Обломок аттической краснофигурной котилы с изображением Аполлона из Керчи

Нам посчастливилось в 1921 году случайно найти этот обломок во время прогулки по горе Митридата, в Керчи. Обломок вывалился из культурного слоя, по-видимому, под влиянием дождя, размывшего северный склон горы. Обломок, насколько это можно было установить, происходит, таким образом, из жилого мусора древнегреческого города Пантикапея, бывшего некогда на месте Керчи. Обломок разбит на две части (излом свежий). Размеры всего обломка следующие: наибольший диаметр — 0,043 м., наименьший диаметр — 0,032 м., толщина — 0,003 м.

Так как обломок представляет по своей форме неправильную трапецию, то необходимо дать размер каждой стороны. Сторона, некогда служившая закраиной сосуда (обломок представляет верхнюю часть какого-то широко открытого сосуда), имеет длину 0,036 м., следующая (направо от зрителя) сторона имеет 0,04 м., следующая — 0,029 м. и, наконец, самая меньшая сторона — 0,012 м. С внутренней стороны, которая легко узнается по выпуклости всего черепка, обломок покрыт великолепным, густым черным лаком. Судя по одному лаку, густому и ярко блестящему, черепок должен быть датирован лучшей порой греческого искусства и техники. Наружная сторона обломка также покрыта таким же черным, густым лаком, представляющим собой фон для уцелевшей части какого-то изображения, сделанного красным по черному. Рассмотрим поближе, что нарисовано на лицевой части обломка... Посмотрите на прилагаемый рисунок, и вы увидите, что уцелела только верхняя часть какой-то юношеской фигуры (по грудь). Голова юноши обращена налево, на ней надет лавровый венок; волосы изображены завитыми, густые пряди спускаются на спину, а одна выбилась на грудь. Это не спроста: художник этим хотел [52] подчеркнуть сильное и внезапное движение направо. Волосы на лбу также представлены завитыми; кокетливые локоны падают на лоб, а три из них падают на висок. Лицо юноши показано в профиль. Очень тонко нарисованы черты лица. Под удивленно и несколько гневно поднятыми бровями художник нарисовал глаз юноши, прямо устремленный на кого-то направо от себя. Интересно отметить, что глаз нарисован также в профиль, т.-е. совершенно правильно, как мы его видим при этом повороте головы. Значит, художник умел рисовать. А из истории греческой вазовой живописи мы знаем много ваз, рисунки на которых нам показывают, что греческий художник очень долго не умел рисовать, как следует, человеческого глаза. Полное овладение рисунком также является своего рода датирующим обстоятельством для обломка.

Прямая линия лба и носа, несколько приоткрытые губы, как будто что-то говорящие, — все это свидетельствует о большом мастерстве художника. Также хорошо изображено тело юноши, вернее, его сохранившаяся часть. Правая его рука чуть поднята. Через правое плечо перекинут плащ. Мастер рисунка еще не отошел от чисто, так сказать, линейной передачи тела: все мышцы груди, а также все видимые углубления на месте ребер художник передал линиями, а ребра — чрезвычайно своеобразно: ребра переданы в виде как бы щипцов... ничего другого более подходящего для сравнения нельзя подобрать. Совершенно так же изображены ребра на одной вазе, где изображен Тезей, замахивающийся двуострой секирой.¹⁰⁸⁾ Это сходство, а также другие, упоминавшиеся выше, особенности рисунка (некоторая строгость в передаче лица) говорят за то, что мы имеем перед собой произведение художника после 460 года до нашей эры, т.-е., другими словами, художник работал в духе мастеров развитого, но еще строгого стиля.¹⁰⁹⁾ Но, кроме фигуры юноши, на обломке мы видим слева от зрителя часть какого-то предмета; при сравнении с изображениями на других древних вазах мы узнаем в этом предмете верхнюю часть священного треножника, к которому был прикреплен лебет (нечто вроде котла или таза¹¹⁰⁾). Раз это так, то мы во всем рисунке можем видеть часть какой-то целой картины или, как говорят, композиции. Что это так, мы можем сами убедиться, сравнив наш обломок с вазой, которая находится в Британском музее.¹¹¹⁾ На ней мы видим изображение такого же юноши, как на нашем обломке. Этот юноша старается вырвать у своего соперника слева (от зрителя) треножник. Это давно знакомая историкам искусства сцена спора между богом солнца Аполлоном (юноша) и героем Гераклом из-за треножника. Нет смысла описывать подробно, в чем дело. Скажем вкратце: у главного греческого бога Зевса был его любимый сын Аполлон. Но помимо этого „законного" сына был у Зевса еще „незаконный" сын от одной смертной женщины, по имени Геракл. Этот последний однажды, так рассказывали греческие жрецы в религиозном центре Греции — в Дельфах, поспорил с самим Аполлоном из-за очищения за совершенное им убийство. Не долго думая, Геракл похищает священный треножник, на котором в Дельфах восседала жрица, изрекавшая „божественную" волю под влиянием ядовитых паров, выходивших из расселины скалы. Но Аполлон вступился за попранную [53] „честь" святилища и стал отнимать уносимый Гераклом треножник. Вот эта-то борьба и представлена полностью на вышеприведенной вазе, а часть этой композиции и составляет содержание рисунка на нашем керченском обломке. Мы не будем входить в подробное рассмотрение значения этого древнего сказания. По-видимому, перед нами в иносказательной форме рассказ о каких-то старинных распрях между древними родовыми организациями...

Итак, даже по малому остатку треножника и по позе юноши мы можем, на основании музейного материала, с достоверностью утверждать, что наш обломок некогда составлял часть вазы, на которой был изображен спор Аполлона с Гераклом.

