§ 3. Филократов мир и позиции македонской партии

Олинфская катастрофа привела к двум важным последствиям: с одной стороны, она обострила борьбу партий в Афинах, с другой — усилила тягу всех слоев афинского населения к миру.

Когда Филократ внес предложение, чтобы афиняне не отказывались, если Филипп захочет заключить с ними мир, Демосфен присоединился к этому предложению. Хорошо взвесив все обстоятельства, он пришел к твердому убеждению, что при настоящем истощении сил и средств, при отсутствии к тому же союзников, при наличии в руках царя Фракийского берега, Фессалии и даже частично Геллеспонта и Боспора продолжать войну с Македонией афинянам нельзя.

Десятилетняя борьба с Филиппом принесла много бед греческим государствам. Было израсходовано напрасно 1500 талантов, загублено немало кораблей.⁹⁶⁾ Финансовое истощение было настолько велико, что нечем было платить жалование. Филипп овладел всем фрако-македонским берегом. Афины были изолированы, важнейшие их союзники отпали, потеряна была и Эвбея. При таких обстоятельствах бороться с превосходящими силами противника было опасно. Однако, голосуя [236] за мир, борющиеся общественные силы в афинском государстве исходили из различных соображений.

Если Филократ, предлагая мир, исходил главным образом из интересов Македонии и ее приверженцев, то Демосфен исходил из интересов афинских демократических кругов, которые должны были эту передышку использовать для подготовки к решительной битве.

Не был против мира с Афинами и сам Филипп. Афины все еще были сильны на море, могли блокировать македонский берег и мешать торговым сношениям Македонии с Элладой. Все еще слабый флот Филиппа не мог померяться с афинским. Кроме этого, Фокида создавала Филиппу препятствия для похода на Аттику. Посланные к македонскому царю отдельные афинские представители были щедро награждены Филиппом. Прибыв обратно в Афины, они создавали настроение доверия и благорасположения к царю.

Филократ предложил избрать десять человек для переговоров с Филиппом о заключении мира с Македонией и о соблюдении общих интересов Афин. В феврале 346 года действительно было назначено в числе 10 человек посольство к македонскому двору: Филократ, Ктесифонт, Патрокл, Кимон, Деркил, Аристодем, Фринон, Эсхин, Демосфен, Навсикл.⁹⁷⁾ Кроме того, к посольству присоединился представитель союзников Аглаокреон с острова Тенедоса. Если охарактеризовать это посольство персонально, то можно увидеть, что оно в основном состояло из приверженцев Македонии. Филократ уже давно был известен Македонии как ее друг, Аристодема и Фринона Филипп щедрыми наградами сделал своими восхищенными поклонниками. Эсхин вместе с Эвбулом становится также сторонником царя.⁹⁸⁾ Фринон был известен как панегирист Филиппа, Навсикл — как друг и единомышленник Эсхина. Из всего этого видно, что соотношение сил в Афинском государстве во время заключения мирного договора сложилось не в пользу демократической партии.⁹⁹⁾ [237]

История с заключением мира имела особое значение не только потому, что в ней раскрывалось отношение к Филократову миру различных общественных групп Греции, но, главное, потому, что это отношение выразилось в оформлении двух противоположных партий — македонской и антимакедонской, с различных точек зрения оценивавших македонские завоевания.

Уже по вопросу об Амфиполе в Афинах существовали две партии. Если партии здесь строго еще не оформились, то возбуждение шума о войне с Персией было уже делом рук македонских приверженцев, так как затеявшаяся с Персией война отвлекла бы внимание греков от непосредственной опасности македонской агрессии. В период заключения Филократова мира эти партии уже имели свои политические установки, свои программы. Каждая партия в своей борьбе придерживалась определенных экономических и политических принципов.¹⁰⁰⁾

Каковы же экономические и политические принципы обеих партий?

Прежде чем выяснять сущность этих принципов, необходимо остановиться на характеристике главных представителей этих партий.

Идеологическим вождем македонской партии в Афинах был Исократ.¹⁰¹⁾ Кроме Исократа, лидерами македонской партии были Эвбул, Эсхин, Фокион и Демад.

Эвбул — один из виднейших афинских финансистов. Он стремился ослабить экономический кризис в Греции путем союза с Македонией. В то время, когда стала необходимой энергичная война с Филиппом, Эвбул всеми силами удерживал афинян от нее под предлогами проведения финансовых [238] реформ. При проведении этих реформ Эвбул исходил из того, что интересы массы пришли в столкновение и противоречие с расходами на войну. Каждый афинский гражданин требовал от государства свою долю прожиточного минимума, все время уменьшавшегося в связи с войной. Желая сгладить противоречия имущих слоев с интересами широких демократических масс, Эвбул провел постановление, по которому все излишки расходов должны поступать для раздачи народу в кассу феорикона, заведующим которой стал в 354 году сам Эвбул. Эвбул за счет экономии военных ресурсов, еще в большем размере, чем прежде, увеличил денежные, раздачи. Феопомп упрекал Эвбула в том, что он избаловал народ и изнежил его.

Своей политикой Эвбул удовлетворял интересы богатых рабовладельцев, поскольку увеличение денежных раздач шло за счет ущемления военного бюджета, а не за счет увеличения налогов или конфискации имущества. Он удовлетворил временно и интересы демократических масс населения, так как они не только получали свой прежний государственный паек, но получали его в значительно увеличенном размере.

Если в эпоху Перикла безвозмездные денежные раздачи народ получал, главным образом, от эксплуатации своих союзников, то в период экономического кризиса и македонского нашествия усиление денежных раздач шло за счет сокращения военных расходов, что было на руку Филиппу.

Влияние Эвбула на государственные дела было настолько велико, что на первых порах усилия антимакедонской партии, направленные на то, чтобы убедить народное собрание обратить средства кассы феорикона на военные нужды по принципу, изложенному Демосфеном в третьей Олинфской речи, ни к чему не привели.¹⁰²⁾ Только тогда, когда опасность стала угрожать самому существованию Афин, антимакедонской партии удалось эти зрелищные деньги обратить на военные нужды, отстранить в 339 году Эвбула от занимаемой им должности и передать ее в руки Ликурга.

