Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Генрих Шлиман.   Троя

Глава III. Второй город; собственно Троя; «Илион» Гомеровской легенды

Мои архитекторы доказали мне, что я, вместе с месье Бюрнуфом, моим сотрудником в 1879 году, неверно различил и разделил руины двух следующих поселений, второго и третьего: мы правильно считали фундаментами, относящимися ко второму городу, стены из больших блоков глубиной 2,5 метра (помечены q, R на плане III в «Илионе»), однако мы ошиблись, не связав с ним слой обожженных руин, который лежит непосредственно над этими стенами и относится ко второму городу, и приписали этот сожженный слой третьему поселению, с которым он не имел ничего общего. К этой ошибке нас подтолкнули огромные массы руин из обожженных, или, правильнее, обгоревших кирпичей второго города, которые жители третьего города в очень многих местах не стали убирать, и они находились на одном уровне с основаниями их домов, и часто даже гораздо выше. Эти руины из обгорелых кирпичей отчасти происходят из домов, уничтоженных страшным пожаром, а отчасти это остатки кирпичных стен, которые, после того как их полностью сложили из необожженных кирпичей, были искусственно обожжены с помощью большого количества дров: их сложили по обеим сторонам стены и одновременно подожгли. Таким образом, сгоревший город как таковой – это, следовательно, не третий, а второй город, все здания которого были полностью разрушены, но, поскольку на нем немедленно был построен третий город, слой руин второго зачастую не так уж велик, и в некоторых местах толщина этого слоя едва достигает 0,2 метра. Фундаменты домов жителей третьего города были вкопаны в обгорелые руины второго, и поэтому мы ошибочно приписали эти руины третьему поселению, с которым они не имеют ничего общего.
За наклонными слоями руин первого города толщиной 2,5 метра (см. N – N на плане III в «Илионе») на акрополе следует слой земли толщиной 0,5 метра, который не содержит никаких следов стен и проходит над ними без пробелов; это доказывает, что город был заброшен и в течение долгого времени никакого строительства здесь не велось. Над этой землей мы видим слой руин из обожженных кирпичей толщиной 0,25 метра, который можно проследить в большой северной траншее (план III в «Илионе») почти по всей длине и который происходит из самого основания второго города. Это поселение развивалось в тот город, что стоял здесь в момент страшной катастрофы, постепенно: во многих его строениях мы видим значительные изменения, которые я подробно опишу на следующих страницах. Первая и наиболее замечательная перемена, введенная вторыми поселенцами, перемена, которая говорит об их удивительной строительной активности, – то, что они почти полностью сровняли участок строительства, который до этого наклонялся к северу. Для этого они подняли землю на южной стороне на 0,5 метра, а на северной – на 3 метра, в то же самое время они значительно растянули участок акрополя в южном направлении. Строить большие здания непосредственно на этой «рабочей площадке» было нельзя: поэтому их снабдили фундаментами из крупных и мелких камней, вкопанными на глубину 2,5 метра (см. q, R на плане III в «Илионе»), которые стояли на более старой и плотной почве. Эти фундаменты, в которых мы, как нам раньше казалось, распознали засыпки воронкообразных отверстий, сделанных дождевой водой, особенно ясно видны на юго-восточной стороне большой северной траншеи (см. q, R на плане III в «Илионе»). Непосредственно под этими фундаментами мы находим пол дома из крупной белой гальки, который доходил до самой стены на северной стороне, значительную часть которого можно все еще видеть в северо-восточном углу моей большой северной траншеи (см. V на плане III в «Илионе»). Этот необычный пол должен был, естественно, принадлежать одной из первых построек, сооруженных здесь вторыми поселенцами.
Эти люди окружили свое поселение на холме Гиссарлык большой крепостной стеной, которая сохранилась на южной и юго– западной стороне и служила фундаментом для большой кирпичной стены. Фундамент состоит из бутового камня длиной в среднем 0,45 м и шириной 0,25 м, который довольно беспорядочно сложен в легко распознаваемые горизонтальные ряды без какого-либо связующего вещества. Он показан темным цветом на плане VII в этой книге. Весьма замечательна прекрасно сохранившаяся южная часть этой большой стены крепости, которая помечена с на плане VII в этой книге, а также на плане I и на рис. 144 в «Илионе», эту стену мы теперь обнаружили на значительном расстоянии далее в северо-восточном направлении; поскольку, как доказывает позднее построенная стена Ь, она, очевидно, принадлежит к первому периоду истории второго города и имеет башню (помеченную О на плане VII), которая соответствует башне ow в северо-западном углу больших южных ворот NF, а также двум башням – р и pw к северо-западу от ворот FM и RC (см. план VII). Нельзя сказать, как могла выглядеть верхняя часть этой стены, поскольку мы не нашли ни малейших ее следов. Верхняя часть, возможно, была разрушена самими вторыми поселенцами, которые заполнили наклоненный внутрь угол своего акрополя, воздвигнув новую большую стену b (см. план VII в этой книге и план I, а также рис. 144 в «Илионе»). Разрушение верхней части стены с не могло произойти в ходе великой катастрофы, поскольку большой промежуток между стенами с и b не содержит каких-либо кусков кирпичей, но только черную землю и гравий, которым он был заполнен. Передняя часть стены с наклонена под углом 45°; другая сторона вертикальна. Несмотря на самые усердные разыскания, мы не смогли обнаружить, как идет стена с на северо-восточной стороне. Однако по направлению слоев щебня в траншее S S, мои архитекторы с достоверностью установили, что более древняя стена акрополя второго города находилась дальше к западу, чем продолжение позднейшей стены Ь, и, следовательно, новая стена цитадели должна была расширить акрополь на восточной стороне. Далее мы обнаружили стену b в южном и восточном направлении, а она, как мы уже говорили выше, принадлежит ко второму периоду второго города. Все стены первого периода второго города на плане VII помечены черными чернилами, стены второго периода окрашены красным. На рис. 15 я даю вид на продолжение этой стены (см. план VII, OZ) на западной стороне юго-западных ворот. Здесь она построена под восходящим углом 60°; высота наклона – 9 метров, а высота по перпендикуляру – 7,5 метра. На северной стороне фундамент большой стены акрополя состоял из гораздо более крупных блоков, некоторых из которых доходили до 1 метра в длину и ширину.

Рис. 15. Вид на большую нижнюю стену акрополя второго города с западной стороны рядом с юго-западными воротами: а – замощенная дорога, которая ведет от юго-западных ворот на равнину и которая помечена TU на плане VII и на рис. 17; h – продолжение большой стены акрополя второго города на западной стороне от юго-западных ворот; с – основание мощеной дороги и прямоугольной опорной конструкции, которая укрепляет ее, помеченное Y на плане VII и на рис. 17

Однако на этой стороне, раскапывая в 1872 году большую северную траншею, мне пришлось эту стену разрушить. План всей стены акрополя образовывал правильный многоугольник с прямыми углами, выдающиеся углы которого были укреплены башнями. Эти башни стояли на приблизительно равном расстоянии друг от друга – чуть больше 50 метров; в этой мере мы, безусловно, должны признать 100 древних троянских локтей, хотя точная длина троянского локтя нам неизвестна. По аналогии с восточным и египетским локтями можно, однако, сказать, что она составляла чуть более 0,5 метра. Я обращаю особое внимание на тот факт, что по этому расчету ширина ворот RC и FM составляет точно 10 локтей; вестибюль постройки А – точно 20 локтей в длину и ширину. Форму выдающихся башен нельзя точно определить, поскольку теперь только на восточной, южной, юго-западной и восточной сторонах сохранились напоминающие башни выступы (GM, ow, О, р и pw на плане VII), на которых некогда стояли сами башни; возможно, большинство из них были квадратными.
Здесь я могу упомянуть стену гомеровской Трои, которая также была снабжена многочисленными башнями[93]. Мы обнаружили, что все эти стены-фундаменты, за исключением стены с, были еще надстроены более-менее хорошо сохранившимися кирпичными стенами, и можно с уверенностью утверждать, что все они относились ко второму городу и просто были починены жителями третьего. Это кажется еще более вероятным, поскольку на восточной стороне кирпичная стена второго города по большей части удивительно хорошо сохранилась и все еще доходит до 2,5 метра в высоту. Следовательно, жителям третьего города нужно было только починить в некоторых местах верхнюю часть разрушенной стены акрополя, чтобы снова ее использовать. Поэтому мы также можем считать достоверным, что великое сокровище, обнаруженное мною в точке Д[94] в конце мая 1873 года, хранилось в кирпичных руинах второго города; это еще более вероятно, поскольку, раскопав стену фундамента до основания, мы обнаружили точно в этом месте башню второго города (р на плане VII). Возможно даже, что этот кирпичный щебень, в котором было найдено сокровище, представлял собой настоящую кирпичную стену. Я обращаю особое внимание на факт, что непосвященному практически невозможно отличить троянский щебень и троянскую кирпичную кладку, и очень может быть, что то, что я назвал «красными обгоревшими руинами», на самом деле представляло собой кирпичную стену. Более того, даже очень возможно, что все пространство между западной городской стеной (О Z на плане VII) и большим домом третьего поселения, помеченным Н S (который, из-за богатства, найденного рядом с ним, я обычно приписывал городскому старейшине или царю), оставалось заполненным щебнем от второй стены города, который третьи поселенцы не убрали, и что множество сокровищ, найденных мною здесь в 1878 и 1879 годах, содержалось именно в этом слое. То, что глубокий слой кирпичного щебня в этом месте относился ко второму городу, как кажется, определенно доказывают два факта: во-первых, то, что на этой стороне здания Н S нет двери, и, во-вторых, то, что отсутствует покрытие стены на той стороне стены дома, которая повернута к стене крепости О Z, поскольку такое покрытие имеется на обеих сторонах всех других стен дома, а также на внутренней стороне его западной стены. Но еще более весомое доказательство того, что все сокровища принадлежат не к третьему, а ко второму, сожженному городу, заключается в самом виде более чем 10 000 предметов, из которых они состоят, ибо каждый из этих предметов, вплоть до малейшей золотой капельки, носит очевиднейшие следы неистового огня, через который они некогда прошли. Однако эти следы жара еще более очевидны на бронзовом оружии, чем на золотых орнаментах. Таким образом, например, из оружия, найденного в крупнейшем золотом кладе, один бронзовый кинжал (рис. 813 в «Илионе») полностью свернулся в огне, масса наконечников копий, кинжалов и боевых топоров (рис. 815 в «Илионе») сплавилась от немыслимого жара, есть, кроме того, наконечники копий, которые сплавились с боевыми топорами (рис. 805, 807 в «Илионе»), а также копье и боевой топор, который плотно пристали к медному котлу (рис. 800 в «Илионе»).
Толщина сохранившейся кирпичной стены (NN) на восточной стороне акрополя составляет от 3,5 до 4 метров, и высота все еще доходит до 2,5 метра, однако мои архитекторы, исходя из ее толщины, предполагают, что первоначальная ее высота составляла по меньшей мере 4 метра, и они думают, что, несомненно, верхняя часть стены цитадели имела такую же высоту и толщину по всему периметру.
Конструкцию этой кирпичной стены можно лучше всего распознать на восточной стороне, где на нее открывается прекрасный вид из большой северо-восточной траншеи (S S). Она состоит из фундамента, более или менее глубокого, из необработанных известковых камней, на котором была воздвигнута собственно стена из кирпичей. Особенно замечательна манера изготовления последней. Посетители могут лучше понять следующее описание, сравнив его с вышеупомянутой башней GM. Набросок 16 дает разрез этой башни, ширина которой составляет около 3,5 метра, она выдается из стены примерно на 2 метра.
Глубина фундамента этой стены и башни составляет всего лишь от 1 до 1,5 метра и состоит из известняковых камней длиной и шириной в среднем по 0,25 метра, связанных глиной. На этом фундаменте была воздвигнута собственно стена из высушенных на солнце глиняных кирпичей; к материалу было подмешено большое количество соломы. Высота кирпичей в среднем составляет 0,09 метра при ширине 0,23 метра, их длину установить точно невозможно, поскольку очень трудно распознать соединения, но возможно, она составляла около 0,45 метра. В качестве цемента использовали весьма высококачественную светлую глину, смешанную с соломой или сеном, которую положили на толщину от 10 до 15 миллиметров как на горизонтальные, так и на вертикальные соединения. В кирпичах мы обнаружили множество маленьких фрагментов керамики и массу крошечных ракушек, которые доказывают, что глину не очищали, а использовали для изготовления кирпичей в том виде, в каком нашли.
Чтобы сделать эту стену из высушенных на солнце кирпичей более прочной, ее искусственным образом обожгли прямо на месте, с помощью сильного огня, который зажгли на ее западной стороне. На восточной стороне из-за крутого склона то же самое сделать было нельзя. Стену нельзя было обжечь насквозь из-за ее значительной толщины, поскольку жар не мог проникнуть внутрь. Чтобы добиться этого, во внутренней части стены на разной высоте были проделаны канавки высотой и толщиной 0,3 метра, устройство которых можно видеть на рис. 16. Однако стену, разумеется, нельзя было обжечь таким образом равномерно по всей толщине: кирпичи вдоль канавок сплошь обожжены, в то время как кирпичи на восточной стороне совершенно сырые и необожженные. На многих кирпичах можно наблюдать отдельно различные стадии обжига: в то время как часть их, повернутая к канавке, была обожжена полностью, часть, повернутая в другую сторону, носит лишь легкие следы обжига или вообще никаких. Весьма интересно прослеживать действие огня по канавкам. Доктор Дерпфельд заметил вдоль канавки сначала круг, который был раскален полностью и докрасна и теперь окрашен в светлый цвет; за ним идет черное кольцо, которое получило свою окраску от черного дыма. Еще дальше от канавки кирпичи полностью обожжены и окрашены в красный цвет: соединения, которые состояли из другого материала, светло-красные. Чем дальше кирпичи отстоят от канавки, тем менее красный у них цвет и тем меньше в них проник обжиг. В менее обожженной или плохо обожженной части стены ракушки, содержавшиеся в кирпичах, сохранили свой белый цвет, в то время как в местах, которые были обожжены полностью, они почернели от огня. С обеих сторон стена имеет глиняное покрытие толщиной 1 миллиметр. Весьма вероятно, что кирпичная стена второго города была по всей длине построена подобным же образом; однако это, конечно, первый когда– либо найденный образец стены цитадели, которая была построена из необожженных кирпичей и обожжена прямо на месте.
Причина, по которой большая кирпичная стена на восточной стороне имеет каменный фундамент высотой всего 1 или 1,5 метра, та, что высокая стена фундамента здесь была и не нужна из-за крутого обрыва, заменявшего ее, кроме того, подножие кирпичной стены находилось точно на одном уровне с верхней частью каменных стен фундамента на других сторонах акрополя.
В то время как вся стена акрополя была еще целой и когда на гигантском фундаменте все еще покоилась кирпичная стена, увенчанная многочисленными башнями, она должна была выглядеть очень величественно, в особенности на высокой северной стороне, которая смотрит на Геллеспонт; и именно это могло заставить троянцев приписывать ее сооружение Посейдону[95] или же Посейдону и Аполлону[96].
Однако легенда, по которой стены Трои были построены Посейдоном, может иметь и гораздо более глубокое значение, ибо, как остроумно показал мистер Гладстон[97], связь с Посейдоном часто обозначает связь с Финикией; и далее, как доказал Карл Виктор Мюлленхоф в своих «Немецких древностях»[98], Геракл – это символ финикийцев, и миф о его походе на Илион[99] может указывать на раннее завоевание и разрушение этого города финикийцами, точно так же как и постройка стен Трои Посейдоном может указывать на то, что они были построены финикийцами.

Рис. 16. Разрез башни GM на восточной стороне акрополя; показано устройство канавок для искусственного обжига кирпичной стены

Это второе поселение на холме Гиссарлык состояло только из акрополя, к которому с востока, юга и юго-запада прилегал нижний город. Существование нижнего города доказывает, во– первых, стена, которая идет в восточном направлении (см. В на рис. 2 в «Илионе») и которая является не наклонной, как крепостная стена акрополя, а построена вертикально и состоит из больших необработанных блоков, соединенных с маленькими. Эта крепостная стена идет от акрополя в восточном направлении и, следовательно, не может принадлежать самой цитадели. Второе доказательство существования нижнего города – это большие массы доисторической керамики, которая, как мы уже упоминали, встречается в самых нижних слоях руин на плато под холмом; ибо по форме, текстуре и материалу эта керамика идентична с керамикой первого и второго поселения на Гиссарлыке. В качестве третьей причины для существования нижнего города я могу упомянуть, что акрополь второго города имел трое ворот (RC и FM, NF и ОХ на плане VII). Я подчеркиваю тот факт, что двое из этих ворот должны были, во всяком случае, использоваться одновременно, поскольку если бы нижнего города не было, то, принимая во внимание сравнительно небольшую площадь цитадели, ее было бы намного легче защищать, если бы ворота были только одни. Однако еще более важная причина для существования нижнего города обнаруживается в количестве и плане построек, расположенных на акрополе, которых могло быть только шесть и которые спланированы с большим размахом.
Однако поскольку ни один из последующих городов, вплоть до основания эолийского Илиона, не имел нижнего города и поскольку все они ограничивались прежним Пергамом, за исключением пятого поселения, которое простиралось несколько за его пределы (см. главу IV, § 3), то место, где располагался нижний город второго поселения, было оставлено на протяжении веков. Его руины оставались заброшенными; кирпичные стены развалились, камни их фундаментов и фундаментов домов использовали для новых построек акрополя, и я не вижу тут ничего, что противоречило бы традиции, сохраненной Страбоном[100], согласно которой митиленец Архианакт построил стены Сигея из камней Трои; ибо под этим, конечно, могли иметься в виду только камни нижнего города второго поселения и, возможно, именно камни городских стен. Таким образом, вполне естественно, что, несмотря на многочисленные и обширные раскопки, которые я производил на месте нижнего города Илиона – за исключением городских стен, представленных на рис. 2 В в «Илионе», – я не обнаружил никаких фрагментов стен, принадлежавших к нижнему городу второго поселения; однако во многих местах я нашел платформу из скалы, на которой они должны были стоять и которая была специально сровнена именно для этой цели.
Теперь мы не можем точно определить, на какое расстояние простирался нижний город. Показывая его стены, которые мы обозначили на плане VIII пунктирными линиями, мы руководствовались двумя их соединениями со стенами акрополя. На северовосточной стороне это вышеупомянутая стена из больших известняковых блоков в траншее W[101]; на западной стороне соединение находится в том месте, где также и в македонское и римское время стена нижнего города соединялась со стеной акрополя. В остальном мы руководствуемся структурой почвы и керамикой, относящейся ко второму городу.
В «Илионе» (рис. 1480) я дал изображение таинственной пещеры, расположенной как раз сбоку от нижнего города, примерно в 300 ярдах к западу от холма Гиссарлык, в месте, где земля Илиона постепенно отклоняется от городской стены вниз на равнину (см. план VIII); она расположена под выдающейся скалой, увенчанной тремя фиговыми деревьями, которые выросли из одного корня. Раскопав ее в 1879 году, я обнаружил сводчатый проход шириной 3 метра и высотой 1,68 метра, вырубленный в известковой скале. Примерно в 10 метрах от входа находится вертикальное отверстие диаметром 1 метр, искусственно вырубленное в нависающей сверху скале; несомненно, оно служило для доступа воздуха и света. На расстоянии 18 метров от входа большой проход разделяется на два очень узких и один широкий; ширина первого такова, что в него может войти только один человек; третий проход, который поворачивает к северу, почти так же широк, как и основной; из двух других один поворачивает к востоку, другой – к юго-востоку.
Когда мои архитекторы тщательно раскопали в 1882 году пространство перед пещерой, а также саму пещеру и три узких прохода, мы обнаружили, что проходы, которые поворачивают к востоку и юго-востоку, имеют примерно такую же длину, что и большой проход, а именно 18 метров, однако тот проход, что поворачивает к северу, несколько короче; что в конце каждого из этих проходов находится источник, вода из него вытекает в большую галерею и в римские времена ее отвели с помощью глиняной трубы. Однако поскольку во многих местах эта труба оказалась разбитой, мои сотрудники и я в 1879 году ее даже не заметили и сочли, что вода вытекала через открытую канавку в полу в глиняную трубу, которую мы нашли снаружи. Однако теперь, вполне тщательно очистив большой проход от всей земли и грязи, которая все еще была там, под глиняной трубой в природной почве мы открыли весьма примитивный водопровод, построенный из необработанных известковых камней, выложенных без какого-либо связующего материала и покрытых подобными же плитами, который простирался по всей длине большого прохода и его северного ответвления. Он весьма похож на циклопический водопровод, обнаруженный мною в Тиринфе и Микенах (см. мои «Микены», с. 9, 80, 141). Этот канал был заполнен глиной и грязью, и возможно, так было еще с глубокой древности.
Этот водопровод, который, конечно, относится к глубокой древности, совершенно не был замечен людьми эолийского Илиона, поскольку они положили глиняную трубу высоко над ним, на землю, под которой был скрыт циклопический водопровод, и таким образом вода из трех источников должна была веками вытекать в большие бассейны, построенные из кирпичей и извести и, следовательно, относящиеся к римскому времени, которые мы обнаружили прямо перед входом и которые доказывают, что обитатели Илиона продолжали брать оттуда воду и стирать там одежду. Как только источники и водопровод были расчищены, они снова начали давать хорошую питьевую воду.
Теперь, предположив, что этих источников не было бы и нас бы попросили указать место, которое лучше всего подходило бы для местоположения двух троянских источников, втекавших в Скамандр с каменными бассейнами, в которых женщины Трои имели обыкновение стирать одежду и где происходил поединок между Гектором и Ахиллом[102], то, конечно, мы должны были бы указать именно на это место, поскольку оно во всех своих деталях отвечает гомеровскому описанию. Фактически пещера с тремя источниками находится на великой равнине на западной стороне нижнего города Трои, непосредственно вне городской стены и немного к югу от впадины на земле между акрополем и нижним городом, в которой теперь идет дорога вверх, на Чиблак, и в которой всегда должна была находиться дорога к городу и акрополю и, следовательно, также Скейские ворота. Далее, как уже говорилось, водопровод очень близок к акрополю (около 300 ярдов), так что человек на стене должен был видеть, что происходит у источников, и даже мог позвать человека, который стоял бы около них. Кроме того, эти источники удовлетворяют необходимому условию – они близки к дороге (<..>)[103], которая вела от Скейских ворот, поскольку древняя дорога должна была непременно быть расположена так же, как и современная дорога, положение которой на восточной стороне определяется склоном, на западной стороне – болотом и древним руслом Скамандра. Однако мы находим еще более вескую причину для отождествления этих источников с гомеровскими в том факте, что они непосредственно и на расстоянии всего нескольких сотен ярдов впадали в Скамандр, и поэтому источники могли быть названы поэтом истоками этой реки[104], в то время как те три источника, которые все еще существуют на северной стороне Илиона, впадают в Симоент, и, возможно, поэтому троянцы называли их «источниками Симоента», чтобы отличить от источников Скамандра. По всем этим причинам, вполне убедившись, что Гомер никак не мог иметь в виду никаких других источников, кроме этих, мы попытались найти тут теплые источники, о которых он говорит[105], и с этой целью тщательно раскопали почву вокруг, однако наши изыскания были тщетны. Вода во всех трех источниках имеет единообразную температуру 15,6 °C (60,8 °F). Однако отсутствие теплого источника не должно нас удивлять, поскольку его уже не было во времена Деметрия из Скепсиса (210–180 до н. э.)[106], и он мог быть уничтожен землетрясением уже в глубокой древности или по какой– то причине превратился в холодный.
Ко многим доказательствам, которые я привел в т. 1 «Илиона» на с. 138–155 относительно отождествления древнего русла Скамандра с огромным руслом крошечной речушки Калифатли– Асмак, которая течет у подножия холма Гиссарлык и непосредственно на западной стороне от нижнего города Илиона, я могу добавить пассаж из Эсхила, где Кассандра, дочь Приама, патетически обращается к берегам Скамандра, на которых она привыкла играть в детстве. Как кажется, этот пассаж доказывает, что, по мнению Эсхила, Скамандр протекал у подножия Трои и, следовательно, считалось, что он идентичен с огромным ложем крошечной речушки Калифатли-Асмак, которая действительно протекает у подножия Гиссарлыка[107].

