Глава 14. Религия и культ

Определить основные характерные черты микенской религии пытались уже многие исследователи, однако до сих пор эта задача не может считаться решенной.¹²⁸⁾ Вплоть до дешифровки линейного письма Б все соображения на этот счет основывались либо на интерпретации памятников материальной культуры, либо попросту на анализе данных, относящихся к более поздним этапам истории греческой религии. В определенной степени такой путь, может быть, и является продуктивным, но делать выводы о религиозных воззрениях лишь на основании памятников материальной культуры — это все равно, что исследовать христианское учение, основываясь только на анализе памятников христианского искусства.

Проследить микенские начала греческой религии, безусловно, задача чрезвычайно сложная. Сегодня не приходится сомневаться в том, что ключ к решению этой проблемы кроется в изучении религиозных воззрений Эгеиды позднего бронзового века. Эту точку зрения отстаивал еще в 30-х годах шведский исследователь М. П. Нильсон. При этом религиозные верования эпохи бронзы исходят не из единого источника — в их формировании участвовали по крайней мере два элемента. С одной стороны, это были религиозные воззрения догреческого населения, обитавшего на территории Средиземноморья. Весьма важную роль играло в них женское божество Мать Земля, которое впоследствии встречается у греков в различных местностях и в различных воплощениях. При этом религиозные представления догреческого населения могли, в свою очередь, быть результатом предшествующего взаимодействия различных религиозных верований. Существенную роль, безусловно, играли здесь хтонические (подземные) божества (от греч. chton — «земля»), почитавшиеся туземным раннеэлладским населением. Кроме того, здесь мы встречаем культы восточного происхождения, и прежде всего — специфические критские культы. Вторым основным элементом была религия индоевропейских пришельцев, главной фигурой в которой являлся Зевс — бог ясного неба, [194] а в более поздних представлениях греков — владыка олимпийских богов. Индоевропейское происхождение Зевса находит подтверждение в том факте, что его имя выступает в аналогичных языковых формах в религиозных системах прочих индоевропейских народов: гипотетическое позднее индоевропейское *djeus перешло в греческом языке в Zeus, в древнеиндийском (санскрите) — в Dyaus-pita «отец Дияус», а в латинском — в Iuppiter (первоначально «отец» — [D]ju). Равным образом индоевропейское происхождение имеет имя бога Диониса. Его первоначальной формой было Diwos-sunos, т.е. «сын Дия», из которой затем возникло промежуточное Diwonus (s)os, засвидетельствованное уже в микенском диалекте.

Что же касается имен прочих олимпийских божеств, то ни об одном из них нельзя с полной уверенностью сказать, что в своей окончательной форме оно является индоевропейским. Напомним, что всего олимпийских богов (вместе с Зевсом) было двенадцать:¹²⁹⁾ Зевс, Посейдон, Гермес, Арес, Аполлон, Гефест, Дионис, Гера, Артемида, Афродита, Афина, Деметра. Существует гипотеза, согласно которой имя Demeter (первоначально Dameter) означает «Мать Земля» (da = греч. ga — «земля», а meter — «мать»), а имя Посейдон (первоначально Poteidaon) — «Владыка (или супруг) Земли» (potis, posis — «супруг», а da/ga — «земля»), однако убедительных доказательств в пользу тождества слов da и ga определенно не хватает.

Много сведений о микенской религии дает прежде всего греческая мифология, а также сопоставление греческой религии классической эпохи с данными, полученными на основе анализа как мифологической традиции, так и памятников материальной культуры. Полученная в результате такой реконструкции картина ранних греческих религиозных верований становится начиная с 50-х годов нынешнего века в отдельных своих деталях все более ясной благодаря использованию результатов интерпретации линейных текстов.

Чрезвычайно важные сведения о микенских божествах сообщает кносская табличка V 52, состоящая к настоящему времени из двух более крупных и одного мелкого фрагментов, остальные части таблички утрачены. Перед изумленными дешифровщиками, прочитавшими в 1952 г. тексты линейных табличек с помощью предложенного М. Вентрисом ключа, предстали хорошо известные имена четырех греческих божеств:

1) a-ta-na-po-ti-ni-ja — [Athana Potnia («Владычица [195] Афина»), что имеет соответствие в часто встречающихся у Гомера сочетаниях слова potnia с именами женских божеств (например, potnia Неге), а иногда и высокопоставленных женщин;

2) e-nu-wa-ri-jo — [Enuwalios (позднее Enyalios) — речь идет об имени божества боевого неистовства и боевых кличей — Эниалия, иногда отождествлявшегося с богом войны Аресом;

3) pa-ja-wo [Paiawon, выступающий у Гомера как целитель богов Paieon (позднее Paian или Paion), иногда отождествлявшийся с Аполлоном, причем его имя зачастую являлось эпитетом Аполлона;

4) po-se-da [     , окончание слова повреждено, но не вызывает сомнений, что речь идет о боге моря Посейдоне, первоначальной формой имени которого было Poteidaon, а в так называемых южногреческих диалектах, к числу которых принадлежал и микенский, — Poseidaon.

Со временем был найден упомянутый выше малый фрагмент таблички, который позволил заменить слово pa-ja-wo более полной его формой pa-ja-wo-ne и тем самым было убедительно доказано, что все перечисленные имена стоят в дательном падеже единственного числа. Кроме того, на торцевой стороне таблички удалось прочитать слово e-ri-nu-we — Erinuwei, что является дательным падежом от Erinus (в классическом греческом Erinys — «Проклятие»). В греческой мифологии так называли души убитых, которые преследовали врага, мстя за убийство.

При этом рядом с именами двух первых божеств сохранилось числовое обозначение «1», а за двумя другими именами в первоначальном, неповрежденном тексте также следовало определенное число. При беглом рассмотрении представляется, что табличка V 52 содержит сведения, вероятно касающиеся какого-то жертвоприношения, предназначавшегося упомянутым божествам, и при этом всегда в количестве одной единицы. В то же время текст написан столь тщательно, что, по мнению Дж. Чедуика, не исключено использование этой таблички в качестве учебного материала для упражнений в искусстве письма.¹³⁰⁾ Но как бы то ни было, в обоих случаях табличка представляет для нас несомненную ценность: она является доказательством того, что Афина и Посейдон, т.е. двое из наиболее почитаемых олимпийских божеств, занимали (наряду с прочими) место в микенском пантеоне.

И уж ни в коем случае не носит характер письменного [196] упражнения текст пилосской таблички Tn 316 — один из наиболее спорных в настоящее время линейных текстов. Речь идет о довольно крупной табличке, исписанной (правда, с некоторыми пробелами) с обеих сторон. Не возникает сомнений, что табличка составлялась в большой спешке, мы видим здесь прочерченные строки, заготовленные для последующих записей, которые так и остались ненаписанными, да и сделанные записи местами не поддаются прочтению. Детальный эпиграфический анализ таблички показал, что писец начал писать на одной ее стороне, а затем, словно недовольный своей работой, стер все записи и начал писать заново на оборотной стороне. Здесь он заготовил 16 строк для текста, но заполнил только 10, затем снова перевернул табличку и стал писать на выровненной стороне и там опять заготовил 10 строк, из которых заполнил текстом только 6, после чего прервал запись и только внизу справа в спешке добавил несколько непонятных знаков. Что явилось причиной такой поспешности? Не содержится ли ответ на этот вопрос в самом тексте таблички?

