Серваж и холопство IX—XIV веков

Продолжая нашу тему о западноевропейском серваже и русском холопстве на основе сравнительного анализа западноевропейских и русских источников, мы подошли к той стадии развития серважа и холопства, когда они стоят на грани перехода к крепостничеству, но еще сохраняют некоторую специфику.

Источниками, освещающими положение сервов в IX веке во Франкском государстве Меровингов и Каролингов, где феодальные отношения начали складываться раньше, чем в Древнерусском государстве, служат два документа: «Капитулярий о поместьях» Карда Великого и «Полиптик аббата Ирминона».

В «Капитулярии о поместьях» Карла Великого и в «Полиптике аббата Ирминона» можно найти конкретные данные о положении рабов в IX веке, об их занятиях и отношениях между ними и закрепощаемыми свободными. Разница лишь в том, что «Капитулярий» создан как инструкция для управления землями светских феодалов, а «Полиптик» — для нужд церковного землевладения. В «Капитулярии» рабы вместе с закрепощаемыми свободными именуются «наши люди». Они выступают как сельскохозяйственные труженики, занятые на пашне, в огороде, в саду, в поле, как люди, выполняющие массу домашних работ и обязанностей, как ремесленники⁴⁴¹.
Некоторые титулы «Капитулярия» говорят о подневольном положении людей поместья, об их рабском состоянии. К ним относится, например, титул 49, в котором есть «особая забота» о женских помещениях для работы (о зимних горницах и горницах полуподвальных). Хозяина поместья «заботит» то, чтобы женщины из этих горниц, или светлиц, не разбегались и чтобы работу хорошо делали. Для этого хозяин предлагает иметь высокие ограды и двери покрепче («чтобы дело наше хорошо выполнялось»)⁴⁴².

Едва ли для свободных людей нужны были такие меры предосторожности. А «крепкие двери и ограды» свидетельствуют о подневольном положении женщин.
Титул 67 «Капитулярия» указывает на то, что в поместье Карла Великого рабов покупали и сажали на мансы (участки земли), которым велся особый счет. Приобретенные рабы именовались «servi», и хозяин был озабочен тем, чтобы им был отведен соответствующий участок земли⁴⁴³.

Рабы продавались и покупались, сажались на мансы, запирались за крепкие двери и укрывались за высокими оградами.

Статья 4 уточняет, что рабов могли наказывать бичеванием за различные проступки⁴⁴⁴. Судили их сами управляющие (а свободные, проживавшие в поместье, судились «каждый по их закону»⁴⁴⁵).
Следовательно, для разных категорий людей, проживавших в фисках Карла Великого, были свой суд и свои законы. Только рабы, которых, видимо, было немало, продолжали судиться у управляющего поместьем, и к ним могли применяться самые суровые меры наказания, вплоть до бичевания. Все эти отдельные сведения о жизни и некоторых занятиях рабов нам удалось обнаружить, изучая «Капитулярий о поместьях». Но в «Капитулярии» мало сказано о труде рабов и об условиях их жизни на мансах (участках земли).

Другой документ эпохи—«Полиптик аббата Ирминона»— дополняет сказанное о рабах в «Капитулярии», так как дает перечень рент, которые платили рабы монастырю, и содержит указания о размерах мансов в IX веке.

Важно то, что и «КапитуЛярий», и «Полиптик» написаны в одном веке (в IX) и в одном государстве. Они как бы дополняют друг друга и создают более яркую картину использования труда рабов у франков в IX веке.

Мансы в «Полиптике» делятся на 3 разряда: рабские, литские и мансы свободных. По величине мансы почти одинаковы, и их угодья распределяются между этими группами людей почти равномерно. Рабские мансы по размерам и угодьям, которые в них расположены, мало чем отличаются от других мансов.

Отличаются только повинности, которые несут в пользу монастыря рабы за свои мансы. Эти повинности значительно тяжелее, чем те, которые несут литы и свободные, посаженные на мансы. В повинности рабов почти всегда включается доставка ими железа, которое трудно было добыть в условиях того времени⁴⁴⁶.

