1. Микенские некрополи

Далекое прошлое Родоса, окруженное легендами, начинает постепенно вырисовываться в свете усиленных археологических изысканий в последние 25 лет.

Если и раньше, во второй половине XIX в., время от времени появлялись на свет отдельные сосуды микенского образца, то раскопки Зальцмана и Билиотти в Камире (1859—1865 гг.), затем раскопки Билиотти в Ялисе сильно увеличили число находок микенского времени. Особенный интерес вызвала находка Зальцманом в древнейшем по времени погребении камирского некрополя большого скарабея с картушем Тутмосиса III (первая половина XV в. до н. э.) и затем находка Билиотти в ялисском некрополе скарабея с картушем Аменхотепа III (XIV в. до н. э.).

Однако материал Зальцмана относился, главным образом, к VIII—VII вв., т. е. к периоду уже архаической Греции, а Билиотти, несмотря на богатые находки в 41-м погребении ялисского некрополя, к сожалению, производил раскопки по-дилетантски, дневники велись им столь небрежно и систематизация материала была столь произвольна, что уже вскоре после раскопок во многих случаях нельзя было установить, где и при каких обстоятельствах был найден тот или другой предмет.¹⁾

Систематические раскопки ялисского некрополя, а затем и кремля, расположенного на горе Филерме, были начаты в 1914—1915 гг. итальянскими археологами; они продолжались с перерывами и в разных районах острова вплоть до начала 1939 г.²⁾ Они-то и выявили, главным образом, богатейший материал, относящийся к позднемикенскому периоду.

Не только некрополь Ялиса оказался микенским, но и в Вилланове, на территории Ялиса,³⁾ в Камире и на его территории⁴⁾ [17] и на территории Линда,⁵⁾ т. е., иначе говоря, на территории всего острова, налицо или микенские некрополи, или микенские погребения, или микенская керамика. Уже этот материал указывал на сильное влияние микенской культуры.

Раскопки Минако в Ялисе в 1935—1936 гг.⁶⁾ обнаружили три последовательных слоя у подножья ялисского акрополя на горе Филерме; нижний слой относится к периоду первых критских дворцов. На Родосе также существовал «дворец» критского типа с минойскими фресками и керамикой.

Результаты этих раскопок, известные мне лишь по сообщениям в печати, несомненно решают спорный вопрос о начале истории Родоса. Родос был одним из центров критской культуры, и минойское влияние продолжало существовать на острове и в периоды микенского господства (второй и третий слой) и даже в архаический период.

В свете этих последних раскопок становится во многих случаях понятной и топонимика Родоса, тесно связанная в своем происхождении с Критом. Названия двух древнейших городов острова, центров минойской культуры, Ялиса и Камира, связаны с топонимикой Крита. Так, Ялис находит себе аналогию в названии критской горы Алисис,⁷⁾ а Камир является названием критского города Гиерапитны. Явно критское происхождение носит и название родосской гавани Кретины с эпонимом Кретином, к которому восходит название одной из камирских патр — Кретинады в составе филы Алфемениды. У Стефана Византийского дается объяснение, полностью подтверждаемое приведенными фактами: Кретиния — место Крита, в котором жили окружающие Алфемена.⁸⁾

Кретиния, несомненно, была местом древнего критского культа бога-героя Алфемена, и имя «Алфемен» только позднее было приурочено к дорийскому герою.⁹⁾

В линдийской храмовой хронике также подчеркнута эта связь с Критом, хотя у позднейших историков Родоса она воспринималась уже чисто мифологически. Составитель хроники, историк и грамматик Тимахид, ссылаясь на четырех родосских историков — Ксенагора, Горгона, Горгосфена и Иеробула, — вносит в число посвящений Афине Линдии серебряный кубок — дар Миноса с надписью «Минос — Афине Полиаде и Зевсу Полиею».¹⁰⁾

Ялисский некрополь датируется обычно с XIV по XI в. включительно, т. е. он охватывает период в 400 лет. Ни в более ранних раскопках Билиотти, ни в более поздних Маюри не было обнаружено ни одного памятника крупной погребальной архитектуры микенского периода, например, типа [18] толосной гробницы. Все погребения абсолютно однотипны: это обычно камерные погребения с дромосом, вырытые в мягком песчанике двух холмов, известных теперь под именами Мосху Вунара и Макру Вунара. Эта форма погребений в позднемикенский период очень распространена. Она характерна и для Крита, и для Кипра, и для материковой Греции, и для ионийских островов. Погребения расположены здесь небольшими группами; внутри групп они чаще всего идут параллельными рядами на небольших расстояниях друг от друга. Трупоположение совершалось, как правило, прямо на полу камеры, который предварительно посыпался легким слоем песка, мелким морским или речным гравием.¹¹⁾ Интересно отметить, что критские ларнаки, распространенные на ряде островов и в континентальной Греции, в ялисском некрополе, по-видимому, совершенно отсутствуют.

