжения и поделок. Резьба по кости, как об этом свидетельствует археологический материал, существовала в Ханаане уже в мезолите. Однако в то время обрабатывали кость диких животных и в первую очередь газелей [16, 157]. В энеолитическое время в дело шла кость и домашних животных, гораздо реже птиц. Пользовались также слоновой костью и зубом бегемота. Вопрос об источнике, откуда поступала в Беэр-Шеву слоновая кость, остается до конца не решенным. Дело в том, что Перро, впервые издававший археологический материал из Абу Матара и Сафади, поразился большим сходством между этими изделиями из слоновой кости и продукцией до династических египетских резчиков, но обошел молчанием вопрос о происхождении самого материала.
Брентьес полагает, что слоны, водившиеся в Южном Ханаане с древнейших времен, в IV тысячелетии (без более точного указания времени) исчезли. На одной стенной росписи в Гассуле он видит изображение этого животного. Возможно, он и прав, рассматривая столь схематическое, или, по его выражению, стилизованное, изображение, как рисунок слона, но никаких других данных в пользу существования дикого слона в Южном Ханаане в ту эпоху он, к сожалению, не приводит. Поэтому мнение это не бесспорно. Нам неизвестно, производились ли лабораторные исследования бивня слона из Северного Негева, но вероятность использования ископаемой слоновой кости чрезвычайно мала, хотя в далекие геологические эпохи это животное там водилось. Остается допустить, что кость эта могла быть либо переднеазиатская (сирийская), либо африканская (египетская). Нам кажется более вероятным второе мнение, с которым в свое время выступили Боденхеймер и другие. Сравнительно небольшое количество бивня слона, которое было в ходу у резчиков маленьких поселков района Беэр-Шевы, могло быть ввезено из Египта, тем более что контакты между Северным Негевом и Египтом в IV тысячелетии прослеживаются и на других изделиях и материалах (см. раздел «Связи») [29, 58, 56; 26, 155; 82,211; 2, 62, 177—181]. На севере Ханаана в древности также обрабатывали слоновую кость. В неолитическом слое Рас Шамры был открыт фрагмент изделия цилиндрической формы, обнаруживающий сравнительно развитое искусство резьбы [127, 290, XIV: 25]. Сюда слоновая кость могла доставляться и из районов, расположенных по верхнему и среднему течению Евфрата и его притоку Хабуру, где слоны водились в диком состоянии еще в I тысячелетии. О существовании бегемота в южной половине страны имеются вполне четкие свидетельства, и нет ничего удивительного в том, что зуб бегемота, изредка обрабатывавшийся в Ханаане, был местного происхождения [117, 172; 149, 356]. 
Рис. 21. «Слон» (деталь степной росписи из Гассула) Совершенно особое, по нашему мнению, место среди костяных орудий занимали инструменты для копки. То были своеобразные кирки, изготовленные из трубчатых костей крупных животных. Один эпифиз у них отбивали, а для получения острого края кость немного ниже головки срезали под острым углом так, что частично оголяли и полость канала. На другом конце — в головке кости — вырезали специальные небольшие углубления, способствовавшие лучшему прикреплению кирки к рукоятке. Эти орудия предназначались главным образом для работы с легко поддающимся грунтом. Следы работы ими Перро действительно заметил на стенках некоторых подземных помещений в Абу Матаре, выкопанных в мягком лессе [116, 80, XVB: 17А]. Интересно отметить, что подобные орудия были найдены в стране уже в слоях докерамического неолита, но об их применении в земледелии мы можем делать лишь предположения [27, 67, 38]. Серп из поселения Абу Матар относится к числу необычных, так как, по заключению Перро, он вовсе не имел желобка для кремневых вкладышей, образующих лезвие. Роль последнего в данном случае выполнял искусственно заостренный край. Поскольку орудие было сделано из челюсти крупного животного, то для придания ей слегка дугообразной формы достаточно было шлифовкой убрать ненужные части [116, 80, XVIIA]. 