Политику Эвбула всецело разделял один из самых горячих приверженцев македонской ориентации, известный общественный деятель и оратор Эсхин. Эсхин на всем протяжении своей политической деятельности выступал как ярый противник Демосфена, как энергичный представитель той [239] части рабовладельцев, которая была заинтересована в дружбе с македонским царем.¹⁰³⁾

В стороне от бурных натур Исократа, Эвбула и Эсхина стоял видный афинский стратег Фокион, один из трезвых политиков Афин.

Фокион принадлежал к тому немногочисленному кругу людей, которые не создавали каких-либо теорий, не искали ни денег, ни почестей на практике. Будучи долгие годы стратегом, он понял военное превосходство Македонии и больше как военный специалист, чем политик, боролся против боевой, воинственной политики Демосфена.¹⁰⁴⁾

Следует отметить, что представители македонской партии не имели единства взглядов по многим вопросам внешней политики. Так, Исократ — больше теоретик, чем практик; Эвбул — типичный примиренец. Будучи противником Демосфена в вопросе о финансовых реформах, он сходился с ним в вопросе о морской политике. Эсхин, Филократ и Демад заискивали перед Филиппом, не думая о его походе против персов. Фокион был во многом не согласен с ревностными македонскими приверженцами. Несмотря на эту пестроту индивидуальных взглядов главных руководителей македонской партии, их объединяло одно: боязнь движения рабов и бедноты. Они хотели поправить свое неустойчивое положение путем передачи Греции в руки сильного монарха, путем уничтожения демократического строя с его денежными раздачами, налогами на богатых, литургией и т. д.¹⁰⁵⁾

Македонская партия имела своих приверженцев и в других греческих государствах. Они, по выражению Демосфена, старались «обмануть и совратить своих собственных сограждан, каждый из них нанес большой вред своему отечеству».¹⁰⁶⁾ [240]

Македонской партии противостояла антимакедонская, руководимая горячим приверженцем афинских демократических учреждений Демосфеном.

Кроме Демосфена, из числа деятелей антимакедонской партии необходимо отметить Ликурга, Гиперида, Аполлодора.

Ликург — известый афинский финансист, соперник Эвбула. В 339 году он занял его должность по управлению финансами и исполнял ее в течение 12 лет.¹⁰⁷⁾

Благодаря неутомимой деятельности Ликурга афинские доходы были подняты до 1000—1500 талантов. Не забывая о денежных раздачах массам главным образом за счет конфискации имущества осужденных богачей, Ликург большую часть средств расходовал на строительство и военные нужды. Флот в его время вырос до 400 триер, заготовлены большие склады оружия, введено обязательное двухлетнее военное обучение эфебов. Эти взгляды на афинскую политику Ликурга особенно разделял Аполлодор, который еще при Эвбуле боролся с последним против его вредных для демократии финансовых мероприятий.

Известный адвокат Гиперид оказывал большую услугу делу Демосфена тем, что выступал с изобличительными речами против Филократа, Эсхина и других приверженцев Македонии, разоблачая их как изменников родины.¹⁰⁸⁾

В противоположность македонской партии антимакедонская боролась за сохранение и защиту демократических учреждений от военной диктатуры македонского царя путем образования эллинского союза под главенством Афин. Эта программа соответствовала интересам торговых элементов, связанных с Черным морем и его рынком, соответствовала интересам демократических масс, боявшихся потерять с приходом Филиппа свою демократическую конституцию.

Особенно ожесточенно стоят друг против друга, как непримиримые враги, эти партии в период Филократова мира и последующих за ним событий.

Однако, несмотря на различие своих партийных воззрений, обе партии сходились в вопросе о необходимости заключения мира с Македонией. В нем были заинтересованы все [241] слои афинского общества. Мотивы заключения мира были весьма различны. Мир должен был принести бедным возобновление денежных раздач, сокращенных в военное время, богатому и среднему слою населения — освобождение от общественных повинностей и военных налогов; торговцам, судовладельцам и ремесленникам — свободную морскую торговлю, связь с торговыми людьми во Фракии, Фессалии и Македонии, увеличение македонского спроса на греческие товары.

История заключения Филократова мира запутана и темна. Эсхин и Демосфен во многом исказили существо дела. Главным источником по этому вопросу является обвинительная речь Демосфена против Эсхина и ответная речь Эсхина. Обе эти речи содержат в себе ряд ценных исторических данных, представляющих часто связный рассказ о посольстве афинян к Филиппу в 346 году. Однако в изложении этих событий есть много тенденциозного, субъективного, исторически неправдоподобного.

Уже в период первого посольства проявилось взаимное недоверие и вражда между Демосфеном и Эсхином.¹⁰⁹⁾

Во время переговоров афинские послы просили Филиппа о возвращении города Амфиполя и других важных прибрежных мест. Нам неизвестно, что на это ответил македонский царь. Ни Эсхин, ни Демосфен подробно не передают его речь. Вряд ли Филипп соглашался вернуть Амфиполь Афинам. По другим вопросам он был более уступчив: он обещал не нападать на афинские владения в Херсонесе, предложил афинянам союз и обещал им большие выгоды от этого союза. С послами Филипп отправил в Афины письмо, в котором обещал честно выполнять договор.

