5.1. Историография
|
В научной литературе представлены несколько точек зрения о славяно-русском населении Подонья-Приазовья XII-XV вв. В большинстве случаев эти точки зрения связываются с проблемой происхождения казачества. Иногда предшественниками казачества называют бродников. Другая концепция связывает происхождение казачества с каким-либо неславянским этносом, например, тюркского или индоиранского происхождения. Третья точка зрения больше разработана в научном плане, ее сторонники называют предками казаков пришлых людей Московского государства XVI-XVII вв.
Точка зрения о славянах Подонья VIII-XV вв. как предшественниках казачества неоднородна. Радикальные сторонники этой концепции считают, что генетическая связь между славяно-русским населением Дона казачеством уже доказана. Другие исследователи не столь категоричны в своих выводах и считают, что славяно-русское присутствие на Дону можно проследить до XIV-XV вв. Эту датировку связывают с так называемым «запустением», вызванным походом Тамерлана на Дон. Среди историков находит понимание и необходимость отличия городского славяно-русского населения Азова от полукочевников-бородников и червленоярцев как пограничного населения Руси и «дикого поля». Научное осмысление проблемы начинается в XVIII — начале XIX вв. А.И. Ригельман в «Истории о донских казаках» искал этнические корни запорожцев среди хазар (черкасов), а донцов выводил из горских народов — адыгов.1 В «Историческом описании войска Донского» В.Д. Сухоруков считал предками казаков смешанное алано-славянское население, в том числе пришлых новгородцев2 . Домонгольское происхождение казачества отметил Н.М. Карамзин. Он был уверен, что предками казаков были бродники, появившиеся в степях в 1147 г. Н.М. Карамзин писал: «Сии люди были христиане, обитали в степях донских среди варваров, уподоблялись им дикою жизнью и, как вероятно, состояли большею частью из беглецов русских: они за деньги служили нашим князьям в их междоусобиях»2. Более основательно к изучению общественных институтов подошел И.Е. Забелин, который исследовал церковный актовый материал XIV в. и летописи XV-XVI вв. Автор выявил наличие на Дону казачьих городков Червленого Яра. Население здесь было христианским, несло воинскую службу, административно относилось к Сарской (в г. Сарай) епархии. Аналогичные материалы были представлены в исследованиях «История русской церкви» Митрополита Платона, в одноименном сочинении Макария, а также С.Е. Зверевым и С.Н. Введенским. В материалах Воронежского губернского статистического комитета (ВГСК), Церковного историко-археологического комитета при Воронежской епархии тоже говорится о средневековых городках с русским населением.4 Похожие концептуально работы Д.И. Иловайского5 и Е.П. Савельева6 рассматривали преемственность общественных институтов подробней. Д.И. Иловайский считал, что казаки восприняли от своих предшественников два элемента (структуру «пограничников» Рязанского княжества и общинную вольницу бродников, живших разбоем). Е.П. Савельев был сторонником древнего происхождения казачества и столь же древнего казачьего военного сообщества, которое позже трансформировалось в служилое сословие.7 Дореволюционные историки П.В. Голубовский, Е.Е. Голубинский и В.М. Пудавов говорили о преемственности общественного быта славяно-русского населения Подонья-Приазовья XII-XVI вв. Предметом их анализа был церковный актовый материал. В общем, точки зрения о древнем происхождении казачества как этноса и как сословия перекликаются между собой. Поэтому проблематика происхождения, этапов эволюции в роли казачества в истории Российского государства подменялось досоветскими историками изучением этимологии слова «казак», описанием основных отраслей казачьего хозяйства, землевладения и землепользования, участия казаков в походах и войнах. Выделялись основные сословно-образующие признаки казачества: организация и несение военной службы, привилегии и права, «высочайше дарованные» и закрепленные в различных нормативных актах об управлении Казачьими войсками. Отечественные историки, оказавшиеся после 1917 г. в эмиграции, с одной стороны продолжали традиции досоветской исторической школы, с другой — на них оказывали влияние новые тенденции, формировавшийся марксистско-ленинской историографии. Казачьи историки И.