V. Герцог Ричард Гуд. Ричард Гуд становится преемником. Французское влияние. Недостаток документальных источников. Процветание герцогства. Любовь Ричарда к изысканности и роскоши. Обиды простых людей, их жалобы. Рауль из Эврё. Фламандская колония. Фалезская ярмарка. Брат Ричарда Вильгельм. Король Франции Роберт. Женитьба Ричарда. Эфельред Нерешительный. Датчане в Англии. Эмма из Нормандии. Конфликт с Бургундией. Земли Дре. Граф-епископ из Шалона. Норманнские хроникеры. Эрменольд. Ричард III и его убийство.
Да будут воспеты его достижения и будет славен его рыцарский дух. У Ричарда Бесстрашного было несколько сыновей. Перед кончиной приближенные спросили у него, кто будет его преемником. «Тот, кто носит мое имя», — прошептал старый герцог и добавил: «Пусть остальные дадут клятву верности и признают Ричарда своим господином; и пусть они пожмут ему руку и примут от него земли, которые я вам назову». Таким образом, Ричард Гуд стал управлять герцогством, получив богатое наследство от отца, который успешно правил в течение многих лет. Его братья Джеффри, Могар, Вильгельм и Роберт получили свои доли герцогства, к которым Ричард добавил и собственные. Во время этого правления было много перемен, некоторые из которых происходили естественным образом. Нормандия становилась все более французской и менее скандинавской, и все более укреплялись взаимоотношения между набирающей мощь Нормандией и беспокойной, слабеющей Англией. Позднее мы увидим, какой импульс даст Нормандия развитию Англии, но уже в то время появились знамения тех перемен, которые должны были произойти в дни правления внука Ричарда Гуда, известного под именем Вильгельма Завоевателя. Сейчас мы узнаем многие имена, которые не забыты в Нормандии и Англии и в наши дни. Палгрейв пишет: «Кажется, что не было в мире другого такого места, где было бы столько прославившихся своими делами, страстями и преступлениями людей. Хроники о Нормандии тех времен пестрят историческими именами и поражающими воображение знаменательными событиями». Странно, что во Франции почти не сохранилось государственных документов, относящихся к этому периоду. Все значительные события до сих пор тщательно фиксировались в Англии, но, несмотря на общеизвестную приверженность закону, религиозность и образованность высших классов, сохранились лишь единичные документы, относящиеся к периоду, предшествующему действительному слиянию Нормандии с Францией. Подобное почти в точности повторилось в мире литературных источников, относящихся к периоду жизни Уильяма Шекспира, к немалому удивлению историков, человека, известного и любимого как на родине, так и в Лондоне, исписавшего тысячи страниц и бесчисленное множество раз ставившего свою подпись. Не сохранилось ни одной рукописи — найдено лишь несколько подписанных им бумаг. Лишь ссылки на него в современной литературе дают представление о нем как о величайшем английском писателе. А ведь жизнеописания гораздо менее значительных людей времен Шекспира и предшествующих сохранились. Нормандия предстает перед нами лишь благодаря записям о ней представителей других наций и сохранившимся документам средневековых хроникеров. Нет ни имен, ни названий денежных единиц, равно как и упоминаний о каком-либо казначее или военачальнике, по которым можно было бы судить о временах Рольфа или Лонгсворда. Брат Рольфа, который отправился в Исландию, в то время как Рольф прибыл в Нормандию, во времена тиранического режима Гарольда Хаарфагера создал в этой окруженной штормящими морями маленькой стране нацию учащихся и хроникеров. Возможно, только там было проще вести записи, поскольку единственными врагами были лед, снег, темнота и ярость моря и ветра. Тем не менее можно составить достаточно четкое представление о положении дел в Нормандии. Там была хорошо развитая транспортная сеть, велась активная торговля, и мы знаем, что старые римские дороги поддерживались в хорошем состоянии и по мере увеличения населения строилось много других. Проводившиеся там знаменитые ярмарки — свидетельство большой деловой активности, а помимо использования и укрепления большой армии проявлялась забота о развитии коммерции и сельского хозяйства. Иностранные ремесленники и промышленники, которые всегда приветствовались в нормандских провинциях, вскоре образовали собственные деловые сообщества: фламандских мастеров, ткачей и кожевников Фалеза. Норманны неосознанно стремились к пышности и великолепию, так