Список книг по данной тематике

Реклама

Жаклин Симпсон.   Викинги. Быт, религия, культура

Глава 8. Игры, искусство и поэзия

   Если верить Тациту, то в римскую эпоху у германских племен был только один вид общественных развлечений, без которого не обходилось ни одно собрание, – танец, во время которого «обнаженные юноши прыгали и изгибались между торчащими копьями». Это, конечно, был какой-то обряд в честь бога войны. Нечто очень похожее, видимо, еще было на памяти и 600 лет спустя, судя по шведским и англосаксонским фигурам воинов в рогатых шлемах: некоторые из них обнажены, некоторые – одеты; они сжимают копья, а иногда держат в руках короткие мечи и, очевидно, танцуют – поодиночке или парами (рис. 74). Особенно интересны люди, изображенные на рис. 72: «берсерк» энергично подпрыгивает, опираясь на копья, а «волчья шкура» собирается вытащить меч. Их скованные позы заставляют предполагать, что изображен какой-то момент ритуала. Однако саги не упоминают о таком обычае во времена викингов – то ли потому, что он уже не практиковался, то ли потому, что был столь близко связан с культом Одина, что христианские писатели предпочитали вообще о нем не упоминать. Но, возможно, какое-то слабое воспоминание об этом обряде выразилось в представлении, которое показали скандинавские наемники византийскому императору Константину VII, чтобы развлечь его на Рождество: две группы воинов водили хоровод, били по щитам палками и кричали «Рождество, Рождество, Рождество!»; в каждой группе два воина носили шкуры и маски.



   Рис. 74. Танцующие воины



   Однако, если в эпоху викингов воинские ритуалы были почти забыты, воинское искусство продолжало существовать. Снова и снова мы читаем о чудесах силы и ловкости и о популярности состязаний, которые требовали всех этих качеств. Например, борьба требовала огромной физической силы наряду с ловкостью и хитростью; в плавании скорость ценилась меньше, чем умение утащить врага на дно и держать его под водой, пока тот не потеряет сознание, не испытывая при этом необходимости самому глотнуть свежего воздуха. Очевидно, что все эти навыки могли пригодиться в сражениях на земле или на море, и чем больше насилия было в таких спортивных соревнованиях, тем больше они нравились публике. Говорят, что изгнанник Греттир однажды присоединился к группе борцов, разрешил двум самым сильным из них напасть на него вместе и разобрался с ними так грубо, что все трое были в крови и в синяках. «Люди очень радовались такой потехе, и когда борьба их кончилась, все их благодарили». Даже сравнительно безобидная игра в мяч нередко бывала очень грубой и часто кончалась дракой или кровной местью (хотя, конечно, саги могут создавать у нас ошибочное впечатление – ведь события, которые не приводили к беде, и не должны были быть частью сюжета саги).

   Агрессивность викингов нередко подогревалась тем фактом, что честь воина зачастую зависела от успеха в таких состязаниях. Это касалось даже лошадиных боев, которые пользовались такой популярностью в Норвегии и Исландии: чем более ожесточенно жеребец лягался и кусался, тем больше славы выпадало на долю его владельца. Лошадиные бои были очень древним видом спорта: он показан на относящемся к VI веку шведском камне из Хаггебю (рис. 75); первоначально они могли быть частью культа бога плодородия Фрейра (которому были посвящены кони), и в более недавние времена в Норвегии их связывали с праздником урожая. В 1618 году один норвежский епископ писал: «На день святого Варфоломея собирается целая толпа людей с лошадьми со всей округи, и лошадей парами заставляют кусать друг друга; и думают, что если лошади с готовностью кусают друг друга, то урожай будет хороший, если нет – то не будет».



   Рис. 75. Лошадиный бой



   Саги дают выразительную картину лошадиных боев в Исландии. Жеребцов выводили на луг, где собирались толпы зрителей. Здесь же находились стреноженные кобылы, что должно было возбуждать жеребцов. Их выпускали парами, и рядом с каждым конем бежал человек, вооруженный палкой, чтобы погонять коня, если тот начинал уступать. Запрещалось использовать палку против лошади противника, но, конечно, это правило часто нарушалось. Типичен в этом отношении эпизод из «Саги о Торстейне Битом»:

   «Торстейн и Торд сговорились устроить бой молодых коней. Во время боя конь Торда плохо кусался. И вот Торд, когда ему показалось, что конь его сдает, сильно ударил по морде коня Торстейна. Увидев это, Торстейн тоже ударил коня Торда, еще сильнее, и конь Торда пустился бежать, а люди все заулюлюкали. Тогда Торд стукнул Торстейна шестом, и удар пришелся в бровь, так что глаз весь заплыл»[29].