Ф. Быкадоров, А.А. Гордеев рассматривали казаков как потомков славян-бродников предшествующего периода.8 И.Ф. Быкадоров рассматривал весь донской регион как область «Броднич», где формировалась казачья этнокультура и государственность. Поэтому казаки являлись преемниками славяно-русского населения VIII-XV в.в. А.А. Гордеев занимал более умеренную позицию. Его книга опиралась уже на сведения, добытые советскими археологами. Поэтому автор предполагал, что предками казаков выступало только смешанное славяно-алано-половецкое население, закрепленное здесь Золотой Ордой. Следовательно, русское население XIII-XIV в.в. составило костяк золотоордынской области «Бродники». Это население несло военную пограничную службу в пользу ханов и находилось в привилегированном положении. Полумиллионное христианское население Дона вскоре стало костяком ордынского войска с автономным специфическим управлением. После разгрома Орды Тамерланом в начале XV в. славяно-русское население ушло в Московское государство, откуда в нем и появились родовые казаки. Вскоре казачье население вновь вернулось на Дон. Следовательно, у славян получился логический процесс формирования казачьего общества. С.Г. Сватиков не ставил предметом своего исследования преемственность в формировании казачьего этноса и государственности с раннего средневековья, но считал казаком, сформировавшимся этносом, формировавшим свою государственность, ощутимый урон по которой наносили русские цари.9 Концепция длительного казачьего этногенеза и формирования казачьей государственности была широко представлена в эмигрантской казачьей литературе. В русле этой концепции был составлен Казачий словарь-справочник — популярное издание у русскоязычной читающей публики. В статьях «Казаки», «Казакия» и в др. говорится о самостоятельном казачьем этносе и государственном образовании.10 В работах Г.В. Вернадского и других евразийцев Дон назывался одним из экономических центров Золотой Орды. Эта территория составляла налоговый округ Кипчакию. Частью населения округа были аланы и бродники (русские) — «основной оплот грекоправославного христианства в Золотой Орде».11 В противостоянии Древнерусского государства и Золотой Орды бродникам не отводилось какого-либо значения, особенно после похода Тимура. Автор считал, что противостоять татарам было некому, так как все население Подонья по Рязанское княжество было уничтожено.12 Вообще, границы русских земель XIV-XV в.в. автор представлял лишь затрагивавшими верховья Дона (Рязанское княжество), что видно при сравнении картографического материала.13 Исключение составляет только XVI в.14 В общем, работы Г.В. Вернадского имеют теоретическое, концептуальное значение, поскольку автор обосновал возможность существования Руси и кочевников евразийских степей. Работы другого евразийца Э. Хара-Давана, предлагают концепцию «коэффициента близости» славян и кочевников. Интересны также наблюдения автора о восприятии казаками у монгольских кочевников элементов военной организации и обычного права.15 Итак, в историографии к проблеме казачества и донской казачьей государственности прослеживаются разные подходы. Традиционно казачество рассматривалось как часть русского народа, всегда подчиненная в той или иной степени правительству России. В таком ключе этот вопрос затрагивался в произведениях В.Н. Татищева, Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова и др. Вместе с тем исследование происхождения, этапов эволюции и роли казачества в истории Российского государства подменялось ими изучением этимологии слова «казак», описанием основных отраслей казачьего хозяйства, землевладения и землепользования, участия казаков в походах и войнах. Выделялись основные сословно-образующие признаки казачества: организация и несение военной службы, привилегии и права, «высочайше дарованные» и закрепленные в различных нормативных актах об управлении казачьими войсками. В советское время доминировали две точки зрения. Некоторые историки рассматривали бродников как возможных предшественников казачества. Однако большинство ученых рассматривали возникновение казачьих поселений и становление казачьего сословия в связи с социально-экономическим и политическим развитием Русского централизованного государства, усилением