В марте 346 года послы вернулись в Афины. В народном собрании они доложили о проделанной работе.¹¹⁰⁾

Через некоторое время в Афины прибыли македонские [242] послы, среди них — Антипатр, Парменион и Эврилох.¹¹¹⁾ Сам состав македонского посольства из числа близких царю людей говорит о том, что Филипп придавал этому договору большое значение. На народном собрании при участии македонских послов были выработаны условия мира. Греческие союзники настаивали, чтобы при окончательном заключении мира учли их желания. Они требовали, чтобы условия мира с Филиппом обсуждались в союзном совете и не ограничивались лишь решением афинского народного собрания, а чтобы было позволено каждому греческому государству в течение трех месяцев внести свои предложения в этот мирный договор. Это союзное решение не было принято во внимание при заключении мира. В мирном договоре записаны два основных пункта: первый пункт подчеркивал то обстоятельство, что обе стороны должны оставаться при тех владениях, какие они имели во время заключения мира; по второму пункту обе стороны заключали между собою дружбу и союз, обязываясь помогать друг другу в случае нападения на них или на их союзников. На суше и на море торговые сношения объявлялись вполне свободными. Города, в которых имелись морские разбойники, считались неприятельскими городами.¹¹²⁾

Гольм и Пёльман, осуждая позиции антимакедонской партии в период заключения мира, указывали, что требования ее, чтобы каждый удержал в своем владении то, что принадлежит ему по праву, практически не имели никакого значения и только показывали, сколько доктринерства и софизмов внесли народные ораторы в обсуждение подобных вопросов.¹¹³⁾ С таким утверждением согласиться нельзя. Требование сохранения за Афинами исконных владений являлось справедливым требованием против агрессивных тенденций Македонского государства, особенно на севере, в районах, жизненно важных для Греции.

Условия договора были крайне невыгодны для Афин. Первое из них лишало афинян всякой надежды на возвращение потерянных городов во Фракии, а второе могло сделать Афины слепым орудием в руках Филиппа для осуществления его захватнических планов. Афинским владениям во Фракии грозила опасность попасть в руки царя. Вполне естественно, что обсуждение этого мирного договора на афинском народном собрании встретило большую оппозицию и обострила борьбу между партиями македонской и антимакедонской. Первая — одобряла договор, мотивируя свое одобрение тем, что афинянам удалось сохранить за собой часть фракийского [243] Херсонеса. Представители другой партии предпочитали лучше продолжать войну с Филиппом, чем согласиться на такие тяжелые условия. Так, Гегезип отмечал, что эти условия мира недостойны и унизительны для Афин. Аристофан, указывая на то, что Афины располагают флотом из 300 триер и имеют доход в 400 талантов, предложил не заключать мира, а продолжать борьбу с Филиппом. Демосфен доказывал, что при заключении мира с Филиппом надо обращать внимание на интересы союзников и что мир не должен быть ни для кого унизительным. Исходя из этого, Демосфен требовал привлечь к обсуждению мирного договора и остальных греков, а также, чтобы фокидцы и галонесцы были признаны афинскими союзниками. Вероятно, Демосфен имел в виду союз Афин с Фивами и желал подействовать на Фокиду, чтобы она могла послужить преградой на пути Филиппа к Афинам.¹¹⁴⁾ Однако уполномоченные македонского царя объявили, что они не могут согласиться на изменение Филократова проекта. Македоняне не могут признать фокидцев афинскими союзниками. Филократ согласился исключить из проекта мирного договора вопрос о фокидцах.¹¹⁵⁾ Македонская партия склоняла народ к принятию такого мира.¹¹⁶⁾

Афиняне решили окончательно принять Филократов мир, когда Эвбул предложил альтернативу: или вооружиться, употребив зрелищные деньги на военные цели, или же принять мир на условиях, предложенных Филократом. Эта мера уничтожила всякие колебания, и проект мира был принят в марте 346 года. После всего этого афинские власти дали перед македонскими послами в подтверждение заключенного мира клятву. Послы Филиппа приняли клятву от членов афинского союзного совета. Теперь, когда проект мирного договора был принят, интересы Афин требовали скорейшей ратификации этого договора, чтобы положить предел завоеваниям Филиппа в области Фермопил и во Фракии. Поэтому было решено отправить в Македонию второе посольство в том же составе, что и первое, и возложить на него обязанность энергично и дружно защищать интересы Афин.¹¹⁷⁾

Между тем Филипп в это время не был в Македонии. Отпустив еще первое афинское посольство, он отправился во Фракию против Керсоблепта. Филипп вместе с Антипатром расправился с Керсоблептом и занял ряд крепостей на [244] фракийском берегу: Серион, Эргиске, Миртенон, Дориску в устье Геброса, прошел Геброс и вторгся в области Керсоблепта. В Гиерон-Оросе Керсоблепт был осажден вместе с афинским гарнизоном. Так Филипп овладел всем фракийским берегом до Пропонтиды.¹¹⁸⁾ Керсоблепт покорился Филиппу и стал царствовать как македонский подданный. Афиняне получили от Хареса известие, что Керсоблепт потерял все свои владения и что Филипп занял ряд фракийских городов. Поэтому Демосфен настоятельно требовал, чтобы афинские послы как можно скорее ратифицировали мирный договор и этим остановили дальнейшие завоевания Филиппа.¹¹⁹⁾ Афинский полководец Проксен требовал пойти к тому месту, где находился македонский царь. Между членами посольства возникли разногласия.¹²⁰⁾

Между тем Филипп мог гордиться достигнутыми успехами. Он владел всей Фракией, откуда получал значительные доходы, три его дворе ждали послы всей Эллады (Фив, Спарты, Фессалии, Фокиды и др.); он мог чувствовать себя арбитром в греческих делах. Представители враждующих партий в афинском посольстве оставили довольно искаженные сведения о том, как это посольство было принято македонским царем. Из этих сведений можно сделать вывод, что Филипп использовал все свое искусство дипломата, чтобы скрыть от греков планы своих дальнейших завоеваний.

С особым вниманием Филипп отнесся к афинским послам и осыпал их подарками.¹²¹⁾ Однако, они были задержаны им в Македонии, где фессалийцы, как союзники Филиппа, должны [245] были также заключить мирный договор с Афинами. Это было сделано Филиппом для того, чтобы оттянуть время, не дать афинянам возможности помочь фокидцам и занять Фермопилы.¹²²⁾ Лишь только тогда, когда Филипп достиг города Феры, он дал присягу на заключение мира. Им была подтверждена клятва договора в той форме, в какой ее приняло афинское народное собрание.

В июне 346 года афинские послы вернулись на родину. Филипп передал им письмо афинскому совету и народу, в котором между прочим заявил, что готов исполнить все их желания, не затрагивающие его чести.

