Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Реклама

Александр Север.   «Моссад» и другие спецслужбы Израиля

Глава 18. Похищение иностранных граждан

Подробная и подлинная история операций советской, а затем и российской внешней разведки на Земле обетованной в ближайшие годы точно не будет написана. Если все же такая книга будет опубликована, то она произведет эффект разорвавшейся «бомбы». Тель-Авиву придется признать тот факт, что тайные информаторы Москвы чувствовали себя на территории Израиля почти как дома. Иначе чем объяснить тот факт, что часть этих людей в течение нескольких лет занималась шпионажем и была разоблачена не благодаря стараниям контрразведки, а на основе показаний перебежчиков.

По утверждению автора книги «Оружие возмездия» Альберта Плакса, «в сентябре 1994 года в израильских тюрьмах за предательство и шпионаж в пользу Советского Союза отбывали наказания 17 заключенных» [471]. Из них известны имена меньше половины. Большинство из этих людей нанесло колоссальный ущерб Израилю и действовало безнаказанно не один год. Понятно, что если будут сообщены имена и послужные «шпионские» списки остальных, то это еще сильнее скажется на имидже израильской контрразведки.

Альберт Плакс также утверждает, ссылаясь на заявление руководителя «Шабака» Якова Пэри, что с 1974 по 1999 год в Израиле было разоблачено 60 советских агентов [472]. Из них известны имена меньше трети от общего количества. Учитывая то, что те, чьи имена попали в СМИ, нанесли колоссальный ущерб Израилю, то что тогда совершили остальные, если о них Тель-Авив запретил что-либо сообщать?

О чем не любят вспоминать в Тель-Авиве
В большинстве изданных на русском языке книг, посвященных истории израильских спецслужб, нет даже упоминания об успешной операции, которую в конце сороковых – начале пятидесятых годов провела советская разведка. Причина этого молчания проста – израильская контрразведка так и не смогла нейтрализовать ни одного из входящих в эту резидентуру агентов. Мы исправим этот недостаток и расскажем о малоизвестном эпизоде «тайной войны» на Земле обетованной.

Летом 2004 года умер ветеран внешней разведки подполковник в отставке Иосиф Михайлович Гарбуз. При жизни он был известен лишь узкому кругу коллег по работе.

После окончания Московского военно-инженерного училища с 1941 по 1943 год он участвовал в разведывательно-диверсионных операциях, проводимых сотрудниками Второго отдела Четвертого управления НКВД СССР (разведка и диверсии на оккупированной территории) под Москвой и Сталинградом. Тяжело раненный во время боев под городом на Волге, он в возрасте 19 лет был удостоен одной из высших боевых наград – ордена Красного Знамени. Затем работал в центральном аппарате Четвертого управления НКГБ СССР.

Его творческий талант оперативного работника раскрылся в блестяще проведенной им разработке по делу «Басмачи», завершившейся проникновением в руководство созданного гитлеровскими спецслужбами «Туркестанского легиона» [473] и фактически полной ликвидацией его боевых подразделений в 1944 году.

В 1945 году оперативная группа Петра Гудимовича и Иосифа Гарбуза в освобожденной Варшаве восстановила агентурный аппарат советской разведки и создала важнейший канал, по которому после войны на Запад был выведен известный нелегал и ярчайшая звезда советской разведки Иосиф Григулевич.

С 1948 по 1951 год Иосиф Гарбуз в качестве нелегала и спецагента Отдела «ДР» МГБ СССР [474] находился в Румынии, Палестине и Израиле. Одним из его достижений на этом участке оперативной деятельности было приобретение им ценного источника информации о состоянии разработок в Израиле бактериологического оружия. Этот ценный источник так и не был разоблачен израильской контрразведкой. В отличие от его коллеги – Маркуса-Авраама Клинберга, который проработал на советскую военную разведку свыше 30 лет и все же был разоблачен израильтянами. О последнем подробно будет рассказано ниже.

В 1952 году, награжденный орденами Красного Знамени, «Знаком Почета», медалями «За оборону Москвы», «За оборону Сталинграда», «За освобождение Варшавы» и «Партизану Отечественной войны», по состоянию здоровья Иосиф Гарбуз был уволен в запас [475].

По другим данным, с 1950 по 1955 год он учился на оптико-механическом факультете Московского института инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Также в литературе можно встретить утверждение о том, что еще в 1946 году Иосиф Гарбуз вместе с разведчиком-нелегалом Александром Таубманом и коллегой по Четвертому управлению НКВД – НКГБ СССР Юрием Колесниковым легализовался в Палестине, где им удалось создать советские агентурные сети, действовавшие в этом регионе против Англии. Также планировалось проводить боевые и диверсионные действия против англичан.

Засылка советских агентов в Палестину исходила из стремления Москвы в первые послевоенные годы усилить свои позиции на Ближнем Востоке и вместе с тем подорвать британское влияние в арабских странах. Внешнеполитическое ведомство Советского Союза рекомендовало руководству страны проводить политику благоприятного отношения к созданию еврейского государства в Палестине. Предполагалось, что его руководство займет просоветскую ориентацию.

Чем же занялись советские агенты в Палестине? Юрий Колесников организовал доставку стрелкового оружия из Румынии для еврейских военных формирований. Александр Таубман попытался возобновить связь с советским агентом, внедренным еще в 1937 году Яковом Серебрянским в одну из еврейских сионистских организаций в Палестине. Иосиф Гарбуз оставался в Румынии, отбирая там кандидатов для будущего переселения в Израиль.

Следует иметь в виду, что, помогая евреям, на самом деле руководство Советского Союза ставило своей задачей создание собственной агентурной сети внутри сионистской политической и военной структуры [476].

Описанная выше операция – лишь вершина айсберга! Леонид Млечин в своей книге «Иосиф Сталин – создатель Израиля» утверждает, что начальнику управления нелегальной разведки Александру Короткову поставили задачу: «вербовать агентуру среди евреев, уезжающих в Палестину» [477]. Учитывая его многолетний успешный опыт разведчика-нелегала, сотрудника центрального аппарата и резидента легальных и нелегальных резидентур, можно утверждать, что с новой задачей Александр Коротков справился успешно.

В Израиль в качестве резидента легальной резидентуры был направлен Владимир Иванович Вертипорох. Он и его многочисленные подчиненные занимались добычей информации и вербовкой агентуры.

По утверждению цитировавшегося выше Леонида Млечина, «палестинские евреи, придерживающиеся левых взглядов, выходцы из Восточной Европы, охотно шли на контакт с советскими представителями, отвечали на любые вопросы, рассказывая все, что знали. Делали это искренне, с удовольствием.

Советских разведчиков больше всего интересовали военные. Они интересовались подпольной военной организацией «Хагана», преобразованной затем в Армию обороны Израиля, и «Пальмаха»… Евреи-военные симпатизировали Советскому Союзу, не считали зазорным делиться с советскими людьми информацией, даже считавшейся секретной» [478].

Нужно учитывать тот факт, что большинство командиров «Хаганы» и «Пальмаха» впоследствии сделали карьеру в Вооруженных силах и спецслужбах Земли обетованной. Возможно, что среди этих людей были завербованные советской разведкой агенты.

Израильская контрразведка в 1950 году задержала капрала Элиаа Мелех Райхера, сержанта топографической службы Густава Голомберга и секретаря военной секции Компартии Израиля Ури Винтера. Всем им было предъявлено обвинение в шпионаже [479]. С большой долей вероятности можно утверждать, что все трое были «тайными информаторами Москвы».

Наш человек в Белграде
Летом 1955 года руководство «МОССАДа» с ужасом обнаружило, что кто-то из их подчиненных работает на Москву. Именно наличие «крота» объясняло многочисленные «провалы» израильской разведки в Западной Европе. В ходе расследования выяснилось, что «тайным информатором» был Зеэв Авни – секретарь израильского посольства в Югославии.

Он родился в 1921 году в Риге в семье одного из лидеров студенческого социалистического движения Латвии, и звали его Вольф Гольдштейн. Правда, через несколько месяцев после его рождения семья переехала в Берлин, где жила до 1933 года – года прихода к власти нацистов. Учитывая антисемитский курс нового правительства и свое левое политическое прошлое, семья решила не испытывать судьбу и переехала в Цюрих.

После окончания средней школы в 1940 году был призван на военную службу. Служил пулеметчиком Цюрихского пехотного полка швейцарской армии.

В 1943 году был завербован разведчиком-нелегалом ГРУ Федором Федоровичем Кругликовым («Пауль»), который выдавал себя за беженца из Чехословакии Карела Выбирала. Созданная «Паулем» резидентура успешно проработала с марта 1939 года по конец 1945 года и так и не была разоблачена швейцарской контрразведкой [480]. Оперативный псевдоним Вольфа Гольдштейна – «Тони». По утверждению отдельных источников, «Тони» имел на связи нескольких агентов и занимался организацией диверсий.

В конце 1945 года «Пауль» расформировал свою группу и отбыл из Швейцарии. «Тони» было рекомендовано уехать из Швейцарии и осесть в одной из стран Скандинавии, в Южной Америке или на Ближнем Востоке.

В 1945–1947 годах он работал вместе с отцом в представительстве «Стальной корпорации» США на швейцарском рынке.

Весной 1947 года переехал в Хайфу (Палестина). Вступил в «Хагану», участвовал в Войне за Независимость. После ее окончания поселился в одном из киббуцев.

Во время поездки в Тель-Авив обратился в советское посольство к помощнику атташе по культуре Митрофану Федорину. Последний был сотрудником резидентуры советской внешней разведки в Израиле. «Тони» рассказал дипломату о своем сотрудничестве с «Паулем» в годы войны и выразил желание снова стать «тайным информатором Москвы». Собеседник уклончиво среагировал на это предложение. «Тони» решил, что дипломат его не понял, и начал действовать самостоятельно.

