Двадцать третья глава

Владетельные князья. — Четыре сословия средних веков. — Классовые противоречия внутри этих сословий. — Четыре группы дворянства. — Превращение отдельных крупных землевладельцев во владетельных князей. — Каким образом они начинают пользоваться суверенитетом на своих территориях. — Финансовые базы института владетельных князей. — В данную эпоху имеется шестнадцать светских и около пятидесяти духовных князей. — Замки, как исходный пункт местного у правления. — Владельцы замков начинают становиться самостоятельными. — Чтобы помешать этому, начинают назначать чиновников на известное время и за известное денежное вознаграждение. — Правосудие и финансовая организация в округах, принадлежащих замкам. — Центральная администрация князей. — Местные советы. — Имперская подать, взимаемая в качестве местной подати. — Земельные сословия. — Противоречия их интересов с интересами князей.

В чем заключается разница между «классом» и «сословием»? Оба эти термина никогда не считаются синонимами, но редко указывается различие между ними. По большей части понятия эти остаются довольно неясными и иногда смешивается одно с другим. В классовой истории германского средневековья различие между ими выступает весьма отчетливо.

Нас учили, что средневековое общество состояло из четырех «сословий»: рыцарей, духовенства, горожан и крестьян²⁷¹. Однако, при ближайшем рассмотрении, внутри каждого из этих четырех сословий оказываются сильнейшие классовые противоречия. Дворянство, т. е. рыцарское сословие, ясно разделялось на четыре различных группы, жизненные интересы которых постоянно противоречили друг другу и приводили к постоянной борьбе между ними; борьба эта не всегда велась при помощи оружия, хотя и это бывало нередко, а проявлялась, главным образом, в том, что одна группа всеми способами старалась охранить свои интересы вопреки другим группам. Эти группы нам, поэтому, придется назвать отдельными «классами». Внутри дворянства такими классами являются король, владетельные князья, высшее дворянство и низшее дворянство (простые рыцари). Позднее мы увидим, что такие же резкие классовые противоречия существовали и внутри других сословий. Правда, классовая борьба между рыцарством, как таковым, и бюргерством, как таковым, играла в средние века чрезвычайно важную роль и наложила своеобразную печать на всю эту эпоху. Но не менее важна была и классовая борьба между различными слоями бюргерства.

Что касается до рыцарского сословия, то самой важной частью его во второй половине средних веков сделались владетельные князья. Нам прежде всего следует выяснить, каким образом небольшое число рыцарских семейств достигло такого выдающегося положения, что члены их стали фактическими повелителями всей страны, — с одной стороны, прямо, ибо каждый из них являлся господином своей области, с другой стороны, косвенно, ибо они пользовались исключительными правами избрания короля и таким образом властвовали над всей империей. Кроме того, как мы видели в предыдущей главе, и сам король находился в постоянной зависимости от них.

Отправная точка этого развития заключалась в так-называемых иммунитетах, о которых мы уже говорили в первой части настоящего сочинения. Мы помним, что короли не только освобождали церкви и монастыри, а позднее и многих светских землевладельцев от причитающихся с них податей, но и пожаловали им право взимать в их областях подати и налоги, набирать войско и отправлять правосудие. По существу это являлось передачей суверенных прав государства поместным владельцам. Вспомним о тех огромных земельных пространствах, которыми владели многие монастыри уже в раннее средневековье, как например, Фульдский монастырь, владевший 15.000 гуф²⁷². Король Людвиг III в 878 году пожаловал ему иммунитет, освобождавший его от королевской юрисдикции, выполняемой через посредство гауграфов. В 1019 году Фульдский монастырь получил от короля Генриха II право чеканки монет и собственность на рыночную площадь в возникшем рядом с ним городе. Таким образом монастырь превратился в суверенное княжество. «Если мы теперь проедем²⁷³ по железной дороге на один час к северу от Фульды, мы увидим старый Герсфельд. В 736 году Бонифаций основал здесь такое же точно бенедиктинское аббатство. Владения аббатства, в период его расцвета, занимали площадь свыше 8 квадратных миль. В десятом столетии ему было также пожаловано право чеканки монет и таким образом оно окончательно встало на положение княжества. В XI столетии Фульдское и Герсфельдское аббатства иногда воевали друг с другом». Дабы предотвратить неправильные представления, следует здесь же заметить, что в старой Германии область владетельного князя редко представляла из себя одну площадь, точно отграниченную от соседа. По большей части его владение было разбито на небольшие куски, отделенные друг от друга чужими участками²⁷⁴. В колонизованных областях востока положение было иное. Там имелись огромные сплошные территории, принадлежавшие одному владетелю, чем и объясняется та исключительная сила и политическое значение, которыми стали пользоваться впоследствии австрийские и брандебургские князья.

