4.1 Историография вопроса социально-экономического и общественно-политического развития славян на Дону VIII — начала XII в.в.
|
Раннее средневековье характеризуется активным становлением государственности у евразийских народов. В это время сформировался Донской торговый путь, который был частью «Великого шелкового». Развитие торговых отношений и образование государственности у восточных славян, алан и хазар было взаимосвязано, что нашло отражение в исторической литературе XIX-XX в.в.
Вопрос был поставлен досоветской историографией. В работах, анализировавших письменные источники, сообщается о роли славяно-русов в торговле, в армии каганата, об их торговых и боевых путях. Так, о степени социально-экономического развития славян оставил свое мнение А.Я. Гаркави, признававший торговую роль славяно-русского населения Дона.1 2 3 Роль славян в торговле, их участие в походах, как и соображения о высоком уровне их сельского хозяйства, можно найти в трудах Д.И. Иловайского.4 5 Е.П. Савельев, хотя и развивал точку зрения об особом казачьем укладе славян на Дону, тем не менее, не отрицал относительно высокий уровень их развития, полагая его даже более высоким, чем у северных соплеменников. Автор приводил сведения о распространении здесь христианства с VI в., о наличии русской письменности, о том, что славяне-русы на юге жили в городах, занимаясь ремеслом и сельским хозяйством. Все это автор объяснял их связями с более развитыми цивилизациями — византийской, хазарской, арабской.6 Несмотря на целый ряд противоречий, Е.П. Савельев попытался подробно описать экономику региона в VIII-XII в.в. А.И. Мартинович собрал обширный археологический материал по отдельным «экономическим» вопросам. Он не только не идеализировал экономическое развитие донских славян, но, наоборот, отметил «скудность инвентаря» и примитивность их культуры7. У других историков рассматриваемый вопрос затрагивался вместе с основными вопросами племенной принадлежности, путей и пределов расселения славян. 8 9 Вскользь вопрос социально-экономического развития отражен у А.А. Шахматова, Ф.Ф. Вестберга, Л.B. Вейнберга, E.Л, Маркова.10 11 12 13 На таком уровне исследования прийти к сколько-нибудь серьезным обобщениям, естественно, никто не мог: письменные и археологические источники давали сведения, которых было недостаточно для результативного сопоставления. Одну из самых успешных попыток разобраться в сути социально-экономических отношений предпринял В.О. Ключевский. С его точки зрения, основным занятием славян на Дону была торговля, но вместе с тем большое значение автор придавал промыслам и традиционному славянскому занятию — земледелию. По мнению автора, часть славян вела полукочевой образ жизни, связанный с постоянными походами против собственных врагов или же по приказу кагана. У историка остался неразработанным вопрос о том, к какому торгово-политическому центру, киевскому или хазарскому, тяготели славяне, обитавшие на Дону. Колонизация согласно его концепции, шла с Днепра, ответвлением которого считался Донской торговый путь. По образу древнерусской строилась местная славянская экономика с большой ролью городских центров, к которым тяготели поселения («гостьбы», то есть торговые по характеру). Однако автор не обратил внимания на то, что в силу прохождения всего торгового пути по территории каганата, административного подчинения славян этому государству, соседства их с высокоразвитой городской культурой Востока переселенцы должны были воспринять многие черты хазарской культуры. Следует добавить, что вслед за В.О. Ключевским многие исследователи считали приоритетным Днепровский путь из «Варяг в Греки», само существование которого до IX в. проблематично. Донской торговый путь с экономически развитыми регионами существовал с VII в., а потому до IX в. не мог являться ответвлением Днепровского. Понятно, что сопоставления этих особенностей и определения их значения в социально-экономическом развитии у автора не прослеживается. Вместе с тем, В.