Узнав о том, что у одного из жителей киббуца есть родственники в Москве, «Тони»-Гольдштейн решил использовать его в качестве связного, а заодно признался этому киббуцнику в том, что является убежденным коммунистом. Но последний поспешил сообщить об этом признании куда следует. Дело в том, что жители киббуцев по определению не могли быть коммунистами, так как должны были быть беззаветно преданными только Объединенной Рабочей партии (МАПАЙ) и исповедовать только ее идеологию. Вскоре о том, что Вольф Гольдштейн симпатизирует коммунистам, стало известно руководству киббуца, затем – руководству всего киббуцного движения, после чего Гольдштейна вызвали в центральный офис для «объяснения». Объяснение, впрочем, было коротким: от него потребовали немедленно покинуть киббуц, что Вольф и сделал.

После этого он поехал в Швейцарию, где пришел в израильское посольство и предложил свои услуги в качестве переводчика, архивариуса, курьера и т. п. Его поблагодарили и написали рекомендательное письмо в МИД. С этим документом Зеэва Авни (именно тогда он сменил имя) вернулся в Тель-Авив. Теперь у него началась новая жизнь.

В 1950 году его приняли на службу во внешнеполитическое ведомство сначала охранником, затем перевели в экономический отдел.

В 1952 году он выехал в Брюссель в качестве торгового атташе и начальника службы безопасности посольства с правом доступа к сейфу с секретными документами. При этом надо учитывать, что аппарат дипмиссии был малочисленным – три человека вместе с консулом. Поэтому через него шла вся дипломатическая переписка. Другой важный момент – в то время Франция через Бельгию поставляла оружие Израилю в больших количествах, поэтому «Тони» имел доступ к информации по военно-техническому сотрудничеству между Парижем и Тель-Авивом. Именно в это время с ним восстановила связь советская внешняя разведка, присвоив оперативный псевдоним «Чех».

В конце 1952 года он начал оказывать услуги «МОССАДу», выполняя обязанности курьера и регулярно встречаясь с представителями почти всех западноевропейских резидентур. Кроме этого, он выполнил первое самостоятельное разведывательное задание «МОССАДа».

Узнав, что египтяне ищут специалистов, которые помогли бы им наладить собственное производство оружия и боеприпасов, в «МОССАДе» решили направить в Египет в качестве таких профессионалов двух бывших нацистов, предварительно договорившись с ними, что они будут исправно поставлять отчеты о проделанной ими работе по определенному адресу. Но суть идеи заключалась в том, чтобы немцы, исправно выполняя работу разведчиков, и не подозревали бы, что работают на Израиль. Следовательно, для их вербовки нужен был человек, как можно меньше похожий на израильтянина, – обладающий европейским лоском, говорящий по-немецки и по-французски без акцента и т. д. И Зеэв Авни просто идеально подходил для такой роли. Понятно, что «Тони» с радостью согласился выполнить это поручение. Более того, он справился с ним. Правда, через какое-то время египтяне разоблачили этих агентов.

В 1953 году «Тони» был направлен торговым атташе в Югославию и Грецию. Там он продолжал выполнять задания «МОССАДа» и одновременно работать на советскую разведку. Находясь на дипломатической службе в Белграде, «Чех» регулярно передавал в Москву образцы кодов и шифров, использовавшихся «МОССАДом» для связи с агентурой в Афинах и Белграде. Авни раскрыл всю израильскую агентурную сеть, действовавшую во Франции, Германии, Греции, Италии, Швейцарии и Югославии!

Может быть, через несколько лет он бы сделал карьеру во внешнеполитическом ведомстве и стал бы самым высокопоставленным дипломатом-шпионом в истории «холодной войны», если бы не совершил роковую ошибку.

В апреле 1956 года Авни неожиданно попросил у начальства разрешения поехать в отпуск в Израиль «по семейным обстоятельствам». По его словам, у его восьмилетней дочери от первого брака возникли серьезные проблемы со здоровьем, и бывшая супруга стала настаивать на его приезде. Однако вскоре после приезда он явился в главный офис «МОССАДа» в Тель-Авиве и написал записку главе «МОССАДа» Исеру Харелю с просьбой выкроить время для личной встречи. В той же записке Авни сообщал, что хотел бы обсудить с Харелем три вопроса: во-первых, возможность его перехода из МИДа в «МОССАД», во-вторых, возможность создания агентурной сети «МОССАДа» в Югославии, а в-третьих, возможность продолжения работы с двумя бывшими нацистами, которые были депортированы из Египта.

Именно эти просьбы заставили Исера Хареля решить, что проситель и есть человек, ставший причиной многочисленных «провалов» израильской разведки. Правда, у него не было никаких доказательств. И тогда он решил рискнуть и заставить Зеэва Авни признаться. Для этого он пригласил «Тони» для беседы на конспиративную квартиру. Вот что произошло дальше:

– ?Ты подонок, советский шпион, работающий на Москву с самого своего приезда в страну! – бросил Харель в лицо Зеэву Авни, едва тот вошел в комнату.

В комнате на какую-то, казалось длившуюся целую вечность, минуту воцарилось молчание, а затем Авни сказал:

– ?Да, вы правы: я действительно советский разведчик, но больше вы от меня ничего не узнаете!

«Повторю, у меня не было против него никаких фактов, и, если бы он в самой категоричной форме отверг бы это мое обвинение, на этом все бы и кончилось. Но он признался!» – пишет Исер Харель.

«Заявление Хареля повергло меня в шок, – вспоминает в своих мемуарах Зеэв Авни. – Я был уверен, что «МОССАД» не может выдвигать подобные обвинения против высокопоставленного сотрудника МИДа без всяких оснований, и решил, что у них вполне достаточно фактов для моего ареста. Значит, нужно было выиграть время, понять, какими фактами против меня они располагают, и уже на основании этого выстроить линию защиты. И я решил признать справедливость их обвинения, но ни в коем случае не открывать им известные мне тайны.

Был еще один момент, который толкнул меня именно на такой шаг. Я понял, что нахожусь на явочной квартире, где они могут сделать со мной что угодно. В том числе и убить, и никто об этом не узнает. Поэтому мне хотелось как можно скорее оказаться в обычной тюрьме, где я бы чувствовал себя более защищенным…»

Однако Харель не спешил и после сделанного Зеэвом Авни признания вдруг заявил, что если тот сейчас расскажет все о своей деятельности против Израиля, то он не станет его даже арестовывать – сразу после этого Зеэв отправится домой, а затем, возможно, и вернется на работу в Белград. Самое любопытное, что, говоря все это, Харель был искренен: он надеялся, что Зеэва Авни можно перевербовать и превратить в «двойного» агента. Но Авни решил, что Харель хочет воспользоваться его замешательством и обмануть его, а потому от предложенной сделки отказался.

После этого был арестован. Началось следствие. Закрытый процесс по этому делу, о котором не сообщалось в СМИ, проходил в Иерусалиме в августе 1956 года. Представитель обвинения Хаим Коэн требовал признать Зеэва Авни виновным по трем пунктам: измена родине, нанесение серьезного ущерба безопасности Израиля, передача в руки третьих лиц секретной информации, которая привела к арестам и подвергла опасности жизни людей, работавших на Израиль. По каждой из этих статей Зеэву Авни грозило 14 лет тюремного заключения, и таким образом, Коэн требовал осудить его на 42 года тюрьмы. Однако судья Биньямин Леви прекрасно видел всю шаткость представленных обвинением доказательств и потому приговорил Зеэва Авни только к 14 годам тюремного заключения.

В 1965 году досрочно освобожден из тюрьмы Рамлеж за примерное поведение.

С 1967 года – врач-психотерапевт, имел свою клинику в Тель-Авиве.

В 1993 году написал книгу воспоминаний «Под фальшивым флагом».

Умер в 2001 году [481].

Шпион в окружении президента Израиля
Советский агент «Хаимов» трудился в аппарате первого президента Израиля Хаима Вейцмана [482], и его оперативный псевдоним вполне соответствовал степени его приближенности к главе государства [483].

Наш человек в израильской контрразведке
С 1950 года по август 1957 года в «Шабаке» служил агент советской разведки Лючиан Леви.

Он родился 5 сентября 1922 года в городе Радома (Польша) в семье Игнация Леви. Вступил в ряды молодежной сионистской организации «Гордония» [484].

В 1939 году вместе с семьей уехал в Советский Союз. В годы Великой Отечественной войны служил во внутренних войсках НКВД.

В 1945 году вернулся в Польшу. Снова примкнул к «Гордонии» и поступил в Варшавский университет.

В феврале 1946 года стал негласным сотрудником Министерства общественной безопасности (МОБ) – оперативный псевдоним «Армянин».

Летом 1948 года эмигрировал в Палестину.

В 1950 году был принят на работу в Специальный отдел (контрразведка) МИДа, который позднее вошел в состав «Шабака».

В 1951 году с ним установил контакт сотрудник польской внешней разведки; теперь у него новый оперативный псевдоним – «Лютик».

В 1957 году в Израиль в группе репатриантов прибыл Эфраим Либерман, который с 1946 года и до начала пятидесятых годов был координатором отдела МОБ по работе с еврейскими организациями. Он сообщил о существовании «Армянина», который сначала был обычным информатором в Польше, а в 1948 году эмигрировал в Израиль, где стал ценным агентом и служит в одной из спецслужб. Правда, Либерман не смог назвать примет этого человека.

20 января 1958 года Лючиан Леви был арестован. Правда, весомые доказательства его вины появились лишь в 1960 году, когда из Польши во Францию бежал полковник польской разведки Владислав Мороз. Именно он сообщил подробные сведения о «Лютике». В том же году состоялся суд, который приговорил Лючиана Леви к семи годам тюремного заключения. В 1965 году он вышел на свободу, отбыв две трети срока. Уехал в Австралию, где умер в середине восьмидесятых годов [485].

