Введение

Настоящая монография частично примыкает к нашей предыдущей работе, продолжая и развивая на другом — и притом более позднем — конкретном материале ход мыслей, изложенных в VIII (а также и в I) главе этой книги¹.

В заключительной главе нашей монографии «Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—VIII вв.» были намечены перспективы дальнейшего развития крестьянства как класса в Западной Европе IX— X вв. В предлагаемой работе эти перспективы развернуты в отдельное исследование истории свободного и зависимого крестьянства в одной из стран Западной Европы — Германии — с VIII по XII век.

Выбор именно этой страны в качестве объекта изучения объясняется тем, что ввиду замедленности процесса феодализации в Германии памятники ее аграрной истории позволяют проследить не только первый, но и второй этап процесса возникновения зависимого крестьянства, т. е. превращение свободных аллодистов-общинников в зависимых непосредственных производителей при частичном сохранении мелкой аллодиальной собственности, а также прежних общинных распорядков и остатков большой семьи.

В целях теоретического уяснения этих особенностей истории крестьянства в Германии указанного периода в первой главе монографии поставлены проблемы взаимоотношения общины и вотчины, пестроты социального состава крестьянства в Германии VIII—XII вв., особенностей структуры крупной феодальной вотчины и системы эксплуатации ею разных слоев крестьянства. При этом автор стремился уточнить понятия «крестьянин» и «мелкий вотчинник», с одной стороны, путем анализа различных групп свободных и втягивающихся в зависимость аллодистов, а также и зависимых крестьян, а с другой стороны, посредством установления наличия широкого промежуточного слоя мелких земельных собственников, стоящих между феодальными вотчинниками и рядовыми свободными аллодистами. Характеристика реального положения различных категорий в составе этого промежуточного слоя приводит нас к тому умозаключению, что при исследовании данных германских картуляриев следует отличать мелких вотчинников, как членов низшего слоя господствующего класса (или мелких вотчинников в тесном смысле слова), от аллодистов с мелковотчинной структурой владений. В связи с этим в первой главе поставлены вопросы о феодальных и дофеодальных формах эксплуатации крестьян, о характере вторжения крупных и мелких вотчинников в общину, о возникновении в результате этого вторжения смешанных и полусвободных деревень, об отличии прекарного держания от тяглого надела и пр. Вместе с тем мы подчеркиваем устойчивость общины как производственной организации и живучесть большой семьи (несмотря на непрестанно идущий процесс ее распада), а также тот факт, что и та и другая в Германии VIII—XII вв. довольно медленно разлагаются под ударами крупного феодального землевладения.

Как явствует из вышеизложенного, в предлагаемой монографии нас интересуют главным образом судьбы свободного крестьянства в раннефеодальной Германии. Основной предмет нашего исследования составляет процесс втягивания разных слоев свободных аллодистов-общинников в зависимость от феодальных вотчинников, а также сопровождающая этот процесс повседневная борьба крестьян с крупными, главным образом церковными, феодалами.

Под средневековой Германией мы разумеем здесь не столько политическое единство (т. е. германское королевство или империю), сколько совокупность тех областей и территорий, которые были заселены германскими племенами (алеманнами, баварами, рипуарскими франками, фризами, саксами) и в которых долгое время сохранялись характерные для них особенности аграрного строя (наличие общины, определенных систем полей и т. д.) и вместе с тем сравнительно медленно развивались феодальные отношения. Поэтому объектом нашего исследования являются и Сен-Галленский округ (впоследствии — часть Швейцарии), и Тироль (впоследствии — часть Австрии), и Боцен (теперь — в Италии).

Ввиду невозможности охватить в одной работе все своеобразие развития крестьянства как класса во всех областях средневековой Германии мы ограничились изучением истории крестьянства в течение избранного нами периода в трех районах — в Алеманнии, в Тироле и в бассейне р. Рур и средне-нижнего течения Рейна, т. е. в Фрисландии и в примыкающей к ней части Вестфалии. История крестьянства в каждом из этих районов имеет свои особенности, но общей для них всех чертой является отмеченная выше замедленность процесса феодализации со всеми вытекающими отсюда последствиями. Сопоставление различий процесса превращения свободных общинников в зависимых держателей в каждом из этих трех районов — при наличии общего сходства в характере и темпах феодализации — позволяет нам выйти за пределы чисто локального исследования и наметить некоторые основные линии развития крестьянства как класса в средневековой Германии с VIII до XI, а частично и до XII в. (в IV главе — до XIII в.).