что их торговцы процветали, а дома становились все более изящными, их отделывали и украшали, как некогда корабли-«драконы». Ричард был веселым либеральным герцогом, ценил свое окружение и всегда был готов защищать честь Нормандии и свою собственную, когда речь заходила о сражениях. Он был высокого мнения о своих приближенных, и мы обнаруживаем очень много высказываний о джентльменах. В число избранных герцога входили только джентльмены, и аристократы чувствовали себя достойнее, чем когда-либо. Правление лучшего оказывается правлением счастливого. С этого времени начинает процветать дух рыцарства. С другой стороны, есть немало домыслов о том, что существовали искусственные различия между людьми, что становилось все труднее переносить тиранию, что кто-то из норманнов негодовал от того, что его сосед лучше и богаче и, более того, имеет право сделать его слугой и устанавливать законы. Нормандские граждане были равны в гражданских правах — это значит, что они не облагались налогами без их согласия, им не нужно было платить пошлин, они могли охотиться и ловить рыбу. Все имели на это право, все, кроме сельхозрабочих и крестьян, которые составляли коренное население. Это были потомки тех, кто жил в Нормандии до прихода Рольфа. Даже высшее духовенство поначалу не представляло части титулованного и мелкопоместного дворянства, и в последующие годы все еще заметна была разница в рангах и привилегиях между священниками норвежского и датского происхождения и другими священнослужителями. Когда Ричард Гуд только начинал свое правление, мятежное крестьянство не считало, что новый герцог вообще заслуживает своей фамилии (Гуд — хороший, добрый). Эти люди хотели ликвидировать неравенство, с тем чтобы Нормандия включала только одну нацию под одним названием. Нельзя не восхищаться продуманной политической организацией крестьянства, учредившего постоянный парламент, в который входило но дна представителя от каждого района. Во всех деревнях и селениях после окончания рабочего дня жители собирались вместе, чтобы обсудить возникшие проблемы или послушать одного из своих товарищей, более лаконичного, чем остальные. Они «составляли коммуну», которая удивительным образом предвосхищала последующие события в истории Франции. Г-н Фримэн пишет, что «такое положение вещей вряд ли могло быть выдумано простыми крестьянами», полагая, что мятежники лишь пытались защитить свое освященное временем наследие и попираемые местные права и обычаи. Древненормандский уклад жизни, существовавший на островах Ла-Манша, Нормандских островах, на Джерси и в других местах, дает нам представление о свободе, достойной Англии, Швейцарии или Норвегии. Крестьяне настойчиво требовали равных прав с остальными и, безусловно, к ним присоединились многие мелкие землевладельцы, которые не желали присягать на верность своим феодалам. В «Roman de Rou», старинной хронике, в которой собраны воедино многие обычаи древней Нормандии, находим одно изречение. Возможно, оно не является подлинным, но настолько ярко характеризует дух той эпохи, что мы считаем необходимым привести его здесь. «Лорды приносят только зло, мы не можем ожидать от них ни справедливости, ни благоразумия; у них все есть, они все отбирают и все пожирают, они заставляют нас жить в бедности и страданиях. Каждый наш день наполнен болью, мы ничего не получаем за свой труд, мы обременены налогами и повинностями. Почему мы позволяем так обращаться с собой? Давайте освободимся от их господства; мы тоже люди, у нас такие же руки и ноги, мы теряем остатки терпения, и нас в сто раз больше. Давайте поклянемся защищать друг друга, давайте сплотимся. Никто не может быть нашим господином, мы должны быть свободны от пошлин и налогов, нам не следует платить за дрова, мы должны быть свободными охотниками и рыбаками. Мы должны быть хозяевами в лесах, на лугах и на реках!» В те времена большую часть Нормандии занимали леса. Значительные участки были заняты вересковыми пустошами и болотами. И все это было собственностью короля. В старину крестьяне имели право, или по крайней мере привычку, вести себя в лесу как в своем собственном доме, но их все больше ограничивали в этом, и непривычное ярмо сильно раздражало их. Кроме того, что им запрещали охотиться и рыбачить, для них были закрыты водные пути, они были обложены налогами и должны были обрабатывать земли герцога. Новоиспеченной знати дарили свободные пространства, а, получив