   Судя по всему, лошадиные бои в Исландии проводились регулярно, в определенных местах и в определенное время, например после тинга; иногда на тингах происходили и другие состязания. Известен случай, когда были выбраны соперники, представлявшие определенные области. В более поздние времена в Норвегии между соседними областями существовало ожесточенное соперничество. Здесь за лошадиными боями следовали дикие скачки на неоседланных конях; ездоки стегали не только коней, но и друг друга и нередко для впечатляющего финиша заставляли своих коней вспрыгнуть на скалу. Исландцы, наоборот, не слишком увлекались скачками, и упоминания о ставках на победителя в этом или каком-либо другом виде спорта исключительно редки.

   Однако было бы неправильно думать, что скандинавы ценили только физическую силу и грубые виды спорта. Напротив, считалось, что идеальный человек должен владеть многими интеллектуальными, словесными и художественными талантами. Ярл Ронгвальд с Оркнейских островов (1135–1158) мог похвалиться девятью разнообразными способностями; все они достаточно традиционны и постоянно приписываются (в различных сочетаниях) легендарным или историческим героям:

   «Известны мне девять искусств: умело играю в «тавлеи», редко не хватает мне рун, читать и ковать я умею, на лыжах скольжу по земле, луком владею, грести я умею, мне оба искусства не чужды – и песня поэта, и арфы игра».

   Первым в списке Ронгвальда стоит умение играть в «тавлеи». Этот достаточно туманный термин относится к любой игре, в которую играли на размеченной доске плоскими круглыми фишками, а иногда и костями. Часто название этой игры переводят как «шашки», однако такой перевод вводит читателей в заблуждение – современные шашки появились в Европе только в самом конце Средневековья. У древних скандинавов имелось множество названий таких игр, так что можно думать, что существовали различные варианты «тавлей», однако из текстов трудно составить представление о том, как в них играли. Хотя фигурки для игр – один из наиболее обычных предметов в погребениях викингов, к несчастью, не всегда известно, идет ли речь о полном наборе. Однако можно считать установленным, что в одной игре 16 фигур одного цвета играли против 8 фигур и «короля» другого (рис. 76). В других наборах было по два «короля», в третьих «королей» вообще не было.



   Рис. 76. «Король», обнаруженный вместе с 24 фишками



   Самая изящная из найденных до сих пор досок для игры обнаружена в Балиндерри неподалеку от Лимерика. Орнамент на ней заставляет предполагать, что она изготовлена на острове Мэн в конце X века (рис. 77). Она размечена дырочками – семь на семь; «фишками» были маленькие костяные штырьки. Центральное отверстие и углы отмечены кружками, что очень напоминает современную игру «Лиса и гуси», где «лиса» начинает в центре, а 10 или 12 «гусей» пытаются загнать ее в угол. На шведском руническом камне изображены двое мужчин, которые играют на похожим образом размеченной доске (рис. 78), в то время как на черепице, обнаруженной в Ярлсхофе, нанесена несколько другая, но все же похожая разметка.



   Рис. 77. Игральная доска



   Рис. 78. Камень из Окельбо



   Обычно говорят, что шахматы были неизвестны в Северной Европе примерно до 1200 года, так что упоминания о шахматах в эпоху викингов – анахронизм. Однако костяная фигурка, недавно обнаруженная в Йорке, по форме очень похожа на арабскую шахматную ладью, в то время как орнамент на ней говорит о том, что это скандинавская работа эпохи, предшествующей норманнскому завоеванию. Было бы вполне естественно, если бы викинги благодаря своим контактам с арабским миром познакомились с этой игрой раньше, чем другие европейцы.

   Как мы уже видели, Ронгвальд гордился и тем, что его почти никогда не подводит знание рун, что открывает для нас многие аспекты скандинавской культуры, где использование рун имело как магическое, так и практическое значение (рис. 66). Ранние германские надписи на этом алфавите, почти всегда краткие и загадочные, видимо, являются религиозными или магическими формулами. К эпохе викингов рунический алфавит был сокращен с 24 до 16 букв и его свободно использовали для обычных мирских целей (то есть, например, для того, чтобы написать имя владельца на каком-нибудь ценном предмете). Однако во многом древняя мистическая аура рун еще сохранялась. Поэты говорили, что руны «произошли от божественных сил», а согласно мифологическим текстам, они были открыты самим Одином – ценой многих страданий. В одном из наиболее выразительных пассажей «Старшей Эдды» в уста Одина вложены такие слова:

 

Знаю, висел я

в ветвях на ветру

девять долгих ночей,

пронзенный копьем,

посвященный Одину,

в жертву себе же,

на дереве том,

чьи корни сокрыты

в недрах неведомых.