Число трупоположений в погребениях не одинаково; в редких случаях в небольших камерах мы имеем одно захоронение; в подавляющем большинстве случаев в одном и том же погребении налицо несколько одновременных захоронений, причем число костяков неодинаково — от 2-3 до 10. Трупы преимущественно располагались по краям камеры в направлении главной оси гробницы. При более поздних по времени погребениях следующее поколение жителей часто снова использовало их; ранние скелеты собирались в кучу в одном из углов камеры, уступая место более поздним покойникам; прежний инвентарь большей частью выносился из камеры и разбивался либо в дромосе, либо за его пределами; следы разбитых сосудов частично обнаруживаются и в самой камере. Качество ваз при этом не играло никакой роли. Часто прекрасные вазы с блестящим лаком выбрасывались в дромос, уступая место трафаретной субмикенской керамике. Так, в погребениях на Мосху Вунара, где почва благоприятствовала большей устойчивости и сохранности, последовательность захоронений в тех же гробницах продолжалась вплоть до конца микенского периода. Вазы с блестящим лаком (вазы третьего стиля) уничтожались, заменяясь сосудами с матовой темноватой окраской, малыми по размеру, значительно более бедными по форме, со схематическим линейным орнаментом и, во многих случаях, с элементами последующего геометрического стиля.¹²⁾

Керамика микенского некрополя в целом дает обильный материал для наблюдений и сопоставлений; в родосском музее представлено уже 600 различных форм, причем некоторые образцы являются пока единственными в своем роде.¹³⁾[19]

По технике всю керамику можно, в основном, разделить на две одновременно существующие группы (вазы третьего и четвертого стиля): группу с блестящим лаком и группу с матовой темноватой окраской. Сосуды обоих типов представлены примерно в одинаковой пропорции и встречаются одновременно в одних и тех же погребениях, обычно с явным преобладанием одного из них, причем это явное преобладание налицо не только в отдельных погребениях, но иногда и в целых их группах. Сосуды обоих типов, как это может сейчас считаться уже установленным, являются продуктами местного керамического производства.¹⁴⁾ Только весьма немногочисленные отдельные экземпляры являются привозными с Крита, с Кипра или из Арголиды.

Таким образом, раскопки последнего периода с несомненностью установили отрицавшийся ранее факт наличия на Родосе местных керамических центров. Факт этот имеет важное значение, ибо тем самым выясняется, что на острове не было «колонизаторской верхушки», которая обслуживалась, если так можно сказать, «импортными товарами», в то время как основной массив населения оставался незатронутым микенской цивилизацией. Нет, весь Родос был охвачен микенской культурой, и местные гончары обслуживали своей продукцией все основные нужды своего острова.

Поскольку в нашем распоряжении пока имеются лишь материалы некрополей, выводы наши в отношении Родоса в этот период могут быть лишь очень ограничены.

При изучении материалов родосских некрополей наше внимание привлекли следующие факты, к рассмотрению которых мы вскоре и перейдем:

1) наличие в ряде погребении наряду с трупоположением — кремации;

2) сильное влияние критского круга верований и религиозно-магических представлений;

3) медленное и эволюционное отмирание крито-микенских влияний, вытесняемых греческими: в погребениях переход к кремации, в керамике — к сосудам геометрического стиля, в идеологии — к переживаниям критских религиозных представлений.

Рассмотрим отдельно эти основные моменты. Наиболее интересным и спорным является вопрос о погребениях, в которых наряду с трупоположением имело место и трупосожжение. Таких погребений (из 60, раскопанных Маюри) — 5; два из них на Макру Вунара (из 26) и три — [20] на Мосху Вунара (из 34). Все эти погребения являются коллективными (не менее 2, не больше 10 трупоположений).¹⁵⁾

Первое из этих погребений (XVII)¹⁶⁾ содержало до 10 захоронений; однако, кроме общего замечания, что костяки ориентированы по оси погребения (ССЗ и ССВ), определить ничего не удалось, так как камера сильно разрушена. Богатый инвентарь (до 75 сосудов) местного производства, т. е. с характерным спиральным орнаментом, причем некоторые из форм до сих пор не были известны в позднемикенской керамике. Среди предметов обращают на себя внимание кувшинчик с изображением змеи, ползущей по направлению к горлышку сосуда, 3 золотых кольца, 3 небольших цилиндра (один с резным изображением), остатки ожерелья, бронзовое оружие и большое железное кольцо, составленное из 3 кусков в форме круглого браслета (нужно сказать, что это единственный случай находки железа во всем микенском акрополе Ялиса). Интересен также один предмет из серого стеатита, имевший, несомненно, культовое назначение. Маюри высказывает предположение, на котором сам не настаивает, что это рукоять кинжала или набалдашник палки; однако, стеатит слишком хрупкий материал для такого назначения. В погребении также найдена женская глиняная статуэтка с воздетыми вверх руками.

У входа в камеру (в ее правом и левом углах) по обе стороны — два круглых колодцеобразных углубления со следами кремации. Оба они сравнительно небольшого размера (А — 0.45*0.30 м; Б — 0.30*0.30 м), оба покрыты грубо обработанными плитками из песчаника. На дне их обнаружены кости, принадлежащие в каждом случае одному покойнику, с той только разницей, что в углублении А они лежат просто на дне, а в углублении Б они собраны в круглую амфору с одной ручкой, которая занимает почти целиком всю внутренность углубления.

На том же холме в одном из расположенных по соседству погребений также налицо кремация с трупоположением (погребение XIX).¹⁷⁾ Здесь в камере, сильно пострадавшей от обвала свода, было захоронено, по-видимому, не менее 4-5 человек. Вдоль стенки камеры расположено колодцеобразное углубление неправильной формы (0.55*0.36 м; глубина 0.20 м), ничем не покрытое; внутри него плотное нагромождение человеческих полусожженных и поломанных костей и миниатюрная энохоя. В камере обнаружены 23 сосуда, из которых интересно отметить небольшую гидрию, рисунок на которой, по-видимому, является копией фрески и необычен для микенской [21] керамики. Это изображение двух птиц с распущенными крыльями, погрузившими клювы в коронки мясистых цветков среди густого кустарника. Аналогию, однако, мы встречаем в некрополе Феста,¹⁸⁾ что указывает, по нашему мнению, либо на общее критское происхождение этих сосудов, либо на единый источник подражания — одну из фресок дворца Феста или Кносса. В этом же погребении интересно отметить еще одну гидрию местного происхождения, со стилизованным изображением двойного топора, причем примерно такого же типа стилизации — на одном из ларнаков Палекастро и в двух фрагментах из Кносса и Агии Триады.¹⁹⁾ Из других предметов в погребении найдено 2 бронзовых наконечника копья.

