Глава 9. Этические нормы древней семьи

История изучает не только конкретные факты и институты; истинным объектом ее изучения является человек; история стремится понять, во что он верил, о чем думал, что чувствовал на разных этапах развития человечества.

В начале этой книги мы говорили о том, что древние думали относительно судьбы после смерти. Мы показали, как их верования повлияли на появление домашних институтов и частного права. Теперь нам предстоит узнать, как эти верования повлияли на этические нормы в первобытных обществах. Не думаем, что древняя религия заложила нравственные чувства в сердца людей, но, по крайней мере, можем предположить, что она слилась с ними, чтобы укрепить их, придать больше силы, обеспечить превосходство и право руководить поведением людей, а иногда и оказывать на них давление.

Древнейшая религия была исключительно домашней; такими же были этические нормы. Религия не говорила человеку, указывая на другого человека – это твой брат. Она говорила ему – это чужой, он не может принимать участие в священнодействиях у твоего очага, он не может приближаться к могиле твоей семьи, у него другие боги; он не может слиться с тобой в общей молитве; твои боги отвергают его поклонение и считают его врагом, значит, он и твой враг.

В религии очага человек никогда не молит богов за других людей; он взывает к ним только ради себя и своих близких. Сохранилось греческое предание, как воспоминание о древней обособленности человека во время молитвы. Во времена Плутарха себялюбцу еще говорили: ты совершаешь жертвоприношения очагу, а это означает, что ты отделяешь себя от других людей, у тебя нет друзей, твои собратья для тебя ничто, ты живешь исключительно для себя и своих родных. Это предание указывает на те времена, когда религия была сосредоточена вокруг очага и кругозор нравственных чувств и привязанностей не переходил границу тесного семейного круга.

Вполне естественно, что нравственные, как и религиозные, представления имели начало и развитие, и бог древних поколений был невелик, но постепенно люди сделали его великим. Так и мораль. Поначалу ограниченная и несовершенная, она незаметно от периода к периоду расширилась и дошла до провозглашения обязательной любви ко всему человечеству. Отправной точкой была семья, и именно под влиянием домашней религии человек впервые осознал свои обязанности.

Представим религию очага и могилы в период наибольшего расцвета. Человек видит рядом с собой божество. Оно присутствует, как сама совесть, во всех его деяниях. Это недолговечное существо – человек, всегда находится на глазах свидетеля, не покидающего его ни на мгновение. Человек не чувствует себя одиноким. Рядом с ним в доме, на поле всегда присутствуют защитники, чтобы поддержать в тяжелые минуты жизни, и судьи, чтобы наказать за дурные поступки. «Лары, – говорили римляне, – грозные божества, на которых лежит обязанность наказывать человеческий род и следить за всем, что происходит внутри дома».

Пенатов они описывают как «богов, дающих жизнь, которые питают тело и управляют мыслями».

Очагу любили придавать эпитет непорочный и верили, что он предписывает смертным хранить чистоту. В его присутствии нельзя было совершать нечистых, в физическом и нравственном отношении, действий.

По всей видимости, отсюда появились первые представления о грехе, наказании и искуплении. Человек, чувствующий за собой вину, не смел приближаться к своему очагу; его отталкивал собственный бог. Тому, кто пролил кровь, больше не разрешалось приносить жертвы и совершать возлияния, читать молитвы и участвовать в священной трапезе. Бог настолько строг, что не принимает оправданий; он не делает разницы между непреднамеренным и умышленным преступлением. Рука, запятнанная кровью, не может прикасаться к священным предметам. Для того чтобы занять свое место в культе и вернуть расположение своего бога, следовало, по крайней мере, пройти через искупительные обряды. Эта религия испытывала сострадание; у нее были обряды для восстановления душевной чистоты. При всей ограниченности она знала, как утешить человека, совершившего грех.

Если она абсолютно пренебрегала долгом любви к ближнему, то, по крайней мере, с поразительной ясностью указывала человеку его обязанности в семье. Она сделала брак обязательным; с точки зрения религии безбрачие являлось преступлением, поскольку первейшим и самым священным долгом было сохранение рода. Брачный союз мог заключаться только в присутствии домашних богов; это религиозный, священный, нерасторжимый союз между мужем и женой. Ни один человек не смел пренебречь обрядами и обойтись договором о взаимном согласии для заключения брака, как это было в последний период истории греческого и римского обществ.

Древняя религия запрещала подобного рода браки, и, если кто-то осмеливался пойти против предписанных правил, религия наказывала за это. Сын, родившийся от такого союза, считался незаконнорожденным, то есть тем, кому не было места у священного очага. Он не имел права совершать священнодействия и был лишен права молиться.

Религия тщательно заботилась о чистоте семьи. В ее глазах самым серьезным грехом было прелюбодеяние, поскольку основное правило культа заключалось в том, что культ переходил от отца к сыну, а прелюбодеяние нарушало порядок рождения. Следующее по значимости правило заключалось в том, что в семейной могиле могли лежать только члены семьи, но незаконнорожденный сын был чужим. Если его хоронили в семейной могиле, то нарушали все религиозные принципы, оскверняли культ, священный огонь становился нечистым и поминальные приношения оскорбляли память умерших. Кроме того, прелюбодеяние разрывало непрерывный ряд потомков; род, даже без ведома живых людей, угасал, предки лишались божественного благоденствия. Индусы говорили, что сын, рожденный от прелюбодеяния, «губит для жертвователя приношения, данные богам и предкам, – и после смерти, и в этом мире»^[67].