После возвращения посольства Демосфен в совете 500 подверг резкой критике действия послов. При этом он высказал свои опасения по поводу движения Филиппа к Фермопилам и требовал принятия решительных мер. Эсхину удалось парализовать действия Демосфена, предложения которого были отклонены народным собранием. Македонские приверженцы, опираясь на письмо Филиппа, сумели усыпить бдительность народного собрания. Они утверждали, что македонский царь идет к Фермопилам как друг и союзник афинян, умалчивая об истинных намерениях Филиппа по отношению к фокидцам и фиванцам. Воспользовавшись своим успехом в народном собрании, Филократ осмелился войти с ходатайством о том, чтобы условия мирного договора были действительны и для потолков македонского царя.

Только спустя три года, когда полностью были раскрыты истинные цели македонского царя, афинское общественное мнение изменилось. В это время Демосфен начал с целью разоблачения большинства членов посольства как агентов Филиппа процесс по поводу второго посольства в Македонию. Демосфен считал, что прежде чем приступить к решительным действиям и к справедливой войне, надо создать единство среди граждан, раскрыть перед последними глубочайший вред македонофильских элементов, заблаговременно разоблачить внутри страны шпионство, предательство и измену.¹²³⁾

Начался период политических процессов. Вместе с Тимархом Демосфен подал жалобу в суд на главного своего противника Эсхина, обвиняя его в незаконных действиях посольства. Тогда Эсхин обвинил Тимарха в распутном образе жизни и таким способом, согласно афинским законам, лишил его [246] возможности продолжать против него процесс. Демосфену ничего не осталось, как вести этот процесс одному. Кроме того, представители демократической партии возбудили процесс и против Филократа. Обвиненный Гиперидом в тягчайших государственных преступлениях, Филократ не смог оправдаться, не явился на суд, был обвинен заочно и сначала отправлен в изгнание, а затем казнен. Это осуждение Филократа не могло не подействовать на репутацию Эсхина. Организуя систематическое преследование политических противников, Демосфен и Гиперид подготовляли главный удар против Эсхина.

Рис. 33( в книге 30). Эсхин.[247]

Обвиняя Эсхина в обмане народа и измене, Демосфен требовал сурового наказания для него, как изменника родины.¹²⁴⁾

Эсхин не мог не считаться с неблагоприятным впечатлением, произведенным обвинительной речью Демосфена, и выбрал необычный путь защиты: касаясь вкратце только некоторых возведенных на него обвинений, он стал подробно излагать историю посольства в Македонию, стараясь выставить себя в благоприятном свете и возлагая всю вину на Демосфена.¹²⁵⁾

В подробном изложении истории второго посольства в Македонию Эсхин жестоко высмеивал Демосфена как посла и пытался опровергнуть все возводимые на него, Эсхина, обвинения. Многие обвинения Эсхин не мог опровергнуть. Он вынужден был прибегнуть к помощи своих друзей и единомышленников. Кроме того, надо учесть, что в благополучном исходе процесса проявлял заинтересованность и македонский царь, так как обвинение, возведенное на одного из лидеров македонской партии, серьезно грозило миру между Македонией и Афинами. Поэтому македонская партия употребила все свое влияние, чтобы любыми способами отстоять своих вождей от наказания. В свою очередь, Демосфен, обвиняя Эсхина как самого опасного своего политического противника, хотел в его лице нанести сокрушительный удар македонской партии и этим обеспечить торжество защищаемой им самим антимакедонской политики.

Пока в Афинах занимались политическими процессами, Филипп не переставал работать над расширением своего влияния в Греции. Для осуществления этой цели он старался использовать в своих интересах Фокидскую войну, которой все еще не было видно конца. После смерти Ономарха войной руководил его брат Файл и сын его Фалайк. Война велась с переменным успехом, главным образом с фиванцами. Фиванцы убедились, что сами не смогут победоносно закончить войну и решили призвать на помощь Филиппа. Приняв приглашение фиванцев, Филипп усилил свое войско фессалийской конницей и пришел к Фермопилам, юридически не нарушив [248] мирного договора.¹²⁶⁾ Фокидцы вынуждены были капитулировать. У них истощились к тому времени финансы, а стремление Фалайка пополнить их за счет имущества богатых граждан вызвало большое недовольство со стороны последних. Фалайк не получил поддержки среди своих собственных граждан и, не выдержав натиска соединенных македонских, фессалийских и фиванских сил, должен был признать себя побежденным и тем положить конец десятилетней войне.¹²⁷⁾ Так завершилась Священная война, в течение десяти лет совершенно обессилившая Среднюю Грецию.

Македонский царь, явившись в Фокиду мстителем за оскорбление греческого божества, начал укреплять свои позиции в Средней Греции. По распоряжению амфиктионии, он председательствовал на собрании в Дельфах, где выяснялись вопросы о взаимоотношениях с Дельфийским храмом и меры наказания для фокидцев. На собрании присутствовали представители городов, участвовавших в Священной войне.¹²⁸⁾ Не будучи полностью уничтоженной, Фокида была очень сурово наказана: решено разрушить фокидские города и жителей их расселить по деревням, отобрав у них оружие и лошадей. Подчеркивая бедственное положение страны, Демосфен, проезжавший потом по Фокиде, указывал, что в ней остались лишь разоренные здания, разрушенные стены и укрепления. Страна потеряла все свое трудоспособное население, в ней остались только жены, дети и старики.¹²⁹⁾ Были разрушены и стены беотийских городов, присоединившихся к Фокиде.