Табличка Tn 316 начинается словом po-ro-wi-to-jo, в котором усматривают родительный падеж единственного числа от названия месяца Plowistos, т.е. «месяца, в котором выходят в море», — очевидно, одного из весенних месяцев. Греция расположена на Средиземном море, и поэтому навигационный период длится здесь не круглый год: мореходы впервые выходили в море после окончания периода зимних бурь — приблизительно во время весеннего равноденствия. Текст состоит из четырех частей, каждая из которых начинается линейными знаками pu-ro, что является графическим написанием топонима Pulos (более древнее название Пилоса).

Содержание отдельных частей текста таблички не вполне ясно, но создается впечатление, что речь идет о каком-то религиозном обряде — вероятно, о жертвоприношениях (в тексте встречается греческое слово phero — «несу») целому ряду божеств. Так, уже первый параграф сообщает: «Владычице — один золотой сосуд, одна женщина», а следующие четыре слова также являются именами божеств, каждому из которых приносится по одному сосуду, а в двух случаях также по одной женщине. Подобные сведения содержит и завершающая часть текста таблички — отличие состоит только в именах божеств. В двух случаях, когда речь идет о мужских [197] божествах, им приносится не женщина, а мужчина (по одному в каждом случае).

Эти данные заставили выдвинуть интересную, хотя и вызывающую дрожь гипотезу, согласно которой речь идет о фиксации факта человеческих жертвоприношений. Существование таковых в Микенской Греции в общем-то не должно вызывать удивления. Достаточно вспомнить, что предводитель похода греков на Трою царь Микен Агамемнон принес в жертву оскорбленной им богине Артемиде свою дочь Ифигению, чтобы богиня ниспослала попутный для отплытия к Трое ветер. Представляется, что правильность подобной гипотезы могут подтвердить и находки человеческих костей вблизи некоторых микенских гробниц.

Это проливает новый свет на обстоятельства, при которых была составлена табличка Tn 316. Поспешность писцов, человеческие жертвоприношения различным богам и в особенности тот факт, что в группе из пяти других пилосских табличек содержатся сведения о подготовке военной охраны побережья, а на других табличках — о сборе металла с целью последующей его переработки, — все это так или иначе указывает на то, что Пилосу угрожала какая-то смертельная опасность; вопрос стоял о самом его существовании, и у писца уже не было времени переписывать или хотя бы исправлять текст таблички. Если при этом вспомнить, что все найденные таблички датируются последними месяцами существования Пилосского дворца, то естественно напрашивается мысль, что по крайней мере некоторые из них были составлены в самые последние дни перед катастрофой. Весьма вероятно, что к их числу относится и табличка Tn 316.

Но вернемся к содержанию текста таблички, в частности к сведениям о божествах, которым предназначаются жертвенные дары. На каждой из четырех частей таблички записаны сведения, касающиеся определенной группы богов и богинь, несомненно связанных с тем или иным местом отправления культа. Первое из них расположено в местности, называемой Сфагианес, входившей, согласно свидетельству текстов прочих табличек, в округ Пилосского дворца. Вторая группа данных относится к местности, называемой Посидайон, т.е. к культовому округу Посейдона. Более точная локализация третьего участка неясна, четвертая же группа сведений касается культового округа Зевса.

Всего на табличке упомянуто 14 божеств, каждому из [198] которых поименно, жертвуются в общей сложности 13 золотых сосудов и 10 человек (двое мужчин и восемь женщин). Как ни странно, в списке божеств, которым предназначаются дары, отсутствует Посейдон, однако появляется его женский аналог — Посидаэя (в текстах на греческом языке более позднего времени богиня с таким именем вообще не засвидетельствована). Из олимпийских божеств упомянут Зевс (вместе с его малоизвестным женским аналогом Дивией), а также Гера и Гермес (последний с эпитетом Areias, напоминающим имя бога войны Ареса). О богине, выступающей здесь под именем Потнии («Владычица»), ничего более подробно сказать нельзя: это попросту «Владычица» (округа Сфагианес), которая была хорошо известна современникам. Некоторые другие имена божеств вызывают у нас определенные мифологические реминисценции и по крайней мере могут быть довольно хорошо интерпретированы на основе греческого языка. Это, однако, не исключает вероятности того, что речь может идти и о догреческих божествах, получивших греческие имена в результате перевода или каким-либо иным образом. Так, имя Ифемедея напоминает об Ифимедее¹³¹⁾ — женщине, родившей Посейдону двух сыновей, как о том рассказывает Гомер («Одиссея», XI.305-307). Имя Trisheros («Трижды герой») образовано аналогично целому ряду более поздних греческих культовых имен (ср. Гермес Трисмегистос — «Гермес трижды величайший»).

Таким образом, в тексте таблички Tn 316 прослеживается, с одной стороны, определенная преемственность между верованиями микенской эпохи и последующих периодов истории греческой религии, а с другой — присутствуют имена богов, совершенно неизвестных в более позднее время. В микенском мире весьма широко почитались различные местные божества, большей частью догреческого происхождения.

К аналогичным выводам приводит и анализ текстов отдельных серий табличек, содержащих подробные сведения о жертвоприношениях тем или иным божествам и о различных культовых отправлениях. Наиболее богатую информацию дают тексты табличек серии F, регистрирующие жертвенные дары, каковыми являлись оливковое масло и благовония, — прежде всего подгруппа Fs текстов из Пилоса и подгруппа Fp текстов из Кносса. Представляют интерес также тексты других подгрупп, в особенности тех, которые содержат сведения о жертвоприношениях [199] различного рода и при этом зачастую в огромных количествах. Так, на пилосской табличке Un 2 содержатся сведения, которые можно рассматривать как информацию о культовом жертвоприношении пилосского властителя. Для этой цели было выделено следующее количество земледельческих продуктов и скота: 1574 л ячменя, 14,4 л кипера (растение, экстракт которого добавлялся в качестве ароматического вещества к маслам и мазям), 114 л муки, 307 л маслин, 9,6 л меда, 96 л смокв, 1 бык, 32 барана, 4 козы, 7 поросят, 585,6 л вина, а кроме того, другие, точно не определенные дары. Из текстов этих и некоторых других табличек явствует, что наиболее почитаемым в Пилосе был Посейдон — божество, власть которого первоначально распространялась на более широкую сферу, чем одна только морская стихия, как это имело место в Греции классического периода. В Пилосе Посейдон был божеством, значительно превосходившим по своему значению Зевса, упомянутого только на табличке Tn 316. В свете данных пилосских табличек Посейдон представляется божеством, которому выделяется наибольшее количество различных жертвоприношений — от скота и продуктов земледелия до текстильных изделий, включая масла и благовония. Кроме того, Посейдон имел свой собственный священный округ и жрецов. О столь же значительном почитании этого бога интересным образом свидетельствует и вступительная часть III песни гомеровской «Одиссеи». Сын Одиссея Телемах во время странствий, предпринятых им с целью узнать о пропавшем без вести отце, прибывает к берегам Мессении в Пилос и встречает там Нестора и его подданных в том момент, когда они справляют празднество в честь Посейдона. Значимость Посейдона в культовой жизни Пилоса получила отражение и в легендарной родословной пилосских властителей: отец Нестора Нелей по греческой мифологии был сыном Посейдона.