феодально-крепостного гнета, классовой борьбы и этническим развитием. Самая распространенная, классическая концепция основывалась на положении К. Маркса о происхождении казаков в XVI в. из беглого русского населения. Однако это утверждение первоначально не отрицало и другое положение о наличии на Дону славяно-русских поселений, особенно в раннесредневековый период. Генетическая взаимосвязь между славянами и казаками при этом отрицалась или оставалась на уровне гипотезы. Поэтому следующая точка зрения о славянах и бродниках как предшественниках казачества не находила развития. Одной из причин приоритета позднего происхождения казачества можно назвать марксистский подход, противоречить которому было нельзя, особенно в 1950-х гг. Однако, вряд ли эта причина была основной, поскольку именно в «сталинский» период пытались найти документальную взаимосвязь между казаками и их славянорусскими предшественниками. Но убедительных доказательств найти не удалось. В общих чертах исследование славянской проблематики в годы становления советской историографии можно представить следующим образом. Масштабные археологические раскопки на Среднем Дону начались в 1928 г. П.П. Ефименко и П.Н. Третьяковым. В основном, археологический материал относился к славянам домонгольскому времени, в золотоордынский период славянские поселения червленоярцев датировались XIII-XIV вв. 16 На Нижнем Дону и в Приазовье тоже проводились масштабные археологические раскопки, выявлено несколько групп населения, в том числе представители древнерусского этноса. Относительно последней группы населения в 1930-е г.г. была выдвинута концепция о бродниках как предшественниках казачества. Основоположниками концепции были представители Яфетической школы В.В. Мавродин, Б.Д. Греков, Н.М. Волынкин, Н.А. Смирнов. В.В. Мавродин считал верхней хронологической границей славян Приазовья XIV-XV в.в. Исследования В.В. Мавродина опирались на письменные и археологические источники, удачно сочетали в себе различные источниковедческие приемы исследования, но убедительных доказательств трансформации бродников в казаков автор не представил.17 Б.Д. Греков и А.Ю. Якубовский сконцентрировали внимание на золотоордынском периоде, привлекли ряд восточных источников. В качестве славяно-русского населения Подонья XIII-XV в.в. также рассматривались бродники, но и здесь не приводится весомых доводов славяно-русской преемственности в промежутке XIII и XV в.в.18 Специально бродникам посвятил свою статью Н.М. Волынкин. Его выводы о преемственности бродников XIV в. и казаков XVI в. отличались большей убедительностью, но тоже не были признаны оппонентами.19 О бродниках упоминал в исследовании русско-турецких отношений Н.А. Смирнов.20 А.И. Попов затронул проблему трансформации славяно-русского населения в бродников в домонгольский период.21 Об «очаге славянства на юге» и возможности трансформации славян XVI-XVII в.в. писали Б.Г. Горяйнов, А.М. Карасик и др. Однако, эта концепция не находила должного документального подтверждения.22 В конце 1950-1960 г.г. от яфетической концепции отказались окончательно. После этого только немногие советские историки поддерживали концепцию раннего происхождения казачества, хотя и не оспаривали наличие донских бродников. Донские историки советского времени исходили из концепции позднего происхождения казачества вследствие развития в Русском государстве феодальных отношений. Б.В. Лунин писал, что в золотоордынский период жизнь славян Подонья прекратилась, за исключением немногочисленных бродников и христианского населения Азака, среди которых должны быть и славяне. Другое дело, что Азов часто посещали русские купцы, но они не относились к местному населению. В XVI в. на Дону появляется казачество.23 Такую же точку зрения поддерживали В.И. Кузнецов, А.П. Пронштейн, С.М. Марков и другие представители донской исторической школы.24 Л.Н. Гумилев исходил из наличия симбиоза между Русью и Ордой. Эти отношения способствовали нахождению на Дону бродников (потомков славян и православных хазар). Хазары, с точки зрения Л.Н. Гумилева, усвоили славянский язык, христианство и русскую культуру. Бродники составляли субэтнос русского этноса и являлись прямыми потомками казаков. Следующая волна переселенцев пришлась на XVI-XVII в.