Глава 59. Святой Людовик и Шестой и Седьмой крестовые походы. Потеря Антиохии. Потеря Акры и Святой Земли
Захват Иерусалима турками обострил в Западной Европе и духовные, и материальные стороны религиозного чувства, и результатом этого воодушевления стали Крестовые походы. В 1099 году Иерусалим был отвоеван Готфридом Бульонским и стал столицей христианского королевства. В 1187 году Саладин захватил Иерусалим и положил конец существованию этого государства. Последующие попытки христиан вернуть себе этот город были безуспешны.
Гиббон начинает свой рассказ о Крестовых походах в главе 58. Описание Четвертого крестового похода, имевшего самое непосредственное отношение к судьбе Восточной империи, он дает в следующей главе, 60-й, которая включена сюда полностью. Святой Людовик и Шестой и Седьмой крестовые походыИз семи Крестовых походов два последних были предприняты Людовиком IX, королем Франции, который в Египте лишился свободы, а на побережье Африки – жизни. Через двадцать восемь лет после смерти он был канонизирован в Риме, и шестьдесят пять чудес были с готовностью обнаружены и торжественно засвидетельствованы, чтобы обосновать право этого короля на святость. История предъявляет более надежные свидетельства того, что он обладал одновременно добродетелями короля, героя и человека, что его воинственность смягчалась любовью к справедливости в частных и общественных делах, что Людовик был отцом для своего народа, другом для своих соседей и ужасом для иноверцев. Одно лишь суеверие, в полном объеме оказывая на Людовика свое вредоносное влияние, портило его разум и душу. В своем благочестии он опускался до того, что восхищался нищенствующими монахами францисканского и доминиканского орденов и подражал им; со слепым и жестоким усердием Людовик преследовал врагов христианской религии; этот лучший из королей дважды сходил со своего трона затем, чтобы искать приключений как странствующий рыцарь веры. Историк-монах лишь восхвалял бы эту наиболее достойную презрения сторону его характера, но благородный и великодушный Жуанвилль, друг Людовика и его товарищ по плену, начертил своим свободным и верным природе пером портрет, отразивший и добродетели, и недостатки короля. У этого автора, входившего в узкий круг посвященных, мы можем научиться подозрениям, что за Крестовыми походами стояли политические намерения их организаторов-королей подавить своих крупных вассалов: это им приписывают очень часто. Людовик IX много и успешнее всех средневековых государей трудился для восстановления привилегий короны, но этих привилегий для себя и своего потомства он добился дома, а не на Востоке. Людовик, давший свой обет из-за воодушевления и болезни, распространитель этого священного безумия, стал и его жертвой. Ради вторжения в Египет он истощил Францию, забрав все ее войска и сокровища. Он покрыл море у Кипра кораблями, которых было тысяча восемьсот; численность его солдат даже по самым скромным подсчетам равнялась пятидесяти тысячам. Если мы можем доверять его собственным словам в том виде, как их передают тщеславные люди Востока, он высадил на берег девять тысяч пятьсот всадников и сто тридцать тысяч пехотинцев, совершавших паломничество под защитой его власти.Полностью одетый в доспехи, со своим знаменем, которое развевалось перед ним, Людовик первым спрыгнул на берег, и хорошо укрепленный город Дамиетта, который его предшественникам пришлось осаждать шестнадцать месяцев, теперь был покинут испуганными мусульманами при первом же штурме. Но Дамиетта, первая добыча, завоеванная Людовиком, была и последней. Во время Пятого и Шестого крестовых походов одни и те же причины почти на одном и том же месте породили одни и те же беды. После губительной задержки, которая позволила попасть в лагерь семенам моровой болезни, франки направились с побережья в сторону столицы Египта, стараясь преодолеть несвоевременный разлив Нила, мешавший их движению. Под взглядом своего неустрашимого монарха бароны и рыцари Франции проявили свое непобедимое презрение к опасности и свою непобедимую боевую выучку. Брат короля, граф Артуа, действовавший отважно, но необдуманно, взял штурмом город Массуру, и почтовые голуби принесли жителям Каира сообщение, что все погибло. Но солдат, который после этого силой захватил трон, остановил и собрал бежавшие войска, а основная часть христианской армии была далеко сзади своего авангарда; граф Артуа был разгромлен и убит. Греческий огонь дождем лился на захватчиков, Нил был во власти египетских