Разные главы монографии посвящены не только различным районам, но и различным периодам (в пределах указанных выше общих хронологических рамок), что объясняется в значительной мере и самим характером источников.

Данные Сен-Галленского, Цюрихского и смежных с ними картуляриев позволяют проследить превращение свободных общинников в зависимых держателей крупных церковных вотчин с начала VIII до конца X в. Эти же памятники содержат и самый обильный материал об общине-марке на сравнительно поздней стадии ее развития, о структуре крестьянского надела в марке, о наличии больших семей и об их распаде, который идет параллельно с вторжением в общину крупных и мелких вотчинников. Источники по аграрной истории Тироля (Бриксенский картулярий и дополняющее его сводное издание грамот по южному Тиролю, и притом той его части, которая была заселена баварами, а также нотариальные акты XIII в.) открывают возможность изучения истории крестьянства в непрерывно колонизирующейся горной стране с X по XIII в. Обследование этого района обнаруживает более далеко зашедший процесс феодализации сравнительно с Алеманнией VIII—X вв., что легко объясняется различием периодов, к которым относятся алеманнские и тирольские картулярии. Но, несмотря на это отличие хронологических рамок, и в Тироле еще в X—XI вв.. можно наблюдать процесс поглощения свободного крестьянства вотчинным землевладением, так как в этом районе этот процесс шел с некоторым опозданием по сравнению с Алеманнией. Его запоздалость в Тироле X—XI вв. была вызвана тем, что наряду с быстрым ростом крупных церковных вотчин, которые выступают в качестве колонизаторов незаселенных территорий, а также концентрацией земельных владений в руках светских феодалов (графов, фоггов, епископских вассалов и пр.), во многих уголках Тироля сохранились и свободные крестьянские колонисты.

Поток этой крестьянской колонизации разных областей горного Тироля, продолжавшийся и в XII в. (параллельно с основанием новых монастырей в лесистых и пустующих местах), приводил к появлению новых слоев свободного крестьянства, которые лишь позднее подвергались закрепощению теми же или соседними монастырями, а также и светскими вотчинниками. Поэтому в Тироле еще в XII в. одновременно с большим числом зависимых и несвободных держателей тяглых наделов (сервами и mancipia) были и лично свободные держатели (часть которых обозначается термином rustici) и свободные аллодисты разной степени зажиточности. Большое место в социальном составе населения тирольской деревни занимали представители широкого промежуточного слоя между вотчинниками и крестьянами. В общем и целом история крестьянства в Тироле IX—XII вв.— при наличии отмеченных особенностей горной страны — представляет вариант аграрного развития Баварии, в состав которой долгое время входила значительная часть Тироля.

Из числа населенных пунктов в Тироле X—XII вв. особый интерес представляет Боцен, который в середине XII в. превратился в город и из которого еще задолго до этого исходит большое количестве грамот. Эволюция разных слоев населения (в том числе и свободного крестьянства) в Боцене и его окрестностях дает возможность проследить существенные изменения, происшедшие в социальной структуре этого населенного пункта в процессе его превращения из сельского поселения в городское (поэтому мы выделили в составе главы IV особый параграф, посвященный Боцену в X—XII вв. и отчасти в XIII в.).