Уже благодаря одному своему хозяйственному превосходству, крупный земельный собственник в политическом и социальном отношении значительно возвышался над обыкновенными крестьянами марки. «Гуфы, которыми владел земельный собственник в той или другой деревне, были всегда обработаны лучше всех... Землевладелец имел больше возможностей для расчистки леса и поля, чем прочие односельчане. Поля его тянулись на далекое расстояние и были окружены хорошей загородкой. Там, где требовалось произвести те или другие улучшения на общинной земле или обвести ее забором, построить мельницу, устроить ворота, собрать ополчение, землевладелец всюду стоял на первом месте. Его силы превышали силы обыкновенных крестьян, и его влияние, опиравшееся на владение многими гуфами, перевешивало влияние единичного крестьянина»²⁷⁵. В XI столетии землевладелец и юридически стал господином общины (альменды) и в тех случаях, когда ему жаловались права иммунитета и передавались государственные регалии в его округе, он приобретал над своими прежними односельчанами права верховной юрисдикции. Владельцы же более или менее крупных ферм, выполнявшие первоначально только функции хозяйственного надзора в интересах землевладельца, часто становились сельскими судьями.

Таким образом во всей империи образовалось большое число небольших замкнутых округов, бывших в сущности мелкими самостоятельными государствами. Если землевладельцу жаловалась графская должность, а следовательно и передавалось отправление государственных обязанностей, то этим самым жители его округа подпадали под его непосредственную власть. Мы уже видели, что графская должность постепенно делалась наследственной привилегией определенных семейств. Понемногу вырабатывался взгляд, что графская должность связана с владением землей и потому титул этот давался также и владевшем землей духовным лицам. Графские владения увеличивались благодаря бракам и наследованию и переходили по наследству к родственникам. Таким образом, землевладелец мог получить несколько графств. В конце-концов некоторое число землевладельцев получили особенно крупную земельную площадь, приобрели большое влияние и с течением времени стали пользоваться титулом владетелей. С 1100 года их стали обозначать термином владетелей²⁷⁶.

Сначала как графы, т.е. как представители королевской власти, а впоследствии как местные властители, они получили право набирать войско в своем округе; с этой привилегией было связано исключительное право строить замки. Мы указывали, что для средневековых войск замки были почти неприступны. Следовательно, тот, кто владел замками, пользовался и властью в стране. Исключительное права на постройку замков было дано местным владетелям около 1200 года. Право избрания короля было закреплено за ними еще раньше в начале XII столетия. Доходы с рынков принадлежали им, ибо король мог заботиться об охране рынка только через посредство местных землевладельцев. Местный владетель стал теперь в своем округе самым сильным землевладельцем и все королевские права и обязанности переходили к нему одни за другими. Он принял на себя охрану рынка, в особенности там, где не было землевладельца или где это право являлось предметом спора между несколькими лицами. Уже в довольно ранние времена местные князья занялись основанием новых городов и рынков, и в 1230 году провели закон, в силу которого король не имел права строить города и прокладывать дороги, которые могли бы конкурировать с их собственными.