Никто не питал,

никто не поил меня,

взирал я на землю,

поднял я руны,

стеная их поднял —

и с древа рухнул.

 

   Один обещает своему служителю власть над рунами:

 

Руны найдешь

и постигнешь знаки,

сильнейшие знаки,

крепчайшие знаки,

Хрофт их окрасил,

а создали боги

и Один их вырезал…

Умеешь ли резать?

Умеешь разгадывать?

Умеешь окрасить?

Умеешь ли спрашивать?

 

   В другой эддической поэме говорится, что одна валькирия научила Сигурда Убийцу Дракона использовать руны в качестве магических знаков: чтобы одержать победу, нужно было вырезать их на рукояти меча и дважды – имя Тюра (древнего бога войны); чтобы помочь рожающей женщине, следовало написать одни руны на ее ладонях, обвязать другие вокруг ее рук и ног и молиться богиням. Однако даже тут нам не говорят определенно, что именно нужно написать. Возможно, речь шла всего о нескольких буквах, символизировавших сверхъестественные силы, к которым обращались за помощью.

   Говорят, что руническую магию можно было использовать в самых разных ситуациях. Согласно «Песни о Риге»,

 

Кон юный ведал

волшебные руны,

целебные руны,

могучие руны;

мог он родильницам

в родах помочь,

мечи затупить,

успокоить море.

Знал птичий язык,

огонь усмирял,

дух усыплял,

тоску разгонял он…

 

   Слова Ронгвальда заставляют думать, что он имел в виду именно эту языческую магическую традицию и хотел сказать: «Я всегда могу припомнить какое-нибудь руническое заклинание, которое поможет мне в беде», а не просто «я выучил алфавит».

   Однако руны часто использовали и в повседневной жизни, особенно для того, чтобы вырезать надписи на памятных камнях (рис. 68). Этим искусством также можно было гордиться. На многих шведских камнях запечатлены не только имена людей, в память о которых они поставлены, но и имена тех, кто сделал сами надписи. Некоторые даже бросают вызов прохожим: «Пусть это прочтет тот, кто может!» Буквы на таких камнях искусно вырезаны на напоминающих змей лентах. Первоначально рисунок раскрашивали в контрастные цвета, так что руны были ясно видны и четко обозначалось деление на слова (что может объяснить упоминание об «окраске» рун в процитированной выше поэме, хотя и тут, конечно, возможен какой-то магический цветовой символизм).

   Далее Ронгвальд говорит, что умеет «ковать». Этим словом называлась не только любая работа по металлу, но и резьба по дереву, плотницкое искусство, резьба по кости и различные другие ремесла. Конечно, было много ремесленников-специалистов, которые зарабатывали себе на жизнь своим ремеслом, и высокое техническое совершенство многих предметов эпохи викингов говорит о том, что они изготовлены именно специалистами. Но и обычные крестьяне и воины могли работать по металлу и по дереву для домашних нужд или просто в качестве приятного времяпрепровождения.

   Очень многое в искусстве викингов определялось соображениями декоративности. Поверхности покрывали сплошным сложным орнаментом, который при ближайшем рассмотрении часто оказывается почти абстрактным узором из переплетающихся зверей, чьи перекрученные лапы и тела свиваются и перехватывают друг друга, образуя строгий ритмичный рисунок. Есть несколько отличающихся друг от друга вариантов этого звериного орнамента. Использовался и геометрический орнамент. В обработке как дерева, так и металла применялись совершенные технические приемы, позволявшие достичь удивительного разнообразия, точности и детальности. Разумеется, наиболее совершенные образцы изготовлялись ремесленниками-мастерами для богатых клиентов. Однако если бы до нас дошло больше предметов мебели и утвари, то, возможно, мы увидели бы, что и вещи, предназначенные для повседневного использования, были столь же богато (хотя, возможно, и не столь умело) украшены, как и те, что сопровождали власть имущих в загробный мир. Очевидно, что большинство деревянных предметов в домах обычных людей, а особенно центральные столбы и панели стен, украшала резьба; кроме того, стены были украшены длинными, узкими полосами вышивок, образовывавших вокруг комнаты фриз – так же, как и гобелен из Байе. Скамьи часто покрывали узорчатыми тканями. Словом, мир викингов был веселым и ярким.

