§ 3. Завоевания Филиппа, политика Демосфена и их историческое значение

Как оценить завоевания Филиппа и политику Демосфена? Какие общественные силы представляли Демосфен и его противник?

Как известно, в научной литературе вопрос о сущности завоеваний Филиппа и о политике Демосфена не нашел еще правильного разрешения. Это объясняется тем обстоятельством, что в общих и специальных работах ученых не выяснены основные причины выступления Филиппа и протеста против него Демосфена, достаточно не связывалась их деятельность с внутренней жизнью Македонии и Греции. Если подчас и упоминалось о кризисе IV века в Греции, то внутреннее состояние Македонского государства оставалось совершенно не затронутым.

Между тем характер завоеваний Филиппа может быть понят только после выяснения особенностей становления македонской государственности. Разрешение этого основного вопроса вне связи с политикой Македонского государства приводило к тому, что либо все жестокости, зверства и суровости войны приписывались исключительно личным свойствам Филиппа, либо они вовсе отрицались. В этом отношении характерна позиция Парибени, связанная с идеализацией македонских завоеваний и самой деятельности Филиппа, которого он называет гениальным и смелым монархом.⁸⁵⁾ Не связывая этих завоеваний с политикой Македонского государства, автор отрицает все жестокости, которыми они сопровождались, и обвиняет Афины в непонимании высоких идей Филиппа. Стремление Македонского государства захватить Грецию Парибени объясняет географической смежностью этих стран, их расовым родством и наследственными политическими традициями.⁸⁶⁾ Греция, с его точки зрения, была для Филиппа, обладавшего светлым и острым умом, маяком света, он перед ней преклонялся и по-своему любил ее.⁸⁷⁾

Что касается деятельности Демосфена, то и она трактовалась большей частью личными свойствами его характера, а не его социально-политической и партийной направленностью. [277]

Отсутствие исторического подхода к общественным явлениям привело к тому, что деятельность Филиппа и Демосфена трактовалась изолированно от того общественного строя и общественных событий, которые ее породили и с которыми она была связана, и оценивалась с точки зрения «вечной справедливости» или другой какой-либо предвзятой идеи.

Если при оценке Демосфена слишком много говорилось о беспочвенности его политики или о справедливости его программы, то при оценке Филиппа оставался неразрешенным вопрос, почему все же молодое Македонское государство победило Грецию, достигшую ко времени появления Македонии на историческую сцену апогея своего могущества.

Выступление Филиппа и его завоевательную политику, сопровождаемую грабежами и насилием, следует объяснить не столько его личными качествами искусного дипломата, политического деятеля и полководца, сколько внутренним процессом рождения и развития Македонского государства, интересы которого защищал Филипп.

Рождение молодого Македонского государства должно было неизбежно направить политику этого государства на путь завоеваний, захвата земель и богатств. Известно, что при возникновении классового общества особую роль играют войны, как средство борьбы не только за отстаивание возникшей частной собственности и ее приобретение, но и за планомерное обеспечение производства рабами. В связи с этим Маркс говорил: «Единственной преградой, на которую данный коллектив может натолкнуться в своем отношении к естественным условиям производства — к земле — (уж, если мы сразу перейдем к оседлым народам), как к своим, является другой коллектив, который уже располагает этими условиями, как своим неорганическим телом. Поэтому война — это один из самых первобытных видов труда каждого из этих естественно сложившихся коллективов как для отстаивания собственности, так и для приобретения ее».⁸⁸⁾ Былая война между племенами превращается в систематический разбой на суше и на море в целях захвата скота, рабов и сокровищ.

Такой именно характер носили войны Македонии за расширение территории и включение в ее состав новых земель: Верхней и Нижней Македонии, Фракийского побережья, Халкидики и др. Этот характер сохраняется и в войне с Фессалией, затем с Фокидой и Беотией. Те же цели преследовались и в столкновении Македонии с Грецией.

