Приготовления к смерти
Постройка гробницыСвоё вечное пристанище, обитель своего Ка, египтянин должен возвести и обустроить заранее. В Старом царстве гробницу «жаловал» фараон: построить её можно было только с его разрешения и только за счёт царской казны проводились соответствующие работы. Таким образом, от фараона зависело, будет ли вельможа удостоен жизни после смерти или навсегда сгинет в небытие. Быть удостоенным гробницы считалось особой милостью и высшей наградой. К концу Старого царства, по-видимому, такие ограничения касались только столичных вельмож и их погребений подле царской пирамиды, в провинции же можно было возвести гробницу за свой счёт и без высочайшего дозволения. Традиционной формой гробницы знати Раннего — начала Среднего царств является мастаба (илл. 173) — прямоугольная кирпичная постройка, состоящая из двух частей: подземной погребальной камеры и надземного сооружения, включавшего кладовые и помещения для отправления ритуалов (мастабы самых знатных сановников насчитывали десятки комнат; это были настоящие дворцы, по грандиозности превосходившие даже погребения фараонов). Обычно мастабы обносились кирпичной стеной. Первоначально во дворах мастабы совершались заупокойные службы, затем местом служб стала комната сперва у западной, а позднее, с возвышением солярного культа, у восточной стены надземной постройки.
Со Среднего царства от возведения мастаб постепенно отказываются, и к Новому царству они полностью исчезают, сменившись новым типом погребальных сооружений — скальными гробницами. В это время радикально меняются религия и культ: с Осирисом отождествляется уже любой умерший египтянин, а не только фараон;76) образ фараона всё больше утрачивает ореол божественности, «приземляется»; для постройки гробницы уже не нужно «милости» и дозволения властелина Египта — любой сановник, да и просто состоятельный человек, обустраивает себе «вечную обитель» по собственной воле и собственному разумению; любой простолюдин отныне вправе молиться, обращаясь к бессмертным от своего имени, без посредничества жрецов; изменяются представления о Дуате (см. в следующей главе). Родственники и домочадцы покойного будут приносить в гробницу жертвенные дары для Ка (илл. 174), а специально назначенные жрецы — «рабы Ка» — совершать заупокойные службы.
В настоящее время бесспорно установлено, что «загробный культ Ка» в действительности был никакой не загробный: он нередко начинался ещё при жизни владельца гробницы, который сам отправлял регулярные службы собственному Ка, назначал «рабов Ка», которые должны были поддерживать культ после его смерти, и отписывал для их содержания часть земель и имущества. В гробнице должна быть установлена статуя (илл. 175) — изображение покойного, вместилище его Ба. Искусные мастера-каменотёсы высекут её из глыбы в каменоломне, и жители города под всеобщее ликование привезут её на деревянных салазках и навсегда утвердят на постаменте. Как египтяне перевозили тяжести? Как строили свои великие пирамиды, прежде всего пирамиду Хуфу? Для пирамидомании это уже закрытый вопрос: либо им помогали космические пришельцы, либо они знали секрет левитации (опять-таки сообщённый пришельцами) и, словно пушинки, поднимали на высоту глыбы, непосильные ни одному современному подъёмному крану. Родом пришельцы, скорее всего, с Сириуса, поскольку это самая яркая звезда нашего неба, хотя нельзя полностью исключать возможность, что они с Ригеля или какой-нибудь другой звезды Ориона. Конечно, предстоит еще выяснить много деталей, но ясно главное: земными средствами пирамиду построить невозможно — и не только за 25 веков до нашей эры, а и теперь. Что же до египтологии — здесь дела куда плачевнее. Египтолог сошлётся на скучные документальные записи, какой камень положила бригада
«умелых», какой — «сильноруких» и сколько съели строители хлеба и чеснока; перечислит существующие гипотезы о рычаговых подъёмниках, об искусственных каналах для кораблей и т. д. и т. п. — и в конце концов разведёт руками: ничего лучше наклонной насыпи, о которой пишет Геродот, не придумали покуда, увы. В 1970-х (кажется) годах японцы попытались, в точности следуя Геродоту, построить пирамиду-карлик — всего 11 метров высотой. К великой радости пирамидоманов, из эксперимента ничего не вышло. 11 метров и 140 — насколько же египтяне опережали нас в техническом прогрессе!.. Против эксперимента не попрёшь, и египтологи, скрепя сердце, должны признать: да, опережали, — примерно настолько, насколько нас опережает, ну скажем, африканский абориген с луком и копьём. Ведь если нас с вами, почтенные читатели, выбросить в джунгли без еды и одежды, мы через час погибнем, а абориген запросто выживет... Кто ж будет спорить: цивилизация притупила в нас всё природное, а что-то и выхолостила навсегда. Не вооружившись техникой, голыми руками — мы уже ничего не можем. Ещё один излюбленный аргумент пирамидоманов: пирамиду Хеопса, при общем её объёме ок. 2,5 млн кубометров, должны были возводить лет 600 а не 20, как у Геродота. Но тут уместно вспомнить другой «эксперимент» поставленный в России: Беломорканал. 21 млн кубометров земляных работ в вечной мерзлоте, сплошь скальный грунт, дневная норма — «2 кубометра гранитной скалы разбить и вывезти тачкой»; и никакой техники, даже лопат на всех не хватает, а колёса для тачек зэки сами отливают на костре. И ничего — голодные измождённые рабы справились меньше чем за 2 года. А египтян кормили прилично, и отдыхать давали, и карельских морозов на Ниле нет... Но довольно о пирамидоманах. Египтологи редко спорят с ними в печати, полагая это скучным и бессмысленным занятием. Но всё же снисходят иногда, и бьются, доказывая, что египтяне перетаскивали каменные глыбы волоком. Однако почему-то ссылаются при этом то на обнаруженные археологами остатки насыпи, то на объёмы выработки известняка в соседней каменоломне, — словно и в расчёт не беря, что известняк египтяне добывали не только для пирамид: он был нужен во всех 42 номах Египта, — и в 250 км от усыпальницы Хуфу (Хеопса), в столице Заячьего нома (совр Эль Бёрш), в гробнице номарха Джехутихотепа сохранилась не только надпись с рассказом о перевозке исполинской статуи, но и подробный «инженерный чертёж» (илл. 176). Гробница Джехутихотепа датируется XII династией — то есть она моложе великих пирамид примерно на 600 лет. Но в данном случае это не существенно: «технический прогресс» египтян был на прежнем уровне, они [270] ещё не знали ни лошади, ни даже колеса. Зато весила статуя номарха, по самым скромным подсчётам, вдвое-втрое больше, чем самая гигантская из глыб великой пирамиды: высота её была 13 локтей — ок. 6,5 метров. Доставляли её из алебастровых каменоломен Заячьего нома, называвшихся «Усадьба Золота». Руководил работами некто Сепи, сын Нахтанхи, — он изображён (илл. 177) позади статуи во 2-м сверху поясе (ряду). Другой приближённый Джехутихотепа, домоправитель Нехри, стоит во главе свиты номарха в 4-м поясе. Сам Джехутихотеп изображён на высоту всех поясов. Его сопровождают жрецы (Тота?), военачальники, опахалоносцы, копейщики и ближайшие родственники, в том числе сын его от плоти его, любимый им*.