Рис. 22. Костяные орудия для копки, серп, иглы Если ограничиться лишь этим замечанием относительно энеолитического серпа, то сразу возникнет вопрос, для каких же целей предназначалось все то бесчисленной множество кремневых вкладышей, которое было в Ханаане начиная с мезолита. Сама собой напрашивается мысль о том, что, наряду с только что рассмотренным костяным серпом, существовали и другие, имевшие желобок для вкладывания режущих пластинок. В самом деле, даже самые большие, так называемые ханаанские, пластинки длиной 8 см и более все-таки не были пригодны для срезания колосьев при условии, если их просто держать в руке. Древний человек поры неолита и энеолита в своих поисках, несомненно, нашел более удобное и производительное приспособление для срезания колосьев культурных и дикорастущих растений. Лучшим подтверждением правильности нашего предположения являются мезолитические костяные серпы. Все они имели желобок примерно треугольного поперечного сечения, куда вкладывалось разборное лезвие. Среди мезолитических находок встречаются совершенно целые костяные серпы с кремневыми вкладышами в углублении [83, 37; 114, 16, 20]. Помимо прямого мезолитического и дугообразной конфигурации серпа из Абу Матара есть еще интересные свидетельства в пользу существования изогнутого орудия, но с желобком для лезвия. В пользу такой формы серпа говорит особенность, которую наблюдали археологи, раскапывавшие Рас Шамру. У вкладышей, обнаруженных там, спинка была слегка изогнутой, что, по мнению исследователей, позволяло лучше подобрать пластинки лезвия именно при дугообразной основе орудия [27, 533; 127, 178]. Когда произошло изменение формы серпа в Ханаане, неизвестно, но вполне возможно, что в начале IV тысячелетия. На основании археологических находок в Мегиддо исследователи попытались определить и размер серпа. В одном случае длина всех четырех вкладышей была равна 29,5 см, а в другом случае—32,5 см. Таким образом, по сравнению с костяным мезолитическим серпом размер лезвия энеолитического серпа увеличился на 10 см [91, 141]. Что же касается предмета серповидной формы из слоновой кости, вскрытого в районе Беэр-Шевы, то вопрос о нем до конца не выяснен. На первых порах Шеффер и Перро склонны были считать его вотивным. Несколько позднее стали допускать возможность использования его в качестве бумеранга {121, 139]. Шилья-проколки из обыкновенной кости в Ханаане, как и в додинастическом Египте, были самыми распространенными орудиями из этого материала. Встречаются даже такие энеолитические поселения, где костяные орудия представлены только ими. В V и в первой половине IV тысячелетия предпочитали их делать из трубчатых костей. Кость расщепляли; одну головку отбивали, а другую оставляли для удобства держания. Конец кости заостряли [128, 10; 27, 65, 38: 1—3; 42, VII: 10; 134, 566; 127, 488, 3]. Начиная с середины IV тысячелетия проколки такой формы постепенно вытесняются орудиями, являющимися дольками длинной кости, но уже без головки. По форме они напоминают равнобедренный треугольник. Находят также шилья, которые представляют собой заостренное с одного или двух концов ребро [27, 66, 256; 24, 15]. Длина шильев-проколок доходит до нескольких десятков сантиметров. Среди только что рассмотренных орудий наблюдаются и такие, у которых вместо круглого острия имеется плоский, треугольный или круглой формы конец. Исследователи полагают, что они применялись при ткачестве, плетении, а также скоблении. Орудия, сделанные из длинных пластин, боковые грани которых превращены в своего рода лезвия, как мы уже указывали выше, служили инструментом для изготовления плетенок и тканей, некоторых из этих орудий иногда в одном конце просверлено сквозное отверстие, вероятно для продевания нити. Такими приспособлениями также, вероятно, пользовались ткачи. Для этого достаточно было прикрепить к орудию нить и при его помощи пропускать ее (уток) между нитями основы, т. е. ткать, как и допускает Перро [94, И; 27, 99, 225, 168: 3; 16, 309; 116, 80; 105, 32, 2: 1; 67, LXXVI: 10]. Найдены и костяные иглы с отверстием-ушком, применявшиеся при шитье [27, 133]. 