Все македонские завоевания являются, таким образом, результатом консолидации сил молодого рабовладельческого [278] государства, на первых порах столкнувшегося с другими государствами и в конечном счете — с Афинами. В этом смысле не только войны Филиппа, но и дальнейшая завоевательная политика Александра могут быть рассматриваемы как результат развития Македонского государства. Переход Македонии от старой застойности родового строя периода басилевсов является также прогрессивным, как и все средства, направленные на развитие этих новых, передовых по сравнению с предыдущими, рабовладельческих отношений.

Социальная молодость и сравнительная монолитность Македонии по сравнению со странами старой рабовладельческой культуры, переживавшими социально-экономический кризис, в конечном итоге определили победу македонского оружия.

Таким образом, македонские завоевания Греции нельзя считать случайностью. Они были вызваны всем ходом исторического развития греко-македонского мира.

Внутреннее положение Афинского государства раскрывало картину кризиса рабовладельческого общества. Из речей ораторов этого периода мы видим, какое значение имели такие явления, как недовольство бедноты, роль сикофантов, неуверенность в политике правящих кругов (Платон, Исократ, Демосфен, Эсхин и др.). Достигшее своего расцвета государство Афин после Пелопоннесской войны постепенно стало клониться к упадку. К такой сложной ситуации для Афин, возникшей на почве их внутреннего развития, присоединяется новый фактор внешнего порядка — завоевательные устремления Македонского государства.

Выступления Филиппа против Афин вызвали взрыв политических страстей, организацию двух партий, ожесточенную борьбу между ними. Все их программные установки, речи политических вождей, вся общественная жизнь граждан вращалась вокруг одной проблемы, связанной с агрессивными действиями македонского царя: бороться с ним или принять его власть. Это показывало, что завоевания Филиппа выходили за рамки дела одного лишь Филиппа и вырастали в какой-то исторический фактор для жизни Греции независимо от личностей. Речь шла о жизни и смерти греческого полиса, которому македонские завоевания наносили удары один за другим.

Возникновение двух партий в Греции — македонской и антимакедонской — выражало отношение различных групп рабовладельцев к македонским завоеваниям. Македонская партия, в состав которой входили богатые рабовладельцы и аристократы, надеялась с помощью Филиппа укрепить свое экономическое положение, пришедшее в IV в. в упадок, и усилить политические позиции, расшатанные движением свободных бедняков и рабов. Эти социально-экономические [279] интересы богатых рабовладельцев и аристократических элементов всей Греции совпали с политикой Филиппа, с интересами молодого рабовладельческого Македонского государства. Антимакедонской партии, объединившей демократические силы Афин и поставившей своей целью сохранить демократический строй и защитить его от военной диктатуры македонского царя, македонские завоевания грозили уничтожением демократической конституции, демократического полиса с его порядками и источниками существования.⁸⁹⁾

Демосфен опирался на средний слой рабовладельческой демократии, который постепенно вырождался и превращался в массу обездоленных. Эту массу и призывали Демосфен и его партия вступить в активную борьбу. Политика антимакедонской партии сводилась к организации отпора македонским завоеваниям со стороны греков во главе с Афинами.

Демосфен представлял интересы Афинского демократического государства, независимость старых политических форм его жизни. Им был выдвинут план, который представлял отношения демократически настроенной части афинского общества к завоеваниям Македонии. Если македонский царь твердил об объединении эллинов в один союз, подразумевая под этим не что иное, как порабощение последнего, то Демосфен, также не отрицая необходимости объединения Греции, полагал лишь, что это дело должно совершиться путем создания союза свободных эллинских городов, без участия Македонии, для защиты их независимости против последней. Клош полагает, что по существу в этом вопросе желания Филиппа и Демосфена были одинаковы: оба они одинаково желали конца раздоров между греческими городами и стремились сделать Грецию объединенной и умиротворенной; только методы, употреблявшиеся Филиппом для этой цели, отнюдь не совпали с методами демосфеновской политики.⁹⁰⁾ Близко к этому мнению и утверждение Парибени, который организацию греческого союза выводит из общих интересов обеих партий как македонской, так и антимакедонской. Он считает, что объединения Греции хотели Исократ и Демосфен, но один хотел осуществить это с Филиппом против Персии, а другой — против Филиппа, хотя бы и с персидской помощью.⁹¹⁾

Эти точки зрения, которые умаляют борьбу различных групп вокруг организации греческого союза, совершенно [280] упускают вопрос о том, на какие социальные силы эти группы опирались в борьбе за объединение Греции, и не раскрывают существенных отличий в разрешении этой проблемы со стороны Демосфена и сторонников Македонского государства.

