Эта книга находится в разделах

Реклама

Жак Сустель.   Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

Самообладание; хорошее воспитание; общественный строй

Культурный человек – это прежде всего тот, кто умеет владеть собой, кто не выставляет свои чувства напоказ, за исключением тех случаев, когда это принято, да и тогда только общепринятым образом, кто сохраняет надлежащую, сдержанную и корректную манеру поведения при любых обстоятельствах. То, что сейчас мы называем хорошим воспитанием, имело очень большое значение в глазах древних мексиканцев и как показатель качеств каждого человека, и как необходимый фактор общественного строя.

В высших слоях общества постоянное внимание, уделяемое достоинству, было тесно связано со стремлением выглядеть степенным, невозмутимым и даже смиренным; это было крайне важно для того, чтобы оставаться на своем собственном месте. Молодых воинов винили в том, что они «разговаривали самодовольно, хвастались, говорили слишком громко и грубо» – ahuiltlatoa, totoquauhtlatoa, tlatlaquauhtlatoa, quauquauhtlatoa, как изящно сказано в «Кодексе Флорентино».

«Никогда еще ни один тщеславный, самодовольный или шумный человек не был избран сановником; никогда в петльтале или икпалли не заседал ни один неучтивый, плохо воспитанный человек, грубый и дерзкий в речах, склонный говорить вслух все, что ему приходит в голову. А если вдруг случится так, что сановник пошутит неуместно или скажет что-нибудь легкомысленно, то тогда его назовут текукуэкуэчтли, что означает «шут». Ни один важный государственный пост ни разу не был доверен тщеславному человеку, слишком вольному в речах, или человеку, который валяет дурака».

Идеалом для аристократии была всецело римская gravitas[12] в личной жизни, словах и поведении наряду с очень высокой степенью учтивости. Позволялось, чтобы такие люди, как, например, ветераны, не соблюдали всего этого, и к их несдержанности в речах и поведении относились терпимо; но их держали подальше от высоких должностей. «Те, кого звали куакуачиктин, то есть мужчины, которые были слегка не в своем уме, но большие храбрецы на войне, или отоми атлаоцоншинтин (слегка сумасшедший отоми с бритой головой), были великими воинами, но совершенно непригодными для руководящих должностей». Истинно хорошо воспитанный человек должен был казаться «скромным, а не высокомерным, очень мудрым и рассудительным, спокойным и невозмутимым». Как сказал некий отец своему сыну: «И это должно быть истиной в твоем сердце перед лицом нашего бога (Тескатлипоки). Не позволяй себе притворяться скромным, иначе тебя назовут титолошочтон (лицемер) или титланишикипиле (притворщик), так как наш господь бог видит, что в сердце, и знает все, что сокрыто».

Эта «скромность», которую, вероятно, можно было бы с большей точностью назвать гордостью, ограниченной самоконтролем, проявлялась умеренностью в удовольствиях («Не бросайся на женщин, как собака на еду»), размеренной манерой говорить («Говорить нужно спокойно, не слишком быстро, не слишком горячо и не слишком громко… придерживайся среднего тона, ни высокого, ни низкого; и пусть твои слова будут мягки и спокойны»), в осторожности («Если ты видишь или слышишь что-то неподобающее, сделай вид, что ты ничего не видел и не слышал, и веди себя тихо»), в добровольной готовности к подчинению («Не жди, когда тебя позовут дважды, откликайся немедленно с первого же раза»), в хорошем вкусе и сдержанности в одежде («Не будь слишком капризным в одежде или слишком дотошным… С другой стороны, не носи бедную, рваную одежду») и, наконец, во всем поведении человека.

На улице «ходи тихо, не слишком быстро, не слишком медленно… тех, кто не соблюдает это правило, называют ицтотомак куэкуэц, людьми, которые ходят, вертя головой во всех направлениях, как глупцы, без благородства или степенности; не ходи опустив голову, или склонившись набок, или глядя направо и налево, иначе скажут, что ты дурно воспитанный, необученный глупец».

За столом «не ешь слишком быстро или небрежно; не ешь маисовую лепешку большими кусками и не набивай себе рот, не глотай как собака, не рви лепешки на куски, не набрасывайся на то, что лежит на тарелке. Ешь спокойно, иначе над тобой будут смеяться. Перед едой вымой руки и рот; то же самое сделай и после еды».

