3. Социальный состав земельных собственников в Тироле во второй половине X и в XI в. по данным Бриксенского картулярия

Переходя к анализу сделок повторяющихся дарителей за определенный период, констатируем, что грамоты времен епископа Альбуина дают возможность разбить контрагентов зафиксированных в них сделок, исключив крупных феодальных собственников, на две группы: а) собственников, принадлежащих к высшей группе широкого промежуточного слоя, в том числе мелковотчинного типа (включая бенефициариев и министериалов епископа), и б) более мелких собственников, приближающихся к собственникам крестьянского типа.

а) Собственники, входящие в состав широкого промежуточного слоя между крупными вотчинниками и крестьянами

Начнем наш анализ с разбора грамоты № 55 (приблизительно 995—1005 г.), которая содержит целый рассказ не только о сделке некоего Гупольда с Бриксенской церковью, но и о мотивах этой сделки, а также о происхождении самого Гупольда и о дальнейшей судьбе его и его сына. Уже самый нарративный характер этого документа сближает его с некоторыми грамотами Фрейзингенского и Сен-Галленского картуляриев⁹⁴. Некий выходец из Алеманнии (advena Alamannus) Гупольд явился во владения Бриксенской церкви и «заслужил пожалование бенефиция от епископа», т. е., иными словами, получил от епископа бенефиций за свою службу⁹⁵.

Судя по началу грамоты, Гупольд — вассал и бенефициарий епископа. Однако дальнейшее содержание грамоты вносит некоторые неожиданные и любопытные штрихи в характеристику социальной физиономии этого «выходца из Алеманнии». Оказывается, он женился на зависевшей от Бриксенской церкви несвободной женщине (ancillam ipsius ecclesiae uxorem accepit), от которой у него был сын; по-видимому, в интересах обеспечения своей семьи⁹⁶ Гупольд привел с собой в пределы епископства своих зависимых людей (mancipia) из Алеманнии, где он, кроме бенефиция, приобрел еще и какое-то другое владение⁹⁷.

В старости, во время болезни, Гупольд решил совершить через посредство Бриксенской церкви акт завещания, но при этом облек его в следующие формы: он передал своих mancipia и приобретенные им владения (predium; о его бенефиции в этой связи нет речи) сначала вассалу епископа нобилю Риххери⁹⁸ с тем условием, что если Гупольд умрет раньше ближайшего праздника рождества, то Риххери, играющий здесь лишь роль посредника (может быть, со стороны церкви), должен передать земельные владения Гупольда в пользование и в собственность его сыну, который и в этом месте и в двух других местах грамоты назван servus ecclesiae⁹⁹. Так как Гупольд вскоре после этого действительно скончался (и притом до рождества), то посредник и передал в присутствии епископа Альбуина указанные объекты сыну Гупольда, который получил predium и 5 семей mancipia (указано 18 имен)¹⁰⁰. Текст изложенной грамоты вызывает ряд вопросов.

Прежде всего необходимо выяснить, в каком смысле употреблен термин «бенефиций», и в связи с этим — что значит трехкратное подчеркивание: «Hupoldi filius ecclesiae servus». Очевидно, что сын Гупольда не мог быть сервом Бриксенской церкви в буквальном смысле этого слова (хотя он и был сыном anciila). Против этого говорит и самый факт передачи сыну Гупольда владений его отца через посредство вассала епископа в присутствии самого епископа, и наличие в составе передаваемого объекта довольно значительного числа mancipia, и, наконец, терминология (он назван не просто servus или mancipium, a servus ecclesiae)¹⁰¹. По-видимому, это обозначение следует связывать с указанием на то, что его отец в свое время получил бенефиций за службу. Из этого сопоставления наиболее вероятным представляется тот вывод, что Гупольд коммендировался епископу и нес ему службу в качестве министериала¹⁰², чем и объясняется обозначение его сына как слуги церкви; ибо, как известно, в Германии конца X в. министериалы считались еще несвободными слугами, хотя они фактически стояли значительно выше несвободных крестьян. Если наше толкование правильно, то бенефиций Гупольда не что иное, как министериальный лен. Само по себе наличие такого лена у того или иного дарителя — еще не основание для зачисления его в состав членов господствующего класса, так как министериалы в конце X в. еще не слились с низшим слоем вассалов в единое сословие рыцарства. Поэтому для установления реального социально-экономического положения Гупольда надо заняться разысканием и анализом других данных о нем; при этом очень большое значение имеют сведения о составе и характере его земельных владений. Как мы уже знаем, он, кроме своего министериального лена, имел еще и predium, размеры и состав которого, к сожалению, не указаны; кроме того, весьма существенно наличие у него довольно значительного количества несвободных; любопытно, что это — те самые mancipia, которых он привел с собой из Алеманнии после своей женитьбы и рождения у него сына; значит, он обладал ими уже давно, прежде чем приобрел predium. Тот факт, что социальный статус Гупольда обозначен при помощи термина «nobilis», сам по себе еще не может служить основанием к использованию данных о наличии у него 18 несвободных для отнесения его к вотчинникам: термин «nobilis», как в Бриксенском, так и в других баварских картуляриях, может иметь самое различное значение, он прилагается как к явным феодалам (фогтам и графам), так и к лицам, которые названы в других грамотах просто свободными (ingenui)¹⁰³. Ввиду отсутствия данных о территориальном размещении владений Гупольда мы не можем даже судить о том, были ли перечисленные в грамоте mancipia земельными держателями или дворовыми. Ясно лишь, что Гупольд, имевший несвободных еще в Алеманнии, сделался потом в Баварии министериалом Бриксенской церкви и обладал бенефицием и аллодом (predium) с несвободными. Заслуживает внимания следующее обстоятельство: термин «servus ecclesiae» прилагается не к самому Гупольду, а к его сыну, и притом с такой настойчивостью (три раза!), которая дает основание предполагать, что наследственным министериалом стал именно его сын, а не он сам; этим объясняется, вероятно, и процедура передачи части владений Гупольда сыну в присутствии епископа Альбуина через посредство Риххери; сам Гупольд, по-видимому, был пожизненным министериалом; да и то мы можем об этом судить лишь по косвенным указаниям на его servitium (характер которого неясен) и связанный с этим бенефиций. Между тем как раз этот бенефиций его сын не получает по завещанию при жизни отца через посредство Риххери; таким путем ему передаются лишь благоприобретенные владения отца (predium и mancipia), и притом не только в пользование, но и в собственность (in lacultatem et proprietatem). Хотя servilium сына Гупольда с этого владения (predium) прямо не указан, но обозначение его сына как servus ecclesiae дает основание считать, что он нес какой-либо servitium в пользу Бриксенской церкви. Остается предположить, что он нес этот servitium с отцовского бенефиция, который он мог унаследовать механически, т. е. в силу принятого в то время порядка наследования министериальных ленов (ввиду этого передача ему лена и не требовала особой процедуры при участии посредника). Если это предположение верно, то Гупольд предстает перед нами в качестве родоначальника семьи одного из бриксенских министериалов. Но это опять-таки не дает достаточного материала для точного определения его социального статуса, т. е. для обязательного отнесения его либо к вотчинникам, либо к крестьянам, без дальнейшего усложнения вопроса о других возможностях. Более того, нам представляется, что такое усложнение необходимо. В самом деле, Гупольд не мог быть несвободным слугой Бриксенской церкви до своего переселения из Алеманнии в Баварию и до получения министериального бенефиция; вряд ли он был зависимым человеком какого-либо другого феодального собственника в самой Алеманнии, ибо в таком случае он не совершил бы так легко свой переход под власть Бриксенской церкви и не имел бы уже до этого в своем распоряжении целых 18 mancipia. Скорее всего Гупольд был зажиточным свободным алеманном (принадлежность его к той или иной группе свободных пока не поддается уточнению); по неизвестным нам причинам он счел нужным перейти на службу Бриксенской церкви.