землю, новые лорды претендовали на то, чтобы крестьяне находились у них в услужении. Народ восставал не столько против герцога, сколько против своих непосредственных угнетателей, один из которых особенно преуспел в карательных мерах. Вспомним, что Эсприота, мать Ричарда Бесстрашного, в неспокойные времена его детства вышла замуж за богатого соотечественника по имени Сперлинг. Их сын, Рауль Эврский, имел большую власть и пользовался покровительством своего брата Ричарда. Этот самый Рауль с очевидным удовольствием приступил к осуществлению жестоких карательных действий. Он воспитывался среди простого народа, но по своему положению стоял сразу после герцога. Он был коварен и рассылал шпионов по всей Нормандии, чтобы узнать о времени и месте проведения ассамблеи парламента. Затем, получив от шпионов донесения, он посылал войска, которые хватали депутатов и тех крестьян, что дали клятву верности своим новым хозяевам. В целях устрашения бессердечный Рауль обращался с несчастными пленниками крайне жестоко. Он калечил их всеми возможными способами: выкалывал глаза, отрубал им руки и ноги, сажал на кол, обливал расплавленным свинцом. Тех, кому удавалось выжить после экзекуции, водили по улицам в назидание остальным. Так что в их отважных сердцах возобладало чувство страха, победив любовь к свободе. Сообщество нормандских крестьян распалось, и на столетия воцарилась печальная покорность, лишь изредка прерываемая проявлениями мужества. Имело место еще одно открытое неповиновение, где против существующего порядка выступил не целый класс, а лишь один человек. Один из братьев Ричарда, или его сводных братьев, о матери которого ничего не известно, получил в качестве наследства графство Эксмы, на территории которого находились три чрезвычайно богатых и процветающих города: Эксмы, Аржентан и Фалез. Как известно, здесь находилась колония фламандских поселенцев — умелых, предприимчивых ткачей и кожевников, мастеров по изготовлению одежды и металлических изделий. Фалез уже тогда считался древним городом, в котором до наших времен сохранились руины старого романского лагеря, по всей видимости, относящиеся ко времени Юлия Цезаря. Сохранилась и серая башня, которая, хотя и ассоциируется всегда с нормандским феодализмом, на самом деле принадлежит к гораздо более древним временам. Знаменитая во времена первых герцогов Фалезская ярмарка является в каком-то смысле пережитком языческих празднеств далеких эпох. Считается, что название Гибрея, пригорода Фалеза, давшего название этой ярмарке, произошло от галльского названия омелы. Любое упоминание омелы в древней истории ассоциируется у нас не с веселыми приготовлениями к Рождеству, а с мрачными ритуалами и обычаями друидов. Брат герцога Ричарда Вильгельм, похоже, не испытывал радости от своих богатых владений, и вскоре на него стали поступать жалобы, будто он не выполняет королевских распоряжений и отказывается служить и платить дань за землю. Рауль Эврский настойчиво советовал герцогу применить оружие против нарушителя. И вскоре Вильгельм оказался в застенках старой башни Рольфа в Руане, где с ним обращались очень сурово, и ему удалось избежать казни через повешение, бежав из тюрьмы весьма романтическим способом. Сочувствующей женщине удалось передать ему веревку, и Вильгельм благополучно спустился на землю из высокого окна башни. К счастью, никого из стражников внизу не оказалось, и он беспрепятственно покинул страну. До этого Рауль охотился за сторонниками Вильгельма, теперь же он получил удовольствие охотиться за ним самим. Он без устали рассылал шпионов по следам Вильгельма, и, едва избежав одной опасности, тот сразу же попадал в другую. В конце концов Вильгельму до смерти надоела такая жизнь, и он отважился пойти к своему брату-герцогу просить пощады. Ему повезло, поскольку Ричард не только выслушал его, не разозлившись из-за того, что его остановили в день, когда он собирался позабавиться на охоте, но и простил молящего, посочувствовал его злоключениям и страданиям. Более того, хотя он и не вернул Вильгельму конфискованного графства Эксмы, но отдал ему графство Эу. Мы ничего не знаем о том, как отреагировал Рауль на столь приятное окончание этого конфликта, после того как продемонстрировал такое усердие в преследовании и изматывании врага герцога. А теперь рассмотрим, как складывались взаимоотношения между Ричардом Гудом и преемником Гуго Парижского Гуго Капетом, а также сыном