Связь религии физической природы с развитием человеческого общества

Можно предположить, что первые зачатки религии природы являются очень древними, но, возможно, не такими древними, как культ предков. Однако поскольку эта религия отвечала понятиям более общим и более высокого порядка, то понадобилось больше времени для установления точной доктрины. Совершенно ясно, что эта религия не возникла в один прекрасный день и не родилась в голове одного какого-то человека. В истоке этой религии мы не находим ни пророка, ни сословия жрецов. Она зародилась в разных умах в силу естественных способностей. Каждый создавал свою религию. Среди богов, возникших в умах разных людей, было сходство по той простой причине, что формирование идей у разных людей шло приблизительно одним путем. Однако наблюдалось и значительное разнообразие, поскольку каждый человек создавал собственных богов. Вот почему в течение долгого времени эта религия была столь неопределенной, а ее боги бесчисленными.

Но объектов, подходящих для обожествления, было не слишком много. Солнце, дающее плодородие, земля, которая кормит, облака, то благодатные, то губительные, – вот главные силы, из которых можно было создавать богов. Но древние создали тысячи божеств, поскольку один и тот же объект, рассматриваемый с разных точек зрения, получил у людей разные названия. Солнце, например, в одном месте называлось Гераклом (славным), в другом Фебом (сверкающим), в третьем Аполлоном (освещающим тьму, прогоняющим зло. Одни назвали его Гиперион (возвышенное существо); другие – Алексикакос (милосердный, защищающий от зла и болезней). Люди, давшие разные названия сияющему светилу, долгое время не понимали, что у них один и тот же бог.

В сущности, каждый человек поклонялся незначительному количеству богов, но боги одного не были богами другого. У богов, правда, могли быть похожие имена; многие люди, причем каждый в отдельности, могли дать своему богу имя Аполлон или Геркулес, поскольку это были общеупотребительные слова, обычные прилагательные, обозначавшие божественное существо по одному из его наиболее характерных признаков. Однако отдельные группы людей не могли предполагать, что под разными именами скрывается один и тот же бог. У них были тысячи Юпитеров, множество Минерв, Диан и Юнон, которые мало походили друг на друга. Каждое из этих представлений являлось продуктом свободной работы ума и было в каком-то смысле интеллектуальной собственностью. Вот почему долгое время боги были независимы друг от друга и у каждого была своя собственная легенда и свой культ^[85].

Поскольку первое появление этих верований относится ко времени, когда господствовал семейный уклад жизни, то поначалу эти новые боги, подобно демонам, героям и ларам, были на положении домашних богов. Каждая семья создала своих богов и хранила их для себя как покровителей, милостями которых не желала делиться с посторонними. Об этом часто упоминается в гимнах Веды; так же думали западные арийцы – видимые следы их представлений сохранились в их религии. По мере того как семья обоготворяла какую-то силу природы, создавая из нее бога, она присоединяла этого нового бога к домашнему очагу, включала в число пенатов и добавляла в честь него несколько слов в формулу молитвы. Вот почему мы часто встречаем у древних выражения, подобные этому: «Боги, восседающие у моего очага, Юпитер моего очага, Аполлон моих отцов!» «Заклинаю тебя, – говорит Текмесса^[86] Аяксу, – именем Юпитера, восседающего у твоего очага».

У Еврипида волшебница Медея говорит: «Клянусь Гекатой, моей богиней-покровительницей, которую я почитаю и которая обитает в святилище моего очага». Когда Вергилий описывает то, что было самым древним в религии Рима, он указывает на Геркулеса, приобщенного к очагу Евандра и почитаемого как домашнего бога.

Отсюда происходит то множество местных культов, между которыми никогда не могло возникнуть единства. Отсюда естественная при политеизме^[87] борьба между богами, которая олицетворяет борьбу семей, общин, городов.

Отсюда и бесчисленное множество богов и богинь, из которых нам известна, конечно, лишь небольшая часть, поскольку многие из них погибли, не оставив после себя даже имен только потому, что семьи, которые им поклонялись, вымерли, а города – центры их культа – были разрушены.

