Глава 6. Война

Война (яойотль) была у ацтеков таким важным делом и занимала такое большое место в структуре их общества и жизни государства, что кажется необходимым посвятить ей отдельную главу.

Мы уже видели, как они понимали природу войны, а также религиозный и мифический смысл, который в нее вкладывали. Священная война была огромным (космическим) долгом: ее обозначали двойным значком атлтлачинолли («вода», или «кровь», и «конфликт»), который, словно навязчивая идея, неустанно повторяется на всех барельефах теокалли Священной Войны. С начала сотворения мира люди, разжигая войну, как бы выполняли волю богов.

Согласно легенде, Четыреста Заоблачных Змеев (Сенцон Мимицкоа, северные звезды), которые были созданы высшими богами для того, чтобы они обеспечивали солнце едой и питьем, перестали выполнять свой долг. «Они добыли ягуара и не отдали его солнцу. Они нарядились в перья и улеглись спать в своих нарядах; они спали с женщинами и напились допьяна вином циуактли». И солнце заговорило с людьми, которые родились после Мимицкоа, и сказало им: «Сыновья мои, теперь вы должны уничтожить Четыреста Заоблачных Змеев, так как они не дают ничего ни нашему отцу, ни нашей матери»… и так началась война.

Но наряду с мифо-религиозным аспектом у войны была еще одна сторона: она была средством, при помощи которого города с имперскими амбициями осуществляли свои завоевания, и как таковое она приобрела оправдательно-законное основание. Официальная версия объединения трех городов: Мехико, Тецкоко и Тлакопана – основывалась на двух псевдоисторических утверждениях. Первое состояло в том, что эти три династии по праву были преемниками тольтеков, которые правили всей территорией Центральной Мексики. И в то же самое время благодаря правящей династии Тецкоко, которая была потомками чичимеков-завоевателей, они обладали властью над всей страной. «Три правителя считали себя владыками и хозяевами над всеми другими, утверждая, что они имеют права на всю страну, ранее принадлежавшую тольтекам, чьими наследниками и преемниками они были, а также право на новое завоевание земель при помощи великого чичимека Шолотля, их предка». С этой точки зрения любой город, который имел независимость и хотел сохранить ее, считался мятежным.

На деле, для того чтобы напасть на город или провинцию, необходим был повод, casus belli. Обычно он появлялся в результате нападений на путешествующих почтека, торговцев. Если их грабили, отнимали у них товары или, возможно, даже убивали, то вооруженные силы империи были готовы немедленно отомстить за них. Документы ясно констатируют, что отказ торговать или нарушение коммерческих отношений считалось равносильным объявлению войны. Иштлильшочитль оправдывает такие действия центральных городов, причиной которых было то, что другие «не согласились поддерживать торговые или иные связи с нашим народом».

Мексиканцы отправились на завоевание Текуантепекского перешейка после того, как жители нескольких городов этого региона убили почти всех людей одного торгового каравана. Причиной войны между Мехико и соседним городом Койоаканом был разрыв традиционных торговых отношений. «Мексиканские женщины отправились в Койоакан, чтобы продавать там рыбу, лягушек и уток. По дороге туда стражи, поставленные на дорогах, отняли у них все, что они несли. Они вернулись назад в Теночтитлан, рыдая и стеная…» После такого оскорбления мексиканки больше не ходили на рынок в Койоакане; и правитель этого города, видя это, обратился к своим сановникам и сказал им: «Братья, вы видите, что мексиканские женщины больше не приходят на наш рынок. Это, несомненно, из-за обид, которые мы им причинили. Давайте же приготовим наше оружие, щиты и мечи… так как скоро мы увидим идущих сюда под знаменем орла и тигра мексиканцев».

Существовали и другие casus belli. Правитель, который собрал свой совет для принятия окончательного решения, должен был выдвинуть причины, оправдывающие, по его мнению, военную экспедицию. «Если все было из-за убийства купцов, то совет считал, что это хорошая причина и справедливый повод, имея в виду, что торговля и бизнес являются естественным правом людей, как гостеприимство и радушный прием для путешественников, и что вполне законно начать войну против тех, кто не соблюдает это правило. Если дело было в убийстве гонца или правитель выдвигал какую-нибудь другую незначительную причину, совет вопрошал его целых три раза: «Почему ты хочешь начать войну?», желая этим сказать, что это – ни справедливая, ни достаточная на то причина. Но если правитель созывал их несколько раз, то совет в конце концов уступал».