Сначала для перевозки колосса была построена дорога. Затем его водрузили на деревянные салазки, намертво закрепили канатами, и четыре отряда потащили салазки волоком из каменоломни к гробнице номарха; а вдоль дороги статую приветствовали восторженные толпы горожан. Вот как об этом рассказывает гробничная надпись: Сопровождение образа в 13 локтей из камня Усадьбы Золота. Воистину весьма трудна дорога, по которой он пришёл, — более вещи всякой.77) Воистину трудно, по мнению людей, тащить громаду по ней из-за камня тяжёлого постамента песчаникового. Повелел я, чтобы прибыли дружины юных рекрутов, дабы проложить для него дорогу, вместе с некропольским отрядом каменотёсов, и вместе с ними руководители опытные. Говорят люди, сильные рукой: «Идём мы, чтобы доставить его!» Сердце моё радуется. Собравшиеся горожане ликуют. О, сколь [271] прекрасно зрелище! — более вещи всякой. Старец там, опирающийся на ребёнка; сильные рукою вместе со слабыми. Сердца их воодушевлены. Руки их сильны. Каждый там силён, как тысяча человек. И вот образ этот прямоугольный выходит из горы! Велик он весом более вещи всякой <...> Рождённые мною и любимые мною красуются позади меня. Номовые люди мои воздают хвалебствия...* Дорожную пыль перед салазками для лучшего скольжения обильно поливали водой; один из поливальщиков с сосудом в руках стоит у изножия колосса. Носильщики воды изображены слева внизу, и рядом с ними — носильщики брёвен. Видимо, на самых трудных участках дороги брёвна подкладывали под салазки, а кроме того, использовали их в качестве рычагов. Два крайних каната тянут отряды жителей с запада и с востока Заячьего нома; два центральных — отряды воинов (наверху) и жрецов (внизу). В надписи упоминается также отряд взывателей, дающих такт всей процессии ритмичными выкриками и битьём в ладоши. Над всеми отрядами помещено по короткой надписи приблизительно одинакового содержания; например в поясе с изображением жрецов написано следующее: Отряд жрецов Заячьего нома. Прохождение в благости. Говорение речей: «О возлюбленный Тотом Джехутихотеп, любимый фараоном, всегда любимый горожанами своими, всегда хвалимый богами его (нома) всеми! Храмы в празднестве, сердца их радостны. Видят они милость к тебе от фараона»+. «Милость» фараона в том и заключается, что номарху Джехутихотепу фараон пожаловал гробницу и «образ», — то есть разрешил начать строительные работы, тем самым даровав ему вечную жизнь в потустороннем мире. Спустя приблизительно 300 лет любой состоятельный египтянин сможет не только заказывать гробницу по собственной воле, но даже самостоятельно молиться богам, — а пока этим правом обладает только божественный властелин государства. Боги общаются только с ним, только он может просить у них о блаженной жизни для своих усопших вельмож; а все жрецы — так сказать, «представители фараона перед богами на местах» — обращаются к ним только от имени владыки. Простому же люду заказано общение с бессмертными; они могут лишь просить жрецов, чтоб те от имени фараона передали их просьбу «наверх». Но если так, кому же служит и совершает воскурение ладана простой смертный по имени Аменианху, изображённый перед статуей? Самой статуе, самому «образу» Джехутихотепа и его Ка. (Выше уже говорилось, что так называемый «загробный культ Ка» начинался ещё при жизни владельца гробницы.) [272] Заячий ном в празднестве*. — гласит надпись верхнего пояса, где изображена торжественная процессия ликующих горожан. — Сердце его радуется. Старцы его, дети и воины его процветают. Дети его пляшут, сердца их в празднестве. Видят они владыку своего и сына владыки своего, осенённых милостью властелина — созидающих монументы свои*. Почему же всё-таки египтяне при перевозке таких исполинских громадин не использовали быков? Ничего вразумительного на этот счёт сказать пока невозможно. То, что быки были священными, нельзя признать аргументом: ведь на них, тем не менее, пахали. Правда, полевые работы почитались своего рода священнодействием и были напрямую соотнесены с мифологией (срезание колосьев — убийство и расчленение Осириса, разлив Нила — его оплакивание, сев — погребение мумии, и с первыми всходами Осирис воскресает). Но уж никак не меньшим священнодействием была постройка «вечного обиталища» вельможи, а усыпальницы фараона тем более. Или, быть может, люди быков использовали, но в надписях умолчали об этом, приписав на веки вечные всю заслугу исключительно себе?.. Но статуя, как бы величественна она ни была, это всего лишь неодушевлённая глыба камня, не способная вкушать дары и обеспечить умершему вечную жизнь в Дуате — до тех пор, пока над нею не будет совершён обряд «отверзания уст и очей». Этот обряд символизирует визит Хора к Осирису и воскресение великого бога после того, как Хор дал отцу проглотить свой глаз, вырванный Сетом и отвоёванный у него обратно, — Око Уджат. Сперва сын умершего или жрец, изображающий бога Хора, коснётся губ статуи окровавленной ногой закланного быка и произнесёт заклинание: — О статуя Осириса имярек! Я пришёл обнять тебя, я — сын твой; я надавил твой рот. <...> Уста твои всё ещё замкнуты, и это я их разжимаю и зубы твои, о Осирис имярек! После этого он возьмёт в руки тесло, четырежды коснётся им уст и глаз статуи и скажет второе заклятие: — Уста твои всё закрыты, это я приготовил их, равно и зубы твои, о статуя Осириса имярек, я разделил уста твои теслом Анубиса <...