По настоянию Филиппа, совет амфиктионов наложил на Фокиду контрибуцию в количестве 60 талантов в год и исключил фокидцев из числа амфиктионов, как осквернителей Дельфийского храма.¹³⁰⁾ Два их голоса отдавались в знак победы македонскому царю и его наследнику.¹³¹⁾ Из союза амфиктионов исключили и спартанцев, состоявших в союзе с фокидцами.¹³²⁾ Позже Филипп получил право руководства пифийскими празднествами и играми наравне с фессалийцами и беотийцами. Положение, которое Македонское государство заняло в Средней Греции, получило, вследствие вмешательства Филиппа в дела амфиктионии, религиозное освещение {sic — HF}. [249] Филипп мог свободно использовать амфиктионию для разрешения задач, стоявших перед ним в Греции.¹³³⁾

Успешное завершение Фокидской войны закрепило влияние Македонского государства особенно в Фессалии и Средней Греции. Опираясь на них, амфиктиония могла стать важным орудием македонской политики в греческих государствах.¹³⁴⁾

Падение Фокиды без фактического нарушения мира было для афинян вторым ударом после Олинфа. Ни увещевания македонской партии, ни неоднократные утешительные письма македонского царя не могли смягчить того гнетущего положения, которое создалось с окончанием Священной войны. Это положение усилилось особенно после того, как Филипп и фессалийцы от имени амфиктионов отправили посольство в Афины с требованием признать македонского царя членом амфиктионов, а также объяснить, почему приняты афинянами фокидские беглецы.¹³⁵⁾ Эти требования македонского посольства вызвали у афинян негодование, и складывалось даже легкомысленное намерение начать войну с вероломным царем. Против этих намерений, пагубных для Афинского государства, выступил Демосфен в своей речи о мире.¹³⁶⁾

Демосфен хорошо понимал, что, если немедленно начать военные действия против македонского царя, безоружным и почти изолированным Афинам вскоре придется иметь дело с крупными войсковыми соединениями их противника. Исходя из этих соображений, он и советовал во что бы то ни стало избежать войны и не поддаваться на провокацию.¹³⁷⁾ Мы не знаем точного ответа, который был дан афинянами послам Филиппа. Вероятно, этот ответ был в духе демосфеновских установок, потому что Филипп остался доволен и после ряда празднеств оставил святые места Дельф и с войском отправился в Македонию. Его прием в амфиктионию дал ему возможность играть решающую роль среди греческих [250] государств. Используя созданное Фокидской войной положение, Филипп укрепил свое влияние в Греции. Он стал усиленно внедрять в Македонии греческую культуру, развертывать колонизационную деятельность и, наконец, широко использовать природные богатства Фракии, Фессалии и Эпира.

Можно согласиться с Кацаровым, который указывал, что, внедряя в свою страну греческую культуру, Филипп имел в виду только интересы своего государства.¹³⁸⁾ Исходя из интересов Македонского государства, Филипп допускал греков к службе в Македонии, давал им земли и поселял их там.¹³⁹⁾ Видных греков он принял в число своей свиты. Греческие города в Македонии (Мефона, Амфиполь и др.), потерявшие свою автономию, были присоединены к Македонскому государству, в частном праве приравнивались к македонским.

В столице Пелле, переживавшей время своего экономического и духовного расцвета, развивались греческое искусство, литература и науки.

Большое внимание заслуживает и колонизационная деятельность Македонского государства, направленная на укрепление пограничных македонских областей и на усиление македонских позиций в важнейших греческих государствах. Об этих македонских колониях мы имеем совсем скудные сведения, тем не менее мы из них узнаем, что Македонское государство в этом направлении действовало систематически и по определенному плану. Особое внимание обращалось на Фракию. В области Стримона, у Орбел, упоминаются некоторые города, например Калиполь, Ортополь, Филипопполь, которые, вероятно, были основаны Филиппом.¹⁴⁰⁾ Эта колонизация продолжалась в области Марицы с целью окончательного присоединения этих земель к Македонскому государству. Еще Нибур высказал предположение, что часть жителей халкидских городов была расселена в колониях, вновь основанных Филиппом, в которых жили и македоняне.¹⁴¹⁾ О насильственном переселении жителей — иллирийцев и фракийцев из одного места в другое говорят Юстин и Полиен.¹⁴²⁾ Юстин [251] сравнивает такое насильственное переселение народов и городов с пастухами, перегоняющими «свои стада то на летние, то на зимние пастбища». Переселение это Филипп делал «по своему произволу», смотря по тому, «какую местность он считал нужным более густо заселить, а какую более редко».¹⁴³⁾ Юстин указывает, что царь Македонии одни народы поселил у самой границы, для ее защиты от врагов, других — в самых отдаленных пределах своего царства, а некоторых военнопленных «расселил по городам для пополнения их населения».¹⁴⁴⁾ По утверждению Демосфена, Филипп основал во Фракии колонии, которые должны были давать ему природные богатства. Важнейшая из этих колоний — город Филиппополь; другая колония — Кабиле.¹⁴⁵⁾

В отличие от греческой колонизации в македонскую был внесен новый принцип. Греческие колонии создавались обычно по берегу моря. Во внутренние земли варваров греки не проникали и не имели сил проникнуть. Принцип партикуляризма, имевший место в материковой Греции, был перенесен на ее колонии. При таких условиях, последние, будучи в большинстве случаев изолированы друг от друга, оказывались во время вражеского вторжения в большой опасности. В Македонии же в широких размерах основывались колонии в коренных областях страны, в местах, до того времени мало соприкасавшихся с греческой культурой.

Со времени Филиппа колонизация пустила глубокое корни в Македонии. Ее влияние начало интенсивно проникать во Фракию и другие завоеванные Филиппом области. Об этом говорят многочисленные археологические находки во Фракии периода IV века до н. э.¹⁴⁶⁾ [252]

Стремление Македонского государства к усилению своих позиций в соседних странах, в первую очередь, к использованию их природных богатств, заставило его усилить свое внимание к Фессалии, где находилось большое количество антимакедонских элементов. Особенно г. Феры был недоволен своим зависимым от Македонии положением. Желая подавить эту оппозицию, Филипп поставил в Ферах македонский гарнизон.¹⁴⁷⁾ Однако, полагая, что военная оккупация Фессалии не сможет обеспечить македонского господства в стране, Филипп решил также изменить ее конституцию. Во главе ряда фессалийских городов был поставлен комитет десяти, а несколько позднее, в 343 году, Фессалии была дана новая политическая организация.