Если оба вышеуказанных района (Алеманния и Тироль, примыкающий к Баварии) относятся к Южной Германии, то третий из обследованных нами районов расположен в Северо-Западной Германии — в области расселения рипуарских франков, фризов и вестфалов и поэтому отличается некоторыми особенностями своего аграрного строя от обоих южных районов. К тому же в основу исследования здесь положены не картулярии, а памятники, представляющие нечто среднее между политиком и сборником дарственных грамот, а именно верденские урбарии, относящиеся ко времени с IX по XII в. Наряду с описанием барского хозяйства в различных, весьма разбросанных владениях Верденского аббатства и скудным перечнем доходов с зависимых держаний верденские урбарии содержат также и спорадически включенные в них отрывки из дарственных грамот и краткие перечни свободных держаний. Исследование этого материала дает возможность проследить судьбы свободного крестьянства в этом районе с X по XII в. в непосредственной связи с ростом крупного вотчинного землевладения.

Методика нашего исследования подробно охарактеризована нами в первой главе монографии. Поэтому мы ограничимся здесь лишь следующим замечанием. Характер имеющихся в нашем распоряжении источников,— в частности, по первым двум районам (Алеманнии и Тиролю),— не допускает применения статистического метода обследования, ибо изученные нами картулярии не дают возможности производить количественные подсчеты разных прослоек крестьянства или разных форм феодальной ренты. По этой причине мы стремились дать качественный анализ положения разных групп и категорий «промежуточного слоя» и крестьянства, подходя к этому путем сочетания «индивидуальных экономических биографий» целого ряда дарителей (при использовании наиболее богатых по содержанию грамот) с анализом социального состава населения тех деревень, к которым относится значительное количество грамот. Несколько иная методика, вызванная спецификой источника, применена при изучении верденских урбариев.

В целях более конкретного выяснения реального значения дарственных сделок для хозяйства дарителей (в особенности из числа собственников крестьянского типа) мы посвятили особую главу вопросу о различных системах полей в Германии раннего средневековья. В этой главе мы проделали опыт сопоставления установленных в специальной историко-географической и историко-экономической литературе фактов распределения разных систем полей в разных районах Германии с VIII по XII в. с данными некоторых изученных нами картуляриев (в частности, Сен-Галленского и Фульдского) по тому же вопросу. Выводы этой главы, которые имеют ближайшее отношение и к выяснению структуры общины в период феодализации, использованы нами в III и IV, а отчасти и в V главе нашей монографии.

За последнее время в немецкой историографии получило значительное распространение новое направление, которое стремится пересмотреть все основные взгляды на социально-экономическое развитие раннего средневековья, выработанные представителями самой немецкой историографии в течение всего XIX и первой четверти XX в. Историки, примыкающие к этому направлению, стремятся создать своеобразную концепцию истории Франкского государства и Германии в раннее средневековье, а вместе с тем дать новое понимание исторических судеб крестьянства за этот период.

Сторонники данного направления выдвигают следующие тезисы:

1. Со времен древних германцев до каролингского периода включительно основными слоями населения были «господа и несвободные» (Herren und Unfreie).

2. Все социальные слои, стоявшие между господами и зависимыми людьми, либо состояли из промежуточных прослоек (вроде литов), либо были королевскими поселенцами в пределах королевских земельных владений, а иногда — на колонизуемых землях или на линиях стратегической обороны. Эти поселенцы — «королевские свободные» (Konigsfreie), которые несут королю, как главе государства, военную службу (Wehrpflicht) и прочие повинности, в том числе и подати (functiones regales). Их «свобода» была в сущности скорее «свободной несвободой» (freie Unfreiheit) или «несвободной свободой» (unfreie Freiheit), чем свободой в смысле Gemeinfreiheit; ибо она выросла из «Leibeigenschaft» тех людей, которые приобрели некоторые черты этой неполной свободы (funktionell freier Unfreiheit) именно в силу их поселения на королевских землях в качестве Konigsfreie.

3. Отсюда по мнению разбираемых нами авторов следует, что Gemeinfreie как основного слоя полноправных свободных вообще не существовало: все те, кого обозначали этим термином, были вотчинниками (Grundherren),— более или менее крупными, а иногда и мелкими,— так как все они имели зависимых от них людей (литов, сервов или колонов). Они относились к числу господ (Herren).