Право охраны рынков обеспечило местным князьям все приносимые рынком доходы, всевозможные торговые пошлины (пошлины с товаров, пошлины за охраны караванов и т. д.), а также и право чеканки монеты. При императоре Фридрихе II (1215 — 1250) было даже постановлено, что император без согласия князей не имеет права строить в их землях никаких новых монетных дворов. Местные князья завладели также горной регалией, соляной регалией и правом охраны евреев; все эти монополии принадлежали раньше королю и приносили большие доходы. Таким образом, около 1250 года огромное большинство доходов, принадлежавших ранее короне, стали поступать с кассы местных владетелей.

К концу XII столетия²⁷⁷ этот процесс зашел уже так далеко, что внутри дворянского сословия возникли новые классовые деления. Менее сильные графы и бург-графы стали вассалами более сильных дворян. Свои лены они получали уже не от короля, а от того графа или герцога, который стал владетельным князем их округа. С 1180 года местных владетелей стали называть «князьями». Только они являлись непосредственными вассалами короля и только они занимали верхнюю ступень социальной иерархии. К этому высшему классу принадлежали все духовные князья, главным образом епископы; из светских князей наиболее важными были герцоги Баварии, Швабии, Саксонии, Лотарингии, Брабанта, Каринтии, Богемии, Австрии и Штейера, Рейнские и Саксонские пфальцграфы, Бранденбургские, Мейсенские и Лаузитцкие маркграфы, ландграф Тюрингенский и граф Ангальтский. Всего в этой наиболее влиятельной категории владетелей было 16 светских князей и около 50 духовных князей.

Величина этих бесчисленных княжеств, конечно, весьма варьировала²⁷⁸. Духовные князья в большинстве случаев владели небольшими территориями. Даже наиболее сильные среди них, как, например, архиепископы майнцский, трирский и кельнский владели гораздо меньшими поместьями и получали несравненно меньшие доходы, чем более крупные светские князья, как, например, маркграф бранденбургский. Большое политическое влияние, которым они пользовались, объяснилось их связью с папой. В колонизованных областях востока территории духовных владетелей были по большей части подчинены светским князьям. В коренной Германии имелось несколько суверенных духовных владений на юго-востоке (Аквилея, Триент и Зальцбург) и на северо-западе (Кельн, Утрехт, Мюнстер, Падерворн, Оснабрюк и Бремен).

Что касается светских владетелей, то больше всего мелких независимых территорий было в областях, заселенных франками и швабами. На западной границе преобладали княжества средней величины: габсбургское графство, лотарингское герцогство, люксембургское графство, брабантское герцогство, гельдернское графство и голландское графство. На севере еще во время Барбароссы Гвельф Генрих Лев владел колоссальным по тому времени королевством, почти не уступавшим по величине Прусскому королевству позднейших столетий. Но королевство это рассыпалось в конце-концов на отдельные независимые друг от друга части, самой большой из которых было герцогство брауншвейг-люнебургское. На востоке, находились большие территории: Бавария, и в колонизованных областях — Пруссия, Померания, Бранденбург, Силезия, Богемия, Моравия, Австрия, Штейермарк, Каринтия и Крайна.

Территории отдельных местных владетелей превратились в самостоятельные государства благодаря тому, что местным князьям удалось организовать в своих более мелких областях правильную администрацию и с помощью ее выполнять те государственные задачи, которые оказались не под силу королевской власти вследствие обширности империи и постепенного падения королевского престижа. Из этих задач самой главной была охрана внутреннего мира.

Как мы видели, право набирать войска и лести войну перешло постепенно от короля к местным владетелям, с XIII столетия получившим исключительное право строить и поддерживать на своих землях замки. При низком уровне военного искусства той эпохи это обстоятельство фактически передавало всю власть в их руки. Местные князья это отлично понимали и стали усиленно возводить замки. Люксембургский граф, отнюдь не принадлежавший к наиболее крупным князьям империи, уже в 1140 году владел более чем 35 замками²⁷⁹, а архиепископ трирский на своей незначительной территории в 1340 году имел свыше 100 замков²⁸⁰, то же самое имело место и на территории других князей, особенно в колонизованных областях востока.