Ох, свадьба Париса, друзьям роковая!
Увы, о Скамандра святая вода!
Вот там на твоих берегах, возрастая,
Я, бедная, зрела тогда.

Юго-западные ворота акрополя второго города (R С на плане VII), план которых представлен на рис. 17, служили жителям западной части акрополя, и в частности, возможно, обитателям огромного здания непосредственно к северо-западу от них. Дорога к этим воротам спускалась от нижнего города под углом 20° по насыпи (TU на плане VII и на рис. 17) шириной около 8 метров, построенной из больших, грубо обработанных блоков и замощенной большими блоками известняка. Ворота были укреплены двумя четырехугольными контрфорсами (см. рис. 17 и план VII. Y, Y) по обеим сторонам дороги. Внутренняя ширина самих ворот составляла 5,15 метра. Боковые стены ворот (помечены vb на рис. 17 и плане VII) были сделаны из обожженных кирпичей и покоились на фундаменте из известняковых камней, который все еще сохранился. Архитектура этих ворот с определенностью доказывает, что сначала они имели всего один портал (обозначен RC на рис. 17 и темным цветом на плане VII), образованный двумя выдающимися четырехугольными колоннами (хх на плане VII и на рис. 17), к которым были привешены раздвижные ворота и фундаменты которых все еще существуют: они построены из необработанных камней, скрепленных глиной. Один из этих контрфорсов выступает на расстояние 0,83 метра, другой – на 0,92 метра, оба имеют высоту 1,08 метра и толщину 1,25 метра. Столбы, которые стояли на этих фундаментах, как и боковые стены, из которых они выступали, были сделаны из кирпичей и, несомненно, вместе с ними служили для поддержки крыши, которая, судя по всему, была увенчана надстройкой из кирпичей.
Прямо перед древними воротами, отделенный от них открытым пространством, возможно улицей шириной около 6 метров, внутри акрополя стоял большой дом, который был разрушен вторыми поселенцами, когда они добавили к этим воротам второй портал (помечен FM на рис. 17 и красным цветом на плане VII) с далеко расходящимися боковыми стенами (dz на плане VII и на рис. 17), конечные торцы которых (ps, ps на плане VII и рис. 17) были укреплены деревянными parastades, хорошо обтесанные камни фундамента последних все еще стоят на своем месте. Вместо разрушенного здания, длинная стена фундамента которого все еще существует (I т на плане VII и на рис. 17), они воздвигли справа и слева от ворот новые здания, еще существующие фундаменты которых помечены на плане VII как rb и и нарисованы красным цветом.
Второй портал также состоял из двух выдающихся четырехугольных кирпичных колонн (м на рис. 17 и на плане VII), к ним присоединялись ворота и фундаменты из необработанных камней, сцементированных глиной, которые все еще существуют.

Рис. 17. План юго-западных ворот (масштаб 1: 333)

Их высота составляет 0,6 метра, ширина – более 0,9 метра, и они выдаются вперед примерно на 0,75 метра. Несомненно, похожее на башню верхнее строение продолжалось и над вторым порталом. Посетителю немедленно станет ясно, что эти ворота сооружались в два различных периода – стены более древней части построены из более крупных камней, а стены второй эпохи – из гораздо более мелких. Позднейшее добавление к южной части ворот видно на рисунке 144 в «Илионе», справа от грека с лопатой; оно отделено от более древней части вертикальным соединением, которое простирается с верхней части стены до нижней. Вся каменная кладка первого периода второго города помечена на плане VII черным цветом, кладка второго периода – красным. Некоторые остатки кирпичей боковых стен все еще можно видеть на фундаментах. Я обращаю особое внимание посетителей на древнюю поверхность дороги в проеме ворот: она состоит из утоптанной глины, остатки которой все еще видны между камнями фундамента боковых стен. Эта поверхность выше, чем квадратные основания колонн ворот, которые, следовательно, были не видны в то время, когда воротами пользовались. Вышеупомянутая насыпь (TU на плане VII и рис. 17) замощена большими камнями и плитами, и она постепенно поднималась к этому выложенному глиной проходу.
Гораздо более величественными были южные ворота (NF на плане VII), которые мы обнаружили на глубине 14 метров по вертикали ниже поверхности холма. В то время как юго-западные ворота расположены на уровне акрополя и дорога-насыпь (TU), замощенная большими плитами, поднимается из нижнего города, южные ворота были воздвигнуты у подножия холма акрополя, и дорога, которая ведет через них и поверхность которой состоит из утоптанной глины, начинается только во внутренней части Пергама и постепенно поднимается на этот уровень, то есть на 4 метра выше. Поверхность легко можно распознать по угольям, которыми она везде покрыта. Как можно видеть на сопроводительном наброске на рис. 18, план этих ворот образует прямоугольник длиной 40 метров и 18 метров шириной, который выдается примерно на 18 метров из стены акрополя. По массивным стенам (xg на плане VII и на рис. 18), которые состоят из известковых бутовых камней с толщиной 7,5 метра на каждой стороне при высоте 4 метра, а также по разбитым кирпичам и сгоревшим деревянным бревнам, которыми заполнена вся дорога через ворота, можно с уверенностью заключить, что эти стены были всего лишь фундаментом и были увенчаны огромной верхней постройкой из кирпичей и дерева, о внешнем виде и конструкции которого мы, конечно, ничего не знаем. Однако фундаменты с обширным входом сохранились почти полностью. Кирпичи, которыми был заполнен проход, имели ту же высоту, что и кирпичи в постройке В, а именно 85 миллиметров, ширина их составляет 305 миллиметров. Не предполагая существования такого верхнего строения, мы не могли бы объяснить охвативший этот участок пожар, который был таким свирепым, что многие камни выгорели до извести, в то время как керамика либо рассыпалась, либо сплавилась в бесформенную массу.
Пройдя собственно ворота (fy на плане VII и на рис. 18), которые, возможно, имели двойной портал, мы входим в длинную галерею NF, ширина которой составляет 3,5 метра. Она ведет на верхнее плато, увенчанное главными строениями акрополя. Южные части их боковых стен (xg на рис. 18 и плане VII) построены из небольших известковых камней многоугольной формы, соединенных грубым раствором из глины и соломы, который был полностью обожжен и во всем идентичен цементу, использованному в постройке А.

Рис. 18. План южных ворот (масштаб 1: 500)

Северная часть боковых стен (i на рис. 18 и плане VII) состоит из более мелких камней, более прямоугольных по форме, соединенных светлым глиняным раствором, который вполне совпадает с глиноцементным раствором, использованным в постройке В. (Об обеих этих постройках – А и В – я еще буду говорить на следующих страницах.) На внутренних сторонах боковых стен имелось глиняное покрытие, которое еще отчасти сохранилось. Стены, построенные таким образом, не могли бы поддерживать верхнюю постройку, тем более что их внутренние стороны были вертикальны, если бы они не были усилены деревянными столбами (zm на рис. 18), которые были поставлены вертикально у стен на расстоянии от 2 до 2,5 метра и значительные остатки которых видны и теперь, конечно в обугленном состоянии. Мы также распознаем их по отпечаткам, которые они оставили на стенах. Дабы укрепить их, они были вкопаны на глубину 0,5 метра в почву под воротами; их толщина должна была составлять 0,2 метра, поскольку таков диаметр отверстий, в которых они стояли. Во многих местах, где стояли эти деревянные столбы, жар, произошедший от их горения, был так велик, что камни сгорели до извести, которая под действием дождя слилась с покрытием стен в такую твердую и компактную массу, что нам было трудно даже разбить ее кирками. Эти деревянные столбы служили двойной цели: во-первых, они подпирали и поддерживали нестабильные стены из бутового камня, и, во-вторых, они поддерживали балки потолка и верхнее строение. Но представляется, что, несмотря на все эти предосторожности, северная часть этих ворот (и на рис. 18 и плане VII) в какой-то момент рухнула или, по крайней мере, была очень близка к тому, поскольку на восточной стороне она была снабжена обкладкой, столбы от которой, состоявшие из двух стоявших бок о бок бревен, расположены в среднем через интервал 0,6 метра. Промежуточное пространство было заполнено бутовым камнем. Вся внешняя сторона обкладки имеет глиняное покрытие и замазана сверху еще тонким слоем глины.
В южной части ворот, там, где находится вход (fy на рис. 18 и плане VII), каменная кладка состоит из более крупных камней, соединенных глиняным раствором, несомненно, чтобы сделать ее более прочной. Представляется даже, что по той же самой причине эта стена была искусственно обожжена в качестве дополнительной предосторожности, поскольку глиняный раствор между камнями обожжен гораздо сильнее, чем наружное покрытие стены. Там, где дверной проем был покрыт верхней надстройкой, его стены были вертикальными, но на северном конце на рис. 18 и плане VII), там, где верхнее строение кончалось и где дорога шла на открытом воздухе, боковые стены были покатыми. Проход вел налево вверх к большим зданиям по насыпи (и на рис. 18 и плане VII), замощенной большими каменными плитами; сама дорога от ворот поворачивала направо, однако мы точно не знаем, как она заканчивалась в этом месте, поскольку более поздняя постройка (С на рис. 18 и плане VII) второго города, которая была возведена над северной частью ворот, помешала нам производить дальнейшие изыскания в этом направлении.
Я очистил ворота спереди на длину 45 метров и обнаружил, что в конце этого расстояния (q на плане VII) глиняная поверхность прекращается и дорога идет дальше по голой скале в нижний город. До этого места нам легко было обнаружить глиняную поверхность, поскольку она, как уже говорилось, везде была покрыта угольями. Эти ворота (NF на рис. 18 и плане VII) в любом случае были разрушены пожаром еще до великой катастрофы и так и остались после этого неиспользованными и погребенными; здание (С на рис. 18 и плане VII) второго города, которое было построено на них и над ними, не оставляет в этом никакого сомнения.
Взамен южных ворот непосредственно к востоку от них были построены новые большие ворота (ОХ на рис. 90 и на плане VII), хороший вид на которые дает рис. 19, эти ворота мы будем называть юго-восточными. Их план дан на рис. 90, в описании третьего города. Мы смогли лишь частично раскрыть эти ворота, поскольку третьи поселенцы воздвигли в 1,5 метра над ними новые, более узкие ворота, которые нам пришлось разрушить, чтобы раскопать ворота второго города. Таким образом, мы можем описать последние лишь частично. Их внутренняя ширина составляла 7,5 метра, а длина – в три раза больше. У них было два портала, которые оба помечены буквой а на рис. 19, на рис. 90 и на плане VII.
На переднем плане видна юго-западная боковая стена, она помечена буквой b на рис. 19 и так же на рис. 90 и w на плане VII. Те же самые буквы отмечают также и вторую боковую стену, которая была раскопана только на небольшом расстоянии и видна немного далее. Каменная кладка обеих этих стен состоит из необработанных известковых камней; ее толщина составляет около 2,5 метра. Верхние выдающиеся четырехугольные поперечные стены ворот (v на рис. 90 и на плане VII) также имеют толщину более 2,5 метра. Эти ворота направлены ко входу в два больших здания на северной стороне – А и В.

Рис. 19. Вид на руины юго-восточных ворот: а – поперечные стены с порталами; h – боковые стены; с – фундамент римских Пропилеев

Большая кирпичная стена, описанная выше (см. план VII NN), соединяется с этими воротами, от которых она простирается на северо-восток. Таким образом, вместо только одних ворот мы теперь нашли трое. Однако я должен напомнить читателю, что все эти трое ворот – это ворота акрополя Трои, о котором Гомер никогда не упоминает. Его Скейские ворота, как я уже говорил выше, находились не в Пергаме, но с западной стороны нижнего города, и через них люди выходили на великую равнину[108]. В «Илионе»[109] я показал, что эти Скейские ворота являются единственными воротами нижнего города, упомянутыми в поэмах, что о других воротах упоминаний нет и что во всех случаях, когда Гомер упоминает о воротах (<..>), употребляя множественное число, он имеет в виду две створки ворот, и, следовательно, только одни ворота. Принимая это во внимание, доктор Дерпфельд обращает мое внимание на надпись из Парфенона (Corpus Inscriptionum Atticarum, II. 708 и Michaelis. Parthenon. P. 316), в которой множественное число <..> используется применительно к одной двустворчатой двери целлы Парфенона, перед нами полная аналогия вышеизложенной интерпретации троянских <..>.
Как можно видеть на плане VII, на акрополе есть лишь несколько больших зданий, самыми замечательными из которых являются две постройки на северной стороне, из которых большую мы будем называть А, а меньшую – В. Слой обгорелых руин и щебня, который, как я уже говорил, во втором городе является хотя и повсеместным, но незначительным и часто достигает лишь 0,2 метра в глубину, в этих двух зданиях значительно глубже, но, однако, лишь потому, что кирпичные стены здания А имеют 1,45 метра в толщину, а здания В – 1,25 метра, и, следовательно, эти стены не так легко было разрушить; поэтому они произвели значительно большее количество мусора. Часть стен этих зданий все еще поднимается на высоту до 1,5 метра.
К зданию А относятся три блока кирпичей, помеченных H на плане III в «Илионе», в которых мой бывший сотрудник месье Бюрнуф ошибочно увидел остатки большой городской стены. Эти два больших здания второго, сожженного города, скорее всего, были храмами; это в первую очередь явствует из их плана, поскольку по ширине они имеют только одно помещение; во– вторых, из сравнительно значительной толщины их стен; в-третьих, из того обстоятельства, что они стоят параллельно и близко друг к другу, будучи разделены коридором шириною всего 0,5 метра: ибо если бы они были жилыми домами, то у них, скорее всего, была бы одна общая стена – чего в древних храмах никогда не бывает. Оба здания построены из кирпичей, которые – как и вышеупомянутая крепостная стена второго города – были обожжены уже только после того, как стены были полностью воздвигнуты. Поскольку почва здесь ровная, то стены можно было обжечь как снаружи, так и внутри, однако эффект огня от дров, зажженных одновременно по обеим сторонам стен, был значительно усилен отверстиями, которыми стены были снабжены во всех направлениях. Некоторые из этих отверстий проходят прямо через стены; другие, которые можно скорее назвать канавками, сделаны по длине на внешней стороне стен, как показано на рис. 20. В храме А их можно видеть на внешней стороне стены в каждом четвертом слое кирпичей, так что нижняя канавка находилась непосредственно над каменным фундаментом (см. рис. 20, 21). Эти продольные канавки проникают в стену на глубину от 0,25 до 0,35 метра, и высота их составляет от 0,15 до 0,25 метра. На расстоянии около 4 метров друг от друга в стенах устроены перекрестные отверстия или каналы так, что один из них обязательно оказывается в углу залов. Таким образом перекрестные стены по обеим сторонам окружены такими перекрестными канавками в тех местах, где они соприкасаются с боковыми стенами (см. рис. 24). В храме В канавки организованы подобным же образом (см. рис. 20, 22, 23); единственная разница в том, что здесь продольные канавки находятся в шестом слое кирпичей (см. рис. 22) и перекрестные канавки расположены на более коротких расстояниях друг от друга, сообразно длине комнат.
Все эти продольные канавки, а также перекрестные отверстия первоначально были заполнены деревянными балками; это с величайшей достоверностью доказывает как их форма, так и отпечатки, которые ветки оставили в глиняном растворе. Однако весьма любопытно, что ни в одной из канавок или отверстий мы не смогли обнаружить ни малейших следов обугленного дерева. В некоторых редких случаях эти канавки и отверстия после искусственного обжига кирпичных стен были оставлены открытыми, то ли намеренно, то ли по небрежности; однако в целом их заполнили обожженным материалом для кирпичей, смешанным с оплавившимися кусочками кирпича, возможно, такими, как упали со стен во время операции обжига, поскольку в этих кирпичных осколках мы иногда находим фрагменты керамики.
В качестве дальнейшего доказательства того, что эти стены были построены из необожженного кирпича и были обожжены уже после постройки, могу сказать, что глиняный раствор между кирпичами был обожжен точно таким же образом, как и сами кирпичи, и далее, верхние части стен были обожжены лишь слегка. Это опять-таки доказывает фрагмент поперечной стены, которая содержит все еще совершенно необожженные глиняные кирпича и верхние части боковых стен, которые упали внутрь здания: отчасти их кирпичи совершенно необожженные.

Рис. 20. Внешняя сторона стены храма А; показано устройство горизонтальных каналов и тех, что проходят через стену
Рис. 21. Разрез стены храма А; показано устройство горизонтальных канавок
Рис. 22. Разрез стены храма Б; показано устройство горизонтальных канавок
Рис. 23. План стены храма Б; показано устройство перекрестных канавок
Рис. 24. План стены храма А; показано устройство перекрестных канавок

Фундаменты кирпичных стен храма А состоят полностью из стен из необработанных известковых камней высотой 2,5 метра, которые покрыты большими плитами из известняка или песчаника, на которых покоились кирпичные стены. Эти фундаменты выдаются в юго-восточной части здания на 0,3 метра над полом; однако, поскольку пол постепенно поднимается к северо– западу, здесь фундаменты оказались на одном уровне с полом. Размер кирпичей составляет в среднем 0,45 метра в ширину, 0,67 метра в длину и около 0,12 метра в толщину. С кирпичами пропорции 2: 3 в ширину и длину стены легко можно было сложить таким образом, что вместе с соединениями толщину стены, то есть 1,45 метра, образовывали попеременно два и три кирпича. Ширина соединений варьируется от 0,02 до 0,04 метра. Материал, использованный для кирпичей, – это зеленовато– желтая глина, смешанная с соломой. Стены были, как снаружи, так и изнутри, покрыты слоем глины толщиной около 0,02 метра и оштукатурены очень тонким слоем глины. Пол состоял из слоя утоптанной глины толщиной от 5 до 15 миллиметров, который был положен одновременно с покрытием стен после того, как стену обожгли. Поэтому остатки угля от обжига стен найдены под полом.
Как можно видеть из плана, прилагаемого на рис. 25, храм А состоит из пронаоса, или вестибюля, помеченного р, который открывается на юго-восток, и собственно наоса (и). Длина последнего на чертеже (рис. 25) показана в 18 метров, поскольку мы подумали, что рядом с полукругом и находится принадлежащая зданию перекрестная стена. Однако, снова тщательнейшим образом исследовав участок, мои архитекторы пришли к выводу, что, исходя из устройства отверстий в боковой стене, весьма вероятно, что длина наоса (и) должна была составлять несколько более 20 метров и что, следовательно, отношение ширины здания к его длине составляет в точности 1: 2. Сейчас нельзя определить, была ли еще третья комната на северо-западной стороне (в соответствии с планом храма В), поскольку западная часть здания была отрезана большой северной траншеей.