На Мосху Вунара 3 погребения, в которых налицо также одновременно трупоположение и кремация. Первое из этих погребений (XV)²⁰⁾ заключает в себе 2 костяка, расположенных по бокам камеры (СЗ и ЮВ); у стены (ЮВ) — погребальный сосуд с сожженными костями. В погребении обнаружено 25 сосудов, причем наряду с амфорами и амфореттами разных типов обращает на себя внимание фигурный сосуд в форме утки (из Кипра) и калатиск в форме колокольчика с 3 женскими фигурными статуэтками по краям, одна из которых сломана у основания; интересна форма одного сосуда из необожженной и неочищенной глины, сформированного в виде плоского диска, в центре которого вставлен круглый горшок, соединенный с диском горизонтальной ручкой (3169). Кроме керамики — бронзовое вооружение, золотая пластинка и 3 женских глиняных статуэтки цилиндрической формы, у одной руки сведены на груди, у двух других — над головой. Погребальный сосуд с обожженными костями по форме совершенно одинаков с сосудами XVII и XXXII погребений.

Второе из погребений (XXXII)²¹⁾ заключает в себе 9 захоронений, семь из которых расположены в ряд по оси дромоса, а два — по южной стороне камеры, с черепами, повернутыми на ЮВ. В полу камеры 3 небольших грубоокруглых углубления: два из них слева и справа от входа, и одно — почти в центре камеры. В одном из них (СЗ) погребальная амфора (типа погребения XVII и XV), наполненная сожженными костями. В двух других, меньших по размеру, следов захоронения нет, но, как предполагает Маюри, не исключена возможность, что это детские погребения, поскольку в каждом из них сделана обычного типа колодцеобразная ямка для вмещения кремированных остатков.

Керамика представлена 58 сосудами, которые, вместе [22] с сосудами погребения XVII, являются образцами, типичными для позднемикенского периода на Родосе. Эта керамика интересна еще и тем, что в целом ряде форм и в орнаментации она дает переходные формы, последовательно подводящие к геометрическому стилю. Кроме керамики, в погребении находится значительное количество бронзового вооружения и костяных изделии (в том числе — веретено), бусы от ожерелья, золотая пластинка от головного убора (унаследованная затем и в архаических некрополях) и обычного типа женская глиняная статуэтка со сведенными над головой руками.

И, наконец, последнее погребение этого рода (XXXVIII),²²⁾ в котором налицо явные следы двух или большего числа захоронений, произведенных в разные периоды позднемикенского III. Скелет здесь расположен в центре камеры, между тем как справа от входа в углу камеры сложены в кучу кости прежних скелетов (по-видимому, двух последовательных захоронений). В СВ углу круглое колодцеобразное углубление, с сожженными и отчасти разбитыми костями взрослого человека. Керамика первых погребений, относящаяся к лучшим образцам родосской продукции, обнаружена в разбитом виде в дромосе и отчасти в камере; интересно отметить 2 фрагмента большого кратера с изображением конных воинов, напоминающих по типу и технике рисунка воинов микенского акрополя (изображения их Маюри, к сожалению, не дает). Керамика более позднего погребения — матового тона, с элементами геометрического стиля: она представлена 33 сосудами, среди которых 2 экземпляра — керны (один, состоящий из 3 сосудов, другой из четырех).

Таким образом, в пяти вышеперечисленных погребениях мы имеем 3 захоронения в кувшинах (амфорах) и 5 погребений без них. То, что эти кости являются человеческими остатками, а не следами жертвоприношений, засвидетельствовано анатомическим исследованием, произведенным специалистом. Здесь мы имеем дело с законченной кремацией, производившейся при средней температуре. После кремации кости аккуратно собирались с костра, а затем разламывались, с тем, чтобы протолкнуть их в горлышко сосуда. Погребальная амфора (одинаковая во всех погребениях) орнаментирована горизонтальной полоской по центру сосуда и узкими линиями вдоль ручки. Аналогичные амфоры представлены также и в погребальном инвентаре XVII и XXXII погребений и поэтому не могут быть выделены от остального инвентаря; иначе говоря, кремацию, притом одновременную с захоронениями, здесь можно считать твердо установленной. [24]

Вопрос о трупосожжениях в микенский период неоднократно обсуждался в литературе. Дерпфельд утверждал, что кремация применялась не только в гомеровский период, но и до него и после него. «Общепризнано, — говорил он, — что в Греции в классический период мертвецы погребались несожженными и только в очень незначительной части сжигались. Наоборот, в гомеровское время у греков имело место общее сожжение, а в микенскую и доисторическую эпоху опять почти исключительно было в ходу погребение несожженных трупов». Указывая на тот факт, что все народы всегда более консервативны в своих погребальных обрядах, Дерпфельд считает невероятным такое неоднократное и резкое изменение упомянутых обрядов в Греции. На самом деле, утверждает Дерпфельд, дело обстоит совсем не так. Во все времена у греков был один и тот же способ погребения — сначала сожжение, затем захоронение. Сожжение, однако, было обычно частичным и только в отдельных случаях — полным (Brennun, а не Verbrennung).²³⁾