Если судить по мексиканским хроникам, некоторые войны разразились исключительно по политическим причинам, то есть из-за того, что один город не доверял действиям другого и решал напасть с целью обороны. Жители Ацкапотсалько объявили Теночтитлану войну на следующий день после избрания Ицкоатля «из-за ненависти к мексиканцам, которая наполняла их сердца», и, несомненно, боясь того, что новый монарх поведет свое племя по пути завоеваний, они решились подавить эту угрозу в зародыше и уничтожить мексиканцев.

Пятьдесят лет спустя император Ашайакатль решил напасть на город Тлателолько, родственный Мехико, так как его убедили, что его правитель пытался заключить тайный союз с соседними городами, чтобы при первой возможности начать войну с Теночтитланом. Когда напряженность отношений и недоверие между городами достигли высокой степени, самый ничтожный инцидент мог привести к взрыву конфликта. В сущности, война между ними началась из-за брани торговок на рынке в Тлателолько.

Но вообще-то говоря, война, сами военные действия начинались только после длительных и тягостных переговоров. Когда правитель города Ацкапотсалько, решив уничтожить ацтеков, начал военные действия, выдвинув свои передовые посты к окраинам города, несколько мексиканских посольств все еще имели возможность пересечь с разрешения противника границу и предпринять попытку вести переговоры о мире.

Эти переговоры потерпели неудачу из-за решимости жителей Ацкапотсалько разделаться с этим опасным племенем, но до самого конца приход и уход посланников и их беседы с вражеским правителем были обставлены с традиционными церемониями. По крайней мере, когда выяснилось, что не осталось никакой возможности сохранить мир, атемпанекатлю Тлакаэлельцину было поручено отправиться с последним посольством к правителю Ацкапотсалько. Атемпанекатль Тлакаэлельцин принес ему в подарок плащ, корону из перьев и несколько стрел. Вражеский правитель поблагодарил за подарки и попросил передать свою благодарность Ицкоатлю. Затем он подарил ему щит, меч и великолепные воинские доспехи, «желая сделать все возможное, чтобы тот вернулся назад целым и невредимым». Все это происходило в соответствии с правилами учтивого рыцарского церемониала, которые требовали, чтобы враги, собирающиеся вступить в бой, обращались друг с другом со всем уважением.

В то время, когда союз трех городов находился в самом расцвете, скрупулезно соблюдались все сложные правила перед вступлением в боевые действия. В основе такого подхода лежала следующая позиция: город, который они намеревались включить в состав империи, на самом деле уже принадлежал ей по некоему праву – эта официальная позиция была уже упомянута ранее, и если город принимал ее, соглашался подчиниться без борьбы, то тогда от него даже не требовали платить дань: обычно было достаточно добровольного «дара», и мексиканцы даже не посылали государственного чиновника, чтобы ее собирать. Все в таком случае основывалось на дружеской договоренности.

Каждый из этих трех городов имел своих собственных послов, которые по очереди играли каждый свою роль в процессуальных действиях, целью которых было заставить данную провинцию покориться без войны.

Сначала послы Теночтитлана, куаукуауночцин, представлялись властям данной провинции. В особенности они обращались к старейшинам, подробно описывая невзгоды, которые порождает война. Не будет ли гораздо проще, вопрошали они, если ваш монарх примет «дружбу и защиту империи»? И всего-то требовалось, чтобы правитель дал свое слово «никогда не быть врагом империи, разрешать торговцам и их людям приезжать и уезжать, покупать и продавать».

Послы также просили, чтобы правитель принял в свой храм образ Уицилопочтли и отвел ему там равное место с величайшим из местных богов, а также чтобы он прислал в Мехико подарок в виде золота, драгоценных камней, перьев и плащей. Прежде чем ретироваться, послы дарили тем людям, с которыми они разговаривали, щиты и мечи, «с тем чтобы нельзя было бы сказать, что победу над ними одержали вероломно». Затем они покидали город и отправлялись в лагерь, расположенный в каком-нибудь месте на дороге, давая жителям провинции двадцать дней (месяц, по местному календарю) на раздумья.