в. Спасавшиеся от крепостного права, крестьяне находили на Дону у своих единоверцев-казаков приют и защиту, пополняя ряды вольных донцов.25 Материалы археологических исследований в Центральном Черноземье 1920-1960 г.г. были обобщены в книге А.И. Москаленко, где дается подробный обзор источников и историография о славянах на Дону. В некоторых случаях верхней хронологической границей считается XIII-XIV в.в.26 А.А. Шенников доказывал, что червленноярцы были предками хоперского казачества, которым они передали свои общественные, боевые, культурные традиции. Население Червленного Яра состояло из русских и православных татар. Чевленоярцы говорили на русском языке и находилось на пограничной службе золотоордынских ханов, а затем, стали казаками (в XVI в.) и однодворцами-пограничниками русских царей. Часть населения Червленного Яра в XV в. ушла на Терек, положив начало терскому казачеству.27 Рецензия М.В. Цыбина на книгу А.А. Шенникова указывает, что период XV в. — самое слабое с точки зрения аргументации место в этом историческом исследовании, так как после 1380 г. и после 1480 г. ситуация на Дону для червленоярцев была неблагоприятной.28 Другие исследования М.В. Цыбина, основанные на археологических источниках также свидетельствовали о наличии древнерусских поселений и юго-восточной окраине Руси до второй половины XIV-XV в.в.29 В других случаях (например, в Семилукском городище) древнерусские археологические слои датируются только до конца XIII в.30 Своеобразным итогом археологических исследований стали научные конференции 1990-х г.г. в Курске, Воронеже, Ельце. Доклады и статьи столичных авторов и региональных историков Черноземья убедительно показывают юго-восточную границу Руси в верхнем Подонье и наличие древнерусского населения на среднем Дону до конца XIV-XV вв.31 Новым словом в казачьей медиевистике является монография Н.А. Мининкова «Донское казачество на заре своей истории». Н.А. Мининков опирался на новейшие источники, касавшиеся формирования казачества в XV-XVII вв. Автор очень подробно рассмотрел вопрос о появлении казачества в исторической литературе, сопоставив различные точки зрения историков досоветской и советской историографии.32 В обзоре источников представлены актовый материал, архивные и опубликованные источники XVI-XVII в.в. Некоторые источники впервые введены в научный оборот.33 Автор доказывает происхождение казачества в конце XV-XVI в,в., но подробно изложил и историю донских предшественников казачества — славян VIII- XII в.в., бродников и червленоярцев XII-XIV в.в. В монографии убедительно доказывается, что многие элементы общественного устройства казаков и их предшественников тождественны благодаря аналогичным условиям жизни на Дону, а не по причинам непосредственной этнической преемственности населения средневекового Дона. Другая монография Н.А. Мининкова содержит более подробную историографию проблемы происхождения казачества, там же рассматриваются версии происхождения казачества из бродников, червленоярцев и вообще «автохтонного» донского населения средних веков.34 Исследователь подробно рассматривает казачью историю XV-XVII в.в. Монография является первым в историографии комплексным исследованием истории донского казачества XVI-XVII вв. Основу исследования составляют архивные и опубликованные источники, часть которых впервые вводится в научный оборот. В проблематике происхождения казачества Н.А. Мининков развивал положение, что народы, заселявшие Дон закладывали традиции жизни в крае, воспринятые затем казаками.35 При этом автор не стал голословно отрицать другие ранние версии происхождения казачества и рассмотрел те традиции народов-предшественников казачества, которые могли быть восприняты казаками в специфическом географическом регионе «Донская земля».36 Таким образом, автор представил убедительную концепцию происхождения донского казачества. Генетическая связь казаков с их предшественниками не прослеживается, так как этому недостаточно документальных оснований. Вместе с тем, очень интересным представляется положение о том, что географические особенности Донского региона способствовали формированию специфических условий обитания живших здесь народов, начиная с древности. Эти особенности (кочевой быт, военная служба, торговля и т.д.) прослеживаются у интересующих нас славян VIII-XIV в.