1. Революционный тред-юнионизм
|
С самого начала возникновения рабочего класса рабочие объединялись против предпринимателей для защиты своих интересов и прав. Объединения рабочих, как бы их ни называли и были ли они общенациональными организациями, такими, например, как «Великое общество» XIV в., или местными организациями ремесленников, такими, как гильдии йоменов1, по существу своему являлись профсоюзами. К концу XVIII в., когда промышленный пролетариат осознал общность своих интересов, профсоюзы явились естественной формой организации рабочих, и вначале борьба пролетариата вдохновлялась революционным синдикализмом, если его можно так назвать.
Эти организации представляли собой готовое средство борьбы. Несмотря на нелегальное положение, в котором они находились в XVIII в., мы все же имеем много сведений об их деятельности. В воззвании, выпущенном в 1718 г. против нелегальных клубов в Девоне и Сомерсете, мы видим сетования на то, что «большое количество чесальщиков шерсти и ткачей... осмелилось незаконно пользоваться общей печатью и выступать как корпорации; эти корпорации отдают свои приказы и принимают противозаконные, решения; они претендуют на то, чтобы устанавливать право отдельных лиц на получение работы и чтобы давать указания, каких и сколько учеников и подмастерьев может одновременно иметь каждый человек; когда же многие из вышеупомянутых заговорщиков остались без работы, так как их хозяева не пожелали подчиняться таким самонадеянным приказам и неразумным требованиям, корпорации снабжали безработных деньгами до того времени, пока они не находили работу; это делалось с расчетом на то, что хозяева из-за отсутствия рабочих рук будут вынуждены вновь принять их на работу». Триста ткачей Нориджа в 1754 г., желая добиться увеличения заработной платы, ушли за три мили от города и построили себе бараки, в которых они прожили шесть недель, получая материальную поддержку от своих сотоварищей-рабочих. К 1721 г. у портных-подмастерьев Лондона уже был мощный и постоянный союз, и мы знаем, что в начале XVIII в. существовали союзы и имели место разрушения чулочных машин в ноттингемской чулочной промышленности. Такие организации всегда могли подвергнуться преследованиям на основе обычного права по обвинению в заговорах или в действиях, «наносящих ущерб промышленности»; в 1726 г. был специально издан парламентский акт, объявивший вне закона эти организации в шерстяной промышленности.. Но до начала промышленной революции и до развития крупной фабричной промышленности они, естественно, носили местный характер и обычно представляли собой небольшие организации ремесленников, ненавистные для хозяев, но не представлявшие угрозы для государства или для социального устройства в целом. Этим организациям часто предоставляли возможность спокойно существовать, и отношение к ним менялось только в особо напряженные периоды — считалось, что существовавшие законы были достаточно сильны для того, чтобы держать их деятельность в узде. Промышленная революция изменила положение, сделав возможным создание более крупных и более значительных союзов. Когда недовольство промышленных рабочих слилось с политическим якобинством, перепуганный правящий класс прибег к более решительным мерам, которые повели к изданию законов о запрещении союзов в 1799 и 1800 гг. Эти законы были плодом работы Питта и его друга ханжи Уилберфорса. Этот последний заслужил плохую славу как сторонник рабства негров; однако это не помешало ему выступать также и в качестве одного из главных защитников и поборников всех видов тирании в Англии, начиная от пользования услугами шпика Оливера или незаконного содержания несчастных узников в тюрьме в Колд-Бат-Филдз до резни в Питерлоо и приостановки действия акта Habeas Corpus. Согласно акту 1799 г., в который в 1800 г. были внесены небольшие дополнения, все союзы, как таковые, объявлялись вне закона, даже если не удавалось доказать их участие в заговорах, нанесение ими ущерба промышленности и т. п. Теоретически действие акта распространялось не только на рабочих, но также и на предпринимателей, но фактически, в то время как тысячи рабочих подвергались преследованиям, не