Какие же предположения можем мы гипотетически построить относительно социально-экономического облика Гупольда до его переселения в Баварию?

Количество несвободных Гупольда позволяет провести аналогию с его соплеменником, алеманном Гильтибертом, который в 830 г. передал Сен-Галленскому аббатству 13 несвободных (mancipia), с той существенной разницей, что Гильтиберт одновременно традировал еще целых 5 гуф в трех разных населенных пунктах¹⁰⁴, между тем как Гупольд приобрел свой predium, по-видимому, уже в Баварии и нам ничего не известно о составе его бывших земельных владений в самой Алеманнии и о том, были ли его несвободные испомещены на эти владения.

Следовательно, по признаку структуры его земельных владений мы имеем еще меньше оснований отнести Гупольда в бытность его в Алеманнии к собственникам мелковотчинного типа, чем Гильтиберта. Но ведь и Гильтиберта мы не решились категорически отнести к числу мелких вотчинников, несмотря на мелковотчинную структуру его владений; мы предположили в свое время, что он обрабатывал и свою собственную гуфу с помощью дворовых, а зависимых держателей (mancipia) эксплуатировал лишь путем взимания с них оброка. Такое предположение мы сделали на основании того факта, что Гильтиберт был женат на несвободной, причем его жена и дочери получили право наследовать его дарения, превратившиеся в прекарий, лишь в том случае, если они приобретут свободу¹⁰⁵.

Вспомним, что Гупольд женат на несвободной и что он своим завещанием¹⁰⁶ стремится обеспечить своего сына, которому передает и земельные владения и своих mancipia. Факт женитьбы на несвободной дает повод к сближению Гупольда также и с фрейзингенским дарителем Тенилем. Состав владений, переданных Тенилем Фрейзингу¹⁰⁷, описан подробнее, чем характер владений Гупольда, и во всяком случае это описание свидетельствует не в меньшей мере, чем изображение владений Гупольда, о мелковотчинной структуре собственности Тениля. В самом деле: если у Гупольда бенефиций, predium и 18 манципиев, то у Тениля церковь, двор с постройками, пять манципиев, да еще два собственных леса¹⁰⁸. Подобно Гупольду, Тениль вступил в брак с несвободной женщиной, зависевшей от монастыря (famula S. Mariae). Несмотря на то, что грамоты Тениля и Гупольда разделяют полтора столетия, указанные особенности их социально-экономического положения обнаруживают большое сходство. Однако существенное различие заключается в том, что Тениль, в отличие от Гупольда, не назван министериалом монастыря; несколько различен и самый характер их сделок: Тениль передает монастырю часть своих владений с целью приобрести личную свободу для своей жены и своего сына. Этот мотив в грамоте Гупольда прямо не указан, к тому же его сын не становится прекаристом. Таким образом, если в грамоте Тениля результатом сделки является превращение части аллода дарителя в наследственный прекарий, то в грамоте Гупольда идет речь о закреплении за его сыном от несвободной женщины наследственного владения (как его бывшего аллода, так и министериального лена) на условии несения службы Бриксенской церкви.

Если мы в свое время отнесли Тениля к числу зажиточных общинников¹⁰⁹, то возникает вопрос: вынуждает ли нас указание на министериалъную службу Гупольда и его сына,— принимая во внимание только что отмеченное сходство структуры владений Гупольда и Тениля и факт передачи, и тем и другим своих владений сыну от несвободной,— перенести и па Тениля некоторые новые данные из грамоты Гупольда? Иначе говоря, должны ли мы усомниться в происхождении Тениля из среды зажиточных общинников на том основании, что Гупольд, находившийся в сходной с ним ситуации¹¹⁰ и обладавший собственностью с мелковотчинной структурой владений, был церковным министериалом?

Думается, что нет. Более того, и Гупольд мог происходить из той же среды,— по указанным выше соображениям о происхождении и статусе министериалов в Германии в конце X в. Таким образом, нам представляется вполне возможным отнести Гупольда к той высшей прослойке широкого промежуточного слоя разного рода мелких земельных собственников, представители которого уже переходят к эксплуатации зависимых держателей путем отработочных повинностей и в то же время частично могут прилагать и свой личный труд к обработке собственного надела¹¹¹.

Однако то обстоятельство, что Гупольд и его сын могли прибегнуть к посредничеству епископского вассала¹¹², служит дополненным указанием на то, что Гупольд,— независимо от его возможного происхождения из среды собственников крестьянского типа,— в силу своего превращения в министериала (хотя бы и мелкого) уже стал переходить в ряды низшего слоя господствующего класса.

Уже отмечавшаяся сделка с Бриксенской церковью некоего Дитхоха и его одноименного сына отличается от сделки Гупольда, несмотря па обозначение сына и того и другого при помощи термина servus ecclesiae, некоторыми любопытными особенностями. Прежде всего в данном случае мы имеем дело с дарением и обменом, а не только с передачей владений сыну по завещанию. Между 985 и 993 гг. Дитхох (quidam nobilis vir D.) передал Бриксенской церкви половину своих владений в населенном пункте Эльвес, причем епископ Альбуин возвратил ему подаренные владения в пожизненное пользование — вместе с каким-то другим держанием Дитхоха в другом населенном пункте Мурон. Это последнее держание (как, впрочем, и дарение Дитхоха) обозначено термином «бенефиций», но нет твердой уверенности в том, что под этим термином в данном случае не скрывается просто пожизненное пользование (узуфрукт), так как и дарение Дитхоха и полученный им бенефиций возвращаются ему в пожизненное пользование¹¹³. Объект дарения Дитхоха описан при помощи («формулы принадлежности»¹¹⁴, в составе которой упомянуты дворы, пахотные поля, луга и право пользования неподеленными угодьями; характер «формулы принадлежности» не дает возможности установить в точности хозяйственную структуру переданных владений, так как в ней не выделены зависимые держания и господская усадьба, а суммарное упоминание дворов и пахотных полей (curtiferis, agris) во множественном числе не дает возможности установить, играл ли один из этих дворов роль господского, да и сколько всего дворов и пахотных наделов было в составе переданной Бриксенской церкви половины владений Дитхоха. Правда, мы узнаем, что другая их половина закреплялась за сыном Дитхоха, носившим то же имя, что и отец, и обозначенным, подобно сыну Гупольда, термином servus ecclesiae; в составе этой второй половины указаны четверо несвободных (mancipia), но зато ничего не сказано о структуре этих владений и даже нет Pertinenzformel¹¹⁵. В числе свидетелей сделки фигурирует Одальскальк, который, несомненно, был крупным феодальным собственником¹¹⁶. Он тождествен с епископским фогтом того же имени¹¹⁷; в другой грамоте он обозначен как вассал епископа¹¹⁸. Следовательно, и при сделке Дитхоха-отца Одальскальк мог фигурировать в качестве свидетеля со стороны епископа, а не дарителя, а потому его наличие в списке свидетелей само по себе еще не аргумент в пользу того, что Дитхох-отец был собственником феодального типа, т. е. вотчинником,— членом господствующего класса.