в., бродников XII-XIV в.в., населения Червленого Яра XII-XIV в.в. Такое концептуальное положение может быть признано удачным, компромиссным между сторонниками раннего происхождения казачества и их противниками. Работы А.Н. Масловского, П. А. Ларенка, В. А. Числовой, С.В. Рязанова и других историков датируют славян Приазовья не позднее — XIV в. (до похода Тамерлана). Древнерусское население Азака и его окрестностей было оседлым, христианским и в соотношении с кочевниками немногочисленным. В монгольское время здесь появились русские невольники, жившие здесь постоянно. В основном русское население сохраняло культурные традиции предыдущего периода (X-XII в.в.). В исследованиях, опирающихся на археологические источники о преемственности между русским населением XII-XIV в.в. и казаками XVI в. не говорится, поскольку археологические источники такую преемственность не подтверждают.37 В работах по Донской истории В.Н. Королева большое внимание уделяется проблеме славянского, броднического происхождения казаков.38 Автор полагает, что «сегодня на Нижнем Дону открыта незначительная часть» славянских поселений. Археологические источники позволяют с каждым годом с большей уверенностью полагать связь между славянами, бродниками VIII-XIV в.в., червленоярцами XV-XVI в.в.39 Однако, доказать такую связь на основании известных науке источников пока не удается. Эта концепция тоже находит своих сторонников и согласуется с воронежскими и столичными исследователями Червленого Яра и русско-татарского пограничья. В современной исторической литературе широко представлена более радикальная концепция происхождения казачества от славяно-русского (или полиэтнического) населения Подонья. Подробно эта концепция отражена в книге В.И. Вареника «Происхождение донского казачества».40 Книга предлагает историографический экскурс и обзор источников, к сожалению, без выходных данных и сносок. Автор исходит из культурной, этнической преемственности донских славян и полуславян IX-XIV в.в., образовавших особый славянский этнос — донских казаков.41 С точкой зрения В.И. Вареника перекликается научно-популярная литература. Нельзя не отметить, что концепция раннего происхождения казачества находит живой отклик у читающей публики и связана с актуальной в наше время проблемой возрождения казачества. Таким образом, в научной, научно-популярной и учебной литературе представлены три основные точки зрения на историю славяно-русского населения Подонья-Приазовья в средние века. Первая, наиболее распространенная концепция отрицает преемственность между славянами VIII-XIV в.в. и казачеством XV-XVI в.в. В этом случае корни казачьей «квазигосударственности» необходимо искать в общественных институтах Русского государства при опосредственном влиянии на казачье общество местных условий (полукочевой быт, военная служба и т.д.). Вторая концепция основывается на том, что казаки воспринимали полукочевой быт, военную службу, общественное устройство предшествовавшего населения региона непосредственно от татар (или славянотатарского населения). При этом остается «нерешенной» проблема «запустения» в XV в. Третья концепция уводит корни казачества в глубину веков. В «нашем случае», в Тьмутараканскую Русь (Артанию), от которой казаки восприняли полиэтнический состав населения и общественные институты. Проблему «запустения» XV в. сторонники концепции считают разрешенной. 1 Ригельман А.И. История о Донских казаках. / Текст, коммент. и слов, подгот. Проценко Б.Н. — Ростов-на-Дону: Книжное издательство, 1992, с. 15-21. 2 Сухоруков В.Д. Историческое описание Войска Донского. // Дон, 1996, Ni> 11-12, с. 219-231. 3 Карамзин Н.М. История государства Российского. Книга первая. — Ростов-на-Дону, 1989, с. 327. 4 Забелин И.Е. Историческое описание Московского Ставропигиального монастыря. — М., 1893; Сергей Николаевич Введенский (1867-1940): Библиографический указатель. / Сост. и вступит. ст. Акинышша А., Федосовой Н.; ред. Федосова Н.М. — Воронеж: Издательство Воронежского госуниверситета, 1998; Абакумов В.И. Рецензия кн. Сергей Николаевич Введенский (1867-1940): Библиографический указатель. — Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Вып. 8. — Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1998, с. 214-219; Дорн Б.