было ни одного случая вмешательства в дела хозяев. Члены городского магистрата, которым надлежало проводить акт в жизнь, сплошь и рядом сами были предпринимателями, виновными в его нарушении. Случаи привлечения рабочих к ответственности на основании старого обычного права также были все еще очень часты. Предписаний акта не очень строго придерживались в отношении давно организованных обществ ремесленников, хотя все же и здесь имелся ряд громких процессов, например процесс наборщиков газеты «Тайме», который имел место в 1810 г., или процесс каретников в 1819 г. Больше всего пострадали от этого акта рабочие текстильных фабрик. Плейс писал: «Страдания рабочих хлопчатобумажной промышленности неописуемы: их втянули в союзы, предали, привлекли к судебной ответственности, объявили виновными, вынесли им суровые приговоры и подвергли их чудовищно жестоким наказаниям; их довели до самого жалкого состояния й не позволяли из него выйти». К 1800 г. сравнительно высокая заработная плата, выплачивавшаяся вначале в некоторых отраслях текстильной промышленности, была уже делом далекого прошлого; на протяжении последующих двадцати лет заработная плата продолжала понижаться. Суровость закона не могла воспрепятствовать созданию союзов. Борьба рабочих с законами, запрещавшими союзы» принадлежит к ярким страницам истории рабочего класса. Но закон лишал профсоюзные организации почти всех шансов на успех. Стачки стали обычным явлением и проводились с исключительной стойкостью, но конец их был всегда одинаков: массовые аресты, разгром организации, поражение, новое снижение заработной платы. Очень характерной для того времени является длительная забастовка моряков Тайн и Уир в 1815 г. Забастовщики боролись за увеличение количества матросов на судах. Сломить эту забастовку удалось только путем применения войск. Судовладельцы проявляли такую явную недобросовестность, что это скандализировало даже представителя министерства внутренних дел, посланного в этот район лордом Сидмутом. В 1824 г. Плейсу и другим лицам удалось провести в парламенте билль, отменяющий законы против союзов, причем эта мера была проведена столь быстро и спокойно, что предприниматели вряд ли осознавали все происходящее. В следующем году предприниматели уже сумели соответствующим актом настолько все видоизменить, что создалось положение, при котором формально, по закону, союзы имели право на существование; в действительности же какая бы то ни было деятельность этих союзов считалась незаконной. Но даже это являлось значительным улучшением положения, существовавшего до 1824 г., и привело к немедленному развитию организационной деятельности и к таким забастовкам, какие до того времени были неизвестны. Ланкаширские ткачи собрались в августе 1824 г. для того, чтобы основать свою постоянную организацию. Манчестерские красильщики начали стачку с тем, чтобы добиться повышения заработной платы. Бастовали также дургамовские и лондонские кораблестроительные рабочие и бредфордовские чесальщики шерсти и ткачи. Это был период безудержной энергии, когда Дик Пендерин руководил партизанской борьбой рабочих металлургической промышленности Даулейса и Мертера против отрядов йоменри и регулярных войск, борьбой, которая закончилась только после того, как его поймали и казнили в 1831 г. На протяжении всего 1826 г. в Ланкашире почти беспрерывно происходили забастовки, сопровождавшиеся массовыми разрушениями ткацких станков и частыми стычками между забастовщиками и солдатами. И именно в Ланкашире появился первый выдающийся профсоюзный лидер Джон Догерти. Он получил подготовку в дни, когда профсоюзы находились на нелегальном положении, и тогда же он стал лидером рабочих на бумагопрядильной фабрике. Поражения, которые терпело рабочее движение как до, так и после 1824 г., убедили Догерти в необходимости объединить местные организации в прочный союз, и Догерти же являлся вдохновителем конференции английских, шотландских и ирландских текстильщиков, состоявшейся на острове Мен в 1829 г., на которой был создан Великий всеобщий союз Соединенного королевства. Несмотря на такое название, это был, по-видимому, только союз рабочих