Для конкретного представления о мансах (особенно о мансах: рабов) приводим некоторые из статей «Полиптика».

Статья 66: «Хильдегард — раб и жена его Ульфильда — люди св. Германа (т. е. монастыря.— Г. Д.). Сын их Ульфинг. И Альтрамн — раб и жена его колона именем Агинобольда — люди св. Германа. Сын их Альдринг. Оба живут в Нова Вилла. Держат 1/2 рабского манса, содержащего пахотной земли 5 1/2 бонуариев⁴⁴⁷, луга 1 1/2 арипенна. Платят каждый по 100 фунтов железа.

Дают 3 кур, 15 яиц. Несут караульную службу на господском дворе».
Статья 67: «Дудоин — раб и жена его колона именем Цельзиния, люди св. Германа. Сыновья Дудоина от другой женщины (названы 6 имен) — все рабы. Живут в Нова Вилла. Держат 1/2 рабского манса, содержащего пахотной земли 5 бонуариев, луга 1 1/2 арипенна. Платят также».

Статья 68: «Витбольда — рабыня и сыновья ее рабы, по имени Хентобольд и Вильтрамн. Живут в Нова Вилла. Держат 1/2 рабского манса, содержащего пахотной земли 6 бонуариев, луга 1 арипенн, леса 1 бонуарий. Платят также».

Статья 72: «Автлеферд — раб и жена его рабыня именем Генкобольда, люди св. Германа. Живут в Бодульфи-Вилла. Держат 1/2 рабского манса, содержащего пахотной земли 2 1/2 бонуария, луга 1 арипенн. Платят также, включая и железо».

Статья 79: «Райнхауз — раб и жена его рабыня именем Фродиема, люди св. Германа. Держат 1 рабский-манс, содержащий пахотной, земли 4 бонуария, луга 1 арипенн. Платят также и поставляют 1 быка для подводной повинности».

Статья 81: «Авдульф — раб и жена его рабыня, именем Варна, люди св. Германа. Дети их (названы 7) и Инго — раб и жена его колона, именем Автильда — люди св. Германа. Дети их 4. Оба живут в Бизау; Держат рабский манс, содержащий пахотной земли 4 1/2 бонуария, луга 6 арипеннов. Платят также. Кроме того, железом»⁴⁴⁸.
Исходя из содержания приведенных выше статей о рабских мансах, можно сделать некоторые выводы.

Размеры рабских мансов колеблются. На отдельные мансы приходится от 4 до 12 бонуариев пахотной земли, от 1 до 6 арипеннов луга. Кое-где упоминается лес, входящий в состав манса.

Рента за пользование мансом чаще всего была натуральная или отработочная.
Все рабы, занимавшие рабские мансы, как мы говорили, обязаны были доставлять феодалу (монастырю в данном случае) железо (до 100 фунтов на рабскую единицу).
Литские мансы и мансы свободных величиной и взимаемой за них рентой мало отличались от рабских. Но владельцы этих мансов не платили железом.
Приводим некоторые примеры из «Полиптика».

Статья 98: «Некто Ванинг держит пахотной земли 1 бонуарий и пашет за это 1/2 пертики в каждый сезон».

Статья 101: «Валатей — десятник — платит к обоим праздникам (рождеству и пасхе) двух поросят, каждого стоимостью в 4 денария и двух гусей к тем же праздникам».

Статья 102: «Хильдуин — ключник — платит таганок—1. Айтоин платит за половину манса 6 дротиков».

Статья 103: «Эльменульф — кузнец — за 1/2 манса—6 копий».
Последние статьи упоминают о мансах, с которых платят изделиями ремесла. Это тоже своеобразный вид платы за земельный Участок, который можно воспринять как особый вид ренты.

Хорошо то, что в «Полиптике» можно видеть конкретные формы уплаты за манс. Но особых закономерностей в оплате за манс мы не подметили, кроме той, что рабы платят, учитывая требование с них железа, больше всех.
Эта тенденция выделения рабских мансов (как наиболее тяжелых), видимо, имела место и в последующие века.