галер, равнина – во власти арабов. Все продовольствие перехватывал противник, и отступление примерно в одно и то же время стало необходимым и неосуществимым. Восточные писатели отмечают, что Людовик мог бы успешно бежать, если бы бросил своих подданных, но король оказался в плену, и с ним попало в плен подавляющее большинство его знати. Все, кто не мог выкупить свою жизнь службой или деньгами, были бесчеловечно убиты, и стены Каира были украшены кругом из христианских голов. Король Франции был закован в цепи, но великодушный победитель, правнук брата Саладина, прислал своему царственному пленнику почетную одежду. Свобода короля и его солдат была оплачена возвращением Дамиетты и суммой в четыреста тысяч золотых монет. Выродившиеся в мягком климате среди роскоши потомки соратников Нуреддина и Саладина не были способны сопротивляться цвету европейского рыцарства и победили руками и оружием своих рабов-мамелюков, стойких и выносливых уроженцев Татарии, которых покупали еще детьми у сирийских купцов и воспитывали в военном лагере и дворце султана[202]. Но вскоре Египет стал новым примером того, как опасны преторианские банды: эти свирепые звери, спущенные с цепи против иноземцев, в своей ярости разорвали и съели своего благодетеля. Туран-шах, последний в своем роду, был убит своими мамелюками, и самые отважные из убийц вошли в комнату пленного короля с обнаженными скимитарами и руками, запачканными кровью своего султана. Людовик твердостью духа заслужил их уважение; их алчность оказалась сильнее жестокости и религиозного пыла, и был заключен договор, по которому король Франции и остатки его армии получили разрешение отправиться морем в Палестину. Людовик напрасно потратил четыре года в стенах Акры, не имея возможности побывать в Иерусалиме и не желая возвратиться на родину без славы. Воспоминание о поражении заставило Людовика после шестнадцати лет мудрого покоя предпринять Седьмой, и последний из Крестовых походов. Его финансы были восстановлены, королевство стало больше; выросло новое поколение воинов, и король с новой уверенностью в себе отплыл в путь во главе шести тысяч конников и тридцати тысяч пехотинцев. Поводом к этому походу стала потеря Антиохии; безумная надежда окрестить короля Туниса направила Людовика к побережью Африки, а рассказ о богатейших сокровищах этой страны утешил его солдат, жалевших, что путешествие в Святую землю откладывается. Вместо нового единоверца правитель Франции получил долгую осаду; французы начали слабеть и умирать на раскаленном песке. Святой Людовик скончался в своей палатке, и еще до того, как он навеки закрыл глаза, его сын и наследник дал сигнал к отступлению. Один писатель, любитель ярких образов, пишет: «…так христианский король умер возле развалин Карфагена, воюя против неверных-магометан в стране, где когда-то Дидона ввела почитание сирийских богов». Потеря АнтиохииНевозможно измыслить более несправедливую и нелепую конституцию, чем та, которая обрекает коренных жителей страны на вечное рабство у творящих произвол рабов-чужеземцев, ставших правителями. И все же именно таким было положение Египта в продолжение более чем пятисот лет. Самые прославленные султаны из династий Бахари-тов и Боргитов сами были выходцами из татарских и черкесских банд[203].И двадцать четыре бея, то есть военных вождя, не передавали это звание своим сыновьям: наследником бея всегда становился его слуга. Они составили для себя великую хартию своих вольностей – договор Селима I с государством, и османский султан до сих пор получает от Египта небольшую дань и некоторые знаки признания его верховной власти. Не считая нескольких передышек, когда наступали мир и порядок, время правления этих двух династий известно как период грабежа и кровопролития. Но их шаткий трон все же крепко стоял на двух прочных опорах – дисциплине и отваге. Их власть распространялась на Египет, Нубию, Аравию и Сирию. Численность мамелюков возросла с восьмисот до двадцати пяти тысяч конных воинов, их количество увеличивалось за счет провинциального ополчения числом в сто семь тысяч пехотинцев и нерегулярной помощи шестидесяти шести тысяч арабов. Государи столь могущественные и мужественные не могли долго терпеть на своем побережье независимый и враждебный им народ. Поражение франков было отсрочено на сорок лет, но лишь из-за внутренних неурядиц, вторжения монголов и случайной помощи тех или иных воинственных паломников. Среди них читатель-англичанин обратит внимание на короля Англии Эдуарда