А. Каспий — свод сведений. // Академия Наук. Записки. — СПб, 1875, с. 4-6, 515; Журналы заседаний и отчеты Воронежской архивной комиссии в 1904- 1907 г.г. // Труды ВУАК. Вып. V. — С. IV-XXXVIII. — Воронеж, 1908; Акиныпин А.Н. Основные этапы развития Воронежского Краеведения (1800-1917 гг.). // Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Вып. 3. — Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1998, с. 31-46; Цечоев В.К. Историография истории государства и права России периода феодализма. // Ученые записки ДЮИ. Т. 15. — Ростов-на-Дону: ДЮИ, 2001, с. 142-165; Цечоев В.К. Историография и источники государства и права России досоветского периода. — Ростов-на-Дону, 2001. 5 Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. — М.: Издательство МНК, 1884, с. 4-6; Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. 2-е издание. М.: Издательство МНП, 1882, с. 280-296. 6 Савельев Е.П. Древняя история казачества. «Историческое исследование». Ч. 1. — Новочеркасск: Донской Печатник, 1915; Савельев Е.П, Древняя история казачества. «Историческое исследование». Ч. 2. — Новочеркасск: Донской Печатник, 1915. 7 Савельев Е,П. Древняя история казачества. «Историческое исследование». Ч. 1. — Новочеркасск: Донской Печатник, 1915. 8 Быкадоров И.В. История казачества. — Прага, 1930; Гордеев А.А. История казаков. Часть 1. Золотая Одра и зарождение казачества. — М., 1991. 9 Сватиков С.Г. Россия и Дон. — Белград, 192; см. также: Маркедонов С.М. Возрождение казачества и государство. // ПОЛИС (Политические исследования), 1998, № 2, с. 101-104. 10 Казачий словарь-справочник. Т. 1-3. / Изд. Скрылов А.И., Губарев Г.В. Репринт, воспроизв. изд. 1966 г. — М., 1992. 11 Вернадский Г.В. Киевская Русь. / Пер. с англ. Беренштейна Е.П. и др. — М.: Леан, 1996, с 177-212; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. — М., 1997, с. 142. 12 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. — М., 1997, с. 281. 13 Вернадский Г.В. Монголы и Русь. — М., 1997, с. 214; Вернадский Г.В. Россия в средние века, — М., 1997, с. 9, 81, 173. 14 Вернадский Г.В. Россия в средние века. — М., 1997, с. 237. 15 Эренжен Хара-Давал. Чингис-хан как полководец и его историческое наследие. // Альманах «Арабески истории». Мир Л.Н. Гумилева. Вып. 2. «Пустыня Тартари». / Сост. и подготовка издания Куркчи А.И. — М.: Ди-Дик, 1995, с. 240-241 16 Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону. / МИА СССР. — М.-Л.: издательство АН СССР, 1948, № 8, с. 6-9, 76-78, 82, 103. Табл. XVIII; Ефименко П.П. Раннесредневековые поселения на Среднем Дону. // Сообщения ГАИМК, 1951, вып. 2, с. 6-39; Захарова Е.Ю. Рецензия на кн. Пятьдесят лет полевых сезонов Воронежского госуниверситета. // Исторические записки. Научные труды исторического факультета. Вып. 3. — Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета, 1998, с. 195-199. 17 Мавродин В.В. Славяно-русское население Нижнего Дона и Северного Кавказа. // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Т. 11 (факультет исторических наук). — Л., 1938, с. 231-234; Мавродин В.В. Очерки по истории Левобережной Украины. — Л.: Издательство ЛГУ им. А.А. Жданова, 1949; Мавродин В.В. Древняя Русь. — Л.: Госполитиздат, 1946. 18 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. — М.-Л., 1950. 19 Волынкин Н.М. Предшественники казачества — бродники. // Вестник ЛГУ, 1949, № 8, с. 55-62. 20 Смирнов Н.А. Россия и Турция в XVI-XVII в.в. — М.: МГУ, 1946. 21 Попов А.И. Кипчаки и Русь. // Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук. Вып. 14. — Л., 1949. 22 Нидерле Л.И. Славянские древности. — М., 1951, с. 32; ЧисловаВ.А. Поливная керамика в «Куричанском» поселении. — Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1983, с. 132. 23 Лунин Б.В. Очерки по истории Подонья-Приазовья. — Ростов-на-Дону: Ростиздат, 1949, с. 144; История Дона с древнейших времен до Великой Октябрьской Социалистической революции. / Под редакцией В.И. Кузнецова. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1965, с. 82. 24 См. подробнее: Пронштейн А.П. Донское казачество эпохи феодализма в советской исторической литературе. // Дон и Северный Кавказ в советской исторической литературе. — Ростов-на-Дону, 1972, с. 28-29, 35; Марков С.М. Археологические раскопки на Дону в послевоенный период, — Археологические раскопки на Дону. / Под ред. Маркова С.