Развитие местной администрации было связано с возникновением замков. Для защиты замка требовался гарнизон, состоявший обычно из управляющего или бург-графа с отрядом в одну — две дюжины конных солдат. В некоторых замках гарнизон был в три — четыре раза больше. Бургграф и его солдаты состояли на постоянной службе у местного владетеля и жили в самом замке или поблизости от него. Задача отряда заключалась в защите замка и прилегающей к нему территории во время войны, а равно и в полицейской охране подданных данного владетеля в мирное время. В сущности, обе эти задачи сводились к одной. Война того времени была ничем иным, как опустошением неприятельской страны и каждому мелкому рыцарю принадлежало право начать вооруженную борьбу с его врагом; правом этим нередко пользовались даже крестьяне и горожане. Поэтому окружающее население было заинтересовано в том, чтобы гарнизон замка оказывал ему защиту и покровительство. Одной из самых важных причин непрерывного возвышения местных князей и являлось то, что им удавалось таким образом хоть до некоторой степени гарантировать внутренний мир и более успешно охранять население, чем это мог сделать король. Поэтому поддержка местной княжеской власти была в интересах массы населения.

Небольшой гарнизон замка не всегда оказывался достаточным. В этом случае бургграф был обязан призвать в войско жителей данного округа и принять начальство над ополчением. Так-называемые «министериалы», жившие в окружающей местности, были обязаны присоединиться к войску в первую очередь. Таким образом около замка возникал целый округ, руководимый бургграфом. Вся страна распалась на подобные замковые округа, в которых и выросла постепенно местная администрация. Бургграф оставался по-прежнему главой своего округа, но теперь, наряду с военными функциями, ему пришлось выполнять и другие. Титул его тоже изменился. Термин бургграф сохранился только на западе, как, например, в Лотарингии и во Фландрии, и по большей части обозначался своей французской формой — кастеллан (chatelain). В Вестфалии бургграфа называли дрост, в Саксонии и Тюрингии фогт, в Баварии управляющий, во Франконии старшина (амтман). Все эти названия указывают, что бургграф стал выполнять теперь общеадминистративные функции и стал чиновником местного владетеля.

Вначале он пользовался почти такой же независимостью в отношений местного владетеля, какой пользовался этот последний в отношении короля. В обоих случаях положение было аналогично. Амтман сидел в своем замке, посреди доверенных его защите подданных. Он мог в любую минуту лично отправиться туда, где требовалось его присутствие. Нередко данный бург представлял его собственное владение или владение его рода, перешедшее впоследствии на положение лена. Владетельный князь, который в те времена часто не имел даже постоянной резиденции, был по отношению к нему более или менее бессилен и потому амтман пользовался большой самостоятельностью. Нередко случалось, что амтманы соседних округов самостоятельно вели войну с соседями²⁸¹. Сплошь и рядом они самостоятельно заключали с соседями договоры. Да и вообще амтман держал себя как самодержец. «Имея в своем распоряжении небольшой полицейский отряд, он заботился о мире и безопасности, отвечал за содержание в порядке бурга и других, находившихся в данной местности более мелких укреплений, набирал необходимых для управления людей, платил им жалованье и часто содержал их на свой счет. Являясь представителем владетельного князя, он чинил суд и расправу там, где ему представлялось необходимым и вообще обладал в данной местности высшей юрисдикцией; местные жители все чаще и чаще обращались к нему с просьбами разбирать их споры и ссоры. Далее, на нем лежало управление княжескими поместьями, надзор за регалиями, монополиями и т. д.» Положение его было бы, в самом деле, совершенно невозможным, если бы при каждом решении ему приходилось обращаться за санкциями и указаниями к владетельному князю, часто находившемуся неведомо где. При таких условиях администрация превратилась бы в хаос. В основе эволюции бургграфского сословия лежал следовательно тот же самый процесс, благодаря которому местные владетели стали независимыми от императора князьями, ослабела императорская власть и Германская империя разложилась на ряд независимых государств. Можно было опасаться, что то же самое повторится и с княжескими территориями и что отдельные бургграфы или амтманы будут постепенно превращаться в самостоятельных мелких владетелей, образовывая независимые от местных князей микроскопические государства. Во многих областях так именно и случилось. Князья, страдавшие подобно императору хроническим безденежьем, закладывали доходы отдельных округов богатым кредиторам и затем назначали этих последних на должность амтманов. «После залога следовало пожалование данного бурга на правах пожизненного владения, затем пожизненное владение превращалось в лен и лен начинал переходить по наследству. Особенно ясно мы замечаем этот процесс в Бранденбурге, где, как и во всех колониальных областях, очень рано развилась система амтманов, в XV столетии, впрочем, насильственно уничтоженная Гогенцоллернами. Но подобное явление нередко происходило и в других областях и даже на образцово управляемых территориях»²⁸².