Рис. 25. План храма А

Рис. 26. План храма В

Пронаос р имеет 10,15 метра в ширину при 10,35 метра в глубину и, таким образом, представляет собой просто квадрат. Передние концы боковых стен (помечены о) были снабжены вертикальными деревянными подпорками, поскольку углы стен состояли из кирпичей и без этой подпорки могли легко быть разрушены (см. рис. 27). Эти подпорки, которых было шесть на каждом конце, стояли на хорошо обработанных камнях фундамента, их нижние части, стоявшие на камнях, сохранились, но, конечно, в обугленном состоянии. Длина стороны каждой из этих деревянных подпорок составляла 0,25 метра, так что шесть подпорок в общей сложности давали толщину стены 1,45 метра. Таким образом, в этом храме мы видим, что parastades или antae, которые были обычны в греческих храмах и служили в них лишь чисто художественным целям, были использованы здесь в основном по архитектурным причинам; во-первых, они должны были оберегать углы стен от непосредственных повреждений, и, во– вторых, делали стены достаточно прочными, чтобы поддерживать большие балки крыши.

Рис. 27. Parastades на передних концах боковых стен храма А, состоящие из шести вертикальных деревянных подпорок[110]

Это открытие parastades в их первоначальной форме и с той целью, с которой они использовались изначально, представляет для археологии интерес первостепенной важности, тем более что это открытие было сделано в священной Трое[111].
Я благодарю своего друга, г-на Джеймса Фергюссона, за дополнительный чертеж (рис. 27а) храма Фемиды в Рамнунте, который является прекрасным примером древнегреческого храма многоугольной кладки, к которому был добавлен parastades (р) из обтесанного камня, возможно, несколько позднее, и, естественно, в более позднем стиле. Его можно найти в томе неизданных древностей Аттики, опубликованном обществом Dilettanti в 1817 году (V), глава VII, илл. 1, где тщательно показана разница в каменной кладке и, конечно, представляется, что это последующее добавление.
Нельзя с точностью сказать, были ли между parastades храма А деревянные колонны (как этого можно ожидать при пространстве в 10 метров), однако мы не смогли найти какие-то особые камни фундамента, на которых они должны были бы стоять. Могу сказать то же самое и о любых колоннах, которые могли стоять внутри, чтобы уменьшить огромный объем крыши.
Из пронаоса (р) можно было войти в наос (и) через дверь (tv) шириной 4 метра. Как уже говорилось выше, длина наоса составляет около 20 метров в длину при 10,15 метра в ширину (см. рис. 25). Боковые стороны дверного проема (w) были обрамлены деревянными столбиками шириной 0,1 метра, которые стояли на камнях-базах, меньших по размеру, чем камни ант на конечных торцах боковых стен.

Рис. 27а. Храм Фемиды в Рамнунте

Точно в центре наоса находится круглое возвышение (г) диаметром около 4 метров, которое поднимается на 0,07 метра от пола. Оно, как и пол, сделано из утоптанной глины и, как кажется, служило основой алтаря или пьедесталом для идола; однако мы не можем ничего сказать определенно, поскольку большая часть круга была срезана большой северной траншеей. На северо-восточном конце боковой стены наоса находится полукруглый фундамент (и), назначения которого мы не смогли определить, поскольку верхней его части недостает. Как и все здания в доисторических городах Трои, эта постройка имела горизонтальную крышу, которая была сделана из больших деревянных бревен, балок поменьше и глины. Это очевидно из полного отсутствия какой-либо черепицы, а также из того, что внутри здания есть слой глины толщиной 0,3 метра, смешанный с обгоревшими балками и несколькими большими, хорошо сохранившимися кусками дерева. Все это, конечно, должно было принадлежать горизонтальной террасе, которая некогда покрывала здания и которая во время падения города рухнула внутрь. Такие крыши все еще широко используются в Троаде. Большинство домов как в турецких, так и в греческих деревнях имеют подобные горизонтальные крыши, которые сделаны из прочных деревянных балок, меньших поперечных балок, камыша и толстого слоя глины.
Как мы уже говорили, храм В расположен параллельно храму А на его северо-восточной стороне и отделен от него только проходом шириной 0,5 метра (см. рис. 26). Его стены также были построены из грубых кирпичей, которые были искусственно обожжены, когда стены были вполне готовы – так, как это выше было описано. Толщина стен составляет 1,25 метра, они покоятся на фундаменте из небольших необтесанных камней глубиной всего 0,5 метра, который не покрыт большими каменными плитами, как в храме А. Конструкция этих кирпичных стен похожа на стены храма А и отличается от них только деталями. Анты (г) построены подобным же образом. Этот храм (В) был построен позднее, чем А, поскольку его юго-западная боковая стена не имеет покрытия на внешней стороне и ее нельзя было видеть из-за того, что здание стояло так близко к храму А. С другой стороны, вся внутренняя сторона северо-восточной боковой стены храма А снабжена покрытием, которое должно было относиться к тому времени, когда большое святилище стояло в одиночестве, а храм В еще не был построен. Заслуживает особого внимания то, что северо-восточная стена храма В обожжена гораздо меньше, чем юго-западная; причина, судя по всему, в том, что во время обжига последней жар должен был быть гораздо более сильным ввиду близости к зданию А. Узкий проход между двумя храмами был заполнен мусором или обожженными кирпичами, среди которых мы обнаружили очень большое количество совершенно застеклованных кирпичей, которые в Германии называют Ziegelschlacken (кирпичный шлак). Материал кирпичей идентичен с материалом храма А, в то время как цемент состоит из гораздо более светлой глины, которая смешана с тонко порубленной соломой и также после обжига имеет гораздо более светлый цвет, чем кирпичи.
В плане здание (см. рис. 26) состоит из трех комнат: первая – пронаос (5), открытый на юго-восточной стороне, длиной 6,1 метра и шириной 4,55 метра, вторая – целла, или собственно наос (t), длина которого составляет 7,33 метра при ширине 4,55 метра. Она связана с пронаосом дверным проходом (т) шириной 2 метра. В западном углу более узкий дверной проход {у) ведет в третью комнату (х), длина которой – 8,95 метра, а ширина – 4,55. Пол, сделанный из утоптанной глины, был устроен позднее, чем покрытие стен, поскольку его можно проследить на 0,1 метра ниже пола. Поскольку покрытие стен заканчивается у дверных проходов и здесь все еще заметны кусочки угля, то очевидно, что боковые стороны дверей были покрыты каким-то другим материалом, возможно деревом.
Нужно обратить особое внимание на то, что до высоты около 0,5 метра от пола ни в одном из двух храмов глиняные стены не подверглись остеклению, но только сильно обгорели; причиной, видимо, послужили большие или меньшие массы горящего дерева, которые падали в разных местах. Весьма замечательно большое количество небольших раковин, найденных в кирпичах, которые должны были содержаться уже в глине, из которой они были сделаны. В обожженных кирпичах эти раковины всегда черные, а в тех, что не подверглись воздействию сильного жара, сохраняют свой естественный цвет. Нельзя точно сказать, существовала ли на северо-западной стороне еще четвертая комната, поскольку на основе существующих фрагментов фундаментов доказать этого нельзя.
Хотя разделение храма В на три комнаты поразительным образом соответствует плану дома Париса согласно описанию Гомера:
Мужи ему почивальню (<..>), и гридню (<..>), и дом (<..>) сотворили[112], —

тем не менее приведенные выше доводы, как кажется, доказывают с большой долей вероятности, что оба здания, как А, так и В, были храмами. Оба храма были разрушены в страшной катастрофе вместе со всеми другими постройками второго поселения.
На северо-западном конце храма В из-под его пола выступают большие руины более древних стен дома, очевидно принадлежащие к первой эпохе второго города. Эти древние стены дома можно проследить далее, под пол храма А; они помечены черным цветом и буквами va на плане VII. Естественно, они должны принадлежать строению, которое стояло здесь до того, как были построены храмы А и В. Конечно, было бы невозможно определить план этих древних стен, не разрушив оба храма.
Между двумя храмами А и В и юго-восточными воротами (ОХ на плане VII) мы обнаружили, как я уже говорил, остатки постройки, которая была воздвигнута точно над входом в южные ворота и которая на плане VII помечена буквой С. Она была найдена в весьма поврежденном состоянии, поскольку дома третьего города в этом месте были построены только на 0,2 метра выше уровня второго города: поэтому мы мало что можем сказать о плане этого здания. Лучше всего сохранившаяся часть – вестибюль (wv), ширина которого составляет 3,13 метра. Северо-западные концы его боковых стен (g) снабжены деревянными parastades, похожими на соответствующие детали храма А (см. рис. 27). На каждом боковом конце стены шириной 1 метр, возможно, были четыре вертикальных деревянных столба, которые стояли на огромном блоке из твердого известняка, хорошо обтесанном и отполированном, на котором можно видеть паз. Как и в храмах А и В, эти деревянные столбы служили для защиты передних концов стен, построенных из кирпичей и недостаточно прочных; деревянные столбы в то же самое время поддерживали террасированную крышу. На расстоянии 2,5 метра от parastades (g) можно видеть хорошо обтесанный и отполированный блок из твердого известняка длиной 2,65 метра и шириной 1,2 метра, который лежит поперек вестибюля здания С и заполняет всю ширину между его боковыми стенами. На юго-восточной стороне мы видим паз. Скорее всего, этот необычный блок образовывал порог в находившемся здесь большом дверном проеме, однако точно определить этого мы не можем, поскольку там, где должен был быть проход, боковые стены были полностью разрушены. Сперва мы предположили, что это здание представляло собой отдельные ворота для храмового участка обоих храмов. Однако открытие на северной стороне нескольких присоединенных к нему комнат (zy) заставило нас снова в этом усомниться; в то же время мы не можем сказать, как далеко простирались эти комнаты. Во всех комнатах этого здания пол состоял из утоптанной глины, которая, очевидно, была искусственным образом обожжена; он также распространялся и на большой порог, и на камни оснований parastades там, где они не были заняты деревянными столбами.
Как можно видеть на плане VII, северо-восточная часть акрополя занята большим количеством стен домов (помечены W на плане VII), некоторые из которых проходят параллельно стенам храмов, другие – под прямым углом к ним; однако от всех них остались только фундаменты из известняковых камней, соединенные раствором из глины. Жители третьего города воздвигли свои дома непосредственно над зданиями второго города, и, поступив так, они полностью уничтожили верхнюю часть последних, так что теперь едва ли возможно определить их план. Однако по остаткам мы можем по меньшей мере понять, что было и одно очень большое здание со множеством больших залов.
Мы знаем несколько больше о крупном здании, которое занимало всю западную часть акрополя, хотя здесь верхние части стен также были разрушены, либо во время великой катастрофы второго города, или же жителями третьего, когда они строили свой город. Среди стен домов второго города, которые мы обнаружили в западной части цитадели, под домами третьих поселенцев, мы должны выделить две разновидности стен, которые, как уже говорилось, мы обозначили на плане VII черным и красным цветом. Стены, показанные черным цветом, – наиболее древние: они принадлежат к периоду второго города, когда в юго-западных воротах был только один портал (RC). Красные стены были построены позже, и, во всяком случае, они современны расширению юго-западных ворот. Хотя мы и не можем полностью восстановить план более древнего здания, стены которого сохранились, однако нам точно известно, что оно состояло из нескольких залов (помечены D на плане VII) от 5 до 7 метров в длину и ширину, которые были сгруппированы вокруг внутреннего центрального прямоугольного зала или двора (помечен Е) длиной 11 метров и шириной – 7,5. В северном углу этого большого зала (Е) можно видеть эллинистический колодец (fe), построенный из известняковых камней, соединенных известкой. Как уже говорилось, когда юго-западные ворота (RC) были снабжены вторым порталом FM, большое здание пришлось перестроить, поскольку боковые стены (dz) новых ворот (FM) проходили по некоторым из стен его фундамента (1 т). Перестройка здания (красные стены на плане VII) осуществлялась с изменением направления, так что одно здание появилось к северо-западу от него (гх), а другое – к юго-востоку (rb), так что между постройками осталось свободное место для доступа к воротам. Представляется, что, как и более древнее здание, эти дома состояли из нескольких шедших друг за другом комнат. То, что эта реконструкция имела место одновременно с расширением акрополя к югу и востоку, можно понять отчасти и из того факта, что стена юго-восточного здания проходила через верхнюю часть более древней стены крепости на плане VII в этой книге, а также на плане I и рис. 144 в «Илионе»).
Я обращаю особое внимание на тот факт, что, как и передние концы боковых стен зданий на восточной части акрополя, а также боковых частей ворот, передние концы боковых стен этого здания также имели деревянные parastades, покоившиеся на хорошо обтесанных и отполированных блоках из твердого известняка (помечены d d), один из которых (я) все еще можно видеть на своем месте на древней стене крепости с. Следовательно, архитектура всех построек акрополя второго города была одинакова, и по большей части они имели одни и те же конструктивные особенности, а именно – фундаменты из известняковых камней, сцементированных глиной, верхние стены из кирпичей, террасированные крыши из деревянных балок, камыша и глины. Во многих залах этих зданий мы видим аккуратно выложенные полы, состоящие или из небольших галек, или же из глины, перемешанной с очень мелкой галькой, или же просто из утоптанной глины: в последнем случае почти всегда оказывалось, что во время большого пожара полы остеклились. Мы нашли только один глиняный пол, покрытый плиткой из зеленого сланца. Насколько всеобщей и полной была катастрофа, в которой погиб второй город, видно из того факта, что большинство зданий были разрушены до самого основания, а также из того, что мы обнаружили (прежде всего в крупных зданиях и в воротах) огромные массы остеклившихся обломков кирпича и обгорелых деревянных балок. Там, где большое количество дерева дало обильную пищу огню, как, например, у parastades и дверей, значительные части кирпичных стен полностью расплавились и превратились в какую-то ноздреватую стекловидную массу. Как я уже писал в т. 1 «Илиона» (с. 448), на значительном расстоянии по северной стороне поверхность полов казалась стекловидной, и эта поверхность прерывалась только стенами домов.
В руинах второго города я нашел огромное количество зеленой черепицы, которая некогда должна была служить для мощения полов в домах, а возможно, и улиц между домами; однако, как ни странно, вышеупомянутый пол в большом здании гх в западной части цитадели – единственный, который все еще покрыт этой черепицей, и только в одной комнате в здании С я раскопал несколько черепиц, которые все еще лежали на своем месте. Практически все эти сланцевые пластины были найдены в виде мелких осколков – это результат сильного возгорания, имевшего место во время катастрофы второго города. От этого жара почти все тонкие пластинки треснули и разбились в куски и отчасти покраснели.
Теперь, переходя к описанию изготовленных людьми предметов, которые были открыты во втором городе, я начинаю с вещей, найденных в храме А.

Рис. 28. Медный гвоздь четырехугольной формы с дисковидной головкой, которая была отлита отдельно и просто насажена на него. Масштаб 2: 3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

С обуглившимися балками было найдено значительное количество огромных медных гвоздей; некоторые из них весят очень много – 1190 граммов (более 21/2 фунта по авердюпойз)[113]*. Несомненно, они использовались в деревянных частях террасы и parastades. Как можно видеть на рис. 28, они четырехугольные, на одном конце у них острие, на другом – дисковидная головка, которая отливалась отдельно от гвоздя и просто насаживалась на него. Некоторые из этих огромных гвоздей были всажены вертикально в обуглившееся дерево, и было нелегко вытащить их руками. Здесь на рис. 29 и 30 я воспроизвожу еще два таких гвоздя, утратившие свои головки, в треть натуральной величины. Были найдены также несколько очень больших четырехугольных медных гвоздей с головками в виде молотков, отлитыми вместе с гвоздем. Из них я воспроизвожу один на рис. 31, также в одну треть натуральной величины. Как и в итальянской террамаре, вся бронза и медь Трои обрабатывалась просто литьем, ковка была еще неизвестна.
Из других предметов, обнаруженных в храме А, я могу упомянуть медную чашу с омфалосом, похожую на ту, что изображена в «Илионе» на рис. 786, а также несколько бронзовых боевых топоров обычной троянской формы, из которых я воспроизвожу один на рис. 32. К данному в «Илионе» перечню мест, где можно увидеть подобные боевые топоры, я могу добавить боевой топор идентичной формы, который находится в музее Клюни в Париже, однако место, где он был найден, не обозначено. Второй боевой топор той же формы, обнаруженный на Кипре, находится в коллекции г-на Эжена Пио в Париже, третий – в египетской коллекции музея Турина, четвертый – в Британском музее. В т. 2 «Илиона» на с. 131, 132 я уже указывал на то, что эта форма боевого топора, возможно, была скопирована с каменных боевых топоров, многие из которых имеют тот же самый тип, см., например: Worsaae J.J.A. Nordiske Oldsager i det Kongelige Museum i Kjobenhavn. Copenhagen, 1859. PI. 9, figs. 5, 6, 8; PI. 10, figs. 11, 12; Pi. 37, fig. 178. См. также: Madsen A.P. Antiquites Prehistoriques du Danemark. Copenhagen, 1872. PI. XV, 14, 15; Pi. XXVI, Nos. 1, 2; Pi. XXVII, Nos. 5, 6; PI. XXVIII, Nos. 16–23; Pi. XXIX, Nos. 1, 2, 13; Pi. XXX, No. 2.
Я также обнаружил здесь несколько бронзовых наконечников копий обычной троянской формы, из которых привожу один на рис. 33. Вот замечательный факт, в котором каждый может убедиться сам, своими собственными глазами в Шлимановском музее в Берлине: почти все наконечники копий, содержавшиеся в великом сокровище или же найденные где-либо еще во время моих раскопок в Трое; на обеих сторонах носят зазубрины, как пилы, хотя, конечно, они не могли служить никакой другой цели, кроме как быть наконечниками копий. Подобные зазубренные наконечники копий из бронзы или меди не были найдены больше нигде. С другой стороны, ни один из наконечников копии, найденных во время моих раскопок в Трое в 1882 году, прекрасным образцом которых является наконечник, представленный на рис. 33, не зазубрен.

Рис. 29. Четырехугольный медный гвоздь с дисковидной головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 30. Четырехугольный медный гвоздь с дисковидной головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 31. Медный гвоздь с округлой головкой. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 32. Бронзовый боевой топор. Масштаб 1:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Однако зазубренные наконечники копий из кремня часто встречаются в Дании, и множество образцов их можно увидеть в музее в Копенгагене. См.: Worsaae J-J-A. Op. cit. Pi. 15, No. 56, PI. 16, Nos. 67—72-, Madsen A.P. Op. cit. Pi. XXXVI, Nos. 2, 12; Pi. XXXVII, Nos. 27, 28, 30–32. Четыре таких зазубренных каменных наконечника копий были найдены в кургане в Борребю в Зеландии (Дания) вместе с четырьмя незазубренными. Эти зубцовые датские наконечники копий походят на троянский тип наконечников так, как если бы они были их прототипами.
Еще один прекрасный образец зазубренного наконечника копья из кремня, обнаруженный на берегу р. Лабенка на Северо-Западном Кавказе, воспроизведен на рис. 28 на с. 78 в великолепной работе Рудольфа Вирхова «Кладбище Кобана на земле осетин, Кавказ». Берлин, 1883. Ученый справедливо замечает, говоря об этом наконечнике копья, что первоначальная форма бронзового лезвия вполне развилась уже в каменном веке и что оно служило прототипом для наконечников копий и стрел, а также бронзовых кинжалов. Многие обоюдоострые бронзовые кинжалы (о которых Вирхов пишет на с. 76–82 и воспроизводит их на следующих рисунках – Bl. II, No. 1, Bl. Ill, Nos. 8, 9, Bl. IV, No. 9) очень похожи на троянское оружие (такое, как на рис. 33), которое я считаю наконечником копья и так его и называю. Он указывает (с. 79) на его сходство с древними китайскими[114] и египетскими[115] кинжалами, а также кинжалами Ниневии и замечает (с. 80), что обоюдоострый кинжал в форме ланцета сначала был удлинен в меч в форме листа осоки или гладиолуса (xiphion), такой же, как мы видим в образце из Самтавро (Кавказ) и на мечах из озерных поселений[116].
Как и троянские[117], наконечники копий из доисторического кладбища Кобана к заднему концу сужаются во втулку для ручки, или же у них мог быть широкий конец, и их присоединяли к древку (видимо, деревянному) заклепками[118].
Как и в Трое, на доисторическом кладбище Кобана не было обнаружено никаких мечей, но не встречаются они ни в итальянской террамаре[119], ни в некрополе Альбы Лонги, хотя в этом последнем, так же как и в Кобане, фибулы встречаются очень часто. Профессор В. Хельбиг относительно мечей замечает, что когда нужно было изготовить длинное бронзовое лезвие, то древний металлург сталкивался со значительными трудностями[120]. Поскольку сама по себе бронза была редким и ценным металлом, то изготовление каменных орудий продолжалось еще долго. Геродот говорит о сагартиях, что у них не было никаких металлических орудий, кроме кинжалов[121]. Хельбиг указывает[122] на пассаж из Гомера[123], где утверждается, что единственным оружием локров была праща и что у них не было ни мечей, ни шлемов, ни копий, и добавляет, что, поскольку локры отстали в своем развитии и у них сохранилось множество древних обычаев, это место из «Илиады», судя по всему, дает важное указание относительно древнейшего вооружения и способа ведения боя у греков. Видимо, мечи были неизвестны даже англосаксам, которые в битве при Гастингсе в 1066 году все еще сражались копьями, топорами и дубинками: все это оружие было каменное и укреплено на деревянных древках. Даже в конце XIII века каменными топорами еще пользовались шотландцы, которых Уильям Уоллес вывел на бой против англичан[124]. Во всяком случае, очевидно, говорит Хельбиг[125], что хотя некоторые индоевропейские народы еще с глубокой древности умели обрабатывать бронзу, тем не менее они продолжали одновременно изготовлять и каменное оружие. Слова hamar – «молоток» и sahs – «нож», «кинжал», которые первоначально обозначали твердый камень[126], доказывают, что первоначально у германцев это так и было.