Этот обычай был введен первоначально в чисто практических целях — для устранения запаха гниения, ибо запах, при системе открытых гробниц, был бы невыносим для окружающих, а также и в целях большей сохранности трупов. Именно изложенным и объясняется, по мнению автора, наличие золы в шахтовых и купольных гробницах микенского периода. В этом отношении Дерпфельд лишь поддерживает мнение Шлимана,²⁴⁾ который утверждал, что костер разжигался внутри погребения, и, таким образом, трупы сжигались на самом месте захоронения. Против утверждения Шлимана раньше всех выступил Гельбиг, считая наличие золы следами ритуальных жертвоприношений.²⁵⁾

Несмотря на все остроумие и тонкость, с какими Дерпфельд развивал свою теорию о частичном трупосожжении, которое позже, по его мнению, вошло как предварительная стадия захоронения в классическую Грецию, эта гипотеза, как нам кажется, не имеет права на существование. Правда, в свое время М. Цундас собрал большой материал по погребениям, содержащим полусожженные остатки человеческих тел,²⁶⁾ однако это полусожжение объясняется скорее неумением регулировать огонь костра или затуханием костра, вследствие отсутствия притока свежего воздуха (в случае, когда кремация совершалась внутри погребения), но его нельзя рассматривать, как переходную стадию от захоронения к кремации и наоборот. Прежде всего гипотеза Дерпфельда не выдерживает критики уже потому, что следы золы обнаружены [24] лишь в единичных случаях, а не всеобщи; во многих случаях зола смешана с костными остатками животных, что явно свидетельствует об имевших место ритуальных жертвоприношениях.

Вообще, как кажется, можно считать твердо установленным, что преобладающей формой погребения в крито-микенском обществе было трупоположение, а не кремация. Налицо могли быть и другие способы захоронения; так, например, примитивное сохранение трупа вызывало подсушивание его, как это отмечают для Сицилии; в Италии имеем в культуре террамар захоронение, у неолитического населения той же Италии — кремацию. Отдельные случаи кремации имеем и на Крите и в континентальной Греции. И. Стаматакис,²⁷⁾ производя раскопки в купольной гробнице вблизи Гереона, кроме остатков золы от угасшего погребального костра с жертвоприношением, констатировал и наличие кремированных человеческих остатков. Фольграф, раскопавший в Арголиде 9 камерных погребений позднемикенской поры (вблизи Лариссы),²⁸⁾ отменил два случая кремации (погребения I и VIII). Особенно интересны его наблюдения в погребении I (2 погребения), форма которого ничем не отличалась от соседних и отнюдь не была, по идее, предназначена для кремации. Найденные сосуды относились к 3-му и 4-му микенским стилям, с элементами геометрической керамики.

На самом Крите в раскопках некрополя вблизи Феста Савиньони обнаружил 2 кремации по рву: мужское и женское погребения. Он отмечает, что часть костей была обуглена, в то время как другие только почернели, и делает отсюда вывод о неполной кремации при сожжении покойников в самом погребении. «Конечно, — говорит автор, — кремация внутри погребения была не легкой, и если бы я не видел этого своими глазами, то не стал бы этого утверждать».²⁹⁾ Мужское погребение, по его определению, было погребением воина, поскольку там обнаружено наряду с позднекритскими сосудами большое количество бронзового вооружения. В женском погребении найдено ожерелье с золотыми и стекловидными бусами.

На Крите же, на южных склонах Иды (Куртес) раскопками Гальбгерра в небольших купольных погребениях (с явным преобладанием геометрического инвентаря) была обнаружена кремация,³⁰⁾ причем, как это подчеркивает Тарамелли,³¹⁾ в погребениях, по форме своей и по идее отнюдь для этого не предназначенных. Таким образом, и в этом некрополе мы видим сосуществование более древнего (в данной культуре) [25] обычая — захоронения и более позднего обычая — кремации.

В средней Греции, в частности на Саламине и в Навплии, в позднемикенских некрополях также налицо отдельные случаи кремации. Раскопки шахтовых гробниц на Саламине, произведенные Каввадием в 1893 г., дали на 100 погребений два случая кремации.³²⁾ В Навплии у Паламиди раскопки Кондакиса и затем Лоллинга³³⁾ в камерных погребениях с дромосом также обнаружили кремацию, но сильно разрушенное состояние погребений, хищения и двукратные раскопки их ставят под сомнение и без того скудные данные. Во всяком случае, мнение Лоллинга о кремации рабов³⁴⁾ не обусловлено какими-либо основательными соображениями.

Большой интерес представляют находки в Ассарлыке, некрополь которого раскапывали Патон и позже Дюмлер.³⁵⁾ Этот некрополь относится как раз к переходному периоду от позднемикенского к геометрическому, и поэтому здесь, наряду с микенской керамикой и бронзой, налицо уже раннегеометрический материал и железо. Основным типом погребения является здесь трупосожжение, причем кремированные останки хоронились в родовых погребениях. Просуществовавший сравнительно короткое время некрополь интересен прежде всего разнообразными формами погребальной архитектуры; наряду с погребениями, которые Дюмлер определяет как tombe e pozzo и tombe a fosso, налицо коллективные остотеки, из которых позже развиваются здесь камерные погребения с дромосом, когда при повторных погребениях членов одного рода понадобилось более обширное помещение; дромос здесь возникает на поверхности (полигональная кладка).