> Затем весь обряд будет повторён от начала до конца, но уже с другим теслом, а затем с резцом скульптора. И когда прозвучит [273] последнее заклинание: «Хор надавил уста твои, он отверз очи твои, и они сделаны!» — статуя оживёт. После того, как обряд «отверзания уст и очей» символически возвращал статуе способность есть, говорить и видеть, статуя считалась «ожившей». Окровавленная бычья нога (см. с. 297) играет в ритуале чисто магическую роль, а манипуляции жреца с теслом и резцом имитируют работу скульптора (называвшегося по-египетски «санх» — буквально: «дающий жизнь», «оживитель»). По всей вероятности, изначально глаза и рот действительно высекались в ходе обряда «отверзания». Впоследствии глаза статуй, а также антропоморфных саркофагов и гробов зачастую изготавливались отдельно и во время обряда вставлялись в углубления. Статуя «оживала» в тот момент, когда глаза были инкрустированы или нарисованы. (Таким образом, скульптура Нефертити из Ахетатона (илл. 130 на с. 179) — «неоживлёная».) Строго говоря, выше описан обряд, производившийся в гробнице над заупокойной статуей после смерти того, кого она изображает. Какими заклинаниями «оживлялась» статуя того, кто на момент обряда сам продолжал жить и здравствовать (фараона, например, или того же номарха Джехутихотепа, при жизни начавшего отправлять культ собственного Ка), мы не знаем, но внешне действо, надо думать, было таким же и производилось теми же инструментами скульптора. Оформление гробницыСуществовал целый ряд канонических предписаний относительно постройки гробницы и её оформления. Например, вход в гробницу должен быть ориентирован на восток, к восходу Солнца и «миру живых», а напротив него, на западной стене, должен располагаться вход в мир потусторонний — так наз. «ложная дверь», через которую Ка выходит из Дуата в гробницу и вкушает дары с жертвенного стола. Там же, на западе, рядом с ложной дверью, должна находиться и ниша (либо часовня) с заупокойной статуей. Однако, как мы увидим ниже, эти предписания, строго соответствующие религиозной символике, зачастую вынужденно нарушались. Изображения различных сцен — охоты, хозяйственных работ, процессий с дарами для умершего и т. д. — располагаются по стенам гробницы горизонтальными рядами (поясами). Сцены одного пояса иногда составляют единую смысловую композицию, рассчитанную на последовательное восприятие — «кадр за кадром», как на киноленте (например: сцена сбора винограда, затем — сцена его давления, затем — процеживания виноградного сока и, наконец, сцена изготовления вина; подобные композиции ничем по смыслу не отличаются от композиций «статуэток слуг» (ткачей, пивоваров, [274] носильщиков и т. д.; см. далее — с. 315-317), когда статуэтки объединялись в группы и укреплялись на доске, и каждая группа поэтапно изображала весь процесс приготовления того или иного продукта). Однако чаще такая «последовательность кинокадров» в поясах — только кажущаяся, в действительности же её нет, и сцены должны восприниматься совершенно независимо (например, если в поясе чередой расположены сперва музыканты, за ними плясуны и следом дароносицы с косметическими притираниями, это не значит, что владелец гробницы сперва будет наслаждаться музыкой, затем созерцать танцы, а после этого умащать притираниями тело, — нет, из всего этого «набора ассорти» он «возьмёт» лишь то, что ему нужно в данный момент. Подобные композиции по смыслу «напоминают» сборы на охоту или рыбалку: в рюкзак укладываются продукты, топор, нож, котелок, плащ — и каждый предмет будет оттуда извлечён лишь когда в нём возникнет необходимость. Точно так же «запасается» всеми необходимыми сценами и египтянин, собираясь в Дуат; и нужная сцена «оживает» для него в нужный момент). Фигуры людей на рельефах и росписях изображаются по так наз. «принципу аспективы»: фигура обозревается как бы сразу с нескольких сторон, для каждой части тела выбирается точка осмотра, с которой эта часть выглядит наиболее выразительно, и затем эти части механически соединяются: лицо в профиль, глаз и туловище анфас, живот в 3/4, ноги в профиль, обе ладони (в Старом царстве — почти всегда, в Новом — если они пустые) и обе ступни — правые или левые, в зависимости от направления движения фигуры. Это правило обычно не соблюдается при изображении статуй (см. илл. 176). Размеры фигур пропорциональны значимости персонажей, но для низших должностей здесь различий иногда не делается; например, фигуры слуг и работников могут быть таких же размеров, как и фигуры их распорядителей. Фигура владельца гробницы неизменно самая большая: он изображается на высоту нескольких, а подчас и всех поясов. Исключение составляют случаи, когда изображён фараон, награждающий владельца гробницы, — естественно, фигура фараона будет самой большой. Однако присутствие фараона в гробнице вельможи — случай исключительно редкий (засвидетельствовано только для периода солнцепоклоннического переворота Эхнатона); а присутствие вельможи более высокого ранга, нежели сам владелец гробницы, и вовсе невозможно: здесь, внутри гробницы, — его мир, принадлежащий ему одному, здесь он самый главный.