4. Марки эти историки считают поздним новообразованием, которое возникло отчасти под влиянием политики королевской власти, заселявшей их со времен Каролингов «королевскими свободными», а отчасти в качестве результата роста народонаселения и уменьшения лесных массивов². Под марками разумеются исключительно организации по использованию лесов и пустошей.

Кратко изложенные нами взгляды сторонников нового направления³ не только не имеют ничего общего с предложенным нами в настоящей работе пониманием положения лично свободных крестьян в раннефеодальном обществе, но и требуют,— для того, чтобы из них могла быть построена какая бы то ни было концепция,— полного и радикального пересмотра не только взглядов прежних историков, но и всего представления о ходе развития в целом от древних германцев до позднего средневековья. Так как это последнее признают и сами сторонники нового направления⁴, то вопрос сводится к тому, в какой мере такой пересмотр может привести к каким-либо убедительным положениям, способным обосновать выдвинутые указанными авторами тезисы.

Для решения этого вопроса большое значение имел бы анализ методики исследования указанных историков. Но так как мы не имеем здесь возможности входить во все детали, то мы фиксируем внимание лишь на основных методических приемах упомянутых авторов.

Несмотря на различие между ними в точках зрения по отдельным конкретным вопросам, общими для всех них являются следующие особенности их исследовательской техники.

Названные авторы, строя единую и непрерывную цепь исторического развития от древних германцев времен Тацита до IX — X вв., недостаточно отчетливо различают специфические особенности различных групп исторических памятников как источников, отражающих разные стадии или — если угодно — периоды развития.

Так, данные картуляриев и полиптиков привлекаются названными историками без достаточного внимания к сложности и противоречивости, а зачастую и неясности их данных, а следовательно, и без применения давно разработанной в самой немецкой (например, в работах Каро), а также и во французской историографии⁵ методики их исследования.

1. Данные картуляриев. В самом деле: вместо того, чтобы разбить дарителей, фигурирующих в картуляриях, на различные группы по их социально-экономическому положению, И. Бог просто извлекает из контекста те фульдские грамоты, которые исходят явно от вотчинников, и на этом основании делает вывод о преобладании вотчинников в составе дарителей. В тех случаях, когда она стремится выявить экономическое положение более мелких дарителей, И. Бог склонна относить к числу вотчинников всех тех дарителей и свидетелей, которые имеют двор (arialem) и небольшое количество гуф без несвободных (2—3 гуфы)⁶. Между тем и тот и другой прием обследования грамот не может привести к таким результатам, которые можно было бы считать тщательно проверенными и убедительно обоснованными данными науки. Ибо крупные вотчинники, во-первых, легко поддаются выделению из масс дарителей в картуляриях и, во-вторых, их наличие еще ничего не говорит (и не может говорить) об отсутствии свободных крестьян; что же касается до мелких собственников в составе дарителей, то отнесение многих из них к мелким вотчинникам требует дополнительных данных, которые часто отсутствуют, и, в частности, в тех фульдских грамотах, которые приводит И. Бог.

Данненбауэр, хотя он и ссылается на методику обработки картуляриев, предложенную Каро, стремится, однако, подвергнуть сомнению как раз наиболее ценные с нашей точки зрения исследовательские приемы Каро. Так, опасение целого ряда дарителей Сен-Галленского картулярия, что их наследники могут потерять свободу, Данненбауэр не считает признаком крестьянского характера этих дарений. Скорее наоборот: из их сопоставления с теми грамотами крупных вотчинников, в которых указано, что только законные наследники, происшедшие от законного брака, получают право на прекарное держание, Данненбауэр делает вывод о значительной распространенности неравных браков с женщинами несвободного или полусвободного происхождения; отсюда он умозаключает, что упоминание о возможном вступлении в зависимость потомков некоторых дарителей вовсе не обязательно относится к крестьянам⁷. Однако такое толкование оговорки о правах законных наследников крупных вотчинников неубедительно, так как ударение здесь вовсе не на смешанных браках, а на незаконных браках⁸, а поэтому неправомерно сопоставлять ее с опасениями других дарителей перед возможностью потери их потомками свободы и на этом основании относить этих — большей частью мелких — дарителей также к категории вотчинников. Такое отнесение тем более необоснованно, что страх дарителей перед потерей свободы их наследниками легко объясняется гораздо проще,— а именно реальной возможностью усиления зависимости потомков мелкого прекариста от крупного церковного вотчинника⁹.