Способ захоронения (кремация) здесь явно не соответствует формам погребения, предназначенным для трупоположения. Для погребения в урне вовсе был не нужен и слишком громоздок тип толосной или камерной гробницы. Поульсен отмечает, что в переходный период к дипилону трупосожжение преобладает над трупозахоронением, в то время как дипилонские гробницы свидетельствуют уже о широком распространении кремации.³⁶⁾

Этот материал неоднократно привлекал внимание ученых. Оставляя в стороне уже упоминавшуюся гипотезу Шлимана и Дерпфельда о неполной кремации, как несостоятельную, я остановлюсь на некоторых, особенно распространенных, точках зрения.

Перро и Шипье³⁷⁾ являются наиболее ревностными защитниками той крайней точки зрения, которая допускает кремацию [26] лишь для рабов и клиентов семейно-родовых погребений знати.³⁸⁾ Остатки золы они объясняют ритуалом жертвоприношений, наличие кремации — более поздним использованием тех же некрополей.

Более осторожную позицию в этом вопросе занимает Фольграф:³⁹⁾ он объясняет кремацию в континентальной Греции наличием домикенских слоев населения, у которых мог быть распространен этот обычай. Автор аргументирует при этом свою точку зрения следующими соображениями: домикенское население, ассимилировавшееся позднее с микенскими греками, «содержало уже в себе разнородные элементы». Микенская керамика отлична от домикенской, которая сосуществовала с ней в период микенского господства; ссылаясь на Кречмера и Виллемса, он говорит о домикенских названиях средиземноморской флоры и фауны, заимствованной у аборигенов пришельцами с севера. То же различие микенской и домикенской архитектуры, говорит он, показано Ноаком в его исследовании о гомеровских дворцах. Именно этим переживанием древних, домикенских слоев он и объясняет наличие в отдельных случаях кремации в качестве второстепенного и затухающего способа погребения. Иначе — зачем же для кремации используются в Арголиде микенские подземные сооружения, отнюдь не предназначенные для этого?⁴⁰⁾

Несколько другую позицию занимает Орси. Он считает, что крито-микенское общество не ограничивалось лишь захоронением трупов. «Скорее можно согласиться, — пишет он, — что захоронение несожженных трупов было наиболее распространенным способом погребения; поэтому нередко встречается неполное сожжение, еще неизвестно полное сожжение и крайне редки и исключительны случаи бальзамирования; разнообразие ритуала объясняется не одним только влиянием восточных цивилизаций, которые постоянно и эффективно воздействовали на додорические племена Эллады — доказательством этого служит тот факт, что в гомеровскую эпоху ритуал сожжения становится всеобщим, — но частично и влиянием самих дорийцев, ибо нельзя предположить, что микенская цивилизация и ее представители мгновенно исчезли с приходом дорийцев; последние вазы микенского стиля соприкасаются с вазами дипилонского. Но в погребальном ритуале этого населения налицо и другой факт, а именно, что подземные погребения не были индивидуальными, но в большинстве случаев представляли настоящие семейные погребения, которые повторно раскрывались — и даже через значительный [27] промежуток времени — для введения туда новых покойников».⁴¹⁾

Что же представляют собой ялисские погребения в свете этих данных?

Нечто новое, ибо необходимо отличать кремацию в ялисском некрополе от кремации на Саламине, в небольших шахтовых погребениях которого налицо индивидуальные, а не коллективные погребения, сопровождаемые только одним сосудом, без того обилия погребального инвентаря, каким представлены погребения XV, XVII и XXXII ялисского некрополя. Больше того, мы еще ни разу не встречались со случаем одновременного применения в одной и той же гробнице кремации и захоронения. Необходимо, как кажется, обратить внимание еще на один факт, а именно — на полную однородность гробниц ялисского некрополя; все они, построенные по одному трафарету, одинаковы и отличаются, в основном, лишь небольшим колебанием размеров камеры и длины дромоса,⁴²⁾ причем эта однородность погребальных сооружений характерна не для одного только Ялиса, а для всего острова. Такой однородности, насколько мне известно, в этот период нигде не встречается. Даже на минойском Крите, где все как будто говорит об однородности его культуры, налицо 8 разных типов погребений.⁴³⁾

Эта однородность свидетельствует об этнически однородном происхождении населения Родоса, что укрепляет, по-видимому, данные традиции о колонизации его с Крита.

Далее — все погребения являются коллективными, родовыми, точнее семейно-родовыми, связанными единством культа и единством происхождения. Самое расположение погребений небольшими тесно соседящими группами (примерно, четыре на Мосху Вунара и два на Макру Вунара) говорит об их семейно-родовом расположении. Этот факт, с нашей точки зрения, является бесспорно установленным.⁴⁴⁾

Все или почти все погребения с кремацией относятся к позднемикенскому периоду. В очень многих погребальный инвентарь дает или образцы геометризации микенской керамики или даже, как в некрополе Ассарлыка, раннегеометрический материал; в этих погребениях (как, например, в ялисском XVII) впервые встречается железо. В погребениях с кремацией налицо сочетание микенского стиля с геометрическим. Следовательно, причину нужно искать не позади, как думает Фольграф, а впереди — в том наступающем периоде, где кремация станет наиболее распространенным способом [28] погребения, ибо уже «геометрический» Родос знает кремацию как основной способ захоронения своих покойников.

Объяснение Маюри, что в Ялисе сжигались рабы — лелеги или карийцы, — не блещет новизной. Предположение, что «благородные семьи захороненных» хоронили вместе с ними в одном и том же помещении рабов, не выдерживает никакой критики хотя бы и потому, что эти случаи слишком единичны и погребения с кремированными рабами по своему богатству не слишком резко выделяются от погребений остального большинства «благородных семей», обходившихся почему-то без этого ритуала. Притом самое наличие двух детских кремированных погребений, как это предполагает Маюри, должно было бы натолкнуть на иной путь размышлений.