Рис. 23. Статуэтка из слоновой кости Известно, что изготовление некоторых кремневых изделий сопровождалось применением костяных или роговых приспособлений: посредников и ретушеров. До нас дошел такой ретушер. Он отличается от шила лишь тем, что вместо острия у него плоский, слегка заостренный рабочий край. Рассмотренное орудие датируется, правда, временем неолита, но мы имеем все основания допускать существование его и в энеолите, поскольку в IV тысячелетии продолжается производство каменных орудий. Некоторые из них покрыты очень искусной отжимной ретушью [27, 67, 38: 4]. Лощила, которыми заглаживали поверхность керамики, делались из любой формы костей. Необходимым условием было лишь наличие небольшой плоской рабочей площадки [27, 67, 97, LXXIII: 6, 70: 6; 127, 178; 16, 309]. В Гассуле было собрано некоторое количество плоских, дугообразной формы орудий. К сожалению, точных данных по исследованию поверхности этих орудий у нас нет. Несколько заостренный край выпуклой их части был, как нам кажется, особенно удобен при скоблении. Возможно, ими также пользовались при обработке шкур. Вложив орудие в деревянную основу или просто удерживая его руками за оба конца, можно было очистить шкуру от мяса, жира или мездры. Из костяных орудий Перро отмечает еще найденный им в районе Беэр-Шевы гребень для обработки шерсти, подробности о котором нам, однако, неизвестны [120, 158]. Небольшого диаметра костяные диски энеолитического времени с отверстием в центре могли служить пряслицами. Уже со времени докерамического неолита из кости делали рукоятки к орудиям из других материалов. Так, ими были снабжены медные орудия, происходившие, из неолитических поселений района Беэр-Шевы [112, 13; 127, 509]. В числе археологических находок имеются сосуд и шкатулка, материалом для которых служили не только обыкновенная кость, но и слоновая, и зуб бегемота. В одном случае сосуд был изготовлен из бедренной кости льва [27, 340, LXXVI: 1]. Из предметов украшения, изготовлявшихся с неолита из обыкновенной и слоновой кости, надо упомянуть бусы, подвески, шпильки, браслеты, статуэтки и фигурки людей и птиц [27, 67, 38; 21, 34; 42, 31, 18: 39]. В энеолитическом слое Рас Шамры была найдена подвеска в виде клыка кабана [27, 498]. Основными элементами украшения всех этих предметов помимо формы являются углубления — сквозные отверстия от сверления. Конфигурация шпилек и других изделий очень изящна, а подвески представляют собой как бы комбинацию из нескольких геометрических фигур (треугольников и четырехугольников). Костяные печати, по форме напоминающие пуговицы с отверстием для пронизывания, имеют часто узор, в состав которого включен элемент «елочки», широко применявшийся при украшении керамических и каменных сосудов [27, 258, 198\ 8—9, 340, 256\ 13]. При знакомстве с изделиями данного раздела мы уже не раз упоминали о таких процессах, как сверление, расщепление, резьба, шлифование и разравнивание кости, бивня слона и зуба бегемота. В свое время Бейт отметила, что множество обнаруженных в энеолитических слоях Мегиддо орудий, казавшихся на первый взгляд сделанными из плоских костей типа ребра, при ближайшем рассмотрении оказались дольками больших трубчатых костей. А это, в свою очередь, предполагает, что их производство сопровождалось массовым расщеплением кости. Чтобы легче было расколоть кость, судя по наблюдениям Перро, в Северном Негеве с помощью острия кремневого орудия (резца) на кости делали желобки. Линия раскола, как правило, проходила по этим углублениям [91, 140; 116, 80]. Кость достаточно твердый материал и не так-то легко поддается обработке, но мы не осведомлены о том, размягчали ее древние косторезы или нет. Современные мастера выдерживают кость в воде или предварительно продолжительное время кипятят. На некоторых изделиях можно увидеть и следы пиления. Иногда, как допускают исследователи, эту работу выполняли кремневыми пилками [27, 99, 340]. Для придания костяному изделию определенной формы или с целью разровнять его поверхность прибегали к медным орудиям и шлифовальным