Приблизительно через 12 или 20 лет после дарения Дитхоха-отца, т. е. в 1005 г., Дитхох-сын совершил обмен земельными владениями с епископам Альбуином¹¹⁹. Он передал епископу свои земельные владения в населенном пункте Варн к северу от Бриксена, состоявшие из одного двора, 14 югеров пахотной земли и 10 югеров луга, со всеми правами пользования угодьями, которые описаны в «формуле принадлежности»; в составе этой формулы указаны леса и воды, а также мельница, но отсутствуют mancipia (вспомним, что у Дитхоха-сына в Эльвес было всего 4 mancipia). Тем самым остается неясным, какими силами обрабатывались упомянутые 14 югеров пашни; не исключена возможность, что они частично обрабатывались трудом самого дарителя¹²⁰, ибо размер пашни очень невелик. Однако Дитхох-сын в других местах имел зависимых держателей, так как епископ в обмен на его дарение передает ему один тяглый надел с сидящим на нем поименованным держателем и с указанием на усадьбу и пашню в Pertinenzformel в населенном пункте Вильтен¹²¹. По-видимому, Дитхох-сын как раз нуждался в таком наделе с зависимым держателем, а потому и передал епископу небольшой участок пашни (может быть, обрабатывавшийся им самим) без держателя, которого на этот участок мог помеcтить уже впоследствии епископ.

Дитхох-сын и в этой грамоте назван servus ecclesiae: очевидно, он был епископским министериалом (примечательно, что он не назван nobilis), а отец его, обозначенный как nobilis, имел бенефиций; однако, в отличие от грамоты Гупольда, здесь не указано, что он получил его за службу епископу; поэтому мы и не решаемся утверждать, что и Дитхох-отец был тоже министериалом епископа.

Так или иначе, но Дитхоха-отца и Дитхоха-сына можно отнести к той же группе собственников, что и Гупольда.

К той же высшей прослойке промежуточного слоя сравнительно некрупных земельных собственников принадлежит, по-видимому, и некий nobilis Льюто, вступающий в разного рода сделки с епископом Альбуином в 985—993 гг. (хотя Льюто, по некоторым признакам, может быть отнесен и к группе мелких вотчинников). Между 985 и 993 гг. Льюто произвел с епископом Альбуином раздел прав владения несколькими поименованными несвободными¹²², причем в грамоте № 19 указано, какие именно mancipia достались в силу этого раздела Альбуину и какие — Льюто. Оказывается, что первый получил 13 mancipia, а второй — 11 (из них 5 мужчин и 6 женщин). В конце грамоты № 19 сделана любопытная оговорка о том, что если обнаружатся еще какие-либо подлежащие разделу mancipia, то они будут дополнительно поделены между епископом и Льюто¹²³. По-видимому, у епископа и Льюто были какие-то несвободные, которые до произведенного раздела использовались ими сообща; это как будто указывает на то, что Льюто мог быть вотчинником, часть владений которого была расположена по соседству с владениями епископа; весьма возможно, что господский двор одного из владений Льюто находился рядом с какой-либо епископской усадьбой и что поэтому дворовые люди того и другого могли эксплуатироваться обоими собственниками совместно, тем более что в числе указанных в грамоте № 19 mancipia совсем нет целых семей, а в списке доставшихся Льюто несвободных фигурируют отдельно мужчины и женщины. Это обстоятельство наводит на мысль, что речь идет здесь именно о дворовых. Если так, то Льюто до произведенного раздела эксплуатировал совместно с епископом по крайней мере 24 (а может быть, и больше) дворовых, а после раздела получил 11 из них в полную собственность. Возникает вопрос: каковы же были земельные владения Льюто? Частичные сведения об этом можно почерпнуть из двух других грамот Льюто от 993 г.: согласно одной, он производит обмен с епископом; при этом он передает всю свою земельную собственность в населенном пункте Тессельберг к северо-востоку от Брунека¹²⁴ и получает взамен всего только один луг и один югер пашни в местности Уттенхейм к северу от Брунека¹²⁵.

Судя по размеру владений, полученных Льюто от епископа в Уттенхейме, те его владения в Тессельберге, которые он передал епископу, были очень невелики. Можно было бы предположить, что они составляли лишь часть его владений в этом населенном пункте, если бы не прямое указание грамоты, что Льюто передал в Тессельберге все, что он там имел; впрочем, известно, что подобные указания могут быть и неточными и иногда попадают в грамоты в результате механического перенесения шаблонного формуляра. В том же году епископ Альбуин покупает у Льюто за 3,5 солида его небольшое владение (prediolum) в населенном пункте Кельбург к северу от Брунека¹²⁶. И стоимость проданного владения Льюто в Кельбурге, и термин, его обозначающий, указывают на его небольшие размеры. Итак, что же мы узнаем из этих трех грамот о характере земельной собственности Льюто? О ее структуре почти ничего, а о размерах можно лишь сказать, что они были невелики. Все его владения, нам известные, расположены неподалеку друг от друга — в районе Брунека, хотя и в разных населенных пунктах. И в обмен он получает опять-таки владения, находящиеся в том же самом районе; там же он совершает и покупку; при этом упомянуты всего три населенных пункта вблизи Брунека. Таким образом, размещение и размеры земельных владений Льюто не вынуждают нас обязательно считать его вотчинником. Однако наличие у него довольно значительного количества общих с епископом несвободных — хотя бы и дворовых — заставляет предполагать, что у него был какой-то господский двор, в котором и эксплуатировалась их рабочая сила; и это тем более, что после раздела Льюто получил в личную собственность 11 mancipia. Может быть, все-таки в грамоте № 22 указана не вся земельная собственность Льюто (несмотря па подчеркивание: «talem proprietatem, qualem habuit»)? Но отнести Льюто к собственникам крестьянского типа (хотя бы и зажиточным) мешает, в сущности, не это количество дворовых (оно могло быть и у разбогатевшего общинника), а наличие в списках свидетелей его сделок таких лиц, как брат епископа Альбуина — Арипо, вассал епископа Риххери — Дуринк, который выступает свидетелем в дарении графа Отто¹²⁷, и др. Кроме того, сам Льюто выступает свидетелем в ряде грамот за те же годы, к которым относятся и его сделки; он является свидетелем и при обмене епископа Альбуина с фогтом Одальскальком¹²⁸, причем обмен происходит в той самой местности, где произведен был обмен владениями между епископом и Льюто: в Тессельберге и Уттенхейме близ Брунека¹²⁹. Судя по сопоставлению свидетельских списков, Льюто был отнюдь не мелким, а каким-то сравнительно значительным собственником, владения которого были расположены по соседству с землями епископа и епископского фогта Одальскалька. Скорее всего Льюто — все же мелкий вотчинник, а данные грамот просто не дают представления обо всей совокупности его земельных владений.