Нам кажется также ничем не оправданным утверждение Кацарова о том, что Демосфен имел в виду при организации греческого союза только интересы Афин и не выражал общегреческих интересов.⁹²⁾ Известно, что Демосфен всячески старался избежать возможной изоляции Афин и ясно представлял себе, что общегреческий союз имеет такое же важное значение для греческих государств, как и для его родины. Поэтому его борьба за возрождение этого союза выражала интересы не только Афин, но и других греческих государств. В третьей речи против Филиппа Демосфен подчеркивал, что «думать надо обо всех вообще греках», ибо всем им угрожает большая опасность.⁹³⁾

Выдвинутый Демосфеном план защиты Греции вовсе не был утопичен, как думают некоторые ученые (Белох, Шварц, Парибени и др.), а исходил из чисто практических соображений. Его мероприятия в связи с помощью Олинфу, мероприятия по упорядочению финансов, военная реформа, налоговая система, помощь городам в отстаивании ими их независимости, действия под Перинфом и Византией, создание эллинского союза — все это было необходимо и разумно в борьбе с Филиппом.

Исходя из мероприятий, предложенных Демосфеном, Афины должны были ожидать нападения вооруженными и готовыми оказать решительное сопротивление врагу. Поэтому политический прогноз настоящего положения вещей дан Демосфеном правильно: он предвидел неизбежную войну за самостоятельность отечества, приготовлял к ней город и собирал в Греции готовых на борьбу единомышленников.

Нельзя согласиться с мнением Дройзена, Белоха и др., обвинявших Демосфена в политическом верхоглядстве и мыслях, что нужно без сопротивления преклониться перед сильной Македонией, которой принадлежало будущее, а не придерживаться старой идеи и не возбуждать у соотечественников суетных надежд.⁹⁴⁾ В последнее время эту неправильную точку зрения продолжает отстаивать Парибени, считающий оппозицию Демосфена слепой, а его вражду против Македонии фанатичной, бесплодной и бесполезной.⁹⁵⁾ Односторонней является и противоположная точка зрения, считающая Демосфена великим борцом за свободу своего отечества, за [281] независимость греческих городов. Эта точка зрения получила особенно яркое выражение в трудах Клоша. Из оратора «оппозиции», каким был Демосфен до 346 г., Клош превращает его в главного инспиратора афинской политики, который осуществляет программу «национального возрождения».⁹⁶⁾ Резко осуждая мнение о том, что политика Демосфена была абсурдной и злополучной, узкой и низменной, заранее обреченной на неудачу,⁹⁷⁾ Клош доказывает, что эта политика была разумной и обдуманной, что Демосфен выполнил огромной важности задачу и его труд бессмертен.⁹⁸⁾ С точки зрения автора, Демосфен не совершал серьезной ошибки, не защищал какое-либо химерическое предприятие, когда настаивал, чтобы Афины вели энергичную политику по отношению к Македонии или к другому варварскому государству.⁹⁹⁾ Успех армии Филиппа сопровождался большими жестокостями: уничтожением политической независимости, свободы, имущества большинства греков (Потидея, Олинф, Мефона, Аполлония, халкидские города), изгнанием, грабежом, резней и порабощением. Так, указывает Клош, Филипп хотел осуществить объединение и умиротворение Эллады. Может ли в таком случае, восклицает автор, казаться странным стремление Демосфена всеми своими силами сопротивляться предприятиям «умиротворителя», который применял столь грубые методы?¹⁰⁰⁾ Несомненно, что исход конфликта был катастрофичен для Афин, но также несомненно, что Афины одержали ряд успехов и никто, по мнению Клоша, не может утверждать, что победа должна была фатально решиться в пользу Филиппа.¹⁰¹⁾ Поскольку Филипп не обеспечил тех преимуществ, на которые надеялись его македонские приверженцы, и во многих отношениях греческий мир пострадал от нашествия македонян, постольку противодействие Демосфена македонскому нашествию может быть оправдано. Клош с особой силой подчеркивает, что Демосфен имеет больше права на уважение и восхищение историков, ибо в течение четверти века он был наиболее последовательным борцом против македонян.¹⁰²⁾ По инициативе и цели, которую Демосфен выполнял, по образцовой настойчивости и почти неутомимой деятельности, по силе терпения и гибкости, его, по мнению Клоша, нужно «поставить в число тех государственных людей, карьера которых, действительно, делает честь их родине».¹⁰³⁾ Клош, защищая [282] Демосфена и его политику, приходит к выводу, что дело этого блестящего защитника «национальных» интересов Афин было одним из наиболее прекрасных и благородных украшений древних Афин, а поэтому необходимо предоставить ему «выдающееся место в том интеллектуальном и моральном наследстве, которое древний город оставил миру».¹⁰⁴⁾