Почему же, однако, этот процесс прекратился и Германия избегла окончательной атомизации? Это произошло благодаря трем причинам. Во-первых, в данном случае дело шло о гораздо меньших областях. Императору, например, сегодня приходилось разбирать австрийские дела, завтра дела Рейнской области, послезавтра к нему обращались с крайнего севера или из южных областей империи, между тем как какой-нибудь бранденбургский маркграф — в ту эпоху один из самых крупных князей — должен был заботиться только о различных округах своей области. Личное вмешательство в последнем случае было несравненно легче, чем в первом. Вторая и более важная причина заключалась в том, что денежное хозяйство уже достигло значительной степени развития. Падение императорской власти совершилось в эпоху, когда еще господствовало натуральное хозяйство, между тем как феодальным князьям эта опасность стала грозить значительно позднее, когда благодаря развитому денежному хозяйству уже оказалось возможным установить чиновническую администрацию в настоящем смысле этого слова. Там, где денежные затруднения не вынуждали владетельного князя жаловать замок в виде лена, вместо старого ленного пожалования стало практиковаться «назначение в амтманы». Т. е. амтман назначался на определенное время и получал определенное жалованье, «сначала по большей части в форме отдельных доходов, денежной аренды и натуральных повинностей, которые, однако, вскоре стали стараться заменять почти исключительно денежным жалованьем... Владетельные князья почти всегда сохраняли за собой право отрешать от должности своих амтманов в любое время или после кратковременного предупреждения, причем амтман не мог требовать ни единовременного вознаграждения, ни пенсии»²⁸³. Благодаря этому амтман находился в зависимости от местного владетеля и занимал положение не столько государственного чиновника, сколько личного чиновника данного князя.

Третьей причиной было то, что новая система амтманской администрации сочеталась с остатками более старых систем управления и не вполне срасталось с этими последними²⁸⁴. Сохранились судебные округа, подчиненные имперской юрисдикции, да и старое поместное управление с созданным им подразделением округов продолжало еще существовать. Все это ограничивало власть амтманов: параллельно с ним имелось еще много чиновников, оставшихся от этих более старых административных систем и в большей или меньшей степени независимых от него.