Если в конце этого времени решение еще не было принято или город не соглашался на эти условия, прибывали послы (ачкакауцин) из Тецкоко. Они передавали правителю этой местности и его сановникам торжественное предупреждение: если по истечении еще двадцати дней они не покорятся, правителя ждет наказание – смерть, в соответствии с законом, который гласил, что его голова должна быть размозжена булавой, если только он не погибнет в бою или, оказавшись в плену, не будет принесен в жертву богам. Точно так же будут наказаны и другие рыцари его семьи и его придворные, согласно пожеланиям трех владык империи. После того как это предупреждение было передано правителю и всем знатным людям провинции, если они покорялись в течение двадцати дней, то им предписывалось ежегодно присылать трем владыкам империи подарки, но не очень большие; и всех их ждала милость и дружба трех монархов. Если (местный) владыка отказывался, то тогда послы немедленно окропляли его правую руку и голову некоей жидкостью, которая должна была помочь ему выдержать яростное нападение имперской армии. Они водружали ему на голову пучок перьев, текпиллотль («знак благородного происхождения»), связанных красной кожаной ленточкой, и дарили ему множество щитов, мечей и другого оружия». Потом они уходили и присоединялись к первым послам, чтобы подождать до конца второй отсрочки.

Если и этот отрезок времени из двадцати дней истекал, а «мятежный» город по-прежнему не хотел покориться, появлялось третье посольство, посланное на этот раз царем Тлакопана, с тем чтобы дать последнее предупреждение. Эти посланники обращались отдельно к воинам города, «так как им придется нести главное бремя войны». Они давали им третью и последнюю отсрочку и ставили перед фактом: если они будут упорствовать в своем отказе сдаться, имперские армии опустошат их провинцию, пленные будут уведены в рабство, а город будет низведен до подчиненного положения. На прощание они раздавали мечи и щиты военачальникам и воинам, а затем присоединялись к двум предыдущим посольствам.

Когда истекал последний срок из двадцати дней, этот город и империя ipso facto^[10] оказывались в состоянии войны. И даже тогда они ждали, если это было возможно, чтобы прорицатели указали благоприятный день для начала военных действий. Это должен был быть один из тринадцати знаков, начинающихся, например, с се ицкуинтли («один – собака») и посвященных богу огня и солнца.

Следовательно, мексиканцы сознательно лишали себя преимущества, которое дает неожиданное нападение. Они не только оставляли своим противникам время, необходимое для подготовки обороны, но даже снабжали их оружием, даже если его количество и было чисто символическим. Весь этот стиль поведения, эти посольства, речи и подарки очень ясно демонстрируют рыцарское представление о воине в Америке в те давние времена.

Также следует отдавать себе отчет в том, что в основе этого лежала та мысль, что война – это поистине кара, посланная богом, что в конечном счете именно боги решают ее исход и это их решение должно быть справедливым, не искаженным с самого начала; а так оно и было бы, если бы силы были слишком неравны или если бы врага захватили врасплох и он не мог бы отбиваться.

В то же самое время индейцы, в которых часто можно встретить смесь идеализма и грубого здравого смысла, без колебаний применяли все военные хитрости. До начала самих военных действий они засылали на территорию противника тайных агентов. Эти люди, которых называли кимичтин (буквально: мыши), носили одежду и головные уборы этого края и говорили на местном языке. С такими заданиями также посылали переодетых торговцев, и они возвращались в провинции, через которые проезжали раньше в качестве странствующих купцов.

Это были опасные задания, так как жители городов были настороже. В стране, состоящей из небольших отдельных частей, в которых каждый был известен своим соседям и где одежда, язык и обычаи были свои в каждом месте, оказывалось трудно пройти незамеченным. Раскрытого шпиона, равно как и его сообщников, ожидала немедленная смерть. Но если, с другой стороны, шпион благополучно возвращался домой и давал точный отчет «об особенностях и слабостях той местности и о беспечности или бдительности населения», в награду он получал земли.