I, который принял крест при жизни своего отца Генриха. Этот будущий завоеватель Уэльса и Шотландии во главе тысячи солдат освободил Акру от осады и с армией из девяти тысяч воинов дошел до самого Назарета. Он уподобился по славе своему дяде Ричарду, своей отвагой добыл у противника перемирие на десять лет и, получив тяжелую рану, все же спасся от кинжала фанатика-асассина. Антиохия, на положение которой меньше влияли случайности священной войны, в конце концов была захвачена и разрушена Бондокдаром или Бейбарсом, султаном Египта и Сирии. Латинское княжество было уничтожено, и прародина имени христиан была опустошена убийством семнадцати тысяч своих жителей и захватом в плен ста тысяч. Приморские города Лаодикея, Габала, Триполи, Берит, Сидон, Тир и Яффа, а также укрепленные мощнее этих городов замки госпитальеров и храмовников пали один за другим. У франков остались только город и колония Святого Иоанна – Акра, которую иногда называют в описаниях более древним именем – Птолемаида. Потеря Акры и Святой землиПосле потери Иерусалима Акра, которая находится от него на расстоянии около семидесяти миль, стала главным городом латинских христиан и была украшена мощными величественными зданиями, водопроводами, искусственной гаванью и двумя стенами. Ее население увеличивалось за счет потока непрерывно прибывавших паломников и беженцев. В перерывах между войнами она привлекала своим удобным местоположением торговцев с Запада и Востока, а на рынке можно было найти вещи со всего света и переводчиков для любого языка. Но в этой смеси народов распространялись и практиковались все существующие пороки. Из всех учеников Иисуса и Магомета жители и жительницы Акры считались самыми развращенными, а воинская дисциплина не могла исправить религиозные злоупотребления. У этого города было много государей, но не было правительства. Короли Иерусалима и Кипра, происходившие из рода Лузиньян, князья Антиохии, графы Триполи и Сидона, великие магистры ордена госпитальеров, ордена Храма и Тевтонского ордена, республики Венеция, Генуя и Пиза, легат папы римского, короли Франции и Англии управляли им каждый независимо от других; семнадцать судов имели власть над жизнью и смертью горожан, любой преступник находил защиту в соседнем квартале, а постоянная зависть одного народа к другому часто прорывалась в насилии и кровопролитии. Некоторые авантюристы, бесчестившие знамя Креста, если не получали платы, восполняли недостаток денег грабежом магометанских деревень. Девятнадцать сирийских купцов, торговавших на основе гарантий государства, были ограблены и повешены христианами, и отрицательный ответ на просьбу наказать виновных стал оправданием для военных действий султана Халиля. Султан повел против Акры армию из шестидесяти тысяч конников и ста сорока тысяч пехотинцев, его артиллерия (если можно применить это слово) была многочисленной и тяжеловесной: деревянные части всего одного орудия в разобранном виде везли сто телег; придворный историк Абульфеда, служивший в войсках Хама, собственными глазами видел эту священную войну. Каковы бы ни были пороки франков, воодушевление и отчаяние вернули им мужество, но их ряды разрывало на части несогласие между семнадцатью вождями, и со всех сторон на них давили превосходящие силы султана. После тридцати трех дней осады мусульмане проломили двойную стену, главная башня города уступила натиску их орудий, мамелюки пошли на приступ всеми силами, город был захвачен, и участью шестидесяти тысяч христиан стали смерть или рабство. Монастырь, или скорее крепость, рыцарей Храма сопротивлялся на три дня дольше. Но их великий магистр был пронзен стрелой, а из пяти тысяч рыцарей лишь десять были оставлены в живых. Они были несчастнее, чем те, кто погиб от меча, если выжили лишь для того, чтобы пострадать на эшафоте во время несправедливого и жестокого преследования, которому подвергся весь их орден. Король Иерусалимский, патриарх и великий магистр ордена госпитальеров сумели отступить к берегу моря, но на море было сильное волнение, весел не хватало, и множество беглецов утонули, не сумев добраться до острова Кипр, который мог стать для Лузиньяна утешением в потере Палестины. По приказу султана церкви и укрепления латинских городов были разрушены, из-за алчности или страха к Гробу Господню продолжали допускать небольшое число благочестивых беззащитных паломников, и мрачное молчание воцарилось на опустевшем побережье, которое до этого было наполнено шумом мировой борьбы. |
загрузка...