Гораздо яснее наши сведения о другом мелком вотчиннике, который выступает в наших грамотах приблизительно через 50— 60 лет после Льюто, а именно о некоем Скроте (nobilis Scroth). Он совершает в 1050—1065 гг. четыре земельных дарения в трех разных населенных пунктах и, кроме того, дарит одного серва без указания местности¹³⁰. Его дарения большей частью сопровождаются (за исключением № 107 и 117) обменом с епископом Альтвином. Прежде всего Скрот передает епископству свои владения¹³¹ в Тристахе (указано predium вместе с половиной церкви и с мельницами, а затем следует «формула принадлежности», перечисляющая леса, пастбища, текучие воды, рыбные ловли, горные склоны, дороги и тропинки, т. е. все права пользования альмендой). Переданные владения Скрот вместе со своей женой получает в пожизненное пользование, за исключением одного манса, который он передал в держание некоему Мегинхарду¹³².

В обмен на это дарение епископ жалует Скроту в пожизненное пользование 6 мансов в горной местности Аслинг и, кроме того, обязуется предоставлять в его распоряжение в определенное время года одного коня стоимостью в одну либру и 4 воза вина¹³³. Одновременно подтверждается ввод во владение (инвеститура) епископа Альтвина собственностью, подаренной ему Скротом в Тристахе, затем к дарению Скрота присоединены еще 4 поименованных несвободных (mancipia), которые должны поступить в распоряжение епископа после смерти дарителя и его жены¹³⁴. Обмен происходит при условии сохранения за Скротом и его женой пожизненного пользования той частью их владений, которая передается ими епископу в порядке обмена. Все это вместе взятое, а в особенности состав владений Скрота в Тристахе (доходы с церкви, с мельниц, держатели, как несвободные, так и свободные), а также и характер владений, полученных им в обмен от епископа, дает основание считать его мелким вотчинником¹³⁵. Характер последующих дарственных и меновых сделок Скрота с епископом Альтвином за те же годы подкрепляет и усиливает эти предположения.

Скрот передает церкви свое владение в вилле Мишова и получает в обмен от епископа в пожизненное пользование 2 манса в Аслинте¹³⁶, где он уже ранее получил в обмен 6 мансов.

Затем Скрот передает епископу 3 манса в Грабельсдорфе вместе с садом, а также четверть доходов с церкви там же и получает взамен (кроме некоторой денежной суммы) земельные участки на острове Таль такого размера, что они могут служить держаниями двух колонов; все это предоставляется ему лишь пожизненно¹³⁷. Кроме того, Скрот передал уже упомянутый выше манс Мегинхарда в том же селении Тристах, из которого исходило его дарение согласно грамоте № 73 (ср. № 107), а также одного поименованного серва,— без указания населенного пункта (см. №117). Из сопоставления всех грамот Скрота следует, что он до заключения сделок с епископом имел владения в трех населенных пунктах — Тристахе, Мишова и Грабельсдорфе (первый из этих пунктов обозначен как locus, второй и третий — как villa). Его земли в этих трех селениях состоят из двух неопределенных по составу владений (predium) в двух разных местах и из четырех мансов; кроме того, он передает часть доходов с двух церквей (опять-таки в двух разных населенных пунктах), мельницы, четырех mancipia, одного серва и одного свободного держателя. Итак, Скрот был, очевидно, мелким вотчинником. Однако очень любопытно, что те владения, которые он получает в обмен от епископа, передаются ему не в собственность, а в пожизненное пользование. При этом получаемые им от епископа владения расположены не в тех населенных пунктах, где находились до обмена его собственные владения, передаваемые епископу (в частности, он получает от епископа дважды по нескольку мансов в Аслинге — всего 8 мансов). Состав передаваемых Скроту епископских владений (мансы, держания колонов и т. д.) тоже указывает на то, что он ведет хозяйство мелкого вотчинника. Характерно, что в первой из его грамот (№ 73) подчеркнуто, что он получает в пожизненное пользование не только то, что ему предоставил в обмен епископ, но и большую часть его собственных владений в Тристахе, переданных им епископу, и к этому присоединяется (см. № 75) право пожизненного использования труда четырех епископских несвободных. Складывается такое впечатление, что Скрот стремится — хотя бы путем превращения в епископского держателя на правах узуфрукта — получить в пользование несколько компактных владений с несвободными. Это можно объяснить либо тем, что Скрот вынужден ликвидировать часть своих владений¹³⁸ и при этом хочет сохранить пожизненное пользование ими, либо тем, что в его сделках фигурируют далеко не все его владения. Так или иначе, но в обоих случаях он выступает как мелкий вотчинник (при первом допущении, постепенно теряющий часть своих владений, при втором предположении, постепенно обогащающийся).

Из числа дарителей первой половины XI в. может быть привлечен в качестве параллели к Скроту некий Льюто, который, очевидно, не тождествен с охарактеризованным выше дарителем того же имени.

В 1050—1065 гг. nobilis Льюто дарит епископу Альтвину один манс в Грабельсдорфе¹³⁹ (т. е. там же, где nobilis Скрот передал Бриксенской церкви три манса и одну четвертую часть доходов с церкви); на этом мансе обитал лично свободный держатель Драгозит¹⁴⁰; дарение сделано на условии получения его дарителем в пожизненное пользование¹⁴¹. В те же годы Льюто передал в Грабельсдорфе свое владение (predium), состоявшее из 12 мансов, из половины доходов с церкви, а также сада и виноградника; дарение сделано на следующих условиях: Льюто получил от епископа подаренные им владения в пожизненное пользование; кроме того, епископ пожаловал ему там же еще и другое владение (predium) и притом тоже в пожизненное пользование; после смерти Льюто оба владения должны поступить в полную собственность Бриксенской церкви¹⁴²; епископ обязался пожизненно снабжать вином дарителя Льюто, который дважды назван в грамоте miles, причем епископ обозначен как его сеньор¹⁴³. В случае нарушения епископом этих условий Льюто имеет право получить обратно в полную собственность подаренное им владение¹⁴⁴.