О русских холопах тоже известно, что они «садились» на землю, жили в селах (см. предыдущую часть главы и статью 46 «Пространной Правды»). Но конкретных данных за период, который нас интересует (XII—XIII века), у нас нет. Источники эти данные не сохранили. Есть сведения о более позднем периоде (XV—XVII веках) и то главным образом о крестьянском землевладении.

Западноевропейские источники в этом отношении значительно богаче. Они сохранили конкретные данные о рабских мансах, например, от IX века («Полиптик аббата Ирминона»).
Работа раба на своем участке, (мансе) в те века на Западе, пока не развился феодальный город, была не особенно сложна и тяжела. Чаще всего, как говорят источники, рабы платили феодалу оброк хлебом, скотом, курами, яйцами. Иногда ренту платили трудом (обычно 3 дня в неделю работали на себя, 3 дня — на господина). В некоторых случаях сервы платили ренту ремесленными изделиями.

До укрепления феодального города как торгово-ремесленного центра и развития товарно-денежных отношений рента серва, как и виллана, определялась «емкостью желудка» феодала.
Она должна была удовлетворять аппетиты самого феодала, его семьи, дружины, дворни и т. д. С ростом города положение осложнилось. У феодала появились новые потребности, которые можно было удовлетворить, используя рынок в городе. Наблюдается его стремление к роскоши, к более изысканной одежде, к дорогим удовольствиям⁴⁴⁹. Все эти возросшие потребности феодала удовлетворяются из того же источника. Его обслуживает крепостной крестьянин, сидящий на наделе, и серв, положение которого мало чем отличается от положения крепостного. Такая обстановка стала складываться к XI веку. В XI веке с ростом города французское зависимое население вступило в новую фазу своей истории. Изменились несколько и социальные группировки зависимых людей.

К XI—XII векам во Франции сложилось крепостное крестьянство, которое вело свое происхождение и от франкских рабов (сервов), и от франкских бывших общинников (ингенуев — свободных). Появилось два слоя закрепощенных крестьян. Первые и после XI века назывались во Франции сервами, вторые стали называться вилланами (закрепощенными виллой — поместьем) в отличие от сервов, закрепощенных лично сеньором.

Сервы XI—XII веков были еще очень близки к прежним сервам-рабам, и повинности, которые несли они в XI—XII веках, были значительно тяжелее повинностей вилланов. Последние несли ренту «по обычаю», у сервов рента была произвольной, т. е. зависела от аппетита хозяина поместья, от его произвола. Он мог ее произвольно повышать до любых размеров. Это было его правом. Сервы имели так называемые «дурные, обычаи» (право брачной ночи, или формарьяжа, право мертвой руки, т. е. выкуп сеньору за наследство после смерти отца и т. д.). Сервы имели баналитеты, т. е. обязаны были пользоваться теми хозяйственными сооружениями, которые строил для них феодал. За это они платили натурой. Например, сервы обязаны были выпекать хлеб в печах хозяина, за что отдавали ему каждый десятый каравай; они обязаны были сушить виноград в сушильнях феодала, и за это тоже отдавали ему каждую десятую связку винограда.

Но основной тяжестью для сервов являлась их личная зависимость от феодала. Он мог их продать, купить, подарить, завещать "и т. д. Эта личная зависимость от господ стирает временные грани между сервом времен Карла Великого и французским сервом XII—XIII веков. Перед историей и там, и тут выступает человек, лично зависимый от другого.
Французские источники хранят некоторые сведения о том, как образовался этот слой лично зависимых людей. В одном источнике говорится: «Личная зависимость («Servitudedecors») создавалась многими путями. Во-первых, вследствие того, что в старину, когда вызывались люди на, войну, а некоторые оставались дома.., их обращали в зависимых вместе с их потомством.

Во-вторых, многие отдавали себя под покровительство святых, облагая себя повинностями. И людей этих заносили в списки как несвободных.