Судебное управление в различных местах империи развивалось весьма различными путями. В большинстве случаев амтманский округ стал также и судебным округом, где место председателя высшего суда принадлежало амтману, распоряжавшемуся как военными, так и полицейскими силами. Но наряду с этими высшими судами существовали также и суды низших инстанций с чрезвычайно широкой юрисдикцией. Низшие суды имелись в каждом амтманском округе, и во главе каждого из них стоял особый судья. Владетельные князья стремились объединить их все в особый институт судов низшей инстанции, но это удалось им только отчасти. Тем не менее, князья использовали это обстоятельство и стали ставить во главе низших судов старшин или судей, не подчиненных амтману. По большей части им поручался также сбор судебных пошлин, податей и т. д., так что они являлись не только судебными, но и финансовыми чиновниками, и составляли чувствительный противовес амтману. Больше всего владетельные князья стремились к тому, чтобы не допускать амтмана к управлению финансами, ибо в противном случае государственные деньги перешли бы в руки этого последнего. «Разделение финансовых и полицейско-административных функций дало возможность князьям позднего средневековья сохранить за собой местную администрацию их земель»²⁸⁵. Для сбора старых поместных доходов, подворной подати, аренды, крепостных повинностей, а иногда также и пошлин на предметы потребления и налогов, назначались особые казначеи. При этом, хотя не всегда, но довольно часто, обращалось внимание на то, чтобы податной округ и амтманский округ не совпадали, дабы амтман не мог вмешиваться в дела казначея. Хотя собранные им суммы казначей часто передавал княжеской центральной администрации через посредство амтмана, но ответственность за них лежала только на казначее. Таким образом и в этом отношении влиянию и власти амтмана были поставлены определенные пределы.

Надзор за всеми этими чиновниками — амтманами, судьями, казначеями, — выполнялся в XIV столетии по большей части самим князем. Как мы уже говорили, князья того времени еще не имели постоянной резиденции, а подобно императору все время находились в разъездах. Поэтому князь в сравнительно короткое время мог побывать во всех частях своих земель. В XV столетии дело изменилось. Князь, а вместе с ним и центральная администрация области, избирали какой-нибудь замок в качестве постоянной резиденции, а иногда селились в большом городе.

На первых порах княжеская центральная администрация представляла из себя весьма скромное учреждение. В X — XII столетиях она была ничем иным, как простой канцелярией, где письменно заносились решения князя. С половины XIII столетия князь стал назначать в «советники» (называвшиеся также «тайными советниками» или «друзьями») отдельных лиц из знати или духовенства, советами которых он почему-либо дорожил. Они жили при его дворе, получали содержание и жалованье деньгами и натурой и за это должны были всегда находиться в его распоряжении для выполнения тех или других государственных дел. Число их увеличивалось, а по мере увеличения дел и роста письменных сношений и сообщений росла также и канцелярия. Затем при дворе был учрежден высший суд и высший орган финансового управления. Конечно, все это было еще очень далеко от того строгого контроля и взаимной связанности, какие в настоящее время мы видим в низших финансовых учреждениях. Это все-таки было еще только эпохой перехода от натурального к денежному хозяйству и потому воззрения, свойственные периоду натурального хозяйства, продолжали сохраняться. Как уже указано выше, при системе натурального хозяйства определенные доходы тратят непосредственно на определенные цели, не пересылая их предварительно в центр. Иной образ действий был в данном случае бессмыслен. Если, например, то или другое поместье должно было поставлять известное количество ржи монахам соседнего монастыря, то, конечно, эту рожь нельзя было привозить сначала во двор владетельного князя, а оттуда снова переправлять в монастырь. Поэтому раз навсегда устанавливалось, что данное поместье должно ежегодно поставлять такое же количество ржи монастырю, причем о фактической ее доставке должен был заботиться не княжеский двор, а сам монастырь. Воззрения, выросшие из подобной системы, сохранявшейся в течении многих столетий, не могли сразу прекратиться с появлением денежного хозяйства, которое к тому же развивалось лишь чрезвычайно медленно и постепенно. Даже после того, как поставки натурой превратились в денежные повинности, еще долго сохранялся обычай направлять их непосредственно получателям, не проводя их через центральную княжескую кассу и даже не осведомляя ее об этом. В средние века вообще не удавалось организовать централизованное и строго контролируемое счетоводство. «Оставалось еще чрезвычайно много таких доходов, которые не поступали в центральную кассу и не проводились через ее книги, а по старому обычаю откладывались и непосредственно тратились на определенные цели; даже многие новые ассигновки проводились также но этой системе»²⁸⁶. Вследствие этого местные казначейства продолжали еще пользоваться большой самостоятельностью. Тем не менее начало централизованному финансовому управлению было уже положено. При дворе князя существовал главный казначей, впоследствии превратившийся в высшего финансового чиновника страны.