Второе возражение Данненбауэра против методики Каро сводится к следующему: по его мнению, просьба некоторых сен-галленских дарителей о предоставлении им права пользования принадлежащей монастырю альмендой свидетельствует об отсутствии этого права у данных дарителей, которые по этой причине не могут быть причислены к свободным крестьянам. Однако эта альменда вполне могла принадлежать раньше марке свободных крестьян, а впоследствии попасть в состав монастырских владений, после чего дарители естественным образом и вынуждены были особо оговаривать право пользования ею; это тем более вероятно, что в формулах и грамотах того же Сен-Галленского монастыря встречаются данные о разделе лесных марок между жителями округа (pagenses) и королевским фиском, а также между pagenses и монастырем с сохранением за этими жителями вместе с монастырской familia общего права пользования доставшейся им частью леса¹⁰.

На основании этих сомнений в возможности обнаружить в Сен-Галленском картулярии среди дарителей собственников крестьянского типа (сомнений, на наш взгляд, недостаточно обоснованных) Данненбауэр приходит не только к тому выводу, что число констатированных Каро дарителей-крестьян предстоит значительно уменьшить, но и к другому — что остальных мелких дарителей следует считать не старосвободными алеманнами, а королевскими оброчниками, поселенными на королевских землях¹¹. И вслед затем он заявляет: «На каждой странице сен-галленских и лоршских грамот ясно написано:— вся страна принадлежит крупным и мелким вотчинникам, которые имеют свои дворы и зависимых крестьян во всех деревнях»¹². Нам не представляется, что там столь ясно написано только это...

2. Данные политиков тоже привлекаются лишь попутно и притом главным образом для доказательства основного излюбленного тезиса сторонников нового направления, что все свободные, фигурирующие в источниках, были королевскими чипшевиками (Konigsfreie). Так, и Босль, и И. Бог в равной мере аргументируют для доказательства этого тезиса общеизвестным фактом наличия в Сен-Жерменском и Реймсском, а также и в других полиптиках большого количества ингенуильных мансов (mansi ingenuiles), несущих повинность hostilicium, которая вполне соответствует платежам, заменяющим несение военной службы в разных областях Германии¹³. Признавая, что ингенуильные мансы произошли из бывших наделов или держаний свободных людей, названные авторы делают из факта взимания с них платежа, заменяющего военную службу, неправомерный вывод, что эти свободные до их вступления в зависимость от аббатств обязательно должны были сидеть на королевской земле и что mansi ingenuiles до их перехода в собственность церкви были mansi fiscales.

Однако церковное землевладение эпохи Каролингов, как известно, складывалось отнюдь не только из королевских пожалований, но и из обильных пожалований крупных светских вотчинников, а также и из массового притока владений мелких земельных собственников через посредство дарений, обмена, купли-продажи и пр¹⁴. Mansi ingenuiles Сен-Жерменского, Реймсского и Прюмского полиптиков могли произойти как из пожалований светских вотчинников, передававших монастырям свои владения вместе с их держателями, так и из дарений мелких свободных собственников, потомки которых впоследствии превращались в держателей церковных mansi ingenuiles¹⁵.