Рис. 33. Бронзовый наконечник копья с отломанным концом. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 34. Бронзовый кинжал. Ручка и верхний конец изогнулись в пламени страшного пожара. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Один из наиболее интересных предметов, найденных в храме А, – это кинжал из бронзы представленный на рис. 34, который, как и тот, что изображен на рис. 813 в «Илионе», отчасти скрутился в пламени страшного пожара. Первоначально он имел точно такую же форму, что и серебряный кинжал, изображенный в «Илионе» на рис. 901, только ручка не круглая, а четырехгранная. Его конец согнут почти под прямым углом, что доказывает, что ручка была деревянной: вряд ли она была отделана обычной или слоновой костью, поскольку вся кость, что мне удалось найти, хорошо сохранилась. В бушевавшем некогда огне эта ручка согнулась настолько, что теперь она практически прилегает к лезвию. Близ нижнего конца лезвия есть два отверстия, каждое длиной 15 миллиметров и 2 миллиметра в ширину в самом широком месте. Верхний конец кинжала загнут на расстоянии 0,03 метра, так что острие касается лезвия. Кроме того, в храме А был найден бронзовый кинжал той же формы и также с двумя отверстиями, однако он не загнулся и ручка его разбита. Семь подобных бронзовых кинжалов содержались в великом троянском сокровище (см.: Илион. Т. 2. С. 98, С. 136, рис. 811–815). Я также нашел несколько в других местах во время моих раскопок на Гиссарлыке, но они никогда не были найдены где-либо еще.
Что касается другого обнаруженного там медного оружия, я могу упомянуть только любопытные четырехгранные стрелы, которые на одном конце заканчиваются острым лезвием и хорошие образцы которых приведены на рис. 816 и 817 в т. 2 «Илиона». Оружие, подобное этому, но сделанное из железа, находится в египетской коллекции музея Турина. Один из наиболее интересных предметов, найденных во время моих раскопок 1882 года, – это бронзовый бурав, который я здесь воспроизвожу на рис. 34а, поскольку, как мне известно, ни один инструмент такого рода еще не был найден в доисторических поселениях, и данный образец особенно замечателен, поскольку он был найден в главном храме божественной Трои.

Рис. 34а. Бронзовый бурав. Масштаб 2:3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Рис. 35. Бронзовый нож. Масштаб 1: 3. Обнаружен на глубине 8,5 метра

Относительно других предметов из бронзы или меди мой архитектор доктор Дерпфельд справедливо заметил, что строительная техника и величественность храмов А и В и всех других зданий акрополя говорят уже о высокой цивилизации, и кажется совершенно невозможным, что народ, который мог воздвигать столь величественные здания и который обладал таким множеством золотых сокровищ тончайшей работы, как те, что я изобразил и описал в т. 2 «Илиона» на с. 101–165, не имел обычных инструментов из бронзы или меди. Однако никаких подобных инструментов мы не нашли: должно быть, причиной тому то, что плотники и другие ремесленники не жили на акрополе, который, как приходится полагать, был предназначен для одного лишь царя и его семейства, а также для храмов богов. Мы должны считать невозможным, что огромные массы деревянных балок или значительное количество хорошо обтесанных и отполированных капителей parastades могли быть обработаны и обтесаны без хороших инструментов. Кажется абсурдным предполагать, что это делали с помощью каменных топоров люди, которые в изобилии использовали медь и бронзу для изготовления боевых топоров, копий, наконечников стрел, брошей и тому подобного. Однако в этом случае опять-таки я должен признаться, что никогда не находил в Трое никаких следов форм для отливки таких рабочих инструментов, в то время как число форм для отливки боевых топоров, наконечников копий и мелких инструментов очень велико.
Кроме того, в храме А было найдено несколько бронзовых ножей, один из которых я воспроизвожу на рис. 35. Из круглых наконечников шипов, с помощью которых ручка ножа была приделана к деревянной обкладке, два можно видеть на самой рукоятке и один – в нижней части лезвия. Все эти любопытные большие гвозди, боевые топоры, наконечники копий, кинжалы, ножи и т. д. были отлиты в формах из слюдяного сланца, как те, что воспроизведены в т. 2 «Илиона» на с. 70, 73, 74 на рис. 599–601. То, что искусство отливки золота и вообще металлов было во всеобщем использовании в эпоху Гомера, доказано прозванием «златоискусник» (<..>), которое поэт дает Лаэркосу[127]: за ним посылают, чтобы он позолотил коровьи рога.
Профессор Й. Мэли[128] замечает, что у Гомера есть множество пассажей, которые, как кажется, подтверждают утверждение Лукреция[129], что в глубокой древности медь ценилась даже еще дороже золота или серебра. Однако кажется, что знаменитый пассаж в «Илиаде»[130], где пропорциональная стоимость брони из золота и брони из меди или бронзы дана как 100 к 9, решительно доказывает обратное. Эта последняя пропорция, как заметил мне доктор Дерпфельд, была обычной для вавилонских монет и фактически для всего восточного мира.
В т. 2 «Илиона»[131] я привлек внимание к общему убеждению, что, помимо сплава меди с оловом, древние имели еще и другой способ делать медь более прочной, а именно – погружать ее в воду, поскольку очевидно, что об этом мы читаем у Гомера[132], Вергилия[133] и Павсания[134]; и Поллукс, судя по всему, подтверждает это замечательным примером. Обращая внимание на использование слова <..> вместо <..>, он замечает, что Антифон говорит о закалке (<..>) меди и железа[135]. По поводу значения слова «закалка» профессор У. Чандлер Роберте с Королевского монетного двора любезно прислал мне следующее интересное замечание[136]: «Следует помнить, что закалка – это смягчение, а не отвердение металла: кусок стали, который твердеет от быстрого охлаждения, раскаляется до некоторой определенной температуры, которая делает его мягче, это и называется «закалка» (tempering). Путаница, возможно, происходит от французского слова trempe, которое используется для отвердения, в то время как английская закалка (tempering) – это смягчение»[137].
Согласно доктору Хр. Гостманну из Целле, все вышеупомянутые места из классиков можно понять иным образом. Как он пишет мне: «Любой металлург, имеющий дело с медью, может уверить вас в том факте, что совершенно невозможно сделать медь твердой путем погружения ее в холодную воду, и именно поэтому <..> , о которой говорят некоторые античные авторы, нельзя понимать и объяснять как способ отвердения. Дело вот в чем: каждый поддающийся ковке металл, и, таким образом, и золото, серебро, медь, бронза и кованое железо, теряет свою растяжимость после того, как его некоторое время куют или вытягивают. Однако потом рабочий помещает металл в огонь, покуда он не раскалится, и охлаждает его в холодной воде. Таким образом восстанавливается первоначальная гибкость металла, и работа может начаться заново. Стало быть, именно таким был смягчающий эффект погружения в холодную воду – <..>.
Как доказательство того, что древние прекрасно знали об этом эффекте, я напомню вам о важном пассаже в трактате Плутарха «О молчании оракулов», гл. 47, где он говорит о прославленном треножнике Главка, который был сделан из кованого железа и богато украшен скульптурами, и весьма справедливо замечает, что такая работа была бы невозможна без «смягчения посредством огня и погружения в воду». Практически то же самое говорит у Софокла Аякс (стих 651 в издании Таухница):

Но как булат багровый пыл теряет
В воде студеной, так меня слеза
Смягчила женская[138]*.

Однако чуть раньше тот же самый Плутарх пишет (гл. 41 и в других местах), очевидно противореча этому, об отвердении железа посредством погружения в воду. Говоря так, он также совершенно прав, поскольку следует принять во внимание, что в этом случае вопрос не о податливом кованом железе, но о стали как таковой, поскольку только этот металл, и никакой другой, имеет свойство становиться твердым, когда его погружают в холодную воду. Так же обстоит дело и с Гомером, который в этом знаменитом пассаже имеет в виду именно сталь, а не кованое железо, и тем менее, конечно, медь. Итак, из предшествующего должно, таким образом, представляться очевидным, что под <..> не может иметься в виду ничего, кроме смягчения меди, которая была обработана молотом. Я также очень сильно сомневаюсь в том, что хоть один из древних классических авторов действительно говорит об отвердении меди. В остальном вы весьма правильно заметили, что древняя кухонная утварь гораздо тверже, нежели монеты. Однако этой твердостью они обязаны единственно тому обстоятельству, что после отливки их обрабатывают и придают им форму молотом; по той же причине их поверхность менее подвержена окислению и образованию хорошо известной патины».
Однако в любом случае в отношении железа и стали мнение профессора Г. Рихарда Лепсиуса из Дармштадта и профессора Хуго Бюкинга из Киля совершенно иное, ибо они написали мне на эту тему следующее: «Хорошо известно, что железо, как и сталь, раскаляют докрасна и затем охлаждают, внезапно погружая в холодную воду, таким образом, оно становится более твердым, нежели тогда, когда ему позволяют остывать медленно. От этого качества железа зависит его применимость для многих целей: но поскольку оно никогда не становится столь же твердым, как сталь, оно никогда не может занять место последней. Однако сталь – то есть результат химического соединения железа с определенным количеством углерода – разумеется, не была известна древним; по крайней мере, ни один известный нам факт не говорит в пользу этого предположения. С другой стороны, правда и то, что железо смягчается под воздействием огня (железную проволоку, например, закаляют, чтобы она стала более мягкой и ковкой); и хорошо известно, что, когда куски железа раскаляются добела, их можно соединить и сварить посредством ковки. Ставшее твердым железо опять делается ковким, если его раскалить докрасна и затем позволить ему охлаждаться медленно; в то время как если внезапно погрузить его в холодную воду, оно становится таким же твердым, как раньше».
Это подтверждает и профессор У. Чандлер Роберте с Королевского монетного двора, который написал следующее интересное замечание: «Сталь делают твердой (а не отпускают) охлаждая ее, раскаленную докрасна, в холодной воде; однако следует также помнить, что в то время как сталь становится твердой в результате быстрого охлаждения, некоторые сплавы меди и олова могут смягчаться от того же. Так, г-н Альфред Риш из Парижского монетного двора показал, что сплавы меди, содержащие большое количество олова, могут стать тверже посредством быстрого охлаждения, однако это быстрое охлаждение (la trempe) производит почти невероятную степень смягчения в сплавах меди и олова, которые содержат менее 6—12 процентов олова, и именно к этому разряду принадлежат сплавы, которые рассматриваются на последующих страницах»[139].
В храме А также было найдено несколько очень примитивных наконечников стрел из бронзы или меди, как те, что воспроизведены в «Илионе» на рис. 931, 933, 942, 944, 946. В музее Пармы находится множество медных наконечников стрел той же формы, которые были обнаружены в террамаре Эмилии. Я также нашел один наконечник стрелы с двумя зазубринами, как тот, что показан на рис. 955 в «Илионе». Все эти наконечники стрел были сделаны так, что их надо было присоединять к древку веревкой, как это описано у Гомера[140].
Я послал профессору Рудольфу Вирхову в Берлин несколько стружек от трех троянских боевых топоров, наконечника копья, четырехгранного оружия (как то, что изображено в «Илионе» на рис. 816) и от броши. Он передал эти образцы выдающемуся химику профессору Раммельсбергу в Берлине, чей анализ дал следующие результаты:

Профессор Вирхов добавляет: «1 и 2 содержат так мало олова, что они фактически не отвечают понятию об обычном составе бронзы; точно такой же результат показывает и анализ металлов из Орхомена». Что касается последних, то я послал стружки от четырехгранного оружия, похожего на вышеупомянутое, а также фрагмент гвоздя и целый гвоздь, найденный мною при раскопках орхоменской сокровищницы, с помощью которого бронзовые пластины присоединялись к стенам. Их анализ дал следующие результаты:

Я также послал стружки от наконечника копья, от большого боевого топора и от двух больших четырехгранных гвоздей (все эти предметы были найдены в храме А) для анализа прославленному химику и металлургу доктору Теодору Шухардту в Герлице, который получил следующие результаты:

Доктор Шухардт просит меня добавить, что аналитическое исследование в основном проводилось его способным ассистентом, г-ном Хуго Шретером. Я могу также сказать, что бронза, обнаруженная профессором Рудольфом Вирховом в его раскопках доисторического кладбища Кобана, содержала от 10 до 12 процентов олова[141].
В храме А был также найден весьма любопытный предмет из бронзы, представленный на рис. 36, который, как кажется, является хирургическим инструментом; далее, многочисленные броши из меди со спиральными или шарообразными головками. Рис. 37 – это неорнаментированное терракотовое пряслице, судя по всему, оно было прибито к стене медным гвоздем, который сохранился, и его круглая головка ясно видна на гравюре. Присутствие этого гвоздя в пряслице, видимо, подтверждает мое мнение о том, что все эти пряслица были вотивными приношениями Афине Эргане, богине-покровительнице Трои.
Что касается золота, в храме А был найден лишь небольшой, простой и неорнаментированный амулет для ношения на лбу и головка посоха или скипетра с геометрическим орнаментом, выполненным в технике штамповки, которую я воспроизвожу здесь на рис. 38. Оборотная сторона этого изделия не оставляет никаких сомнений в том, что оно использовалось как навершие посоха. Как раз впереди храма А, примерно в ярде к югу от его ант, был найден пучок из десятка медных брошей с круглыми головками, перемешанных с серьгами из серебра и янтаря; они были соединены вместе цементирующей силой карбоната меди; снаружи этот пучок тем же самым образом «склеился» с золотой сережкой, которая ясно видна на рис. 39. Мы увидим, что эта золотая сережка той же формы, что представлена на рис. 754–764 в «Илионе». Ту же форму имеют и другие сережки, однако их не очень хорошо видно на рисунке, поскольку можно разглядеть только часть их.
Касательно этой золотой сережки, которая сделана из сваренной золотой проволоки, я могу заметить, что искусство производства золотой проволоки и изготовления из нее предметов искусства упоминается у Гомера и приписывается им Гефесту, который изготовил из золотой проволоки гребень шлема Ахилла[142] и бахрому щита Афины[143]; кроме того, он изготовил проволочную сеть, чтобы поймать Ареса и Афродиту (однако какой это был металл, не говорится), которая была тонка, как нити паутины[144].

Рис. 36. Хирургический инструмент. В половину натуральной величины. Найден на глубине 8,5 метра

Рис. 37. Терракотовое пряслице, в которое воткнут медный или бронзовый гвоздь с круглой головкой. Масштаб 1:3. Найдено на глубине 8,5 метра

Рис. 38. Навершие посоха или скипетра с геометрическим орнаментом. Масштаб 2: 3. Найдено на глубине 8,5 метра

Рис. 39. Пучок бронзовых брошей, перемешанных с сережками из серебра и электра и сплавленных вместе цементирующим действием дигидроксокарбоната меди; снаружи прилепилось золотое кольцо. Масштаб 2:3. Найден на глубине 8,5 метра

Весьма замечательно, что искусство пайки, которое было в Трое общеизвестно и сотни примеров которому мы находим здесь (как, например, золотой кубок на рис. 772 и все золотые серьги, такие так на рис. 694, 695, 698–708, 752–764 в «Илионе»), было полностью неизвестно в Микенах[145], где в тех огромных золотых сокровищах, которые я открыл в царских могилах, не найдено никаких его следов, хотя эти могилы, несомненно, говорят о более высоком развитии цивилизации, нежели троянские древности. Я уже говорил в т. 2 «Илиона» на с. 113, что, согласно г-ну Карло Джулиано, знаменитому лондонскому златокузнецу и ювелиру – специалисту по древностям, который любезно посвятил шесть часов своего драгоценного времени тому, чтобы осмотреть вместе со мною троянские сокровища, «эта пайка могла быть произведена только путем смешения серебра с золотом, очень тонкой ковки этой смеси и разрезания ее на очень маленькие кусочки, которые затем расплавлялись, в то время как чистое золото не плавилось; таким образом, пайка производилась очень легко с помощью этой смеси и небольшого количества буры: вместо буры могло использоваться и стекло». Однако г-н Ахиллес Постолаккас, хранитель Национальной коллекции монет в Афинах, привлекает мое внимание к тому факту, что, хотя именно таков метод пайки, используемый г-ном Джулиано и всеми златокузнецами и ювелирами нашего времени, древние, конечно, паяли не таким способом, ибо им было известно искусство припаивания золота к золоту без какой-либо примеси серебра и без буры. Лучшее доказательство тому – то, что вся золотая пайка, производимая сегодня (вследствие присутствия серебра и буры), имеет темный оттенок, в то время как вся древняя золотая пайка, которую мы когда-либо видели, совершенно чиста. Искусство спаивать золото с золотом, не употребляя ни серебра, ни буры, было вполне известно троянским ювелирам, ибо вся пайка на троянских драгоценностях совершенно чиста, и даже в самую сильную лупу на ней нельзя увидеть какого-либо темного оттенка. В самом деле, нельзя смотреть без восхищения на троянскую филигрань (как на образцах на рис. 830, 831, 834, 835, 841–844 в «Илионе»), когда мы видим, что в такой глубокой древности, как та, к которой принадлежит эта работа, златокузнецы безо всяких увеличительных стекол могли спаивать такие почти микроскопические гранулы с искусством, которое ныне бросает вызов пониманию искуснейших из искусных. Это искусство утрачено, и мы не знаем, будет ли оно когда-либо изобретено заново.
Искусство пайки было, безусловно, известно во времена Гомера, поскольку он упоминает принадлежащую Елене серебряную корзину с золотыми краями[146]. Серебряный сосуд для смешения вина, который Телемах получил от Менелая, также был украшен золотым ободком[147].
Что касается золотой бутыли на рис. 775 в «Илионе», я могу заметить, что золотые бутыли, содержавшие растительное масло, упоминаются и у Гомера[148]. Я даже полагаю, что гомеровское слово, обозначающее бутыль – «лекиф» (<..>), возможно, не что иное, как сокращение от <..>, то есть <..>, сосуд, содержащий масло. Произведение <..> от <..> – «трещать, звучать» – совершенно невозможно.
Здесь я могу сказать относительно любопытного золотого украшения, воспроизведенного в «Илионе» на рис. 836, 838 и 853, множество прекрасных образцов которого я обнаружил в Трое и достаточное количество – в Микенах[149], что совершенно такое же украшение, но из меди было найдено в древнем погребении в окрестностях Болоньи и хранится в музее этого города. Весьма любопытно, что шесть украшений точно такой же формы были найдены Бастианом среди древних петроглифов Сабой на Рио– Суарез или Саравите в Колумбии[150].
Узор, похожий на очки, подобный изображенному в Илионе на рис. 834, 835, 848, 849, который встречается также семьдесят два раза на двух браслетах на рис. 873, 874, является также довольно частым на микенских украшениях (см.: Mycenae. № 266, 292, 295, 296, 305, 458, 500) и был найден Обществом любителей археологии Кавказа во время раскопок в некрополе Самтавро близ Мцхета, древней столицы Грузии[151]. Этот же узор можно видеть и на бронзовом украшении, найденном близ Лопехнена в Пруссии[152], еще на одном в музее Митавы[153], на украшении из Королевского музея в Берлине[154] и на другом, в музее Ганновера[155]. Этот спиральный орнамент, напоминающий очки, можно также видеть в форме для отливки ювелирных украшений, которая была найдена сэром Э.Х. Лэйардом во время раскопок в Куюнджике[156]. Профессор Рудольф Вирхов обнаружил такой же похожий на очки спиральный орнамент на бронзе во время своих раскопок доисторического кладбища Кобана[157]. В то же время[158] он напоминает нам, что месье Дезор нашел в озерных жилищах Овернье бронзовую (?) сережку, к которой был подвешен подобный же орнамент и что доктор Виктор Гросс обнаружил одну такую же золотую в озерных жилищах Мерингена[159], а г-н Анджелуччи владеет несколькими такими образцами из Неаполя и Ордоны. Похожий на очки орнамент обнаружен также в гробницах Спарты[160].
Относительно шести серебряных клиньев, обнаруженных в великом троянском сокровище (см. рис. 787–792 в «Илионе»), я уже процитировал пассаж из «Илиады», XXIII. 262–270, чтобы доказать, что мера веса талант была у Гомера очень невелика. Я могу процитировать и другие пассажи поэта, которые говорят нам о том же, таков, например, тот, где каждый из двенадцати «владык», или «судей», и сам царь дарят Одиссею по таланту золота, который упоминается последним в списке подарков[161]. В другом пассаже десять золотых талантов также упомянуты последними в списке подарков, предложенных Менелаю египетским царем Полибом[162]. Однако наиболее убедительным доводом в пользу гомеровского таланта является тот пассаж, где посреди судей кладут два золотых таланта, с тем чтобы их подарили тому, кто произнесет самое справедливое суждение[163]. Среди добычи в Иерихоне в Книге Иисуса Навина (7: 21, 24) упоминается золотой язык[164]* весом 50 сиклей, который не только напоминает нам о форме троянских серебряных клиньев, но также предполагает предмет небольшого размера.
К интересной работе профессора Сэйса об этих шести серебряных клиньях[165] я должен добавить, что древнейшие монеты относятся ко времени не ранее чем VII век до н. э. У древних египтян, как замечает инженер Винер[166], золото и серебро ценились по весу. Разновесы, использовавшиеся для этих металлов, обычно имели формы животных, и чаще всего – быков или волов; отсюда римское название денег – pecunia, от pecus (скот). Сходным образом значительное число ассирийских гирь имеют форму уток. Однако то, что теория г-на Винера совершенно неверна, доказывает объяснение Фридриха Хультша[167], к которому привлек мое внимание доктор Дерпфельд: «Еще яснее, чем у греков, мы видим у римлян следы процесса, при котором от древнейшего простого обмена по бартеру они постепенно перешли к использованию чеканной монеты. Точно так же, как и у греков во времена Гомера, вол, а вместе с ним и овца вплоть до позднего периода служили у римлян единицей обмена. Фактически скот был древнейшими деньгами, и, следовательно, римляне не могли выразить в своем языке это понятие лучше, нежели прибегая к слову, производному от pecus[168]. С достаточной определенностью засвидетельствовано, что древнейшие штрафы по закону платились волами и овцами, и только позднее они стали выражаться в чеканной монете»[169].
Доктор Дерпфельд также привлек мое внимание к весьма интересному рассуждению Фридриха Хультша о таланте у Гомера[170]: «Обычное обозначение основной единицы веса греческой системы – «талант» – происходит от того же корня, что и глагол xXrjvai (терпеть, переносить), и в первую очередь обозначает весы, равновесие и затем также то, что кладут на весы, чтобы их взвесить, количество веса[171]. У Гомера это все еще обозначение небольшого веса золота, количество которого, как было замечено еще в древности Аристотелем и другими авторами, точно определить невозможно. Однако, по результатам современных исследований, весьма возможно, что гомеровский талант идентичен с вавилонско-финикийским весом, который в семитских языках именуется сиклем, действительно, сравнение различных наград, о которых поэт говорит в нескольких пассажах, заставляет нас предполагать, что это был тяжелый сикль золота, удвоенное количество которого в одном случае было установлено как четвертый приз из пяти и половина которого в другом количестве была последним призом из трех[172]. Таким образом, гомеровский талант весил 16,8 грамма (чуть меньше половины тройской унции); он имел обращение в виде обычной формы длинновато-округлого слитка, прототипа древнейшего золотого статера, который чеканился в начале VII века до н. э. в Фокее и других городах Малой Азии. Как мы уже видели, половина его также была в обращении в эпоху Гомера, это был небольшой слиток весом 8,4 грамма, и именно этот вес позднее был введен в обращение Крезом и Дарием в качестве царской монеты. Другой, еще меньший талант, история которого восходит к древнейшим временам цивилизации Западной Азии, по весу равнялся трем статерам, или шести аттическим золотым драхмам (= 26,2 грамма или чуть более 4/5 тройской унции).
У греческих авторов талант впервые упоминается по случаю победы, которую сицилийские греки одержали над карфагенянами при Гимере в 480 году до н. э. и затем часто до II века до н. э. для определения веса золотых почетных подарков или приношений, особенно венков[173]. Они упоминаются комическим поэтом Филемоном[174] примерно в конце IV или в начале III века до н. э., возможно чтобы выразить вес египетского медного таланта. Кроме того, Никандр из Фиатиры, Поллукс и Евстафий дают вес малого золотого таланта как три статера[175]. Последний писатель также называет его македонским, однако почему – неизвестно».
Далее, в храме А были найдены некоторые любопытные предметы из слоновой кости, пять из которых я воспроизвожу на рис. 40–44. Предмет на рис. 40 (было найдено два таких предмета) представляет собой грубо вырезанного лежащего кабана, он очень похож на аналогичную вещь из слоновой кости, воспроизведенную в «Илионе» на рис. 517, которая, как я предполагал в то время, каким-то образом использовалась в ткачестве. Однако теперь я склонен думать, что все эти три лежащих кабана представляли собой рукоятки кинжалов, поскольку именно такое назначение определенно было у двух очень похожих предметов в форме львов, которые находятся в ассирийской коллекции Лувра. Я думаю, что это более вероятно, поскольку задняя часть нашего кабана из слоновой кости, которая здесь разбита, но присутствует на рис. 517 в т. 2 «Илиона», переходит в нечто вроде рыбьего хвоста и имеет вертикальное отверстие и горизонтальную перфорацию.

