|
Понятия древних мексиканцев о болезни и медицине, равно как и их обычаи, представляли собой сложную смесь религии, колдовства и науки. В них присутствовала религия, так как считалось, что определенные божества либо насылают болезни, либо лечат их; к ним примешивалось колдовство, так как обычно болезнь приписывали черной магии какого-либо колдуна и именно в магии искали исцеления; и была наука, так как медицина ацтеков имела в некотором отношении необычайно современный вид, располагая знаниями о свойствах растений и минералов, о пользе кровопускания и ванн. Однако не возникает сомнений, что из этих трех составных частей первые две играли гораздо более важную роль; а из них двоих колдовство брало верх над религией. Врач (тиситль), женщина или мужчина, был прежде всего колдуном, но колдуном добрым, проверенным и принятым в обществе, в то время как черный маг, занимающийся колдовскими наговорами, подвергался осуждению.
В настоящее время индейцы-нахуа из Сьерра-де-Орисабы видят в болезни четыре возможные причины: попадание в больного инородного тела посредством черной магии; смерть или рана, нанесенная тотему больного (его нахуалли или двойнику из мира животных) врагом или злым колдуном; потеря тоналли (это слово используется для обозначения души и жизненного дыхания, равно как и знака, под которым родился больной, и его судьбы) и, наконец, то, что по-испански называется «aires», а на языке нахуатль «ээкатль коколицтле», то есть «воздух болезни», невидимые глазу и пагубные воздействия, которые носятся в воздухе вокруг рода человеческого, особенно ночью.
Эти представления напрямую ведут свое начало от тех идей, которые были приняты в период до прихода испанцев. Широко была распространена вера во введение при помощи черной магии в тело человека инородного тела с целью навлечения болезни, и знахарок называли тетлакуикуилике («те, которые достают камни из тела»), тетланокуиланке («те, которые достают червей из зубов») и тейшокуиланке («те, которые достают червей из глаз»).
Хотя слово тоналли на языке нахуатль в его современном смысле стало употребляться, вероятно, не так давно, когда-то его значение объединяло в себе талант, присущий каждому человеку, его счастливую судьбу и его «звезду» в смысле «предопределение». Что же до вредоносного «воздуха», то раньше считалось, что он имеет отношение к Тлалоку и тлалоке, богам гор. «Они (индейцы) верили, что определенные болезни, видимо те, которые вызываются холодом, пришли с гор или что эти горы могли излечить их. Те, кто был болен этими болезнями, давали обет устроить торжество или совершить жертвоприношение какой-либо одной близлежащей горе или горе, к которой они испытывали особую привязанность. Точно такой же обет давали и те, кому грозила опасность умереть, утонув в реке или море. Болезнями, из-за которых давали подобные обеты, были подагра любой части тела, паралич конечностей или всего тела, распухание шеи или любой другой части тела, усыхание конечности или общая малоподвижность… Те, кто был поражен этими болезнями, давали обет сделать изображение бога ветра, богинь воды и бога дождя».
Кожные болезни, язвы, проказа и водянка также приписывались Тлалоку. Считали, что судороги и детский паралич навлекаются теми сиуапипильтин, которые упоминались ранее. «Эти богини летают по воздуху вместе, и, когда захотят, они появляются перед теми, кто живет на земле, и насылают на мальчиков и девочек болезни, парализуя их и вселяясь в тела людей». Современная вера в злой «воздух» – это всего лишь то же самое, только обезличенное, предание.
Другие божества, Тласольтеотль и ее спутницы, покровительствовавшие плотской любви, также могли вызывать болезни. Верили, что мужчина или женщина, предававшиеся запрещенной любви, распространяли вокруг себя нечто вроде длительного злого заклятия под названием тласольмикицтли («смерть от похоти»), и из-за этого их детей и родственников поражала тоска и чахотка, словно это была нечистоплотность, физическая и нравственная, и вылечиться можно было, только сходив в баню, то есть пройдя обряд очищения и призвав тласольтетео, богинь любви и желания.
Бог молодости, музыки и цветов Шочипилли, которого также называли Макуильшочитль, наказывал тех, кто нарушал запреты, например мужчин и женщин, которые спали вместе во время поста. На них он насылал венерические заболевания, геморрой и кожные болезни. Считалось, что Шипе Тотек вызывает глазные болезни.