Развитие денежного хозяйства все более и более облегчало князьям собирание податей с жителей их земель. В то время как попытки императора ввести общеимперскую подать оставались почти безуспешными, владетельные князья достигли в этом отношении больших результатов. Этот вид обложения представлял из себя государственную подать местного княжества; кроме общей подати при тех или других случаях взимались еще особые подати, вызывавшиеся не только военными потребностями, но и частными потребностями княжеского дома, как, например, свадьба или погребение. «Так, например, в 1294 году, баварские подданные должны были покрыть издержки, связанные с похоронами герцога Людвига за счет особой, наложенной на них, побочной подати»²⁸⁷.

В эту эпоху государство всё в большей и большей степени стало считаться частным имуществом княжеского рода, которое после смерти князя подлежало разделу между наследниками²⁸⁸. Только в отношении семи курфюрстов Золотая Булла 1356 года установляла неделимость княжеского владения и закрепляла права наследования за первым сыном (см. выше).

Тем не менее владетельным князьям все же не удалось обложить общей податью всех жителей их территорий. Большинство духовных, землевладельцев, равно как и министериальные рыцари, оставались свободными от общей подати; часто они даже требовали себе права взимать общую подать с своих подданных. Этот факт указывает, между прочим, что в эпоху позднего средневековья местный владетель еще далеко не был суверенным князем. Сословия, сумевшие освободиться от общей подати, добились также и влияния на управление, законодательство и администрацию. Влияние это оказывалось через посредство «съездов сословий», которые представляли из себя нечто вроде парламента, конечно, совершенно непохожего на современные парламенты. Съезды эти (ландтаги) созывал князь, дабы совещаться с сильными и лучшими людьми страны. Эти «сильные и лучшие» состояли из духовных и светских владетелей. Еще более важную роль, чем эта высшая знать, играли на заседаниях ландтага рыцари, т. е. низшее дворянство. Четвертым элементом ландтага были города. Права участия в ландтагах, а следовательно и влияния на управление страной, города добились благодаря тому, что они с давних времен обладали собственной юрисдикцией и потому каждый город представлял из себя отдельный судебный и податной округ. Подати налагались князьями на весь город и о распределении их между отдельными горожанами должен был заботиться городской совет. Городам часто удавалось использовать временные затруднения князя и добиться от него грамот, устанавливавших навсегда фиксированную сумму подати. Если князь, нуждаясь в деньгах, требовал повышения подати, то в вознаграждение за это города выговаривали себе дальнейшие льготы. Таким путем они добились права участвовать в ландтагах²⁸⁹.