Рис. 40. Рукоять кинжала из слоновой кости. Масштаб 2:3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 41. Предмет из слоновой кости с пятью шарообразными выступами. Масштаб 2: 3. Найден на глубине около 8,5 метра

Гораздо труднее определить назначение весьма необычного предмета из слоновой кости на рис. 41, который не имеет никаких отверстий и снабжен пятью полукруглыми выступами, напоминающими булки, каждый из которых окружают по кругу две полоски; основание походит на небольшую плоскую лодку. Единственный другой предмет, с которым его можно сравнить, воспроизведен в «Илионе» на рис. 983; он состоит из вещества, которое легче, чем египетский фаянс, и имеет на внешней стороне следы синей краски; на нем девять полукруглых выступов, каждый из которых окружен по кругу двумя канавками; на одном конце у него одно отверстие, на другом – два; с помощью этих отверстий он присоединялся к каким-то другим предметам. Однако данный объект на рис. 41 не имеет никаких отверстий. Тем не менее он мог служить в качестве украшения деревянной шкатулки, поскольку его легко было вставить его в дерево. Относительно предмета, сделанного из белого вещества («Илион», рис. 983), я уже выразил мнение, что он, видимо, является импортным; и конечно, мы можем сказать со всей определенностью, что по меньшей мере материал для него (то есть слоновая кость) был импортирован – видимо, из Египта.


Рис. 43. Небольшая ложка из слоновой кости. Масштаб 2:3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 42. Ручка ножа из слоновой кости в форме ягненка. Масштаб 2: 3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 44. Наконечник стрелы из слоновой кости. Масштаб 3: 4. Найден на глубине около 8,5 метра

Поскольку никаких подобных украшений в Трое больше не встречается, естественно предположить, что они были импортированы уже готовыми. Во всяком случае, этот предмет, а также предметы на рис. 40, 42, 43, 44 живо напоминают нам о следующем пассаже из Гомера:

Прибыли хитрые гости морей, финикийские люди,
Мелочи всякой привезши в своем корабле чернобоком[176].

Рис. 42 – это ягненок из слоновой кости, который, видимо, также был представлен лежащим; однако его ножки, а также задняя часть отломаны. Я не сомневаюсь в том, что, как и предмет, представленный на рис. 40, а также тот, что изображен на с. 56, рис. 517 в т. 1 «Илиона», он также служил ручкой ножа.
На рис. 43 я воспроизвожу небольшую ложку из слоновой кости с отломанной ручкой. Рис. 44 – это наконечник стрелы из слоновой кости с двумя длинными зубцами и черенком длиной 85 мм, который должен был вставляться в древко. Далее, в храме А был найден любопытный предмет из кости, представленный на рис. 45; в верхней части у него отверстие, которое не оставляет никаких сомнений в том, что он служил ручкой ножа или какого– то другого инструмента; судя по всему, это также доказывают две параллельных борозды, окружающие его верхнюю часть, которые, возможно, были сделаны кремневыми пилами и, должно быть, служили для того, чтобы укрепить верхнюю часть, обмотав ее бечевкой. На ручке можно видеть сотни порезов, видимо сделанных ножами. Подобная ручка ножа воспроизведена в т. 2 «Илиона» на рис. 542, с. 64. К перечню мест, где можно увидеть такие ручки ножей, я могу добавить, что один находится в египетской коллекции в Лувре.

Рис. 45. Ручка ножа из кости. Масштаб 1: 3.
Найдена на глубине около 8,5 метра

Также были найдены два очень хорошеньких яйца из арагонита, из которых я одно воспроизвожу на рис. 46; возможно, они служили как храмовые дары или вотивные приношения, поскольку мы не знаем, для чего бы еще их можно было использовать; кроме того, множество камней для стрельбы из пращи из гематита или магнитного железа, один из которых я воспроизвожу на рис. 47 в натуральную величину. Некоторые из этих камней были гораздо больше, хотя всегда одной и той же формы: крупнейший из тех, что мы нашли, весит 1130 граммов (почти 1,5 фунта авердюпойз); второй по величине, который весит 520 граммов (почти 11 унций), был найден в храме В.
К моему рассуждению о камнях для стрельбы из пращи в т. 2 «Илиона» на с. 75, 76 я могу добавить, что праща, которая лишь дважды упоминается у Гомера, судя по всему, являлась, наряду с луком, единственным оружием локров:

Руку ж ему повязал искусственно свитою волной,
Мягкой повязкой, клевретом всегда при владыке носимой[177].

И также:

Но за вождем Оилидом никто не стремился из локров:
Дух не вытерпливал их рукопашного, стойкого боя;
Воинство их не имело ни медяных с гривою конскою
Шлемов, ни круглых щитов, ни возвышенных ясенных копий;
Только на верные луки и волну, скрученную в пращи,
Локры надеясь, пришли к Илиону, и ими на битвах,
Быстро и метко стреляя, троян разрывали фаланги[178].


Рис. 47. Гематитовый камень для пращи. Натуральная величина. Найден на глубине около 8,5 метра

Рис. 46. Яйцо из арагонита. Масштаб 2: Найдено на глубине около 8,5 метра

Таким образом, праща изготовлялась из овечьей шерсти, вместо которой позднее использовалась кожа. Поскольку праща никогда не упоминается в поэмах, кроме как в этих двух пассажах, судя по всему, это было оружие, которое не пользовалось большим уважением[179].
Кроме того, в храме А было найдено несколько топоров из диорита, среди которых наиболее замечательный я воспроизвожу на рис. 48. У него только один режущий край; другой, выпуклый конец, видимо, использовался как молот, поскольку он носит следы такого использования. Канавка на каждой стороне глубиной полсантиметра доказывает, что бурение здесь было начато, но оставлено. Он хорошо отполирован и расширяется к режущему краю; на всех его четырех сторонах есть две слегка выпуклых полосы шириной 0,01 метра, которые придают топору некое изящество.

Рис. 48. Топор из диорита. Масштаб 1: 3. Найден на глубине около 8,5 метра

Особенно интересен предмет из египетского фаянса в виде толстой иглы с двумя острыми концами, каждый из которых имеет отверстие; для чего он мог служить, нам совершенно неясно[180].
Далее, в храме А было найдено большое количество пряслиц из терракоты с нарезным орнаментом; двадцать шесть из них образовывали одну кучку непосредственно перед пронаосом. Я воспроизвожу четыре из них на рис. 49–52; они украшены весьма любопытными нарезками, которые, возможно, могут оказаться буквами. Единственное, что мы можем распознать, – это ветвь на левой стороне пряслица на рис. 49. Царапины на верхней части пряслицы с рис. 51 могут изображать птицу, поскольку здесь, кажется, показаны две ноги и клюв.
Среди различных нарезных узоров на пряслицах солнечный орнамент, как на рис. 1821, 1823, 1824, 1828, 1829, 1833, 1841, 1845, 1848 в «Илионе», наиболее част. Я могу добавить, что узор с рис. 1824, представляющий солнце с лучами, часто находит свою параллель в петроглифах, как, например, в гроте Даут в Ирландии[181].
То же самое можно сказать и о часто встречающихся пряслицах с грубым линейным изображением трех четвероногих с рогами (возможно, имелись в виду олени), как на рис. 1881 в «Илионе».

Рис. 49—52. Четыре пряслица из терракоты с вырезанными знаками, которые могут быть буквами. Масштаб 2: 3. Найдены на глубине около 8,5 метра

Фактически эти олени находят свои самые любопытные параллели среди петроглифов Вади-Мокаттеб (Долина письмен) на Синайском полуострове[182], на Рио-Уапес[183], в провинции Сеара в Бразилии[184], в долине под названием Кебрада-де-лас Инскрипсьонес в Никарагуа[185]. Далее, то же самое можно сказать и о чудовищных троянских человечках, которые время от времени выцарапывались на пряслицах или шариках, как на рис. 1826, 1883, 1954, 1994 в «Илионе»[186]. Грубые линейные изображения рогатых четвероногих также встречаются иногда на так называемых «лицевых урнах», или урнах с грубыми рельефными изображениями человеческих лиц, найденных в провинции Поммереллен в Пруссии; например, на урне, найденной в Хох-Кельпине в районе Данцига[187], а также на урне из той же самой провинции, которая хранится в Королевском музее в Берлине. Урна со штампованными изображениями трех животных, возможно лошадей, была обнаружена на древнем кладбище Ключево в районе Позена; еще одна урна, найденная в поле близ деревни Дарцлюбие около Путцига в Пруссии, имеет нарезной линейный рисунок четырехколесной повозки, которую тянут две лошади; перед ней стоит человек; впереди – мужчина верхом на лошади, который в правой руке держит копье, а в левой – уздечку.
Среди пряслиц есть пять орнаментированных четырьмя насечками в виде , другая с пятью и третья только с двумя и со знаком . Поскольку я поместил в «Илионе» значительное количество пряслиц с этими знаками (как на рис. 1849, 1850, 1851, 1852, 1855, 1859, 1905, 1912 и т. д.), воздержусь от того, чтобы воспроизводить другие такие же здесь. К длинному перечню мест, перечисленных на с. 494, 495 в т. 1 «Илиона», я могу добавить, что мы видим изображенным пять раз на одной из древних урн-хижин в этрусской коллекции в музее Ватикана в Риме, которая, как говорят, была найдена под древней лавой в Марино близ Альбано. также очень часто встречается на небольших вазах, найденных вместе с такими же урнами-хижинами близ Корнето (Тарквинии) и хранящихся в местном музее, любезным хранителем которого является Антонио Франджиони. На одной из этих маленьких ваз изображено не менее восьми, на других четыре, на третьей три, и на трех – два знака . Я уже говорил (Илион. С. 495) о чаше с Юкатана, орнаментированной знаком , в Берлинском этнологическом музее, и в ходе последних раскопок на Юкатане этот знак был найден множество раз на древней керамике. Судя по всему, он был в употреблении у аборигенов в различных областях Америки, поскольку мы находим его выцарапанным на бутыли из тыквы у племени ленгуа в Парагвае, которая недавно была прислана в Королевский музей в Берлине одним путешественником из Берлинского этнологического музея; мы также видим выраженным на двух терракотовых чашах индейцев пуэбло из Нью-Мехико; они хранятся в этнографической секции Королевского музее в Берлине, и к ним любезно привлек мое внимание г-н Эд. Краузе. Кроме того, и можно увидеть в Королевском музее Берлина вырезанными на рельефе балюстрады холла, который окружал храм Афины в Пергаме; кроме того, отпечатана на дне терракотовой вазы, которая была найдена в районе (Фельдмарк) Лойца[188].
Этот знак часто встречается в Помпеях, и его можно видеть там изображенным шестьдесят раз на мозаичном полу дома. и можно также видеть на одном или обоих концах многих терракотовых цилиндров, найденных в террамаре в Коацце в провинции Верона, они хранятся в Национальном музее Колледжо Романо в Риме, кроме того, на внешней стороне дна вазы, найденной доктором Христианом Гостманном на древнем кладбище Дарцау близ Ганновера[189], и опять-таки на дне вазы, найденной профессором Рудольфом Вирховом в дославянском погребении близ Вахлина в прусской провинции Померания[190], в спиральной форме, чаще всего встречающийся на троянских терракотовых пряслицах и микенских золотых орнаментах, также представлен бесчисленное число раз на скульптурном потолке таламоса в сокровищнице Орхомена[191]. Доктор Артур Мильххёфер[192] привлекает внимание к тому, что в спиральной форме, а также трехгранник и его варианты встречаются на некоторых типах ликийских монет; видимо, эти знаки были взяты с очень древнего местного орнамента. Как , так и очень часто изображались на древнейших аттических вазах с геометрическими узорами.
Здесь я могу напомнить читателю о теории месье Э. Бюрнуфа[193], согласно которой и изображают два куска дерева, положенные крест-накрест перед алтарями для жертвоприношений, дабы произвести священный огонь (Агнм), и концы которых были согнуты под прямым углом и закреплены с помощью четырех гвоздей , так чтобы эту деревянную основу нельзя было сдвинуть; далее, греческое обозначение креста, <..>, происходит или от корня stri, означающего лежание на земле и идентичного с латинским sternere, или от санскритского слова stavara, означающего «крепкий, прочный, недвижимый». Я могу добавить, что у Гомера[194] слово <..> значит то же самое, что <..> или <..>, то есть колышек или палочка. Евстафий замечает, что в его время кресты назывались <..>, что, как кажется, подтверждает мнение месье Бюрнуфа о происхождении слова <..> от санскритского stavara[195].
Г-н Р.П. Грег, который в течение шести лет пытался открыть истинное значение и и который считает, что теперь он добрался до сути вопроса, прочел весьма доскональный доклад на эту тему 23 марта 1882 года перед Лондонским обществом антиквариев. Вот его мнение.
Оба эти символа идентичны, а их происхождение – древнее арийское, и использовались они древними ариями. Каково бы ни было из последующее использование, до примерно 600 года до н. э. они были эмблемой и символом верховного бога арийцев – Дьяуса, или Зевса, а позднее – Индры, индийского бога грома. Тора, или Доннара, среди древних скандинавов или тевтонцев и Перуна, или Перкуна, у славян. Дьяус, первоначально бог ясного неба, позднее стал означать, в частности, бога как неба, так и воздуха и владыку дождя, ветра и молнии, как Юпитер-громовержец и Юпитер, ниспосылающий дождь. Вполне возможно, что сама эта эмблема, напоминающая две пересеченные Z, или Зеты, могла быть священным или таинственным крестом, который также должен был изображать раздвоенную молнию с помощью добавления ножек или ответвлений, и вполне возможно, что сама буква Z в раннем аттическом алфавите могла в первую очередь возникнуть как буква, необходимая грекам, дабы лучше выразить более древний звук ds, или ts, эквивалентный английскому j, как первоначальный звук Z в слове Зевс, и отчасти была заимствована из самой эмблемы. Следовательно, в некоторых случаях иногда применялась как символ или солнца, или воды, и в последнем случае вполне возможно, что она лежит в основе греческого прямоугольного орнамента, или меандра. Еще позднее этот символ переняли христиане как применимый вариант своего собственного креста и различным образом изменяли его геометрически или использовали как оберег. В Индии и Китае свастика была принята и распространялась, несомненно буддистами, или же как благоприятный знак, или как священная эмблема.
Далее г-н Грег, доказывая то, что является древним символом верховного арийского бога неба и воздуха, привлек внимание к многим значительным примерам с древних монет и керамики, как, например, из Бактрии, Греции и Илиона, где этот символ вполне уместным образом был помещен, как это и было, в промежутке между солнечным диском (нередко наверху) и землей, водой или животными; иногда он находится в очевидной связи с быком, как эмблемой Индры или Юпитера, и с растением сомы или священным деревом, алтарями огня и другими религиозными эмблемами.
С тех пор г-н Грег сообщил мне, что обнаружил на хеттском цилиндре, который, по его мнению, показывает, что хетты были народом арийского происхождения или исповедовали арийский культ. Профессор Э.Г. Сэйс любезно сообщил мне, что в музее Карфагена он видел четыре мозаики, на которых изображен , а также в музее Кастельверано – вазу с тем же знаком. Далее он сообщает мне, что г-н У.М. Рэмзи скопировал платье хеттского царя, изображенного на скалах Ибриза в Ликаонии, и кромка этого платья орнаментирована троянскими свастиками. Он добавляет: «Я полагал, что мы должны обнаружить, что троянская свастика была заимствована у хеттов».
Я должен также добавить несколько слов относительно знака , который, как уже говорилось, встречается на одном из терракотовых пряслиц, и знака . Эти знаки, которые очень часто изображались на троянских древностях, встречаются также в рельефе над дверью на задней части почти всех древних урн-хижин, обнаруженных под лавой в Марино близ Альбано или в древних могилах близ Корнето. Только на урнах-хижинах эти знаки чуть менее орнаментированы и выглядят как или . Мы считаем невозможным принять теорию Л. Пигорини и сэра Джона Люббока[196], согласно которой эти знаки должны были обозначать окна этих урн-хижин, тем более что на обеих сторонах урн, непосредственно над знаками, есть отверстия треугольной, круглой или полукруглой формы с выдающейся «рамой». На двух таких урнах из Марино в этрусской коллекции Ватиканского музея на каждой стороне изображен первый знак, в то время как на двух других есть второй знак в рельефе. Знак также показан дважды на подобной же урне-хижине из Марино, хранящейся в Королевском музее в Берлине. Из пяти подобных урн-хижин, той же самой формы и из того же материала, которые были найдены в районе Корнето, на двух изображен знак , дважды в рельефе, на двух других – , Одни из этих урн-хижин находятся в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме; другие – в музее Корнето. Я не могу принять теорию профессора Рудольфа Вирхова[197], согласно которой эти знаки просто обозначали балки на передней и задней стенах хижины и что у них не было более глубокого значения. Я могу добавить, что, по моему мнению, итальянские археологи правы, считая, что все эти урны-хижины относятся к XI или XII веку до н. э., и приписывая их народу, который предшествовал этрускам. Однако, как я уже говорил, эти урны, или, по крайней мере, урны Корнето, изобилуют бронзовыми фибулами, которые никогда не встречаются в доисторических поселениях Трои. Знак , кроме того, насечен на двух терракотовых пряслицах в музее Болоньи и изображен в рельефе на погребальной урне, обнаруженной доктором Хр. Гостманном в древнем некрополе Дарцау в Ганновере[198].
Профессор Э.Г. Сэйс сообщает мне, что знак найден среди хеттских иероглифов и что, по мнению некоторых исследователей, он обозначает кресло. Тот же мой друг довел до моего сведения, что г-н У.М. Рэмзи приобрел в Кайсарии терракотовое пряслице, идентичное по материалу, форме и орнаменту троянскому, которое воспроизведено в «Илионе» на рис. 1940, одновременно с глиняными табличками с контрактами, написанными каппадокийским клинописным письмом. Глиняные пряслица с нарезным орнаментом, некоторые из которых похожи на троянские, встречаются также на Кипре.
Далее, в храме А было найдено два шарика из блестящей черной глины диаметром 425 миллиметров. Поверхность одного из них разделена двумя пересекающимися линиями на четыре одинаковых поля, которые наполнены впадинами от 4 до 5 миллиметров в диаметре, в центре каждого из которых находится выступ. Другой шарик очень похож на тот, что изображен в «Илионе» на рис. 1991, поскольку он также орнаментирован знаками солнца, и зигзагообразной линией, которая, возможно, изображает молнию, и многочисленными впадинами с выступом в центре. Судя по всему, древний художник пытался изобразить на них, а также на многочисленных терракотовых шариках, которые я нашел на Гиссарлыке (рис. 1986, 1991, 1993, 1999 в «Илионе»), звездное небо. Однако также я нашел терракотовые шарики, поверхность которых разделена многочисленными параллельными линиями на множество участков. Как хороший образец таких шариков я воспроизвел в «Илионе» на рис. 245, 246 шарик, разделенный четырнадцатью параллельными кругообразными линиями на пятнадцать зон, из которых две орнаментированы точками, а средняя, крупнейшая из всех, тринадцатью знаками и . Мой постоянный суровый критик доктор Э. Брентано[199]из Франкфурта-на-Майне недавно предпринял грозную атаку на меня по поводу этих шариков, которые он счел веским аргументом против древности доисторических руин на Гиссарлыке. Вот что он писал: «Никто из тех, кому доведется увидеть этот шарик, не усомнится, что здесь обозначены различные регионы земли, и не только по внешнему виду, но и на самом деле. В средней зоне находится надпись[200], которая, как ни странно, вовсе не упоминается в приложении III (надписи Гиссарлыка). Хорошо известно, что о том, что земля имеет круглую форму, впервые учил Пифагор, а Эвдокс Книдский (370–360 до н. э.) дал этому математические доказательства, и от него происходит деление земли на регионы. Кратес из Малла (160–150 до н. э.) ПергамеПер– гаме колоссальный шар, своего рода соответствием которому и является данный миниатюрный шарик». Далее доктор Брентано считает фактом, установленным посредством этого шарика, что в городе, где он был найден, знали о том, что земля круглая, и этот факт использовали в иератическом керамическом искусстве, используя его как модель при изготовлении небольших предметов. Таким образом, он считает шарик еще одним доказательством, что троянские древности сравнительно новы, и самым саркастическим образом провозглашает, что само основание моей теории хрупко и порочно. Хотя я и оказываюсь вынужден пользоваться полной свободой при опровержении аргументов доктора Брентано, необходимый здесь тон справедливой суровости невольно умеряется печальным концом ученого. Пока эти страницы находились в печати, он покончил собой в припадке безумия 25 марта 1883 года. Однако, как ни странно, самые смехотворные его критические нападки энергически поддержал другой постоянный суровый мой критик, профессор Р.С. Джебб из Глазго, который, триумфально повторив самые абсурдные из всех абсурдных замечаний Брентано, ликующе восклицает: «И опять– таки, в том самом троянском слое находится предмет, который относится к 350–150 годам до н. э.»[201]
Вынеся троянские шарики на суд прославленного астронома, доктора Юлиуса Шмидта, директора Афинской обсерватории, я получил от него следующее письмо на эту тему: «Если бы астроному пришлось судить эти шарики просто по изображениям, не зная места, где они были найдены, тогда круги на некоторых из этих фигур могли бы действительно привлечь его внимание. Однако то обстоятельство, что многочисленные подобные шарики, по всей видимости, несут на себе просто орнаменты, заставляет нас быть осторожными в своих выводах. Если мы примем, что здесь действительно могут быть представлены какие-то круги на небе, то я мог бы только попытаться определить значение шариков, показанных в «Илионе» на рис. 1986 и 1999, однако не рис. 245, 246. Здесь (на шарике с рис. 1986) мы можем распознать экватор по двум параллельным кругам, которые близки друг к другу, два арктических круга и дугу, которые стоят под косым углом к экватору, то есть эклиптику. Черное пятно в середине может, таким образом, означать местоположение солнца во время равноденствия. Однако это пятнышко, которому соответствует второе на другой стороне шарика, фактически является отверстием, и в отношении эклиптики доктор Дерпфельд справедливо замечает, что если бы эта линия действительно должна была изображать ее, то дуга не была бы односторонней, но была бы показана по обеим сторонам экватора. Если шарики действительно относятся к 1500 году до н. э., то вполне допустимо, что в это время в Японии, Китае, Вавилоне и Египте действительно жили некоторые ученые, которые, глядя на небесные явления, могли сделать вывод о существовании наиболее важных кругов; однако такие знания в то время едва ли могли перейти к грекам или даже троянцам».