Когда мы встречались в одном и том же некрополе среди одновременных погребений и с кремацией и с захоронением, то могли предполагать, что здесь произошло захоронение представителей двух разных этнических группировок.⁴⁵⁾ Однако встать на этот же естественный путь размышлений в случае с ялисскими захоронениями Маюри не решается, а между тем, учитывая крайнюю консервативность погребальных обычаев, это наиболее естественный путь. Нужно ли нам считать, что дорийцы налетели как буря, все опрокинув на своем пути, что их появление было внезапным и мгновенным? Весь наличный материал, и материал далеко не одного Родоса, восстает против этой гипотезы, ибо все говорит о медленном и эволюционном отмирании микенской культуры. Уже Фуртвенглер, изучая микенские вазы и производя анализ сменявшихся в разные периоды орнаментальных стилей, должен был установить, что «вазы 3-го стиля непосредственно предшествуют дипилонским, а вазы 4-го стиля одновременны с ними, так что и те и другие конкурировали друг с другом...» Фуртвенглер согласен с гипотезой Семпера и Конце, что в период господства 3-го стиля в высокоразвитую микенскую цивилизацию вошло дорийское племя. «Они (дорийцы) сами в высокой степени оказались плененными: они учились искусству гончарного ремесла и, сохранив свои ткацкие и гравировальные образцы, применили их к живописи, заимствовав у микенцев отдельные элементы орнамента, например, пальметку, двойной топор, охоту на зайцев».⁴⁶⁾ Конечно, нельзя согласиться с ним, что отбор микенского орнамента был делом личных вкусов формально-эстетствующих дорийских художников; он имел глубокое значение совсем другого порядка. Кроме того, длительно существование 3-го и 4-го стилей говорит о медленном [29] первоначальном просачивании отдельных дорийских элементов. Геометризация микенской керамики начинается раньше падения Микен; гробницы микенского периода, предназначенные для захоронения, используются для кремации раньше падения Микен, железо появляется в микенских погребениях раньше дорийского завоевания и не только в виде колец, но и в виде оружия, как то подтверждает находка железного меча в купольной гробнице Мулианы микенского периода.⁴⁷⁾ Кроме того, ряд новых поселений, характеризуемых явным переходом к геометрическому стилю на базе микенского, появляется именно в этот период, еще предшествующий падению Микен.⁴⁸⁾

Все это, по нашему мнению, с несомненностью говорит о том, что проникновение дорийцев предшествовало их завоеванию и что в большинстве районов, особенно в районах, удаленных от центра микенской культуры, появление дорийцев не сопровождалось отчаянными схватками и порабощением местного населения; но, как можно думать, процесс ассимиляции, начавшийся уже раньше, развивался теперь, может быть, более ускоренным темпом.

Именно только в этом освещении, как кажется, может быть понято сосуществование двух типов погребения в одной и той же камере. В позднемикенский период полным ходом развивается процесс смешения внутри племен, т. е. процесс смешения в родах. Если число членов одного рода, состоящего из ряда семейных общин, увеличивалось за счет новых иноплеменных членов, то не сразу члены этих родов принимали новый способ погребения, но некоторое время в одной и той же семейной общине сосуществовали два способа погребения, в зависимости от унаследованного предками.

Конечно, классическая форма патриархальной общины такова, что в род мужчин вступали лишь женщины, отрекаясь при этом от заветов своего рода и целиком принимая весь родовой ритуал своего мужа. Но эта классическая форма, типа южнославянской задруги, — явление значительно более позднее. Несомненно, что ей предшествовал семейный коллектив, куда вступали и мужья дочерей и жены сыновей. Так, Морган отмечал, что в сильном клане и женщины брали себе мужей из других кланов, и сыновья приводили в дом молодых жен «до тех пор, пока они (сыновья) не набирались храбрости, чтобы покинуть своих матерей».⁴⁹⁾ Более поздний пример такой же семейной общины, но уже с ярко выраженной отцовской властью, мы имеем в знаменитой троянской семейной [30] общине, возглавляемой Приамом, в доме которого жили женатые сыновья и замужние дочери.⁵⁰⁾

Естественно предположить, что дорийцы, попавшие на Родос и на первых порах растворяющиеся среди представителей микенского периода, входили путем брака в семейные коллективы родосских общин, сохраняя, однако, свой ритуал погребения и передавая его детям по мужской — дорийской — линии, если действительно прав Маюри, предполагая в двух случаях наличие детских кремированных погребений.

В дальнейшем, когда волна дорийских переселенцев целиком захлестнул Родос, трупосожжение в раннеродосских некрополях становится основной формой погребения, хотя еще долгое время чувствуется влияние микенских слоев в орнаменте керамики уже геометрического стиля, в унаследовании форм сосудов, в преемственности религиозно-магических представлений.

Можно признать, что конец минойской культуры, около 1200 г. до н. э., был обусловлен для Родоса, как и для Крита, не мощными крушениями, но постепенным отмиранием. Это находит подтверждение и в аналогии с Критом, где во многих местах (Кавузи, Врокастро, Куртес и др.) минойское незаметно переходит в геометрическое.⁵¹⁾

¹⁾ О раскопках Билиотти в Камире см.: А. Furtwängler — G. Loesсhсke. Mykenische Vasen. Berlin, 1886, стр. 1-18. — G. Loesсhсke. Mitthcilungen aus Kamiros. AM, VI, 1881, стр. 1 сл. — Е. Pottier, Catalogue de vases antiques de terre cuite de Musèe du Louvre, I, Paris,. 1896, 130 сл. Раскопки Билиотти, любителя древностей, можно рассматривать лишь как неумелую и хищническую погоню за „хорошими вещами" дилетанта-коллекционера.