Должно было пройти много времени, прежде чем эти боги вышли из круга семьи, которая их создала и относилась к ним как к своему наследству. Нам даже известно, что многие из них так никогда и не освободились от домашних уз. К примеру, Деметра Элевсинская осталась личным божеством рода Евмолпидов^[88].

Афина, богиня афинского акрополя, принадлежала к роду Бутадов. У римских Потициев семейным богом был Геркулес, а у Науциев – Минерва. С высокой вероятностью можно утверждать, что культ Венеры на протяжении длительного времени ограничивался исключительно родом Юлиев.

Со временем божество какой-нибудь семьи приобретало значительное влияние и, по мнению людей, настолько способствовало процветанию семьи, что город выражал желание сделать это божество своим и отправлять общественный культ, чтобы завоевать покровительство этого божества. Так случилось с Деметрой Евмолпидов, Афиной Бутадов, Геркулесом Потициев. Но даже если семья соглашалась поделиться своим богом, члены семьи сохраняли за собой право оставаться жрецами своего бога. Следует отметить, что долгое время сан жреца был наследственным и пожизненным. Это отголосок того времени, когда божество было собственностью конкретной семьи, только ей оказывало покровительство и только от нее принимало служение.

Мы можем с уверенностью утверждать, что вначале эта вторая религия находилась в согласии с социальным строем. Ее колыбелью была семья, и она долго оставалась в этом строго ограниченном пространстве. Однако эта религия больше, чем культ мертвых, подходила к будущему прогрессу человеческого общества. Действительно, предки, герои, маны были богами, которые могли являться предметом поклонения очень ограниченного числа людей; к тому же эти боги установили непреодолимые границы между семьями. Религия богов природы была всеобъемлющей. Не существовало строгих законов, запрещающих распространение культа любого из этих богов. В самой природе этих богов не было ничего, что требовало поклонения только одной конкретной семьи и отвергало поклонение посторонних. Люди должны были постепенно дойти до понимания, что Юпитер одной семьи в действительности был тем же существом, или понятием, как и Юпитер другой семьи, что было абсолютно недопустимо в отношении ларов, предков или очагов двух разных семей.

Следует добавить, что новая религия привела к появлению новых нравственных понятий. Она не ограничивалась тем, что указывала человеку на семейные обязанности. Юпитер был богом-покровителем гостеприимства; во имя его следовало принимать странников, просителей, «почтенных бедняков, обходясь с ними как с братьями». Все эти боги часто принимали человеческий облик и являлись смертным: иногда для того, чтобы помочь им в борьбе и принять участие в их сражениях, зачастую для того, чтобы внушить согласие и научить взаимопомощи.

По мере развития этой второй религии развивалось и общество. Совершенно очевидно, что эта религия, поначалу слабая, впоследствии приобрела большое влияние. Вначале она, если можно так выразиться, находилась под защитой старшего брата – домашнего очага. Новому богу отвели небольшое место, целлу^[89], напротив почитаемого алтаря, чтобы частица почитания, воздаваемого людьми священному огню, досталась и на его долю.

Мало-помалу бог, приобретая все большую власть над душами людей, отказывается от покровительства и покидает домашний очаг. Теперь у него собственное жилище и жертвоприношения. Это жилище было построено по образцу древних святилищ; оно, как и прежде целла, располагалось напротив очага; расширенная и украшенная целла и стала храмом. Очаг оставался у входа в дом бога, но по сравнению с домом казался очень маленьким. Он, который раньше был главным, теперь занял второстепенное место. Он перестал быть богом и снизошел до роли божьего алтаря, орудия для жертвоприношений. Он должен был сжигать плоть жертвы и возносить приношение вместе с людскими молитвами величественному божеству, статуя которого находилась в храме.

Когда мы видим, как создаются эти храмы и открывают свои двери перед толпами молящихся, мы можем быть уверены, что расширяются человеческие сообщества.