Рис. 54. Ваза с двумя ручками и двумя похожими на уши выступами с вертикальной перфорацией. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине 8,5 метра

Рис. 53. Горлышко вазы. Масштаб 1 Найдено на глубине 8,5 метра

В обоих храмах, А и В, было найдено большое количество обгорелого зерна. Кроме того, в храме А была обнаружена керамика, самые замечательные образцы которой я здесь воспроизвожу. На рис. 53 представлено весьма любопытное горлышко вазы ранее неизвестного типа, оно сделано из необычайно высококачественной глины и имеет блестящий черный цвет; значительно выступающий ободок придает горлышку особенно интересный вид. Из той же глины и того же цвета – ваза с рис. 54, у которой по обеим сторонам есть маленькие ручки, а на двух других сторонах – похожие на ушки выступы с вертикальной перфорацией, которым соответствуют отверстия на ободке; у вазы небольшое плоское дно. Рис. 55 – это весьма любопытная ваза-треножник в форме ежа из толстой глины блестящего темно– коричневого цвета. В отличие от всех других троянских ваз в форме животных у данного ежа четко обозначен хвост. Как обычно, горлышке вазы находится в задней части «ежа» и соединяется со спинкой посредством ручки; вслед за ручкой идет еще одна, вторая ручка, очень маленькая, которая могла служить для подвешивания вазы на шнурке. На нижней части горлышка присутствуют две линии-насечки и столько же – вокруг шеи животного; глаза сделаны в технике рельефа, мордочка вздернута. К приведенному в т. 1 «Илиона» на с. 422 перечню мест, где можно увидеть вазы в форме животных, я могу добавить музей Познани, где находится ваза в форме быка с отверстием на спине; она была найдена на древнем кладбище Казимерж-Коморово[202]. Далее, я могу упомянуть вазу-треножник с головой лошади, обнаруженную в погребении близ Корнето и теперь хранящуюся под № 244 в Королевском музее в Берлине; к ней любезно привлек мое внимание доктор Фуртвенглер; судя по всему, она относится примерно к VIII веку до н. э.

Рис. 56. Ойнохоя овальной формы с длинным горлышком. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 55. Ваза-треножник в форме ежа. Масштаб 1:3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 56 – это блестящая темно-коричневая ойнохоя овальной формы с выпуклой ножкой и очень длинным прямым горлышком, которое соединяется с туловом длинной ручкой; ободок выгнут по всему кругу. Несколько похожа по форме и цвету ойнохоя на рис. 57; однако отверстие у нее в форме трилистника и прямое. Ваза с длинным прямым горлышком, похожим на это, однако блестящего черного цвета и с плоским донышком, была обнаружена под древней лавой в Марино близ Альбано и хранится в Британском музее; другая, довольно похожая, находится в коллекции консула А. Бургиньона, партнера г-д Мерикоффра и К° в Неаполе. Еще более интересна ойнохоя на рис. 58, которая замечательна своей длинной высокой ручкой и горлышком, а также прекрасным прямым отверстием в виде трилистника. Другая, в высшей степени любопытная ваза воспроизведена здесь на рис. 59; она темно-коричневого цвета, имеет плоское донышко, и на каждой стороне у нее длинный, вертикально перфорированный выступ для подвешивания на шнурке: каждая сторона этой вазы украшена нарезными узорами в виде листьев, свисающих вертикально вниз.

Рис. 57. Ойнохоя овальной формы с длинным прямым горлышком и отверстием в виде трилистника. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 8,5 метра

Все эти терракоты тщательно обожжены и, видимо, подвергались воздействию сильного жара. Другой замечательный предмет, обнаруженный в храме А, – это ваза, которая практически полностью сплавилась в бесформенную массу и, таким образом, опять-таки свидетельствует о том, что в пожаре во время катастрофы она раскалилась добела.
Среди предметов, найденных в храме А, в последнюю очередь я могу упомянуть более сотни перфорированных глиняных цилиндров такой формы, как тот, что воспроизведен в т. 2 «Илиона» на рис. 1200 и 1201, с. 240. К перечню мест, где были обнаружены подобные глиняные цилиндры, приведенному на с. 238–241 в «Илионе», я могу добавить и террамару в Эмилии, многие предметы из которой хранятся в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме.

Рис. 58. Ойнохоя с длинным прямым горлышком и отверстием в виде трилистника. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 8,5 метра

В Британском музее также находится несколько глиняных цилиндров, которые были найдены на Кипре. Ее величество королева Греции Ольга, которая неоднократно оказывала мне честь, посещая мою троянскую коллекцию, полагает, что эти глиняные цилиндры могли, возможно, служить в качестве грузиков для ткацких станков. Я полагаю, что ее величество совершенно права, поскольку они едва ли могли использоваться для какой– либо другой цели.
В храме В также было найдено некоторое количество керамики, среди которых было несколько фрагментов перфорированных ваз, похожих на решето, таких, как те, что представлены в т. 2 «Илиона» на рис. 1193, с. 238.

Рис. 59. База с вертикально перфорированными выступами и резным орнаментом в виде листьев. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Подобные сплошь перфорированные вазы были в общем употреблении в Микенах, поскольку я нашел многочисленные их фрагменты во время раскопок акрополя, а также в великом сокровище, открытом госпожой Шлиман[203]. Г-н Эд. Краузе из Королевского этнологического музея в Берлине любезно привлек мое внимание к весьма любопытному сосуду-треножнику из терракоты в форме бадьи с одной ручкой, которая стоит на боку на трех ножках и сплошь покрыта отверстиями, как решето. Он происходит из Пуно в Перу и хранится в этнологической коллекции Королевского музея в Берлине. За исключением ручки, которая расположена несколько по-другому, этот сосуд во всем подобен решетообразным перфорированным сосудам-треножникам, образцом которых является рис. 327 на с. 526 в т. 2 «Илиона».
Фрагменты большой перфорированной вазы-«решета» были также найдены на поле погребений с урнами во Фресдорфе в Пруссии[204]. Такие перфорированные вазы встречаются также и в террамаре Эмилии, и множество их фрагментов можно видеть в музеях Пармы и Колледжо Романо в Риме. Доисторическая коллекция в музее Болоньи содержит множество таких фрагментов ваз, сплошь перфорированных, которые были обнаружены среди древностей каменного века в гротах Прагатто, Растеллино и Фарнето в провинции Болонья. Директор этой коллекции, г-н Брицио, полагает, что они могли служить для изготовления сыра. Профессор Рудольф Вирхов считает так же, тем более что он видел в доме крестьянина в Суггентале, близ Фрейбурга в Бадене, терракотовый сосуд[205], сплошь перфорированный, как решето, и служивший той же самой цели. Однако такое использование сосуда– «решета» нисколько не объясняет использования больших, перфорированных, как решето, троянских ваз с узкими горлышками, как на рис. 1193, 1194 на с. 238, 239 в т. 2 «Илиона», ибо, если только мы не станем считать, что вазу разбивали, когда сыр был готов, трудно понять, как его можно было достать. Фрагменты подобных ваз также были обнаружены в низших слоях руин афинского Акрополя, и их можно видеть в Музее Акрополя. Его величество король Греции Георг, который также неоднократно оказывал мне честь, посещая мою троянскую коллекцию, выразил мнение, что такие вазы-«решета» могли служить чем-то вроде цветочных горшков, поскольку цветы, посеянные в них, должны были вылезать из отверстий и таким образом покрывать всю внешнюю поверхность вазы. Я полагаю, что мнение его величества – самое здравое из всех объяснений, которые доселе были даны относительно использования этих таинственных сосудов.
Подобные сосуды встречаются также в Ханай-Тепе и, кроме того, в пещерах Гибралтара и в Риннекальне в Ливонии[206].
Далее я могу упомянуть небольшую плоскую тарелку-треножник из терракоты и двенадцать изготовленных на гончарном круге тарелок, подобных тем, что воспроизведены в т. 2 «Илиона» на рис. 461–468.
Среди других терракотовых ваз, обнаруженных в храме В, я не нахожу ни одной, которая не была бы уже воспроизведена в главах VI и VII в т. 1 «Илиона», за исключением рис. 60 и 61, обе они блестящего коричневого цвета и имеют форму охотничьих фляжек с одной ручкой.

Рис. 60. Ваза в форме охотничьей фляжки с плоским дном и похожим на ушко выступом на каждой стороне. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине около 8,5 метра

Рис. 61. Ваза в форме охотничьей фляжки с выпуклым дном и резным линейным орнаментом. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине около 8,5 метра

У вазы на рис. 60 плоское дно, и на каждой стороне тулова – полукруглый рельефный орнамент; на нижней части горлышка мы видим выступающий круг, орнаментированный прямыми насечками, над которыми расположена круглая вмятина. Бутыль с рис. 61 имеет выпуклое дно и сплошь украшена насечкой в виде вертикальных и горизонтальных линий. К перечню мест, данных на с. 28 в т. 2 «Илиона», где можно видеть терракотовые бутыли примерно подобной формы, я должен добавить египетские музеи Флоренции и Турина.
Троянские терракоты имеют одну общую черту с теми, что обнаруживают в итальянских террамарах, а именно то, что они имеют только естественный цвет глины, безо всякой искусственной раскраски; если на них вообще есть какая-либо декорация, то это или насечки, или штамповка на глине, или рельеф.
Из меди или бронзы, найденной в храме В, можно назвать несколько брошей с круглыми или спиралевидными головками, из которых последнюю форму я воспроизвожу здесь на рис. 62 и 63, они не отличаются от тех, что показаны в т. 1 «Илиона» на рис. 104 и 114. Далее я воспроизвожу здесь на рис. 64 и 65 две весьма любопытных иглы с выдающейся полукруглой головкой; от 10 миллиметров до 13 миллиметров под этой головкой они слегка вдавлены и имеют очень симметричную четырехугольную перфорацию длиной 8 и шириной 2 миллиметра в самой широкой части; так что если бы эти булавки обрезать непосредственно над этой дыркой или ушком, то они весьма напоминали бы наши иголки для парусины. Для нас загадка, как эти иголки могли бы использоваться; конечно, они не могли употребляться для шитья, поскольку большая головка помешала бы игле пройти через ткань. Следовательно, я предположил бы, что их использовали как броши и что четырехугольная перфорация служила для подвешивания какого-то украшения. Точно такая же брошь из бронзы или меди, которая была обнаружена на Кипре, находится в Британском музее. Рис. 66 – это пробойник из бронзы или меди.

Рис. 62, 63. Броши из бронзы или меди со спиралевидными головками. Масштаб – 1:2. Найдены на глубине около 8,5 метра

Рис. 64, 65. Иглы из бронзы или меди с полукруглыми головками и четырехугольным отверстием. Масштаб – 1:2. Найдены на глубине около 8,5 метра

Рис. 66. Пробойник из бронзы или меди. Масштаб – 1:2. Найден на глубине около 8,5 метра

Рис. 67. Ваза в виде головы свиньи, орнаментированной насечками в виде елочки; глаза каменные. Масштаб – 1:2. Найдена на глубине около 9 метров

Огромные массы керамики были обнаружены в других местах в руинах второго поселения. Здесь я воспроизвожу только такие формы, которые раньше не встречались. На рис. 67 весьма хорошо сработанный фрагмент темно-коричневой вазы в виде головы свиньи; он сплошь украшен насечками в форме елочки; очень характерны глаза, сделанные из камня. Рис. 68 – вид сбоку, а рис. 69 – вид спереди весьма любопытной вазы в виде животного на четырех ножках. Трудно сказать, какое животное первобытный художник имел в виду; голова напоминает скорее кота, нежели что-либо другое. Однако если здесь действительно должен был быть изображен кот, то мы должны предположить, что эта ваза была импортирована из Египта, куда домашний кот, видимо, уже был завезен из Нубии при XI династии.

Рис. 68, 69. Вид сбоку и вид спереди на вазу в форме кота с четырьмя ножками. Масштаб 1:3.
Найдена на глубине около 8,5 метра

Троянский художник едва ли мог быть знаком с домашним котом, который в Греции вообще был неизвестен до сравнительно позднего периода. Таким образом, трудно полагать, что он мог существовать в Малой Азии в той глубокой древности, к которой относятся руины Трои. Как всегда, необычно большое горлышко находится на задней части животного и присоединено к спине ручкой; на шее и обоих боках наличествует резной орнамент, похожий на стрелку.
Любовь к вазам в виде животных сохранилась в Троаде, и магазины турецких гончаров в городе Дарданеллы изобилуют вазами в виде львов, лошадей, осликов и т. п.
Рис. 70, несомненно, представляет собой безголового идола женского пола с отбитыми руками; в своем настоящем виде он очень напоминает обычных троянских каменных идолов[207]. Грудь орнаментирована двумя линиями-насечками, которые пересекаются; на месте их пересечения – вдавленный круг, который, возможно, должен изображать украшение, справа и слева от него – две короткие насечки, и еще семь таких – под перекрестием, под ними резной орнамент, напоминающий грушу, который, несомненно, изображает дельту или вульву богини; посредине у него длинная вертикальная черта; пространство в пределах вульвы заполнено семнадцатью маленькими черточками.
Гораздо более грубый идол (?) представлен на рис. 71: выступы слева и справа, несомненно, должны обозначать руки. Рис. 72 – это голова весьма любопытного терракотового идола, нижняя часть которого, к несчастью, не найдена. Весьма характерны огромные «совиные» глаза; вертикальная черта между ними, разумеется, обозначает клюв; горизонтальная строка, несомненно, обозначает брови; три насечки на шее, возможно, изображают ожерелья.
Рис. 73 представляет собой терракотовую ойнохою с прямым горлышком, изогнутым назад, изящной ручкой и выпуклым дном. Вкус к вазам с длинными прямыми горлышками также сохранился в Троаде, и огромные массы их можно видеть в лавках турецких гончаров в Дарданеллах. Несмотря на всю свою позолоту и другие украшения, их не сравнить с троянскими вазами ни по материалу, ни по изяществу формы. Тем не менее они дают нам еще одно замечательное доказательство того, что, несмотря на все политические революции, некоторые типы терракоты могут сохраняться в стране на протяжении более чем трех тысяч лет.

Рис. 70. Безголовый женский идол из терракоты с резным орнаментом. Почти в натуральную величину. Найден на глубине около 9 метров

Рис. 71. Очень грубая фигурка из терракоты. Масштаб 3: 4. Найдена на глубине около 8 метров

Рис. 72. Фрагмент идола из терракоты с двумя большими «совиными» глазами. Масштаб 3: 4. Найден на глубине около 8,5 метра

Терракотовая ваза, подобная вазе на рис. 73, находится в этрусской коллекции музея Ватикана, а две – в музее Турина. Еще одна, найденная в Овьето, хранится в кипрской коллекции египетского музея во Флоренции. Этрусская коллекция в Корнето (Тарквинии) содержит две довольно похожие вазы, которые, однако, принадлежат к гораздо более позднему периоду. Могу еще упомянуть вазы с прямым горлышком, хотя и с рисованным линейным орнаментом, одна из которых находится в Кабинете медалей, другая в музее Лувра (Париж).


Рис. 73. Ойнохоя с прямым горлышком и выпуклым дном. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 9 метров

Рис. 74. Ваза-треножник с четырьмя выступами, два из которых имеют вертикальную перфорацию. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине около 9 метров
Я также нашел во время своих раскопок в Микенах десять подобных сосудов[208], однако с чуть загнутыми назад носиками; два похожих, с изогнутыми назад горлышками, находятся в Лувре и два – в частной коллекции г-на Эжена Пио в Париже. Все другие места, где можно увидеть ойнохои, подобные рис. 73, указаны в т. 2 «Илиона» на с. 5, 6.