последнего, королем Франции Робертом, который пытался сохранить увядающую славу и власть трона Каролингов. Величие династии Карла Великого отходило в прошлое, и все большую славу приобретал род Капетов. А в Англии, куда уже обращаются наши взоры, вскоре важную роль будут играть нормандские герцоги. Однако кое-что еще следует рассказать о Франции. Роберт и Ричард были большими друзьями, у них было много общих интересов, и их связывали торжественные клятвы и формальные соглашения о взаимной верности и защите. Роберт был благородным человеком, а его плохие отношения с отцом были весьма любопытны: они, похоже были партнерами и вместе правили Францией. Ричард Бесстрашный многое сделал для упрочения трона Капотов, и между Ричардом II и молодым Робертом, которому Ричард воздавал должное, существовала тесная связь. В то время жило несколько могущественных военачальников и вассалов, однако Ричард Гуд превзошел их всех и, бесспорно, занял достойное место первого лорда Франции. Тогда Золотая лилия Франции уже расцветала, и, хотя история умалчивает о последних годах жизни Гуго Капета, есть свидетельства большой деловой активности внутри королевства и его растущего благосостояния. Существует старая поговорка: «Счастлива та нация, у которой нет истории!». Когда мы изучаем времена, которые историки обычно опускают в своих описаниях или о которых они рассказывают довольно сдержанно, то, затаив дыхание, представляем людей, которые заняты делами дома, в поле или в мастерских и счастливы тем, что нет войн и беспорядков. Известный шутник, король Франции Роберт, любил посмеяться над своими подданными. Он также был поэтом — написал на латинском языке несколько прекрасных стихотворений, которые до сих пор исполняют в церквях. Существует интересное предание об одном его пребывании в Риме на церковном празднике. Приближаясь к алтарю, он благоговейно держал в руках потир (чашу), и все видели находившийся там свиток пергамента. Ни у кого не было сомнений, что этим король жалует церкви великолепный дар, возможно, герцогство или даже все королевство. Однако когда после службы полные ожиданий священники и кардиналы ринулись смотреть, что было им даровано, — держитесь! — они обнаружили лишь копию его знаменитой песни «Cornelius Centurio!», к немалому своему разочарованию. Однако Роберт был не просто хорошим товарищем: он был замечательным королем, следил за порядком, был храбрым, решительным и внимательным. Ему в наследство досталось процветающее и хорошо управляемое королевство. Это так, но не забывайте, что для поддержания королевства или какого-нибудь меньшего владения на должном уровне нужны постоянные усилия, наблюдательность и готовность принимать решения. Роберту пришлось преодолеть одно испытание, поскольку его любимая Берта, будучи одновременно и кузиной, по законам римской церкви не могла быть его женой. Роберт был в плохих отношениях с Папой Римским немецкого происхождения, выходцем из Альп. В итоге король и королева Франции были отлучены от церкви и на какое-то время преданы анафеме, даже слуги отреклись от них, а в королевстве началась смута. Положение стало таким невыносимым, что несчастной королеве вскоре пришлось разойтись с мужем. Печально, тем более что королева была бездетна, и Роберт вынужден был жениться снова, чтобы иметь наследника трона. Преемница Берты была очень привлекательной, хотя и сварливой женщиной. Позднее король Роберт иногда шутил: «В моем гнезде много цыплят, но моя старая курица постоянно клюет меня!». Несмотря на скверный характер новой королевы, многое говорит в ее пользу. Она была гораздо образованнее большинства своих современниц и искренне восхищалась поэзией Роберта, что позволяет снисходительно относиться к ее недостаткам. Женитьба герцога Ричарда оказалась весьма удачной, как и другие союзы, заключенные в его правление. Руки его сестры Хавизы, опекуном которой он был, попросил герцог Бретани Годфри. Этот союз очень приветствовался, поскольку связывал две страны сильнее, чем когда-либо раньше. Он заставлял забывать о соперничестве, иногда приводившем к серьезным неприятностям. Особенно отчетливо это проявилось позже, когда сам Ричард женился на сестре Годфри Джудит, известной своей мудростью. Пышная свадебная церемония состоялась в аббатстве Восхождения святого Михаила. Впоследствии одна из их дочерей вышла замуж за графа Бургундии, а другая — за графа Фландрии. Несмотря на то что распущенность и