Эти «наставления старших», уэуэтлатолли, составляли отдельную область литературы, имеющую свою собственную манеру изложения и стиль. Они показывают, какое, по мнению ацтеков, поведение подходило хорошо воспитанному человеку того времени. Уэуэтлатолли, сохранившиеся на языке нахуатль благодаря отцу Олмосу, дотошно и обстоятельно перечисляют все манеры, которые должны были стать присущими поведению молодого мексиканца знатного происхождения: как он должен был вести себя по отношению к людям, занимавшим более высокое, равное с ним и более низкое положение; как он должен был почитать стариков, показывать сострадание к несчастным, воздерживаться от легковесных слов и при всех обстоятельствах быть безупречно вежливым.

Например, вот таким инструкциям нужно следовать, если тебя пригласили на званый ужин в дом к важному человеку. «Озаботься тем, как ты входишь в дом этого господина, так как за тобой будут наблюдать незаметно для тебя. Войди почтительно, поклонись и произнеси приветствие. Не гримасничай во время еды, не ешь шумно и небрежно, как обжора; глотай не слишком быстро, а понемногу… Если пьешь воду, не втягивай ее с шумом: ты не собачонка. Не пользуйся всеми пальцами, когда ты ешь, а только тремя на правой руке… Не кашляй и не плюйся; постарайся не испачкать одежду кого-либо из гостей».

Эти правила этикета, которые так прочно внедрились в сознание индейцев, что даже в наше время они изысканно вежливы, были видны не только в жестах, позах и значении слов, но даже в оборотах речи. В языке нахуатль, тонком, богатом в средствах выражения, имелись уважительные частицы и даже уважительные спряжения. Суффикс – цин добавляли к именам людей, к которым хотели проявить уважение, к их титулам и к любому слову вообще, которому хотели придать оттенок почтительности или мягкости: Монтесумацин, почтенный Монтесума; тотацин, наш почтенный отец; ишпопойоцин, слепой, достойный сострадания.

При обращении к уважаемому или любимому человеку глаголы спрягались со специальными суффиксами. Тийола означает «ты видишь», а тимойолотиа можно перевести как «ваша светлость видит»; тимомати означает «ты думаешь», а тимоматиа – «не будете ли вы добры подумать», «не снизойдете ли вы подумать». Мики означает «умереть»; микилиа — «умереть с честью».

Наряду с тем, что обычно приличным считалось сохранять чувство собственного достоинства и вести себя просто, при определенных обстоятельствах этикет, напротив, настаивал на проявлении эмоций. Невеста, собиравшаяся покинуть дом своих родителей, отвечала на речи представителей семьи ее мужа «со слезами». Молодые торговцы, начинающие свою карьеру, почтительно слушали наставления старых почтека, и в ответ они рыдали в три ручья, чтобы показать свою благодарность и смирение.

Разве нельзя этот культ умеренности в делах и словах, эту нелюбовь к невоздержанности, которую греки называли словом «hubris», и чрезвычайно большое значение, придаваемое хорошему воспитанию и вежливости, объяснить откликом на грубость манер и неистовство страстей? Ведь этот хрупкий цветок рыцарства цвел в мире, который в XVI веке едва только возник из долгого периода войн, государственных переворотов, заговоров с убийствами и предательства.

Поколение, для которого предназначались «заповеди старейшин», было слишком молодо, чтобы помнить эти неспокойные времена; но превратности жизни и ее небезопасность, кровавые мятежи, характерные для периода господства Ацкапотсалько и начала тройственного союза, были забыты. Выдающиеся деятели тех времен, видимо, находились в тисках грубых, неудержимых страстей, ужасной ярости и похоти, и их жестокость не прекращалась, доходя до преступлений.