   Помимо абстрактных узоров, основанных на геометрических фигурах или фигурах животных, у викингов также была традиция простого изобразительного искусства, героями которого, очевидно, становились персонажи мифов, религиозных ритуалов или героических легенд. Среди дошедших до нас образцов, которые выдержали испытание временем, преобладают каменные рельефы из Готланда, Швеции или с острова Мэн. Изображения на них (если мы можем понять, что именно изображено) показывают триумфальный вход воинов в Валгаллу (рис. 95), мифы о Торе и Одине (рис. 8, 82, 89), подвиги Сигурда Убийцы Дракона (см. вклейку). Непонятные изображения, возможно, относятся к тому же типу, хотя можно предположить, что на некоторых памятных камнях показаны сцены из жизни умершего. Из литературы мы знаем, что на щитах также могли быть нарисованы или вырезаны мифологические сцены, а великолепный ковер из Усеберга (интерпретация которого все еще остается спорной) напоминает нам, что и женщины викингов умели с помощью иголки и нитки рассказывать свои истории.



   Рис. 79. Гуннар в яме со змеями



   Особенно выдающимися произведениями искусства являются камни с Готланда. Это огромные блоки, зачастую высотой 3–4 метра, которым придана характерная форма «гриба»; фигуры, вырезанные в технике очень низкого рельефа, обычно размещены внутри правильных пропорциональных панелей, разделенных полосками орнамента (см. вклейку). Первоначально вся поверхность была раскрашена в разные цвета. Раскраску фона удалось реставрировать, при этом четко обрисовались силуэты фигур, однако детали росписи самих фигур утрачены навсегда, поэтому дать им объяснение трудно.

   Изображения людей на барельефах и коврах, как и лица на некоторых небольших металлических подвесках и других орнаментах, кажутся стилизованными. Но сохранилось и несколько голов, выполненных в технике круглой скульптуры, с реалистичными чертами и весьма индивидуальных, прежде всего головы на раме повозки из Усеберга (рис. 14), а также голова из Швеции, вырезанная на конце палочки из рога (рис. 58). Не забудем, что и юмор, который столь ярко проявляется в скандинавской литературе, иногда отражается и в искусстве, как, например, в наборе из 12 гротескных подвесок: искаженные черты получеловеческих-полузмеиных мордочек исполнены в самой утонченной серебряной филиграни (см. вклейку).

   Искусством слова викинги дорожили: из двух последних дарований Ронгвальда – поэзии и игры на арфе – первое, конечно, было более ценным. Искусный поэт, оказавшись при дворе короля и сочиняя утонченные поэмы, восхваляющие его победы, мог разбогатеть: его награждали кольцами, оружием или другими подарками. Особенный талант к этому был у исландцев: многие из них служили при заморских дворах, иногда в течение нескольких лет, иногда – всю жизнь, и их поэмы нередко являются ценным источником для историка.

   Однако такие полупрофессиональные поэты были не единственными, кто умел писать стихи: многие могли слагать восьмистишия. В них викинг вспоминал о минуте торжества или об опасности в сражении, угрожал, насмехался или проклинал врага, восхвалял девушку, скорбел о смерти друга или предсказывал свою собственную гибель. Характерными чертами таких стихов было строгое соответствие жестким правилам метрики, сложные схемы аллитераций, ассонанса и внутреннего ритма и стиль, в котором люди и вещи обозначались с помощью традиционных, прежде всего мифологических, намеков. Несмотря на все это, у творчества каждого, кто умел сочинять стихи, находились десятки ценителей. В таком стиле фраза «щедрый король подарил мне золотой браслет» должна была звучать примерно как «сеятель богатств повесил бремя Грани на соколиное древо». Грани звали лошадь Сигурда, которую нагрузили золотом из логова дракона, а «соколиным древом» называли руку, на которой носили птицу во время соколиной охоты. Такую поэзию называют «скальдической» (от слова skald – «придворный поэт»). Ее первые образцы относятся примерно к середине IX века, и наличие скальдических стихов на шведских рунических камнях XI века показывает, что они были известны не только в Норвегии и Исландии.