безнравственность были тогда обычным явлением, мы считаем альянсы этих благородных семейств разумными и достойными уважения. Многое говорит о том, что между супругами были настоящие любовь и верность, а дочери Нормандии сделали для процветания своей страны не меньше, чем ее сыновья. Читая истории известных браков, понимаем, что дочери герцогов своей красотой добивались в присоединении новых владений не меньших результатов, чем сыновья — храбростью в военных предприятиях. За судьбами всех этих герцогств и королевств проследить трудно. Но мы не можем не думать об Англии в связи с ранней историей норманнов и ростом их влияния. Мы также не должны забывать о датчанах и северянах, которые так и не избавились от старых привычек и манер, в то время как их родичи в Нормандии перестали заниматься морским разбоем и уже не бороздили морей на галерах. История Франции является как бы историческим фоном как для Нормандии, так и для Англии. Те браки, о которых было рассказано, в значительной степени способствовали усилению величия и могущества нормандского герцогства и существенно расширили его территорию. Нормандские герцоги могли позволить себе вмешательство во внутренние дела союзных государств, и это шло им на пользу. Но мы совсем ничего не сказали о самом важном брачном союзе — дочери Ричарда Бесстрашного Эммы и короля Англии Эфельреда Нерешительного. Эфельред принадлежал к прославленному и многочисленному роду благородных людей, среди которых он казался «белой вороной». В те времена история нации во многом зависела от монарха, и почти невозможно рассказать о судьбе страны, не описав биографию правителя. Эфельред был довольно энергичен, но никогда не доводил до конца ни одно из своих многочисленных предприятий. Он тратил много сил на долгие ненужные экспедиции и не заботился о том, чтобы создать надежный заслон от врагов, которые уже «стучались в самые врата Англии». Он не обладал здравым смыслом и смелостью, поэтому вскоре оказался под влиянием никчемных и ненадежных последователей. Потомок знаменитого короля Альфреда и его благородных преемников, Эфельред едва не развалил королевство на части за время своего долгого правления. После 38 лет его царствования Англия оказалась на краю гибели. Было еще два или три человека, которые помогли королю в этом черном деле. В душе они были еще большими предателями, чем сам Эфельред. Трудно понять, как им удалось сохранить свое положение, после того как их предательство и корыстолюбие были раскрыты. Как говорит один историк, если бы у нас было хотя бы несколько частных писем, изобилие которых мы имеем два-три века спустя, то они послужили бы ключом ко многим загадкам. Датчане отхватывали кусок за куском на английском побережье, как крысы, растаскивающие пирог. Они причиняли все больше беспокойства. Что касается Нормандии, то Ричард Гуд обращался с датчанами как с друзьями, позволяя им заходить в гавани и вести торговлю с нормандскими коммерсантами. В Котантене (северо-западной части Франции) они обнаружили людей, очень похожих на них, сохранивших многие старые традиции и кое-что из их северного языка. Земли Котантена были неплодородны и скалисты, однако на холмах стояло множество хорошо укрепленных замков. Их обитатели были смелыми солдатами и моряками, настоящими потомками викингов. Они также пытали счастья в море, и мы можем проследить имена этих котантенских баронов и их последователей, участвовавших в военных походах Вильгельма Завоевателя и обосновавшихся в других замках на широких английских просторах, которые были завоеваны менее чем за сто лет, прошедших со времени правления Эфельреда. Возможно, некоторые из котантенских баронов были в союзе с датчанами, которые сделали нормандское побережье своим плацдармом и занимались разбоем в проливе Ла-Манш. Естественно, Эфельред не мог терпеть такого положения дел. Он собрал свой флот в Портсмуте и объявил, что доставит герцога Ричарда закованным в цепи, а его страну предаст огню, за исключением места вознесения святого Михаила. Флот подчинился глупому приказу Эфельреда и вошел в устье реки Барфлер. Здесь моряков поджидали норманны, сбежавшиеся с близлежащих территорий, — необученная армия, а разъяренные крестьяне, мужчины и женщины, вооруженные пастушьими палками с крюками, серпами и цепами. В этой кровавой битве при Санглаке они наголову разбили англичан. Части захватчиков удалось спастись. Бросив остальных, они погрузились на шесть кораблей