О. Ключевский наметил ряд очень интересных теоретических аспектов темы, например, о возможной связи древних степных народов Южной Руси со славянским населением, о географии торговых путей. Но поскольку историк предполагал местонахождение Саркела в месте сближения Волги и Дона, то ряд исходивших отсюда выводов и обобщений были ошибочными14. Концепция В.О. Ключевского, устаревшая в конкретно-историческом описании процессов, происходивших в регионе, тем не менее, до сих пор остается важной с теоретической и методологической точек зрения. В исследовании социально-экономического развития Хазарии Г.В. Вернадский, пересказывая собранные А.Я. Гаркави источники, отмечал роль русов и роксалан как служащих местной администрации и каганской гвардии.15 В «киевский» период автор отмечает роль донской торговли как составной части «пути из Варяг в Греки». Донская торговля с Каспийским и Азовскими регионами процветала до конца XI в., прервавшись половецким нашествием.16 В досоветской и зарубежной историографии аспекты социально-экономической истории не являлись приоритетными, а рассматривались в общем ракурсе исторического развития. В советской историографии они приобрели первостепенное значение, что объяснялось положениями марксистско-ленинской методологии. Уже в первых советских исследованиях 20-х г.г. был сделан упор на определение социально-экономического уровня развития местного населения. Первым начал исследовать этот вопрос П.П. Ефименко. Он же и оформил его особой проблемой, правда, локализировав лишь Боршевской культурой. Автор пришел к выводу о наличии у представителей этой культуры родового строя и соответствующих ему обширных жилищ. В качестве занятий населения П.П. Ефименко отметил охоту, земледелие, рыбную ловлю и оседлое скотоводство, а хозяйство характеризовал как натуральное. Поскольку обнаруженные орудия труда были примитивными, автор отрицал здесь наличие каких-либо социальных институтов.17 П.Н. Третьяков и П.П. Ефименко охарактеризовали хозяйство донских славян как земледельческое, плужное, с немалым значением охоты, скотоводства и рыболовства. Авторы отмечали у славян развитие гончарного производства, металлургию, производство утвари, обработку кожи, но все виды ремесла полагали находившимися на невысоком уровне. 18 19 Основываясь на этом, исследователи пришли к выводу о наличии патриархальных семей при низком уровне развития производственных отношений. 20 Но затем под влиянием «яфетической концепции» П.Н. Третьяков резко изменил свою позицию и определил у них разложение родового строя при плужном земледелии и развитой металлургии. Данные труды стали официальными и влияли на другие исследования, что в «советский» период имело большое значение.21 22 Немалый вклад в изучение социально-экономических аспектов нашей темы внес М.И. Артамонов. Первая его работа, вышедшая в 1935 году, должна была равняться на официальную точку зрения, которую выражали В.И. Равдоникас и представители «яфетической концепции». Отражая действительно высокий уровень материальной культуры в Белой Веже, М.И. Артамонов показал низким социально-экономический уровень близлежащих сельских поселений.23 Обвиненный в нигилизме по отношению к славянам историк вынужден был кардинально изменить свою точку зрения.24 Серия статей и сообщений вышла в связи с археологическими раскопками во время строительства Цимлянского водохранилища и Волго-Донецого канала. Данные раскопок, которые успели произвести, показали высокий уровень беловежской городской культуры. Было выявлено наличие металлургии, высокоразвитого сельского хозяйства, в том числе садоводства и виноградарства, был обнаружен символ княжеской власти, доказано распространение христианства25 26 Аналогичные точки зрения отмечаются у другого советского историка И.