Ядерный шпион
Курт Ситта вошел в историю «холодной войны» как чехословацкий «ядерный шпион» в Израиле. Правда, его достижения значительно скромнее, чем у его коллег в США или Великобритании в годы Второй мировой войны. Но при этом нужно помнить, что в середине пятидесятых годов секретов технологии создания ядерного оружия стало значительно меньше, чем в начале сороковых годов. Теперь главный секрет – планирует или нет то или иное государство создать ядерное оружие и сколько лет ему на это потребуется. А с этой задачей Курт Ситта справился.

Он родился в семье директора одной из немецких школ в Судетах. Окончил физический факультет Немецкого университета в Праге.

В 1938 году был направлен в Кавендишскую лабораторию в Великобритании, но из-за захвата территории Судетов Германией не смог уехать. Из-за отказа расторгнуть брак с Аде Леви всю войну провел в концлагере.

С 1945 по 1947 год преподавал в Пражском университете.

В 1948 году был направлен на стажировку в Эдинбургский университет, одновременно начал сотрудничать с чехословацкой разведкой.

В 1950 году преподавал в Нью-Йоркском университете, но был депортирован из США по обвинению в шпионаже.

До 1954 года преподавал в университете Сан-Пауло (Бразилия).

В 1954 году приехал в Израиль. Был одним из основателей кафедры физики Израильского технологического института. Одновременно сообщил в Прагу подробности израильской ядерной программы и другие ценные сведения.

Весной 1960 года израильская контрразведка зафиксировала его встречу с резидентом чехословацкой разведки в одном из пригородов Тель-Авива. Летом того же года был задержан. В ходе следствия выяснилось, что он заработал 5000 долларов США – стоимость просторной квартиры в Хайфе. Был приговорен к 4 годам тюремного заключения.

В апреле 1963 года был освобожден по амнистии и уехал в ФРГ. Умер в начале девяностых годов [486].

Укравший секретный доклад Хрущева
Когда в 1956 году на Западе был опубликован секретный доклад Никиты Хрущева «О разоблачении культа личности Сталина», то считалось, что его добыла американская разведка. Прошло несколько лет, и в СМИ сообщили, что на самом деле его добыли израильтяне, но, чтобы не ссориться с СССР, подарили его США. Позднее прозвучало и кодовое название этой операции – «Бальзам». На самом деле Тель-Авив подарил Вашингтону этот документ по другой причине – израильтянам он был не нужен, зато американцы готовы были за него заплатить миллион долларов. По тем временам колоссальная сумма. До сих пор неизвестно, получил ли Израиль обещанную награду, но политические дивиденды были огромными. Во-первых, Израиль доказал Вашингтону, что способен добывать сверхценную информацию. Во-вторых, слава спецслужб Израиля еще больше возросла.

В девяностые годы был назван человек, который в одиночку сумел добыть экземпляр секретного доклада и на несколько часов предоставил в распоряжение резидента израильской разведки в Польше. Его звали Виктор Абрамович Граевский.

Он родился в 1924 году в Кракове. В детстве и отрочестве носил вполне еврейскую фамилию Шпильман. Когда убежденный коммунист Виктор Шпильман в 1946 году вступал в ряды польской компартии, ему настоятельно посоветовали ее сменить, мол, «с такой фамилией вам карьера не светит». К тому же молодой журналист очень удачно устроился на работу в Польское агентство печати ПАП (аналог советского ТАСС), и вполне уместно было взять себе литературный псевдоним. Недолго думая, журналист объединил два слова – идишское «шпилен» и польское «грать», имеющие одинаковый перевод – «играть» [487].

Когда началась Вторая мировая война, ему было четырнадцать лет. Семья Шпильманов успела бежать на восток, в СССР. Сначала во Львов, а затем их, как спецпереселенцев, сослали в Марийскую республику. В Советском Союзе он окончил среднюю школу.

В 1946 году его родители и сестра эмигрировали в Палестину, а Виктор остался в Польше и за десять лет сделал великолепную карьеру – стал главным редактором отдела новостей из Советского Союза и соцстран Восточной Европы. Бесценную услугу израильской разведке он оказал совершенно случайно, даже не подозревая об этом.

В интервью журналисту Александру Ступникову он рассказал о том, как это произошло и какими мотивами руководствовался, когда совершил этот поступок:

«Мой отец тяжело заболел. Я (в 1955 году. – Прим. авт.) обратился с просьбой о разрешении поехать в Израиль, чтобы его навестить. Мне выдали паспорт, и так я снова увидел своих близких. Та поездка в Израиль перевернула всю мою жизнь. Я захотел уехать. Но середина пятидесятых годов прошлого века – это самый разгар «холодной войны» между СССР и Западом. Для журналиста солидного государственного агентства выезд был проблематичен, а бежать, то есть просто остаться, я не хотел. Мне Польша ничего плохого не сделала. Я вернулся и написал заявление в партию с просьбой разрешить мне выезд к родным и вступить в Коммунистическую партию Израиля. Никакого ответа не было, но и проблем тоже не возникло. Все шло по-прежнему. Я работал главным редактором отдела новостей из Советского Союза и «стран народной демократии». Так и жил: де-факто в Польше, а душой уже в Израиле.

Но у меня была подруга, Люция (Люция Барановская. – Прим. авт.), которая работала директором канцелярии первого секретаря ЦК польской объединенной рабочей партии Эдварда Охабы. Поскольку я был в разводе, свободный, то часто заскакивал к ней, в здание Центрального комитета, поболтать за чашечкой кофе.

И вот в один прекрасный день, в феврале 1956 года, я пришел к ней, как обычно, но она была очень занята и попросила посидеть немного, подождать – может, и получится отпроситься, чтобы спуститься в кафе. И убежала. От нечего делать я увидел у нее на столе какую-то брошюру в красной обложке с надписью «совершенно секретно» или «государственная тайна». Под грифом было написано, что это доклад Никиты Хрущева на 20-м съезде партии. На русском языке. Когда подружка вернулась, я спросил, могу ли взять его с собой, чтобы почитать, раз уж она занята. «Хорошо, – ответила Люция. – Но только на пару часов. Он должен храниться в сейфе…»

Я сунул брошюру в пиджак, принес домой, поскольку жил неподалеку, и начал читать. Через пятнадцать минут я понял, что у меня в руках «атомная бомба». О закрытом докладе Хрущева все слышали, но без подробностей, в целом, с осторожных слов немногих очевидцев. Все разведки мира пытались его добыть – и вдруг этот доклад у меня в руках. Это было очень опасно, и первой мыслью было отнести его обратно и сделать вид, что ничего не произошло. Почитал – и спасибо.

Но когда я вышел на улицу, то передумал и решил отнести доклад в посольство Израиля. Все-таки я туда хотел уехать. В посольстве, кстати небольшом, я знал только одного человека – который год назад давал мне визу на поездку к родным. Я и не подозревал, что дипломат был одновременно резидентом израильской разведки. Когда я показал этот доклад израильтянину (Барману. – Прим. авт.), то он попросил меня перевести, что там написано, а затем попросил взять брошюру на несколько минут. Вернулся он через полтора часа. А затем я отнес доклад обратно, и на этом все кончилось…

…израильтянин, сняв его на фотопленку, немедленно поехал в Вену, куда уже срочно прилетел глава израильской разведки (руководитель «Шабака» Амос Манор. – Прим. авт.). Он принес распечатку лично Бен-Гуриону, основателю и премьер-министру Израиля.

Бен-Гурион знал русский язык и сам прочитал документ. Затем отложил его и сказал: «Если все это правда, то через десять лет не будет Советского Союза». Он ошибся на двадцать лет. Возникла другая проблема. Израиль не хотел ссориться с СССР, чтобы не навредить советским евреям. И тогда Бен-Гурион решил отдать доклад американцам, но при условии, что они не раскроют, от кого получили документ. Пусть они теперь ломают голову. В Штатах сначала не поверили, что это подлинный доклад. В голове не умещалось, как Хрущев мог рассказать о преступлениях Сталина. Только после проверок документ попал на стол американского президента Эйзенхауэра, который и дал команду обнародовать доклад. Позже шеф ЦРУ Аллен Даллес назвал своевременное приобретение этого документа самым большим достижением в его многолетней работе…

Американцы обещали миллион долларов за приобретение этого доклада. Может быть, они дали миллион израильскому правительству – я не знаю.

Но вот что интересно: когда я репатриировался в Израиль и пошел изучать иврит, однажды ко мне пришел человек, который представился как сотрудник из «Шин Бет» – службы контрразведки. И он мне сказал тогда: «Господин Граевский, мы никогда не забудем то, что вы сделали для нас. Возьмите подарок – ручку с «вечным пером» и бутылочку с чернилами. Это все…» [488].

Журналист Йоси Мельман сообщил подробности «приключений» доклада Хрущева в Тель-Авиве, которые он узнал от возглавлявшего в то время «Шабак» Амоса Манора:

«В пятницу 13 апреля 1956 года в кабинет Амоса Манора в старом арабском доме в Яффо стремительно вошел Зив Карми (в прошлом Зелик Кац), начальник канцелярии и помощник руководителя Службы безопасности, и сообщил, что получил документы из Варшавы. Интересные, по его словам, поскольку речь идет о каком-то докладе Хрущева на партийном съезде. Через минуту 70 страниц с текстом на польском языке лежали на столе у босса. Тот изумленно спросил:

– ?И ты молчал три дня, имея в руках такую информационную «бомбу»?

Карми, владеющий польским, начал по просьбе Манора переводить написанное. Прошло два часа… Манор успел предупредить жену, Ципору, уже, впрочем, привыкшую к ненормированному рабочему дню мужа, что ждать его к пятничному ужину не стоит, и в своем служебном автомобиле отправился на проспект Керен-Кайемет в Тель-Авиве, в дом главы правительства Давида Бен-Гуриона.