Во главе четырех округов, на которые делилась страна до этого, были поставлены тетрархи.¹⁴⁸⁾ Мы не знаем, были ли эти тетрархи избраны Фессалийским союзом или назначены Филиппом. Если они даже и были избраны Фессалийским союзом, то Филипп своим влиянием и авторитетом мог заставить, чтобы избраны были на эту должность преданные ему люди. Соседние с Фессалией племена, еще раньше попавшие в зависимость от нее, теперь были отделены и поставлены под власть Македонии. Кроме того, Филиппа избрали пожизненным главнокомандующим (архонтом) Фессалийского союза, и он получил возможность вмешиваться во внутренние дела Фессалии, располагать полностью ее военными силами.¹⁴⁹⁾ При таких обстоятельствах Фессалия попадала в полную зависимость от Македонии.

О закреплении македонского господства в Фессалии свидетельствует и то обстоятельство, что Филипп успел подчинить окончательно своему влиянию и соседний Эпир.¹⁵⁰⁾

Мы не имеем сведений о тех нововведениях, которые Македонское государство ввело в эпирских городах. Вероятно, [253] прежняя самостоятельность отдельных городов, входящих в Эпирский союз, ограничивалась, и усиливалась власть царя как главы союза. При таких обстоятельствах Филипп мог держать Эпир в зависимости от Македонии. Формально старое управление Эпира не было уничтожено, но фактически Эпир стал собственностью Македонского государства.

Все эти успехи Филиппа принесли большие плоды и способствовали экономическому развитию Македонского государства. Во много раз увеличились его доходы, усилилась армия, флот.¹⁵¹⁾ Недаром в своем письме к македонскому царю Исократ указывал, что Филипп имел такую силу, которую до него не имел никто в Элладе и даже в Европе.¹⁵²⁾

Все эти обстоятельства подготовили почву для последнего этапа борьбы Македонского государства за Грецию. [254]

⁹⁶⁾ Aesch, II.70 сл.

⁹⁷⁾ Dem., XIX, другое введение Либания (4).

⁹⁸⁾ Демосфен указывал, что Филократ подвозил из Македонии лес, обменивал открыто золото на столах менял, а вместе с Эсхином они получили от Филиппа «многочисленные земельные угодья» (Dem., XIX.114, 145-146).

⁹⁹⁾ К сожалению, сведений о греко-македонских переговорах у нас явно недостаточно, а имеющиеся страдают своей необъективностью.

Главным источником по данному вопросу являются речи Эсхина и Демосфена. Оба они излагают дело, исходя из своих партийных интересов и так искажают и затмевают его, что нельзя составить ясного понятия о действительном ходе этих переговоров. Хотя в этом случае есть редкая в греческой истории возможность ознакомиться с мнением обеих сторон, притом высказанным непосредственными участниками переговоров, но для объективного анализа событий сведения двух противников недостаточны и слишком тенденциозны.

¹⁰⁰⁾ Было бы неправильно, как это делает Демосфен, оценивать приверженцев Македонии как людей бесхарактерных, честолюбивых, выскочек, и т. д. Когда Демосфен в родосской речи их так называет, то в нем говорит страшная ненависть к своим врагам.

¹⁰¹⁾ За последние годы С. Перлмен попытался дать новое толкование идейных позиций Исократа. Анализируя его произведение «Филипп», он приходит к выводу, что Исократ в своих воззрениях не выходил за рамки полисной идеологии, что он не был орудием в руках Филиппа и не являлся членом промакедонской партии. По утверждению Перлмена, Исократ «был готов признать македонскую власть в Греции в некоторой степени и не более этого. Он никогда не защищал идеи о македонском завоевании Греции или македонской монархии, господствующей над греками. Он разработал план, который сохранял существующие границы македонского влияния и удовлетворял как стремлениям Филиппа к экспансиям, так и тем требованиям, которые вытекали из чувства любви греков к независимости и политической свободе» (S. Perlman, указ. работа, стр. 316-317). С. Перлмен делает, однако, свои далеко идущие выводы без достаточной источниковедческой базы, без привлечения всех произведений Исократа, а также без высказываний о нем его современников. Претензии автора на новое истолкование вопроса остаются пока лишь претензиями.

¹⁰²⁾ Когда в 348 году Аполлодор в духе Демосфена внес предложение в народное собрание, то это предложение не только было отклонено, но на автора его наложили штраф в размере одного таланта. При этом по предложению Эвбула, был даже проведен специальный закон, который грозил смертной казнью всякому, кто в дальнейшем внесет аналогичное предложение.

¹⁰³⁾ Ненависть двух противников часто выливалась в оскорбления и взаимные обвинения. Демосфен называет Эсхина всякими обидными словами: Эсхин, по Демосфену, бессовестный и проклятый сикофант (Dem., XVIII.113, 118, 121, 192, 212, 239, 266, 275, 289), крохобор, площадный крикун, жалкий писарь (127), он дрянной человек и негодный от природы (128, 131), он виновник гибели людей, областей, государств (159). Эсхин — это лиса, настоящая трагическая обезьяна, ведущая жизнь зайца, проклятый злобный человек (162, 242, 256, 263). Он настоящий злодей и богоненавистный человек (XIX.95), В свою очередь, Эсхин не оставался в долгу. Он называл своего противника вероломным созданием (Aesch., II.54), рабской натурой (78), развратником (88), сикофантом (99), болтуном (114), неполноправным гражданином (127), негодным человеком из всех греков (143), бесстыдным, неблагодарным, обманщиком и негодяем (150, 153).

¹⁰⁴⁾ Plut., Phoc., 21.

¹⁰⁵⁾ Выражая интересы рабовладельческой верхушки, македонская партия не была заинтересована в сохранении полисного строя и его демократической конституции, уже не обеспечивавших экономические устои рабовладения.

¹⁰⁶⁾ Dem., XVIII.295. Демосфен называет их имена: у фессалийцев — Даох, Киней и Фрасидей; у аркадян — Керкид, Гиероним и Эвкамиад; у аргосцев — Миртид, Теледам и Мнасей; у элейцев — Эвксифей, Клеотим и Аристехм; у мессенцев — сыновья Филиала, Неон и Фрасилох; у сикионцев — Аристрат и Эпихар; у коринфян — Динарх и Демарет; у фиванцев — Тимолай, Феогитон и Анемет; у эвбейцев — Гиппарх, Клитарх и Сосистрат и т. д.