и умчались прочь. Это событие является сильным связующим звеном в довольно длинной цепочке, которая впоследствии крепко свяжет Англию, подчинив ее норманнам. Вскоре установился мир, хотя норманны считали себя оскорбленными. Чтобы предотвратить кровопролитие, вмешался Папа Римский. После того как были сделаны формальные заверения о мире, Эфельред попытался даже упрочить союз. У него уже были дети — один из них, доблестный Эдмунд Айронсайд (Железнобокий), наверняка смог бы спасти разваливающееся королевство, если бы только сумел удержать власть, выскользнувшую из рук его отца. Первая жена Эфельреда, о которой известно только, что она была «благородной дочерью Элдормана», к тому времени умерла. Проявив большую дипломатичность, король Эфельред Нерешительный «благодаря богу Базилиусу Альбиона король и монарх всех британских наций, Оркнейских и окружающих островов», как он любил себя называть, прибыл в Нормандию просить руки сестры герцога. Эмма вышла за него замуж и отбыла в Англию. Эфельред сделал ей свадебный подарок — обширные владения в графствах Девон и Хантли с городами Винчестер и Эксетер, которые составляли гордость Южной Британии. Королева Эмма передала правление Эксетером своему главному советнику Гуго Норманну. Ее новые подданные называли ее «жемчужиной Нормандии» и относились к ней с большим почтением. Она была красива, достойно представляя расу потомков Рольфа. Ее стали называть Эльджифа, поскольку это имя было более благозвучным для англичан (по крайней мере, это объяснение дошло до наших дней). Положение дел в Англии было незавидным — англосаксонское правление тех времен основывалось на лжи и насилии, а тяжкие невзгоды, обрушившиеся на англичан, заставляли их опасаться худшего в будущем. Самые мудрые пытались предостеречь соотечественников, но бесполезно. Надежды, связанные с прибытием королевы Эммы, улетучились, и мы узнаем, что вскоре она уехала в Нормандию. Этот шаг объясняется многими причинами. Некоторые рассказывают, что Эфельред опротивел ей из-за пьянства и бесчинств. Другие утверждают, что Гуго Норманн оказался предателем, продался датчанам и что в этом деле королева была его партнером. Существует еще одна версия, будто бы Эфельред учинил страшную резню, отчего Эмма пришла в ужас. Тем не менее позднее она вернулась в Англию в качестве датской королевы — супруги Кнуда I. 
Королева Эмма, или Эльджифа Сейчас нам следует на время оставить Англию и несколько страниц посвятить Франции, чтобы посмотреть, как неуклонно росло могущество норманнов и как широко оно распространилось. Мы должны увидеть Ричарда Гуда в качестве союзника Франции в войне, которую вел король Роберт против Бургундии и которая была самым заметным событием времен правления Роберта. Старый Гуго Парижский старательно избегал какой бы то ни было путаницы в правах Бургундии и Франции, когда строил фундамент своего королевства. Он был мудрым политиком и хорошо понимал, что не стоит конфликтовать с такой силой, как Бургундия, которая держала под своим контролем Нидерланды, Испанию, Португалию и Италию. Со времени его правления Бургундия была разделена на части, но она по-прежнему отличалась благочестием жителей и большим количеством религиозных учреждений. Дядя Роберта, герцог Бургундии, был очень стар, так что Роберт питал надежду стать его преемником. Его главным соперником был представитель ломбардийских королей Италии Отто Вильгельм, сын пирата Адальберта, промышлявшего в окрестностях Альп, и Герберги, дочери графа Шалона. После смерти Адальберта Герберга вышла замуж за старого герцога Нормандии Генриха и добилась, чтобы тот объявил ее сына своим преемником. Это было незаконно, но и Отто Вильгельма все любили, им восхищались, и большая часть бургундцев поддержала его. И вот Ричард Гуд и его нормандские солдаты приготовились к войне. Герцог Генрих был мертв, а король Роберт поспешно созывал союзников. Тридцать тысяч человек было собрано под нормандским флагом, и черная колесница войны медленно двинулась в глубь страны. Каким значительным событием это было, когда столько людей и лошадей перемещалось по стране! Обозы с провизией не поспевали за войском, так что вся страна, безусловно, была почти полностью опустошена, как после налета саранчи. Нормандия была переполнена солдатами, жаждущими каких-то действий, с неистребимой тягой к пиратству и грабежам. Они совершили стремительный марш, и почти сразу после смерти почтенного герцога Ричард