Сама И. Бог справедливо указывает на то, что hostilicium платят в названных политиках не только mansi ingenuiles, но и mansi lidiles и что, с другой стороны, держатели ингенуильных мансов в Сен-Жерменском полиптике не обозначены термином ingenui, а названы колонами¹⁶ (как ingenui они обозначаются лишь в Реймсском полиптике). Следовательно, и колонов и держателей mansi lidiles (которыми часто были литы) пришлось бы, согласно И. Бог, считать бывшими "королевскими свободными", что мало вероятно. Впрочем, и она и Босль готовы считать таковыми не только литов и колонов полиптиков, но и литов и свободных в варварских правдах¹⁷. Босль полагает, что в ходе имперской политики Каролингов слой свободных франков создался из "королевских свободных" вместе с впавшими в экономическую зависимость и потерявшими свою старую свободу франкскими рядовыми свободными (Kerlen)¹⁸. Однако эта уступка в пользу возможности наличия старой свободы (Босль ставит слово «Allfreiheit» в кавычки) не меняет его теорию в целом. Вся цепь изложенных доводов и, в частности, агрументация, исходящая из факта несения hostilicium ингенуильными мансами, может иметь значение лишь в том случае, если считать, что до торжества феодализма во Франкском государстве не существовал широкий слой старосвободных и что военную службу в ополчении во времена Меровингов и Каролингов несли не все способные к этому старосвободные, а лишь особые королевские поселенцы, а это не соответствует действительности.

Резюмируя наш краткий разбор всей концепции сторонников нового направления, отметим, что их построения и выводы отличаются столь же недостаточным вниманием к своеобразию различных исторических периодов, как и производимый ими подбор источников, на основании которого делаются эти выводы.

В самом деле. 1. Общественный строй древних германцев весьма слабо отграничивается в работах разбираемых историков от структуры франкского общества времен Меровингов и от социального строя различных племен ряда областей Германии в VIII—IX вв. Так, согласно Данненбауэру, и у древних германцев, и у саксов IX в. основное деление племени заключалось в противоположности господ и слуг, вотчинников и зависимых людей. Данненбауэр ограничивается констатированием того факта, что саксонские герцоги Бруно, Гесси и Видукинд столь же мало были крестьянами, как вожди древних германцев времен Тацита — Арминий, Маробод, Сегест и Цивилис¹⁹. Однако существенно здесь совсем не это (ибо это само собой разумеется), а то, можно ли говорить о наличии класса крестьян и вотчинников во времена Тацита и в чем же заключалось реальное различие в социально-экономическом положении древнегерманских военных вождей и саксонских герцогов IX в., а также в характере политической власти тех и других.

2. При анализе данных картуляриев не разграничиваются те их свидетельства, которые указывают на процесс массового вступления свободных людей в зависимость от крупных церковных вотчинников, и другие, которые отражают положение мелких свободных собственников до начала этого процесса²⁰.

В результате отсутствия отчетливого разграничения разных периодов и ступеней развития у читателя складывается впечатление, что со времен древних германцев до эпохи Каролипгов социальный строй общества мало изменился, — за исключением усиления королевской власти, которой приписывается роль основного фактора, творящего исторический процесс. В отличие от сторонников концепции «королевских свободных», которые утверждают, что они «открыли» свободного крестьянина в качестве средства государственной политики лишь после того, как они стали смотреть на свободу раннего средневековья «с точки зрения господина»²¹, и в противовес этой концепции мы в предлагаемой работе рассматриваем судьбы свободного крестьянства в раннефеодальной Германии VIII—XII вв. под углом зрения его происхождения из свободных общинников и процесса его втягивания в зависимость от феодального землевладения. Теоретическое осмысление хода этого превращения свободных крестьян в зависимых приводит нас к следующему ряду мыслей, которые развиты нами в первой главе предлагаемой монографии.

