Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Генрих Шлиман.   Троя

Примечания

Примечание I
Кавказ

Поскольку действие некоторых древнейших греческих мифов происходит на Кавказе, я всегда думал, что там могут быть найдены древности еще более отдаленного времени, чем эпоха Трои. Однако, судя по всему, я ошибался, ибо профессор Рудольф Вирхов из Берлина – который присутствовал на археологическом конгрессе в Тифлисе в сентябре и октябре 1881 года и сам вел раскопки на древнейшем кладбище страны, доисторическом некрополе Верхнего Кобана, который исследовался еще с 1869 года, – уверил меня, что даже этот некрополь принадлежит к самому началу железного века, хотя бронза еще преобладает, и что ни здесь, ни в каком-либо другом месте на Кавказе еще не было найдено доисторических древностей в собственном смысле этого слова, не встречались также и каменные орудия. Тем не менее прославленный исследователь полагает, что кладбище Верхнего Кобана может принадлежать к X веку до н. э.[360]

Примечание II
Калликолона

В т. 1 «Илиона» на с. 108 я упоминал о том, что Гомер[361] заставляет Ареса перепрыгивать от Илиона к Калликолоне на Симоенте и от Калликолоны к Илиону; профессор Вирхов предположил, что при этом полагали, что Калликолона должна быть видна от Илиона, и, таким образом, он отождествил ее с горой Улу-Даг, которая является единственной крупной вершиной вблизи Симоента, от которой можно увидеть Илион, как и почти любую точку на равнине Трои. Однако Улу-Даг находится на расстоянии десяти миль от Илиона – слишком большое расстояние даже для прыжка бога войны; кроме того, он находится в целых трех милях от дальнего берега Симоента к востоку. Таким образом, я присоединяюсь к старой теории о том, что, говоря о Калликолоне, Гомер имел в виду гору Кара-Юр[362], а не Улу-Даг. Первый, высота которого составляет 206 метров и который находится всего лишь в четырех с половиной милях от Илиона, Деметрий из Скепсиса, очевидно, считал гомеровской Калликолоной, поскольку Страбон пишет[363], что он находится в 5 стадиях от Симоента: «В 10 стадиях над селением илионцев возвышается Калликолона – нечто вроде холма, мимо которого в 5 стадиях протекает Симоент», и именно таково расстояние от Кара-Юра до реки. Единственная трудность состоит в том, что эта гора не видна от Илиона. Однако доктор Дерпфельд напомнил мне, что Гомер упоминает Калликолону, описывая битву, бушевавшую между греческим лагерем на берегу Геллеспонта и Илионом. В ней участвуют боги, и Арес стоит напротив Афины Паллады[364]. Поскольку Афина кричала, то стоя рядом с глубоким рвом за стеной, то на «шумном берегу»[365], то, как полагает Дерпфельд, было бы неразумно думать, что бог войны мог бы сражаться с Афиной Палладой и воодушевлять троянцев на битву то с акрополя Илиона, то с холма, расположенного в боковой долине, в 7 километрах от поля боя и по меньшей мере в 10 километрах от греческого лагеря, поскольку о нем говорится:

Страшно, как черная буря, завыл и Арей меднолатный,
Звучно троян убеждающий, то с высоты Илиона,
То пробегая у вод Симоиса, по Калликолоне[366].

Доктор Дерпфельд, таким образом, полагает, что Калликолону непременно нужно искать среди высокого гребня холмов, который идет к мысу Ретий и который простирается на южной стороне параллельно Симоенту, а на западной стороне параллельно с Ин-Тепе-Асмак, древним ложем Скамандра. Я бы без сомнений принял эту остроумную теорию, если бы в этом гребне имелся одинокий холмик, который можно было бы назвать Калликолоной. Слово kolenh встречается у Гомера три раза, в первом пассаже оно означает конический курган, так называемую «гробницу героя»:

Есть перед градом троянским великий курган и высокий,
В поле особенный, круглый равно и отсель и оттоле.
Смертные, с древних времен, нарицают его Ватиеей,
Но бессмертные боги – могилою быстрой Мирины[367].

Во втором пассаже это крутой холм: «Есть Фриоесса град, на высоком утесе лежащий»[368]. В третьем – это или холм близ Алезия, или конический курган Алезия[369]. Таким образом, если это слово иногда означает конический курган, иногда – КРУ~ той холм, то мы должны предполагать, что Калликолона – это название красивого, высокого, крутого холма, форма которого бросается в глаза. Именно таким холмом и является гора Кара-Юр, чья похожая на крышу вершина надолго остается в памяти любого, кто посетит долину Трои. Кроме того, на вершине этого холма есть фундаменты большого здания, которое могло бы быть храмом Ареса, что объяснило, почему он кричал то с акрополя Илиона, то с Калликолоны. Опять-таки поэт неоднократно описывает огромные размеры и невероятную силу бога войны, который кричит так громко, как десять тысяч воинов[370], и который, когда его поражает Афина, покрывает на земле пространство в 7 плефров – 216 метров[371]. Еще большие размеры отличают его сестру Эриду, которая, шагая по земле, даже касается головой небес[372]. Я могу добавить, что шлем Афины был достаточно велик, чтобы накрыть войска ста городов[373]. Таким образом, расстояние в 7 километров не должно быть препятствием для нашего предположения, что гора Кара-Юр и есть гомеровская Калликолона. Я думаю, здесь уместно упомянуть, что Евстафий[374], который безо всякой критики принимает теорию Страбона относительно идентичности Трои с «селением илионцев», неправильно понял процитированную выше фразу «В 10 стадиях над селением илионцев возвышается Калликолона – нечто вроде холма, мимо которого в 5 стадиях протекает Симоент» и счел, что «Калликолона – это холм длиной в 5 стадиев, около которого протекает Симоент». Я должен еще заметить, что только северо-западный конец уже упоминавшегося гребня именуется мысом Ретий, что, однако, не относится к возвышенности, выдающейся надо всем остальным.

Примечание III
Наступление моря на берега Геллеспонта

Процитировав в т. 1 «Илиона» на с. 147, 148 ученую работу г-на Фрэнка Калверта «Об азиатском береге Геллеспонта», в которой он с очевидностью доказывает, что земля на берегу перестала расти и море постепенно наступает на землю, здесь я могу сказать, что г-н Калверт написал мне, что нашел новые доказательства наступления моря в заливе Артаки на северном берегу Геллеспонта, где можно видеть фундаменты домов, заходящие в море на значительное расстояние от берега.