и его люди оказались у ворот города Осер. Началась длительная осада, соперник Роберта завоевал сердца людей, которые успешно защищались, используя естественные укрытия на горных склонах. Кроме отважных бургундцев, норманнам противостояли таинственные небесные явления: «Как будто разъяренный дракон пролетел по небу, и землю окутал густой туман». Оксер погрузился во мрак, и нормандские лучники не видели, куда им выпускать стрелы. Спустя какое-то время осаждающие армии сняли осаду с приграничного города и двинулись дальше в глубь страны, пробираясь между не защищенными от ветра скалистыми холмами. Только один представитель бургундской знати — Гуго, граф Шалона и епископ Оксера — был верен делу короля Франции Роберта. Вскоре мы встретимся с ним вновь при странных для графа, не говоря уже о епископе, обстоятельствах. Страна была основательно разграблена, но прошло еще какое-то время, прежде чем она была окончательно покорена. В конце концов был достигнут компромисс, и сын Роберта был избран герцогом. Его преемники впоследствии принесли Франции много неприятностей, так что Бургундия отомстила и за себя, и за поражение Отто Вильгельма. Герцог Нормандии Ричард постоянно следил за боеготовностью армии в течение этой длинной бургундской кампании, но в конце правления ему пришлось вести другую войну — с графством Дрё. Земли этого графства в свое время были переданы Рольфу, позднее они принадлежали целому ряду герцогов, последний представитель которых умер во времена правления Ричарда Бесстрашного. Записей о ведении в стране военных действий, когда страной правил Ричард, не обнаружено, поэтому вполне вероятно, что графство досталось королю по праву. Сохранилась Великая римская дорога, которая разрезала территорию подобно Уатлингской улице, пересекавшей Англию от пролива Ла-Манш до Честера. Эта дорога хорошо охранялась, как и все старые римские дороги. Она соединяла Шартр с Дрё, а Шартр не был в мире с Нормандией. Поэтому, чтобы быть готовыми к неожиданным вторжениям, на берегах реки вырос город — Тилье, который можно назвать родиной знаменитых современных парижских мастеров по изготовлению черепицы. В этот период произошло несколько жестоких сражений (иногда побед, а иногда поражений), и вскоре норманны оказались в трудном положении. Мы с удивлением узнаем о том, что в качестве союзников Ричарда выступили король Норвегии Олаф и король Швеции. Французский народ не изжил полностью своей ненависти, а также страха и недоверия к пиратам. Так что, когда стало известно о высадке северян в Бретани, начались беспорядки. Ричард и герцог Шартра постоянно враждовали друг с другом, и король Роберт как хранитель общественного спокойствия был вынужден вмешаться. После этого все стали бояться Нормандии еще больше, а Шартр получил город Дрё с его лесами и замком — королевский подарок. Мы не перестаем удивляться: почему король так легко поддался убеждениям, когда все его северяне были настроены на сражение? Однако когда все кончилось, много историй разошлось об их предательских набегах в Бретани, о волчьих ямах, закрытых ветвями, куда они заманивали конницу врага с поля боя. Все это кажется небольшим отклонением от их пути к нормандской столице. Затем было сражение с епархией Шалона, которое интересует нас главным образом потому, что здесь мы впервые сталкиваемся с сыном Ричарда (и его тезкой). Рено, сын Отто Вильгельма, потерявший Бургундию, женился на нормандской красавице из королевского рода Рольфа. Рено был разгромлен и схвачен графом — епископом Шалона, о котором мы уже знаем. Граф был верен королю Франции Роберту во время войны с Бургундией и сейчас обращался с Рено весьма сурово, более того, заставил его нарушить клятву и жениться. Король Роберт разрешил норманнам проходить через свои владения и, похоже, отвернулся от графа-епископа. Норманны осаждали города, армия жгла и крушила все на своем пути через Бургундию. Наконец они разрушили до основания один из главных городов, который в исторических хрониках носит название Мирманд, хотя в настоящее время в этом месте нет никаких следов Мирманда. Вероятно, разъяренные норманны сравняли город с землей, не оставив никаких следов археологам и географам. Граф-епископ спасался бегством в Шалоне, и когда норманны напали, внезапно и яростно, был так напуган, что водрузил на спину старое седло и в таком виде вышел за ворота города молить о пощаде. Один историк-весельчак, описавший эту