Третья причина — самопродажа из-за крайней бедности»⁴⁵⁰.
Таким образом, французские сервы XII—XIII веков имели много общего с рабами и по своему месту в жизни, и по своим занятиям, и по своему происхождению, и по сво4ей полной зависимости от господина-феодала.

Между тем эта полурабская, лично зависимая группа населения французского поместья, совершенно неинициативная в хозяйстве, не заинтересованная в нем, работающая по принуждению, стала вызывать у хозяев в XIII—XIV веках «косые взгляды» и явное желание от нее избавиться.

Во Франции, начиная с XIII века, происходит целая эпопея, которая носит громкое название «освобождение от серважа». В этом «освобождении», пожалуй, больше были заинтересованы феодалы, чем сами сервы. Для сервов подобное «освобождение» связывалось с большими выкупами, денежными взносами, которые они должны были внести, переходя на положение вилланов.

Положение о выкупе сервов неоднократно декретировалось французскими королями, взявшими на себя санкции по «освобождению» сервов.

Ярким подтверждением этого является грамота короля Людовика IX 1246 года, в которой он сообщает об отпуске людей, мужчин и женщин, на свободу из селения Vita nova около Парижа в количестве 300 человек, лично зависимых от короля, и ставит им условие сохранения «для нас и наследников наших других, по закону им следуемых платежей Redditibus»⁴⁵¹.
Еще более ярким примером обоснования выкупа сервов является классический ордонанс короля французов Людовика X. В этом ордонансе король не только оправдывает грубый обман феодалами Франции выкупающихся от них сервов, но

1 Coutumes de Beauvesis, publ. Am. Solmen, t. II. (Перевод H. П. Грацианского. Цит. по его кн.: «Французская деревня XII—XIV вв.». М., 1935, стр. 29)..
«Ordonanses des rois de France», t. XII, p. 321. (Перевод H. IJ.'- Грацианского. Цит. по его кн.: «Французская деревня XII—XIV вв.»).
И возводит освобождение от серважа в доблесть короны и высокими словами говорит о естественном праве, по которому люди рождаются свободными.
Ордонанс Людовика X от 3 июля 1315 года гласит, что он как король желает исправить для народа это состояние несвободы и привести народ к свободе (franchises), чтобы «всем тем, кои либо по происхождению, либо по давности, либо в силу браков или в силу проживания на несвободной земле впали в зависимость (servitudes), дана была на добрых и приличных условиях свобода». «Свобода» эта обусловливалась в ордонансе «известными выкупами», о которых должны договориться с сервами уполномоченные от короля и других сеньоров лица⁴⁵².
Условия, на основании которых декретировалось «освобождение» от серважа, были весьма суровы (для сервов) и, учитывая только их вековечное стремление к свободе, можно понять, почему они шли на это «освобождение», массами закабаляясь у городских ростовщиков, влезая в долги, надевая на себя ярмо денежной кабалы с выкупом процентов по ссуде, закладывая и перезакладывая свои ничтожные парцеллы (земельные участки). А в результате этого «освобождения» от серважа они все равно не становились совсем свободными, так как вилланы, на положение которых переходили «освободившиеся» сервы,— это тоже зависимые от феодала люди, хотя их зависимость и не такая унизительная, как серваж.

Вообще-то, весьма показательна сама по себе эта тенденция французских феодалов в XIII—XIV веках освободиться от сервов, очистить свои хозяйства от той рабской силы, которая из-за своей малой заинтересованности в хозяйстве уже не удовлетворяла феодалов. Вилланство более устраивало феодалов, чем серваж, так как вилланы, как правило, обрабатывали барскую землю со своим скотом и инвентарем.

Очень важный социально-экономический процесс отражен в этом акте «освобождения» от серважа.

Тенденция к «освобождению» от большой массы холопов была и у русских феодалов в XIV—XV веках. Не случайно целый ряд историков отмечал эту тенденцию, вызванную теми же социально-экономическими причинами.