И. Ляпушкина.27 Хотя работы, связанные с упомянутыми раскопками, носили ярко выраженный источниковедческий характер, уровень обобщения в них оказался значительно выше, чем в досоветских исследованиях. Несколько иной подход имел Б.В. Лунин, который, хотя и являлся сторонником «яфетической концепции», но при рассмотрении истории Белой Вежи широко использовал данные М.И. Артамонова и И.И. Ляпушкина. Поэтому у него получилась всесторонняя картина социально-экономического процесса.28 Археологические исследования проводились и в Воронежской области. Развивая точку зрения П.П. Ефименко и П.Н. Третьякова, И.В. Валунинский, под руководством которого было раскопано Кузнецкое городище, охарактеризовал быт поселенцев наличием земледелия, скотоводства, охоты, рыболовства, металлургии, ткачества. На основании этого автор сделал вывод о происходившем в поселении разложении родового строя.29 30 Более значимыми по уровню обобщения являются работы А.В. Гадло. На основе не только археологических, но и других видов источников автор отметил в Тмутаракани и в Приазовье земледелие, рыболовство, охоту. Уровень социально-экономического развития на втором этапе расселения, в связи с ростом торговых связей и политикой Руси в регионе, также определен высоким. 31 32 А.Ю. Якубовский определил роль славян в каганате как воинов и торговцев. Исследователь не сравнивал типы поселений, не занимался бытом славян на Дону, — предметом его исследования являлись русско-кавказские связи. На их фоне и показана та часть «русско-славянского населения», которая служила в наемном войске каганата. Но на основе данных А.Ю. Якубовского представляется возможность оценить некоторые социально-экономические аспекты.33 Обобщающим трудом по данному вопросу является монография А.Н. Москаленко, в которой собраны материалы, относящиеся не только к среднему, но и к верхнему течению Дона. А.Н. Москаленко сделала вывод об отсутствии какого-либо серьезного отставания местных славян от славян других областей и о высоком уровне материальной культуры.34 Автор смогла прийти к таким выводам, поскольку четко отличала более ранние поселения от поздних и проводила соответствующие сравнения не только по хронологическому принципу, но также и по отношению к соседним культурам, используя при этом широкий спектр сведений, которые дают остатки материальной культуры. Однако А.Н. Москаленко практически не отразила особенности социально-экономического развития местных славян в связи с их ролью в торговле и политических процессах региона. Другой обобщающий труд принадлежит С.А. Плетневой. В ее работе «На славяно-хазарском пограничье» уровень социально-экономического развития славян в Дмитриевском археологическом комплексе показан более низким, чем в Саркеле. Культура этих славян имела более высокий уровень, чем аланская, но была грубее и примитивнее, чем у радимичей и полян.35 Вообще низкий уровень местной материальной культуры объясняется рядом факторов: характером пограничной зоны, сельскохозяйственной окраины и доминированием у симбиоза алано-болгарских племен полуоседлого скотоводства. В указанном комплексе славяне отмечаются как третья или четвертая по значимости часть населения. Конкретно славянский тип материальной культуры отмечается выше, чем у соседей. У славян, составлявших меньшинство в поселениях VIII-X вв. аланы перенимали тип ведения хозяйства (земледелие), жилищ (полуземлянки) и многое другое.36 У славян отмечаются мечи (меч обнаружен лишь один, но среди обнаруженных в захоронениях четырех сабель).37 Аспекты взаимовлияния и особенности местного элемента Роменско-Боршевской культуры отражены в ряде других работ С.