камням. В одном поселении Северного Негева в помещении, где были найдены изделия из бивня слона, лежало и небольшое, уже упомянутое нами в связи с костяными рукоятками, медное орудие с острием, являвшимся, по-видимому, инструментом резчика. Более тщательное разравнивание (полировка) и точка острия лезвия костяных орудий могли производиться на черепках обожженной посуды. В Египте поры неолита и энеолита тоже существовали керамические приспособления для точки костяных изделий. Аналогичный точильный «камень» с характерными следами работы в виде желобков зафиксирован для северной части Ханаана. Не исключена возможность применения его и при обработке рога. Дело в том, что в IV тысячелетии в стране существовали различные изделия из рога. По мнению Р. и Л. Брейдвудов, некоторые из них могли служить в качестве шильев. Кроме того, делали рукоятки разных размеров (от 5 до 18 см длиной). Их изготовление заключалось в отпиливании куска от рога. Затем в одном конце делалось углубление, куда и вкладывали орудие; другой конец закругляли, и всю поверхность хорошо заглаживали шлифованием. На севере в дело шел рог оленя, газели, овцы, козы и быка [27, 118, XCII: 7, 337, 394]. На юге, в районе Беэр-Шевы, во второй половине IV тысячелетия к этому твердому, пригодному для поделок материалу прибегали уже гораздо реже. По крайней мере, археологам, раскапывавшим поселение Хорват Бетер, попадалось немало целых рогов антилопы и газели. По-видимому, сказывалось влияние медных орудий, при помощи которых можно было легко обработать кусок дерева и сделать из него более удобную рукоятку, чем из рога. Из-за отсутствия полных изданий археологического материала из большинства мест раскопок, производившихся на территории этой страны, мы не имеем возможности сделать сколько-нибудь обоснованный вывод о количественном соотношении орудий из кости, камня и меди и тем самым выяснить то место, которое занимали костяные орудия в общем процессе производства. Поэтому приходится ограничиться лишь некоторыми общими наблюдениями. Одной из особенностей костяного инвентаря южной части Ханаана было наличие своего рода кирок, применявшихся в эпоху энеолита при земляных работах, например при копке землянок. К сожалению, неизвестно, использовались ли они при полевых работах. Серп благодаря изменению формы и увеличению размера стал значительно более совершенным. Из кости делались и некоторые орудия, необходимые камнеделам (ретушеры, посредники) и гончарам (лощила, лопаточки и палочки для нанесения узора и проделывания проушины в ручках керамики). В некоторых районах страны (Гассул) в IV тысячелетии наблюдается большое разнообразие форм костяных орудий, применявшихся при обработке таких материалов животного и растительного происхождения, как шкуры, тростник, папирус и др. На протяжении V—IV тысячелетий, как мы уже видели, замечаются изменения и в технике изготовления костяных изделий. В V тысячелетии, судя по данным из Антиохийской равнины, ограничивались минимальной обработкой трубчатой кости, отбивая одну головку, а конец-излом превращали в острие. В энеолите уже отдавали предпочтение изделиям-пластинкам из более прочных трубчатых костей. Это было, очевидно, связано с ростом навыков косторезов. В IV тысячелетии кость уже без особых затруднений раскалывали на пластинки, пригодные для дальнейшей обработки. Из них делались более специализированные орудия, а также предметы обихода и украшений. В одном из северных поселений Антиохийской долины поры энеолита археологи наблюдали резкое увеличение количества костяных шпилек по сравнению с предыдущей эпохой. Некоторые из них выполнены с большим искусством. Одновременно с этим, в том же пункте падает среди находок число шильев. Возникает вопрос, не является ли это следствием вытеснения кости другими, более прочными материалами, в том числе и металлом. Из костяных орудий лишь шилья-проколки и иглы перешли в эпоху бронзы. В III тысячелетии продолжает сохранять значение слоновая кость в качестве материала для художественной резьбы [136, 22; 20, 46—47]. |
загрузка...