В отличие от Пилоса главное божество Кносса было, по всей вероятности, женским. Иногда оно выступает под именем Потнии, что значит «Могущественная». Это слово индоевропейского происхождения родственно латинским possum — «мочь», potestas — «власть», греческому posis — «супруг» и обычно переводится как «Владычица». (В данном случае речь идет о верованиях, аналогичных религиозным воззрениям французов, называющих Деву Марию Notre Dame — «Госпожа наша».) Несмотря на индоевропейское происхождение этого имени, речь, бесспорно, идет о догреческом божестве, получившем [200] греческое имя в результате перевода его изначального имени. Это божество, несомненно, было эгейским аналогом различных восточных богинь — таких, как фригийская Кибела, называемая «Великой матерью богов», сирийско-финикийская Астарта и др., и являлось в целом ряде божественных воплощений, носивших различные имена. При этом имя Потния засвидетельствовано не только в текстах линейных табличек из Кносса, но также весьма часто встречается в Пилосе, а изредка и в Микенах и Фивах. Возможно, что не всегда во всех этих случаях имя Потния обозначало одно и то же божество.

В текстах табличек это имя выступает в некоторых особых сочетаниях. В ряде случаев оно зафиксировано в качестве постоянного эпитета имени собственного: Athana Potnia — «Владычица Атана» (Кносс), Sito Potnia — «Владычица Сито». В последнем случае речь идет о богине плодородия Деметре, имевшей в Греции классической эпохи культовый эпитет Сито, производный от греческого sitos — «хлеб».

Иногда имя Потния сопровождается пояснительным определением в форме прилагательного или же существительного в косвенном падеже. Сюда относится, например, словосочетание Daburinthoio Potnia — «Владычица лабиринта» (Кносс), обозначающее богиню-покровительницу Кносского дворца, известного под названием daburinthos или laburirithos.¹³²⁾ Особенно много подобных случаев употребления родительного (или дательного) падежа существительного засвидетельствовано в текстах из Пилоса, но, к сожалению, поясняющее определение зачастую непонятно. Некоторые исследователи относят сюда и упомянутый выше эпитет Деметры, истолковывая его как Siton (родительный падеж множественного числа) Potnia, т.е. «Владычица хлебов». Равным образом другие микенологи усматривают родительный падеж и в сочетании a-ta-na-po-ti-ni-ja, толкуя его как Athanas Potnia, т.е. «Владычица Атаны». Вряд ли можно согласиться с утверждением, что это имя обозначает Афины (греч. Athenai является множественным числом и первоначально имело форму Athanai). Впрочем, контакты между Критом и Афинами существовали издревле (достаточно вспомнить о победе Тесея над Минотавром), так что это предположение не может считаться совершенно лишенным основания. Однако против толкования «Владычица Атана» можно возразить, что древнейшей формой имени богини Афины было Athanaia, т.е. «афинская». [201]

Иногда имя Потния выступает в сочетании с пояснительным эпитетом, как, например, Potnia Hikkweia — «Конная Владычица», «Владычица коней» (Пилос). Заслуживает внимания то обстоятельство, что и в классической Греции засвидетельствовано почитание женского божества с конскими атрибутами, например Athena Hippia.

Несколько раз имя Потния выступает самостоятельно (в Пилосе, Микенах и Фивах), в особенности в тех случаях, когда более конкретную характеристику божества дает стоящий рядом топоним. Со своим самостоятельным значением это имя засвидетельствовано в Фивах, где на табличке Of 36 читаем po-ti-ni-ja wo-ko-de, что можно, вне всякого сомнения, толковать как Potnias woikonde, т.е. «в дом (храм) Владычицы». Однако ответить на вопрос, о какой богине идет речь в данном случае, невозможно.

Следует отметить, что с божеством, именуемым Потния, каким-то не совсем ясным образом связана информация о пилосских кузнецах. Эти сведения имеют весьма интересные аналоги в исследованиях, касающихся области материальной культуры. Установлено, что некоторые культовые пещеры Крита использовались в качестве кузнечных мастерских; кроме того, недавно У. Тейлур обнаружил на культовом участке Микенской крепости кузнечную мастерскую в непосредственной близости от того места, где была открыта фреска с изображением женщины.

Вероятно, прочитанное в тексте одной из пилосских табличек словосочетание Matrei theiai — «Божественной матери» (дательный падеж) следует расценивать как упоминание о том же древнейшем женском божестве Эгеиды, выступавшем (хотя и в различных воплощениях) под именем Потнии и с самого начала, несомненно, тождественном критской богине Рее, которую греческая мифология называет матерью Зевса. Супругом Реи был отец Зевса Крон, известный тем, что он пожирал собственных детей. Зевс убил Крона и стал владыкой богов и людей. То, что ахейские греки сделали Зевса сыном Реи, имело глубокий смысл: не Крон, а Рея была подлинной владычицей в древнем Эгейском мире, где элементы существовавшего некогда матриархата играли значительно более важную роль, чем в патриархатном мире индоевропейских ахейцев. Только благодаря установлению родственных связей с Реей индоевропейскому Зевсу¹³³⁾ удалось получить божеские почести. При этом Зевс был еще вынужден сделать своими братьями древних эгейских богов Посейдона и Аида¹³⁴⁾ и доверить им власть над морем (Посейдону) и подземным [202] царством (Аиду), а также провозгласить некоторые другие божества своими сыновьями и дочерьми, как, например, Афину — древнейший афинский аналог богини Реи. В дальнейшем Рея стала пользоваться славой матери Зевса, а Зевс получил власть над Эгейским миром и над «своей», образовавшейся в результате таких перемен семьей олимпийских богов.

Как было сказано выше, тексты линейных табличек никоим образом не отображают еще той стадии развития верований, когда Зевс всевластно царит на Олимпе над богами и людьми. В Пилосе Зевс упоминается хотя и дважды, но только в тексте одной таблички. Здесь он имел свою святыню, называемую Дивион. В Кноссе Зевс упоминается в текстах целого ряда табличек, но всегда только вскользь: на табличке Fp 1 он назван в числе десяти божеств и при этом даже на первом месте, но ему выделяется лишь незначительная часть пожертвованного количества оливкового масла. Интересно, что здесь он упомянут как Zeus Diktaios — «Зевс Диктейский». Тем самым уже в тексте на кносской табличке времени около 1380 г. до н.э. получает подтверждение микенское происхождение античной традиции, помещавшей место рождения Зевса в пещере на горе Дикта. Очевидно, уже к этой же столь отдаленной эпохе следует относить и завершение процесса, в рамках которого происходит слияние индоевропейского бога ясного неба и владыки грома и молнии Зевса с местным критским божеством плодородия, колыбель которого находилась в Диктейской пещере, а могила — на горе Юкта к югу от Кносса.