А. Плетневой. В статье «О связях алано-болгарских племен Подонья со славянами в VIII-IX веках» отмечается тенденция взаимосвязи политического и социально-экономических процессов пограничья и дается множество примеров взаимовлияния культур, в том числе и на очень трудном методологическом приеме сравнения керамики. На основе глубокого анализа и сопоставления богатейшего археологического материала С.А. Плетнева пришла к выводу о многовековом социально-экономическом взаимодействии культур, близком и широком соседстве славянских племен и алан.38 В ряде последующих работ С.А, Плетнева допускает возможность существования Саркела как караван-сарая, но полагает, что эта тенденция развития города была прервана в X в. С X по XII вв. отмечается своеобразный синтез различных культур: скотоводческой, землевладельческой и иных.39 Все это, по мнению С.А. Плетневой, способствовало сложению единой и своеобразной культуры, социально-экономическую суть которой автор, однако, не объясняет.40 41 42 В этом смысле непонятной остается причина славянской колонизации региона. Тем не менее, автор значительно продвинулась в описании многих процессов социально-экономического развития живших здесь народов, в том числе и славян. Например, ранее не допускалась сама возможность симбиоза земледельческой и скотоводческой культур, утверждалось лишь некоторое их взаимодействие, теперь же наблюдается тенденция утверждать существование единой земледельческо-скотоводческой культуры без обязательного прежде признания приоритетным более развитой земледельческой культуры и ее однозначного влияния на скотоводческую. Важную роль в социально-экономической жизни раннего средневековья играли славяне, обитавшие на Северском Донце. Но этот факт редко отмечается в историографии. На общем фоне в выгодную сторону отличается фундаментальное, богатое источниковым материалом исследование по археологии Украинской ССР. В частности, отмечается крупный славянский сельскохозяйственный центр на Северском Донце, признается значительная роль торговли, относительно высокий уровень ремесла, наличие традиционных для славян промыслов.sup>43 Однако о роли и этапах Донского торгового пути ничего не говорится, не анализируется физико-географические факторы, только вскользь сообщается о политическом объединении северян на Северском Донце. Роль торговли в Хазарском каганате вообще и участие в ней славян, политически подчинявшихся этому государству, отмечается в обобщающем труде «История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в.». Особенно интересным для исследуемого вопроса представляется широкий спектр доказательств в пользу существования в VIII-XII в.в. сухопутных связей Хазарии, а позднее Руси с Центральными районами Северного Кавказа. Часть сухопутных дорог шла из Саркела — Белой Вежи.44 Открытие в 1999 г. крепости Саркел — III предположить наличие здесь большего количества поселений, чем предполагалось раньше. Ростовские археологи на основе раскопок 60-90-х г.г. частично реконструировали уровень социально-экономического развития донских славян45. В частности, А.Н. Масловский определил сельский характер поселений с большой ролью торговли при наличии привозных вещей.46 В.И. Перевозчиков, исследуя азовские гончарные горны XIV в., проследил в них хазаро- алано-древнерусскую традицию.47 В работах С.В. Рязанова, в основном посвященных исследованиям с. Приморска вблизи Таганрога, отмечается роль торговли, киевское влияние в керамическом производстве, высокого уровня кузнечное ремесло. Практически во всех элементах культуры С.В. Рязановым прослежены аналогии с сельским вариантом древнерусского типа (см., напр.,48 49 50 51). В.А. Числовой исследована поливная керамика в Куричанском поселении с аналогичными выводами.52 В.И. Вареник затронул некоторые аспекты социально-экономического развития средневекового Подонья, в частности, роль торговли. Восточный русский торговый путь, с точки зрения автора, имел направленность Азов — Белая Вежа — Итиль. Показана также география донских шляхов и переправ.53 В.