Когда-то еще Ключевский заметил, что во второй половине XV века значительно увеличилось число свободных людей на Руси. Автор не выясняет причин «увеличения» числа свободных людей, но нам представляется, что они были те же, что и у французов. И там, и тут это «освобождение» происходило в интересах феодалов, которые стремились освободиться в экономических целях от остатков холопства-серважа⁴⁶⁴.

Исследователи отмечают, что в завещательных грамотах XIV—XV веков часто попадаются статьи об отпуске холопов на волю⁴⁵³.

Уже в духовной грамоте московского великого князя Симеона Ивановича от 1353 года есть указание на крупное число холопов, отпускаемых на волю.

В духовной грамоте князя Ивана Ивановича от 1358 года приводится почти такое же завещание⁴⁵⁴.
Аналогичное завещание оставил князь Дмитрий Иванович Донской, который составил его в 1375 году и повторил в 1389 году, отпустив много людей «на волю»⁴⁵⁵. В тех же выражениях составил духовную грамоту об отпуске своих людей на свободу и великий князь Василий Дмитриевич в начале XV века (в 1406 году). В этом завещании была оговорка об оставлении некоторых холопов жене завещателя. Это касалось тех холопов, которых он сам передал ей при жизни⁴⁵⁶.
Не только великие князья, но и их жены отпускали людей на волю. Так, вдова удельного князя Владимира Андреевича Серпуховского Евпраксия оставила в 1433 году завещание, заключив его такими словами: «А снохи мои и мои внуки тех людей на моем животе в холопи не ищут»⁴⁵⁷.

Великая княгиня Софья Витовтовна записала в своем завещании: «А что у мене, у великие княгини, колькое у людей моих ни есть, и больших, и меньших, и я их всех пожаловала освободила есмь их всех по моем животе вси свободны»⁴⁵⁸.

Б. Д. Греков приводит данные из духовного завещания князя Патрикеева (1498 года). В завещании сказано, что освобождается более 20 человек холопов. Кроме того, есть дополнение к завещанию: «А которые мои люди не писаны в сей душевной грамоте, и те мои люди все на свободу и с женами и с детьми»⁴⁵⁹. Автор предполагает, что рабов (холопов), не перечисленных в грамоте, но отпускаемых на волю, было немало, так как «иначе бы хозяин не поленился их перечислить»⁴⁶⁰.

Общность условий развития феодализма порождает и общность явлений общественной жизни. Своеобразие русского «освобождения» от серважа состояло в том, что холопам не обязательно было освобождаться за деньги, как во Франции, и освобождали их далеко не всех, как написано во многих грамотах, а по выбору.

Нам хочется привести очень интересное замечание Л. В. Черрпнина, сделанное им по поводу «массового» освобождения холопов на Руси в XIV—XV веках. Автор писал: «Совершенно невозможно представить себе дело таким образом, что каждый князь отпускал на волю перед смертью всех холопов... Но нельзя в то же время игнорировать прямые указания источников на предметные распоряжения князей о судьбе их холопов... Вырабатывается общий статус о пожизненности холопства до смерти холоповладельца... Однако эта норма, определившая положение холопов, вовсе не означала, что все холопы по смерти их владельца — князя действительно уходили на волю... После смерти того или иного князя, согласно его завещанию, совершался пересмотр взаимоотношений между его несвободными «людьми»... и его наследниками»⁴⁶¹.

Это, по нашему мнению, совершенно правильное наблюдение. Холоповладельцы регулировали численность рабской (холопской) силы, оставляя при себе нужную в данный момент рабочую силу (рабов нужной специальности), а ненужную, излишнюю выбрасывая. Освобожденные становились фактически крестьянами, сливаясь с ними в труде, но все равно продолжали зависеть от господина, так же как французские сервы, которые, даже выкупив свою свободу и став вилланами, все равно зависели от феодала. Л. В. Черепнин говорит: «...Введение принципа пожизненного холопства означало не что иное, как путь к развитию крепостничества, ибо способствовало тому, что бывшие холопы даже без выкупа становились зависимыми от землевладельца крестьянами»⁴⁶².