Примечание IV
Положение кургана Ила, согласно Илиаде

Как я уже писал в т. 1 «Илиона» на с. 228, на некотором расстоянии перед Илионом находилось место слияния Скамандра и Симоента, а также брод через Скамандр; и рядом с ним был курган Ила, на котором высился столб, к которому прислонился Парис, когда пустил стрелу в Диомеда и ранил его[375]. Это положение памятника также доказывается советом, который устроил Гектор вдали от кораблей, на берегах Скамандра[376] и рядом с курганом Ила, вдали от шума боя[377]. В другом пассаже говорится[378], что он расположен в середине равнины, однако здесь отнюдь не имеется в виду (как обычно считают), что он был расположен близко к смоковнице, которая, как очевидно из других пассажей[379], находилась вблизи городской стены; напротив, четко говорится, что троянцы, убегая по равнине к городу, пробежали мимо кургана Ила и смоковницы, и здесь нет ни слова о том, что они находились близко друг к другу:

Толпища мимо кургана Дарданского древнего Ила
Полем, нестройные, мимо смоковницы дикой бежали,
Сердцем летящие в град…

Однако ни один из этих пассажей не позволяет сделать вывод, был ли расположен курган Ила на правом или на левом берегу Скамандра. Об этом мы не находим никаких указаний ни в пассаже, из которого следует, что тысячи сторожевых огней троянского лагеря были видны между кораблями и рекою[380], ни в том, где говорится, что Гектор, который (с точки зрения греков) сражался на левом фланге сражения, на берегу Скамандра, не знал ничего о резне[381], устроенной Аяксом: нас оставляют в полном неведении относительно расстояния между сценой этой резни и курганом Ила. Таким образом, здесь нет ничего, что противоречило бы единственному пассажу из «Илиады», который определяет местоположение кургана Ила и говорит, что он расположен на правом берегу Скамандра, поскольку по дороге к палатке Ахилла Приам сначала проходит курган Ила и затем достигает брода через Скамандр:

Путники вскоре, проехав великую Ила могилу,
Коней и месков[382]* своих удержали, чтобы напоить их
В светлой реке…[383]

Примечание V
Деметрий из Скепсиса

Я уже разъяснял в «Илионе», что по данному Страбоном указанию «селение илионцев» Деметрия должно было занимать место на низком холме на ферме г-на Калверта к северо-востоку от Тимбры и прямо перед болотом, которое теперь высохло и раньше называлось Дуден. Среди многих других доказательств, приведенных профессором Августом Штейцем[384], который показывает, как мало можно верить утверждениям Деметрия (у Страбона), указывается на противоречие относительно положения смоковницы[385], которая, согласно одному пассажу, лежит рядом с «селением илионцев» («у подножия древнего поселения»), в то время как в предшествующем параграфе ясно говорится, что смоковница находилась в долине Скамандра[386]. Как отмечает Штейц, говоря о «селении илионцев», Деметрий, очевидно, хотел только найти имя второго Илиона, точно так же как люди спорили, какое из множества мест под названием Пилос является родным городом Нестора, и поскольку другого города под названием Илион не было, то он удовольствовался деревней, название которой, возможно, говорило только о том, что она принадлежала илионцам из Илиона. Провозглашая идентичность «селения илионцев» с Троей, он удовольствовался тем, что привел возражения, которые, как он говорил, у него были по поводу местоположения Илиона и не дал никаких положительных доказательств.

Примечание VI
Упоминания об устрицах у Гомера

Гомер[387] сравнивает смертельно раненного Кебриона, падающего со своей колесницы, с ныряльщиком, который ищет <..>, что, как правило, переводится как «устрицы»[388], однако поскольку это слово не встречается больше у Гомера, в то время как очень похожее слово <..> означает у Аристотеля и других авторов просто асцидий (acndSia, безголовые моллюски), которые все еще употребляют в пищу на побережье Средиземноморья, то первая интерпретация кажется герру фон Мартенсу, выдающемуся физиологу из Берлина[389], по меньшей мере сомнительной. Но на это я должен заметить, что перевод гомеровского слова <..> (множественное число <..>) как «устрица» подтверждается Афинеем[390], и, следовательно, нельзя сомневаться в его правильности. Я могу добавить, что устрицы, судя по всему, были любимым блюдом у всех ранних обитателей Гиссарлыка, поскольку раковины устриц встречаются в большом количестве в руинах всех пяти доисторических поселений; их изобилие в первом и древнейшем городе подтверждается профессором Вирховом (см. приложение II).