В микенском мире Зевс всемогущим владыкой еще не стал. В этой связи неизбежно возникает вопрос, засвидетельствована ли уже в текстах линейных табличек вся совокупность двенадцати олимпийских богов и богинь. Рассмотрим эти божества по порядку.

Об Афродите, греческой богине любви и красоты, с самого начала обнаруживающей древние связи с Востоком, тексты линейных табличек не содержат даже малейшего упоминания, несмотря на то, что согласно мифологической традиции она играла чрезвычайно важную роль в событиях, приведших к Троянской войне.

Равным образом нет в линейных текстах и прямого упоминания об Аполлоне — боге здоровья и болезней в гомеровском эпосе. На кносской табличке V 52 мы встречаем лишь божество, именуемое Pajawon, с Которым, очевидно, был впоследствии отождествлен Аполлон — божество [203] явно синкретического плана. Впрочем, совершенно неясно, имело ли место это отождествление уже в эпоху, к которой относится табличка.

Арес, греческий бог войны, упоминается в текстах двух табличек и при этом в одном случае, несомненно, в религиозном контексте (странным является здесь только графическое написание a-re, в то время как следовало a-re поскольку здесь употреблен дательный падеж). На почитание этого божества в Микенской Греции указывает и ряд производных мужских имен в Пилосе и Кноссе — таких, как Areios, Areimenes и т. п.

Кроме того, на кносской табличке V 52 засвидетельствовано имя Enuwalios, зачастую выполняющее в греческой мифологии функции эпитета Ареса. Могло ли это иметь место около 1400 г. до н. э., опять-таки остается неясным. Скорее всего речь идет о двух различных божествах: в классическом греческом языке Enuwalios также выступает иногда как имя более или менее самостоятельного божества боевого неистовства и воинственных возгласов.

Артемида, греческая богиня охоты и владычица природы, упомянута в текстах пилосских табличек несколько раз. Форма этого имени колеблется между Artemis и Artimis (при этом на одной более поздней надписи из области Лидия [Малая Азия] оно выступает в форме Artimul, а в родительном падеже — Artemitos вместо ожидаемого Artemidos). Кроме того, к Артемиде имеет отношение текст на одной табличке из Фив, где говорится о выделении шерсти для Амаринфа (Of 25) — топонима, известного в более позднюю эпоху как название важного центра культа Артемиды на западном побережье острова Эвбея, расположенного на незначительном расстоянии от Фив.

Богиня Афина, являвшаяся, согласно М. Нильсону, покровительницей дворцов микенских властителей, а в позднейших верованиях греков также дарительницей мудрости и покровительницей наук и ремесел, фигурирует только в тексте упоминавшейся выше кносской таблички V 52. Встречающееся там словосочетание a-ta-na-po-ti-ni-ja истолковывается как «Владычица Атаны», т.е. «Владычица поселения, называемого Атана».

Имя греческой богини плодородия Деметры в текстах табличек отсутствует. То обстоятельство, что в более позднем греческом языке слово «Потния» выступает во множественном числе («Потнии») как общее имя Деметры и ее дочери Персефоны, может вызвать вопрос, означает ли [204] (по крайней мере в некоторых случаях) Потния в текстах линейных табличек богиню Деметру как самостоятельное божество или же как особое воплощение эгейской богини Земли (Геи). Несомненно, что Деметру следует усматривать в богине, именуемой si-to-po-ti-ni-ja, т.е. Siton Potnia — «Владычица Сито» или Sito Potnia — «Владычица хлебов».

Имя Диониса, греческого бога растительности, вина и буйного веселья, дважды засвидетельствовано в текстах из Пилоса, в том числе в целиком сохранившейся форме Diwonusojo (родительный падеж). Однако контекст здесь весьма фрагментарен (Ха 102). В пользу предположения, что речь идет действительно об имени этого божества, приводится то обстоятельство, что в тексте на оборотной стороне этой таблички начертано слово wo-no-wa-ti-si, рассматриваемое как производное от греческого слова (w)oinos- «вино» (Ха 1419).

Имя божественного кузнеца и бога огня Гефеста (первоначально Haphaistos) непосредственно в текстах табличек не отмечается. Здесь упоминается только личное мужское имя a-pa-i-ti-jo, что может означать Haphaistios или Haphaistion, т.е. имя, производное от Haphaistos — аналогично тому, как, например, Dionysios является производным от Dionysos.

Имя супруги Зевса Геры точно засвидетельствовано по одному разу в Пилосе (на той же табличке, что и имя Зевса) и в Фивах. Отмеченная в Кноссе форма e-ra передает, вероятно, какое-то другое имя.

Имя гомеровского вестника богов Гермеса было прочитано в форме e-ma-ag, т.е. Harmahas в текстах нескольких пилосских табличек, одной таблички из Кносса и одной из Фив. При этом форма, отмеченная в Кноссе, не имеет вполне однозначной интерпретации.

И наконец, последний из двенадцати олимпийских богов Посейдон неоднократно упоминается в текстах табличек из Пилоса и дважды — из Кносса.

Таким образом, в текстах линейных табличек олимпийский пантеон представлен еще не полностью, а Зевс решительно не занимает главенствующего положения среди микенских богов. При этом тексты табличек содержат и имена других богов. Следует вспомнить, что среди памятников линейной письменности встречаются упоминания о жертвенных подношениях, предназначавшихся сразу «всем богам» (pansi theoihi). Подобная культовая практика немыслима у Гомера.¹³⁵⁾ [205]

Из божеств, не вошедших в более позднее время в число двенадцати олимпийских богов, но засвидетельствованных на табличках, нам уже известны женские аналоги Зевса (Дивия) и Посейдона (Посидаэя), а также Эриния (в единственном числе, в то время как впоследствии говорится обычно о нескольких Эриниях). Кроме того, как мы уже отмечали, некоторые божества, имена которых отмечены на табличках, вообще только с трудом могут быть идентифицированы с богами и богинями, известными в более поздние времена. Но в отдельных случаях линейные тексты, касающиеся менее известных греческих божеств, удивительным образом совпадают со сведениями, полученными из других источников. Так, тексты нескольких табличек из Кносса упоминают в религиозном контексте имя e-re-u-ti-ja, которое следует истолковывать как Eleuthia и связывать с греческой богиней деторождения, называемой Илифия, Элевфия или Элевфо. В гомеровской «Одиссее» (XIX.188) говорится, что она почиталась на Крите в пещере неподалеку от Амнисса. И действительно, в окрестностях этого бывшего кносского порта археологи не так давно обнаружили культовые пещеры, использовавшиеся начиная с минойского и вплоть до римского времени. Это удивительное совпадение сведений любопытным образом согласуется с тем обстоятельством, что в тексте одной из кносских табличек — в том самом, где говорится об этой богине (Gg 705), — рядом с ее именем упоминается топоним Амнисс.