Старик – таково было прозвище премьер-министра – внимательно слушал рассказ Манора о том, каким образом доклад Хрущева оказался в Израиле:

– ?Нашему человеку в Варшаве удалось получить документ с помощью женщины, работающей у Гомулки.

У Бен-Гуриона был только один вопрос:

– ?Ты уверен, что это не дезинформация?

Манор предложил Старику внимательно прочитать доклад, оставил копию и уехал домой. В субботу утром в доме Манора раздался телефонный звонок.

– ?Приезжай немедленно, – сказал Бен-Гурион.

Манор:

– ?Помню выражение его лица, его слова: «Это документ исторической важности. Года через три в Москве произойдет либерализация власти». Немного помолчав, он положил на стол страницы с напечатанным текстом, но что делать с ними, предоставил решать мне.

В воскресенье 15 апреля Амос встретился с главой «МОССАДа» Исэром Харелем, рассказал ему о встрече с Бен-Гурионом и сообщил, что намерен передать копию доклада непосредственно сотрудникам ЦРУ в США, а не их представителям в американском посольстве в Тель-Авиве. Посредником в передаче чрезвычайно секретной информации стал Изи Дорот, сотрудник «Шабака» в Вашингтоне.

Специальный курьер МИДа отправился в США, и уже спустя два дня, 17 апреля, секретный доклад лежал на столе Аллена Даллеса, возглавляющего Центральное разведывательное управление, и у президента Дуайта Эйзенхауэра. В тот же день Манору позвонил Джеймс Джезус Энгельтон, начальник отдела контрразведки и ответственный по связям с израильскими спецслужбами.

Манор:

– ?Он подтвердил исключительную важность документа и попросил сообщить имя информатора. Я напомнил ему о нашем договоре не разглашать источник информации и отметил, что даже в таком исключительном случае не смогу удовлетворить его просьбу.

Только спустя много лет Энгельтон рассказал Манору, что ЦРУ обратилось за помощью к лучшим специалистам-советологам с целью установить достоверность доклада и подтвердить, не идет ли речь о фальшивке. Но окончательное решение было принято после того, как копию доклада внимательно прочитал посол США в СССР» [489].

В январе 1957 года Граевский эмигрировал в Израиль. Ему выделили просторную квартиру в центре Тель-Авива, взяли на работу в израильский МИД советником отдела пропаганды Восточноевропейского департамента и одновременно предложили возглавить отдел иновещания на радио «Коль Исраэль» («Весь Израиль»), где он проработал более 20 лет.

На курсах по изучению иврита он познакомился с резидентом КГБ Валерием Осадчим (работал под прикрытием должности помощника торгового атташе советского посольства), который начал процесс вербовки. Перед отъездом в Советский Союз разведчик познакомил Виктора Граевского со своим сменщиком Виктором Калуевым. Последний завершил процесс вербовки, предложив во время одной из встреч гражданину Израиля информировать Москву о наиболее интересных событиях. О непристойном предложении советского дипломата Виктор Граевский сообщил куда следует – сотрудникам «Шабака». Последние, подумав, попросили его принять предложение офицера КГБ и поучаствовать в операции по дезинформации противника.

С этого момента Виктор Граевский регулярно сообщал в Москву подготовленную израильтянами дезинформацию. Согласно официальной версии, в Москве верили сообщениям «ценного агента». Хотя один эпизод заставляет в этом усомниться.

В конце мая 1967 года на экстренной встрече с сотрудником советской разведки Виктор Граевский сообщил, что Израиль планирует начать войну против Египта и Сирии 5 июня 1967 года. По какой-то причине в Москве ему не поверили и не передали эти бесценные сведения в Каир. В результате израильские ВВС фактически уничтожили в первые часы войны авиацию противников (Египет, Сирия и Иордания). Понятно, что это значительно облегчило задачу для сухопутных сил (наступление механизированных и танковых дивизий).

Почему в Москве не поверили сообщению агента? Возможно, что одна из причин – его подозревали в сотрудничестве с израильскими спецслужбами и сообщение о дате начала войны восприняли как дезинформацию. Например, на самом деле Израиль мог атаковать 1 июня.

Другая причина – в Москве не знали, что инициатором сообщения точной даты начала войны был… премьер-министр Израиля Леви Эшколь. Этот политик таким вот способом надеялся заставить Египет сесть за стол переговоров и избежать вооруженного конфликта. По его мнению, назначив дату начала атаки, Тель-Авив продемонстрировал серьезность своих намерений в отношении Египта. Дело в том, что министр обороны Моше Даян, министр иностранных дел Голда Меир и начальник Генштаба Эзер Вейцман выступали за «силовой» вариант разрешения конфликта с Египтом.

В любом случае в Каире так и не узнали точную дату начала войны. Зато отдельные историки и журналисты утверждают, что за сообщение о точной дате начала войны Виктор Граевский был награжден орденом Ленина. Данное утверждение нам кажется сомнительным, так как переданная агентом информация не была использована. Кроме того, руководство советской разведки крайне редко награждало правительственными наградами агентов-иностранцев.

Виктор Граевский продолжал «сотрудничать» с советской разведкой до 1971 года.

Он умер 18 октября 2007 года в Израиле [490].

Чем опасно общение с советским «дипломатом»

В 1958 году израильской контрразведкой был задержан эксперт партии МАПАМ по Ближнему Востоку Аарон Коэн, который регулярно встречался с сотрудниками советской разведки в Тель-Авиве. Арестованный обвинялся в передаче секретных сведений. Был приговорен к 2,5 годам лишения свободы [491].

Наш человек в Генштабе
31 марта 1961 года в Израиле был арестован по подозрению в шпионаже в пользу СССР высокопоставленный сотрудник Министерства обороны и руководитель департамента военной истории Тель-Авивского университета, военный обозреватель «Ха-Арец» подполковник Армии обороны Израиля в отставке Израэль Беэр. Несмотря на то что с этого дня прошло почти полвека, до сих пор существуют «белые пятна» в биографии этого человека.

В частности, неизвестно его настоящее имя, где и когда родился, чем занимался до 1938 года и почему решил эмигрировать из Австрии в Палестину. Все сведения, которые он указывал в анкетах и когда вспоминал в беседах с друзьями свое прошлое, оказались вымыслом.

Поэтому существует версия, что в 1938 году по заданию германской или советской разведки он был направлен в Палестину в качестве разведчика-нелегала. После начала Великой Отечественной войны (если он был советским агентом) или в середине Второй мировой войны (германский агент) связь с ним была утрачена. Известно, что часть архивов германской разведки, а также многие ее кадровые руководящие сотрудники (в качестве военнопленных) оказались на территории СССР. Именно тогда советская разведка обнаружила нацистского агента, который сделал головокружительную карьеру в Израиле, и на основании такого компромата завербовала его. Если Израэль Беэр был советским агентом с довоенных времен, то с ним просто восстановили связь. Поэтому, повторим еще раз, это только версия.

Возможно, что он до отъезда в Палестину не был агентом германской или советской разведки, а был обычным жителем Вены, у которого, в силу его национальности, возникли определенные проблемы с властями. И истории про учебу в университете и военной академии, участие в уличных боях в Вене в 1934 году и Гражданской войне в Испании он придумал только ради того, чтобы обеспечить себе комфортную жизнь на Ближнем Востоке.

После прибытия в Палестину Израэль Беэр занялся научной работой в Иерусалимском университете и вступил в «Хагану». Во время Войны за Независимость служил в отделе планирования Генерального штаба Армии обороны Израиля, однако был уволен из армии в 1949 году за свои коммунистические убеждения.

Первый контакт Беэра с советской разведкой был зафиксирован в сентябре 1956 года, когда он познакомился с корреспондентом ТАСС в Израиле Сергеем Лосевым. Встреча произошла на квартире лидера прокоммунистического «Движения за дружбу с СССР». Последний посетовал на клевету на СССР в израильской прессе и предложил Беэру изложить свое видение израильско-советских отношений. Тот согласился и подготовил соответствующий документ. Одновременно он сообщил в «Шабак» о своей встрече с Сергеем Лосевым. Там ему сказали, что его собеседник – офицер КГБ и с ним лучше не встречаться. Однако Беэр еще трижды встречался с Лосевым на праздничных приемах в посольствах Болгарии, СССР и Венгрии в период с сентября 1957 года по январь 1958 года.

Затем Лосев познакомил Беэра с резидентом советской разведки Василием Авдеенко, работавшим под прикрытием дипломатического статуса в советском посольстве в Израиле. В январе 1958 года на встрече с Авдеенко обсуждались стратегические и политические аспекты советско-израильских отношений. Затем Авдеенко представил Беэру сотрудника советской резидентуры Владимира Соколова, который и поддерживал связь с ценным агентом до момента его ареста.

По заданию КГБ Беэр совершил несколько поездок в Германию, Францию и Великобританию, где использовал свой статус высокопоставленного чиновника для организации встреч с министром обороны Германии Штраусом и руководителем французской разведки. Особое значение КГБ придавал встрече Беэра с шефом германской Федеральной службы разведки (BND) генералом Рейнхардом Геленом.

29 марта 1961 года служба наблюдения установила факт встречи Соколова с Беэром на квартире последнего, что находилась в северном Тель-Авиве на улице Брандес, 67. В 22.4 Соколов вышел из квартиры Беэра с портфелем в руках. Позднее Соколов вернул портфель Беэру. В ту же ночь сотрудники контрразведки произвели обыск в доме Беэра и обнаружили там секретные документы, касающиеся строительства израильской фирмой «Солель Бонэ» военной базы для американской армии в Турции. Предатель был арестован утром 31 марта 1961 года.

В январе 1962 года был приговорен к 15 годам тюремного заключения.

Умер в тюремной камере 1 мая 1966 года [492].

Репатриант из тюрьмы
История агента румынской разведки Франчека Самуэля больше похожа на сюжет низкокачественного шпионского романа, чем на профессионально разработанную операцию. Поэтому нет ничего удивительного в том, что этот человек с момента своего появления в Израиле сразу же попал под наблюдение «Шабака». Несмотря на это, он в течение нескольких лет занимался шпионажем.