Примечание VII
Ученые о Трое

К приведенному в т. 1 «Илиона» на с. 276–279 перечню ученых, которые согласны с теорией Лешевалье и Шуазель-Гуффье, согласно которой древняя Троя была расположена на вершине Бунарбаши, я должен добавить следующих:
Welcker Friedr Gottlieb. Ueber die Lage des Homerischen Ilion // Augsburger AUgemeine Zeitung. 1843. № 38, 39, 40 (приложение).
Forchhammer W. Der Scamandros // Augsburger Allgemeine Zeitung. 1881. № 298 (приложение).
Nicolaides G. iXidSoq 5/гратг|у1 кг] Дкхсткеиг). Athens, 1883.
К приведенному в «Илионе» на с. 281–282 перечню ученых, которые признают идентичность Илиона с местом, где располагалась гомеровская Троя, я должен добавить:
Eckenbrecher Gustav von. Ueber die Lage des Homerischen Ilion // Augsburger Allgemeine Zeitung. 1843. № 225, 227, 228 (приложение). (Это ответ на вышеупомянутую статью Велькера в том же журнале, № 38, 39, 40.)
Schlosser F.G. Weltgeschichte fur das Deutsche Volk. 1844. Автор говорит в т. 1 на с. 200: «Город был полностью стерт с лица земли. Позднее новая Троя или Илион был построен на месте старого». Это замечание Шлоссера очень важно, если помнить о той огромной ответственности, которая характерна для этого историка.
Witte J. de. Discours prononce a la Seance publique de l'Academie d'Archeologie de Belgique. 28 июня 1874 года.
Keller P.M. van Hoorn. Heinrich Schliemann en zijne archeo– logische Onderzoekningen. Dordrecht. 25 сентября 1874 года.
Chantre Ernest. L'Age de Pierre et l'Age de Bronze en Troade et en Grece. Lyon, 1874.
Rossmann W. Ueber Schliemann's Troja // Deutsche Rundschau. 1875.
Steitz August. Die Lage des Homerischen Troia // Jahrbxicher fur Classische Philologie, ed. Alfred Fleckeisen, Jahrgang XXI., Band III.; Leipzig, 1875.
Naber S.A. Gladstone over Homerus. Amsterdam, 1876 (перепечатано из периодического издания De Gids).
Людоф Штефани (Stefani Ludolf. Compte Rendu de la Commission Imperiale Archeologique pour Г annee 1877. P. 52) признает идентичность Гиссарлыка с местом, где находилась древняя Троя; тем не менее он продолжает утверждать, что древности, которые я собрал там в ходе своих раскопок, а также огромные золотые сокровища, открытые мною в царских погребениях Микен, принадлежат к эпохе переселения народов и, соответственно, к концу IV – началу V века н. э. Он пишет: «И чтобы доказать, что предметы, обнаруженные в микенских гробницах, относятся к XII в. до н. э., зачастую подчеркивают их сходство с предметами, обнаруженными за последние десять лет на месте древней Трои; посему будет небесполезно напомнить читателю, что эти последние также принадлежат к эпохе переселения народов, а именно: троянские золотые украшения и предметы были привезены из Южной России другими отрядами тех же самых готов и скифов, которым принадлежат и микенские сокровища». Я могу добавить, что эта – самая фантастическая из всех фантастических теорий! – была встречена издевками и сарказмом всеми археологами во всем мире.
Manson W.J. Heinrich Schliemann. Haarlem, 1880.
Say се A.H. Notes from Journeys in the Troad and Lydia / / Journal of Hellenic Studies. Vol. I. London, 1880.
Karl Blind. Schliemann's Discoveries // Examiner 1880; Germanische Wassergottheiten // Vossische Zeitung. Iuly 1880 – Mart 1881 (воскресное приложение), см. номер за 13 марта 1881; Der Troja Forscher und die Ur-Germanen des Ostens // Neue Freie Presse. 2 August 1881; Schliemann's Ehrenbxirgerrecht und seine Troja Funde // Westlische Post (Sent-Louis, Missury. August 1881); Scottish, Shetlandic and Germanic Water Tales // Contemporary Review. August, September, Oktober 1881 (см. августовский номер); Schliemann's Entdeckungen und Forschungen Gegenwart. 29 April 1882; Virchow's Old Trojan Tombs and Skulls // Academy. 17 Mart 1881 (см. приложение III к данной книге).
Maehly J. Schliemann's Troja // Blatter fur Literarische Unter– haltung. 1881. № 15, 16.
Perrot G. Les Decouvertes archeologiques du Docteur H. Schliemann, a Troie et a Mycenes // Revue Politique et litteraire. 9 April 1881.
Milchhoefer Arthur. Heinrich Schliemann // Deutsche Rundschau, VII, September, 1881, Heft 12. P. 392 сл.; далее, Heinrich Schliemann und seine Werke в периодическом издании Nord und Sud, XXI, April, 1881 года; Heft 61. P. 65 сл.
Binder Franz, Jorg Edmund. Schliemann und Ilios // Historisch– politische Blatter fur das katolische Deutschland, 5te und 6te Heft, № 87s, 876; Мюнхен, 1881.
Анонимно. Schliemann's Trojanische Sammlung // Die Grenzboten. № 9. Leipzig. 24 Februar 1881.
Подписано: A.K. Schliemann's Ilios // Die Grenzboten. № 12. Leipzig. 17 Marz 1881.
Анонимно. The True Site of Troy // Nation. 1881. Mai 5.
Jebb R.C. Schliemann's Ilios // Edinburgh Review. April 1881; Homeric and Hellenic Ilium // Journal of Hellenic Studies. Vol. II. London, 1881.
Paley F.A. Schliemann's Ilios // British Quarterly Review. April 1881.
Smith Philip. The Site of Homer's Troy // Quarterly Review. Iuly 1881.
Virchow Rudolf. Die Petersburger Angriffe gegen die Schliemannschen Funde // Ausland. № 12. 1881; Die Lage von Troja // Ver– handlungen der Berliner Anthtropologischen Gesellschaft. Session 21 Mai 1881; Alttrojanische Graber und Schadel. Berlin, 1882.
Mahajfy J.P. The Site and Antiquity of the Hellenic Ilion // Journal of Hellenic Studies, vol. iii, № 1, апрель 1882 (см. приложение V к этой книге).
Holweda А.Е. Schliemann's Troie // De Gids. Fevrier 1882.
Хертц К. Генрих Шлиман, его жизнь, раскопки и литературные труды // Русский вестник. 1882.
Belger Christian. Generalfeldmarschall Graf Moltke's Verdienste um die Kenntniss des Altertums // Preussische Jahrbxicher, 1882. Vol. 51.
Hardy Edmund. Schliemann und seine Entdeckungen auf der Baustelle des alten Troja // Frankfurter zeitgemasse Broschxiren. 1882. Vol. III. Heft 10.
Goodwin William W. The Ruins at Hissarlik // Academy, December 9. 1882.
Wm. Dorpfeld. Troia und Neu Ilion // Allgemeine Zeitung. 1882. № 111 (приложение); далее, Ilian Theories в Times за 22 марта 1883 года; далее, Noch einmal Troia und Neu Ilion в Allgemeine Zeitung, № 89 за 1883 год (приложение).
Dr. Flieger. В Информационном листке (Correspondenzblatt) Германского общества антропологии, этнологии и первобытной истории за август 1882 года. А также: Literarische Beilage der Montag's Revue, Vienna. 15 Januar 1883.
Schwarzenberg Prince Karl von. Vylet na Hissarlik. Prag, 1882.