И. Вареник считает, что славянское население Дона «было оседлым, христианским, многочисленным и воинственным».54 Однако автор не ссылается на источники, позволившие ему прийти к этим выводам относительно периода VIII-XII в.в. О.А. Семенов и В.И. Сергеев в анализе социально-экономического развития дают картину Восточного русского пути как страны белокаменных городов: Саркел, Правобережное городище, Ахас и ряда крепостей на удалении 20-25 км друг от друга.55 Однако роль донских славян в торговле дается абстрактно, исследования затрагивают период до конца X в., выводы авторов относительно политического центра на Дону-Артании требуют большего документального подтверждения. Таким образом, ростовские историки доказали достаточно высокий уровень развития местных славян, проанализировали некоторые аспекты социокультурного развития и высказали мнение в пользу существования на нижнем Дону и в Приазовье крупного политического центра. В 90-х г.г. опубликован ряд интересных статей, отражающих переход к новой степени обобщения социально-экономических и общественно-политических процессов во взаимосвязи с этнокультурными факторами. Ю.В. Сухарев в статье «Киевская Русь и кочевники» связывал социально-экономические процессы с политическими, а именно, продвижение славян в регионе объяснялось слабостью кочевников и активной ролью русских князей, в связи с чем, в сфере социально-экономических интересов Руси оказывалось все пространство вдоль Дона.56 Статья В.В. Трепавлова «Россия и кочевые степи: проблемы восточных заимствований в Российской государственности», близкая к евразийской концепции, в большей степени отразила взаимосвязь факторов, влиявших на интересующие нас процессы. Характеризуя традицию заимствования славянами институтов власти в хазарский период подчинения (до X в.) и печенежско-кыпчакский период (до XIII в.), автор вычленяет географические, политические и экономические факторы этих периодов.57 Исходя из этого, термин «каган рос» характеризуется как реальное отражение сути этого названного влияния. Относительно хронологии взаимовлияния В.В. Трепавлов исходит из концепции Г.В. Вернадского о соотношении периодов «истории России» (лес) и «истории кочевников» (степь) с периодами «объединения леса и степи» (до 972 г.) и «борьбы леса и степи» (972-1238 г.г.).58 Воронежские археологи в 90-х г.г. представили новые интересные работы, обобщающие уже накопленные знания и характеризующие новые археологические материалы. Помимо изложенных выводов С.А. Плетневой нельзя не отметить концептуальную статью А.Д. Пряхина. Опираясь на богатый археологический материал, автор развивает точку зрения Б.А. Рыбакова, что Михайловское городище, возможно, является городом Вантит, неоднократно упоминавшимся в восточных рукописях как крупный город на пути из «русских земель в Булгар и Саркел».59 60 Основание города уходит корнями в Черняховскую культуру с преемственным развитием в последующий период до конца XI в. А.Д. Пряхин проследил взаимовлияние различных культур с учетом типов хозяйства в славянском Вантите. Несколько городищ I тыс. н.э. — Михайловское, Кузнецкое, Белогорское — автор охарактеризовал как комплекс. Город Вантит — административный, культурный и экономический центр этого комплекса — подтверждает развитую торговлю, наличие ремесел, зернового сельского хозяйства. Вантит даже имел центральную улицу, вымощенную бревнами. С падением роли Донского торгового пути в конце XI в. город приходит в упадок, хотя поселения на его территории существовали и позже XI в. Элементов разрушения в Вантите не обнаружено, и, следовательно, большинство его жителей переселилось в какое-либо другое место сначала в X в., а затем в конце XI в.61 На проходивших в 1991 и 1994 г.