На самом деле, Демосфен совсем не требует для себя пьедестала как борец за какие-то нетленные ценности общечеловеческой свободы. Он защищал интересы только демократических кругов своего класса, поэтому его борьба с Филиппом не была плодом упрямой фантазии Демосфена или его слепого упорства, а вытекала из соображений необходимости сохранения позиций той социальной среды, к которой он принадлежал и которая его воспитала.¹⁰⁵⁾ Среди всевозможных разочарований и идейного разброда Демосфен с исключительной энергией и настойчивостью пытался реализовать свой план борьбы с Македонией, стремился втянуть афинское гражданство в действенную борьбу с угрозой македонской агрессии.

Сам Демосфен указывал, что дело, за которое он ратовал, хотя и не увенчалось успехом, но всегда было правым и великим делом. Он утверждал, что если бы даже с самого начала он мог предвидеть такой конец, все-таки не говорил бы и не действовал иначе. Демосфен гордился тем, что он не изменил своим идеалам, что вместе со своими единомышленниками не покладая рук боролся против македонского нашествия на Грецию.

Насколько Демосфен до конца был предан своей политической программе, ярко свидетельствует его выступление на процессе общегреческого значения, спровоцированном македонской партией против своих противников в 330 г., т. е. во время полного крушения политики антимакедонской партии. Это было время, когда Александр стал повелителем Азии, когда в Греции стояли македонские гарнизоны, когда противники Македонии везде преследовались.

В таких неблагоприятных для сторонников Демосфена условиях начался в 330 г. большой политический процесс, на котором столкнулись два политических врага, отстаивавших различные политические программы: Демосфен и Эсхин.

В своей речи в пользу Ктесифонта, известной под названием «Речь о венке», Демосфен с необычайной проникновенностью [283] оправдывал самого себя и представителей демократической партии, следовавших его советам.¹⁰⁶⁾

Борьба афинян и политика Демосфена являлись драматическим эпизодом в судьбе Афинского демократического государства, не завершившимся положительным результатом. Объяснение этого факта надо искать в более глубоких сторонах жизни Греции IV века. Неудача Афин и последующее завоевание всей Греции Македонией объясняются социальным кризисом, который переживала Греция.

Политика Демосфена потерпела неудачу потому, что его политический идеал лежал в прошлом, в рабовладельческом демократическом полисе, не имевшем в его время ни прочной социально-экономической основы, ни возможности вести длительную борьбу. Его не поддерживала наиболее активная часть населения. Сторонники демократической партии во главе с Демосфеном надеялись собственными силами устранить социальные противоречия, но сделать это было невозможно, так как рабовладельческий полис с его замкнутой экономикой зашел в тупик. В этом существо конфликта, причина трагедии и обреченности Демосфена, несмотря на весь, пафос и драматизм его борьбы.