Франчек Самуэль родился в 1914 году в Румынии. В юности участвовал в деятельности подпольной ячейки румынской компартии. Поэтому в 1945 году был назначен секретарем одного из румынских обкомов. Возможно, он бы прожил спокойную и сытую жизнь высокопоставленного партийного функционера, если бы не его роман с супругой одного из руководителей страны. «Рогоносец» сначала отправил любовника в тюрьму, а потом добился перевода в психбольницу. Возможно, так бы и прожил всю жизнь в больничной палате Франчек Самуэль, если бы в 1957 году о нем не вспомнили в румынской разведке и не решили использовать в своих целях. Очень подходящая для отправки на Запад у него была биография – жертва тоталитарного режима. Выбора у Франчека Самуэля не было – пациент психушки или румынский шпион. Он выбрал второй вариант. Спецподготовка заняла почти два года. Сначала его планировали отправить в США, но затем в Бухаресте решили, что в Израиле агент будет более полезным. Летом 1961 года Франчек Самуэль вместе с женой Барбарой прилетел в Тель-Авив.

Почти сразу же после прибытия к нему повышенное внимание стала проявлять местная контрразведка. Дело в том, что один из агентов «МОССАДа» сообщил, что среди прибывших из страны репатриантов – шпион. За Франчеком Самуэлем было установлено круглосуточное наружное наблюдение, правда, оно оказалось неэффективным, так как он в нужный момент легко уходил от «наружки». Поэтому доказательств его шпионской деятельности добыть не удалось. Тайный обыск в его квартире тоже не дал результатов – кроме дорогостоящего приемника, с помощью которого можно было получать сообщения из Центра (а это нужно было еще доказать), ничего обнаружено не было. И тогда в квартире были установлены «жучки». С их помощью удалось узнать время начала очередного сеанса радиосвязи с Центром. Именно во время последнего Франчек Самуэль вместе с супругой Барбарой был задержан.

Израильская контрразведка решила его перевербовать и начать через него передавать в Бухарест дезинформацию. Агент сумел сообщить в Центр, что работает под контролем. После этого операция была прекращена.

Франчек Самуэль в марте 1965 года был приговорен к 6 годам тюремного заключения, но спустя несколько месяцев был депортирован на родину. Тель-Авив и Бухарест договорились о сотрудничестве [493]. В частности, Румыния согласилась разрешить проживающим на ее территории евреям выехать в Израиль. Правда, Тель-Авиву пришлось платить за каждого репатрианта 4000 долларов (всего до 1990 года Израиль выплатил Румынии по этой статье 600 млн долларов). Также Израиль должен был помочь Румынии с закупкой оружия и раздобыть для нее технологию производства нескольких видов немецкой боевой техники и т. д.

Агент-долгожитель
Маркус-Авраам Клинберг прославился тем, что поставлял оперативную информацию советской и восточногерманской спецслужбам на протяжении 35 лет [494]! Хотя он прославился не только своей неуязвимостью, но и ценностью поставляемой информации. Этот человек занимал пост замдиректора сверхсекретного Биологического института в городе Нес-Цион в 16 км к югу от Тель-Авива. Это учреждение занималось работами в области химического и биологического оружия. Аналитики американской разведки считают, что Израиль по крайней мере создал оборонительный потенциал против химического и биологического оружия, имевшегося на вооружении ряда арабских стран, – запасы вакцин и способность контролировать воздушный и водный бассейны в случае применения противником этих видов оружия [495].

Маркус-Авраам Клинберг родился в Варшаве в 1918 году в семье раввина. Несмотря на это, он получил светское образование. В 1935 году стал студентом медицинского факультета Варшавского университета. В 1939 году, спасаясь от нацистов, бежал на территорию СССР. Его мать не могла бросить своих престарелых родителей, осталась и погибла вместе со всей семьей. Продолжил учебу в Минском мединституте, но после начала Великой Отечественной войны ушел добровольцем на фронт.

Вначале воевал в пехоте, затем – в санитарных частях. После тяжелого ранения, полученного на Курской дуге, капитан медицинской службы Маркус Клинберг стал инвалидом. После демобилизации он был направлен в качестве врача-эпидемиолога в Казахстан.

В те времена эпидемиологическая обстановка в азиатских республиках была тяжелой из-за свирепствовавших инфекционных болезней. Несмотря на инвалидность, Клинберг сумел наладить массовую вакцинацию, резко снизившую детскую смертность. Начальство заметило его способности и направило в Москву, а оттуда он попал в Минск, в распоряжение республиканского Министерства здравоохранения. Маркус хотел продолжить учебу в медицинском институте, но его с ходу назначили главным эпидемиологом республики.

Затем его переводят в Москву, где он возобновляет учебу в мединституте и одновременно продолжает работать в военной медицине. На талантливого врача обращают внимание, его все чаще посылают в освобожденные от немцев города и села, где то и дело вспыхивают различные эпидемии. Вскоре за ним прочно закрепилась репутация блестящего эпидемиолога.

Осенью 1944 года на него обратила внимание советская военная разведка. В 1945 году он приехал в Варшаву и узнал, что все его родные погибли. Там он встретил свою бывшую однокурсницу Ванду Ясинскую, с которой учился на медицинском факультете Варшавского университета. У нее вся семья погибла в концлагере Треблинка. Ей удалось найти убежище в католическом монастыре. Маркус и Ванда полюбили друг друга и в Минск вернулись уже мужем и женой.

Период с 1945 по 1948 год в различных источниках описан по-разному. Одни авторы утверждают, что в это время супруги жили в Белоруссии, другие – что в 1945 году эмигрировали из Польши в Швецию.

Зато точно известно, что Маркус и Ванда в 1948 году приехали в Израиль. Его опыт и военное прошлое позволили ему сразу же поступить на службу в только что сформированную Армию обороны Израиля и сделать там стремительную карьеру. В 1952 году он демобилизовался из армии в чине подполковника.

Так как Клинберг прекрасно зарекомендовал себя с профессиональной точки зрения, его знакомят с профессором Давидом Эрнстом Бергманом. Тот как раз приступил к созданию института в Нес-Ционе. В этом научном учреждении планировалось, наряду с открытыми исследованиями, заниматься работой в сфере создания оружия массового поражения: ядерного, химического и биологического. С 1956 года деятельность института была засекречена. Если до этого он подчинялся университету Тель-Авива, то теперь – непосредственно премьер-министру страны.

Известно лишь, что в институте шла напряженная работа в области вирусологии, токсикологии и эпидемиологии. Главой эпидемиологического отделения был Маркус Клинберг. Постепенно институт превратился в небольшой научный городок, где разрабатывались десятки собственных проектов и выполнялись специальные заказы Пентагона.

Очень скоро Клинберг выдвинулся и был назначен заместителем директора института с широкими полномочиями (в частности, руководил исследованиями, связанными с эпидемиологией). Для Израиля данное направление стало актуальным в шестидесятые годы, когда Египет во время Гражданской войны в Йемене (1963–1967) применил химическое оружие.

Клинберг также возглавлял исследования по контракту с американской армией, касающиеся борьбы с определенными инфекционными заболеваниями. Очень скоро он завоевал репутацию ученого с мировым именем. Благо, что в Израиле в то время была широкая возможность применения его знаний в области эпидемиологии, поскольку массовая репатриация из Африки, Азии, а также Европы требовала серьезного противодействия таким болезням, как туберкулез, малярия, тиф и другие.

Клинберг был введен в состав одной из комиссий Всемирной организации здравоохранения в Женеве. Читал также лекции в Тель-Авивском университете как ведущий специалист по профилактической медицине. На пике своей карьеры Клинберг занимал посты начальника Управления эпидемиологии, административного директора и заместителя генерального директора института.

В шестидесятые годы он попал в поле зрения израильской контрразведки, но тогда доказать факт работы на Москву не удалось. В семидесятые годы один из коллег Клинберга заявил, что он – советский шпион, и снова не удалось собрать необходимых доказательств. Более того, оба раза ученый успешно проходил проверку на детекторе лжи.

В 1982 году, во время очередной поездки Клинберга на научную конференцию в Швейцарию «МОССАД» организовал за ним круглосуточное наружное наблюдение и зафиксировал его встречу с представителем советской разведки. Правда, этот эпизод не мог служить основанием для задержания. На допросе Клинберг мог заявить, что не знал о том, что его собеседник – советский разведчик.

В начале января 1983 года было решено организовать против ученого провокацию – сообщить ему ложную информацию и проследить, передаст он ее в Москве или нет. Якобы в Малайзии произошла утечка отравляющего вещества, и Клинберг должен выехать в эту страну для изучения последствий экологической катастрофы. А спустя день информация о несуществующей катастрофе в Малайзии была передана в Москву. Теперь никаких сомнений не оставалось: Клинберг – советский агент…

17 января 1983 года он должен был выехать в аэропорт, чтобы вылететь в Малайзию. Вместо этого его доставили на конспиративную квартиру «Шабака», где его в течение двух недель допрашивали по 18 часов в сутки, применяя все известные приемы психологического давления. В конечном счете он сломался и признался в том, что действительно работал на советскую разведку.

В 1983 году был приговорен к пожизненному заключению. Затем наказание было заменено на 20 лет тюрьмы [496]. В 1998 году его освободили.

По утверждению отдельных авторов, главным шпионом был не Клинберг, а его жена Ванда (умерла в 1990 году в Париже), кроме того, супругами был завербован крупный ученый – лауреат Госпремии Израиля [497]. Этот человек так и не был разоблачен израильской контрразведкой. Кроме того, израильтянам не удалось выяснить, как на самом деле Клинберг поддерживал связь с Центром и когда начал сотрудничать с Москвой. Его признания на допросах – полностью или частично вымышлены. В частности, он сообщил, что это случилось в 1957 году.