В грамоте № 79 есть одна любопытная формальная особенность, проливающая свет на реальное содержание термина, который в Бриксенском картулярии так часто служит для обозначения передаваемых земельных владений. А именно: эта грамота дошла до нас в двух вариантах — в более краткой версии «А» и в более подробной версии «В». Издатель картулярия Редлих предлагает два разных объяснения значительного различия между обеими версиями: по его мнению, либо одновременно были, изготовлены два разных акта (один краткий, а другой — более подробный), либо краткая версия «А» является самостоятельным извлечением из первоначального аутентичного акта, который был положен в основу обеих версий¹⁴⁵. Так или иначе, но большой интерес представляет следующее обстоятельство: передаваемое дарителем Льюто владение в краткой версии «А» обозначено просто как predium, а между тем в подробной версии «В» точно указан состав этого predium: это владение состояло из 12 мансов, половины доходов с церкви, сада и виноградника. Этот случай показывает, какую осторожность должен соблюдать исследователь при попытке дать социальную квалификацию дарителей, объект дарения которых обозначен как predium. Итак, сделка между Льюто и епископом Альтвином, изложенная в грамоте № 79, представляет собой пожалование епископом в пожизненное пользование земельных владений своему вассалу, который, по-видимому, был выходцем из среды мелких вотчинников, как об этом можно судить по размерам и составу его собственных владений, переданных им епископу и тоже полученных обратно в узуфрукт. Эту квалификацию реального социально-экономического положения Льюто подтверждают и дополнительные (отчасти косвенные) данные о нем. Так, из текста грамоты № 127 (за те же годы, что и грамоты о сделках Льюто, т. е. между 1050 и 1065 гг.) явствует, что у Льюто был брат miles Регинпрет, который прекращает тяжбу с Льюто из-за владения (predium), некогда подаренного этим последним Бриксенской церкви¹⁴⁶. Возможно, что это predium и было тем самым земельным владением в Грабельсдорфе, состоявшим из 12 мансов, половины доходов с церкви и т. д., которое Льюто передал в порядке обмена епископу Альтвину; эта возможность подтверждается тем, что брат Льюто Регинпрет передает в эти же годы один двор как раз в Грабельсдорфе¹⁴⁷. Кроме того, Льюто отказывается от тяжбы со своим родственником Берингером из-за выделения имущества в пользу церкви св. Даниила в деревне того же названия, откуда можно заключить, что ему принадлежали какие-то права совладения на эту церковь, расположенную уже в другом населенном пункте¹⁴⁸. Наконец, Льюто упоминается как посредник в дарственной сделке некоего Иммо¹⁴⁹.

Итак, хотя основные земельные дарения Льюто и исходят в сущности из одного населенного пункта (Грабельсдорф— villa Gabrielis), если не считать не вполне выясненных прав совладения церковью св. Даниила, он все же несомненно принадлежит к числу мелких вотчинников.

Возвращаясь к анализу наиболее интересных для наших целей поземельных сделок второй половины X в., мы должны прежде всего остановиться на двух дарениях некоего нобиля Адальперта, совершенных в 985—993 гг. Вслед за тем наше внимание привлекает меновая сделка «свободного» Адальперта (Adalpertus liber), который, как увидим дальше, не тождествен с нобилем Адальпертом.

Адальперт nobilis дарит соборному капитулу свою наследственную собственность, которую он имеет в местности Випталь (in valle Wibitina loco Stilues), а также часть вновь распаханных земель в прилегающих к ней долинах (Mules et Riet); эти владения состоят из земельных участков, которые обозначены неопределенно (predium); кроме того, он передает 20 манципиев, список которых приложен в конце грамоты. Адальперт исключает из объекта своего дарения два манса и мельницу, которые он оставляет за собой¹⁵⁰. Это изъятие дает нам возможность составить несколько более конкретное представление о характере передаваемого predium: у Адальперта, очевидно, было несколько мансов. В конце грамоты приложен список имен переданных им mancipia; их всего 21 (что не совпадает с числом 20 в начале грамоты), причем 11 мужчин и 10 женщин. В силу условий дарения Адальперта, произведенного им через посредство епископского фогта Ваго и пробста Гуотона, переданные Адальпертом владения остаются в пожизненном пользовании дарителя и его жены Друзунды, а после смерти их обоих поступают в полное распоряжение церкви¹⁵¹. Дарение Адальперта свидетельствуют 23 человека, в том числе вассал епископа Риххери и епископский фогт Ваго; трудно установить, все ли они являются свидетелями Адальперта (Ваго и Риххери, очевидно, выступают со стороны епископа), но показательно их большое количество. В те же годы тот же Адальперт¹⁵² (его тождество легко устанавливается, так как и в грамоте № 16 названа его жена Друзунда) передает своей жене владения в нескольких местах: а) свою собственность (proprietas) в двух населенных пунктах (Флайнс и Кематен в Пфичталь), б) виноградники в Боцене с манципиями и со всеми принадлежностями; в) владения в двух других населенных пунктах Хузун и Руотпретесриет (к юту от Вейльхейма в Верхней Баварии). Условия его дарения следующие: 1) два последних владения его жена получит после его смерти в свою полную собственность с правом полного распоряжения ими; если же Адальперт переживет свою жену, то эти два владения должны быть возвращены ему; отсюда явствует, что они передаются в целях материального обеспечения Друзунды, но что в случае ее смерти Адальперт хочет сохранить их за собой в качестве своей полной собственности; 2) владения в Флайнсе и Кематен Адальперт тоже передает жене в пожизненное пользование на тот случай, если она переживет его; однако после ее смерти эти дарения не возвращаются к Адальперту, а подлежат разделу между сонаследниками¹⁵³: другими словами, Адальперт хочет после смерти жены передать эти владения своим наследникам. Таким образом, вся эта грамота представляет собой в сущности завещание, которое, однако, произведено через посредство епископа Альбуина и его фогта при участии епископских вассалов (fidelium suorum). Каковы бы ни были причины участия всех этих должностных лиц и феодальных собственников в акте завещания нобиля Адальперта, оно позволяет нам судить о размере и составе его владений. Они были расположены в целом ряде различных населенных пунктов и горных местностей: в горных долинах и еще в пяти местах (loci); в их состав входили мансы с манципиями, виноградники, мельницы и пр. Значительная разбросанность владений Адальперта и наличие в их составе только что указанных объектов со значительным количеством несвободных (свыше 20 манципиев) позволяет считать нобиля Адальперта собственником мелковотчинного типа, находящимся в каких-то тесных сношениях с епископом.

б) Дарители и участники сделок, приближающиеся к собственникам крестьянского типа