Выше уже не раз говорилось, что до Нового царства только фараон мог непосредственно общаться с богами, а его «представители на местах» — жрецы обращались к небожителям лишь как посредники — от имени фараона. [275] Вот почему в вельможеских гробницах Старого — Среднего царств никогда не изображаются ни боги, ни какие бы то ни было сцены потусторонней жизни, — вообще ничего фантастического, — только хозяйство владельца, его любимые занятия и значительные события его жизни (как то: плавание на корабле с ответственной миссией, участие в победоносном походе и т. п.). Это — «улучшенный вариант» его земного бытия: изобилие, благополучие, сплошные удовольствия, — никаким печальным событиям места нет. Никогда мы не встретим в гробнице изображений, связанных со смертью родственников владельца (исключение — опять же только в солнцепоклонническом Ахетатоне, где в царской гробнице изображена смерть младшей царевны, умершей в раннем детстве, а Эхнатон и Нефертити рыдают над её трупом). Однако сцены погребения самого владельца в росписях присутствуют — чтобы показать, что ритуалы были соблюдены со всей тщательностью. С Нового же царства молиться богам и общаться с ними мог уже любой человек; и в гробницах этого времени, наоборот, преобладают изображения богов и сцены фантастического характера (илл. 178). Эти сцены и [276] связанные с ними верования разбираются в следующей главе; здесь же мы подробно рассмотрим довольно типичную скальную гробницу Среднего царства — гробницу Аменемхета, начальника нома Белой Антилопы (16-го верхнеегипетского) во времена правления Сенусерта I.
Некрополь столицы нома, города Менат Хуфу (совр. Бени Хасан), находится на восточном берегу Нила. Это длинная череда из 39 гробниц (илл. 179); в некоторых из них не сохранилось изображений и надписей, есть даже недостроенные, а те, которые удаётся датировать, принадлежат номархам. Аменемхет (называющий себя также сокращённо Амени) властвовал в номе в период, когда египетские области тяготели к независимости от столичной власти, и страна, единая политически, была идейно раздроблена: подчас фараон даже не назначал нового номарха, а лишь высочайше утверждал номархова сына-наследника в должности почившего отца. Мы увидим, что Амени называет фараонову дружину, над которой он начальствует, «своим войском», и даже ведёт летоисчисление по годам своего правления в номе... Череда богатых бенихасанских гробниц обрывается с воцарением фараона Аменемхета III, при котором центральная власть резко усилилась и самовластию провинциальной знати был положен конец. [277] Гробница Амени (илл. 180) начинается с дворика перед входом протяжённостью около десяти метров, — полутуннеля в горном склоне. Перед входом в гробницу над двориком нависает козырёк с дугообразным потолком — естественная толща известняков, опирающаяся на две пятиметровые колонны.
Вход в гробницу, поскольку некрополь находится на восточном берегу, естественно, ориентирован на запад, — первое вынужденное нарушение канона. Известняк вокруг проёма хорошо отшлифован, так что вход напоминает врата с архитравом (верхней перекрывающей балкой); вся поверхность выкрашена в однотонный розовый цвет и покрыта брызгами тёмно-красной, зелёной и чёрной краски — для придания сходства с фактурой гранита. На архитраве и по бокам нанесены надписи (илл. 181); иероглифы вырезаны и закрашены зелёным. Вверху архитрава в длинном картуше — полная титулатура фараона Сенусерта I, при котором Амени властвовал в номе; ниже — титулы самого Амени, среди которых перечисляются как реально исполяемые должности, так и просто почётные звания. Каждая строка начинается словами «Блаженный пред Хнумом»+ или «Блаженный пред Хором»+ — эпитет, применявшийся только по отношению к умершим и подразумевавший множество смыслов: праведный, обладающий гробницей, наслаждающийся изобилием в Дуате, погребённый с точным соблюдением всех обрядов, чей культ регулярно отправляется и т. д. Вертикальные надписи по бокам также содержат титулы номарха (среди которых, кстати, «распорядитель храмов» и «распорядитель рабов божьих» — то есть жрецов) и всяческие благопожелания; а крайние к проходу столбцы слева и справа содержат особые заупокойные формулы
В крайнем столбце северной (левой) вертикальной надписи, кроме того, содержится формула Обе стены прохода в гробницу, как и вход, покрашены розовым с брызгами разноцветной краски — опять же для придания сходства с фактурой [279] гранита. Надпись на стенах (илл. 182, север слева) — это автобиографическая надпись номарха. Трудно сказать, почему она помещена именно здесь: обычно такие надписи находятся внутри погребения. Приведём полный её перевод (нерифмованными стихами переведены и для наглядности напечатаны в столбик фрагменты, которые в подлиннике построены на игре созвучий):
Год 43 от начала отсчёта лет при величестве Хора: «жизнь рождений»; Сопричастного осоке Верховья и пчеле Низовья78) властелина Хеперкара — живет он вечно! Обеих Владычиц: «жизнь рождений»; Хора Золотого: «жизнь рождений»; сына Ра Сенусерта [I] — живёт он вечнонерушимо вовеки! [280] Соответствует году 25 от начала отсчёта лет в номе Белой Антилопы
Год 43 от начала отсчёта лет, месяц 2-й, число дней 15. О, любящие жизнь [и] ненавидящие смерть! Говорите: «1000 [жертвенных подношений] хлебом и пивом, 1000 быками и птицами для Ка благородного предводителя, [благоподателя,] любезного рукой, верхоглавенствующего начальника нома Белой Антилопы, советника[?], стража Нехена и верховного главы Нехеба,80) распорядителя божьих рабов Амени, правдивого голосом!»