Глина черепка — очень высокого качества, прекрасно размешанная, красноватого цвета, с небольшими блестками слюды. Это, несомненно, насколько мы знаем вазы, подлинно происходящие из Аттики, — аттическая глина. Таким образом, обломок является частью вазы, сделанной в Аттике, а может быть, и в главном центре этой области — в Афинах.

Какова же должна быть форма вазы, частью которой является наш обломок? Для этого мы должны знать величину изгиба, даваемого закраиной обломка. Зная, так сказать, часть искомой окружности, уже нетрудно найти ее радиус. Это одна из простых задач геометрии... Словом, наш обломок, на основании произведенного решения этой „геометрической" задачи, должен был принадлежать вазе, чрезвычайно напоминающей по своей форме нашу миску, с широким горлом и с двумя ручками. Это „котила", как ее называли греки. Она употреблялась во время пирушек для питья вина. Можем прибавить, что на подобных вазах обычно изображение таких картин. Котила должна была иметь диаметр верхней части приблизительно около 15 сантиметров.

Вот как по малому обломку, если имеется под руками материал для сравнений, можно восстановить целое, давно уже уничтоженное временем. Но это не все. Надо заставить обломок, помимо того, что он уже дал, еще рассказать нам об эпохе, об экономике ее, о социально-политических моментах, продуктом которых он явился.

Тот факт, что обломок является продуктом заграничного, греческого производства эпохи около 460 года до нашей эры, для нас уже много говорит. Значит, в эту эпоху, когда в Афинах было правление Кимона, а потом „первого гражданина" Перикла, уже были какие-то торговые сношения с далеким Крымом, с городами керченского пролива... Мы должны вспомнить, что соседний с Пантикапеем город Нимфей (там, где теперь деревня Эльтиген) тогда еще был независим от Пантикапея и входил в Аттический морской союз. Вспомним также, что сам Перикл во главе сильного флота появлялся в Черном море, чтобы показать всем врагам силу и мощь афинского флота... Это показывает, что Перикл понимал все значение для малоплодородной Аттики причерноморских степей... их богатства и манили сюда греков. А Пантикапей являлся, своего рода, ключом к завладению и к экономическому господству над степями. Этот обломок дает материальное подкрепление факта торговых сношений Афин с далеким Пантикапеем, подтверждая фактически правдивость вышеперечисленных исторических сведений. Далее, эти вазы для питья вина были очень дороги и поэтому вряд ли были доступны для бедного люда. Факт привоза подобной вазы говорит, во-первых, за то, что был на них спрос. Другими словами, перед нами предмет обихода господствующего класса Пантикапея. Во вторых, факт привоза говорит нам за то, что на этой далекой окраине тогдашнего культурного мира, который сосредоточен был по берегам Средиземного моря, процветала греческая культура, хотя и у богатого класса, так [54] что даже пирные чаши привозили и был смысл привозить из далекой Греции... ведь, надо вспомнить, каковы были условия тогдашнего транспорта, когда огромные, бурные моря переплывали бесстрашные купцы на своих триремах, т.-е., по-нашему, просто на больших лодках. Жутко становится, если представить себе, сколько должно было погибнуть в бурных волнах моря этих отважных мореходов...

Наконец, еще один вывод: если подобные вазы были столь дороги, если их доставка стоила, пожалуй, и жизни многих отважных моряков-купцов, то кто же мог оплачивать все расходы по транспорту, т.-е., каковы были те политические внешние условия, при которых был бы смысл привозить из далекой Греции подобные, собственно говоря, мало нужные вещи? По-видимому, должен был быть такой политический строй, при котором в руках немногих должны были находиться большие богатства... Из многочисленных древних надписей, вырезанных на камнях, из свидетельств древних писателей мы знаем, что Пантикапей в V веке, к которому относится наш обломок, представлял общину помещиков и купцов, во главе которой стоял наследственный (выборный раньше) архонт, т.-е. чиновник, заведывавший всем государственным аппаратом. Так как главное экономическое значение области, над которой царствовал Пантикапей, было чисто земледельческое, то ясно, что землевладение стало в центре всего и очень быстро помещики (феодалы) захватили власть в свои руки. Это сосредоточение капитала в руках немногих и повело к тому, что возник большой спрос на предметы роскоши, каким предметом является и наш обломок.

Так много говорит нам о прошлом этот маленький, почти незаметный обломок. Так, собственно говоря, могут говорить для нашего сознания и многие другие памятники. Надо только быть чувствительной антенной для улавливания тех мыслей, тех данных, которые таят в себе даже такие малые обломочки, но которые развертывают перед нами грандиозную картину прошлых страниц истории человечества. Надо только уметь подойти к этим молчаливым свидетелям прошлого, и они расскажут о прошлом лучше и красноречивее всех историков, географов и ораторов древности... Вот почему археология по праву может быть названа наукой будущего.

¹⁰⁸⁾ Обломок стамиоса Берлинского музея с изображением Тезея. Arch. Ztg. 1883, табл. 17, 1-2. Reinach, Repert. I, 450, 3-4. Ср. изображение Тезея на олимпийском фронтоне.

¹⁰⁹⁾ Ср. Луврский кратер с Ниобидами, ср. Walters, Hist, of anc. pott. I, 442. Cp. Kanyанскую гидрию с изобр. Аполлона — Reinach, I, 184.

¹¹⁰⁾ Ср. Reinach. — Repert. des vases peintes I, 97, 2; 11, 46, 5. Ср. каталог ваз Брит, музея (Smith) III, E, 458 (стр. 280).

¹¹¹⁾ По каталогу Smith III, E, 318.