В их ряду следует отметить прежде всего дарительницу Гундрат, которая обозначена как nobilis femina¹⁵⁴. Относительно ее социально-экономической квалификации трудно прийти к определенному решению, так как состав ее владений позволяет считать ее собственницей, близкой к крестьянскому типу, но другие данные (в частности, социальный статус некоторых свидетелей) дают основание полагать, что она могла принадлежать к числу собственников мелковотчинного типа или к высшему слою свободных общинников. В самом деле: Гундрат дарит все свое владение в населенном пункте Вольдерс к востоку от Халля (hanc proprietatem, quam habuit in loco Volares); в состав этого владения, судя по «формуле принадлежности», входил двор, пахотная земля, луга, мельница¹⁵⁵, но несвободные не упомянуты ни в этой формуле, ни в другой связи. То обстоятельство, что «формула принадлежности» перечисляет все упомянутые составные части владений Гундрат во множественном числе, еще не доказывает, что у нее было несколько дворов, мельниц и т. д.; скорее наоборот: вероятно, у нее имелся один двор, одна мельница и один пахотный надел, тем более что при указании на объект ее дарения употреблено выражение — proprietas, обозначающее право собственности, но не дающее представления о ее составе, а все остальные данные перенесены в «формулу принадлежности». Упоминание мельницы в этой формуле — единственный намек на принадлежность Гундрат к зажиточным собственникам (если только речь не идет о праве пользования мельницей). Другое указание в этом направлении, позволяющее считать Гундрат даже мелкой вотчинницей, дает наличие в списке свидетелей брата епископа Альбуина вотчинника Арипо и уже известного нам епископского фогта Одальскалька. Однако эти два лица, очень близкие к епископу, могли быть свидетелями именно с его стороны. Вместе с тем показательно полное отсутствие несвободных в составе дарения Гундрат, между тем как в него входит пахотная земля и усадьба. Все эти соображения могли бы служить основанием для отнесения Гундра к собственницам крестьянского типа, если бы мы были уверены, что в грамоте указаны все ее владения. Впрочем, Гундрат не упоминается более ни в одной из грамот не только конца X, но и первой половины XI в. Гораздо больше твердых данных в пользу отнесения к числу собственников крестьянского типа Адальперта (Adalpertus liber)¹⁵⁶, который никак не может быть отождествлен с Адальпертом грамот № 12 и № 16. Против такого отождествления говорит не обозначение Адальперта из грамоты № 17 как свободного (liber), а не нобиля (nobilis), ибо мы уже знаем относительность социальной терминологии грамот X—XI вв. Против этого отождествления свидетельствуют следующие факты: в грамоте № 17, составленной в те же годы, что и грамоты № 12 и 16 нобиля Адальперта, отсутствует упоминание о его жене Друзунде; к тому же владения свободного Адальперта расположены в населенном пункте, удаленном от всех восьми поселений, в которых находились владения нобиля Адальперта.

В грамоте зафиксированы две дарственные сделки, сопровождающиеся обменом. Прежде всего liber Адальперт дарит епископу Альбуину в населенном пункте Оланг к востоку от Брунека три двора, одно пахотное поле и один сад с сохранением права пользования этими владениями в течение жизни своей и своего сына Адальперона¹⁵⁷. Взамен епископ передает Адальперту в пользование (опять-таки на срок жизни его самого и его сына) там же одну гуфу с тем условием, что Адальперт должен нести с обоих владений чинш двум феодальным собственникам: епископскому вассалу Одальскальку и самому епископу. Первому Адальперт обязан уплачивать полагающийся по закону чинш, характер которого не указан, а второму он должен ежегодно доставлять 10 ситул вина или 20 ситул солода¹⁵⁸, т. е. нести натуральный чинш. При этом подчеркнуто, что после смерти Адальперта и его сына к епиcкопу перейдет как дарение Адальперта, так и гуфа, пожалованная ему епископом; любопытно, что объект дарения Адальперта назван здесь prediolum¹⁵⁹ (а не predium), что обозначает небольшое владение.

В случае неисправного несения чинша Адальпертом или его сыном они теряют право пользования объектом дарения Адальперта, которое вторично названо здесь prediolum¹⁶⁰, а церковь удерживает за собой свою гуфу. Очевидно, именно с этого prediolum шел чинш епископу, а чинш Одальскальку Адальперт должен был нести с гуфы, пожалованной ему епископом. По-видимому, владения Адальперта в населенном пункте Оланг были невелики по размерам; они состояли из одного пахотного поля, одного сада и трех дворов, которые, впрочем, могли быть тремя постройками в пределах одной усадьбы (недаром объект дарения Адальперта дважды обозначен как prediolum). Владение Адальперта сосредоточено в одном пункте, в его составе не указаны несвободные. Он является чиншевиком епископского вассала и прекаристом самого епископа; к тому же он нуждается в получении от епископа всего только одной лишней гуфы — хотя бы в пользование (на два поколения) и вынужден согласиться на уплату натурального чинша. Все это вместе взятое дает основание считать Адальперта собственником крестьянского типа¹⁶¹. Правда, в списке свидетелей опять названы вассалы и фогты епископа,— но в этой грамоте совершенно ясно, что они выступают только со стороны епископа, так как сама сделка, частично меновая, совершена через посредство фогта Родани, а фогту Одальскальку предоставляется право взимания чинша с Адальперта.

Весьма возможно, что к собственникам крестьянского типа принадлежали и три брата, названные свободными (liberi fratres), Урсо, Фровин и Ацаман, которые вступили в меновую сделку с епископом Альбуином¹⁶². Они передали епископу право взимания чинша с одного пахотного поля в местности Силлиан¹⁶³ и получили взамен лужок (pradellum) в местности Пулло. Вероятно, указанные братья имели какой-то зависимый от них участок пахотной земли, с которого они взимали чинш; этот участок, по-видимому, был невелик, если они получили взамен него всего лишь один небольшой луг, а между тем этот маленький, зависевший от них участок принадлежал трем братьям сообща. Подобная ситуация вполне могла сложиться в крестьянском хозяйстве. Впрочем, никаких дальнейших сведений об этих трех братьях мы не имеем.

В грамоте № 39 от 995—1005 г. упоминается о том, что епископ Альбуин приобрел одну гуфу в местности Taur u Aldrans, которую купил за 20 солидов у Льютфрида и Эбицо (обозначенных как nobiles)¹⁶⁴. 20 солидов — обычная средняя стоимость пахотного надела в то время; в грамоте нет никаких указаний на то, что приобретенная епископом гуфа была чьим-то держанием, зависевшим от упомянутых двух лиц. Возможно, что это была их собственная гуфа, находившаяся в их общем владении и что эти лица были родственниками-совладельцами. Однако ввиду отсутствия других сведений трудно с уверенностью отнести их к числу собственников крестьянского типа, хотя применение к ним термина nobiles само по себе этому не противоречит.