Теория о поселениях на Бунарбаши и Илионе (Гиссарлыке), отличная от той, что выражена в этих публикациях, принята только в:
Brentano Е. Ilion im Dumbrekthale. Stuttgart, 1881, Zur Losung der Trojanischen Frage // Deutsche Literatur-Zeitung. 1881. № 40, Troia und NeuIlion. Heilbronn, 1882. Автор полагает, что Троя была расположена в долине Симоента.
Jebb R.C. Джебб в двух своих вышеупомянутых публикациях признал тождество Гиссарлыка и легендарной Трои, но изменил свою теорию в последней работе (The Ruins of Hissarlik, their relation to Iliad // Journal of Hellenic Studies. III. № 2. Oktober 1882) и теперь высказывает мнение, что топография в «Илиаде», возможно, является эклектичной.

Примечание VIII
Пророчество Юноны в оде Горация Justum et tenacem (Carm. III, 3)[391]*

Как я уже писал в т. 1 «Илиона», с. 302–304, это пророчество постоянно цитируется сторонниками теории «Троя = Бунарбаши» как решительное доказательство против отождествления месторасположения Илиона с гомеровской Троей. Профессор Й. Мэли считает: «Гораций действительно имел здесь в виду Илион, однако оставить этот провинциальный город в его сравнительной неизвестности или же поднять его в ранг второго Рима – это совершенно разные вещи. Юнона – или кто бы то ни было, произносивший этот упрек ее устами, – была против плана придать Илиону величие новой столицы, и поэтому богиня выражается несколько гиперболически: «не пытайтесь дедовской Трои восстановить стены».

Примечание IX
Письмо императора Юлиана

В переводе этого письма, данном в т. 1 «Илиона» на с. 271, 272, есть ошибка: фраза <..> ошибочно переведена как «это правда, что статуя не пострадала», в то время как должно быть «правда, что это сравнение не имеет силы».
Объясняю эту фразу: «он (Пегасий) не делал ничего из того, что имеют обыкновение делать эти нечестивые люди, которые на своем челе отмечают память нечестивого, и он не шипел тайком, как они, ибо их возвышенное понятие о богах состоит в двух вещах, а именно шипеть на демонов и креститься». Я привлек внимание к тому, что в то время слово «демоны» применялось к античным богам, которых отождествили с бесами, и христиане шипели, чтобы отгородиться от их влияния, точно так же, как теперь в греческой церкви, когда священник крестит ребенка, он трижды дует в крестильную воду и трижды плюет на ребенка, чтобы отвратить от него влияние бесов. Я могу добавить к этому обычай трижды плеваться, чтобы уберечься от «дурного глаза», который, видимо, принадлежит к глубокой древности, ибо мы находим его, например, у Феокрита:

Только не сглазил бы кто! Но я трижды за пазуху плюнул[392].

И у Лукиана: «Произнеся волшебные слова, он трижды плюнул мне в лицо и воротился, не глядя ни на кого из тех, кто попадался по дороге».
Число три также было обычным при произнесении различных формул, как мы читаем у Плиния: «Говорят, что диктатор Цезарь после одного опасного происшествия с колесницей всегда, садясь в нее, трижды повторял заклятие, старался вымолить себе безопасное путешествие, что, как нам известно, делают теперь многие».
Это письмо императора Юлиана доказывает, что в IV веке н. э. Илион был излюбленной туристической достопримечательностью, поскольку Юлиан говорит о «перигетах» – профессиональных гидах для чужеземцев. То, что то же самое было принято уже в I или II веке н. э., судя по всему, доказывается десятым из подложных писем, которые приписываются оратору Эсхину.
Я не буду останавливаться на сомнениях в подлинности этого письма, ибо, если оно является подделкой и вышло из-под пера какого-нибудь ритора (как многие письма, приписывавшиеся знаменитым грекам), то это просто говорило бы о том, что Илион существовал и в еще более позднее время.

Примечание X
Полемон

В т. 1 «Илиона» на с. 256 я ошибочно писал, что Полемон, который жил в конце III и в начале II века до н. э. и который, таким образом, был древнее, чем Деметрий из Скепсиса и также оставил описание («Периэгесис») Илиона, был уроженцем Илиона, в то время как фактически он родился в илионской деревне Гликея[393]. Далее, я ошибочно утверждал, что Полемон (в сохранившихся фрагментах его сочинений) говорит об алтаре Зевса – покровителя домашнего очага, возле которого был убит Приам, ибо этот алтарь, насколько я знаю, упоминается только у Арриана[394], который говорит, что Александр Великий принес на нем жертвы Приаму, моля его утишить свой гнев против рода Неоптолема, к которому он (Александр) принадлежал. Однако Арриан не говорит, считали ли илионцы его идентичным алтарю Зевса – покровителя домашнего очага, на котором был убит Приам.

Примечание XI
Свидетельство Платона о местоположении Трои

Свидетельство Платона о местоположении Трои представляет для нас первостепенный интерес. В обсуждении происхождения правительства в диалоге между Клинием и афинским чужеземцем последний предлагает обозреть последовательные формы цивилизации начиная с потопа. Когда отступили воды, появилась огромная пустыня, и организация человеческого общества должна была возобновиться с первоначальных элементов. Искусства погибли в общей катастрофе, и должны были пройти многие поколения перед тем, как они ожили. Войны и раздоры на некоторое время прекратились; законодательство еще не появилось. Однако должна была уже существовать та форма правительства, при которой каждый является хозяином в своем собственном доме. Такое управление Гомер приписывает циклопам:

Нет между ними ни сходбищ народных, ни общих советов;
В темных пещерах они иль на горных вершинах высоких
Вольно живут; над женой и детьми безотчетно там каждый
Властвует, зная себя одного, о других не заботясь[395].

На второй стадии первобытные люди спустились с вершин и построили у подножий гор большие города, они окружили их оградами, чтобы защититься от диких зверей, и занялись сельским хозяйством. На третьей стадии люди стали такими отважными, что стали строить города в долинах. Эти две последние стадии (вторая и третья) обозначены у Гомера в пассаже, где он вкладывает в уста Энея предание:

Нашего предка Дардана Зевс породил громовержец:
Он основатель Дардании; сей Илион знаменитый
В поле еще не стоял, ясноречных народов обитель;
Жили еще на погориях Иды, водами обильной[396].