В тексте на другой кносской табличке (Fp 1) имеется выражение da-da-re-jo-de — Daidaleonde («в дом Дедала»), в котором мы неожиданно встречаем имя Дедала — мифического критского зодчего, якобы построившего для царя Миноса его знаменитый лабиринт. Упомянутое выражение обозначает место, куда следует доставить предназначенное жертвенное подношение. Таким образом, речь, несомненно, идет о культовом сооружении, посвященном или самому Дедалу, или скорее всего какому-то божеству, не названному в тексте таблички по имени, святилище которого являлось, по всей вероятности, творением Дедала.

Интересным образом перекликается выражение anemon(h)iereia в тексте из Кносса с тем обстоятельством, что именно на Крите (а также в Афинах) культ ветров пользовался исключительным вниманием и в более поздние времена.

Сведения такого рода подводят нас к вопросу о том, кто совершал отправления культа в Микенской Греции. В то [206] время как, например, в гомеровских поэмах жрецы и жрицы не играли сколько-нибудь важной роли (обряды совершал, как правило, непосредственно вождь племени или глава семьи), жреческое сословие в свете линейных табличек, как кажется, занимало весьма почетное положение. Наличие понятий hiereus — «жрец», hiereia — «жрица» подтверждается десятками примеров. К этой же категории, без сомнения, следует причислять и так называемых «божьих слуг» и «божьих служанок», о которых мы уже упоминали. Культовую подоплеку определенно имеют и некоторые другие обозначения служителей, таких, как (h)ieroworgos — «священнодействующий» (классическое греческое hierurgos) или klawi(d)phoros — «ключница (храма)», выполняющая функции, о которых говорится в гомеровской «Илиаде» (VI.297-304).

В текстах табличек встречаются также некоторые любопытные названия праздников, в той или иной степени поддающиеся идентификации. Достаточно вспомнить хотя бы термин theophoria — «несение богов» (Пилос), т.е. торжественное шествие, в котором проносились священные изображения и статуэтки богов. Сведения о таких культовых обрядах, строго установленных и тщательно выполнявшихся, весьма хорошо согласуются с нашими нынешними представлениями о самых различных сторонах общественной и экономической жизни Микенской Греции, подчиненной централизованному управлению, рисуя нам картину микенского общества и в этом плане значительно более близкой странам Востока, нежели античной Греции.

Обилие сведений о микенской религии, содержащихся в текстах линейной письменности, явно контрастирует с довольно малым числом объектов, бесспорно определенных как культовые сооружения микенской эпохи. Об их существовании мы практически вообще не имели никакой информации вплоть до недавнего времени.¹³⁶⁾ Было, однако, известно, что определенные культовые отправления совершались в главном зале микенских дворцов, о чем свидетельствуют не только соответствующие места из гомеровского эпоса, но и сохранившиеся остатки интерьера таких залов. Так, в Пилосском дворце в непосредственной близости от царского трона находился комплекс приспособлений сакрального характера с системой отверстий и желобков для культовых возлияний. Важными местами отправления культа во всем микенском мире были и места погребения, в особенности шахтовые и купольные гробницы. Отдельные же сооружения и прочие места, специально [207] предназначавшиеся для отправления культа, не были известны вплоть до 1960 г. Было принято считать, что какое-то отношение к культу имел лишь так называемый «Дом Цундаса» в Микенах, относившийся к комплексу строений, расположенных к юго-востоку от шахтовых гробниц могильного круга А. Здесь были обнаружены остатки сооружения, в котором можно усматривать алтарь для жертвенных возлияний. Однако в 1960 г., прежде чем в непосредственной близости от этого места были сделаны значительно более важные открытия, в Айя-Ирини на острове Кеос Дж. Л. Кескей обнаружил, кроме прочего, продолговатое сооружение размерами 23 * 6 м, внутри которого был найден ряд культовых предметов, в частности уже упоминавшиеся выше глиняные статуэтки числом около 20 (все находки датированы временем около середины XV в. до н.э.). Эти статуэтки, дошедшие до нас фрагментарно, представляют танцующих женщин, одетых в критские колоколообразные юбки с подчеркнуто зауженной талией и в полуоткрытый тесный корсаж с обнаженной по критскому обычаю грудью.

Только в 1969 г. было сделано самое значительное открытие в интересующей нас области. Вблизи «Дома Цундаса» в Микенах У. Тэйлур обнаружил культовый участок XIII в. до н. э., включающий два небольших святилища размерами около 10,5 и 11,5 * 4 м, представлявших собой комплекс из зала и прихожей,¹³⁷⁾ с остатками колонн и центрального очага, с интересными фрагментами фресок культового содержания и более 20 культовыми статуэтками, опять-таки преимущественно женскими, и прочими предметами культа, среди которых, в частности, 17 изготовленных из терракоты змей, множество уложенных в сосуды украшений и фрагменты жертвенников. Статуэтки представлены двумя типами: с одной стороны, это 19 довольно грубоватых мужских и женских фигур высотой до 60 см с цилиндрическими телами, изготовленными на гончарном круге, с гротескными головами, искривленными лицами и невероятно пестрой раскраской, с другой — четыре женские статуэтки меньших размеров, изготовленные и раскрашенные уже значительно изящнее. Последним близка по своему характеру и одна более крупная статуэтка богини с воздетыми по критскому обычаю руками.

Одни статуэтки находились вместе с жертвенными дарами непосредственно в святилищах, другие найдены на прилегающей территории. Принято считать, что более [208] крупнее статуэтки имеют какое-то отношение к культу хтонических, т.е. подземных, божеств и что им приписывались магические функции — либо умиротворения этих божеств, либо нанесения вреда недругам. Статуэтки меньших размеров (и одна близкая к ним по исполнению более крупная) найдены в небольшом помещении с фреской, изображающей женщину, держащую ячменные колосья, что заставляет вспомнить о греческой богине плодородия Деметре. В святилище, к которому относится это помещение, была найдена также восхитительная по исполнению женская голова из слоновой кости. Здесь, очевидно, почиталось другое божество, по-видимому отличное от божества, почитавшегося во втором — «хтоническом» храме, в котором найдено большинство статуэток с искривленными лицами.

Вспомним, что остатки микенских святилищ были обнаружены также в дворцовом комплексе в Тиринфе и, кроме того, под более поздними культовыми сооружениями в Элевсине и на Делосе, а в последнее время в микенских слоях Филакопи на острове Мелос.

Все микенские святилища представляют собой сооружения относительно небольших размеров, весьма тесно примыкавшие к участку дворца или жилища. Фактически это соответствует критским традициям, хотя нам неизвестно о существовании в микенском мире святилищ естественного характера, целый ряд которых был открыт на Крите (в частности, в пещерах). Микенские и критские святилища резко отличаются отсутствием четко выраженной монументальности от греческих храмов I тысячелетия до н. э., на возникновении которых явственно сказалось влияние Ближнего Востока, в особенности Египта.