¹А. И. Неусыхин. Возникновение зависимого крестьянства как класса раннефеодального общества в Западной Европе VI—VIII вв. М., 1956.
²Ср. I. Bog. Dorfgemeinde, Freiheit und Unfreiheit in Franken. — «Jahrbuchor fur Nalionalokonomie und Statistik», Bd. 168, 1956, Hf. 1—2, S. 58—61; И. Бог называет гипотезу раннего возникновения марок ученой басней (cine gelehrte Fabel — S. 3, Anm. 13), буквально повторяя слова Фюстель де Куланжа.
³Мы имеем в виду следующие работы: Th. Mayer. Die Konigsfreien und der Staat des fruhen Mittelalters. — In: «Das Problem der Freiheit in der deutschen und scbweizerischen Geschichte». Lindau — Konslanz, 1955; H. Dannenbauer. Freigrafschaften und Freigerichte.— Ibidem; его же. Die Freien im Karolingischon Heer.— In: «Aus Verfassungs- und Landesgeschichte» (Feslschrift fur Th. Mayer, Bd. I.). Lindau — Konstanz, 1954; его же. Adel, Burg und Herrschaft bei den Germanen. — In: «Herrschaft und Staat im Mittelalter». Darmsladt, 1956; W. Schlesinger. Herrschaft und Gefolgschaft in der germanisch-deulschen Verfassungsgeschichte. — Ibidem; I. Bog. Op. cit.; K. Bosl. Freiheit und Unfreiheit. — «Vierteljahrschrift fur Sozial - und Wirtschaftsgeschichte», Bd. 44, Hf. 3, 1957. (см. список других работ сторонников того же направления: S. 195, Anm. 6 и passim); его же. La sociele allemande moderne: ses origines medievales. — «Annales», 1962, № 5; его же. Franken um 800. Strukturanalyse einer frankischen Provinz. Munchen, 1959.
⁴См., например, Н. Dannenbauer. Die Freien im Karolingischen Heer. S. 56; его же. Adel, Burg und Herrschalt, S. 66—70.
⁵См. A. Deleage. La vie rurale en Bourgogne jusqu'au debut du XI siecle. Macon, 1941; Ph. Dollinger. L'evolution des classes rurales en Baviere depuis la fin de l'epoque carolingienne jusqu'au milieu de XIII siecle. Paris, 1949; G. Duby. L'hisloire d'economie rurale efc de campagne dans l'Occident medieval (France, Angleterre, Empire IX—XV siecles). Essai de synthese et perspective de recherches, vol. 1—2. Paris, 1962.
⁶Так, И. Бог (Op. cit, S. 16—19) считает, что неверно причисляли к свободным крестьянам некоторых свидетелей фульдской грамоты № 269 от 812 г., так как среди них встречаются лица, совершившие дарения в размере нескольких иохов земли, одного двора и трех гуф без несвободных (см. Dronke. Codex, № 249 от 810 г. и № 294 от 813 г.). Между тем вопрос об отнесении такого типа дарителей (или свидетелей) к категории мелких вотчинников или крестьян чрезвычайно сложен и может быть разрешен лишь на основании массового обследования грамот нескольких близких друг к другу картуляриев и притом при условии применения отчетливых критериев деления. См. об этом подробнее А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 388—396.
⁷Н. Dannenbauer. Adel, Burg und Herrschaft, S. 110, Anm. 102.
⁸Совмещение того и другого понятия приводит к той же ошибке, которую делал Гекк при толковании термина «fulberen» (ср. А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 192—195). Между тем выражение сен-галленских грамот «legitimi heredes ex legitima uxore» в тех случаях, когда оно относится к вотчинникам, явно указывает на то, что здесь права пользования прекарием лишаются незаконнорожденные дети, а не дети от брака между свободным и несвободной (последнее вовсе не должно совпадать с первым). С другой стороны, встречаются случаи, когда дарители опасаются того, что их законнорожденные наследники (legitimi heredes) могут потерять свободу (например, St. Gallen, № 418, 467, ср. № 481). О смешанных браках см. А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 388—390 и 391—393, а также гл. III этой работы.
⁹Подробнее см. об этом А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 388—390 сл., а также главу III настоящей монографии, где дан анализ содержания как раз и тех сен-галленских грамот (№ 447 и 754), на которые ссылается Данненбауэр.