Также появились сообщения о том, что его израильской контрразведке «сдал» другой агент советской разведки, который прибыл в Израиль в 1972 году в качестве эмигранта. Называют и его оперативный псевдоним – «Самаритянин». Также утверждается, что на первом допросе в «Шабаке» он во всем сознался и согласился играть роль «двойного агента», которую якобы успешно исполнял 18 лет [498].

«Самаритянин» узнал о существовании Клинберга, когда получил от московского начальства приказ восстановить потерянную связь с этим агентом. Ранее у «Шабака» дважды возникали подозрения в адрес замдиректора Института биологии, но подтвердить их контрразведка не сумела», – утверждает другой источник [499].

Третий источник сообщает:

«В 1977 году, когда Клинберг оборвал связь со своими кураторами, в КГБ решили обратиться к «Самаритянину», чтобы тот попытался связаться с ним. «Самаритянин» оставил в почтовом ящике дома Клинберга открытку с шифром, попросив о встрече. Именно эта встреча, задокументированная сотрудниками «Шабака», и стала поводом для ареста Клинберга» [500].

Правда, есть небольшая нестыковка. Арестовали Клинберга в начале 1983 года. Странно, что опасный (для Тель-Авива) советский агент на протяжении шести лет находился на свободе. Что мешало «Шабаку» еще в 1977 году организовать встречу Клинберга с «двойным агентом» и захватить первого с поличным?

А может, и не было никакого «Самаритянина»?

Операция «Акварельные краски»
В 1966 году один из сотрудников советского посольства попытался завербовать молодую чиновницу одного из израильских министерств, воспользовавшись для этого старым, как мир, методом – он стал ее любовником. Однако и наблюдавшие за ним сотрудники «Шабака» не дремали. Они отсняли скрытой камерой несколько кассет, запечатлевших бурные любовные утехи молодого, но уже женатого советского дипломата. Дальше можно было переходить к его вербовке по отработанной схеме, и контрразведчики уже придумали название для этой операции – «Акварельные краски». Однако в последний момент премьер Израиля Леви Эшколь [501] дал указание операцию отменить [502].

Справедливости ради отметим, что это не единственный эпизод подобного рода. Летом 1955 года жена израильского чиновника МИДа влюбилась в советского дипломата. Их «роман» был внезапно прерван из-за отъезда последнего на родину [503].

Кому служил чиновник из МИДа
В начале шестидесятых годов «МОССАД» отпраздновал очередную «победу». Его сотрудникам удалось завербовать сотрудника отдела по связям со странами Азии и Африки Министерства иностранных дел СССР (его имя до сих пор засекречено) и зятя бывшего президента Египта Абделя Насера и одного из ближайших советников тогдашнего президента этой страны Анвара Садата Асрафа Маруана (оперативный псевдоним «Сват»). Второй был специально подставлен израильтянам египетской разведкой и нанес колоссальный ущерб Земле обетованной. Подробно об этом было рассказано выше, в главе, посвященной операциям политической разведки. Сейчас расскажем о сотруднике советского МИДа.

В 1972 году «Сват» прислал в Израиль сделанную им запись бесед, которые велись во время секретной встречи Леонида Брежнева с Садатом. Спустя несколько дней свою запись этих бесед прислал и израильский шпион, работавший в советском МИДе. Сверив их и увидев, что они практически совпадают, в «МОССАДе» стали окончательно доверять этим агентам.

Вскоре израильский агент на Смоленской площади сообщил, что Москва пытается подкупить двух дипломатов из азиатских стран, с тем чтобы они убедили своих послов в ООН проголосовать за очередную антиизраильскую резолюцию. Израильтяне тут же намекнули этим дипломатам на то, что им известно о переговорах, которые с ними ведут русские, и что если их страны действительно выступят в ООН против Израиля, их руководство немедленно узнает о полученных ими взятках. И в результате та антиизраильская резолюция так и не смогла собрать большинство голосов [504].

Считать это большим успехом израильской разведки – сомнительно.

Во-первых, подкупленные дипломаты не могли повлиять на решение своих послов, так как решение, как голосовать за антиизраильскую резолюцию, принимается обычно не послами, а на уровне руководства МИДа или страны.

Во-вторых, голоса двух государств не могли повлиять на общий результат. Поэтому данная идея выглядит сомнительно. Если дипломатам и предлагали деньги, то за секретную информацию, а не за лоббирование интересов СССР.

Сомнительно звучит утверждение и о том, что от агента из МИДа были получены подготовленные советскими военными советниками в Египте отчеты об их деятельности. Якобы благодаря этому Израиль имел самую точную информацию о вооружении армий своих противников и начал спешно разрабатывать систему, позволявшую бороться с этими советскими новинками. Дело в том, что военные советники были направлены в Египет по линии Министерства обороны СССР и, соответственно, отправляли свои отчеты в это ведомство, а не в МИД.

Также агенту из МИДа приписывается, что он вместе со «Сватом» сообщил в Тель-Авив точную дату и время начало Войны Судного дня 1973 года [505]. Второй агент действительно сообщил дату и время, но только эта информация чуть было не привела к катастрофе Израиля и его поражению в этом вооруженном конфликте.

Поэтому возникает вопрос: а не был ли сотрудник МИДа специально подставлен для вербовки «МОССАДу» КГБ? Часть переданной им информации сомнительна или малоценна, а остальное совпадает с дезинформацией, подготовленной египетской разведкой. Напомним, что в шестидесятые годы Советский Союз и Египет активно сотрудничали в военной сфере. Почему бы им не объединить свои усилия в разведывательной сфере против Израиля?

Шпион из Восточной Германии
В ноябре 1971 года эмигрировавший из ФРГ в Израиль специалист по аэродинамике Питер Пульман (его родители погибли во время холокоста) был принят на работу в компанию «Израель эйр крафт индастриаз», которая выполняла среди прочего и заказы Министерства обороны. Через пять месяцев инженера арестовали и обвинили в работе на восточногерманскую разведку «Штази». В ходе следствия выяснилось, что в качестве разведчика-нелегала он был тайно вывезен из ГДР в ФРГ, там женился на еврейке и после этого эмигрировал на Землю обетованную. Был приговорен к 15 годам лишения свободы. Освобожден в 1982 году [506].

Как умел, так и жил
Когда в октябре 2009 года у стен Новодевичьего монастыря в Москве киллеры изрешетили машину известного предпринимателя Шабтая Калмановича – на его теле насчитали 18 пулевых ранений, в СМИ началось активное обсуждение погибшего. Кто-то сделал акцент на его бизнесе, кто-то – на мотивах убийства, и почти никто не сообщил подробности его шпионской деятельности на территории Израиля. Хотя она по-своему уникальна.

Он один из немногих разоблаченных агентов КГБ, кто не только сумел сделать головокружительную карьеру в израильском обществе и стать миллионером, но в лихие девяностые годы, когда в Москве происходила мучительная реорганизация органов внешней разведки, сумел «вытащить» себя из израильской тюрьмы. Более того, сам факт связи с КГБ он сумел превратить из негативного эпизода своей биографии в положительный. В начале девяностых годов такое редко кому удавалось.

Шабтай Калманович родился в 1948 году в Каунасе, в семье, как сейчас принято говорить, местного высшего общества. Его мать работала главбухом на местном мясокомбинате, а отец – зам. директора завода резиновых изделий. Супруги пытались сохранить в семье остатки еврейских традиций: говорили на идиш, соблюдали, насколько возможно, иудейские обряды. В 1959 году родители Калмановича подали первое прошение о выезде в Израиль, затем второе, третье. На все просьбы следовал отказ. «Отказник» Шабтай между тем окончил школу, поступил в местный Политехнический институт (на факультет автоматизации производства). Затем его призвали в армию. Именно там он начал сотрудничать с органами военной контрразведки (Третье управление КГБ). После демобилизации его пригласили на беседу в местное управление КГБ. Там ему сказали, что семья сможет выехать на ПМЖ (постоянное место жительства. – Прим. авт.) в Израиль только при одном условии, если он станет «тайным информатором Москвы». Шабтай Калманович согласился. В 1970 году началась его годичная спецподготовка. В декабре 1971 года семья попала на Землю обетованную.

Успех его головокружительной карьеры можно было объяснить двумя факторами. Во-первых, он был очень коммуникабельным. Во-вторых, попав в Израиль, он решил делать карьеру по партийной линии. Говоря другими словами, примкнул к находящейся у власти Рабочей партии – «Авода». Последней как раз требовались молодые и энергичные сторонники – репатрианты из Советского Союза. Нужно было как-то завоевывать голоса этой части электората. Конкурентов у Калмановича не было. Большинство приехавших репатриантов из СССР принципиально не хотели заниматься политикой в качестве членов «Аводы», так как для них по стилю организации внутрипартийной жизни она ассоциировалась с КПСС.

Шла предвыборная кампания, и нового репатрианта из СССР с охотой приняли в пропагандистский штаб при канцелярии премьер-министра для работы среди русскоязычных израильтян. Веселый, общительный, энергичный, он быстро зарекомендовал себя надежным работником, оброс связями на самом верху, партийные ветераны, руководители страны, души не чаяли в этом молодом русском. Когда в «Аводе» была создана собственная организация для репатриантов из СССР – «Ассоциация русскоязычных израильтян», – Калманович возглавил в ней молодежный отдел.

Именно тогда он познакомился с руководителем «Ассоциации русскоязычных израильтян» Нехемием Леваноном. Последний с 1970 по 1980 год был руководителем «Натива». О том, чем занималась это структура и почему ее деятельность очень интересовала КГБ, было подробно рассказано в одной из глав данной книги раньше. Сложно сказать, что именно сообщил Калманович в Москву о деятельности «Натива». Зато авторы книги «Шпионы» – израильские журналисты Йоси Мильман и Эйтан Хабер – подсчитали, что за 17 лет работы в Израиле на КГБ Калманович в общей сложности получал от кураторов по 6 тыс. долларов в год [507]. Маловероятно, что ему платили эти деньги лишь за то, что он живет в Израиле и регулярно общается с местной бизнес– и политической элитой.