Платонов афинянин добавляет: «Так вот, говорим мы, обитателями возвышенностей был основан Илион среди обширной прекрасной равнины, на невысоком холме, омываемом многими реками, стекающими с высот Иды»[397].
Мне кажется, что Платон не мог бы лучше обозначить местоположение Илиона на Гиссарлыке, чтобы отличить это место от «деревни илионцев», Бунарбаши или какого-либо другого места.

Примечание XII
Свидетельство оратора Ликурга

Защитники теории «Троя = Бунарбаши» и другие противники Трои на Гиссарлыке больше всего полагаются на свидетельство оратора Ликурга, который говорит в своей речи против Леократа, обвиненного в предательстве после битвы при Херонее: «Кто же не слышал, что Троя, величайший город своего времени и властительница всей Азии, будучи однажды разрушен, остался с тех пор необитаемым?»[398] Эту краткую голую риторическую фразу цитируют с каким-то триумфальным видом для доказательства, что в классическое время не считалось, что Илион стоит на месте гомеровского города.
Профессор Август Штейц из Франкфурта-на-Майне[399] дает следующий поразительный ответ на этот аргумент: «То, что люди в Аттике имели, по крайней мере, правильное представление об Илионе, и, таким образом – о положении Трои на Гиссарлыке, доказывается пассажем из Платона: «был основан Илион на невысоком холме» и т. д.[400], что подходит к положению не Бунарбаши, но Гиссарлыка. Правда, что наряду с местной традицией, сохранившейся в «Илиаде», была и поэтическая традиция, на которую ссылается Страбон (XIII, с. 601). Отталкиваясь от гомеровских пассажей о разрушении Трои, позднейшие поэты ничего не знают о том, что город продолжал существовать или был перестроен, и в особенности это мнение утвердилось в трагедии (Welcker, loc. cit. XXXVI). Таким образом, мы не должны удивляться, если такой восторженный поклонник трагических поэтов, как Ликург (в своей речи против Леократа) утверждает, как хорошо известный факт, что Троя после ее разрушения греками осталась пустой и уже никогда не была застроена. Тон и концепция всего пассажа доказывают со всей определенностью, что оратор дает тут не результат исторических изысканий, но приводит в качестве примера эпизод, известный всем благодаря поэтам. Однако, возможно, Ликург больше ничего не знал об этом. Как мало поэтическая традиция заботится об исторической правде, мы видим из блестящего пассажа Лукана (Фарсалия, с. 9, 961, сл.), где он говорит, что в эпоху Цезаря Троя все еще лежала в руинах, и приписывает ему намерение основать новую римскую Трою, как будто бы он не знал об Илионе или о его претензиях или о вере римлян в его идентичность с Троей. Он определенно ничего не знал о маленьком городе на Бали-Даг. Однако я цитирую все это, только чтобы опровергнуть мнение, согласно которому у древних были основанные на реальных фактах сомнения, касающиеся идентичности Илиона с гомеровской Троей».

Примечание XIII
Культ Аписа

В т. 1 «Илиона» на с. 410 я уже упоминал традицию, согласно которой Апис, царь Пелопоннеса, уступил свое царство брату и стал царем Египта, где был почитаем как Серапис в виде быка[401]. Я думаю, здесь будет вполне уместно заметить, что я спросил знаменитого египтолога, профессора Генри Бругша-пашу, действительно ли культ Аписа мог быть внесен в Египет из Греции. Он ответил мне отрицательно и добавил: «Культ Аписа столь же древний, как самые древние памятники Египта. Его имя и культ упоминаются уже в течение всего периода IV династии (около середины 5-го тысячелетия до н. э.): фактически этот культ проходит красной нитью через всю египетскую историю вплоть до римской эпохи. То же самое можно сказать об Исиде и Осирисе, чьи имена и культ тоже столь же древни, как самые древние египетские памятники. Колыбель культа Аписа, Исиды и Осириса следует искать в Мемфисе, откуда он перешел в ливийский город Апис к югу от озера Мареотида (Мариут) к юго-западу от Александрии. Из этого второго места культ стал известен грекам, которые поселились в западной части египетского побережья и которые сами под именем Аписа понимали какого-то ливийского (т. е. западного) царя».

Примечание XIV
Домашние птицы не были известны троянцам

Домашняя птица появилась в Малой Азии и Греции сравнительно поздно и определенно лишь после персидского вторжения[402].

Примечание XV
Избиение троянцев Патроклом между кораблями, рекой и высокой стеной приморского лагеря

Среди множества доводов, приведенных в «Илионе» на с. 149–150, чтобы доказать, что Гомер представлял себе греческий лагерь слева, или на западной стороне Скамандра, а не на правой, или восточной, стороне, как было бы, если бы Скамандр находился в своем современном русле, я процитировал пассаж из «Илиады», там, где после того, как Патрокл уничтожил лучшие войска троянцев, он загнал их обратно на корабли, расстроил их попытки вернуться в город, напал на них и убил их между кораблями, рекой и высокой стеной[403]. Однако доктор Дерпфельд привлек мое внимание к тому факту, что я ошибочно считал «высокую стену» высокой стеной Трои, в то время как здесь не могло иметься в виду ничего другого, кроме высокой стены лагеря у кораблей. Это совершенно верно. Но поскольку этот пассаж доказывает, что Скамандр тек с правой, или восточной, стороны от лагеря и, таким образом, впадал в море у мыса Ретий, то он дает нам дальнейшее доказательство, что река должна была протекать между Троей и прибрежным лагерем.