Военные хитрости так же широко применялись в сражениях. Отряды воинов могли сделать вид, что спасаются бегством, чтобы заманить врага в засаду. Ночью воины рыли траншеи, которые покрывали листвой или соломой; в них они прятались и выбирались из них только тогда, когда одураченный противник был не готов к их нападению. При помощи такой уловки император Ашайакатль выиграл сражение у Куапанойана и завоевал долину Толука.

Те, кого в наше время назвали бы инженерами, отвечали за операции другого рода: в 1511 году ацтеки взяли укрепленный город Икпатепек, расположенный на вершине крутой горы, взобравшись по скалам при помощи лестниц, сделанных на месте. Десантно-штурмовые группы на плотах совершали нападения на деревни, находящиеся на озерных островах. В «Кодексе Нутталь» есть картинка, изображающая такое нападение: три воина стоят в лодках, которые чуть не тонут под их весом, а под ними проплывают рыбы, крокодилы и змеи.

Основное вооружение мексиканского воина состояло из круглого щита, чималли, сделанного из дерева или тростника и покрытого перьями и мозаикой или металлическими украшениями, а также деревянного меча, маккуауитля, чьи режущие лезвия из обсидиана могли наносить ужасные раны. В качестве метательного оружия у них был лук, тлауитолли, и, главным образом, приспособление для метания копья, атлатль, при помощи которого они метали дротики (митль) или копья (тлакочтли).

Некоторые племена, такие, как матлалцинки из долины Толука, использовали пращу; а полудикие чинантеки с гор Оашаки имели длинные копья с каменными наконечниками. В качестве доспехов ацтекские воины носили подобие туники, набитой хлопком (ичкауипилли), и шлемы, которые были более декоративными, нежели функциональными, сделанные из дерева, перьев или бумаги и украшенные орнаментами и плюмажами. В суматохе боя каждого вождя можно было отличить по флагу или эмблеме: эти драгоценные и хрупкие сооружения из тростника и перьев, драгоценных камней и золота прикреплялись им на плечи, и у каждого было свое собственное название. Только те могли носить такие эмблемы, чей ранг и подвиги давали им на это право.

Когда намеченное сражение должно было вот-вот начаться, воины издавали оглушительные крики, усиленные зловещим завыванием морских раковин и пронзительным шумом костяных свистков. Эти инструменты не только поднимали боевой дух воинов, но и служили сигналами. Некоторые военачальники вешали себе на шею небольшой барабанчик и ударяли по нему, отдавая приказания. Лучники и копейщики первыми выпускали свои стрелы и дротики во врага, а затем воины с копьями и щитами бросались вперед, применяя во многом такие же приемы, что и древние римляне со своими pilum^[11] и мечами. Но когда начиналась рукопашная схватка, сражение приобретало вид, совершенно не похожий ни на что известное в нашем античном мире; здесь главное было не столько убить врага, сколько захватить его в плен для жертвоприношения. Специальные люди с веревками следовали за воинами, чтобы вязать тех, кто был повержен, прежде чем они успевали прийти в сознание. Бой распадался на огромное число отдельных поединков, в которых каждый боец не так старался убить своего противника, сколько взять его живым.

Если конечной целью каждой войны являлся захват врага или нескольких врагов, то в общем смысл боевых действий сводился, несомненно, к тому, чтобы нанести врагу поражение. Существовало общепринятое понятие того, что включало в себя поражение: город считался поверженным и признавал это, когда наступающей армии удавалось достичь храма и сжечь святилище бога вражеского племени. Так, символом завоевания в ацтекских рукописях обычно является горящий храм с воткнутой в него стрелой.

Взятие храма было поражением местного бога и победой Уицилопочтли. С этого самого момента, когда заговорили боги, все дальнейшее сопротивление становилось бесполезным. Поражение носило символический характер и отражало решение, принятое не людьми, а на более высоком уровне – принятое на самом деле богами. Война мексиканцев поэтому не была похожа на тотальные войны, которые наша цивилизация сделала такими смертоносными. В намерения ацтеков входило не заставить врага сдаться, разоряя их страну и убивая население, а заставить провозгласить волю Уицилопочтли. Как только его воля становилась очевидной всем, война теряла дальнейший смысл. Тем, кто осмеливался оказывать империи сопротивление, то есть сопротивляться имперскому богу, не оставалось ничего иного, как признать свою ошибку и попытаться добиться наименее тяжелых для себя условий.