бумагопрядильных фабрик. В 1830 г. Догерти стал секретарем Национальной ассоциации защиты труда. Это был первый «профессиональный союз», или «союз профессий», отличавшийся от организаций, отстаивающих интересы только одной части рабочих, Этот союз стремился объединить весь рабочий класс, и количество его членов действительно дошло до 100 тыс. Его еженедельная газета хотя и стоила 7 пенсов из-за высокого налога, все же имела тираж 3 тыс. экземпляров. Национальная ассоциация скоро перестала существовать по причинам, которые еще и теперь не удалось выяснить. Затем появилась другая значительная организация — Союз строительных рабочих. Он возник в 1833 г. из ряда союзов ремесленников, и число его членов скоро дошло примерно до 40 тыс. человек, связанных главным образом с Манчестером и Бирмингамом. В начале 1834 г. этот союз влился в новую организацию — Великий национальный консолидированный профессиональный союз. В этой организации полностью воплотилась идея создания одного крупного союза. Цели его выражены в одном из пунктов его устава, гласящем, что, «хотя союз ставит перед собой цель прежде всего добиться повышения заработной платы рабочих или воспрепятствовать дальнейшему ее снижению, а также добиться сокращения продолжительности рабочего дня, великой и конечной его задачей должно быть утверждение основных прав труда и человека; для осуществления этой задачи союз должен прибегнуть к эффективным мерам, которые помешают невежественным, праздным и бесполезным слоям общества осуществлять над плодами нашего труда неправомерный контроль, который из-за существования порочной денежной системы в настоящее время находится в их руках. Следовательно, члены союза должны использовать все возможности для оказания поддержки и помощи друг другу с целью установления другого порядка вещей, при котором только действительно полезная и разумная часть общества будет управлять его делами. В этом случае трудолюбие и добродетель, которые пойдут по правильно указанному им пути, получат признание и вознаграждение, которого они заслуживают, а к порочной праздности будут относиться с должным презрением, и она пойдет по пути лишений». Из этого заявления мы можем сделать два вывода: прежде всего, в нем проявляется инстинктивная революционная классовая сознательность, затем в нем отражены смутные морализирующие взгляды Роберта Оуэна. Две эти тенденции оказались несовместимыми, и этим в основном и объясняется тот факт, что Великий национальный союз вскоре распался. Около 1817 г. у Оуэна выработалась уже его система взглядов на социализм и кооперативы; но его социализм не принимал во внимание классов и базировался на абстрактных идеях о праве и справедливости. Весь его социализм сводился к различным проектам проведения денежной реформы, создания идеальных республик и почти чудесного наступления царства счастья и справедливости на земле. Но элемент чудаковатости, имеющийся в его воззрениях, не должен заслонять от нас величия его положительных достижений. Он был первым утопистом, твердо уразумевшим факт, что «человеческая» природа является только продуктом человеческого общества и что если изменить общество, то изменится и сам человек. Осознание этого факта само по себе уже является достижением; он же, Кроме того, сумел прийти к выводу, что ключ к изменению общества находится в руках рабочего класса. Так как он был вооружен этим знанием, то именно ему и принадлежала решающая роль в создании тредюнионизма, движения за кооперативы и движения за фабричные реформы. К 1834 г. Оуэн достиг вершины своей славы, и рабочие лидеры профсоюзного движения приветствовали его в качестве своего союзника. Укреплению Великого национального союза содействовало глубокое разочарование, которое испытывали массы после билля о реформе 1832 г., и их убеждение в том, что парламент и политическая деятельность бесполезны для них, что их социальные стремления могут быть осуществлены только путем Организации самих рабочих и путем забастовок. Оуэн разделял их нелюбовь к парламенту, но хотел подчинить стачечное движение организации кооперативных предприятий, которые должны были, по его мнению, постепенно и мирным путем прийти