Поплыл я на юг как сын предводителя [нома], казначей властелина Низовья,82) великий начальник войска нома Белой Антилопы, — как [сановный] человек, [пришедший] на замену отцу моему состарившемуся, ибо во дворце ему хвала, а при дворе любовь.
она достигла неба. И тогда его величество возвратился ублаготворённый. Поверг он своих [281] противников в мерзостной Куш. Я прибыл, сопровождая его как [страж], бдительный взором.83) Не понесло урона войско моё. [В другой раз] я плавал на юг, чтобы доставить золотую руду величеству властелина Верховья и Низовья Хеперкара — живёт он вечнонерушимо вовеки! Приплыл я на юг вместе с благородным предводителем [нома], старшим сыном властелина от плоти его, Амени84) — жив-благ-здрав! Приплыл я на юг со всеми избранными мужами, счётом 400, из моего войска. Моё войско возвратилось благополучно, урону [среди] них не было. Доставил я золото, мне вверенное. За это я был во дворце хвалим. Бога восславил ради85) меня сын властелина. Потом я — я плавал на юг, чтоб отвезти руду в окрестности Гебтиу, вместе с благородным предводителем, распорядителем города, верховным сановником Сенусертом — жив-благ-здрав! Поплыл я на юг со всеми сильнейшими мужами нома Белой Антилопы, счётом 600. Возвратился я удовлетворённым, невредимо [было] войско моё. Всё, что мне было сказано, я сделал. Я полон благосердия, в любви непреклонен; правитель, любимый городом своим. Деяние остальных моих лет — управление в номе Белой Антилопы. Все [сборы] податей для дворца осуществлялись моей рукой. И тогда дал мне начальник отряда храмовых пастухов 3000 быков подъяремных. Хвалим я был за это при годовом исчислении [оброка] «иру», [взимаемого скотом]. Доставил я все их подати во дворец; ни в каком его ведомстве нет за мной недоимок. И ном Белой Антилопы до края его работал для меня с неизменным усердием. Нет дочери простолюдина, мной обесчещенной. Нет вдовы, мной ограбленной. Нет земледельца, которого я [бы] наказал. Нет отвергнутого мной86) пастуха. Не существует начальника пятерки, людей которого я забрал [бы] себе на работы. В мои времена не было [ни одного] несчастного вокруг. И не было голодающих в мою пору,87) — [ибо] когда наступили голодные годы, тогда я возделал все пахотные земли нома Белой Антилопы до границ его южных и северных. [Это] дало жизнь его [282] подданным. Создана была его пища. Не появилось в нём голодающих, [потому что?] я давал вдове равно как обладательнице мужа, и при любом деянии я не делал различия меж великознатным человеком и маленьким. Когда же половодья наступили великие, — с владельцев ячменя и полбы, и с владельцев вещи всякой, — не взял я недоимок [полевого налога] «ихетет», [что с них причитались]*.
Внутренняя планировка гробницы включает два помещения: главное, где находится само погребение — две шахты с (несохранившимися) саркофагами номарха и его жены, и часовни со статуей номарха (илл. 183). Главное помещение разделено колоннами на три нефа (отсека) с дугообразными потолками; высота каждого нефа — ок. 6,7 м. Колонны упираются в архитравы, на каждый из которых нанесены надписи с титулами и именем «блаженного» номарха. Все стены покрыты росписями. Западная стена. По канону здесь — в той стороне света, где Дуат — должна находиться сцена, изображающая владельца гробницы перед жертвенным столом. Но поскольку ориентация гробницы изначально не соблюдена и вход в неё оказался на западе вместо востока, входной проём нарушил бы целостность сцены вкушающего дары номарха, изуродовал бы её эстетически, находись она здесь. Поэтому её поместили на южной стене, а западную расписали сценами, изображающими номархово хозяйство. В южной части стены (левее от входа, если стоять спиной к часовне; илл. 184) нарисована так наз. «ложная дверь» — символическая дверь в Дуат, через которую Ка покойного выходит в гробницу к жертвенному столу. (По канону она должна быть, естественно, на западе, но — строго напротив входа в гробницу и рядом с изображением номарха за столом с дарами. Впрочем, понятие «Запад» как синоним понятия «Дуат» уже в Старом царстве перестало быть географическим, поэтому подобные нарушения как нарушения не воспринимались.) Неподалёку от двери, у южной стены, находятся две шахты с (несохранившимися) саркофагами Амени и его жены — имя её было Хетепт, «Ублаготворённая». Вероятно, здесь и стоял некогда каменный жертвенный стол, к которому выходил из Дуата Ка. В большом, внешнем прямоугольнике «ложной двери» — две формулы «хетеп ди нисут», расходящиеся в разные стороны от центра: в одной дары адресуются Амени от Осириса, в другой, соответственно, — его усопшей супруге от Анубиса. Во внутреннем прямоугольнике — аналогичная композиция формул «перет херу». Два глаза, помимо прочего, символизируют зрение, возвращённое умершему в Дуате. Сцены двух верхних поясов — единственные в этой гробнице сцены, построенные по «принципу киноленты»: сбор винограда; давление винограда в чане; процеживание сока сквозь закручиваемую шестами ткань; перебирание винограда; ниже — изготовление вина (слева — писец-учётчик). Козы (или, м. б., ручные антилопы) поедают листву с дерева, предназначенного к порубке. (Прямоугольная выемка, перекрывающая верхний пояс, — архитрав.) Следующие два пояса — рыбалка и ловля птиц в западню. Западни эти были огромными: чтоб захлопнуть их рывком каната, нужен был целый отряд, [284] который прятался вдали в камышах, — однако другой номарх нома Белой Антилопы, Хнумхотеп II (тоже XII династия, но чуть позже) — страстный любитель охоты, испещривший всю гробницу охотничьими сюжетами, изобразил себя захлопывающим западню самолично. (Кстати, в надписях бенихасанского некрополя очень много упоминаний элефантинских богов, особенно Хнума: номархи Менат Хуфу были выходцами с далёкой Элефантины.)