Именно по этой причине законы Греции и Рима давали отцу право не признавать новорожденного ребенка. В этом же кроется причина того, что законы эти столь строги и неумолимы в отношении прелюбодеяния. В Афинах мужу позволялось убить виновного. В Риме муж, будучи судьей жены, имел право осудить ее на смерть. Законы религии были настолько строгими, что муж даже не имел права полностью простить жену и был вынужден, по крайней мере, развестись с ней^[68].

Такими были первые установленные и утвержденные законы домашней этики. Помимо естественных чувств, властная религия объясняла мужу и жене, что они соединены навеки и из их союза вытекают обязанности, нарушение которых приведет к самым тяжелым последствиям в этой и будущей жизни. Отсюда следует священный характер супружеского союза у древних и та чистота, которую так долго сохраняла семья.

Кроме того, домашняя этика предписывала следующие обязанности. Она объяснила жене, что следует повиноваться мужу, а мужу, что его долг – повелевать. Она научила обоих относиться с уважением друг к другу. У жены есть свои права, поскольку она имеет свое место у очага; ее обязанность следить, чтобы не угасал священный огонь. У нее своя роль в священнодействиях. Без жены домашний культ неполный и недостаточный. Греки считали большим несчастьем иметь очаг без жены. У римлян присутствие жены во время жертвоприношений было столь необходимо, что овдовевший жрец терял свой сан.

Не вызывает сомнения, что почитанием, которое ей всегда оказывали в греческом и римском обществе, мать семейства в первую очередь обязана участию в домашних священнодействиях. Хозяином дома, владыкой является отец семьи, которого римляне называли pater familias, а хозяйкой дома – мать, mater familias (у индусов они назывались соответственно грихапати и грихапатни). Отсюда и формула, которую произносила женщина в Риме при вступлении в брак: ubi tu Caius, ego Caia^[69] – брачная формула, поясняющая нам, что если в доме не было равенства во власти, то было равенство в достоинстве.

Что касается сына, то мы видели, что он находился под властью отца, который мог продать его и осудить на смерть. Но сын тоже занимал свое место в домашнем культе; у него были обязанности во время совершения священнодействий; его присутствие в определенные дни было столь необходимо, что римлянин, не имевший сына, был вынужден фиктивно усыновлять кого-нибудь на эти дни ради выполнения религиозных обрядов. Религия связала крепкими узами отца и сына. Люди верили, что в могиле будет другая жизнь, счастливая и спокойная, но только в случае регулярного поступления поминальных подношений. Таким образом, отец был уверен, что после смерти его судьба будет зависеть от того, насколько сын будет заботиться о его могиле; сын, со своей стороны, верил, что после смерти его отец станет богом, которому он будет должен молиться.

Можно представить, сколько уважения и взаимной любви внесла эта вера в семью. Древние люди называли семейные добродетели благочестием. Повиновение сына отцу, любовь, которую сын питал к матери, было благочестием – pietas erga parentes (любовь к родителям). Привязанность отца к ребенку, материнская нежность тоже были благочестием. В семье все было божественным: чувство долга, естественная привязанность, религиозные представления. Все это сливалось вместе, составляя единое целое, и выражалось одним словом.

Может показаться странным, что любовь к дому относилась к числу добродетелей, но именно так считали древние люди. Это чувство захватило сильную власть над их умами. Анхис при виде объятой огнем Трои не хотел покидать свой родной дом. Улисс, которому предлагают бесчисленные сокровища и даже бессмертие, желает только вновь увидеть огонь своего очага. Позвольте перейти к временам Цицерона, уже не поэта, а государственного деятеля, который говорит: «Вот моя религия, вот мой народ, вот следы моих предков. Неизъяснимое очарование наполняет здесь мое сердце и чувства». Нужно мысленно перенестись в то время, чтобы понять, насколько глубоким и сильным было это чувство, уже ослабевшее во времена Цицерона. Для нас дом просто место, где мы живем, приют, убежище. Мы покидаем его и быстро забываем о нем. Если привязываемся к нему, то лишь в силу привычки и связанных с ним воспоминаний, потому что для нас он не связан с религией. Наш Бог – Бог вселенной, мы находим его повсюду. В древности было иначе; люди нашли свое главное божество внутри дома, оно защищало лично их, выслушивало их молитвы, исполняло их желания. За пределами дома человек не ощущал присутствия бога; бог соседа был враждебно настроенным богом. В те времена человек любил свой дом так, как теперь любит свою церковь.

Таким образом, религия в глубокой древности оказала влияние на развитие нравственных понятий этой части человечества. Боги этой религии предписывали чистоту и запрещали проливать кровь; если понятие о справедливости и не родилось из этой веры, то оно, по крайней мере, было подкреплено ею. Боги принадлежали всем членам семьи, и благодаря этому семью связывали крепкие узы, а все члены семьи учились любить и уважать друг друга.

Боги жили внутри каждого дома; человек любил свой дом, постоянное и прочное жилище, доставшееся ему от предков, которое он передавал по наследству как святыню своим детям.

Древняя мораль, управляемая этой верой, не знала чувства любви к ближним, но научила, по крайней мере, нормам поведения в семье. Обособление семьи послужило началом развития этических норм. Появились четко очерченные обязанности, правда ограниченные узким кругом семьи. Нам следует все время помнить об ограниченности древнейшей морали, поскольку гражданское общество, основанное позже на тех же принципах, носило тот же характер, и этот факт объясняет некоторые необычные черты древней политики^[70].