г. конференциях нашли подтверждение ряд предположений о социально-экономическом развитии славян в регионе. А.З. Винников отметил общность культуры славянского населения лесостепи с культурой славянства в целом, подчеркнув специфику славян бассейна Дона, связанную с окраинным районом их расселения и непосредственным взаимоотношением с Салтово-Маяцкой культурой. Автор достаточно обоснованно высказал мысль о невхождении Подонья в Древнерусское государство до середины X в. В докладе В.В. Колоды затронуты вопросы хозяйственной деятельности донских славян в конце I тыс. н.э. Автор поддержал выводы Б.А. Рыбакова, П.П. Ефименко, П.Н. Третьякова, А.Н. Москаленко, А.З. Винникова о развитии здесь собственного металлургического производства, его близости к общеславянскому при наличии местных особенностей. В докладах В.И. Козлова и B.C. Флерова высказана мысль о возможности этнокультурной связи славян с аланским элементом хазарского каганата в отношении архитектуры, быта, конкретных проявлений экономического бытия. Была также предложена идея поэтапной, «челночной» торговли в системе торгового пути.62 М.П. Пичугин охарактеризовал Семилукское городище VI-XII вв. как поселение с высоким уровнем культуры. Автор исходил из количества и качества хозяйственных построек при наличии главной центральной улицы, проходившей по оси холма. А.П. Медведев и И.В. Зиньковская поставили вопрос о наличии в лесостепном Подонье археологических памятников второй четверти I тыс. н.э. Наиболее исследованное III Чертовское городище (примитивные жилища, грубая лепная керамика и т.д.) автор датировал III-V в.в. Истоки его уходят корнями в Чернховскую культуру, что находит материальные подтверждения в источниках. Некоторые элементы этой культуры «доживают» до второй половины I тыс. н.э., то есть переходят в культурные слои археологических комплексов, которые, бесспорно, являются славянскими. Аналогичные выводы даны и при исследовании II Белогорского могильника. Таким образом, конференция подтвердила высокий уровень социально-экономического развития донских славян, этнокультурные связи с роль с в связи с этим Донского торгового пути при глубокой этнической преемственности славянских и аланских элементов культуры, равно как и близость Черняховской и Роменско-Боршевской культур в рамках единых археологических комплексов.63 В определении роли Донского торгового пути по арабским письменным источникам заслуживает внимания статья Т.М. Калининой.64 Кроме уточнений в переводе источников автор предположила, что часть Дона арабы принимали за Волгу. Таким образом, проблематика социально-экономического развития славян Подонья связана с существованием Донского торгового пути как связующего звена цивилизаций Востока и Запада. 1 Гаркави А.Я. Об языке евреев, живших в древнее время на Руси. С-Пб., 1866, с. 4. 2 Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. // Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — С-Пб., 1870, с. 125-127. 3 Гаркави А.Я. Сказания еврейских писателей о хазарах и Хазарии. — Труды Восточного отделения Императорского русского Археологического общества. Часть. 17. — С-Пб., 1874, с. 162. 4 Иловайский Д.И. Размышления о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. Изд. 2-е. — М.: МНП, 1882, с. 229-345. 5 Иловайский Д.И. История Рязанского княжества. — М.: МНК, 1884, с. 4. 6 Савельев Е.П. Древняя история казачества. «Историческое исследование». 4.1. — Новочеркасск: тип. Донской Печатник, 1915, с. 132-150. 7 Мартинович А.И. Славянские курганы по рекам Дон и Воронеж. // Труды XIV археологического съезда. Т. 3.— М.: Тип. Г. Лиеснера и Д. Совко, 1911, с. 144. 8 Вестберг Ф.Ф. К анализу источников о Восточной Европе. // ЖМНП, 1908, февраль. 9 Байер Г.З. Краткое описание всех случаев, касающихся до Азова. — С-Пб., 1872. 