Следующий пояс — различные кладовые: хранилище овощей и фруктов; мяса; зерна; сосудов с пивом. Под хранилищем сосудов, справа от «ложной двери», — хлебопекарня; ниже — приготовление сладостей; и в самом низу — бредовый перегон быков по земле, залитой половодьем. Слева от «двери» соответственно — служанки Хетепт, жены Амени, с туалетными принадлежностями; и музыкантши с арфами, трещоткой, систром и отбивающие ладонями такт. На северной стороне стены, справа от входа, — тоже хозяйственные сцены (илл. 185). В верхнем поясе под формулой «перет херу» — изготовление кремнёвых ножей и изготовление сандалий; во втором — изготовление луков; мастерская бондаря; изготовление стрел и плотники, делающие ложе [286] и сундуки. Далее вниз по поясам: ювелиры (работы по золоту и стеклодувы); горшечное производство; обработка льна; уборка урожая; вспашка земли и сев. Северная стена. (К сожалению, композицию приходится механически разорвать на три части, дабы разместить на страницах издания — илл. 186, 187, 188.) Два верхних пояса содержат сцены охоты в пустыне: антилоп гонят к загону, обнесённому сетью. Это каноническая композиция, изображающая излюбленное развлечение вельможи, и в гробнице Амени она, скорее всего, лишь дань традиции: сам номарх, как мы видим, участия в охоте не принимает (в отличие от Хнумхотепа II, изобразившего себя высотою в три пояса, стреляющим из лука, а загонщиками — своих четверых сыновей). В третьем поясе — дароносицы и танцоры. Они возглавляют процессию, перевозящую статую Амени в гробницу (илл. 188). Интересно, что статуя здесь изображена не в профиль, как в гробнице Джехутихотепа (илл. 176 на с. 268), а по «принципу аспективы». За статуей следует свита номарха: распорядители хозяйства, носитель сандалий, телохранители-оруженосцы. В следующих трёх поясах — процессии, направляющиеся к номарху с дарами. Каждую процессию возглавляют распорядители той или иной хозяйственной службы (илл. 187, 188). В нижних двух поясах слева (илл. 186) — зернохранилище и погонщики ослов; справа (илл. 187) — писцы различных хозяйственных ведомств. В восточной части композиции (илл. 188) — сам номарх. В горизонтальной надписи над ним — его титулы: «Благородный предводитель [нома], любезный рукой, казначей властелина Низовья,88) друг единственный [фараона], распорядитель слуг божьих Хнума Аменемхет правогласный [далее разрушено: обладатель блаженства]»*. В вертикальном столбце — так наз. «формула смотрения»: «Смотрение на деяния[?], дары скотом и стада со стороны предводителя [нома] Амени, правогласного, обладателя блаженства»*. Номарх совершает особое священнодействие — «смотрение». В чём его смысл? Выше (с. 199) уже говорилось о том, откуда у египтян возникло само понятие Ка: как реально существующий «двойник» человека ими был истолкован образ этого человека, «живущий» в сознании других людей, знавших его. Произнесение имени (Рен) или взгляд на изображение оживляет образ в памяти: как мы, взглянув на фотографию знакомого нам человека или услышав его имя, сразу его вспоминаем — и внешность, и характер; как при виде мёда или слове «мёд» вспоминаем его вкус и даже, может быть, ощущаем сладость во рту, — точно так же для покойного «материализуются» [287] дары, которые изображены на стенах, перечислены в жертвенных формулах и упомянуты вслух жрецом во время заупокойной службы. Услышанное или увиденное — это «толчок» сознанию, необходимый, чтобы оживить в памяти образ. И номарх, совершающий «смотрение», «оживляет» всё, что изображено и написано в гробнице. (Само собой, наше закавыченное «оживление» египтяне понимали буквально — без кавычек.)