Среди его достижений – организация в апреле 1978 года обмена арестованного в 1965 году советского разведчика-нелегала Роберта Томпсона (был приговорен к 30 годам тюрьмы) на задержанного в Зимбабве американского студента Алана Ван-Грумена и в Мозамбике – молодого репатрианта из СССР Мирона Маркуса [508].

Несколько слов о разведчике-нелегале Роберте Томпсоне. По утверждению Вадима Шелкова, «в его деле много неясного. При аресте и в ходе следствия он изложил, по крайней мере, три разные версии своего приобщения к советской разведке… По одним данным, он родился в семье небогатого священника в 1935 году в Детройте. Но во время процесса прозвучало, что он появился на свет в 1925 году в Лейпциге. После войны вместе с другими членами молодежной организации Гитлерюгенд он был интернирован в СССР, где оказался под опекой спецслужб, прошел соответствующее обучение и в качестве нелегала был заброшен в США. И хотя Р. Томпсон был достаточно хорошо подготовлен, он, по-видимому, не был источником ценной информации, а играл вспомогательную роль…» [509].

С большой долей вероятности можно предположить, что Калманович участвовал в операциях по закупке и тайному ввозу за «железный занавес» запрещенных к экспорту в социалистические страны технологий.

Летом 1987 года Калмановича арестовали в Англии, затем отпустили под немалый залог, но в декабре того же года снова арестовали в израильском аэропорту. Его приговорили к 9 годам лишения свободы, но он освободился значительно раньше – в 1993 году. Официальная причина «амнистии» шпиона-авантюриста – «проблемы со здоровьем» [510].

Хотя журналисты, которые внимательно следили за ходом судебного процесса, утверждают, что основная причина его освобождения была другой. Его целенаправленно и упорно пытались освободить тогдашние высокопоставленные советские чиновники: министр МВД СССР Б. Пуго, советник президента Е. Примаков, вице-президент РФ А. Руцкой и много кто еще [511].

«Настоящий полковник» работал на КГБ
Шимон Левинзон родился в 1933 году в Палестине в богатой семье. В 1950 году он был призван в Армию обороны Израиля, где служил в качестве рядового в штате представительства ЦАХАЛ в израильско-иорданской комиссии по соблюдению условий Соглашения о прекращении огня от 1949 года. После демобилизации в течение нескольких месяцев работал на госпредприятии «Бэлэк» (авиапромышленность), а затем – младшим офицером службы охраны посольства Израиля в ФРГ. По его утверждению, его выгнали с работы за то, что вскрыл процветавшую там коррупцию.

В 1955 году вернулся в Армию обороны Израиля, где начал службу помощником начальника отдела израильско-иорданской комиссии и в звании лейтенанта. В 1962 году из-за травмы, полученной в результате автоаварии, был снова демобилизован из армии в звании капитана. Непродолжительное время занимал пост зам. гендиректора госкомпании по выпуску памятных монет и медалей.

В 1963 году снова вернулся в армию. Занимал должность начальника группы обеспечения доставки очередной смены израильских полицейских на гору Скопус.

В 1967 году в звании майора был назначен помощником офицера по связям ООН в Иерусалиме.

В 1971 году назначен офицером по связям с командованием международных миротворческих сил ООН на Ближнем Востоке. В тот момент это подразделение базировалось на израильско-ливанской границе, где и пришлось служить Левинзону в звании подполковника.

В 1973 году Левинзон вернулся в Израиль и в Армию обороны Израиля. Его назначили старшим офицером по связям с иностранными армиями (миротворческие силы ООН, египетская и иорданская армии) в звании полковника. На этом посту он пребывал до выхода на пенсию в 1978 году, при этом испытывал разочарование, что тогдашний начальник Генштаба Рафаэль Эйтан отказал ему в дальнейшем продвижении и в присвоении очередного звания.

Воспользовавшись прежними связями в ООН, в 1980 году Левинзон получил весьма выгодную работу в Бангкоке – пост одного из руководителей Фонда ООН по борьбе с наркоторговлей в Юго-Восточной Азии. На этом посту он проработал до 1983 года и был уволен как не справившийся со своими служебными обязанностями.

В 1983 году непродолжительное время занимал пост генерального представителя американской компании NRI в Юго-Восточной Азии. Постоянно испытывал серьезные материальные затруднения, так как расходы превышали доходы.

В апреле 1983 года, находясь в Бангкоке, он предложил свои услуги советской внешней разведке. Правда, и в качестве «тайного информатора Москвы» много денег он не заработал. За семь лет тайного и опасного сотрудничества всего лишь 31 тысячу долларов США.

В 1983 году его приняли на службу в «Шабак», через два года назначили главным специалистом по вопросам безопасности канцелярии премьер-министра. Благодаря этой должности советский агент получил доступ к сверхсекретной информации. Пикантная подробность – на этот пост его рекомендовали друзья, среди которых были генерал-майор (в отставке) Авраам Тамир, который в мае 1985 года занял пост генерального директора канцелярии премьер-министра, и премьер-министр Шимон Перес [512]. Советская разведка получила от него массу ценной информации, имевшей стратегическое значение.

По данным с официального сайта «Шабака», информация, которую Левинзон передавал в Москву, носила всеобъемлющий характер. Она включала:

структуру разведывательного сообщества Израиля и его различных подразделений, в том числе военной разведки, «МОССАДа», «Шабака», различных подразделений полиции и частей спецназа, «Натива» – Бюро по вопросам связи с советскими евреями. Это включало подробную информацию о каждой единице и подразделении, имена их руководителей и методы их работы;

структуру канцелярии премьер-министра, его методы работы, а также ключевые фигуры;

подробную информацию о Министерстве иностранных дел, в том числе передачу оригинальных документов;

информацию об американских офицерах разведки, находившихся в контакте с израильской разведкой, включая имена, должности и специальности.

«Благодаря своей личной разнообразной деятельности, его информированности и доступу к сверхсекретным материалам, Левинзон считается одним из самых высокопоставленных агентов КГБ в Израиле, нанесшим тяжкий вред разведке Израиля», – говорится в заключении на сайте «Шабака».

В мае 1991 года Левинзон был арестован. Информация о высокопоставленном шпионе была получена в мае 1990 года от иностранного источника. Согласно этим данным, в восьмидесятые годы в Бангкоке агент «Марк» предложил свои услуги советской разведке. Фамилия этого человека начиналась на букву «Л.», и он испытывал серьезные материальные затруднения. Глава «МОССАДа» Шабтай Шавит поспешил передать ее директору «Шабака» Якову Пери. Последний распорядился провести расследование, которое проходило под кодовым названием «Эшель а-Мидбар» («Тамариск пустыни»).

Следователи были особенно обеспокоены тем, что Левинзон мог понаставить «жучков» в канцелярии премьер-министра, которые позволили бы его нанимателям прослушивать все наиболее чувствительные разговоры и тайные решения Кабинета министров. Но после неоднократных допросов, которые включали тесты на детекторе лжи, подследственный смог убедить их в том, что он этого не сделал. С другой стороны, маловероятно, что советская разведка стала бы так рисковать своим ценным агентом, заставив его устанавливать «жучки». Кроме этого, теоретически в помещениях, где проходили заседания Кабинета министров, периодически должны проводиться спецпроверки на отсутствие «насекомых-шпионов».

В том же году Левинзон был приговорен к 12 годам тюремного заключения. Через семь лет его освободили досрочно, и в 2003 году он переехал в Таиланд, где и по сей день работает консультантом по сельскому хозяйству [513].

Операции нелегальной разведки
С разрывом дипломатических отношений между Израилем и СССР, последовавшим после победоносной для первого Шестидневной войны 1968 года и исчезновения легальной «крыши», главной задачей советской разведки на этом направлении стала прямая инфильтрация в еврейское государство секретных агентов-«нелегалов», действующих без дипломатического прикрытия. Они должны были поставлять необходимую информацию и контролировать действовавшую в Израиле советскую агентурную сеть. Командировки «нелегалов» в Израиль были, как правило, краткосрочными. В начале 1970-х годов там работали «нелегалы» Карский, Патрия, Рунь и Йорис. Заброшены они были с канадским, испанским, мексиканским и финским паспортами.

В июне 1972 года в Израиле начала работать нелегальная резидентура советской разведки, которой руководил 34-летний офицер Юрий Линов («Кравченко»).

Он родился в 1938 году в маленьком городке под Ростовом. Еще в детстве школьные преподаватели обратили внимание на его выдающиеся способности в учебе, а в старших классах, несмотря на то что он продолжал получать отличные оценки по всем предметам, стало ясно, что наибольшую склонность он проявляет именно к изучению языков. Потом была учеба в одном из московских вузов и предложение стать разведчиком-нелегалом. Дальше была служба в Первом главном управлении (внешняя разведка) КГБ в различных странах мира. К моменту начала командировки в Израиль он имел звание подполковника.

Впервые он появился на Земле обетованной в ноябре 1970 года – и для этого он использовал паспорт на имя Карла Брандта-Молетта. Именно тогда ему и удалось завербовать несколько агентов. Затем спустя полгода он вернулся в Израиль уже под видом нового репатрианта и, прожив несколько месяцев в Иерусалиме, изучал в ульпане иврит, а заодно знакомился с еврейской традицией, идеологией ведущих израильских партий и т. д. – все эти знания должны были пригодиться ему в будущем для работы в Израиле. Кстати, ульпан он закончил с «отличием», в связи с чем был даже особо отмечен его директором.