²⁾ См. публикации отчетов о раскопках: An., I-VII, 1914—1926; ВА, III-VII и CR, I-Х, 1931—1941.

³⁾ На территории Виллановы: микенское погребение с дромосом и камерой, ср.: ВА, X, 1916, стр. 97.

⁴⁾ Микенские погребения были впервые обнаружены Зальцманом в 1858—1865 гг. к северу от камирского акрополя. Материалы из своих раскопок Зальцман издал в Париже в 1875 г. (La nécropole de Camiros, 60 иллюстраций in folio в папке). Однако ни отчета о раскопках, ни объяснений к изданным материалам не последовало. Зальцман тоже искал „красивые вещи" и крайне небрежно относился к ведению дневника раскопок. Выводы Зальцмана при общем очень плохом знакомстве с историей, отличались крайней фантастичностью. Об его раскопках см.: А. Salzmann. Une ville homérique, sa nécropole, découverte par M. Salzmann. RA, IV, 1861, стр. 467-472. — Он же. Journal des fouilles de Camiros. Bull. arch. du Musée Parent, вып. 1 (последнее издание в настоящее время — библиографическая редкость). — L. Heuzey. Catalogue des figurines antiques de terre cuite du Musée du Louvre, I, Paris, 1891, стр. 211. — О. Porro. Esplorazioni nel territorio di Kamiros (Rodi). An., 1, 1914, стр. 368-369. — Он же. Ricognizione archeologica di Kamiros, ВА, IX, 1915, стр. 299. Отчеты о раскопках в Камире см.: CR, IV, 1931 и VI/VII, 1932.

⁵⁾ Отчеты о раскопах в Линде публиковались с 1903 г. Блинкенбергом и Кинком в Копенгагене, см. Exploration archeologique de Rhodes (Fond. Carlsberg), Ov. Датские археологи раскапывали лишь линдийский акрополь и храм Афины; в качестве случайных находок там нередко встречались и фрагменты микенской керамики, указывающие на то, что Линд был обитаем уже в микенский период. Сводный труд, с включением и новых материалов, издан в 1931 г.: Lind. I; II, 1-2 (надписи). На территории, входившей в состав линдийского государства, обнаружены: отдельные находки в Аполлакии, микенский некрополь, который еще не раскопан; в Каттавии — два микенских погребения (ср.: К. F. Kinch. Vroulia. Berlin, 1914, стр. 1 сл.); Вати: микенский некрополь (ср.: Kinch, там же, стр. 2); Лартос: микенский некрополь и др.

⁶⁾ CR, X, 1941.

⁷⁾ Ср. словарь Сундваля: J. Sundwаll. Die einheiraischen Narnen d. Lykier nebst einem Verzeichnisse kleinasiatiscner Namenstämme. [269] (Klio, Beih. XI), Leipzig, 1913. — Aug. Fick. Vorgriechische Ortsnamen. als Quelle f. d. Griechenlands. Göttingen, 1905, стр. 45-46.

⁸⁾ St. Byz., s. v. Κρητινία.

⁹⁾ VG, стр. 27 сл.

¹⁰⁾ Lind. Tempelchr., IV.

¹¹⁾ Maiuri. Ialisos. An., VI/VII, 1923/24, Bergamo, 1926. Род низкого подиума замечен только в трех случаях, в погребениях 28 (стр. 154 и 237), 33 (стр. 182) и 51 (стр. 212).

¹²⁾ Там же, стр. 242.

¹³⁾ Там же, стр. 241.

¹⁴⁾ Там же, стр. 243.

¹⁵⁾ Там же, стр. 241.

¹⁶⁾ Там же, стр. 117-127.

¹⁷⁾ Там же, стр. 128-133.

¹⁸⁾ Там же, рис. 50, стр. 129-130 (ср.: МА, XIV, стр. 567 сл.).

¹⁹⁾ Там же, рис. 51, стр. 130-132.

²⁰⁾ Там же, стр. 172-175.

²¹⁾ Там же, стр. 176-182.

²²⁾ Там же, стр. 189-194.

²³⁾ М. Dörpfeld. Verbrennung u. Beerdigung d. Toten im alten Griechenland. Comptes rendus du Congrès International d'Archéologie, Athènes, 1905, стр. 161. — Он же. Verbrennung und Bestattung der Toten im alten Griechenland. Mélanges Nicole, Genève, 1905, стр. 95 сл.

²⁴⁾ H. Schliemann. Mykenae. Leipzig-London, 1878, стр. 234 сл. 244 сл., 293 сл., 373, 376.

²⁵⁾ W. Helbig. L'épopée homerique, expliquée par les monuments. Paris, 1894. Позже в дискуссии с Дерпфельдом примерно в таком же духе высказывались Монтелиус и Эванс, ср.: Mélanges Nicole, то же.

²⁶⁾ Chr. D. Tsountas, ‘Εφ., 1885, стр. 30 сл.

²⁷⁾ Р. Stamatakis, АМ. 1878, стр. 277 сл.

²⁸⁾ W. Vollgraff. Fouilles d'Argos. BCH, 1904, стр. 391-392.

²⁹⁾ L. Savignoni. Scavi e scoperte nella Necropoli di Phaestos. MA, XIV, 1905, стр. 501-666.

³⁰⁾ F. Halbherr. Three Cretan Necropolis: Report on the researches at Erganos, Panaghia and Courtes, AJA, V, 1901, стр. 287 сл.