Первый Монтесума (чье имя «тот, кто гневается как владыка» говорит само за себя) в приступе гнева приказал убить своего собственного брата, тлакатеккатля Уэуэ Сакацина, из-за какого-то пустяка. Тиран Тесосомок и его сын Мацтлатон подсылали убийц ко всякому, кто хоть как-то задевал их. В их числе был и Чимальпопока, несчастный царь Теночтитлана, и царь Тецкоко. И даже сам мудрый царь Тецкоко Несауалькойотль совершил преступление, которое было позором для его потомков, когда, поглощенный любовью к юной Ацкашочицин, приказал предательски убить ее жениха во время сражения.

Эти мексиканцы XV века, какими мы видим их в их хрониках, были вспыльчивыми, погрязшими в интригах и неразборчивыми в средствах; они не остановились бы ни перед чем для удовлетворения своих желаний или стремления к власти. Те, кто пережил это неспокойное время, видимо, приобрели лучшие манеры в своем преклонном возрасте. Философские стихи царя Несауалькойотля, выражавшие мысли спокойного и лишенного иллюзий ума, склонного к наслаждениям, чья мудрость основывалась на знании тщетности и мимолетности бытия, наилучшим образом характеризуют период реакции, который следует за периодом потрясений и разрушений в обществе.

Эта позиция победила в конце XV и в начале XVI века, и идеал цивилизованного человека пришел на смену идеалу искателя приключений, готового ко всему. Все проявления неистовства подавлялись, и был установлен барьер для свободного выражения инстинктов. После жесточайших испытаний Мехико удалось создать образец, и в этом образце в годы правления Монтесумы II вежливость занимала важнейшее место.

По мере того как династии – в особенности династия Теночтитлана – крепли, а хаос шел на убыль, этот образец или порядок принимал форму монархии и стал зависеть в первую очередь от личности монарха. Как велика ни была его власть, ограниченная властью членов Высшего совета, она все же не была соизмерима с его обязанностями. Цари в городах-союзниках, владыки самоуправляющихся городов и конечно же прежде всего император Мексики несли тяжкий груз обязанностей. Они не только отвечали за поведение гражданского и военного управленческого аппарата, но также и за благосостояние и даже жизнь народа, за «изобилие плодов на земле». Во-первых, они должны были обеспечивать это искренней службой богам; затем они должны были принимать к этому все необходимые меры: предотвращать несчастья или уменьшать их последствия, создавать резервы, раздавать продукты питания и одежду и «демонстрировать свою благосклонность по отношению к простым людям». Если они не выполняли всего этого, люди начинали роптать на них, и император начинал ощущать, что его трон колеблется.

Официальная доктрина, которую детально излагали в своих речах ораторы во время выборов императора, состояла в том, что правителя избирают боги, что бремя занимаемого им положения ужасно тяжело и что его первейшей задачей после служения богам было защищать свой народ.

«Владыка, – говорили ему, – теперь ты будешь нести всю тяжесть бремени этого государства. На твоей спине будет лежать бремя управления. На твои плечи, колени и руки наш бог возложил задачу управления людьми, а они непостоянны и быстро впадают в гнев. Владыка, ты тот, кто в течение скольких-то лет будет защищать свой народ и заботиться о нем, как о младенце в колыбели… Учти, господин, что с этого момента тебе суждено ходить по узкой тропинке на большой высоте, где справа и слева подстерегают глубокие пропасти… Пользуясь своей властью, будь милосерден; не показывай ни клыков, ни когтей… Угождай людям и доставляй им удовольствие в виде игр и пристойных развлечений, так как, делая это, ты будешь знаменит и любим… Твоя тень защищает твой народ, ведь ты как почотль или ауэуэтль, дающий огромную круглую тень; и множество людей находится под защитой твоих ветвей».

Все документы того времени энергично подчеркивают эту функцию правителя как защитника. От него зависит вся государственная система; и, чтобы она была хорошей, человечной и соответствовала нуждам людей, император должен контролировать свои чувства – в этом ему не оставляли ни малейших сомнений в день его избрания.

«Ничего не говори и не делай с излишней поспешностью; выслушай тех, кто пришел к тебе с жалобой или принес тебе новости, спокойно и до конца… не будь пристрастен; не наказывай никого без причины… на циновках и в икпалли, где заседают высокопоставленные сановники и судьи, не должно быть ни проявлений бурных чувств, ни спешки в словах или делах; ничто нельзя делать, поддавшись гневу… Никогда не разговаривай ни с кем сердито, не устрашай никого своей жестокостью. Владыка, ты также должен стараться никогда не говорить легкомысленно, так как за это тебя будут презирать… сейчас ты должен превратить свое сердце в сердце старика, степенного и строгого… Не увлекайся женщинами… Не думай, господин, что циновка и икпалли царей – это место для удовольствий и радостей, так как, напротив, это величайший труд, печаль и наказание».