В июне 1972 года «Кравченко» снова представлялся австрийским гражданином Карлом Брандтом-Молеттом. Руководство советской разведки планировало передать под контроль Линова сеть из пяти действующих агентов. В группу входили: обладавший связями в израильской разведке врач «Леон» (он был завербован еще 1966 году во время поездки в Советский Союз) и «Ким», агент, засланный в Израиль в группе еврейских эмигрантов. Перед «Кимом» была поставлена задача внедриться в организацию «Узники Сиона» [514]. Возможно, под этим оперативным псевдонимом скрывался Шломо Бен-Иегуда (Мирский), который в 1941 году приехал из Литвы в Палестину. Суд признал Бен-Иегуду виновным в инкриминируемых ему преступлениях и приговорил его к девяти годам тюремного заключения. Позже в письме на имя главы «Шабака» и госпрокурора Израиля Шломо Бен-Иегуда заявил, что никаких секретов Израиля он Линову не передавал по той простой причине, что, будучи рядовым гражданином страны, ни в какие секреты посвящен не был, и из него просто сделали «козла отпущения».

В группу входил еще один эмигрант, прибывший в Израиль в 1970 году. Кроме этих людей, Юрий Линов должен был контролировать и других агентов – сотрудницу западногерманского посольства «Герду» и «Рона» – посла одной из западных стран в Израиле.

Нелегальная резидентура проработала в Израиле всего год, после чего «Кравченко» попал в поле зрения израильской контрразведки и вынужден был покинуть страну. В феврале 1973 года Линов неожиданно «всплыл» в Западном Берлине. Еще через месяц он был арестован. Центр пришел к выводу, что Линова сдал агент «Леон», перевербованный израильской контрразведкой «Шабак».

12 августа 1973 года израильский суд признал Юрия Линова виновным в шпионаже в пользу СССР и нанесении ущерба безопасности Израиля и приговорил его к 18 годам лишения свободы.

В августе 1974 года его обменяли на осужденную на длительный срок заключения за попытку угона самолета Сильву Залмансон и приговоренного к смертной казни за шпионаж в пользу Израиля и США сотрудника миссии Болгарии в ООН Гейдриха Шефтера.

По возвращении в Москву Юрий Линов написал подробный и правдивый отчет о том, что с ним произошло в Израиле, и его поведение (особенно то, что он сдал своих агентов) было признано «недостойным советского офицера».

В результате Юрий Линов был отчислен из «органов», разжалован и лишен права на офицерскую пенсию. Ему было запрещено жить в Москве, и он вынужден был уехать в небольшой городок на Украину [515].

Ушел на Запад
Согласно данным из «открытых» источников, израильской контрразведке удалось завербовать кадрового сотрудника советской внешней разведки и склонить его к бегству на Запад только в 1988 году. Также перебежчик назвал имена четверых находившихся на связи у него агентов: Романа Вайсфельда, Григория Лундина, Анатолия Гендлера и Самуэля Мактея.

Майор Александр Ломов занимал пост «администратора по распоряжению советской недвижимостью на территории Израиля». Поясним, откуда она появилась. До 1917 года Русская православная церковь владела рядом объектов на территории Палестины (монастыри, храмы и т. п.). Потом она перешла под управление Советской власти. Ломов выполнял обязанности администратора и завхоза и отвечал за обеспечение всем необходимым проживавших на территории Израиля советских граждан (священнослужителей и монахов).

До своего приезда в Израиль в 1987 году Ломов служил в отделе стран Среднего Востока (Иран, Афганистан, Сирия и Ирак) Второго главного управления (контрразведка) КГБ СССР. По утверждению израильских авторов, Ломов был алкоголиком и часто избивал свою жену – она исполняла обязанности шифровальщика. Узнав об этом, израильская контрразведка разработала операцию «Мячик для гольфа» и склонила супругов к бегству на Запад [516].

Вот биографии «проваленных» перебежчиком агентов советской разведки. Начнем с Григория Лундина. Бывший военный летчик проживал в Минске. В сентябре 1970 года он побывал на Земле обетованной в качестве туриста – посетил проживающих там родственников. В то время редко кому удавалось съездить за границу в качестве туриста, а тем более отставному офицеру советских ВВС. Можно предположить, что данная поездка была ознакомительной и организована КГБ. Тем самым агент знакомился с будущим местом своего многолетнего проживания.

В 1973 году Григорий Лундин уехал на постоянное местожительство в Израиль. Сразу же по приезде устроился на предприятие ВПК, затем трудился в отделе канализации тель-авивского муниципалитета, потом в больнице. В середине семидесятых на полгода якобы уехал в Швецию. Находился ли в этой стране все шесть месяцев или где-то еще – неизвестно. Хотя даже живя в этом скандинавском государстве, он мог эффективно выполнять задания советской разведки. Дело в том, что за гражданином Израиля местная контрразведка следила бы менее тщательно, чем, например, за приехавшим на стажировку советским ученым. Более того, если бы в поведении гостя из Израиля было что-то настораживающее, например, он профессионально отрывался от наружного наблюдения, то шведы скорее записали бы его в сотрудники «МОССАДа», чем КГБ. Понятно, что в годы «холодной войны» в Стокгольме считали Тель-Авив малозначительным противником, в отличие от Москвы.

Затем Григорий Лундин вернулся в Израиль. Он регулярно выезжал за границу. Кроме этого, его расходы превышали доходы. Несмотря на это, в поле зрения израильской контрразведки он попал только в 1988 году. Был задержан. В ходе обыска у него на квартире было обнаружено различное специальное техническое оборудование, в т. ч. и радиопередатчик. В том же году был осужден на 15 лет тюремного заключения.

В начале девяностых годов руководство Белоруссии начало борьбу за его досрочное освобождение. Можно предположить, что в загранкомандировку его направило Первое управление (внешняя разведка) КГБ Белорусской ССР. Когда в начале девяностых республика обрела независимость, то решила попытаться освободить «своего» агента. Также известно, что 6 сентября 1996 года Григорий Лундин написал письмо на имя Евгения Примакова. В нем была такая фраза: «Обращаю Ваше внимание, что всегда был и остаюсь верным сыном Отечества и в своем провале не виновен».

В октябре 1996 года был выпущен на свободу. Умер в 2002 году [517].

Инженер-электрик Роман Вайсфельд был завербован в 1976 году. В 1980 году он приехал в Израиль. Перед отъездом получил следующие задания:

сбор сведений об отношениях Израиля со странами Запада, арабскими странами и государствами третьего мира;

сбор сведений о политических партиях и политических деятелях, помимо тех, что были опубликованы в прессе.

Когда приехал, то почти сразу устроился на работу на предприятие «Элько» – крупнейший производитель электрооборудования в Израиле.

В ноябре 1985 года выехал в Вену, где встретился с представителем советской разведки.

Затем он был направлен на работу на базу ВВС Израиля Тель-Ноф – крупнейшую в стране. Также там находилось крупнейшее авиаремонтное подразделение ВВС. Советский агент работал над проектом по контролю за потреблением электроэнергии, что давало ему возможность беспрепятственно перемещаться по территории всей базы. На этом объекте работало множество «русских» инженеров и техников.

В 1988 году арестован и осужден на 15 лет лишения свободы [518].

Инженер Самуэль Мактей в 1980 году приехал в Израиль. В течение двух лет трудился на одном из предприятий концерна «Авиационная промышленность», где занимался вопросами модернизации боевой техники. В 1982 году вернулся в Советский Союз. В 1990 году еще раз выехал в Израиль, где и был арестован в феврале 1991 года. В 1992 году приговорен к 7 годам тюремного заключения. В июле 1995 года вышел на свободу [519].

Инженер-электрик Анатолий Гендлер в мае 1997 года был осужден на 11 лет лишения свободы. В Израиль он приехал в 1981 году. Доступ к секретным документам получил, используя положение служащего государственной электрической компании. Достиг поста зам. начальника отдела электросчетчиков Южного отделения компании. По служебным делам он часто посещал военные объекты Израиля. Ежемесячный доход за переданные секретные сведения – 20 тыс. долларов США. В 1991 году, после призыва в Армию обороны Израиля сына, Анатолий Гендлер прекратил сотрудничать с советской разведкой [520].

Советско-российский агент – 1
В августе 1996 года в Израиле был арестован инженер Александр Редлис. Он родился и вырос в Кишиневе. В 1974 году был завербован КГБ. С апреля 1977 года по июль 1979 года проходил спецподготовку. После ее завершения выехал в Израиль.

Два года ушло на акклиматизацию. Он поселился в Рамат-Гане, где работал в мэрии и тренировал сборную команду Израиля по настольному теннису. В период с 1981 по 1988 год отправил 15 тайнописных сообщений в Центр, принял 17 радиограмм и провел пять личных встреч с представителями советской внешней разведки. Он сообщал сведения о политическом и экономическом положении в Израиле; о системе водоснабжения; о службе в армии (срочной и резервистов); о части, в которой служил сам; о моделях танков и инженерного оборудования, находившихся на различных военных базах [521].

Советско-российский агент – 2
В октябре 1999 года к 6 годам тюремного заключения за шпионаж в пользу Советского Союза и России был приговорен житель Ришон-Ле-Циона Валерий Каминский. Он родился и вырос в Риге. Был активистом местного сионистского движения и одновременно с 1975 года агентом КГБ. В 1977 году уехал в Израиль и до 1993 года занимался шпионажем. В течение многих лет он работал на базе ВВС Тель-Ноф в качестве техника по обслуживанию летных приборов. Часть информации узнавал от своего сына, который служил в одной из секретных частей [522].

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Александр Колпакиди.
Спецназ ГРУ: самая полная энциклопедия

под ред. Р. Н. Мордвинова.
Русское военно-морское искусство. Сборник статей

Тамара Т. Райс.
Византия. Быт, религия, культура

Николай Непомнящий.
100 великих загадок Африки

Дмитрий Зубов.
Всевидящее око фюрера. Дальняя разведка люфтваффе на Восточном фронте. 1941-1943
e-mail: historylib@yandex.ru