Если какие-то боги вызывали болезни, то другие, или даже те же самые могли исцелять. Тлатоке и Шочипилли могли откликнуться на молитвы и жертвоприношения и освободить от хворей, которые они наслали. При родах женщинам помогал бог огня, равно как и богиня Сиуакоатль, которая покровительствовала тем, кто принимал паровые ванны. Другая богиня, Цапотлатенан, излечивала язвы или нарывы на коже головы, ссадины и хрипоту; а маленький чернолицый бог Ицтлильтон исцелял детей. «В его храме стояли закрытые горшки, в которых находилось то, что называли его черной водой (ицтлильау). Когда заболевал ребенок, его относили в храм Ицтлильтона, открывали горшок, ребенку давали выпить этой черной воды, и он излечивался».
Когда индеец бывал нездоров, первым делом надо было установить причину его болезни. Диагноз ставили при помощи гадания, а не благодаря наблюдению за симптомами болезни. Для этого целитель бросал маисовые зерна на кусок ткани или в чашу с водой и делал выводы, исходя из того, как падали зерна, кучно или отдельно друг от друга, плавали они на поверхности воды или ложились на дно.
Чтобы узнать, потерял ли больной ребенок тоналли, знахарка держала его над сосудом, заполненным водой, и глядела в него, как в зеркало, одновременно призывая богиню воды. «Tlacuel, tla xihuallauh, nonan chalchiuhe, chalchiuhlti ycue, chalchiuhtli ihuipil, xoxouhqui ycue, xoxouhqui ihuipil, iztaccihuatl». (Услышь, приди, мать моя, камень нефрит, ты, у которой юбка из нефрита, ты, у которой рубашка из нефрита, зеленая юбка, зеленая рубашка, белая женщина.) Если лицо ребенка казалось потемневшим в водном зеркале, как будто покрытым тенью, это означало, что у него украли тоналли.
В других случаях тиситль обращался к священному растению ололиуки, семена которого вызывали состояние, похожее на опьянение, и видения. Иногда врач, или пациент, или третье лицо использовали пейотль, или табак. Считалось, что галлюцинации, вызываемые этими растениями, раскрывают причину болезни: какая черная магия вызвала болезнь и какой колдун. Обвинение какого-либо человека такими прорицателями никогда не ставилось под сомнение, и по этой причине между семьями заболевших людей и мнимыми колдунами возникала вражда и неугасающая ненависть.
В обиходе были и другие способы диагностической магии: гадание на веревках, которым занимались мекатлапоуке, и «измерение руки», ритуал, во время которого целитель, натерев руки табаком, «измерял» левую руку пациента ладонью своей правой руки.
Как только выяснялась природа и причина заболевания, начиналось лечение. Если это была болезнь, посланная богом, его пытались умилостивить жертвоприношениями. В других случаях лечение включало в себя то или иное количество магических действий: заклинания, нагнетание воздуха в разные полости тела, наложение рук, «извлечение» камней, червей или клочков бумаги, которые, как считалось, были помещены в тело больного, – а также использовалось терапевтическое лечение, основанное на реальных знаниях: кровопускание, ванны, слабительное, перевязки, пластыри и питье из экстрактов или настоев трав.
Во всех этих действиях большую роль играли табак и ладан. Когда табак толкли или перемалывали, с ним разговаривали; его называли «тот, которого поджигали девять раз». Пальцы врачевателя называли «пять тоналли», и, вообще говоря, язык, использовавшийся в этих магических формулировках, был очень образным и загадочным. Вот как, например, лечили головную боль. Тиситль крепко массировал голову больного и говорил: «Вы, пять тоналли, направленные все в одну сторону, и вы, богини Куато и Кашоч, кто это могущественное существо, которое убивает нашего масеуалли? Это говорю я, жрец, повелитель заклинаний. Мы найдем его на краю священной воды (моря) и сбросим его в священную воду». Говоря эти слова, он сдавливал виски больного руками и дул ему на голову. Затем он заклинал воду такими словами: «Услышь меня, мать, ты, что носишь юбку из нефрита. Приди сюда и верни жизнь этому масеуалли, который служит нашему богу». По мере того как он говорил, он увлажнял водой лицо и голову больного. Если это лечение не давало результата и если голова распухала, целитель прикладывал к ней табак, смешанный с корнем под названием чалалатли, произнося одновременно такое заклинание: «Я, жрец, я, повелитель заклинаний, (я спрашиваю) где тот, кто убивает эту заколдованную голову. Приди, тот, кого сокрушили девять раз и зажгли девять раз (табак), и мы вылечим эту заколдованную голову при помощи красного лекарства (корня чалалатли). Я призываю холодный ветер, чтобы он излечил эту заколдованную голову. О ветер, говорю я тебе, принесешь ли ты исцеление для этой заколдованной головы?»