¹⁰⁷⁾ Русский ученый М. Стасюлевич, посвятивший исследованию деятельности Ликурга докторскую диссертацию, один из первых осветил экономическое положение Афинского государства накануне его больших общественных потрясений.

¹⁰⁸⁾ Hyperidis, frgm. eb. Did. orat. Attici, II, 379, § 24-32. См. История Греческой литературы, т. II. АН СССР, М., 1955, стр. 293-295.

¹⁰⁹⁾ Демосфен, по словам Эсхина, хвастался своим ораторским талантом и неисчерпаемыми потоками красноречия, благодаря которым он может закрыть Филиппу рот и убедить его возвратить афинянам Амфиполь. Когда послы были допущены к царю, рассказывает Эсхин, и ораторы стали говорить, все ждали от Демосфена чудес красноречия, но он, пробормотав несколько слов, смутился и замолчал. Тогда Филипп, злорадствуя в душе, стал ободрять оратора, советовал ему успокоиться и продолжать речь, но вторичная попытка Демосфена тоже окончилась неудачей (Aesch., II.34, сл. См. P. Cloche, указ. соч., стр, 99). Сам Эсхин обвинял Демосфена даже в том, что он подкуплен Филиппом, и хвалился тем, что прежде других проник в тайные планы царя Македонии (Ср. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. X, стр. 338).

¹¹⁰⁾ Свои выступления послы разукрасили рассказами о пленительной силе Филиппа, о его мужественной внешности, его остроумии в разговоре, ласковом обращении и т. д. Против этого выступил Демосфен, упрекая послов и слушателей в том, что они занимаются сказками и не хотят видеть настоящего положения дела.

¹¹¹⁾ Dem., XIX, другое введение Либания (5).

¹¹²⁾ См. Sсаla, Slaatsverträge, 206, № 204; Schaeffer, указ соч., т. II, стр. 225.

¹¹³⁾ Holm, III.293; Пельман. Очерк греческой истории, 1910, стр 275.

¹¹⁴⁾ См. Кацаров, указ. соч., стр. 153.

¹¹⁵⁾ См. Lehmann-Haupt. Griechische Geschichte, 124.

¹¹⁶⁾ Представители македонской партии уверяли, что, как только Филипп заключит договор, он станет выполнять все желания афинян, будет поддерживать фокидцев, укротит гордых фиванцев, восстановит и даст самостоятельность беотийским городам и, наконец, вознаградит их за потерю завоеванного им Амфиполя островами Эвбеей и Эропом.

¹¹⁷⁾ Aesch., II.90, 98, 101, 111, 82; Dem., XVIII.27, XIX.155, 334.

¹¹⁸⁾ Dem., XVIII.27, XIX.155 сл., 334; Aesch., II.90, III.82; Sсhaeffer, указ. соч., II.246.

¹¹⁹⁾ Dem., XVIII.26-27, 30.

¹²⁰⁾ Демосфен настаивал на походе во Фракию, надеясь спасти там фракийские крепости, в которых имелись афинские гарнизоны. Другие, поддерживаемые Эсхином и Филократом, решили пойти обходом от Орея на Эвбею, а затем через Фессалию в Пеллу. В результате разногласий послы избрали для своего похода не прямой путь, а удлинили его в десять раз, притом некоторое время пробыли в Орее, затем направились в Македонию и в Пелле ждали почти 50 дней возвращения Филиппа из Фракии (Dem., XIX.155, 156).

¹²¹⁾ Официальный прием афинских послов был очень торжественен. С македонской стороны присутствовали самые видные полководцы и знать. Речь Демосфена на этом приеме, по словам его противника, не заключала в себе ничего дельного, а была лишь преисполнена клеветы против других афинских послов и грубой лести Филиппу. То, что Демосфен расточал перед Филиппом лесть, что он не упомянул о поручениях, возложенных на него народом, а только «болтал вздор», плохо увязывается со всей последующей и предыдущей деятельностью Демосфена.

Как бы то ни было, Эсхин и Демосфен и здесь остались верными каждый своей партии: Эсхин считал возможным предоставить в распоряжение Филиппа фокидцев, Фермопилы и, следовательно, Грецию. Демосфен не затрагивал этого вопроса и, будучи не согласен с Эсхином, говорил только о делах, касавшихся непосредственных отношений Филиппа с Афинами.

¹²²⁾ См. Dem., XIX.323.

¹²³⁾ Dem., X, 63; см. Schaeffer, указ. соч., II, 298-312. Во всех греческих государствах, по мнению Демосфена, «оказался такой урожай предателей, взяточников и богопротивных людей, какого никогда еще не бывало прежде, насколько помнят люди» (Dem., XVIII.61). Демосфен обращает внимание греков на изменническую роль осведомителей Филиппа, которые «обо всех наших делах осведомляют его» (Dem., IV.18). Таких афинян, которые кичатся своей преданностью не отечеству, а Филиппу, «следует уничтожить, как злодеев, злой смертью» (Dem., VII.45).

¹²⁴⁾ В обвинительной речи против Эсхина он требовал от своего противника ответа за его незаконные действия, а именно за то, что делал ложные донесения, давал афинянам вредные для них советы, не исполнял как следует данных ему поручений, медлил, когда требовалось принятие энергичных мер (Dem., XIX.52-80). Обвинитель, явно преувеличивая преступления Эсхина, квалифицировал его как прекрасного и верного слугу Македонии и изменника Афинского государства (Dem., XIX.102-128).

¹²⁵⁾ Обвинения Демосфена Эсхин объявил жалкой клеветой, в которой нет и доли правды. В первой части речи, защищаясь, Эсхин подробно излагает историю первого посольства. Этот его рассказ о первом посольстве к делу собственно не имел отношения, так как обвинении Демосфена относились, главным образом, к периоду второго посольства. Это ослабляло защиту Эсхина.

¹²⁶⁾ Diod., XVI.59; Dem., XIX.58 сл.