Примечание XVI
Грузики для прялок и прядение у древних

После всего, что было сказано в этой и предыдущих моих работах о предметах, которые встречаются в таких огромных количествах среди руин Трои и которые я назвал пряслицами, поскольку они напоминают пряслица (или пряслена), используемые вместе с веретеном во время ручного прядения (было ли это их единственное применение или нет), я решил, что уместно будет сказать несколько слов об этом почти забытом искусстве. Было бы интересно узнать, сколько из моих читателей точно представляют себе это ремесло, которое давно уже, по крайней мере в цивилизованных странах, было вытеснено сначала колесной прялкой, которая потом, в свою очередь, уступила машинам. Небольшой рассказ об этом процессе кажется мне здесь более уместным, ибо он ведет нас назад, в глубокую древность, когда жили и работали первые поселенцы Трои.
Как и другие начала цивилизации, искусство прядения наглядно представлено нам на первобытных памятниках Египта, изображения не только оказываются настолько живыми, что едва ли нужно какое-либо описание, но они к тому же снабжены иероглифическими подписями, среди которых мы постоянно находим слово saht, которое по-коптски означает «скручивать»[404]. По большей части этим ремеслом занимались женщины, и именно поэтому незамужняя женщина все еще называется spinster («прядильщица»)[405]. Чудесные настенные росписи в погребальных гротах Бени-Хасана эпохи XII династии сохранили почти на сорок столетий графическое изображение прядения и ткачества, которое мы здесь схематически представляем читателю (рис. 139а).
То, что мужчины также использовались для такой работы (как мимоходом замечают Геродот и Софокл)[406], доказывает другая роспись из Бени-Хасана (рис. 139Ь).
Египетские веретена «были в основном небольшими, примерно один фут три дюйма в длину, и многие из них были найдены в Фивах и теперь хранятся в музеях Европы. В основном веретена были деревянные, и, чтобы увеличить энергию вращения, шарообразная головка (отвечающая назначению пряслица) была иногда сделана гипсовой или составной; некоторые, однако, были легкими и плетеными и делались из камыша или пальмовых листьев, окрашивались в разные цвета и снабжались петлей из тех же материалов для закрепления нити после наматывания» (см. рис. 139с).
Здесь особое внимание обращает на себя веретено 2 с. 294, поскольку оно дает параллель ко множеству веретен, обнаруженных доктором Виктором Гроссом в швейцарских озерных жилищах, все еще воткнутых в терракотовое пряслице, а также тот факт, что на фиванской прялке, которую можно видеть в Британском музее, все еще сохранились привязанные к ней льняные нити.

Рис. 139 а. Египетские женщины ткут и прядут. Бени-Хасан[407]I и 3 – ткачество, 2 – ткацкий станок, 4 – мужчина-надзиратель, 5 – женщина, треплющая лен, б – женщина скручивает двойную нить для утка. 7, 8 и 9 показывают скручивание одиночных нитей с помощью веретена. Иероглифы следующие: a (sxet) – «прядение»; Ь (mersxet) – «начальница станка»; с (m sua) – «напротив»; d (sta) – «вытягивание»; е (sitga) – «тканье»; / (xes) – «прядение»

Рис. 139 b. Мужчины за прядением и изготовлением сетей. Бени-Хасан[408]1 – прядущий мужчина, а – шест и сосуд. 2, 3 – мужчины делают сети; Ь – подставка, с – сеть

Рис. 139 с. Египетские веретена, обнаруженные в Фивах.
Британский и Берлинский музеи I – представляет нечто вроде трости, расколотой наверху, чтобы придать ей шарообразную форму, 2 – имеет головку или пряслице из гипса, 3 – целиком состоит из дерева с кромкой для пряслица, 4 – плетеное в виде косички или корзинки, 5 – с петлей для наматывания нити, 6 – кольцо из дерева для закрепления нити

Замечательно, что ни на одной египетской картине мы не видим прялкщ однако следует заметить, что в некоторых случаях (8 и 9, рис. 139а) веретено и нить изображены без той массы (шерсти или льна), из которой вытягивали нить, так что могла быть и прялка, которую просто не изображали. Но скорее пряжа находилась в вазе (или корзине), как та, что показана на рис. 139а (7) и рис. 139Ь (l), где нить вытягивают из такой вазы через что-то похожее на рогатку. Обратите также внимание на две вазы у ног женщины на рис. 139а (9).
Следующее по древности упоминание о прядении как о женском деле, происходит в двух (и только двух) пассажах в Ветхом Завете: «И все женщины, мудрые сердцем, пряли своими руками» (Исх., 35: 25), и в знаменитом описании добродетельной женщины, вложенном в уста царя Лемуила: «Протягивает руки свои к прялке, и персты ее берутся за веретено» (Притч., 31: 19). Так мы читаем в английском авторизованном переводе, однако специалисты по древнееврейскому языку говорят нам, что «слово прялка следует отбросить, и термин, который так переводится, означает само веретено, в то время как то, что переводится как веретено, – на самом деле пряслице (или пряслен) веретена (verticillus. Плиний. Естественная история, XXXVII, 11): к прялке присоединялась пуговица или круглый ободок, который придавал стабильность ее круговому вращению. Во времена Плиния пряслица сирийских женщин делались из янтаря»[409].
Если эта интерпретация древнееврейских слов правильна, то перед нами – замечательный пример использования пряслиц в глубокой древности.
Теперь, переходя к Гомеру, мы находим среди других пассажей о прядении один, который особенно нас интересует, так как находится в связи с Египтом. Среди даров, подаренных Елене «умной Алькандрой, супругой Полиба, в египетских Фивах жившего», была серебряная корзинка с золотым или позолоченным ободком, заполненная сученой пряжей, на которой лежала <..> «с шерстью волнистой пурпурного цвета»[410]. Обычно это слово означает прялку, в то время как веретено называется <..>, однако <..> может значить и то и другое, и этим словом называются различные предметы в форме веретена – камыш, коленце камыша, стрела, вершина мачты и т. п. В данном пассаже сэр Гарднер Уилкинсон[411] считает, что речь идет о прялке, что согласуется с тем, что на нее намотана пурпурная шерсть. Однако с другой стороны, это могло означать и веретено, особенно если корзинка наполнена сученой шерстью, и если подарок был полным набором принадлежностей для прядения, а <..> значит прялка – то где же тогда веретено, без которого нельзя обойтись в этой работе? Таким образом, мы склоняемся к тому, чтобы признать здесь корзину и веретено, которые мы видим на картинах из Бени-Хасана. (Однако к корзине мы еще вернемся.)
Как бы то ни было, в исторические времена сочетание прялки и веретена было – и оставалось в новое время – необходимым для прядения, и об этом нельзя сказать лучше, чем словами знаменитого археолога г-на Джеймса Йейтса[412]: «Веретено (<..>, fusus) всегда в ходе использования было неразлучно с прялкой (<..>, colus) и являлось неотъемлемой частью одного и того же приспособления[413]. Приготовив шерсть, лен или другой материал для прядения и иногда окрасив их[414], скатывали пряжу в шар (<..>, glomus)[415], который был достаточно рыхлым, чтобы рука прядильщицы могла свободно ссучивать из него нить. Верхнюю часть прялки втыкали в эту массу льна или шерсти (colus comta)[416] и нижнюю ее часть держали в левой руке, в таком положении, которое было наиболее удобно для работы. Нити вытягивали и одновременно скручивали по спирали, в основном используя указательный и большой пальцы правой руки[417]; полученную таким образом нить (<..>, от ?є? – «пряжа»; filum, stamen) наматывали на веретено до тех пор, пока на нем было место.
Веретено представляло собой палочку длиной десять или двенадцать дюймов, у которой на одном конце была зазубрина или петля (<..>, dens)[418], к которой прицеплялась нить, так что вес веретена мог постоянно вытягивать нить по мере ее формирования. Нижний конец веретена вставляли в небольшое колесико, именуемое пряслицем (verticillum или verticillus) и сделанное из дерева, камня или металла[419], назначением которого было сделать веретено более устойчивым и способствовать его вращению (см. рис. 139d). Дело в том, что прядущий (обычно это была женщина) постоянно вращал веретено правой рукой[420], чтобы еще сильнее перекрутить нить; и каждый раз, когда нить вытягивалась так, что веретено опускалось на землю, женщина вынимала ее из зазубрины, наматывала на веретено и, снова вложив нить в зазубрину, вытягивала и свивала следующую порцию. Обо всем этом в деталях пишет Катулл[421].
Сопровождающая иллюстрация взята из серии барельефов, изображающих искусства Минервы на фризе на форуме Паллады в Риме. На барельефе показано прядение в тот момент, когда женщина вытянула пряжу на достаточную длину, чтобы свивать ее, поворачивая веретено большим и указательным пальцами правой руки, и собирается вытащить ее из зазубрины, чтобы намотать на уже сформировавшуюся бобину (<..>).