Л. В. Черепнин отмечает, что и владельцы частных земель перед смертью отпускали холопов на волю. Он упоминает имя Марии Копниной, отпустившей своих холопов в 1478 году, имена Андрея и В. В. Галицких, отпустивших на волю по I человеку.

Василий Матвеев, отпуская своих холопов на свободу, ставит им условие — отслужить несколько лет его сыну⁴⁶³. Это дает право автору сделать вывод: «Как бы на глазах исследователя совершается замена «полного холопства — условным».
1 Л. В. Черепнин. Образование русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., Соцэкгиз, 1960, стр. 258—259., ! Там же, стр. 259—260. 3Там же, стр. 261. 4 Там же.
При этом надо сказать, что на Руси «освобождение» от холопства не было законченным явлением. Была тенденция у феодалов освободить себя от излишка обельных (полных) холопов, труд которых уже был малорентабельным в растущем феодальном хозяйстве. Но лишить себя холопов вообще "русская феодальная клика не могла. На смену обельному холопству, малорентабельному в делах хозяйства, пришло кабальное холопство. Но говорить о нем в данной ситуации мы не будем.

Подводя итоги, можно подметить нечто общее в истории развития серважа-холопства на Западе и на Руси и особенное, что характерно только или для Запада или для Руси.
Общим, роднящим в данном случае серваж и холопство, бесспорно, явилось то, что и серваж, и холопство были только укладами раннефеодального общества германцев и славян. Рабовладельческую формацию миновали и восточные славяне, и гермаццы-франки, о которых мы, собственно, чаще всего и упоминаем в данной работе. И те, и другие, миновав рабовладельческую формацию, вступили в раннефеодальное общество прямо и непосредственно из первобытнообщинной формации. Уже одно это обстоятельство породило много сходных черт в развитии тех и других народов (германцев и славян).

Другим аналогичным явлением в истории развития серважа-холопства у германцев и славян была неуклонная линия слияния в более раннее или позднее время труда рабов с трудом крепостных крестьян.

По ходу изложения материала мы отмечали своеобразные особенности слияния труда рабов и крестьян у германских народов и славян.

У франков при наличии еще крепкой общины и свободных общинников сервы медленно вливались в ряды свободных «трудящихся субъектов», как их назвал Маркс, не принимая активного участия (если судить по «Салической Правде») даже в сельскохозяйственном производстве. «Капитулярий о поместьях» IX века также отражает сохранившуюся разницу между сервами и крестьянами — их сажают на разные мансы.

Правда, тот же «Капитулярий» сблизил данные группы, применив к ним общее наименование — «наши люди» (hominae nostri), отразив, видимо, de facto сближение труда рабов и закрепощаемых свободных. Но для завершения этого процесса потребовалось почти три столетия (с VI по IX век).

В «Русской Правде» слияние труда рабов и закрепощаемых свободных (смердов, закупов, рядовичей и т. д.) с трудом холопов показано очень ярко. И те, и другие (и холопы, и закрепощаемые свободные), трудятся в одном хозяйстве, в одной феодальной вотчине, выполняя одни и те же работы.

«Пространная Правда» показывает ускорение и усиление процесса феодализации, и при этом явно чувствуется в ее статьях активная роль законодателя (феодала), который не только стремится ускорить процесс слияния холопов и закрепощаемых им людей, но всеми мерами старается еще и пополнить ряды и тех, и других работников феодальной вотчины.
Общим для германского и славянского феодального мира оказалось и то, что серваж-холопство со временем перестал удовлетворять растущие потребности феодального хозяйства. Не заинтересованный в труде, неинициативный серв-холоп не только не способствовал развитию феодального хозяйства, но по своей пассивности, инертности мог даже мешать его росту. Почти одновременно и у французских, и у русских феодалов (в XIII—XIV вв.) появляется стремление к сокращению числа сервов-холопов.