Рис. 75. Ойнохоя-треножник с прямым горлышком. Масштаб 1:3. Найдена на глубине около 9 метров

Далее из терракот второго поселения я воспроизвожу на рис. 74 блестящую черную вазу-треножник с четырьмя выступами по боками, в двух из которых есть вертикальные перфорации для подвешивания. На рис. 75 любопытная ойнохоя-треножник блестящего красного цвета с ручкой и прямой шейкой; из-за глубокого вдавливания вокруг середины тулова эта ойнохоя напоминает две вазы, поставленные друг на друга. На рис. 76 – занятная крышечка для вазы с двумя похожими на рога выступами с вертикальной перфорацией; очевидно, она принадлежала вазе с обычной вертикальной перфорацией по бокам, с помощью которых крышку можно было герметично присоединить к вазе. Рис. 77 представляет собой чечевицеобразную бутылочку из терракоты с выпуклым дном и четырьмя напоминающими бородавки выступами на тулове, в каждом из которых было небольшое отверстие; они окружены тремя резными концентрическими кругами; два более крупных соединены многочисленными насечками.
Далее мы обнаружили большой сосуд для смешения вина из терракоты, как на рис. 438 в «Илионе», а также фрагменты множества других. Все эти кратеры свидетельствуют о похвальном обычае древних троянцев всегда пить вино смешанным с водою. Сей мудрый обычай преобладал повсеместно во времена Гомера, что подтверждают многочисленные пассажи из его поэм; фактически чистое вино использовали только как возлияние богам[209]. Однако не может быть никаких сомнений в том, что в более поздние времена римляне иногда пили и тегит [несмешанное], а греки – aKpaxov, поскольку из многих пассажей у Афинея[210] видно, что все великие выпивохи пили чистое вино. Тот же автор цитирует мудрый, но суровый закон локрийского законодателя Залевка, который запретил локрам в Великой Греции (эпизефирийские локры) под страхом смерти пить <..>, кроме как по предписанию врача[211].

Рис. 76. Крышечка для вазы с двумя похожими на рога выступами с вертикальной перфорацией. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 9 м

Рис. 77. Бутылочка с выпуклым дном и четырьмя выступами, напоминающими бородавки. Масштаб 1: 4. Найдена на глубине около 9 м

Как и раньше, никаких следов ламп не было найдено; фактически я не нашел ни одной лампы даже в самых поздних доисторических поселениях Гиссарлыка; не нашел я их ни в лидийском поселении, ни в Микенах, ни в Орхомене; и может считаться достоверным, что во всей древности вплоть до V века до н. э. для освещения люди пользовались факелами. Правда, что однажды у Гомера[212] Афина Паллада светит Одиссею и Телемаху, держа в руке <..>; это слово обычно переводят как «лампа». Однако я должен выразить свое решительное несогласие с таким объяснением, поскольку никаких ламп как таковых Гомер не знал, и это подтверждают Схолиаст и Евстафий. Следовательно, тот <..>, который держала Афина, не мог быть ничем другим, как <..>, куском просмоленного дерева, или же <..> (сковородка, в которой жгли сухое дерево)[213]. Конечно, мы находим упоминание о масляной лампе в «Войне мышей и лягушек»[214], однако это не доказывает ничего другого, кроме как то, что эта поэма не принадлежит Гомеру и относится к эпохе, отстоящей от него на много веков.
Было также найдено еще много ваз с носиками на тулове, которые могли служить как бутылочки для детского питания, такие, как изображены в т. 2 «Илиона» на с. 33, 34 на рис. 443–447. Помимо мест, перечисленных в т. 2 «Илиона» на с. 34, подобные бутыли с носиками нередки и в швейцарских озерных поселениях. Две такие бутыли были обнаружены ученейшим доктором Виктором Гроссом во время его раскопок на стоянке Корселетт на озере Невшатель[215], а две – на стоянке Эставайе[216]. Еще одна, найденная под древним туфом в Марино близ Альбано, находится в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме.
Кроме того, было найдено полдюжины ваз с рельефным спиральным орнаментом на каждой стороне, похожим на кипрскую букву ко, такой, какой ясно можно видеть на вазах на рис. 306, 354 и 355 в т. 1 «Илиона». Две вазы с аналогичным знаком на обеих сторонах были найдены – одна в гробнице у Монте-Конато близ Каврианы, другая – в террамаре близ стоянки Коацце в провинции Верона, обе находятся в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме. Как ни странно, две погребальные урны с аналогичным рельефным знаком были найдены Хр. Гостманном в древнем некрополе близ Дарцау в Ганновере[217].
Помимо этого, в руинах второго поселения, а также всех последующих доисторических городов было найдено большое количество таких, весьма изящных, крышек для сосудов, как те, что воспроизведены на рис. 328–331 на с. 527 в т. 2 «Илиона» с ручками или в виде треножника или с ручкой, состоящей из двух дуг, в обоих случаях с крупной шишечкой, отчего все эти крышки походят на короны. Доктор Фуртвенглер из Королевского музея в Берлине привлек мое внимание к четырем большим этрусским вазам, обнаруженным в Цере и хранящимся в Лувре, крышки на которых выглядят точно так же. На одной из них большая шишечка снабжена четырьмя «ножками», так что крышка могла бы стоять вверх ногами и использоваться как чаша. В этрусской коллекции в Лувре я заметил пятую крышку от вазы такого же вида, которая стоит вдали от других ваз такой же формы. Доктор Фуртвенглер также обратил мое внимание на крышку от вазы с такой же крышкой-короной, но еще с четырьмя вертикальными перфорациями, с помощью которой она крепилась к горлышку вазы, имевшей то же число вертикальных отверстий. Эта крышка, которая, судя по всему, относится к VI в. до н. э., находится в антикварном отделе Королевского музея в Берлине, однако место, где она обнаружена, не обозначено. Однако, насколько мне известно, подобные крышки от ваз в других местах обнаружены не были. Что касается крышек с одной лишь простой ручкой, как на рис. 332 в «Илионе», то три таких были найдены в погребении в Поццо близ Кьюзи и хранятся в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме.
Далее я могу упомянуть вазы или чаши, состоящие из двух или трех соединенных вместе сосудов, подобные рис. 356 в т. 1 и рис. 1110, 1111 вт. 2 «Илиона». К перечню музеев, данному в т. 1 «Илиона» на с. 540, где можно увидеть подобные вазы, я могу добавить следующие примеры. Сосуд с четырьмя чашами, но без ножек, найденный в погребении в Камирусе на Родосе, хранится в музее Лувра. Ваза, состоящая из трех чаш, соединенных пустотелыми ручками, обнаруженная близ Печкендорфа в Силезии, хранится в музее Бреславля[218]; сосуд с двумя соединенными чашами находится в музее Позена[219], и похожий, найденный в Неумарке, – в Королевском музее в Берлине[220]. Музей Корнето (Тарквинии) хранит значительное количество сосудов из соединенных чаш; однако три такие вазы – поздние этрусские, и, возможно, они на тысячу лет моложе, нежели их троянские собратья. В том же музее есть чаша, в точности похожая на ту, что воспроизведена в т. 2 «Илиона» на рис. 1181. Я должен добавить, что сосуд, состоящий из двух соединенных друг с другом чаш, и еще один, из трех чаш, был найден доктором Виктором Гроссом во время его раскопок в швейцарских озерных поселениях на стоянке Отьевр[221].
Что касается «пигмейских» ваз, как те, что представлены на с. 206, на рис. 1054–1078 в т. 2 «Илиона», то опять же великое множество их было найдено в руинах всех доисторических поселений Трои.
Я также обнаружил еще две примитивные длинные бадьи с одной ручкой, как на рис. 347 в т. 1 «Илиона», которые в нижней своей части очень тяжелы, и, таким образом, видимо, использовались как ведра, чтобы таскать воду из колодца. Я заметил два очень похожих сосуда, но с двумя ручками, в египетской коллекции музея в Турине.
Гигантские кувшины (пифосы) весьма многочисленны во всех четырех верхних доисторических поселениях, и особенно во втором и третьем. Они служили вместо хранилищ или резервуаров для воды или вина. Их расположение в домах различно: во многих случаях они вкопаны в землю, так что горлышко находится на одном уровне с полом дома, однако чаще всего они стоят – два, три, четыре или пять вместе – на полу, в который они вкопаны на четверть или на треть высоты. Из кувшинов второго поселения с горлышками, которые находятся на уровне пола, большое количество можно видеть еще и теперь на своем месте, в храмах они, однако, не встречаются. Пытаться выкопать их совершенно бесполезно, ибо они настолько пострадали в огне пожара, что, попадая на открытый воздух, тут же разваливаются. От кувшинов, которые стояли в домах второго поселения, сохранилась лишь нижняя часть: поскольку третьи поселенцы построили свои дома непосредственно над руинами второго города, то они, естественно, срезали любые предметы, которые выступали над землей. Любопытно видеть, как эти третьи поселенцы вставляли свои собственные кувшины то прямо в половинки кувшинов второго города, которые оставались в руинах, то в оставшиеся фрагменты кирпичных стен, то снова в полы своих домов. В основном эти кувшины простые и неорнаментированные, однако во многих случаях они украшены резным орнаментом, изображающим полоски-«елочки» или концентрические круги, крестики и т. п.
Как я уже говорил в т. 1 «Илиона» на с. 404, Гомер упоминает два таких кувшина, которые находились на полу зала дворца Зевса. Однако поэт также упоминает, что они использовались для вина и стояли вдоль стен кладовой во дворце Одиссея[222], точно так же как мы часто видим их на полу троянских домов[223]. В другом пассаже они служат для той же цели[224]. В четвертом пассаже пифосы именуются ksramoi[225] и также используются в качестве резервуаров для вина: согласно Евстафию[226], ksramoi – это и есть пифосы.
В т. 1 «Илиона» на с. 404 я уже упоминал о фрагментах терракотовых тарелок толщиной от 0,0125 до 0,0167 миллиметра, тщательно обожженных, блестящего темно-красного цвета, который является характерной особенностью второго города, они встречаются в огромных количествах в его руинах, однако мы никогда не находили их ни в одном из следующих доисторических поселений. Поскольку они почти полностью плоские, лишь с незначительным изгибом, то были большой загадкой для меня еще с самого 1871 года. Я не мог поверить, что они являются фрагментами сосудов, и считал, что они скорее использовались как украшение, для обкладки стен домов. Однако, собрав несколько самых больших фрагментов краев этих тарелок, которые мы только могли найти, архитекторы доказали мне, что у всех тарелок обод загнут, хотя и совсем незначительно, и что, таким образом, они представляют собой фрагменты гигантских, почти плоских тарелок, чей диаметр должен был превышать 1 метр. Эти тарелки, установленные на деревянные рамы, могли использоваться как столы, и если это было так, то они свидетельствуют о чистоплотности и хорошем вкусе жителей Трои. Из-за их огромного размера и несообразной размеру тонкости вполне естественно, что все они в великой катастрофе разбились на тысячи кусков. Но больше всего меня поразило то, что я никогда не находил фрагменты одной тарелки вместе в одном месте, так, чтобы собрать их вместе. Кроме пифосов, эти гигантские тарелки, очевидно, единственные керамические изделия, которые были полностью обожжены во время изготовления. Ясно, что обжиг должен был увеличить прочность тарелок: таким образом, обжиг должен был быть достаточно легким делом, поскольку огонь мог обжигать тарелки с двух сторон одновременно. Вся остальная керамика была лишь слегка обожжена, и она полностью сгорела или подверглась обжигу во время великой катастрофы.
Во всех четырех верхних доисторических городах было найдено большое количество терракотовых ваз с совиными мордами, двумя крыльями и женскими признаками, однако поскольку они все более или менее похожи на те, что воспроизведены в «Илионе» т. 1 – рис. 157–159, 227–235, т. 2 – рис. 988–991, 1291–1299 и по большей части на вазу на рис. 988, то я воздержусь от воспроизведения здесь какой-либо из этих ваз, найденных во время последних раскопок, и только в главах о четвертом и пятом поселении воспроизведу четыре вазы-«совы», которые слегка отличаются по форме (см. рис. 97, 98, 100, 101).
Я хотел бы привлечь особое внимание к тому факту, что троянские вазы-«совы» не только имеют форму троянских идолов из мрамора или трахита (см.: Илион. Рис. 197–220), но и своими двумя длинными крыльями весьма напоминают сотни рогатых или крылатых идолов, найденных мною в Микенах и Тиринфе[227].
Было обнаружено значительное число мраморных идолов. На многих из них грубо насечено «совиное» лицо, как на рис. 204, 205, 212–218 в «Илионе», на многих других оно только обозначено черным цветом (я считаю, что это черная глина), как на рис. 206–210 в «Илионе». Эти троянские идолы настолько примитивны, что даже самые грубые идолы, найденные на Кикладах, перечень которых я привел на с. 479 в т. 1 «Илиона», по сравнению с ними кажутся просто художественными шедеврами. К этому списку я могу добавить три идола с Пароса и три из Вавилона в Лувре, на всех вульва обозначена треугольником.
Мы нашли большое количество больших урн или ваз, как те, что показаны в «Илионе» на рис. 419–432 или на рис. 1112, 1119. Как ни странно, урны или вазы подобной формы никогда еще не были найдены в других местах. Хотя я тщательнейшим образом осмотрел все доисторические коллекции Европы, я не нашел ни единого аналога, за исключением такого типа, как урна на рис. 424 в «Илионе», которая несколько похожа на урну из Национального музея Колледжо Романо в Риме, обнаруженную в некрополе Карпинето близ Купра Мариттима в провинции Асколи-Пичено, а также за исключением формы ваз на рис. 419, 422, 423, которые немного напоминают три вазы из египетской коллекции музея в Турине.
Я обнаружил еще фрагменты ваз-«бочонков», как на рис. 439 на с. 31 в т. 2 «Илиона». Доктор Хр. Гостманн привлек мое внимание к вазе идентичной формы, найденной в очень древней гробнице близ Хальберштадта[228], однако возможно, это единственная ваза той же формы, когда-либо найденная вне Трои или Кипра.
Полированных черных тарелок (или, скорее, чаш) ручного изготовления с одной ручкой такой формы, как на рис. 455 в «Илионе», было найдено две. Похожие, но гораздо более грубые чаши с одной ручкой ручного изготовления часто встречаются в доэтрусских погребениях в Корнето (Тарквинии), где, как ни странно, они всегда служат крышками больших погребальных урн с одной ручкой.
Большое количество очень грубых, изготовленных на гончарном круге тарелок без ручек, как те, что воспроизведены на рис. 456–468 в т. 2 «Илиона», было обнаружено в руинах второго и третьего города. Те, что относятся ко второму городу, всегда темно-желтого цвета, который я считаю результатом жара от великой катастрофы. Похожие грубые тарелки, изготовленные на гончарном круге, можно видеть (помимо тарелок, показанных на с. 36 в т. 2 «Илиона») в египетской коллекции Лувра, где их две.
Я не могу не упомянуть о неглазированной красной керамике, изготовленной на гончарном круге, которая иногда встречается во втором городе, однако она очень редка.
Кроме того, во втором, третьем и четвертом городе я обнаружил еще несколько маленьких, похожих на лодочки, чаш из лишь слегка обожженной глины, как те, что показаны на рис. 471–473 в т. 2 «Илиона», которые, по мнению доктора Джона Перси и профессора У. Чандлера Робертса, использовались в первобытной металлургии. Три подобных сосуда, обнаруженные в древних могилах близ Корнето (Тарквинии), находятся в музее этого города, из четырех других, обнаруженных в террамаре Эмилии, три хранятся в музее Реджио, четвертый – в музее Пармы; последний скорее имеет форму маленького корабля, как на рис. 471 в «Илионе». Теперь я готов поверить, что народ террамар, как и троянцы, мог использовать эти небольшие сосуды в металлургии, однако сомневаюсь относительно того, мог ли использоваться таким же образом подобный сосуд, который был найден в знаменитом Гротта-дель-Диаволо близ Болоньи, поскольку эти древности, как говорят, относятся к эпохе столь отдаленной, как первая эпоха северного оленя[229], и обитатели этого грота, судя по всему, были совершенно незнакомы с металлами.
Среди моих открытий этого года далее я могу упомянуть такие же маленькие грубые терракотовые ложки, как те, что воспроизведены на рис. 474, 475 в «Илионе». Из подобных же ложек, найденных в террамаре Эмилии, одна находится в музее Реджио, другая – в музее Пармы. Еще одна ложка того же типа была найдена доктором Виктором Гроссом во время раскопок на озерных поселениях на стоянке Отьевр[230]. Я также нашел еще несколько терракотовых воронок, относящихся ко второму и третьему поселению, той же формы, что и на рис. 476. Четыре очень похожие вороньей из терракоты находятся в музее Пармы с указанием на то, что они были найдены в террамаре Эмилии, однако точное место находки не указано. Другая очень похожая терракотовая воронка, найденная в террамаре Эмилии в Имоле, Монте-Кастеллаччо, находится в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме.
Были также найдены две погремушки из терракоты. Одна из них сделана в форме женщины, однако выполнена настолько грубо и так истерта, что если бы мы не знали о погремушке, изображенной в «Илионе» на рис. 487, то вряд ли смогли бы распознать в ней человеческое изображение, на нижнем конце у нее несколько отверстий, через которые можно видеть, что в ней находятся несколько камушков, которые и производят шум; однако в других, таких как на рис. 486 и 487 в «Илионе», видимо, находятся небольшие шарики из бронзы или меди, поскольку они, если их потрясти, производят металлический звук. Погремушки из терракоты встречаются и в швейцарских озерных поселениях, а также в египетских гробницах; одна овальной формы была найдена доктором Виктором Гроссом во время раскопок на стоянке Корселетт на озере Невшатель; две очень похожие были открыты г-ном де Фелленбергом во время его раскопок в озерных поселениях на стоянке Меринген[231].
Я также нашел еще одну большую, хорошо отполированную воронку из терракоты, блестящего темно-желтого или скорее коричневого цвета, полукруглой формы, с отверстиями как в решете. Только два образца таких воронок было найдено ранее; они воспроизведены на рис. 477 и 478, на с. 38, 40 в т. 2 «Илиона». Треножников из терракоты с двумя вертикально перфорированными выступами по сторонам, как те, что изображены в т. 1 «Илиона» на рис. 252–263, 268–281, было так же много, как раньше, так что я смог собрать их целые сотни.
Однако еще больше, чем во время каких-либо моих предшествующих раскопок в Трое, я теперь находил длинных прямых кубков в форме трубы с двумя огромными ручками, как на рис. 319, 320 на с. 523 и рис. 321–323 на с. 524 в т. 1 «Илиона». В своем исчерпывающем сообщении на эту тему (с. 428–433 в т. 1 «Илиона») я старался доказать, что под термином <..> Гомер, видимо, мог иметь в виду не что иное, как чашу с двумя большими ручками. Это с очевидностью доказывается также словом <..> у Евстафия, которое означает «с двумя ручками», или <..>[232]. Поскольку эта форма кубка была в общем употреблении во всех четырех верхних доисторических поселениях Трои и встречается даже среди лидийской керамики шестого поселения, то я предположил, что весьма вероятно, что чаши такой же формы все еще существовали во времена Гомера и что именно такую разновидность кубка с двумя ручками он и называет <..> [233].
Судя по всему, мои аргументы убедили большинство филологов; и такой авторитет, как профессор Й. Мэли из Базеля[234], принял как несомненный факт то, что гомеровский <..> нельзя объяснить никак по-иному: это был простой сосуд с двумя ручками. В равной степени высокий авторитет, профессор Вольфганг Хельбиг из Рима[235], теперь принял мою теорию: он предложил целый ряд новых и весьма интересных доводов, из которых я привожу следующие отрывки:
«(с. 221) Пивная кружка (фр. chope, нем. Schoppen) и бокал шампанского – это символы противоположных полюсов общественной жизни», «(с. 222) В гомеровских поэмах <..> – это обычное название сосуда для питья, синоним часто встречающихся сокращений <..>. Древние грамматики ограничивали себя объяснением форм чаш для питья посредством более или менее сомнительных этимологий (с. 223) их названий. Так что некоторые из них говорят, что <..> происходит от <..> – «гнуть, изгибать» или же от кифод – «изогнутый». Другие объясняют «амфикипелл» как <..> <..>, то есть чашу, изогнутую со всех сторон[236]. Третьи объясняют <..> как <..>, и, таким образом, «амфикииелл» – это чаша для питья, весь ободок которой одинаково загнут внутрь»[237], «(с. 224) Аристарх и другие грамматики предположили, что «амфикипелл» – это чаша с изгонутыми ручками[238]. Эта гипотеза наиболее вероятна. Винкельман[239] по аналогии с «амфитеатром» считал, что «амфикипеллом» назывался кубок с крышкой; однако этот тип, видимо, появился не раньше чем в эпоху Александра Великого».
«(с. 225) Доктор Генрих Шлиман объясняет <..> как кубок с двумя ручками; он нашел множество образцов таких кубков во время своих раскопок в Трое, а также в микенском акрополе. Это мнение представляется справедливым, и мы попытаемся доказать его. Буттманн[240] и Фрати[241] предположили, что, поскольку Аристотель сравнивает пчелиные соты с «амфикипеллами»[242], то это должно помочь раз и навсегда определить форму гомеровского кубка. Фрати говорит о вазах без ручек, обнаруженных в некрополе Виллановы близ Болоньи, которые действительно имеют форму, обозначенную у Аристотеля, поскольку форма у них цилиндрическая, несколько сдавленная в центре. Дно находится практически в центре этого цилиндра, который, таким образом, образует две чаши[243] (с. 227). Однако кубок у Гомера не мог иметь такую форму, поскольку в то время было не принято пить два разных сорта вина за столом. Такой обычай противоречил бы первобытной простоте гомеровского стола, и в поэмах нет никаких следов этого. Кроме того, согласно поэмам, <..> служил также для вычерпывания напитка из сосудов для смешивания вина (кратеров)[244]. Но для этого цилиндрические вазы из Виллановы совершенно не подходят. Фактически было бы необходимо держать рукой ободок верхней чаши и с силой толкать ее вниз, чтобы преодолеть сопротивление воздуха в другой чаше. Такая форма вазы противоречит и совершенно не приспособлена к той форме кубка, которая могла бы использоваться для возлияний или для того, чтобы приветствовать гостей по их прибытии. В этом случае один и тот же <..>/i> передавался по кругу среди гостей, и если прибывал новый гость, то пирующие приветствовали его, подавая ему полные вина <..> гость брал один из них, выпивал его и передавал кубок тому, от кого его получил[245]. Таким образом, было бы очень трудно передавать друг другу такие чаши для вина без ручек, не проливая жидкости. Фактически для этого нужна была бы твердая рука присяжного, а не руки пирующих, которые уже успели сделать обильные возлияния Бахусу (с. 228). Кроме того, гораздо легче держать такую цилиндрическую вазу без ручек двумя руками, нежели одной[246], в то время как в поэмах ясно говорится, что <..> брали одной рукой[247]. Вазы из Виллановы с двойной чашей могли получить такую форму потому, что ее было легче всего сделать.
Диафрагма, которая разделяла две чаши, скрепляла две стороны глиняного цилиндра и мешала им сгибаться до полного обжига».
«(с. 229). Однако тот факт, что Аристотель называет «амфикипеллом» кубок, образующий двойной сосуд, не доказывает, что <..> поэм имел ту же самую форму. Сам Аристотель не говорил этого, и если даже мы признаем, что он считал «двойной бокал» своего времени прямым потомком гомеровского кубка, то его мнение было бы чистым предположением. Кроме того, мы знаем, что слово <..>, которое в поэмах является синонимом <..>, в других греческих диалектах обозначало тип сосуда, отличающийся от того, о котором говорил Аристотель; так, киприоты называли этим именем сосуд с двумя ручками, критяне кубок с двумя или четырьмя ручками»[248]. Итак, то, что это название было в общем употреблении у киприотов, имеет для нашего исследования тот же и даже больший вес, нежели обозначение, использованное у Аристотеля, поскольку хорошо известно, что греческое население этого острова сохранило много особенностей гомеровского языка[249]. Далее профессор Хельбиг повторяет гомеровские свидетельства, на которые впервые указал я (см.: Илион. Т. 2. С. 429–431), насчет того, что <..>, <..>, <..>и <..> являются синонимами, и он полагает, что из того же гомеровского свидетельства Аристарх взял представление о том, что амфикипелл был снабжен двумя ручками (с. 231). «Чаши для питья с двойным сосудом и двумя ручками не могли существовать, поскольку такая чаша пока еще не найдена и не оставила никаких свидетельств своего существования в вещественных памятниках. Гомеровский <..> не мог быть ничем другим, как простым кубком с двумя ручками, и эта теория подтверждается вещественными примерами, поскольку, как доказали раскопки доктора Шлимана в Трое и Микенах, такой вид чаши для питья был во всеобщем и повсеместном использовании задолго до того, как появились гомеровские поэмы (с. 232). То же можно сказать и об образцах, которые следуют по времени за гомеровским веком на кладбищах Камира и Этрурии[250]. К этому можно добавить свидетельства, что в позднейшие времена этот тип кубка также занимал важное место в религиозных обрядах: на погребальных монументах жрецы держат его в руках как отличительный знак своего достоинства[251]. Почти всегда такой кубок был атрибутом Вакха, бога вина[252], и он всегда присутствует в руках хтонического бога на спартанских рельефных скульптурах[253]. Позднейшие греки называли такой кубок <..>, в то время как ионийский современник гомеровских поэм мог бы назвать его <..>или<..>. Такой тип кубка подходит для всех случаев, в которых он упоминается в гомеровских поэмах (с. 233). Простой кубок с двумя ручками подходил для того, чтобы вычерпывать вино из сосуда для смешивания вина (кратера), держа только за одну ручку, его можно было поднести ко рту; он вполне годился для того, чтобы передавать его по кругу среди гостей при возлияниях и чтобы пирующие предлагали его вновь прибывшему гостю. Ручки могли быть горизонтальными[254] или вертикальными[255], однако поэмы не дают нам никаких указаний на то, какой из двух типов предпочитали в эпоху Гомера».
(с. 234) Этимологии. «Г. Курциус[256] сравнивает <..> слово с <..> «пещера» и с cup-а, «бочка». Если это правильно, тогда амфикипелл должен был представлять собой кубок с двойным сосудом, что, как мы обнаружили, неверно. Если же <..>являлся кубком с двумя ручками, тогда представляется очевидным, что корень здесь <..>-, как в capere. Как римляне образовали от этого корня слова cap-ulus – «ручка», capi-s – «чаша или кубок с ручкой», умбры – capis, имевшее то же значение, что предыдущее латинское слово, то очень возможно, что в глубокой древности греки образовали от того же корня существительное <..> (ср. <..>), а также плоского, с изящным профилем, килика, который сверкал в руках Перикла и Софокла».
В постскриптуме профессор Хельбиг говорит, что он консультировался с г-ном Бецценбергером по поводу этимологии слова <..>, и последний ответил: «Если вы считаете, что <..> имеет отношение к сареге, то я вижу лишь одну небольшую трудность – в том факте, что в словах, которые безусловно связаны с capere, звук я остается неизменным (ср. готское haban, литовское kampt и т. д.) и что слова ?<..>, <..>, <..> и т. д., которые вы цитируете как аналогии, принадлежат к категории, несколько отличающейся от той, к которой принадлежит слово <..>, произведенное от кал-. Несмотря на это, с вашей этимологией можно согласиться; однако я поддержал бы ее и далее, указав на слово китгасгочс;, которое происходит от основы kupasso, соответствующей латинскому capitium. Я также имел бы в виду аналогию между немецкими словами Gefass, Fass, fassen. Однако я невольно задаюсь вопросом, не следует ли искать корень <..> в литовском kuprs, древнегерманском hovar – «шишка», литовском kiimpis – «кривой», древнегерманском hubil – «холм» и т. д. Таким образом, можно поддержать сопоставление с <..>, сира и т. д., и точно так же <..>должен обозначать «снабженный двумя шишками» или «с двумя ручками»[265].
Среди двуручных кубков, найденных во время моей троянской кампании 1882 года, есть несколько очень больших. Крупнейший из них, который имеет форму кубка, изображен на рис. 321 в «Илионе», он вмещает не менее десяти бутылок бордоского вина, таким образом, если его наполнить вином, то его будет достаточно для компании из сорока человек, если каждый из них выпьет около четверти бутылки. Я воспроизвожу здесь на рис. 78 и 79 два из этих кубков, которые были найдены во втором городе и которые по форме несколько отличаются от тех, что показаны в «Илионе».
За немногими исключениями, эти двуручные кубки всегда изготовлены на гончарном круге. Все неотполированные блюда, как те, что показаны на с. 36, на рис. 461–468 в т. 2 «Илиона», также сделаны на гончарном круге. Но в других случаях сделанная на гончарном круге терракота является исключительно редкой; почти вся керамика – ручного изготовления.