10 Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. — М., 1919. 11 Шахматов А.А. Несколько слов по поводу статьи профессора Будде. // ЖМНП, 1899, сентябрь. 12 Вейнберг Л.Б. Очерк замечательнейших древностей Воронежской губернии. — Воронеж: Издание Воронежского губернского статистического комитета, 1900. 13 Марков Е.Л. Хазарские городища на реке Воронеж. // Русский Вестник. Журнал литературный и исторический, 1891, т. 217 (ноябрь). 14 Королев В.Н. К вопросу о славяно-русском населении на Дону в XIII-XVI в.в. — Северное Причерноморье и Поволжье во взаимоотношениях Востока и Запада в XII-XVI в.в. / Под ред. Федорова-Давыдова Г.А. — Ростов-на-Дону, 1989, с. 87. 15 Вернадский Г.В. Древняя Русь. / Пер. с англ. Беренштейна Е.П. и др. — М.: Леан, 1996, с. 267-269 (с картами). 16 Вернадский Г.В. Киевская Русь. / Пер. с англ. Беренштейна Е.П. и др. — М.: Леан, 1996, с. 130. 17 Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону. / МИА СССР, № 8. — М.-Л.: АН СССР, 1948, с. 84, табл. XVIII. 18 Ефименко П.П. Раннесредневековые поселения на Среднем Дону. // Сообщения ГАИМК, 1951, вып. 2, с. 6-36. 19 Ефименко П.П., Третьяков П.Н. Древнерусские поселения на Дону. / МИА СССР, № 8. — М.-Л.: АН СССР, 1948, с. 6-9, 76-78, табл. XVIII. 20 Третьяков П.Н. У истоков Древнерусской народности. // МИА СССР. — Л.: АН СССР, 1970, №179, с. 66, 70. 21 Третьяков П.Н. По следам древних культур. — М., 1938, с. 285-316. 22 Третьяков П.Н. У истоков Древнерусской народности. // МИА СССР. — Л.: АН СССР, 1970, №179, с. 72-98. 23 Артамонов М.И. Средневековые поселения на Нижнем Дону. По материалам Сев.-Кавк. экспедиции. // Сообщения ГАИМК. Вып. 131. — Л.: Гос. соц.-эк. гиз, 1935, с. 14-64. 24 Артамонов М.И. Археологические исследования в зоне будущего Цимлянского водохранилища. // Вестник ЛГУ, 1951, № 2, с. 141-145 25 Артамонов М.И. «Белая Вежа» — из истории русских поселений на Дону в X в. // Советская археология, 1952, №16, с. 42-76. 26 Артамонов М.И. Саркел — Белая Вежа. // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. / Отв. ред. Артамонов М.И. // МИА СССР. Т. 3. — М.: АН СССР, 1958, с. 65-84. 27 Макаренко Н.Е. Археологические исследования за 1905-1908 гг.// Известия ИАК. Вып. 43. — С-Пб., 1911, с. 79-99. 28 Лунин Б.В. Очерки по истории Подонья-Приазовья. — Ростов-на-Дону: Ростиздат, 1949, с. 114-130. 29 Валунинский И.В. Археологические раскопки около Воронежа. // Исторический журнал, 1938, N° 8, с. 111. 30 Валунинский И.В. По следам древних предков. — Воронеж, 1940, с.6. 31 Гадло А.В. Тмутараканские этюды. // Вестник ЛГУ. Серия: История. Вып. 3, 1968, № 14, с. 56-65. 32 Гадло А.В. Тмутараканские этюды. // Вестник ЛГУ. Серия: История. Вып. 4,1991, № 2, с. 3-13. 33 Якубовский А.Ю. О русско-хазарских и Русско-Кавказских отношениях в IX-X в.в. // Известия АН СССР. Серия: История и философия. Т. 3, 1946, № 5, с. 461-472. 34 Москаленко А.Н. Славяне на Дону (Борщевская культура). — Воронеж: ВГУ, 1981, с. 4-9,11-37. 35 Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). — М.: Наука, 1989. 36 Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). — М.: Наука, 1989, с. 24, 40-42. 37 Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). — М.: Наука, 1989, с. 71. 38 Плетнева С.А. О связях алано-болгарских племен со славянами в VIII-IX в.в. // Советская археология, 1962, №1, с. 83-94. 39 Плетнева С.А. Саркел — Белая Вежа. II Научная конференция: археология и история Юго-Востока Руси. // Российская Археология, 1995, №4, с. 227. 40 Плетнева С.А. Хазары. — М.: Наука, 1986, с. 28-30. 41 Плетнева С.А. Сообщения докладов (тезисы) к I научной конференции: археология и история Юго-Востока Руси. Вып.1. — Курск, 1991. 42 Плетнева С.А. Саркел — Белая Вежа. II Научная конференция: археология и история Юго-Востока Руси. // Российская Археология, 1995, №4, с. 228-229. 