Низший люд — слуги из номархова хозяйства приобщались загробному бытию, будучи изображёнными в погребении хозяина: совершая «смотрение», тот «оживлял» их своим взглядом, и посетители гробницы тоже «оживляли» их. Право изобразить в своём «заупокойном хозяйстве» человека среднего сословия — например, жреца, правящего службу, — часто покупалось; правда, цена была невелика: в Новом царстве, например, этому жрецу надлежало уплатить стоимость одной-двух набедренных повязок. [289]
Интересно, что по каким-то (пока неустановленным) причинам в период V династии вплоть до времени правления фараона Униса существовал запрет на изображения и надписи в погребальной камере (подземелье, где находился саркофаг) мастабы или пирамиды. При Унисе появляются первые изображения, но — только неодушевлённых предметов, и первые надписи, причём иероглифы, изображающие птиц, часто рисуются без лапок и крыльев, змей — без головы и т. д.; с VI династии появляются изображения [290] владельца гробницы перед жертвенным столом, изображения слуг; и к концу VI династии все запреты и ограничения снимаются полностью. Однако в период их действия при оформлении погребальной камеры нередко использовался так наз. «метод намёка»:89) прекрасно зная, что означает каждая каноническая гробничная сцена и какие изображения она должна содержать, египтяне различными способами «намекали» на присутствие в композиции и запретных изображений (илл. 189).
Восточая стена. В верхних трёх поясах здесь (илл. 190, 191, 192) — сцены спортивной борьбы. При всей схематичности рисунков легко различить те же приёмы, что есть и в арсенале нашего самбо: подхват, «мельницу», бросок через плечо и др. — то есть борьбе специально учились, это была не просто возня. Точно такие же росписи есть ещё в нескольких бенихасанских гробницах. Назначение их, надо полагать, — развлекательное, увеселительное, — вроде гладиаторского боя, только без римской кровожадности. Среди челяди Амени [292]
один носит должность «распорядителя состязаний», так что вряд ли в этой борьбе оспаривается право на какую-то привилегию; но вообще-то с выводами в подобных случаях надо быть осторожным. Сто с лишним лет сцену дерущихся лодочников (илл. 193) — тоже каноническую, зафиксированную в целом ряде гробниц Старого царства, — египтологи считали развлекательной, хотя, с точки зрения египтян, подобная драка наносила ущерб гробничному хозяйству: [293]
ломались шесты, наносились увечья гребцам, переворачивались лодки. В уста лодочников подчас вкладывается злая ругань. Причём сцена всегда помещалась среди процессий с жертвоподношениями — как бы ни к селу ни к городу? В действительности же90) в этом вся суть: лодочники тоже плывут с дарами [294] к гробнице, и перед нами состязание — кто первым достигнет её и возложит дары перед хозяином. Лодочники отпихивают друг друга, сталкивают в воду, бьют, но лодки не останавливаются ни на миг. Преданность хозяину, стремление ему услужить, рвение и усердие — все эти абстрактные этические категории выражены наглядно и предельно конкретно.
В следующих двух поясах северной (илл. 190) и южной (илл. 192) частей стены — сцены осады крепости и битвы двух воинских отрядов: победоносные сражения, в которых принимал участие номарх Аменемхет, личные его заслуги перед фараоном. В XII династию властелинам Египта приходилось подавлять смуты — не только на подвластных чужеземных территориях (мы помним из биографической надписи, что Амени плавал за данью в Куш, — в таких походах нередко дань приходилось брать с боя), но и внутри страны. Поэтому в гробницах провинциальной знати этого времени много батальных сцен, и нередко изображаются сражения египтян с египтянами. В нижнем поясе — сцены плаваний на юг: в северной части (илл. 190) — «на юг»+ в Абидос, в южной (илл. 192) — «на север»+ в Бусирис. Оба города — важнейшие культовые центры Осириса. Очень многие состоятельные вельможи совершали туда паломничество и оставляли во собственное увековечение стелы; но в данном случае перед нами, очевидно, лишь ритуальное плавание у берегов Менат Хуфу, символически изображающее поездку к Осирису перед погребением номарха. Его мумия — в крайней левой ладье, в крайней правой — его «гарем», в остальных — свита и слуги. (Вообще любые похороны, как правило, сопровождались ритуальной перевозкой мумии в ладье на Запад — независимо от того, был ли некрополь на западном или восточном берегу.) Вход в часовню (илл. 191) оформлен в точности так же, как и вход в гробницу: титулы номарха и формулы «хетеп ди нисут» и «перет херу». [295]
Южная стена. Здесь в восточной части (илл. 194) — знакомая уже нам сцена номарха, восседающего за столом с дарами; в западной части (илл. 195) перед таким же столом восседает его жена Хетепт. Дары перечислены в вертикальных столбцах надписей: сколько чего и в какой день. Заупокойную службу Амени правит его единственный сын — «...друг единственный [297] [фараона], фараону известный91) воистину в Верховье, сын предводителя [нома], начальник войска, Хнумхотеп правогласный, обладатель блаженства, рождённый Хатхорхотеп правогласной»+. Почему он назван умершим? И кто такая Хатхорхотеп — побочная ли жена, или это вариант написания имени Хетепт (ведь и номарх называет себя то Аменемхетом, то Амени)? Скорее всего второе. Что касается сына, — он таким образом не только приобщен к загробному миру отца, но и сам объявлен «блаженным», причём то, что в отцовской гробнице он жрец, нисколько не помешает ему построить гробницу собственную, где он будет хозяин и владыка.