Рис. 78. Блестящий коричневый кубок с двумя ручками (<..>). Масштаб 1: 3. Найден на глубине около 9 метров

Одним из самых интересных моих открытий 1882 года стал небольшой клад медных и бронзовых предметов, который был найден в слое руин второго города, на месте, помеченном г на плане I в «Илионе», где 21 октября 1878 года я обнаружил золотой клад[266]. Б нем было два четырехгранных гвоздя, длиной соответственно 0,09 метра и 0,18 метра, как те, что мы нашли в храме А, но без дисков; шесть хорошо сохранившихся, но очень простых браслетов, два из которых тройные; три небольших боевых топора длиной от 105 до 120 мм, из которых два имеют отверстия на верхнем конце. Я воспроизвожу один из них в натуральную величину на рис. 80.

Рис. 79. Блестящий темно-коричневый кубок с двумя ручками (<..><..>). Масштаб 1: 3. Найден на глубине около 9 метров

Назначение отверстия мне неясно; возможно, эти топоры с отверстием использовались как долота и, возможно, художник использовал перфорацию, чтобы подвешивать их к поясу? Я могу здесь упомянуть, что в Британском музее находятся шесть боевых топоров из меди или бронзы подобной же формы, которые были найдены на острове Термин (входит в состав греческого архипелага) и три из которых перфорированы подобным же образом.

Рис. 80. Боевой топор из меди с перфорацией на верхнем конце. Воспроизводится в натуральную величину. Найден на глубине около 9 метров

Рис. 81. Боевой топор из меди. Масштаб 1: 3. Найден на глубине около 9 метров


Рис. 82. Бронзовый нож. Воспроизводится в натуральную величину. Найден на глубине около 9 метров

В кладе содержался также большой боевой топор длиной 0,23 метра, который я воспроизвожу здесь на рис. 81, и нижняя часть другого. Еще там был любопытный предмет из меди в форме печати, на котором, однако, не видно какого-либо выгравированного знака. Далее, три небольших, но хорошо сохранившихся бронзовых ножа, из которых один я воспроизвожу на рис. 82; бронзовый кинжал, в точности похожий на тот, что был найден в храме А, и воспроизведенный на рис. 34, однако свернувшийся во время пожара, так что он почти принял форму круга, как и кинжал на рис. 813 в т. 2 «Илиона». Далее, в кладе было бронзовое копье обычной троянской формы, такое, как я воспроизвел на рис. 33, и любопытнейшее кольцо из бронзы или меди, которое я воспроизвожу на рис. 83. Оно имеет размер наших колец для салфеток, но довольно толстое и, следовательно, очень тяжелое; ширина его составляет 45 мм, а диаметр – 68; оно имеет пять секций, каждая из которых украшена крестом. Назначение кольца осталось для нас полной загадкой.
Однако самым интересным предметом в этом маленьком кладе стал медный или бронзовый идол самой примитивной формы, который я воспроизвожу здесь на рис. 84 примерно в 7/8 натуральной величины.

Рис. 83. Кольцо из бронзы или меди. Масштаб 2:3. Найдено на глубине около 9 метров

У него – «совиная» голова и круглые выпуклые глаза, между которыми ясно виден клюв. В каждом ухе есть отверстие, однако не сквозное и, таким образом, не могущее служить для подвешивания. Шея непропорционально длинна, почти в два раза длиннее, чем должно было бы быть у человеческой фигуры такого размера; груди не обозначены; правая рука представлена бесформенным выступом, который загнут так, что конец, там, где должна быть ладонь, покоится на том месте, где должна была бы быть правая грудь; и это обстоятельство едва ли оставляет сомнение в том, что фигура изображает женщину. Левая рука отбита, однако оставшийся обрубок протянут слишком далеко по горизонтали, чтобы считать, что левая рука была в том же положении, что и правая; мы скорее думаем, что она была вытянута по прямой, и именно поэтому, возможно, и сломалась, когда идол упал. Никакой дельты или вульвы не обозначено. Ноги разделены; возможно, просто чтобы укрепить их, сзади к ним был припаян бесформенный кусок меди, который выдается на 12 мм ниже ног, однако его не следует считать постаментом или подпоркой, поскольку он никогда не мог служить таковым, ибо он длиннее, чем ноги, и присоединен почти параллельно им. Однако трудно сказать, как троянцам удавалось поставить этого идола прямо; на его спине нет следов никаких креплений, и мы не можем считать, что он мог быть подвешен на веревочке за шею, поскольку по крайней мере в позднейшие времена это казалось бы кощунством и оскорбило бы религиозные чувства людей. Таким образом, мы полагаем, что бесформенный кусок меди, который выдается ниже ног идола, мог быть вставлен в деревянную подставку; мы не можем объяснить никаким иным способом, как этого идола можно было поставить вертикально.
Длина фигуры составляет 155 миллиметров; и она весит 440 граммов (около 1 фунта авердюпойз). Я думаю, возможно, что это копия или имитация знаменитого Палладия, который якобы упал с неба[267] и оригинал которого, возможно, был гораздо больше и деревянным. К счастью, как видно на гравюре, он разбился на три фрагмента; и этому счастливому обстоятельству я обязан тем, что получил его при разделе с турецким правительством; ибо все три куска были покрыты окисью меди и грязью, и совершенно неразличимы для неопытного глаза.

Рис. 84. Женский идол из бронзы или меди. Масштаб 7: 8. Найден на глубине около 9 метров

Среди обнаруженных мною предметов я далее могу упомянуть множество фрагментов каменных форм, а также три целые формы, все сделанные из слюдяного сланца; в одной из них есть углубление в виде Т, такое, как мы видим на форме на рис. 602 в «Илионе»; две другие имеют такой же вид, как формы на рис. 599, 600 в «Илионе» с углублениями для подобного же оружия или инструментов на шести сторонах. Среди форм обращает на себя внимание одна, дисковидная, такая, как мы видим на рис. 599, 600, и которая, по нашему мнению, могла служить только для того, чтобы отливать медные диски, служившие в качестве наконечников гвоздей, такие, как мы видим на гвозде, изображенном на рис. 28. Заслуживает особого внимания то, что в этих троянских формах углубления имеют точный размер целого оружия или инструмента, который нужно было отлить. Таким образом, расплавленную медь заливали в формы, и их просто покрывали плоским камнем. Форма, также сделанная из слюдяного сланца и точно такой же формы и размера, как и троянские, и, как и у троянских, с углублениями для целого оружия или инструмента, была обнаружена в террамаре Гоццано в провинции Модена и хранится в Национальном музее в Колледжо Романо в Риме, однако у нее углубления только с четырех сторон, а не с шести, как в троянских формах. Такой вид формы в Трое наиболее обычен. Другие троянские формы имеют углубления точно по размеру оружия или орудий, однако только на половину глубины. Формы такого типа, из которых я воспроизвожу одну на рис. 85, всегда имеют углубление только на одной стороне и никогда – на нескольких. Поскольку углубление в каждом из этих камней представляет только половину толщины предмета, предназначенного для отливки, то всегда должно было быть два камня, которые вместе образовывали целый предмет. Эти два камня точно приставлялись друг к другу, и форма была готова. Как мы видим на рис. 85, в каждой из этих форм была небольшая канавка, которая вела от края формы к углублению, и когда обе стороны соединялись и, следовательно, две канавки точно прилегали друг к другу, то вместе они образовывали маленькое трубкообразное отверстие-воронку, через которую расплавленный металл заливали в форму. В общем и целом каждая такая форма имеет два отверстия, с помощью которых две ее половины соединялись вместе (см. рис. 603 в «Илионе»), однако в том камне, что мы видим на рис. 85, таких перфораций нет. Предприимчивым доктором Виктором Гроссом во время его раскопок швейцарских озерных поселений было обнаружено множество форм такого рода, из песчаника, терракоты или бронзы, на стоянках Эставайе, Корселетт, Меринген, Овернье, Кортайо и т. д.[268] В большинстве этих форм четыре отверстия, по одному в каждом углу; в некоторых из этих отверстий доктор Виктор Гросс все еще находил колышки, с помощью которых две половины формы соединялись друг с другом[269].

Рис. 85. Форма из слюдяного сланца. Масштаб 1: 3. Найдена на глубине около 9 метров

Множество каменных дисков с отверстием посредине было найдено как во втором городе, так и в трех верхних доисторических поселениях. Подобные диски, обнаруженные в террамаре Эмилии, находятся в музее Пармы, где также можно видеть глиняные диски того же размера, найденные в террамаре. Такие глиняные диски с отверстием встречаются и на Гиссарлыке, однако они всегда гораздо меньше.
Далее, было найдено еще одно прекрасно отполированное яйцо из арагонита и четыре изящных топора из жадеита (нефрита), подобные тем, что показаны в «Илионе» на рис. 86, 87, 89; три из них зеленые, четвертый – из белого жадеита. Последняя разновидность жадеита – исключительно редкая, и из нее еще никогда не делали топора, за исключением одного образца, который я обнаружил несколько лет назад в Трое (см.: Илион. Т. 2. С. 259, рис. 1288). Таким образом, это всего лишь второй топор из белого жадеита, найденный вплоть до сего времени. Я могу здесь добавить, что еще пять зеленых топоров из жадеита были найдены в ходе последней троянской кампании в руинах четвертого и пятого доисторических поселений. Согласно г-ну Н.Й. Витковски[270], «жадеит относится к периоду неолита. Долина Ярканда дает белый, окрестности озера Байкал – зеленый жадеит. Крупнейший кусок зеленого жадеита в мавзолее Тамерлана в Самарканде имеет длину 2,25 метра, высоту 0,45 метра и весит 50 пудов = 1805,6 тройских фунтов».
Было также найдено значительное количество топоров из диорита, таких как на рис. 667–670 в «Илионе», а также целый хорошо отполированный обоюдоострый топор из зеленой габбровой скалы, как на рис. 620, и несколько половинок топоров того же типа, как на рис. 91 в «Илионе». Точильные камни из зеленого или черного сланца с отверстием на одном конце, как на рис. 101 в «Илионе», здесь очень часты, как и в других доисторических городах Трои. Я также нашел большое количество полировальных камней из порфира или яшмы, которые использовались для разглаживания еще необожженной посуды, как те, что представлены в «Илионе» на рис. 645, 647, 649, а также плохо отполированные топоры из гранита с отверстиями и большое количество очень грубых топоров без отверстий. Предмет на рис. 86 представляет собой каменный топор с канавками с обеих сторон, которые доказывают, что в инструменте начали делать отверстие, но затем работа была оставлена. Кроме того, был найден любопытный предмет из белого мрамора, который я воспроизвожу здесь на рис. 87. Судя по его форме, он едва ли может быть чем– либо иным, кроме фаллоса или приапа, принимая во внимание связанные с этим предметом мифологию и культ (относительно этой мифологии и культа в Античности я отсылаю читателя к тому, что я уже сказал в т. 1 «Илиона» на с. 397–403). На рис. 88 изображен предмет из гранита с двумя бороздками, которые идут вокруг него в разных направлениях; он мог служить как грузило для ткацкого станка или для рыболовной сети. Я также могу упомянуть разновидность каменных орудий с канавкой вокруг, как на рис. 1287 в «Илионе». Два подобных предмета, найденные в террамаре Эмилии, находятся в музее Пармы.

Рис. 86. Каменный молоток с канавкой по обеим сторонам. Масштаб 1: 4. Найден на глубине около 8,5 метра

Рис. 87. Предмет из белого мрамора (фаллос). Масштаб примерно 1: 3. Найден на глубине около 8,5 метра

Рис. 88. Предмет из гранита с двумя бороздками. Масштаб 1: 4. Найден на глубине около 9 метров

Мы опять собрали во всех пяти доисторических поселениях (и особенно в четырех нижних) большое количество одинарных и обоюдоострых пил, а также ножей из кремня, халцедона и обсидиана, похожих на те, что воспроизведены в «Илионе» т. 1 на рис. 93–98, т. 2 – на рис. 656–665. Относительно важного вопроса о том, как изготовлялись пилы из кремня, выдающийся американский архитектор доктор Джозеф Тэчер Кларк, который в течение двух лет являлся главой экспедиции Археологического института Америки в Ассе, любезно послал мне следующее, весьма интересное замечание: «Способ изготовления кремневых пил, который сегодня практикуется дикарями во многих частях света, и особенно у самых отсталых индейских племен юго-запада Соединенных Штатов; он же, без сомнения, употреблялся и в первобытной древности. Заостренную палочку из прочного дерева кладут на огонь. Когда ее конец превратится в раскаленный уголь, его плотно прижимают к боковой стороне куска кремня, который надлежит подвергнуть зазубриванию, и быстро раздувают уголь, увеличивая жар. Таким образом от камня откалывается похожий на чешуйку кусочек камня; край оказывается зазубренным, остаются острые и довольно правильные углы. Процесс повторяют через определенные интервалы, и тонкий кусок кремня превращается в пилу, которую можно использовать для гораздо большего числа целей, нежели может предположить человек, незнакомый с орудиями дикарей. Доказательством тому, что этот простой метод был обычен в древнейшие эпохи человечества, служит количество характерных и легко узнаваемых осколков-«чешуек», встречающихся нам в тех доисторических слоях, которые очевидно содержат остатки первобытных мастерских по изготовлению инструментов из кремня».
В качестве еще одной иллюстрации могу процитировать то, что автор из «Куотерли ревью» пишет о том, что сам наблюдал у индейцев в Калифорнии: «Мы обнаружили первые следы их присутствия на берегу реки в двадцати милях от Иосемитской долины. Они разбили свой лагерь на песчаных берегах, и все это место было усыпано осколками и кусками обсидиана – отходами от изготовления тех прекрасных маленьких наконечников стрел, с помощью которых они все еще убивают мелкую дичь»[271].
Профессор Рудольф Вирхов заметил мне, что в «Илионе» я, к несчастью, перепутал его описания двух троянских черепов и что объяснения и замеры, данные для черепа на рис. 969–972, в действительности принадлежат черепу, воспроизведенному на следующей странице на рис. 973–976, в то время как описания и замеры, приписанные мною этому черепу в действительности, принадлежат черепу с рис. 969–972.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Александр Формозов.
Статьи разных лет

Надежда Ионина.
100 великих городов мира

Игорь Мусский.
100 великих зарубежных фильмов

Елена Жадько.
100 великих династий

Кайрат Бегалин.
Мамлюки
e-mail: historylib@yandex.ru