   Гораздо более древней и простой была эддическая поэзия (по названию рукописи, в которой она содержалась), хотя из этого не следует, что все дошедшие до нас образцы эддической поэзии одинаково древние. Эддические поэмы представляют собой анонимные повествования, диалоги или собрания пословиц и религиозных преданий. Сюжеты поэм происходят в основном из мифологии или из легенд о древних германских героях и часто находят близкие соответствия в сценах, популярных в искусстве.

   Песни о героях многие германские племена сочиняли по меньшей мере еще в IV веке, и к эпохе викингов все скандинавские народы должны были знать такие предания, хотя исландцы оказались единственными, кто, в конечном счете, сохранил некоторые из них в письменном виде. Первоначально они должны были исполняться в пиршественных залах вождей, возможно в сопровождении арфы, и эти гордые рассказы о мести, верности, судьбе и смерти прекрасно отражают героические идеалы скандинавской культуры. Возможно, самым знаменитым был тогда и остается сейчас цикл преданий о Сигурде Вёльсунге, который убил дракона Фафнира, чтобы помочь предателю-карлику, и, жаря сердце дракона, случайно попробовал его крови. Он тут же начал понимать язык птиц, которые посоветовали ему обезглавить карлика и взять золото дракона самому – сцена, которая многократно изображалась в искусстве викингов (рис. 35). В других песнях Сигурд оказывался вовлеченным в трагический конфликт между любовью и верностью, в котором участвуют его жена Гудрун, мстительная полувалькирия Брюнхильд и его друзья и зятья Гуннар и Хогни, которые предательски его убили. Они, в свою очередь, стали героями другой песни, где рассказывается, как они были жестоко убиты предводителем гуннов Аттилой: у Хогни вырезали сердце, а Гуннара, когда он отказался открыть, где спрятано сокровище погибшего Сигурда, бросили в яму со змеями (рис. 79).

   В то время как героические песни «Старшей Эдды» почти всегда трагичны, мифологические предания гораздо более разнообразны – от живых рассказов о встречах Тора с великанами или чудовищами до личной трагедии (смерть Бальдра) или трагедии космической – Гибели богов. В других песнях вообще нет сюжета – это своего рода антологии житейской мудрости. В общем и целом, мало что прямо связывает эти поэмы с религиозным культом язычества (в отличие от прозы); они предназначены для развлечения, а не для поклонения. Поэмы определенного типа, которые состоят из вопросов и ответов из области мифологических преданий, вполне могли произойти из церемоний посвящения, во время которых кандидаты должны были продемонстрировать свои эзотерические знания; однако даже и они, возможно, дошли до нас только как полезные пособия по намекам в стихах скальдов. Яркий пример поэмы такого типа – это поэма, где говорится о том, как Один и великан проверяли друг друга, задав примерно 30 таких вопросов:

 

«Дай первый ответ,

если светел твой ум

и все знаешь, Вафтруднир:

как создали землю,

как небо возникло,

ётун[30], открой мне?»

«Имира плоть

стала землей,

стали кости горами,

небом стал череп

холодного турса,

а кровь его морем».

 

   Поэзия, будь то эддическая или скальдическая, видимо, была не единственным литературным развлечением при княжеском дворе. Хорошо известна история о том, как один бедный исландец прибыл к королю Харальду Хардраду:

   «Конунг спросил его, не сведущ ли он в чем-нибудь, и тот ответил, что знает саги. Тогда конунг сказал, что возьмет его к себе, но он должен всегда рассказывать саги, кто бы его ни попросил. Исландец согласился. Он завоевывает расположение дружинников конунга, они дарят ему одежду, а конунг дарит ему оружие»[31].

   К Рождеству исландец приуныл и признался, что рассказал уже все истории, которые знал, за исключением одной, которую не станет и пытаться рассказывать, – историю о путешествиях самого короля Харальда в Византию и Святую Землю. Король попросил его рассказать эту историю небольшими порциями за 12 дней Рождества, поскольку «большие пиры будут на Рождестве, и мало будет времени сидеть и слушать». В конце концов, королю понравилась история исландца, и он спросил, где тот ее услышал. Исландец ответил, что выучил ее постепенно, каждый год приезжая на альтинг в Исландии, от одного из бывших товарищей Харальда. Король наградил исландца множеством дорогих товаров, и он разбогател.