Если болезнь поселялась у человека в груди, ему давали кукурузную кашу, смешанную с корой куаненепилли (пассифлоры), и при наложении рук говорили: «Вы, пять тоналли, я, жрец, я, повелитель заклинаний, я ищу зеленую боль, темно-желтую боль. Где она спрятана? Заколдованное лекарство, говорю тебе я, жрец, я, повелитель заклинаний, я хочу вылечить эту больную плоть. Ты должно отправиться в семь пещер (легкие). Не тронь желтого сердца, заколдованное лекарство: я изгоняю отсюда зеленую боль, темно-желтую боль. Придите, вы, девять ветров, изгоните зеленую боль, темно-желтую боль».
Наряду с заклинаниями и магическими действиями мексиканские врачеватели умели использовать лечение, основанное на определенном знании человеческого тела – знании, которое, без сомнения, было широко распространено в стране, где так часто приносили в жертву людей, – и свойств растений и минералов. Они лечили переломы и накладывали шины на сломанные конечности. Они умели пускать пациентам кровь при помощи обсидиановых ланцетов. Они накладывали смягчающие средства на нарывы и тщательно размельченный обсидиан – на раны: «Растертый в муку и посыпанный на свежие раны и язвы, этот минерал очень быстро заживляет их».
Их фармакопея включала определенные минералы, плоть некоторых животных и, главным образом, очень большое количество растений. Добрый отец Саагун доходит до того, что подтверждает силу некоторых минералов. «Есть также, – пишет он, – определенные камни, называемые эцтетл, кровавики, которые могут останавливать кровотечение из носа. Я сам испробовал силу этого камня, так как у меня есть его кусок размером с кулак или чуть меньше. И в 1576 году, во время эпидемии, я вернул к жизни многих людей, которые теряли кровь и саму жизнь из-за носовых кровотечений. Достаточно было взять его в руку и подержать его несколько минут, чтобы кровотечение остановилось. И больные излечивались от этой болезни, которая убила и по-прежнему уносит в могилу так много людей в Новой Испании. И таким фактам есть много свидетелей в городе Сантьяго-Тлателолько».
Тот же самый историк сообщает, что некий камень под названием киаутеокуитлатль («золото дождя») «хорош для тех, кто боится раскатов грома… а также для тех, у кого лихорадка. Этот камень находят в окрестностях Джалапа, Ицтепека и Тлатлаукитепека, и жители этих мест говорят, что, когда в горах начинает грохотать гром и идти дождь, эти камни падают из туч, попадают в землю и так растут год за годом; а индейцы ищут их… Они копают землю и достают эти камни».
Известно, что фантастические свойства приписывались камням, животным (например, хвост опоссума, который уже упоминался) и растениям. Но также известно и то, что с течением времени индейцы сумели накопить значительную сумму реальных экспериментальных знаний о растениях своей страны. В этом смысле, если их медицину сравнить с той медициной, которая была в ходу в это же самое время в Западной Европе, можно задать вопрос: а не была ли медицина ацтеков более научной? Не считая магических приемов, которые использовал мексиканский тиситль, в применении ими лекарственных растений было, без сомнения, больше истинной науки, чем в рецептах европейского врача того времени Диафойруса.
Безусловно, на конкистадоров произвела большое впечатление действенность некоторых местных лечебных средств. В 1570 году король Испании Филипп II отправил в Мехико своего врача Франсиско Эрнандеса, и он за семь лет усердного труда, потратив огромную (для того времени) сумму в шестьдесят тысяч дукатов, собрал значительное количество информации о лекарственных растениях этой страны и составил великолепный гербарий. К сожалению, он умер прежде, чем сумел опубликовать свою работу, и часть его рукописей была уничтожена в 1671 году пожаром в Эскориале. Тем не менее большие отрывки из нее были опубликованы в Мексике и Италии, которые дают представление о необыкновенном богатстве мексиканского лекарственного материала в XVI веке: Эрнандес перечислил не менее тысячи двухсот растений, использовавшихся в лечебной практике.
Большую часть своей одиннадцатой книги Саагун посвящает травам и лекарственным растениям. Современные исследования показали, что во многих случаях ацтекские врачеватели очень точно, хотя и эмпирическим путем, выделили свойства растений, которые они использовали в качестве слабительных, рвотных, мочегонных, успокоительных, жаропонижающих и других средств.