Ведь война, которая начиналась с переговоров, переговорами и заканчивалась. В то время как пламя уничтожало святилище, на самом поле боя, на улицах захваченного города вражеская делегация начинала переговоры с мексиканцами. Бой прекращался, и во время этого краткого перемирия, этого зыбкого затишья начинался удивительный торг. В сущности, побежденные говорили: «Мы были не правы. Мы признаем свою ошибку. Пощадите нас. Мы просим принять нас под защиту ваших богов и императора. Вот что мы предлагаем…» И посланцы вручали перечень продуктов питания, товаров, драгоценностей и услуг, которые они предлагали в качестве дани победителям.

Обычно победители отвечали, что этого им недостаточно. «Нет, милости не ждите… Наряду с этим вы должны каждые десять дней посылать нам людей, чтобы они служили по очереди в наших дворцах…» Они торговались. Проигравшие обычно немного уступали. «Мы отдадим вам наши территории до Течко», – говорили побежденные чалька. Наконец, ацтеки говорили: «Тщательно взвесьте ваши обещания. Не приходите к нам в другой раз и не говорите, что вы никогда не давали таких обещаний». Короче говоря, это было соглашение между победителями и побежденными, которое связывало их вместе.

Идея, лежавшая в основе этих переговоров, состояла в том, что победитель, как любимец богов и их орудие, имел все права. Если бы он пожелал, он мог уничтожить захваченный город, увести всех его жителей или жестоко расправиться с ними и разрушить его святыню. Но он отказывался от своей абсолютной власти ради компенсации: этой компенсацией была дань, выкуп, по сути дела, при помощи которого побежденные покупали себе право на жизнь. Мексиканцы настаивали на признании городом верховенства Уицилопочтли и таким образом Теночтитлана, настаивая на том, чтобы он не проводил независимую внешнюю политику и чтобы платил налоги. Взамен он сохранял свои институты власти, обычаи, обряды и язык. Город оставался ядром, центром политической и культурной жизни. Он должен был стать членом конфедерации: империя представляла собой не что иное, как союз автономных городов. Было очень немного городов, в которых центральное правительство имело в силу особых причин специально назначенных правителей. Так, например, обстояли дела в Тлателолько, который стал неотъемлемой частью столицы.

Ничто не показалось бы древним мексиканцам более непонятным и чудовищным, чем характерные черты нашей современной войны: огромные разрушения, систематическое истребление целых народов, падение или уничтожение государств.

Единственными индейскими правителями, которые когда-либо предпринимали попытки покончить с каким-нибудь государством, например уничтожить династию Тецкоко и стереть это царство с лица земли, были Тесосомок, старый тиран Ацкапотсалько, и его сын Мацтлатон, из-за чего в XVI веке все их поминали проклятиями. В мексиканских исторических документах они изображаются париями. Когда правителям Теночтитлана и Тецкоко удалось в 1428 году нанести поражение тирану, они, безусловно, позаботились о том, чтобы тирания больше не возникла; но они также позаботились и о том, чтобы пригласить город Тлакопан, принадлежавший побежденному племени, разделить с ними верховную власть. Так был основан тройственный союз.

Священная или политическая, война в Мексике всегда была окружена сетью условностей. Если она была священной, ее можно было свести к поединку во имя служения богам; если она носила политический характер – превратить в кризис или преходящий мятеж, в ходе которого боги смогли бы обнародовать свое решение. Военная кампания могла быть долгой из-за огромных расстояний и отсутствия какого-либо вида транспорта; но сами сражения были короткими.

Все это объясняет в какой-то степени, почему последняя война, которую было суждено развязать Теночтитлану, закончилась для империи и цивилизации ацтеков такой катастрофой. На самом деле испанцы и ацтеки вели друг с другом не одну и ту же войну. В материальном плане они дрались разным оружием; в социальном и нравственном – у них было совершенно разное понимание войны. Столкнувшись с непредвиденным нападением людей из другого мира, мексиканцы были способны дать соответствующий отпор не больше, чем современные люди – вторжению марсиан.