   Хотя эта забавная история была записана только в XIII веке, она, возможно, вполне точно отражает обычаи XI века. Однако у нас нет достаточно данных о том, ценилось ли умение публично рассказывать саги уже в начале эпохи викингов. Домашнее сказительство, безусловно, должно было существовать: люди знали свою генеалогию, помнили множество историй о предках, обменивались новостями, передавали друг другу остроумные высказывания и талантливые стихи (видимо, вместе с каким-то рассказом, объяснявшим, в чем «соль» стихотворения или афоризма). Свойственная викингам забота о личной славе прежде всего способствовала тому, что подвиги отдельных людей сохранялись в памяти. Особенно, конечно, это касалось королей и великих воинов, но та заботливость, с которой исландцы сохраняли предания о первых поселенцах, показывает, что такие побуждения существовали и в других слоях общества. Однако дошедшие до нас исландские саги являются письменными сочинениями XII и XIII века; зачастую они содержат сведения о событиях, обычаях и поверьях эпохи викингов, но сами по себе – художественные произведения более поздней эпохи и культуры, и поэтому находятся вне пределов этой книги.

   Рассказ о приятных сторонах жизни викингов оказался бы неполным без упоминания о пирах и попойках, которые были едва ли не любимым их времяпрепровождением. В основном пиры проходили осенью и зимой (когда мясо и эль были наиболее доступны и меньше всего было работы на ферме) и длились иногда по нескольку дней. Помимо сезонных религиозных праздников, таких, как день зимнего солнцестояния (Юл, позднее совмещенный с Рождеством), проходили свадебные и погребальные пиры, а также пиры в честь вступления в наследство, своего рода продолжение погребального пира, хотя нередко они устраивались через много месяцев после самих похорон.

   Неотъемлемой составляющей церемонии вступления в наследство была не еда, а выпивка. Если верить Снорри, то в Норвегии в начале IX века существовал обычай, согласно которому наследник короля или ярла не мог сесть на трон своего отца и полновластно распоряжаться наследством до того, как поднимет торжественный тост, стоя и принося при этом обет исполнить какой-либо славный подвиг. Такие обеты часто упоминаются: иногда их приносили, держа в руках какой-либо особенный рог для питья, или стоя одной ногой на особой доске или камне, или положив руку на щетину вепря; иногда клятву приносили несколько человек, которые соревновались друг с другом в смелых обещаниях.

   Сохранились описания различных питейных церемоний. Напиток держали в большом общем сосуде, из которого его разливали в роги. Иногда гостей обносили одним большим рогом и каждый гость должен был осушить его и произнести тост; после этого рог снова наполняли и передавали соседу. Иногда подавали один рог двоим мужчинам или мужчине и женщине, а иногда у каждого гостя был свой рог (рис. 80). В богатых погребениях викингов часто находят пары рогов; возможно, по каждому из двух рядов сидений в пиршественном зале ходил один рог. Но порой находят и один необыкновенно богатый рог, как, например, экземпляр с кольцом, присоединенным к оковке, обнаруженный в Швеции (он несколько древнее эпохи викингов). Возможно, такой рог был предназначен для тостов, сопровождавшихся торжественными обетами, поскольку клятвы приносились именно на священных кольцах. Должно быть, вокруг такого богатого эмоциональными ассоциациями предмета, как рог для питья, собралось множество легенд и поверий, но до нас дошли лишь их следы, в том числе знак из трех связанных между собой рогов, который встречается как религиозный символ на памятных камнях на Готланде и в Дании.



   Рис. 80. Изображение попойки на камне с Готланда



   Рис. 81. Танцующие женщины



   Праздники, как мы уже говорили, длились по многу дней. В промежутках между едой и питьем люди проводили время, пробуя все популярные развлечения – борьбу, разные испытания силы, скачки, чтение стихов и, возможно, также историй в прозе. Существовало и такое опасное и провокационное развлечение, как организованный обмен оскорблениями (то, что в Шотландии называется «флэйтинг»). И конечно, все это могло привести к беде, однако вспышки насилия не обязательно портили людям удовольствие от праздника. Ведь почитатели Одина предвкушали и в самой Валгалле вечную битву, в которой они вечно будут убивать друг друга и вечно возвращаться к жизни, чтобы вновь начать бесконечный праздник:

 

Эйнхерии[32] все

рубятся вечно

в чертоге у Одина;

в схватки вступают,

а кончив сражение,

мирно пируют.

 

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Томас Даунинг Кендрик.
Друиды

И. М. Дьяконов.
Предыстория армянского народа

Эрик Чемберлин.
Эпоха Возрождения. Быт, религия, культура

Сирарпи Тер-Нерсесян.
Армения. Быт, религия, культура

Мария Гимбутас.
Балты. Люди янтарного моря
e-mail: historylib@yandex.ru