В нижнем поясе — сцены заклания жертвенных быков. Это жестокая процедура. Иногда животное убивали и затем расчленяли тушу, но, например, для ритуала «отверзания уст статуи», где требовалась окровавленная бычья нога (см. выше, с. 272), ногу у быка отрезали заживо (илл. 196). Бросается в глаза тщательность, с какой выполнено оформление южной стены: росписи остальных стен по сравнению с ней выглядят довольно небрежными. Так же тщательно выписаны все сцены в часовне. Возможно, Амени не успел закончить гробницу при жизни, и три стены главного помещения расписывали наспех, за 70 дней, пока бальзамировалось тело (столько дней Исида с Нефтидой собирали части тела Осириса и изготавливали мумию). [298]
Часовня. Высота часовни чуть больше 3-х метров, глубина — чуть больше 2-х. На росписях (илл. 197, 198) — перечисления жертв и дароносцы. Здесь, у ног статуи Амени, тоже был жертвенный стол и отправлялись службы. Так кому же принадлежал этот мир — Ка, Ба или мумии? Кто именно вкушал дары?.. Это трудно сказать. Но не потому трудно, что уровень наших знаний о Египте не тот или слишком уж несхожи наши сознания — самим египтянам ответить на такой вопрос было б не легче. Мы пользовались осторожным термином «умерший» — в разных случаях это Ка, Ба или мумия по-отдельности или же все они вместе одновременно. Более того: когда в Новом царстве окончательно сложатся (разбираемые в следующих главах) представления о том, что «умерший» покидает гробницу и, проделав нелёгкое путешествие через Дуат, предстаёт перед богами на Загробном Суде Осириса, в гробницах всё равно будут изображать, наряду с фантастическими, и [299] сцены реальной жизни, — то есть Ка и Ба в одно и то же время и жили в своей гробнице, и удалялись в загробную блаженную обитель к бессмертным богам.
Эти два взаимоисключающих представления впервые встречаются уже в «Текстах Пирамид» по отношению к усопшему фараону, но оба они существуют на протяжении всей истории Египта — сперва параллельно, а с Нового царства полностью сливаются. «В этом, конечно, нет никакой логики, но представления египтян о потусторонней жизни <...> не та область, в которой плодотворны поиски последовательности», — справедливо замечает М. А. Коростовцев.92) Но, думается, что ещё справедливей будет отнести это замечание ко всем религиям вообще, а не только к египетской: ясности и логичности в представлениях о загробном мире и о потусторонней жизни ни у одного народа не было и нет. [300] 76) В Старом царстве с Осирисом отождествлялся фараон, в Новом считалось, что с ним «воссоединяется» любой умерший египтянин. К имени умершего автоматически добавлялось имя Осириса: напр., какой-нибудь Рахотеп становился Рахотеп-Осирис; примечательно, что имя «Осирис» добавлялось и к имени умершей женщины (единичные случаи именования умершего «Осирисом» встречаются ещё при VI династии, а в XII династию такие случаи уже не являются редкостью). Видимо, в этом контексте имя верховного загробного бога было просто эпитетом, означавшим «покойный» и «приобщившийся блаженной жизни в царстве Осириса» (нередки надписи с упоминанием имени Осириса явно в разных смыслах — типа «Правогласная пред Осирисом Нефертари - Осирис»). 77) Обычное в египетском языке выражение превосходной степени. 78) Осока (ситовник) и пчела — предположительно древние тотемистические эмблемы Верховья и Низовья. См. с. 56. 79) Любезный рукой — обозначение должности (возможно, не официальное, а метафорическое): любой номарх в своём номе руководил государственным распределением. 80) Нехен — древняя столица Верховья и один из его символов; Нехеб — город на восточном берегу Нила, напротив Нехена. Страж Нехена и верховный глава Нехеба — почётный титул, а не реально исполняемая должность. 81) То есть четверых предводителей в мятежных областях Куша. 82) Казначей — почётный титул. Властелин Низовья — фараон является «владыкой Обеих Земель» — Верховья и Низовья, но по ряду причин в официальной терминологии египетского языка закрепились названия должностей и титулы, в составе которых фараон именуется владыкой какой-нибудь одной из «земель», обычно — Верховья; так, «царский сын» буквально пишется «сын царя Верхнего Египта», «дворец фараона» — «дворец верхнеегипетского царя» и т. п. 83) Буквально: «острый ликом» — то есть внимательный. 84) Впоследствии фараон Аменемхет II. 85) «Восславить бога ради» — благодарить. 86) То есть такого, которому Амени отказал бы в просьбе. 87) Не исключено, что в подобные гробничные пассажи о праведности находятся в прямой связи с будущей «Исповедью отрицания» «Книги Мёртвых» (см. с. 310). 88) См. примеч. 201 на с. 280. 89) Установлено А. О. Большаковым. См.: Bolshakov A. Hinting as a Method of Old Kingdom Tomb Decoration. Part 1 // Göttinger Miszellen. № 139. Göttinger, 1994. 90) Установлено А. О. Большаковым. См.: Bolshakov A. The Scene of the Boatmen Jousting in Old Kingdom Tomb Representations // Bulletin de la Societe d'egyptologie de Geneve. 1993. № 17. 91) Фараону известный — почётный титул, который, возможно, не следует понимать буквально. Впрочем, и такое толкование его — лишь одно из возможных, есть и другие. 92) Коростовцев М. С. 204-205. |
«хетеп ди нисут» («жертва, даваемая фараоном»). Структура этих формул, сложившихся в древности, когда только фараон мог общаться с богами и только от его имени можно было что-то просить для себя, во все эпохи [278] стандартна: «Жертва, данная фараоном такому-то богу, чтобы даровал он такие-то жертвенные подношения для Ка блаженного имярек», — она нисколько не изменилась и в поздние времена, когда для общения с богами посредства фараона не требовалось.
«перет херу» («буквально: «выхождение голоса», то есть «сказывание слов»). Структура формул «перет херу» также во все эпохи стандартна: «Сказывание слов: 1000 [жертвенных подношений] в хлебе и пиве, 1000 быками и птицами, 1000...» — перечисляются различные жертвы продуктами. Считалось, что посетитель гробницы, прочитав (то есть произнеся вслух) эту формулу, магическим образом «оживит» все перечисляемые дары, «материализует» их в Дуате для Ка усопшего.