Имея пушки, шлемы, доспехи, стальные мечи, лошадей и парусные корабли, европейцы получали решающее преимущество над защитниками Теночтитлана с их всего лишь деревянным и каменным оружием, лодками-каноэ и пехотой. Могла ли македонская фаланга или один из легионов Цезаря противостоять артиллерии? Отчеты об осаде Мехико показывают, как эффективны были испанские быстроходные бригантины, когда они поливали озеро своим огнем, изолируя окруженный город, отрезая его коммуникации и пресекая всякую возможность подкрепления. Из них также видно, как пушки, разрушая стены и дома, помогали атакам конкистадоров в самом сердце укрепленного города.

И прежде всего, при изучении этих описаний нельзя не видеть, что все традиционные правила ведения войны, которым инстинктивно подчинялись мексиканцы, точно так же инстинктивно нарушались захватчиками. Без всяких переговоров перед сражением они вошли в Мехико с миролюбивыми словами, а затем неожиданно обрушились на индейскую знать, собравшуюся для танцев во дворе храма Уицилопочтли, и перебили их всех. Вместо того чтобы брать в плен, они убивали так много воинов, сколько могли, в то время как ацтеки тратили время на то, чтобы взять в плен испанцев или их союзников из числа индейцев и принести их в жертву. Наконец, когда все было кончено, мексиканские правители, вероятно, ожидали, что состоится ожесточенный торг, устанавливающий сумму дани, которую они должны были бы заплатить завоевателям. Они просто не могли себе представить, что их ждет: падение всей их цивилизации, уничтожение их богов и верований, ликвидация их политических институтов, пытки царей из-за сокровищ и каленое железо рабства.

Испанцы, со своей стороны, разворачивали «тотальную» войну. Для них было возможно только одно государство, монархия с Карлом V во главе, и возможна только одна религия. Вооруженные столкновения были ничто по сравнению со столкновением идеологий. Мексиканцы были разбиты, потому что их мышление, основанное на традициях плюрализма как в политическом, так и религиозном аспекте, не было приспособлено к борьбе против догматизма единого государства и религии.

Также можно утверждать, что традиция ведения «войны цветов» сама по себе, возможно, сыграла важную роль в падении Теночтитлана, так как она сохранила Тлашкалу, враждебное государство чуть ли не у ворот столицы, «чтобы были пленники, которых можно было бы принести в жертву богам». Если бы мексиканцы действительно хотели уничтожить Тлашкалу и покончить с опасностью, очень вероятно, что им это удалось бы, если бы они сконцентрировали на этом всю мощь своей империи. Они этого не сделали, без сомнения, потому, что чувствовали себя связанными необходимостью сохранять шочияойотль, «войну цветов».

Не зная этого, мексиканцы, таким образом, обеспечили еще неизвестных им захватчиков союзником, который впоследствии предоставит им свою пехоту и обеспечит пристанище, где они смогут укрыться после своего отступления. Что же касается Тлашкалы, то ее жители, несомненно, думали, что используют этих могущественных чужестранцев для своих собственных целей, что эти люди будут им полезны в завершении обычной войны между мексиканскими городами с выгодой для них. Тлашкала видела не больше реальной опасности, чем Теночтитлан, а если даже и увидела ее, то было уже слишком поздно.

В том смысле, что пока война не просто продолжение политики, по Клаузевицу, а зеркало, отражающее цивилизацию в критические моменты ее истории, когда видны ее самые главные цели, поведение мексиканцев во время войны чрезвычайно красноречиво. Здесь ясно можно увидеть перспективу и недостатки цивилизации, той цивилизации, которая, будучи изолированной от всего остального мира, не смогла противостоять нападению извне.

По причине недостаточного развития ее материальной культуры или негибкости ее мышления ацтекская цивилизация потерпела поражение. Она погибла до того, как раскрыла весь свой потенциал. Она оказалась побежденной прежде всего потому, что ее религиозная и правовая концепция войны парализовала ее еще до нападения захватчиков, которые действовали в соответствии с совершенно другими понятиями. Как бы парадоксально это ни казалось на первый взгляд, начинаешь думать, что ацтеки, хоть и были такими воинственными, не были все же таковыми в достаточной степени, столкнувшись лицом к лицу с европейскими христианами XVI века; или, скорее, они были воинственными, но на другой манер, и их героизм был настолько же недостаточным и бесполезным, насколько был бы бесполезен героизм солдат на Марне перед лицом современной атомной бомбы.