43 Археология Украинской ССР. Раннеславянский и древнерусский период. Т. 3. / Под ред. Баран В.О. — Киев: Наукова Думка, 1986, с. 466-475. 44 История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / Под ред. Пиотровского Б.Б. — М.: Наука, 1988, с. 130-131,147,180. 45 История Дона с древнейших времен до Великой Октябрьской Социалистической революции. / Под редакцией Кузнецова В.И. Ростов-на-Дону: ИРУ, 1965, с. 69-72. 46 Масловский А.Н. [Могильник «МБ-94», погребения 4, 9,18 (рис. 1-3)]. Грунтовый могильник Мартышкина Балка и его место среди памятников предмонгольского времени Нижнего Подонья. // Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1994 г. Вып. 14. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1997, с. 147. 47 Перевозчиков В.И. Гончарный комплекс XIV в. в котловане под Домом Быта «Юбилейный». — Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1991 г. Вып. 11. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1993, с. 160-163. 48 Рязанов С.В. Металлургические изделия Куричанского поселения. — Историко-археологические исследования в Азове и на Нижнем Дону в 1993 г. Вып. 13. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1994, с. 133. 15-17. 49 Рязанов С.В. Неполивная керамика славянского (куричанского) поселения близ Таганрога. // Краеведческие записки. — Новочеркасск: МИДК, 1994, с. 15-17. 50 Рязанов С.В. Славянское поселение близ города Таганрога. — Историко-археологические исследования в г. Азове и на Нижнем Дону в 1990 г. Дон и Северный Кавказ. Вып.10. — Азов: Азовский Краеведческий музей, 1991, с. 113-114. 51 Цыбин М.В. Проблемы изучения юго-востока Руси X1I-XIV вв. в археологических исследованиях экспедиции ВГУ. — Пятьдесят полевых сезонов археологов Воронежского университета. Археология восточноевропейской лесостепи. Вып. 10. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 1997, с. 5-18. 52 Числова В.А. Поливная керамика в «Куричанском» поселении. — Проблемы хронологии археологических памятников степной зоны Северного Кавказа. — Ростов-на-Дону: ИРУ, 1983, с.132. 53 Вареник В.И. Происхождение Донского казачества. — Ростов-на-Дону: Экспертное бюро, 1996, с. 83, 162-164 54 Вареник В.И. Происхождение Донского казачества. — Ростов-на-Дону: Экспертное бюро, 1996, с. 181. 55 Семенов О. А., Сергеев В.И. История началась в Причерноморье. Ростов-на-Дону: Донатрейн, 1998, с. 217-249. 56 Сухарев Ю.В. Киевская Русь и кочевники. // Военно-исторический журнал, 1994, №3, с. 84-92. 57 Трепавлов В.В. Россия и кочевые степи: проблемы восточных заимствований в Российской государственности. // Восток, 1994, №2, с. 50-52. 58 Трепавлов В.В. Россия и кочевые степи: проблемы восточных заимствований в Российской государственности. // Восток, 1994, №2, с. 50. 59 Пряхин А. Д. Восточная граница Древней Руси в IX-X вв. (археологические исследования). // Природа, 1993, №11, с. 26. 60 Пряхин А.Д. Комплекс памятников конца I тыс. н.э. на северной окраине Воронежа. Проблема локализации Вантита. // Проблемы славянской археологии. Труды VI Международного Конгресса слав, археологии. Т. 1, с. 109-117. 61 Пряхин А.Д. Восточная граница Древней Руси в IX-X вв. (археологические исследования). // Природа, 1993, №11, с. 27. 62 Винников А.З., Пряхин А.Д. Археология и история юго-востока Руси. Донские славяне и их место в восточно-славянском мире конца I — начала II тысячелетия н.э. (Сообщения II научной конференции). // Российская Археология, 1995, № 4, с. 228-229. 63 Винников А.З., Пряхин А.Д. Археология и история юго-востока Руси. Донские славяне и их место в восточнославянском мире конца I — начала II тысячелетия Н.Э. (Сообщения II научной конференции). // Российская археология, 1995, № 4, с. 228-229. 64 Калинина Т.М. Торговые пути Восточной Европы в IX в. (По данным Ибн-Хордадбека и Ибн ал-Факиха). // История СССР, 1986, № 4, с. 71-80. |
загрузка...