Среди прочих можно упомянуть перуанский бальзам, слабительное из растения ялапы, сарсапарель, ицтакпатли (psoralea pentaphylla L.), которое с успехом использовали как жаропонижающее средство, чичикуауитль (garrya laurifolia Hartw.), эффективный в борьбе с дизентерией, ицтакоаненепилли как мочегонное, ництамалашочитль как оттягивающее средство, валериану, которую они использовали в качестве спазмолитического средства, и матлалицтик (commelina pallida) в качестве кровоостанавливающего. Но эта область все еще в значительной степени не исследована, и многое остается сделать, чтобы идентифицировать бесчисленные виды растений, упомянутые в текстах, и подтвердить их лечебные свойства.
Мексиканец, которому удалось избежать смерти на войне и от болезни (и от врачевателей) и достичь достаточно преклонного возраста, чтобы считаться одним из уэуэтке (старейшины), игравших такую важную роль в семейной и политической жизни, мог предвкушать мирный заслуженный отдых в последние годы жизни.
Если он служил государству в качестве солдата или чиновника, он становился пенсионером и как таковой получал жилье и содержание. Если он был всего лишь простой масеуалли, он занимал место в районном совете. Если он умел произносить речи, он мог предаваться высокопарным публичным выступлениям по любому поводу (а их было множество), когда они требовались согласно обычаю и этикету. Пользующийся всеобщим уважением, он делал замечания, предостережения и давал советы. Наконец, он мог позволить себе безбоязненно пить октли на званых вечерах и семейных трапезах вместе с мужчинами и женщинами его возраста, доходя даже до состояния опьянения.
Смерть была не за горами. Готовя себя к ней, те, кто в течение своей жизни совершил какие-либо серьезные преступления или имел какой-нибудь тайный грех, вроде супружеской измены, думали о покаянии. Последствием покаяния было не только отпущение грешнику его грехов. Он также становился недосягаем для закона. Но покаяние могло иметь место только один раз в жизни, так что большинство людей не обращались к исповеднику до самого последнего момента.
Покаянию покровительствовали два божества – Тескатлипока, потому что он видел все, будучи невидимым и вездесущим, и Тласольтеотль, богиня разврата и незаконной любви, которую также называли Тлаэлькуани («та, которая ест грязь (грех)» и, значит, «та, которая отпускает грехи»). «Ее называли Тлаэлькуани, потому что кающийся грешник исповедовался ей и раскрывал перед ней все свои грехи. Он рассказывал ей все без утайки и выставлял на обозрение все свои нечистые дела, какими бы темными и неприглядными они ни были, не стыдясь ничего. Когда человек исповедовался перед ней, все становилось явным».
Именно Тласольтеотль внушала самые греховные желания, «и в то же самое время она же и прощала за них. Она уносила скверну, очищала, омывала… и таким образом она прощала».
Грешник сообщал тлапоуки, умевшему читать и толковать священные книги, о своем желании исповедаться, и жрец, сверившись с книгами, назначал благоприятный день. Если желающий исповедаться был заметной фигурой, исповедь проходила у него дома. Если нет, то человек обычно приходил к жрецу в означенный день. Оба они садились на новые циновки у огня. Тлапоуки бросал в пламя ладан и, пока ароматный дым распространялся по комнате, он взывал к богам: «Мать богов, отец богов, о ты, древний бог (огонь), узрите бедного человека, который пришел сюда. Он пришел, рыдающий, печальный и полный тревоги. Возможно, он согрешил. Возможно, обманывая себя, он жил неправедно. Он пришел с тяжелым сердцем, полным печали. Владыка, наш господин, ты тот, который и близко, и далеко, пусть уйдет его тревога, успокой его сердце».
Затем, обращаясь к кающемуся грешнику, он уговаривал его исповедоваться искренне, открыть все свои тайны и не сдерживать себя, стыдясь. Кающийся клялся, что он будет говорить всю правду: он касался земли пальцем руки, затем прикладывал палец к губам и бросал в огонь ладан. Таким образом он связывал себя клятвой земле и огню (или солнцу), то есть высшему двойственному божеству. Затем он подробно рассказывал о своей жизни, перечисляя все свои грехи.
Когда его рассказ был окончен, жрец назначал ему наказание, которое было различным по степени своей суровости: короткие или продолжительные посты, скарификация языка (его могли проткнуть насквозь и протолкнуть через эту рану до восьмисот колючек или соломинок), жертвоприношения Тласольтеотль и различные лишения. Как только эта епитимья кончалась, человека «уже нельзя было подвергнуть никакому наказанию на этой земле». Жрец был обязан хранить строжайшую тайну, «так как то, что он услышал, было сказано не для него, а для божества».
|