³¹⁾ A. Taratnelli. Notes on the necropolis of Courtes. Там же, стр. 300-301.

³²⁾ Kavvadias, Catalogue des Musées d'Athènes, 1894, стр. 25 сл. ср: Chr. Tsountas a. J. A. Manatt. The Mycenaean age. Boston, 1897, стр. 388. — F. Pоulsen. Die Dipylongräber und die Dipylonvasen, 1905, стр. 2. — S. Wide. Gräberfunde aus Salamis. AM, XXXV, 1910, стр. 17 сл.

³³⁾ Kastorchis u. Kondakis, Αθήναιον. 1878, VII, стр. 183 сл.; VIII, 1879, стр. 517 сл. — (их раскопки известны мне лишь по ссылкам) — Н. G. Lolling. Ausgrabungen am Palamidi. AM, V, 1880, стр. 143-163; ср: I. Zehеlmаiеr. Leichenverbrennug und Leichenbestattung im alten Hellas. Leipzig, 1907, стр. 85-87.

³⁴⁾ Lolling, AM, V, стр. 162-163.

³⁵⁾ W. R. Patton. Excavations in Caria, JHS, VIII, 1887, стр. 64 сл. — F. Dümmler. Bemerkungen zum ältesten Kunsthandwerk auf griechischen Boden. AM, XIII, 1888, стр. 273 сл.

³⁶⁾ F. Poulsen, Die Dipylongräber... стр. 1. Ср. мнение Энгельбрехта о преемственности ритуалов захоронения в переходный период: А. Engelbrecht. Erläuterungen z. Homerischen Sitte der Todtenbestattung. Festschrift f. O. Benndorf, Wien, 1898, стр. 1 сл. [270]

³⁷⁾ G. Perrot et С. Chipier. Histoire de l'Art dans l'Antiquité, VI, 1894, стр. 564-570.

³⁸⁾ Там же, стр. 400-401.

³⁹⁾ W. Vollgraff, BCH, 1904, стр. 364 сл.

⁴⁰⁾ Там же, стр. 397. Общие соображения Фольграфа как будто бы подтверждаются выводами Цехетмайера, который, вопреки мнению Поульсена и Пфуля, утверждает наличие трупосожжений в домикенский период в Греции (кикладская культура, стиль камарес на Крите) на основании находок в Элевсине. Однако это остается сомнительным, и датировка Цехетмайером погребения (с находкой железного наконечника), раскрытого Филиосом в 1884—1886 гг., как домикенского, — спорна, так же как спорна датировка пиров, раскрытых в Элевсине Скиасом; ср.: А. N. Skias, ‘Εφ, 1898, стр. 29 сл.

⁴¹⁾ Р. Orsi. МА, 1, 1892, стр. 201 сл.

⁴²⁾ Камера в среднем от 2.50 * 3.00 м; длина дромоса часто зависит от топографии холма, в среднем 7-10 м.

⁴³⁾ Е. Н. Hall. Excavations in Eastern Crete. Antropological Publications of the Pennsylvania Universlty, III, 2, Philadelphia, 1912, стр.73. Ср.: R. Dussand. Les civilisatiotis préhelléniques dans le bassin de la ancr Egée. Paris, 1914, стр. 35.

⁴⁴⁾ На семейно-родовой и даже клановый характер планировки такого же типа камерных погребений в Микенах обратил внимание производивший там раскопки М. А. Wace. Chamber tombs at Mycenae. Archaeologia, LXXXII, 1932, стр. 121.

⁴⁵⁾ Ср., например: Her., V.8. О погребениях у фракийцев.

⁴⁶⁾ А. Furtwängler — G. Loeschcke. Mykenische Vasen, стр. XI-XII.

⁴⁷⁾ Cp.: St. А. Xanthoudides, ‘Εφ., 1904, стр. 22 сл. Керамический материал погребений позднемикенского периода собран у Фиммена: D. Fimmen. Die Kretisch-Mykenische Kultur. Leipzig-Berlin, 1924, стр. 145.

⁴⁸⁾ Таковы: Пресос: на акрополе позднемикенское погребение; южнее — купольные гробницы, материал которых характерен переходом к геометрическому стилю (см.: R. С. Bosanquet. Excavations at Praesos, 1. BSA, VIII, 1901—1902, стр. 231- 270 с табл.); Кавуси: поселение времени перехода к геометрической керамике, частью геометрического периода (ср. Н. А. Boyd. Excavations at Kavousi. Crete, 1900. AJA, 1901, стр. 125-127, табл. I-V); Врокастро: поселение и некрополь времени перехода к геометрической керамике (ср.: Е. Н. Hall. Excavations at Vrokastro. Crete, 1912. AJA, XVII, 1913, стр. 91-92); Приния: акрополь с находками позднемикенской керамики; поселение времени перехода и геометрическому стилю (ср.: Fimmen, Kret-Myk. Kultur, стр. 21. — L. Pernier. Vestigia di una città ellenica arcaica in Creta, Mem. Ist. Lomb., XXII, вып. 2, 1910, стр. 53-62); Куртес: акрополь позднемикенского периода и погребения с преобладанием геометрического материала (ср. Halbherr, Taramellia, Mariani. The vases of Erganos and Courtes. AJA. V. 1901, стр. 259-301).

⁴⁹⁾ М. Г. Морган. Древнее общество. 1924, стр. 270 прим. 1.

⁵⁰⁾ Il., VI.242-250.

⁵¹⁾ Ср. G. Karo, Kreta, II, RE, XIII, стр. 1793.