Рис. 139 d. Прядущая женщина. Рисунок г-на Г. Шарфа с римского барельефа

Сама прялка была примерно в три раза длиннее веретена, мощной и достаточно толстой в пропорции; обычно ее делали из дерева или камыша с выступом сверху, которого должно было хватать, чтобы клубок не сползал. Иногда прялка была и из более дорогих материалов и украшенной. Феокрит написал стихотворение[422] на посылку прялки из слоновой кости жене друга. Золотые прялки и веретена посылали в качестве подарков знатным дамам; золотые прялки Гомер и Пиндар приписывают богиням и другим высокопоставленным женщинам[423]: они называют их <..>[424].
«Было принято иметь корзинку (<..>, <..>, calathus, calathiscus, также <..>), по-латыни qualus и quasillus, в которой держали прялку и веретено с пряжей, приготовленной для прядения, и ьслубки уже спряденной ьперсти»[425]. Как замечает г-н Йейтс в другой статье[426]: «Поллукс (X. 125) говорит о <..> (плетенке) и <..>(корзиночке) как о «женских принадлежностях», и в другом пассаже (VII. 29) он называет их в связи с прядением и говорит, что <..> и <..> – это одно и то же. Эти корзинки делались из ивы или камыша[427], поэтому мы читаем у Поллукса (VII. 173): «плести плетенки и корзиночки», и у Катулла (LXIV. 319):

Возле же ног их лежала, хранясь в плетеных корзинках (virgati… calathisci),
Тонкая, нежная шерсть, руна белоснежного волна[428].

Они часто изображаются в росписях на вазах, и часто, как замечает Беттингер[429], говорят о том, что представленная сцена происходит в гинекее, или женских покоях. На следующей гравюре, воспроизводящей рисунок на вазе[430], рабыня, принадлежащая к разряду quasillariae, приносит своей хозяйке корзину (calathus)».
Поразительный социальный факт: это искусство, которое считалось у греков достойным богинь и царевен (хотя им занимались и служанки), стало во времена римской роскоши чем-то унизительным, ибо рабыни – quasillariae (носительницы рабочей корзинки или прядильщицы) принадлежали к низшему классу рабов. Это было возвращение к египетским нравам, где мы видим, как вездесущий начальник стоит над прядущими и ткущими женщинами и в обоих случаях прибегает и к розге.


Рис. 139с. Рабыня приносит рабочую корзину хозяйке. В руке хозяйки видно нечто, похожее на нижний конец прялки

С особым интересом я цитирую замечания г-на Йейтса (в статье Fusus) о сакральных ассоциациях предметов, использовавшихся для прядения: «Прялку и веретено с шерстью и нитями на них несли в свадебных процессиях, и – без шерсти и нитей – женщины часто вешали их как приношения в качестве религиозной благодарности, особенно в старости или отказываясь от постоянного их использования[431]. Чаще всего они были посвящены Палладе, покровительнице прядения и связанных с ним искусств. Сам троянский палладий был грубым изображением богини с прялкой и веретеном»[432]. Это посвящение прялки и веретена является полным аналогом приношению пряслиц Афине Эргане, которое я постоянно предполагал. Это вполне соответствует их использованию для прядения: поскольку их окончательное предназначение в качестве приношений было бы достаточной причиной для того, чтобы украшать их религиозными эмблемами. Отдельные образцы нескольких пряслиц с воткнутыми в них палочками или веретенами, найденных доктором Виктором Гроссом в швейцарских озерных жилищах (с. 61), и одно, найденное мною, с гвоздем, которым оно могло быть прибито к стене храма (с. 119, рис. 37), могут, таким образом, служить типами общего и сакрального использования этих предметов, которые теперь стали знакомыми для археологической науки.
В заключение я не могу отказать себе в удовольствии добавить к этому фактическому очерку пассаж из художественной литературы, в котором король всех романистов описывает это ремесло в Британии, называя его уже умирающим. Уже более «шестидесяти лет назад»[433]* сэр Вальтер Скотт в «Антикварии» дал живую картину хижины рыбака с портретом старухи Элспет; воображение влечет нас к тому, чтобы перенести этот образ в дни первобытной Трои. «Держа прялку у груди и веретено в руке, она неторопливо и почти бессознательно предавалась старинному занятию шотландских женщин. Малыши, ползая под ногами у взрослых, следили за движением крутящегося бабушкиного веретена и время от времени хватали его, когда оно танцевало на полу, выделывая причудливые скачки, каких не увидишь теперь при наших усовершенствованных самопрялках, так что злосчастная принцесса из сказки могла бы путешествовать по всей Шотландии, не рискуя уколоть палец о веретено и умереть»[434]*. Что ж! С тех пор Парки продолжают тянуть свою нить; уже и колесо последовало за прялкой, сохранившись лишь в самых отдаленных лачугах, или как игрушка дам, или же в оперном хоре[435]* – могучий ткацкий станок на фабрике заставил его замолчать; и, если мы можем перефразировать Аристофана:

Царит какой-то Вихрь, а прялку он давно прогнал[436]*.