Формы микенского религиозного культа настолько схожи с культовой практикой Крита, что можно даже говорить об эгейском культовом ритуале в целом. Характерной чертой почитания богов во всей Эгеиде был, например, обряд возлияния различных жидкостей. На это указывают не только находки сосудов для возлияний (так называемые ритоны), зачастую в форме бычьей головы и встречающиеся повсеместно в Эгеиде, но и использование сложных приспособлений для возлияний, наподобие системы, обнаруженной в Пилосском дворце.

Другой традиционной формой почитания богов было жертвоприношение животных. Изображения их встречаются на самых различных памятниках материальной [209] культуры — например, на резных камнях или на одной из фресок, недавно открытой на культовом участке Микенской крепости. Самым известным памятником подобного рода является знаменитая сцена жертвоприношения на саркофаге из Агиа-Триады, датируемом приблизительно 1400 г. до н. э.

На фресках и прочих произведениях изобразительного искусства весьма часто прослеживаются и некоторые другие элладско-минойские параллели, касающиеся области культа: тип эгейской колонны, расширяющейся в верхней части, изображения священных растений и деревьев, почитание животных (прежде всего быков, а также, например, змей) и особенно женские образы, идет ли речь об изображении самих богинь или только их жриц. Следует, однако, отметить, что многие из найденных в материковой Греции изделий представляют собой творения именно критских умельцев. Поэтому совсем неубедительны попытки объяснить сходство между найденными на Крите и на материке резными камнями, перстнями и прочими украшениями всего лишь как результат элладско-минойских аналогий. Но с другой стороны, вполне обосновано утверждение, что подобные аналогии прослеживаются и в элладской и минойской фресковой живописи. При этом фресковая живопись материковой Греции характеризуется значительной степенью независимости от минойской как в выборе мотивов (частое обращение к военной и охотничьей тематике), так и в манере художественного исполнения (заметная склонность к схематизации).

Существенное различие между материком и Критом прослеживается в погребениях, поскольку в Микенской Греции и сам культ мертвых, и в особенности формы погребения целиком основываются на местных традициях среднеэлладской эпохи.¹³⁸⁾ В материковой Греции засвидетельствовано три типа захоронений микенского времени: могильные (насыпные) захоронения, ямные погребения (включая сюда их усовершенствованные формы — ящиковые и особенно шахтовые гробницы) и, наконец, камерные гробницы с их наиболее совершенной разновидностью — купольными гробницами, являющимися вершиной строительной техники микенских погребений.

Могильные захоронения, т.е. возвышающиеся над окрестным ландшафтом насыпные погребения, в микенскую эпоху встречаются редко. Они засвидетельствованы только на западе Пелопоннеса и имеют, в сущности, местное значение. [210]

Простейшим типом ямных захоронений была вырытая в земле прямоугольная яма, предназначавшаяся для одиночного погребения. Другой тип представлен ямами, выложенными каменными плитами, — так называемыми ящиковыми гробницами. Оба типа засвидетельствованы уже в среднеэлладский период, и на их основе на рубеже среднеэлладского и позднеэлладского периодов возникли шахтовые гробницы. Это были глубокие прямоугольные ямы, выложенные снизу слоем мелких камней, а по бокам покрытые каменной кладкой. Погребаемые останки укладывались в яму в небольшом углублении на шкуру животного или деревянный настил, а вокруг складывались погребальные дары. Затем сооружалось защитное покрытие из деревянных брусьев, скрепленных на концах бронзовой оковкой. Сверху на это покрытие укладывали каменные плиты, после чего все оно обмазывалось глиной. В случае необходимости место погребения (например, в могильном круге А в Микенах) отмечалось каменной стелой высотой до двух метров, иногда с рельефными украшениями.

Как уже упоминалось выше, на западном участке Микенского акрополя археологи обнаружили два обширных комплекса захоронений XVII—XVI вв. до н. э. Так называемый могильный круг А, открытый еще в 1876 г. Г. Шлиманом, включал шесть шахтовых гробниц периода 1600—1450 гг. до н. э. (шестую гробницу раскопал в 1877 г. греческий смотритель П. Стаматакис). Этот круг диаметром 27,5 м был включен приблизительно в XIII в. до н. э. в систему укреплений Микенского акрополя и обнесен монументальным кольцом из каменных блоков. Объяснение этому факту, очевидно, следует видеть в том, что эти гробницы являлись объектом особого почитания со стороны правивших тогда микенских властителей как могилы их славных предков.

Второй могильный круг, открытый греческими археологами в 1951 г. и названный могильным кругом Б, насчитывает 24 гробницы и является несколько более древним. Захоронения здесь производились в период около 1650—1550 гг. до н. э. Это место всегда находилось вне укреплений Микенского акрополя. Только 14 из этих гробниц являются шахтовыми, а остальные представляют собой обычные ямные могилы, на которые сверху положен обтесанный камень. Гробницы этого круга, как правило, значительно меньше гробниц, открытых Г. Шлиманом, самая большая из которых имеет размеры 6,55 * 4,1 м при [211] глубине около 4 м, в то время как самая большая гробница круга Б — только 3,8 * 2,8 м при глубине лишь 3,5 м. При этом на участке могильного круга Б обнаружены следы еще более древнего, в значительной степени разрушенного могильного круга, датировать который весьма затруднительно.

Гробницы могильного круга Б более просты, а находки в них беднее. Здесь обнаружена главным образом керамика, а также, хотя и в меньшем количестве, золотые и серебряные сосуды, бронзовые мечи и кинжалы, наконечники копий и прочие предметы вооружения из бронзы, обсидиана и камня. Из числа сделанных здесь находок необходимо отметить три следующих предмета: маска умершего, изготовленная из сплава серебра и золота, который впоследствии назывался «электрон», линзообразная аметистовая печать с изображением бородатой головы и сосуд из горного хрусталя с ручкой в виде повернутой назад утиной головы.

В шести гробницах могильного круга А обнаружены останки 19 человек (9 мужчин, 8 женщин и 2 детей), захоронение которых охватывает временной период около 150 лет. Некоторые могилы использовались для погребения по нескольку раз, на что указывают находки предметов, значительно отличающихся друг от друга уровнем развития ремесленной техники. Наиболее богатые находки сделаны в могилах № 3, 4, и 5. В могиле № 3 было обнаружено 8 золотых и 1 серебряный сосуд, в могиле № 4 — целых 11 золотых и 5 серебряных сосудов (и прежде всего серебряный ритон с рельефом осажденного города, обороняющегося от вражеского штурма). Кроме того, в гробницах № 3, 4 и 5 было найдено 20 бронзовых сосудов, множество фрагментов керамики и огромное количество самых разных драгоценностей и украшений, изготовленных из благородных металлов и прочих редких материалов (золотые диадемы, браслеты, кольца, каменные печати, шкатулки, кубки и т. п.), а также целый ряд бронзовых мечей и кинжалов, богато инкрустированных золотом, серебром и различными сплавами благородных металлов с изображениями военных и охотничьих сцен, и, наконец, — великолепная коллекция из пяти золотых масок, найденных на лицах знатных покойников. В общей сложности во всех этих гробницах было найдено золотых предметов весом около 14 кг.