⁹⁴Freising, № 450, 489 (грамоты Тениля), 75, 76, 200 и 626а, 776, 805— 809, 837 (грамоты Изангарта — деда и внука), а также St. Gallen, № 531 от 830 г. (грамота Гильтиберта). Сходство с грамотой Гильтиберта тем сущетвеннее, что и Гупольд происходил из Алеманнии. Разбор указанных фрейзингенских и сен-галленских грамот см. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства..., стр. 388—390, а также гл. I и III данной монографии.
⁹⁵Brixen, № 55: «...ibique ab episcopo qui ipsi ecclesiae preerat beneficium servitio promeruit».
⁹⁶Грамота излагает эту ситуацию несколько иначе и притом более красочно, приводя дополнительный, психологический мотив поступка Гупольда; «...quorum amore captus eius mancipia in eundem episcopatum adduxit ex Alamannia» (этот же мотив приводится и в фрейзингской грамоте № 450 в качестве объяснения поступков дарителя Тениля, который сошелся с «femina S. Mariae famula Meripurc»).
⁹⁷Brixen, № 55: «insuper et predium adquisivit».
⁹⁸Brixen, № 53 (995—1005 г.), где Риххери назван nobilis miles; № 47 (995—1005 г.), где он дарит монастырю Георгенберг долю в распаханной новине; он же указан в качестве свидетеля во многих грамотах с 975 г. (№ 5) по 995—1005 гг. (№ 51). Судя по тому, что он выступает свидетелем при сделках явных феодалов (например, графа Отто — № 46а от 995—1005 г.), Риххери недаром назван miles — это действительно вассал, несущий военную службу епископу Альбуину. Поэтому его роль посредника в сделке Гупольда привлекает особое внимание, ибо, как известно, феодалы, хотя бы и мелкие, редко бывали свидетелями и тем более посредниками в сделках лиц крестьянского происхождения.
⁹⁹Brixen, № 55: «Cumque idem senio el morbo lassus deficeret, prefala mancipia el predium cuidam nobili viro nomine Rihheri tradidit со tenoro, si ante proximum natale domini obiret, ut eius filio ecclesiae servo in facultatem et proprietatem perferret».
¹⁰⁰Ibid.: «Haec sunt nomina mancipiorum quae tradila sunt Hupoldi filio ecclesiae servo».
¹⁰¹Отвергнуть эту возможность заставляет и другой пример: некий Дитхох назван servus ecclesiae (Brixen, № 63 от 1005 г.), между тем как его отец, делающий дарение с mancipia и обозначенный как nobilis vir, не был женат на несвободной, и тем не менее его сын назван servus ecclesiae уже в грамоте отца (№ И от 985—993 г.).
¹⁰²Редлих в кратком немецком заголовке грамоты № 55, который он предпосылает тексту, называет Гупольда «ein Lehensmarm von Brixen», но это обозначение двусмысленно, так как под ним можно разуметь и вассала и министериала. Ср. № 63; здесь Редлих обозначает Дитхоха как «Eigenmann der Brixner Kirche», что уже ближе к обозначению министериала.
¹⁰³Ср. Brixen, № 77 и 79, где некий Льюто делает почти одновременно (в 1050 и 1065 гг.) два дарения в Грабельсдорфе; это несомненно одно и то же лицо, а между том в № 77 он назван nobilis homo, а в № 79 — vir ingenuus.
¹⁰⁴См. St. Gallen, № 331.
¹⁰⁵См. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства, стр. 389.
¹⁰⁶Самая процедура передачи владений Гупольда сыну через посредника отчасти напоминает архаические формы завещания и дарения: аффатомию по Салической правде (с той разницей, что там идет речь, по-видимому, лишь о передаче движимости), thingatio у лангобардов (Ro., 172—173); различие еще и в том, что в Салической правде и в эдикте Ротари передача происходит не в пользу сына, хотя более поздние лангобардские законы предусматривают и эту возможность (ср. Liutprand, 113).
¹⁰⁷См. Freising, № 450 (821 г.) и 489 (823 г.). См. А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 388, прим. 2.
¹⁰⁸См. Freising, № 489.
¹⁰⁹А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 389.
¹¹⁰Эта ситуация, т. е. брак с несвободной, встречается и в других картуляриях Южной Германии IX—X вв., так, например, в грамотах Сен-Галленского картулярия (см. об этом гл. III нашей работы).
¹¹¹При этом трудно установить, принадлежал ли Гупольд к первой или второй группе членов этой высшей прослойки, т. е. к таким мелким собственникам, которые эксплуатировали барщинный труд держателей-сервов, или к таким, которые перешли уже к эксплуатации колонов или лично свободных держателей (имеем в виду группы 3а и 3б по нашей классификации — см. гл. I этой книги). Относительно сына Гупольда невозможно установить, прилагал ли он хотя бы частично свой личный труд к обработке земли.
¹¹²См. выше, стр. 184.
¹¹³Brixen, № 11: «...prestitit Albuinus... Diethoho predicto hanc ipsam proprietatem necnon aliud beneficium in loco Muron usque ad obitum vitae suae tenendum».
¹¹⁴Ibid.: «...suam proprietatem, quam habuit in loco Elues, curtiferis, agris, pratis, exitibus et reditibus, aquis aquarumve decursibus, montanis et submontanis, omnibusque legitimis attinentibus tradidit...».
¹¹⁵Ibid.: «...nobilis vir Diethoch. ...aliamque dimidiam Diethoho eius filio sancti Ingenuini servo cum quattuor mancipiis potestative habendam». Cp. Brixen, № 63 (1005 г.): у Дитхоха-сына были владения еще в одном населенном пункте, но состав полученных им от отца владений в Эльвес на основании этой грамоты не может быть уточнен, ибо они здесь даже не упомянуты.
¹¹⁶См. Brixen, № 41 (995—1005 г.), где он назван фогтом; № 42, где он выступает в те же годы свидетелем наряду с графом Отто; № 28 (993— 1000 г.), где он играет роль свидетеля при разделе земель между епископом Альбуином и его братом; см. также № 24, 26, 34, 35—38, 40. Ср. № 17 (985—993 г.), где он назван вассалом епископа.
¹¹⁷Brixen, № 41: «...Herolt recredidit se in manum episcopi Albuini et advocati sui Odalscalchi...»
¹¹⁸Brixen, № 17: «...Quatinus ex eadem hoba Odalscalcho cuidam vasallo epriscopi rectum censum daret...»
¹¹⁹Brixen, № 63: «Econtra tradidit idem Diethoh in loco Uarna suam proprietatem cum uno curtifero, XIII iugera arabiles terrae et decem iugera de pratis...» и далее указаны «silvis, aquis, molendino loco, viis et inviis» и т. д.
¹²⁰Против этого не говорит и указание на наличие мельницы, так как она могла быть не собственностью дарителя, а лишь объектом его пользования наряду с другими жителями; к тому же речь идет о месте для устройства мельницы (molendino loco).
¹²¹Brixen, № 63: «Tradidit praefatus... episcopus in loco Wiltina unam coloniam quam Gundrich possedit, curtifero, agris, pratis, omnibusque attinfentiis...»
¹²²Brixen, № 19: «...qualiter placuit inter Albuvinum episcopum et inter quendam hominem nobilem nomine Liutonem familiam communem illis dividendam».
¹²³Ibid.: «...ut si plures inveniantur, communiter inter se dividantur».
¹²⁴Brixen, № 22: «Tradidit Liuto talem proprietatem, qualem habuit in loco Tessilinperch...»
¹²⁵Ibid.: «Econtra... episcopus... eidem Liutoni in loco Otenheim vocato pratum I tradidit et unum iugerum».
¹²⁶Brixen, № 23.
¹²⁷Brixen, № 18 (985—993 г.).
¹²⁸Brixen, № 27 (993—1000 г.).