на смену капитализму. Еще до создания Великого национального союза доктрины Оуэна вовлекли строительных рабочих в разорительные попытки организовать производственные гильдии и построить в Бирмингаме огромный гильдейский зал. Он был против резко враждебного отношения к предпринимателям, и хотя он и высказывался за всеобщую забастовку, которая должна была поддержать требования об установлении восьмичасового рабочего дня, все же он считал ее скорее каким-либо апокалиптическим актом, чем серьезным методом классовой борьбы. Разногласия, начавшиеся между Оуэном и Моррисоном и другими лидерами левого крыла, вскоре привели к ослаблению союза, как раз в то время, когда он и так уже переживал большие затруднения. Сначала успех союза был потрясающим. За несколько недель число его членов дошло до полумиллиона. Великий национальный союз взял на себя поддержку ряда забастовок, организованных союзом строителей и другими союзами, включая также и стачку, начавшуюся из-за массового увольнения рабочих в Дерби, где членам союза предъявили требование подписать обязательство, получившее название «документа»; это обязательство давалось в том, что члены союза выйдут из него и не будут принимать участия в его деятельности. Союз также взял на себя руководство продолжением стачки, парализовавшей жизнь Ланкашира на протяжении шестнадцати недель. Как только Великий национальный союз был создан, забастовки начались повсюду; они истощали ресурсы союза, но зато заставляли перепуганное правительство верить в близость революции. При этих обстоятельствах арест шестерых сельскохозяйственных рабочих в Толпадле (Дорсет), обвинявшихся в принесении незаконной присяги, приобрел всенародное значение. Людей этих поспешно судили и приговорили к высылке за океан, несмотря на сильнейший всеобщий протест. По крайней мере 100 тыс. человек приняло участие в демонстрации, организованной в связи с этим в Кингс-Кроссе, на окраине Лондона. Эта демонстрация была сознательно превращена в парад профсоюзной солидарности. Движение против этого приговора не сразу привело к желаемым результатам, но в 1836 г. приговор был отменен, и позже эти люди вернулись домой. Между тем Великому национальному союзу все тяжелее становилось справляться с организационными трудностями, явившимися результатом его быстрого роста. Забастовка в Дерби закончилась поражением, но за ней последовал целый ряд других стачек. Разногласия Оуэна с левым крылом приняли такой острый характер, что Оуэн закрыл газеты союза, чтобы лишить возможности своих противников высказывать их взгляды. Так же быстро, как этот союз возник, он и распался; в августе 1834 г. конференция делегатов решила распустить союз, от. которого, по существу, осталась уже только одна форма. Отчаявшись чего-нибудь добиться, Моррисон вышел из исполнительного комитета и годом позже умер в большой бедности. Но закрытие Великого национального союза не явилось концом тредюнионизма, хотя бы даже на время. Местные союзы и союзы лиц отдельных профессий продолжали существовать; в большинстве случаев число их членов значительно уменьшилось, и задачи, которые они ставили перед собой, стали менее широкими; таким образом был положен конец попыткам создавать организации в грандиозных масштабах, а также и наивным надеждам, которые эти попытки вызывали. Некоторым казалось, что нужно только объявить всеобщую стачку и стены капитализма рухнут сами собой. Всеобщая стачка рассматривалась как цель борьбы, а не как один из начальных путей ее. Революционный тредюнионизм в качестве единственного средства потерпел неудачу: политическая агитация, подчиненная агитации любой из старых буржуазных партий, оказалась еще более бесплодной. Следующим этапом была политическая агитация, корнями связанная с массами рабочего класса. Закрытие Великого национального союза отнюдь не привело рабочих в уныние, и уже только двумя годами позже начали появляться первые ростки чартистского движения. Чартисты, в свою очередь, сделали много серьезных ошибок, но на гораздо более высоком политическом уровне. 1 Это были гильдии, в которые входили подмастерья, т. е. люди, работающие по найму (см. стр. 83). |
загрузка...