Как уже было сказано, микенские шахтовые гробницы не имеют равноценных аналогов вне самих Микен. [212] Однако некоторые комплексы аналогичных погребений заслуживают хотя бы краткого упоминания. Так, группа из 33 могил, открытых в середине 20-х годов В. Дерпфельдом в Нидри на острове Левкада (Западная Греция), обнаруживает сходство с шахтовыми гробницами как в отношении предметов заупокойного культа, так и тем, что этот комплекс был окружен каменной стеной. Однако погребения здесь значительно беднее и труднее поддаются датировке (несомненно лишь, что они древнее могильного круга Б в Микенах), а связь этого комплекса с шахтовыми гробницами в Микенах сомнительна уже хотя бы вследствие значительной территориальной отдаленности.

Представляется, что шахтовые гробницы Микен были поистине уникальным явлением в раннемикенской погребальной архитектуре. В других областях материковой Греции в это время получает распространение иной способ захоронений. В особенности это касается раннемикенских погребальных сооружений на Западе Мессении — прежде всего насыпных могил и купольных гробниц в Клеиди и Перистерии, где были найдены предметы, обнаруживающие удивительное сходство с находками из шахтовых гробниц Микен. Гробница в Клеиди, открытая в 60-х годах греческим археологом Н. Ялурисом, представляет собой насыпную могилу, в которой найдено около 120 глиняных сосудов, весьма напоминающих керамические изделия из шахтовых гробниц. Вблизи Перистерии С. Маринатос проводил в 60-х годах исследования трех купольных гробниц, одна из которых предоставила в распоряжение археологов чрезвычайно ценную коллекцию сосудов, оставшихся незамеченными грабителями могил.¹³⁹⁾ Было выдвинуто предположение, что найденные здесь изделия из золота принадлежат той же школе золотых дел мастеров, что и золотые предметы из шахтовых гробниц Микен.

Купольные гробницы, которые уже в XVI в. до н. э. были в Мессении преобладающей формой захоронений для лиц знатного происхождения, становятся начиная с XV в. до н. э. основным типом погребальных сооружений в Микенах, а затем и повсеместно в материковой Греции.

В архитектурном плане купольные гробницы представляют собой усовершенствованный тип так называемых камерных гробниц, использовавшихся с конца среднеэлладского периода для семейных захоронений. Камерные гробницы — это элладские семейные могилы, вырытые в склоне холма наподобие пещер и соединенные с внешним миром дорогой, полого спускающейся к постепенно [213] сужающемуся месту, которое и являлось входом в гробницу. В плане гробница представляла собой прямоугольник со срезанными углами. Члены семьи опускали покойников на пол гробницы, где заранее были вырыты предназначенные для останков небольшие углубления. С правой стороны гробницы имелись ниши для предметов заупокойного культа.

Микенское купольное захоронение (фолос)

Купольные гробницы (фолосы) сооружались в склонах холмов и были выложены изнутри камнем. В плане эти гробницы круглые и соединяются с внешним миром проходом, выложенным по обеим сторонам каменной кладкой. Такой проход, называемый «дромос», достигал в отдельных случаях до 37 м длины (в так называемой «гробнице Клитемнестры» в Микенах). Вход в гробницу имел (особенно в более поздних фолосах) массивный порог с каменной дверной рамой, иногда украшенной выпуклыми мраморными колоннами. На дверную раму опускали каменный блок, над которым помещалась вытесанная в форме треугольника каменная глыба, разгружавшая наддверную массу. Вход в гробницу закрывала двустворчатая деревянная дверь, ни один из образцов которой по вполне понятным причинам не сохранился.

Гробница в собственном смысле этого слова сооружалась, как правило, в склоне холма недалеко от его вершины. Ее сооружение начиналось с вертикально выкопанной круглой ямы, которая выкладывалась изнутри — за исключением дверного проема — каменными плитами. При этом каждый последующий (сверху) ряд камней выкладывался с таким расчетом, чтобы кладка в конце концов сошлась посередине в одной точке. Одновременно от склона холма рыли проход, у внутреннего конца которого сооружался вход в гробницу, а по обеим сторонам устанавливалась опорная каменная кладка. [214]

Конструкция фолосов прошла эволюцию от примитивных купольных гробниц с довольно простым входом до эффектных сооружений с великолепно решенным входным пространством. Лучшим образцом такого типа является так называемая «сокровищница Атрея» в Микенах, сооруженная, по всей вероятности, в начале XIII в. до н. э. В более поздних фолосах с правой стороны зачастую встречаются ниши для предметов культового характера.

После совершения обряда погребения дромос засыпали и холм вновь обретал свой первоначальный вид. Лишь на вершине гробницы оставляли холмики из глины, по которым фолосы и распознавались грабителями. Гробница использовалась для захоронений по нескольку раз. При этом, чтобы освободить вход в гробницу, нужно было расчистить дромос от глины.

Как уже было сказано, фолосы сооружались фактически на протяжении всего времени расцвета микенской цивилизации. Древнейшим из них является гробница «Осман Ага» в Мессении у Наваринского залива, датируемая XVI в. до н. э. Ненамного младше и другие мессенские фолосы, как, например, упоминавшиеся выше гробницы в Перистерии. Фолосы же, сооруженные в Микенах, моложе шахтовых гробниц — ни один из них не датируется ранее XV в. до н. э. В общей сложности в районе Микенского акрополя обнаружено девять фолосов. Они датируются XV—XIII вв. до н. э., при этом самые ранние из них были сооружены в то время, когда в отдельных случаях захоронения производились и в шахтовых гробницах могильного круга А. Таким образом, микенские фолосы предоставляют исследователям редкую возможность изучения развития архитектуры купольных гробниц от весьма простых сооружений (к их числу принадлежит так называемая «гробница Эгисфа» неподалеку от Львиных ворот) вплоть до значительно более совершенных, представленных расположенной поблизости от «гробницы Эгисфа» так называемой «гробницей Клитемнестры», а также знаменитой «сокровищницей Атрея», на расстоянии полукилометра к югу. Размеры этой гробницы поразительны: диаметр пола составляет 14,6 м, высота купола — 13,3, высота входа — 5,4, ширина входа — 2,7 снизу и 2,45 сверху, длина дромоса — 36, ширина — 6м.

На сегодняшний день в материковой Греции открыто в общей сложности более 65 фолосов, главным образом на Пелопоннесе и в Средней Греции. Из пелопоннесских гробниц самыми знаменитыми, помимо микенских, являются [215] фолосы Мессении (один из них находится в непосредственной близости от Пилосского дворца Нестора, некоторые другие — несколько далее). Известностью пользуется и фолос, открытый в Лаконии в Вафио (вблизи Спарты). Здесь найден целый ряд ценных предметов, и прежде всего упоминавшиеся выше два золотых великолепно украшенных кубка, изготовленных критским мастером около 1600 г. до н. э. Самым значительным фолосом, найденным за пределами Пелопоннеса, является так называемая «сокровищница Миния» в Орхомене (Беотия), к сожалению разграбленная, как и большинство прочих фолосов. Из числа исследованных фолосов не пострадали от грабителей только три: два в Арголиде (в Дендре и Касарме) и гробница представителя знати в Мессении (в Мирсинохори), где найдено десяток мечей и кинжалов, пять каменных печатей, янтарное ожерелье и прочие предметы. Все остальные фолосы разграблены, по меньшей мере частично.