Я могу добавить, что старый способ ручного прядения все еще в общем употреблении у жен пастухов на горе Парнас и в горах Пелопоннеса.

Примечание XVII
Использование драгоценных металлов на вес в первобытные времена

Некоторыми дальнейшими иллюстрациями того, что уже было сказано при обсуждении древних троянских и гомеровских талантов, я в основном обязан прекрасной статье «Деньги», которую написал мой друг, доктор Реджинальд Стюарт Пул (Poole) для «Библейского словаря» доктора Уильяма Смита (т. 2, с. 405).
Часто встречающиеся на египетских монументах изображения, примером которых является рис. 139/, показывают три интересных для нас момента.
Помимо самого процесса взвешивания, мы видим, что гири сделаны в форме бычьих голов, а также в виде некоторых других животных (обратите внимание на блюдо) и просто конусов, похожих на сахарные головы. Использование подобных же гирь ассирийцами засвидетельствовано открытием доктора Лэйарда во дворце Сеннахериба в Ниневии: он нашел целый набор из шестнадцати медных или бронзовых лежащих львов, различавшихся по размеру так, что они должны были быть кратны какой– то стандартной единице или быть ее определенными частями, и, несомненно, эта единица – вавилонский талант[437]. Есть также несколько гирь из камня в форме уток.
Другой интересный момент состоит в том, что взвешиваемый металл (который, как мы знаем, чаще всего был серебром: золото использовалось в основном для украшений) – не просто грубые массы, но кольца, то есть имеет определенную форму, которая является первым шагом на пути к настоящим деньгам.
Вопрос этот слишком широк, чтобы обсуждать здесь, имеет ли система весовых денег (если ее можно так назвать) свои корни в Египте или в Вавилоне, хорошо известном источнике метрических систем Греции и Рима. Однако задолго до эпохи фиванских памятников, с которых пришли иллюстрации, помещенные выше, мы находим, что она активно использовалась и вне Египта, среди людей, которые, как мы узнаем благодаря каждому новому открытию, служили великим связующим звеном между древней халдейской цивилизацией и цивилизациями Западной Европы и Азии: я имею в виду хеттов.


Рис. 139 f. Египтянин, взвешивающий серебряные кольца с помощью гирь в форме бычьих голов. По Lepsius, Denkmaler, Abth. III. Bl. 39, № 3

Древнейшее упоминание о каком– то виде денег в письменной истории – это соглашение между Аврамом и Авимелехом, царем Герара (на южной границе Палестины); где в качестве валюты фигурирует серебро, однако способ его оценки остается неясным[438]. Однако этой неясности нет в древнейшей засвидетельствованной коммерческой сделке между тем же Аврамом и сынами Хетовыми, то есть палестинскими хеттами (Быт., 23). Здесь, во-первых, деньги названы как единица стоимости (23: 9, 13); далее, цена определена в серебре; и, наконец, оплата описана следующим образом (23: 16): «и отвесил Аврам Ефрону серебра, сколько он объявил вслух сынов Хетовых, четыреста сиклей серебра, какое ходит у купцов», то есть не просто серебра, а «серебра, какое ходит)/ купцов». Естественно предполагать, что эта валюта предполагает форму, а не только вес, как египетские кольца и троянские языки из серебра; однако как бы то ни было, это простое свидетельство о существовании серебряной торговой валюты среди хеттов в Западной Азии во времена Авраама и Среднего египетского царства – это факт капитальной важности для всего нашего исследования.
Мы читаем о подобной же сделке два поколения спустя, когда Иаков приобрел у князя Салема близ Сихема поле за сто монет (kesitah), слово непонятного значения, однако если в Септуагинте оно правильно переведено как агнцы, то это опять-таки предполагает гири в форме животных[439].
Во время великого голода в Египте при Иосифе за пшеницу платили деньги как местные, так и чужеземцы (Быт., 32: 56–57), покуда все имевшиеся как в Египте, так и в Ханаане деньги не оказались в царской казне (47: 14, 15), и только тогда египтянам пришлось вернуться к натуральному обмену, платя сначала скотом, а потом землей. Ханаанские серебряные деньги, которые сыновья Иакова взяли, чтобы купить зерно (42–44 passim), считались на вес, так как серебро положили обратно в их сумки «по весу его» (43: 21). Во время Исхода закон Моисея часто упоминает о деньгах: и теперь мы уже находим сикль как стандарт, очевидно стандарт веса. Этот стандарт был священным и, несомненно, находился у жрецов, ибо он определяется как «сикль священный, в сикле двадцать гер»[440]* (Исх., 30: 13). Среди добычи в Иерихоне мы находим, помимо 200 сиклей серебра, золотой «язык» весом в 50 сиклей (Нав., 7: 21,24). Может ли это быть указанием на то, что ханаанеи в этом великом городе, обогатившиеся благодаря торговле с Вавилоном (поскольку среди добычи была и «прекрасная Сенаарская[441]* одежда»), уже имели золотую валюту? Слово язык определенно отвечает тем лезвиям или листкам серебра, которые были найдены в великом троянском сокровище. Чеканная монета у евреев не упоминается вплоть до вавилонского пленения.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Николай Непомнящий.
100 великих загадок Африки

Александр Мячин.
100 великих битв

Ирина Семашко.
100 великих женщин

Борис Александрович Гиленсон.
История античной литературы. Книга 1. Древняя Греция

Николай Непомнящий.
100 великих загадок русской истории
e-mail: historylib@yandex.ru