Французские феодалы сумёли заинтересовать «освобождением от серважа» и королевскую власть (король и сам имел сервов, от которых хотел освободиться). Во Франции «освобождение" от серважа» приняло широкий размах, декретировалось королем и даже принесло феодалам кое-какие материальные выгоды, так как «освобождение» сервов и перевод их на положение вилланов производился феодалами за определенную плату. Сервы, с трудом находя средства, залезая в долги к ростовщикам, выкупали все же себя от серважа.

Русские феодалы, стремясь освободиться от излишнего числа холопов, действовали в одиночку. Совершалось это русское «освобождение» от холопства бессистемно и не повсеместно. Поэтому, Конечно, оно не имело на Руси такого резонанса, как во Франции. Важно, однако, то, что и на Руси было это стремление феодалов освободить свое хозяйство от холопов.

⁴⁴¹ „Capitulare de villis", 2 — 64.
⁴⁴² Там же, 49.
⁴⁴³ „Capitulare de villis", 67.
⁴⁴⁴ Там же, 4.
⁴⁴⁵ Там же.
⁴⁴⁶ „Poliptique", st. 64—72.
⁴⁴⁷ Что такое бонуарий и арипенн точно определить трудно, так как в разных районах Франции они исчисляются по-разному. Кроме того, в литературе существуют разногласия — считать ли эти меры квадратными или линейными. Об этом же писал советский историк Я - Д. Серовайский в своей статье «Изменение системы земельных мер как результат перемен в аграрном строе на территории Франции в период раннего средневековья. («Средние века», т. 8, 1956, стр. 129—135),
⁴⁴⁸ Выдержки из «Полиптика аббата Ирминона» монастыря св. Германа." Перевод статей дан в книге Н. П. Грацианского «Социальная история средневековья» (под ред. Е. А. Косминского и А. Д. Удальцова), т. 1. М. — Л, 1927, стр. 142—150.
⁴⁴⁹ Особенно это стремление усиливается в эпоху крестовых походов, во время которых западные рыцари познакомились с культурой и роскошью восточных стран.
⁴⁵⁰ Coutumes de Beauvesis, publ. Am. Solmen, t. II. (Перевод H. П. Грацианского. Цит. по его кн.: «Французская деревня XII—XIV вв.». М., 1935, стр. 29).
⁴⁵¹ «Ordonanses des rois de France», t. XII, p. 321. (Перевод H. Л.- Грацианского. Цит. по его кн.: «Французская деревня XII—XIV вв.»).
⁴⁵² «Ordonanses des rois de France», t. XII, p. 583.
⁴⁵³ «А что моих людей деловых, или кого буде прикупил, или хто ми ся будеть, в виде достать, такоже мои тивуны и посельские, и ключники, и старосты, или кто ся будеть оу тых людей женил, всем тем людям дал есмо волю, куда им любо. А братие моей ни моей княгине те люди не надобны». («Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV—XVI вв.» (далее — ДДГ). Подготовил к печати Л. В. Черепнин. М., 1950, стр. 14).
⁴⁵⁴ ДДГ, № 4, стр. 17. («А хто будет моих казначеев и тивунов и посельских, или хто будет моих дьяков, что будеть,от мене, ведали прибыток ли которым или хто будеть оу тых женился, те люди не надобны моим детям ни моей княгине, дал есмь им волю»).
⁴⁵⁵ ДДГ, № 8. стр. 25.
⁴⁵⁶ Там же, № 12, стр. 36.
⁴⁵⁷ Там же, № 22, стр. 73.
⁴⁵⁸ Там же, 1451, № 28, стр. 177.
⁴⁵⁹ Б. Д. Греков. Краткий очерк русского крестьянства. М., 1958, стр. 156.
⁴⁶⁰ Там же.
⁴⁶¹ Л. В. Черепнин. Образование русского централизованного государства в XIV—XV вв. М., Соцэкгиз, 1960, стр. 258—259
⁴⁶² Там же, стр. 259—260.
⁴⁶³ Там же, стр. 261.
⁴⁶⁴ Там же.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 6014

загрузка...

Другие книги по данной тематике