Круглый план фолосов обнаруживает явные аналоги с подобными же гробницами на Крите еще III тысячелетия до н. э., но у тех иная конструкция. Поэтому было высказано предположение, что купольные гробницы являются исконно элладскими сооружениями, появившимися в результате дальнейшей эволюции элладских камерных гробниц, которые, однако, остались более распространенным типом захоронений, имея аналоги, в частности, на Кикладских островах. Специфически элладской считается также находка костных останков двух лошадей, захороненных в фолосе в Марафоне (впрочем, аналог этому имеется на Кипре).

В отличие от фолосов камерные гробницы были значительно беднее и менее привлекали грабителей, по причине чего многие из них остались неразграбленными. Найденные в них жертвенные предметы имеют для нас исключительно большое значение, поскольку предоставляют возможность изучения быта широких слоев микенского общества. Наряду с пестрой палитрой вещей повседневного обихода мы встречаем здесь также различные культовые предметы, пожертвованные простонародьем. Особое место среди них занимают небольшие глиняные фигурки, опять-таки преимущественно женские, с весьма пестрой раскраской. Камерные гробницы встречаются в большинстве случаев группами в количестве около двадцати, что приблизительно соответствовало родовой структуре местного населения. [216]

Следует отметить, что умершим воздавались почести лишь до тех пор, пока еще не закончилось разложение мягких тканей тела. Это видно из того, что при последующих захоронениях как в камерных гробницах, так и в фолосах, более старые останки иногда попросту зарывали в заготовленную для этого яму или же укладывали в крупные сосуды, чтобы освободить место для нового захоронения посреди гробницы. Предварительно совершалось очищение с помощью благовоний, помещавшихся в курильницы с древесным углем, которые находят в этих гробницах в больших количествах.

Наряду с этими обычными видами микенских захоронений встречаются также захоронения в глиняных ларнаках, что засвидетельствовано в Танагре (Беотия) в слоях конца XIII в. до н. э. и является результатом критского влияния. В отдельных случаях на них уже встречаются изображения умерших, что, очевидно, было элладским нововведением и стало прообразом аналогичных мотивов на античных сосудах I тысячелетия до н. э.

Из нашего рассказа о микенской религии явствует, что религиозные воззрения микенцев формировались под сильным влиянием Крита, но отличались при этом ярко выраженными элладскими чертами. Это была, несомненно, политеистическая религия; значительную роль играли в ней женские божества, подчеркнуто выделен был аспект плодородия. Формы культа в большинстве случаев существенно не отличались от критских, однако почитание усопших предков проводилось явно в соответствии с местными элладскими обычаями и представляло собой весьма важный комплекс специфически элладских черт, заметно отличающихся от культовой практики Крита.

Составленная на основании сопоставления археологических и письменных источников картина микенской религии свидетельствует о том, что культовые отправления в значительной степени регулировались дворцовыми центрами. Письменные документы скрупулезно регистрируют самые разнообразные жертвоприношения божествам, а сделанные в последнее время открытия микенских святилищ очень малых размеров (именно поэтому было весьма затруднительно определить характер этих помещений) дают основания полагать, что официальный культ дворцовых божеств отправлялся в присутствии только узкого круга участников.

На первый взгляд может показаться, что такая картина в значительной степени противоречит тому, что мы узнаем [217] о почитании богов из гомеровских поэм, например о всенародном жертвоприношении Посейдону во время прибытия Телемаха в Пилос. Однако это противоречие только кажущееся. Следы микенских празднеств под открытым небом, разумеется, не могли сохраниться спустя три тысячелетия. Кроме того, согласно данным археологических раскопок, религиозные обряды совершались в особых официальных помещениях дворцов, в частности в зале мегарона. С другой стороны, у Гомера встречаются также сведения о существовании особых дворцовых святилищ, предназначенных только для узкого круга лиц из окружения властителя: например, в «Илиаде» (VI.297-310) говорится о совершении обряда в одном из троянских святилищ.

В заключение можно сказать, что религиозные воззрения Микенской Греции в значительной степени были обусловлены как тщательным контролем со стороны дворцовой администрации, так и исключительным положением господствующего класса микенского общества. Поэтому они представляются весьма далекими от очеловеченного образа греческой религии, известного нам в особенности в последующие века I тысячелетия до н. э.

¹²⁸⁾ Важнейшая литература по данному вопросу указана в примечаниях к главам 2 и 7.

¹²⁹⁾ Понятие о каноническом греческом пантеоне из двенадцати богов в настоящее время считается спорным. (Примеч. пер.)

¹³⁰⁾ Chadwick J., 1976а, с. 89.

¹³¹⁾ Античная мифологическая традиция считает Ифимедею матерью героев-богоборцев Алоадов, причем, согласно Гесиоду (конец VIII — начало VII в. до н. э.), Ифимедея родила Алоадов от Посейдона (Гесиод, фрагмент 19, по изданию Меркельбаха — Уэста). Не исключено, что Ифимедея, упоминаемая на табличках линейного письма Б, тождественна Ифигении античной традиции, которую тот же Гесиод (фрагмент 23 А, с. 16-26) называет Ифимедой и сообщает, что после того, как ее принесли в жертву, она почиталась под именем Артемиды Дорожной. (Примеч. пер.).

¹³²⁾ Это название является производным от критского dabrys или labrys — «двойная секира». Чередование d/l было характерно для языков догреческой Эгеиды (ср., например: греч. Одиссей и лат. Улисс).

¹³³⁾ О почитании Зевса на Крите см.: Лосев А. Ф. Античная мифология..., ч. I; Борухович В. Г., 1979, с. 3-26. (Примеч. пер.)

¹³⁴⁾ Обычно Аид упоминается в качестве примера древнего индоевропейского божества. (Примеч. пер.)

¹³⁵⁾ Это утверждение сомнительно. (Примеч. пер.)

¹³⁶⁾ О микенских святилищах см.: Caskey J. L., 1962-1966; Taylour W., 1969; 1970; Rutkowski В., 1972; Bouzek J., 1979, с. 56 и сл.

¹³⁷⁾ Эта часть архитектурного комплекса микенского мегарона, называемая по-гречески продомос — «прихожая», явилась прообразом портика «в антах» и архитектуре античной Греции (Примеч. пер.)

¹³⁸⁾ О культуре мертвых см.: Mylonas G. Е., 1951.

¹³⁹⁾ Yalouris N. — AD, 1965, № 20, 1, с. 6 и сл.; Marinatos Sp., 1962.