¹⁰См. Сollectio Sangallensis № 10 (883 г.). — Formulae, p. 403: «Factus est conventus, principum et vulgarium... ad dividendam marcham inter fiscum regis et populares possesiones»; ср. также Formulae Sangallenses miscellaneae (ibid., p. 383—384), № 9, а кроме того, St. Gallen, Tl. 2 Anh. № 21. К тому же в тех сен-галленских грамотах, которые приводит Данненбауэр, ясно сказано, что право пользования альмендой, которое оговаривает даритель, принадлежит всем жителям округа; ср. например, St. Gallen, № 483: «Insuper sicut alii cives ligna et materiam cedendi potestatem habeam». — В критике методики изучения картуляриев, предложенной Каро, на наш взгляд, правильно лишь одно замечание Данненбауэра, а именно его указание на то, что из небольших размеров дарения нельзя делать вывод о размере всего владения традента. Но, во-первых, это уже раньше отмечалось многими исследователями, а во-вторых, это наблюдение не дает оснований к сомнению во всех остальных критериях определения социального статуса дарителей. Критику методики Каро с иных точек зрения см. Н. П. Грацианский. Бургундская деревня в X—XII столетии. М.—Л.. 1935, стр. 40—49; см. также А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 66—71.
¹¹Н. Dannenbauer. Adel, Burg und Herrschaft, S. 110, Anm. № 102: «Was ubrig bleibt, sind aber keine altfreien Alemannen, sondern Konigszinser, auf Fiskaliand angesiedelte .... freie Konigsleute».
¹²H. Dannenbauer. Adel, Burg und Herrschaft, S. 109—110: "Auf jedem Blatt der Urkundenbucher von St. Gallen und Lorsch steht es deutlich geschrieben: das Land gehort groben und kleinen Herrengeschlechtern. In allen Dorfern haben sie ihre Hofe und zinsende Bauern, oft uber weite Landstriche verstreut".
¹³См. об этом К. Воsl. Freiheit und Unfreiheit, S. 202—203; I. Bog. Op. cit., S. 22, 41.
¹⁴И то и другое явление можно проследить по многим картуляриям, рисующим рост монастырских владений. Хроника Лоршского картулярия, а также первые грамоты Фульдского картулярия содержат ряд земельных пожалований светских вотчинников, а в числе остальных грамот — много дарений мелких собственников, независимо от того, являются ли эти собственники крестьянами или мелкими вотчинниками. О роли пожалований светских вотчинников в пользу монастырей см. также Л. Т. Мильская. Светская вотчина в Германии VIII—IX в. и ее роль в закрепощении крестьянства. М., 1957.
¹⁵Об этом последнем явлении имеются прямые данные, между прочим, и в самом Сен-Жерменском полиптике, особенно в breve IX и XII (см. А. И. Неусыхин. Указ. соч., стр. 384—385). Источники происхождения всей массы ингенуильных мансов Сен-Жермепского аббатства данный памятник непосредственно и прямо не указывает, но breve IX и XII дают все основания судить об этом.
¹⁶I. Воg. Op. cit., S. 41.
¹⁷Ibid., S. 21, 12—15; K. Bosl. Op. cit., S. 203—205.
¹⁸См. К. Воs1. Op. cit., S. 205: «...die Entwicklung eines neuen Slandes der Staatsfreien... der sich von der Masse der Unfreien abhob, aber auch deutlich von der Voll - und Allfreiheit...»
¹⁹См. Н. Dannenbauer. Adel, Burg und Herrschaft, S. 99.
²⁰H. Dannenbauer. Adel, Burg und Herrschaft, cp. I. Bog. Op. cit., S. 16—20.
²¹Известный специалист по истории средневекового скандинавского права Конрад Маурер уже в своей ранней работе (К. Мaurer. Uber das Wesen des altesten Adels der deutschen Stamme in seinem Verhaltnis zur gemeinen Freiheit. Munchen, 1846), по нашему мнению, ближе подошел к правильному пониманию соотношения свободы и знатности на дофеодальной и раннефеодальной ступени развития, чем сторонники теории «королевской свободы». Из новых работ, написанных не под углом зрения этой теории, следует отметить двухтомный труд Ф. Вернли, знакомый нам, к сожалению, лишь по рецензиям — F. Wernli. Studien zur mitlelalterlichen Verfassungsgeschichte, Bd. 1—2. Mettmenstetten (Kanton Zurich), 1959— 1960. Bd. 1. Die mitteldeutsche Bauernfreiheit. 1959. Bd. 2. Die Gemeinfreiheit des Fruhmittelalters. 1960.

Вперёд>>

Просмотров: 5292

загрузка...

Другие книги по данной тематике