Правильно охарактеризовав настоящее — идею создания греческой федерации для защиты независимости, — он не мог дать перспективы завтрашнего дня, не мог найти никакой другой, лучшей формы, чем форма города-государства. Поэтому, выступая против монархических форм правления, Демосфен не знал, что противопоставить им, и, не найдя на эти вопросы ответа, старался сохранить старые, уже обветшалые принципы государственного устройства.

Таким образом, выступления афинян против македонского нашествия исторически были обречены на неудачу.¹⁰⁷⁾ Они не могли задержать процесс наступательного роста Македонского государства, как не могли задержать процесса распада греческих городов-государств.

Коринфский конгресс в истории Греции есть формальное оправдание установленной Македонским государством военной диктатуры, направленной, в первую очередь, против движения демократии и восстаний рабов. Результатом коринфского конгресса было то, что Греция попала в экономическую и политическую зависимость от Македонии. Конгресс [284] положил конец прежней системе, строившейся на суверенитете отдельных полисов. Гегемония Македонии над всем греческим миром представляла собой первый шаг к новым политическим формам рабовладельческого общества — эллинистическим монархиям на Востоке и политическим союзам в самой Греции. [285]

⁸⁵⁾ R. Paribeni, указ. соч., стр. 94.

⁸⁶⁾ Там же, стр. 64.

⁸⁷⁾ Там же, стр. 64, 70, 91.

⁸⁸⁾ К. Маркс, Формы, предшествующие капиталистическому производству, Политиздат при ЦК ВКП(б), стр. 24; А. Мишулин, Изучение роли войны и военного искусства. Предисловие к Вегецию, ВДИ, 1940, № 1, стр. 219-230.

⁸⁹⁾ По мнению Демосфена, истинно правовым государством является лишь демократическое государство. Идея монархии в применении к греческим городам-государствам немыслима. Для Демосфена всякий монарх — враг свободы и права. «Что вы желаете? — говорил Демосфен. — Свободы? Так разве вы не видите, что все титулы Филиппа не согласны с ней?»

⁹⁰⁾ Р. Cloche, указ. соч., стр. 314.

⁹¹⁾ R. Paribeni, указ. соч., стр. 100.

⁹²⁾ Кацаров, указ. соч., стр. 171.

⁹³⁾ Dem., IX.19-20, 28.

⁹⁴⁾ См. Lenschau, Jahresbericht, klass. alt, 122 (1904).

⁹⁵⁾ R. Paribeni, указ. соч., стр. 100.

⁹⁶⁾ Р. Сlосhе, указ. соч., стр. 38, 39.

⁹⁷⁾ Там же, стр. 306.

⁹⁸⁾ Там же, стр. 306, 308, 309.

⁹⁹⁾ Там же, стр. 307, 308.

¹⁰⁰⁾ Там же, стр. 316.

¹⁰¹⁾ Там же, стр. 309.

¹⁰²⁾ Там же, стр. 319.

¹⁰³⁾ Там же, стр. 321.

¹⁰⁴⁾ Р. Cloche, указ. соч., стр. 321.

¹⁰⁵⁾ Совершенно прав проф. С. И. Радциг, который, выступая против крайностей в оценке Демосфена, подчеркивал, что Демосфен стоял всецело на точке зрения рабовладельческого общества и никогда не поднимал голоса против этого социального порядка (см. Демосфен, Речи, стр. 456).

¹⁰⁶⁾ Конечно, в «Речи о венке» есть много лишнего, много нескромных утверждений, в которых автор делает сильный акцент на свою безукоризненную чистоту и непорочность, на наличие у него одного возможности добросовестного исполнения обязанностей гражданина и патриота. Личная вражда с Эсхином заставляла Демосфена впадать в некоторые крайности. Демосфен жил и действовал в той среде, в которой действовали и его противники.

¹⁰⁷⁾ См. Н. А. Добролюбов, Избранные философские сочинения, т. 1, 1945, стр. 75.