¹²⁷⁾ Там же, XVI.55, 59; Aesch., II.140; Dem., XIX.59; Sсhaeffer, указ. соч., в. II, 213-280.

¹²⁸⁾ Собрание решило строго наказать фокидцев. Фиванцы требовали даже полного их уничтожения. Филипп этого мнения не разделял, так как не в его интересах было ослаблять одно государство за счет усиления других греческих государств.

¹²⁹⁾ Dem., XIX.65. В Фокиде было разрушено 22 города.

¹³⁰⁾ Diod., XVI.60; Paus., X.3.

¹³¹⁾ Dem., XIX.327, см. Kaerst, I, 233.

¹³²⁾ В сущности, были виновны и афиняне, но Филипп не хотел их исключения; они лишь потеряли свое почетное право первыми вопрошать оракула. Эту честь передали Филиппу.

¹³³⁾ До сих пор амфиктиония не имела значительного политического влияния в Элладе. Она состояла из 12 племен, обитавших в Средней и Северной Греции. Ни Спарта, ни Афины не могли подчиниться решениям амфиктионии, представителями которой были наряду с ними многие незначительные общины. Спарта и Афины проводили политику, которая мало имела общего с интересами других членов амфиктионии. Более слабые города ограничивали свою деятельность самой работой на Дельфийский храм и не вмешивались в политику более сильных государств.

¹³⁴⁾ Dem., V.17-24.

¹³⁵⁾ Dem., XIX.111.

¹³⁶⁾ Эта речь Демосфена, посвященная сохранению мира с Филиппом, на первый взгляд не согласуется со всей враждебной по отношению к Македонии политикой оратора. На этом основании некоторые считают эту речь подложной. Однако для такого заключения у нас нет никаких доводов. Из содержания же самой речи совершенно не следует вывода о том, что эта речь противоречит политике Демосфена (Dem., V.13.17-24).

¹³⁷⁾ Dem., V.25.

¹³⁸⁾ Кацаров, указ. соч., стр. 191.

¹³⁹⁾ Такая политика велась еще до Филиппа. Так, во время Пердикки III афинский изгнанник Каллистрат был на службе в Македонии (Aristot., оек., II, 22), Пифон из Византии был на службе у Филиппа, который возлагал на него важные дипломатические миссии. Из Кардии был выписан Эвмен, ставший личным секретарем Филиппа, а затем Александра.

¹⁴⁰⁾ См. Polyaen, IV.2.16, Strab., VII, frgm. 36, Кöhler, Sitz. Bed. Axad. 1891, 485.

¹⁴¹⁾ Niebur, указ. соч., II, 342.

¹⁴²⁾ Just., VII.6, VIII.5.7, Polyaen, IV.2.12. Керст не без основания предполагает, что смешение населения, характерное для восточных колоний Александра, имело свой прообраз в колониях Филиппа (Kaerst, 1, 239).

¹⁴³⁾ Юстин говорит о гнетущем состоянии людей, возникшем в результате этого насильственного переселения. «Жалости достоин был вид всего этого, как будто все погибло. Всюду царила печаль и скорбь. Переселяемые бросали (последние) взгляды то на могилы своих предков, то на древние свои пенаты, то на дома свои, где сами они родились и где рождали детей, сокрушаясь то о себе, что дожили до этого дня, то о детях своих, что они не родились уже после него» (Just., VIII.5, 8, 10, 12).

¹⁴⁴⁾ Just., VIII.6.1.

¹⁴⁵⁾ Dem. VIII.44; Theophr., frgm, 212; Anoxim., VIII. Страбон сообщает (вероятно, на основании свидетельства Феопомпа), что Кабиле была заселена преступниками. Феопомп, действительно, говорил об одном городе во Фракии, по названию Понерополь, в котором Филипп поселил около 2 тыс. преступников, сикофантов, лжесвидетелей. Плиний считает, что этот город Понерополь был затем назван Филиппополем (Plin. Nat. hist., IV.11.18). Эти сведения о колонии преступников довольно сомнительны, так как едва ли можно предположить, что Филипп, который придавал большое значение владениям во Фракии, мог выбрать этот город, населенный разными преступниками, в качестве одного из опорных пунктов в этой области. Кажется более правдоподобным, что г. Понерополь есть вымысел Феопомпа, который часто рассказывал невероятные истории. Позднейшие авторы просто повторяли и комбинировали его известия.

¹⁴⁶⁾ Г. Кацаров, Елинизмъ в Тракия и Македония, год. Соф. ун-т, — XIV, стр. 10 сл. После Филиппа Александр отошел от политики отца и стал на путь обширных завоеваний в Азии. Македония и Фракия отходили на задний план, поэтому колонизаторская деятельность Филиппа во Фракии не была продолжена его наследниками. Керст вправе утверждать, что дело Филиппа в этом отношении было продолжено римскими и византийскими императорами (Kaerst, 1, 240).

¹⁴⁷⁾ Dem., VI.22, VII.32, XIX.260.

¹⁴⁸⁾ Theophr., frgm, 201-202; Dem., IX.26; Kaerst, 1, 243.

¹⁴⁹⁾ Diod., XVI.69.8, XVII.4.1; Just., XI.3.2.

¹⁵⁰⁾ После смерти царя молосов Алкета его сыновья Неоптолем и Ариба управляли совместно. Неоптолем скоро умер и оставил малолетнего сына Александра. Как известно, Ариба женил в 357 году Филиппа на дочери Неоптолема Олимпиаде. Этот брак был заключен с политической целью, чтобы укрепить западные границы и более спокойно осуществить свой план во Фракии и Греции. Однако приятельским отношениям Ариба и Филиппа вскоре пришел конец. Филипп вмешался во внутренние дела Эпира как заступник прав молодого Александра, а впоследствии изгнал Ариба и поставил Александра на престол, естественно, как македонского подданного (343—342 гг.). Области на границе Эпира: Атаманию, Парабею, Атинтанию — Филипп присоединил к Македонии.

¹⁵¹⁾ Dem., XIX.89; Arr., VII.9.2 сл.

¹⁵²⁾ Isocr., V.15, 137.