¹²⁹Некий Льюто с 955 по 1005 г. выступает свидетелем также в № 4 (сделки графа Ратпота), 21, 44 (свидетель дарственного акта епископа Альбуина в пользу его сестры); однако слишком широкие хронологические рамки не дают уверенности в том, что это одно и то же лицо; к тому же в этих грамотах фигурируют уже другие населенные пункты.
¹³⁰Brixen, № 117 (1050—1065 г.).
¹³¹Brixen, № 73: «...predium quod habere visus est in loco Dristah dicto, cum dimidia parte ecclesiae et molendinis et silvis, pascuis...».
¹³²Ibid.: «...sibi tamen suaeque coniugi quousque viverent usufructu retento..., uno tantum manso excepto cuidam Meginhardo a se in beneficium concesso». Термин «бенефиций», вероятно, обозначает здесь какое-либо держание, близкое к прекарному, ибо его объектом является всего один манс. Через некоторое время Скрот передает церкви и этот манс Мегинхарда — № 107.
¹³³Brixen, № 73: «Cui suequae coniugi prefatus episcopus VI mansos in monte Anzic sitas ad vitam utrisque concessit...», далее идут упоминания о коне, вине и т. д.
¹³⁴Brixen, № 75 (1050—1065 г.): «Tradiederunt quoque prenominatus Scroth uxorque illius IV mancipia, post eorum vitam possidenda».
¹³⁵В числе свидетелей в грамотах № 73 и 75 фигурирует некий Odalscalch, но это конечно, не тот самый, который был епископским фогтом 50—60 лет тому назад.
¹³⁶Brixen, № 83 (1050—1065 г.): «...Scroth vir nobilis predium quod in villa, quae Mischovva dicitur habuit, ad altare sancti Ingenuini... tradidit. Econtra episcopus II mansos in monte Aznich sitos illi quamdiu viverel prestitit».
¹³⁷Brixen, № 84 (1050—1065 г.): «...Scroth... III mansos in Gabrielis villa cum viridario arboribus consito et IV parte ecclesiae... tradidit. Econtra episcopus illi pecuniam persolvit et in insula Tal tantum terrae quantum a duobus colonis possessum est, ad vitae ipsius, terminum prestitit».
¹³⁸Ср. судьбу владений Изангарта и его внуков по фрейзингенским грамотам № 75—76, 200 и 626 (от 776 до 837 г.). См. А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства, стр. 391—395.
¹³⁹Grabelsdorf была расположена, по мнению Редлиха, к западу от Eberndorf в Jaunthal (см. Brixen, Bd. I, S. 32).
¹⁴⁰Brixon, № 77: «Quidam nobilis homo nomine Liuto mansion I in villa Gabrielis... tradidit quern quidam Dragosit tunc temporis habitavit...».
¹⁴¹Ibid.: «...eo tenore, uti dum ipse viveret usus fructum haberet». В числе свидетелей сделки назван сосед Льюто из селения Грабельсдорф Скрот, а также Адальпрет, по-видимому, тот самый miles, который фигурирует в грамоте № 70 от 1022—1039 г.
¹⁴²Brixen, № 79: «...opiscopus predium quod et ipse in eadem villa habuit econtra tali pacto concessit, ut idem Liuto quamdiu viveret utriusque predii usumfructum caperet, postea ecclesia utrumque prorsus habere» (версия «В»).
¹⁴³Ibid.: «...ut idem miles... idem predium super altare sancti Cassiani et Ingenuini potenti manu delegavit». И далее: «...miles predictus ab episcopo seniore suo admonitus omnem absolvit legationem deditque idem predium super altare Brixinensis ecclesiae perpetuo possidendum iure» (версия «В»).
¹⁴⁴Ibid, (версия «А»): «...ut si vel ipse vel aliquis successorum, eius id adimplere negligeret, conventione irrita idem Liuto quae prius sua fuere potenter haberet».
¹⁴⁵См. Brixen, Bd. I, S. 33.
¹⁴⁶Brixen, № 127: «...miles Reginpreht... litem quam olim cum suo fratre Liutone habuit pro predio ab eodem... tradito».
¹⁴⁷Brixen, № 147 (1050—1065 г.): «Ingenuus Reginpreht... curtiferum in villa Gabrielis situm... tradidit». В этой грамоте Регинпрет обозначен как ingenuus, но это не может служить препятствием к его отождествлению с братом Льюто, названным в грамоте № 127 miles, ибо и сам Льюто в одной и той же грамоте (№ 79) назван и ingenuus и miles.
¹⁴⁸Brixen, № 154 (1050—1065 г.): «Omnibus... dubiam non sit quendam ingenuitate sublimalum Liutonem... litem quam olim cum quodam suo consanguineo Beringer... pro dole sancti Danielis aecclesiae habuit... prorsus solvisse».
¹⁴⁹Brixen, № 104 (1050—1065 г.): «Quidam Immo... in manus Altwini presulis et cuiusdam nobilis viri Liutonis VI iugera arabilis terrae in loco Goslauvis... tradidit». Любопытно, что здесь Льюто выступает как посредник в сделке, объектом которой является небольшое земельное владение, но расположенное не в том селении, откуда исходят дарственные сделки самого Льюто.
¹⁵⁰Brixen, № 12 (985—993 г.): «...nobilis quidam Adalpertus... talem proprietatem qualem habuit in valle Wibitina loco Stilues cum mancipiis XX, partem etiam duarum vallium runcalium nuncupatarum Mules et Riet que sese hereditavit et omnibus utensilibus... ad ipsum predium pertinentibus, exceptis duobus mansis Latinis et uno molino ...tradidit...».
¹⁵¹Ibid.: «...post obitum suae vitae et uxoris suae nomine Drusundae eisdem fratribus in annonam et suis usibus perpetuo possidendam...».
¹⁵²Brixen, № 16.
¹⁵³Ibid.: «Alia vero omnia predia quae habuit... uxori suae si eum supervixisset, usque ad obitum vitae suae suis usibus perfruenda tradidit, postea vero inter coheredes suos dividenda».
¹⁵⁴Brixen, № 54 (995-1005 г.).
¹⁵⁵Ibid.: «...curtiferis, agris, pratis, montanis et submontanis molinis omnibusque legitime ad eandem proprietatem pertinentibus».
¹⁵⁶Brixen, № 17 (985—993 г.).
¹⁵⁷Ibid.: «Dedit... Adalpertus... in loco... Olaga suae proprietatis tria curtifera, agrum I, hortum I post obitum vitae suae et filii eius nomine Adalperonis in proprium possidendum».
¹⁵⁸Ibid.: «...quatinus ex eadem hoba Odalscalcho cuidam vassalo episcopi rectum censum daret, et episcopo annis singulis X situlas vini vel XX situlas cervisiae daret...».
¹⁵⁹Ibid.: «...patre autem et filio defunctis ipsum prediolum simul cum hoba ad episcopum et ecclesiam eius pertineret».
¹⁶⁰Ibid.: «...ut si quid eius viventibus de eodem censu minueretur vel neglegeretur, prediolum perderent, aecclesia quod suum erat relineret».
¹⁶¹Этот Адальперт не фигурирует в других грамотах конца X в., ибо, как мы показали выше, одноименный даритель в грамотах № 12 и 16 — другое лицо, а вскользь упомянутый в грамоте № 70 miles Adalpertus никак не может быть отождествлен с Adalpertus liber в грамоте № 17, тем более, что грамота № 70 составлена через несколько десятилетий после грамоты № 17.
¹⁶²Brixen, № 52 (995—1005 г.): «...complacuit... inter... episcopum inter guosdam liberes fratres ita nominaios: Urso, Frouvini, Azaman... concambium facere... Tradiderunt... iamdicti fratres... unum modium agrarii de campo loco Silano iacente... episcopus tradidit ipsis fratribus pradellum de Pullo vocato...».
¹⁶³Ibid.: «...unum modium agrarii de campo loco Silano...».
¹⁶⁴«...unam hobam quam comparavit XX solidis a quibusdam nobilibus viris...»; приобретённая гуфа потом была превращена в зависимое от церкви держание.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3594

загрузка...

Другие книги по данной тематике