Именно монарх первым должен был подчиняться этому закону воздержания и подавлять свои бурные чувства, так как от него зависело все. Идеалом того времени был просвещенный деспот, император-философ, способный держать себя в руках, чтобы править на благо всех. Очень показательны рассказы, более или менее исторически достоверные, изложенные в хрониках. Часто они касаются Несауалькойотля, который, отказавшись к концу своего правления от приключений и необузданных привычек молодости, предстает как бы в облике Гаруна аль-Рашида. Есть истории, повествующие о том, как он, переодевшись простым охотником, выслушивал жалобы и обиды крестьян, а затем посылал за ними, чтобы они явились во дворец, и награждал их великолепными дарами.

Или же его изображают подслушивающим с балкона слова дровосека, который, взмокнув от пота под своей ношей, вскричал: «У человека, живущего в этом дворце, есть все, что ему надо. А мы? Мы измучены и умираем от голода». Царь повелел привести к нему дровосека и, посоветовав ему сначала быть поосторожнее со словами, «так как у стен есть уши», попросил его «подумать о тяжести того бремени, которое он вынужден нести, ведь он должен защищать и поддерживать справедливый порядок в таком огромном государстве»; и, наконец, он отослал его, одарив подарками.

«Этот царь был настолько полон сострадания к бедному люду, что имел обыкновение подниматься в mirador[13] с видом на рыночную площадь, чтобы наблюдать за бедняками, которые продавали соль, дрова и овощи, – этого едва хватало им на жизнь. И если он видел, что у этих бедняков не раскуплен их товар, он не приступал к еде, пока его дворецкие не уходили скупать все эти товары сами, чтобы подарить их кому-нибудь. Он особо заботился о том, чтобы пищу и одежду раздавали старикам, больным, раненным на войне, вдовам и сиротам, и таким образом он тратил большую часть податей, которые он получал».

В том же духе рассказывалось и о Монтесуме II: охотясь в садах за городом, он совершил ошибку, сорвав зрелый початок кукурузы, не спросив разрешения у крестьянина. «Господин, ты такой могущественный, – сказал крестьянин, – как же ты можешь красть мою кукурузу? Разве твой собственный закон не осуждает человека на смерть за кражу початка кукурузы или чего-нибудь равного ему по цене?»

«Это верно», – ответил Монтесума.

«Ну, тогда, – сказал садовник, – почему же ты нарушил свой собственный закон?»

Тогда император предложил крестьянину вернуть ему его кукурузный початок, но крестьянин отказался. Монтесума отдал ему свой собственный плащ, шиуайатль императора, и сказал своим сановникам: «Этот бедняк продемонстрировал здесь больше смелости, чем кто-либо, потому что он осмелился упрекнуть меня в лицо за то, что я нарушил свои собственные законы». И он возвел крестьянина в ранг текутли, доверив ему управление Шочимилько.

И что интересно в этих небольших приукрашенных рассказах, так это не то, что они описывают или не описывают реальные факты, а то, что они показывают взгляды того времени. Вот каким следует быть хорошему монарху: он должен уметь выслушивать жалобы и возражения, быть милостивым, уметь владеть собой. Он был наивысшей точкой общества и государства и должен был воплощать в себе все те добродетели, которые, согласно воззрениям того времени, считались наиболее ценными, и предполагалось, что они будут поддерживать справедливый порядок в интересах всех.

загрузка...
Другие книги по данной тематике

Энн Кенделл.
Инки. Быт, религия, культура

Жак Сустель.
Ацтеки. Воинственные подданные Монтесумы

Джеффри Бушнелл.
Перу. От ранних охотников до империи инков

В. И. Гуляев.
Древние цивилизации Америки

Ральф Уитлок.
Майя. Быт, религия, культура
e-mail: historylib@yandex.ru