сцену, добавляет, что Ричарду предложили проехать на нем верхом и тот валялся в ногах у молодого герцога. Можно отметить, что граф всерьез изображал осла и что с этим никак не сочетались его графский шлем и приличествующая духовной особе выбритая макушка. В этой кампании Ричард III покрыл себя славой, он с триумфом вернулся в Нормандию, очень порадовав старика отца своей отвагой. К тому времени Ричард Гуд уже стал немощным и чувствовал приближение смерти. Подобно Ричарду Бесстрашному, он отправился в Фекан, чтобы провести там последние дни. После того как он исповедовался епископам, он вызвал верных баронов и составил завещание, назначив своим преемником Ричарда, который мужеством и честностью доказал, что заслуживает этого. Однако старик отец, похоже, предчувствовал, что дела могут повернуться не лучшим образом, и потому просил баронов быть верными его доблестному сыну. Второй сын, Роберт, получил в наследство графство Эксмы с условием, что будет верен брату. Был еще один сын, Могер, дрянной человек, у которого не было ни друзей, ни репутации даже в те давние дни. Он был монахом, но не отличался большим умом. Однако, к своему изумлению, обнаруживаем, что несколько позднее он становится епископом Руана. Нет никаких свидетельств о получении им каких-либо даров от отца. Вскоре Ричард Гуд умер и был похоронен в аббатстве Фекан. В последующие годы мощи Ричарда Бесстрашного были взяты из саркофага, расположенного у наружной двери аббатства, и помещены вместе с останками сына в новую могилу около высокого алтаря. Вся эта ранняя история Нормандии в основном рассказана тогдашними сочинителями саг Вильгельмом из Юмьежа, который писал во времена Вильгельма Завоевателя, и г-ном Вэйсом, что родился на острове Джерси между тридцатым и сороковым годами после покорения Англии. Его «Roman de Rou» является наиболее вдохновенным и интересным произведением. Однако, и это вполне естественно, содержащиеся в нем сведения не всегда достоверны. Оба пытались рассказать правду, но они писали славную историю Нормандии в более поздние времена, и мы должны простить им некоторые неточности. Им было что рассказать о Ричарде Гуде, гораздо больше, чем о двух его сыновьях, Ричарде и Роберте. После смерти отца Ричард был признан герцогом всеми баронами, после чего отбыл в Париж воздать должное королю Роберту. Об этом мы узнаем, читая записи о его брачном контракте с дочерью короля леди Аделлой, которая была тогда младенцем. Сохранилась копия этого соглашения или, по крайней мере, перечень даров, обещанных Ричардом. Это были поместья всего Котантенского графства, а также нескольких баронств и коммун, кроме того, Шербур, Брё, Кан и много других городов. Несчастная маленькая леди Аделла! И так же несчастен молодой муж, поскольку в дальнейшем случилось непоправимое, и ни один из них не был удачлив, несмотря на обширные владения. Между тем брат герцога, вовсе не удовлетворенный своими приобретениями, выразил гневный протест, поскольку, хотя и был лордом прекрасного графства Эксмы, все же не получил город Фалез. В то время в Бретани жил человек, который поддерживал амбиции Роберта и подталкивал его к конфликту. Его звали Эрменольд Теософ, и вокруг него был ореол таинственности, что не переставало удивлять писателей тех дней. Он, безусловно, был в некотором роде магом, и сохранившиеся записи вызывают у нас подозрение, что в свое время он пропадал где-то далеко на Востоке, в Азии, с каким-нибудь пиратским флотом, научился там творить чудеса и добиваться своих целей при помощи сверхъестественных сил. Была осада Фалеза, и Роберту удалось его захватить. Он пытался удержать город своими главными силами, но армия Ричарда была ему не по зубам, и в конце концов он запросил мира. Братья возвращались в Руан лучшими друзьями. Однако на грандиозном банкете в старом замке Рольфа Ричарда внезапно хватил удар, в то время как он сидел во главе праздничного стола. Его перенесли в постель, где он и умер. В разгар веселья, когда бароны развлекались в старом зале, раздался траурный звон колоколов. Веселье сменилось стенаниями — Ричарда уже успели полюбить и никто не сомневался, что его отравили. Таким образом, Роберт взошел на престол с черным пятном на своей репутации. В течение всей его жизни этого не забыли. Что касается девочки-вдовы, то впоследствии она стала женой графа Фландрии Болдуина Лисла. У них родилась дочь Матильда, будущая жена Вильгельма Завоевателя. |
загрузка...