М. — Ростов-на-Дону: Ростоблиздат, 1962, с. 22-26. 25 Гумилев Л.Н. Древняя Русь и Великая степь. — М.: Мысль, 1992, с.213-545. 26 Москаленко А.Н. Славяне на Дону (Боршевская культура). — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1981. 27 Шенников А.А. Червленый Яр. Исследование по истории и географии Среднего Подонья в XIV-XVI вв. — Л.: ЛГУ, 1987, с. 4, 20, 51-57, 122-123. 28 (Цыбин М.В. Рецензия на книгу А.А. Шенникова «Червленный Яр». // История СССР, 1990, № 2, с. 193. 29 Цыбин М.В. Юго-восточная окраина Руси в XII-XV вв. (по данным археологии). — Автореф. дис. канд. ист. наук. — Киев, 1987; Цыбин М.В. Юго-Восточная окраина Руси во второй половине XIII-XIV вв. (район Среднего Подонья). — Социально-экономическое развитие древних обществ и археология. — М.: Наука, 1987, с. 125, 166-170, 171. 30 Пряхин А.Д., Цыбин М.В. Древнерусское Семилукское городище XII-XIII вв. на р. Дон: (Итоги раскопок 1984-1986 г.г.). Археология славянского юго-востока. — Воронеж: Издательство ВГУ, 1991. 31 Пряхин А.Д. Полевые археологические исследования Воронежского университета (конец 40-х — середина 70-х г.г.). — Пятьдесят полевых сезонов археологов Воронежского университета. Археология восточноевропейской лесостепи. Вып. 10. — Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 1997, с. 152; Пряхин А.Д., Винников А.З., Цыбин М.В. Древнерусское Шиловское поселение на р. Воронеж. — Археологические памятники эпохи железа Восточноевропейской лесостепи. — Воронеж: Издательство ВГУ, 1997, с. 3-36. 32 Мининков Н.А. Донское казачество на заре своей истории. — Ростов-на-Дону, 1992, с.7-38. 33 Мининков Н.А. Указ соч. С. 37-51. 34 Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). — Ростов-на-ДонуД998, с. 3-38. 35 Мининков Н.А. Указ. соч. С. 142. 36 Мининков Н.А. Указ. соч. С. 45-65. 37 См. подробнее: Масловский А.Н. [Могильник «МБ-94», погребения 4, 9,18 (рис. 1-3)]. Грунтовый могильник Мартышкина Балка и его место среди памятников предмонгольского времени Нижнего Подонья. — Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 г. — вып.14. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1997, с. 143-152; Ларенок П.А. Хронология средневекового слоя городища «Самбек». — Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ, 1983, с. 128-129; Числова В. А. Поливная керамика в «Куричанском» поселении. Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1983, с.132; Рязанов С.В. Славянское поселение близ города Таганрога. — Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1990 г. Дон и Северный Кавказ. — Вып. 10. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1991, с. 113-114; Рязанов С.В. Гончарная печь на Куричанском поселении. — Историкоархеологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1989 г. Вып. 9. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1990, с. 110; Рязанов С.В. Неполивная керамика славянского (куричанского) поселения близ Таганрога. // Краеведческие записки. — Новочеркасск: МИДК, 1994, с. 15-18; Рязанов С.В. Металлургические изделия Куричанского поселения. — Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1993 г. Вып. 13. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1994, с. 127-135; Пряхин А.Д. Археология и археологическое наследие. — Воронеж: Квадрат, 1999, с. 114-115. 38 Королев В.Н. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII-XVI вв. — Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI вв. / Под ред. Федорова-Давыдова Г.А.— Ростов-на-Дону, 1989, с. 124-125; Королев В.Н. Славяне турецкого Азова. // Известия высших учебных заведений. — Северо-Кавказский регион. Общественные науки, 1999, М 1; Королев В.Н. Славяне турецкого Азова. / / Известия высших учебных заведений. — Северо-Кавказский регион. Общественные науки, 1999, № 2, с. 16-20; Королев В.Н. Морские походы донских казаков. // Известия СКНЦ ВШ. Общественные науки, 1987, № 1. 39 Королев В.Н. Славяне турецкого Азова. // Известия высших учебных заведений. — Северо-Кавказский регион. Общественные науки, 1999, № 2, с. 16. 40 Вареник В.И. Происхождение Донского казачества. — Ростов-на-Дону: Экспертное бюро, 1996. 41 Вареник В.И. Происхождение Донского казачества. — Ростов-на-Дону: Экспертное бюро, 1996, с. 211. |
загрузка...