Ландтаг разделялся на четыре курии: прелаты, знать, рыцари и горожане. Положение и значение этих ландтагов было совершенно иное, чем у современных парламентов. Это не были выборные корпорации, представлявшие своих выборщиков; представительство в ландтагах было просто представительством определенных прав, принадлежавших той или иной группе и отстаиваемых от покушений владетельного князя. Все эти прелаты, знать, рыцари и города в своих собственных маленьких округах играли роль суверенных властителей, отправлявших правосудие, взимавших подати, ведших войну и т. д. Поэтому в ландтаге заботились не столько о благополучии края, сколько отстаивали свои права, каждый в отдельности, от домогательств владетельного князя; сословные группировки в ландтаге были только средством для более успешной защиты таких индивидуальных прав. Это придавало занятиям ландтага совершенно особую печать; они заключались в сущности лишь в том, что владетельный князь добивался расширения своей власти, а сословия упорно противились ему. Самым важным оружием сословий было ассигнование князю денежных сумм; в этом отношении они до известной степени напоминают наши парламенты. Владетельные князья, как мы уже видели, находились в гораздо более хороших финансовых условиях, чем императоры. Тем не менее и у князей нужда в деньгах была велика и непрерывно возрастала. Одною из ее причин было начавшееся в эту эпоху изменение способов ведения войны, вынуждавшее князей брать к себе на службу все больше и больше наемных солдат. Поэтому князю все чаще и чаще приходилось обращаться к сословиям с требованием увеличить его денежные ресурсы; сословия же пользовались этим, чтобы выторговать себе всевозможные послабления. Хотя сословия защищали только свои собственные интересы, они все же нередко лучше понимали интересы страны, чем князя. Ведь и для князя на первом месте стояли его личные и семейные интересы и он все больше и больше привыкал смотреть на государство, как на свою личную собственность. Поэтому нередко случалось, что сословия, вопреки воле князя, мешали разделу его владений. «В Баварии именно сословия сохранили страну и целости и давали отпор стремившимся к разделам князьям. Последовавшее в 1506 году объявление прав первородства произошло в значительной степени под их влиянием»²⁹⁰. Насколько их положение отличалось от положения современного парламента, видно, между прочим, и из того, что во время этой непрерывной борьбы с владетельными князьями сословия выработали целый ряд прав, за которые они крепко держались и которые ясно указывают на столкновение их интересов с интересами князя. Во многих местах сословия добились для себя независимой юрисдикции, дабы таким образом избавиться от княжеского правосудия. Все лица, недовольные княжеским судом, имели право обращаться к этим сословным судам. Правда, такие случаи были лишь исключениями. Но повсюду сословия отстаивали право объединяться друг с другом против князя, право самим собирать одобренные ими налоги и даже право вести войну против князя, если он нарушал их привилегии²⁹¹.

Особенно важное практическое значение имело право собирания податей и управление налоговым аппаратом. Это уже было чрезвычайно большим ограничением княжеского суверенитета. Подобный аппарат обозначал целую организацию чиновников, независимых от князя, сословную кассу с сословным казначеем и зависящими от сословия низшими чиновниками в образованный сословиями комитет, контролирующий финансовый аппарат и надзирающий за его деятельностью. Непосредственное взимание податей выполнялось по большей частью княжескими чиновниками, но поступившие подати оставались в распоряжении сословий. В некоторых случаях даже жалованье солдатам платилось не князем, а выбранным сословиями комитетом. Часто комитет хранил у себя ключи от оружейного склада, где лежало оружие, купленное за счет податей. Отношения между князем и сословиями зависели целиком от соотношения их сил. Так, например, в Брауншвейг-Люнебурге в 1392 году, сословия приняли на себя долги герцога, достигавшие в общей сумме 50.000 марок, за что этот последний подтвердил все ранее данные им права и вольности и признал за ними право бороться с ним силой оружия в том случае, если он нарушит их привилегии. Кроме того, комитету сословий была присвоена роль высшего суда, перед которым даже сам князь должен был в известных случаях отчитываться (например, когда дело шло о нарушении привилегий или об отказе удовлетворить справедливые претензии того или другого подданного); этот комитет имел право, когда его к этому вынуждали обстоятельства, приводить свои решения в исполнение вооруженной силой или путем задержки причитающихся князю поступлений. Конечно, далеко не всюду сословия достигли такой большой власти, как в Брауншвейг-Люнебурге, но тем не менее в XIV и XV столетиях они повсюду представляли очень сильный противовес местным князьям. Еще в 1514 и 1516 годах было подтверждено право баварских сословий принимать участие в управлении страной и оказывать сопротивление князю в случае нарушения им признанных привилегий. Наоборот, в Бранденбурге, где в XIII и XIV столетиях власть сословий была также очень велика, Гогенцоллернам удалось с половины XV столетия насильственно ослабить ее.

²⁷¹См., например, у Лампрехта, т. III, стр. 89.
²⁷²См. ч. I настоящего сочинения, изд. «Книга», Ленинград, 11)21.
²⁷³Лампрехт, Л. Пиетете Geschichte des Priestertums 1884, Bd. II, S. 672.
²⁷⁴Лампрехт, т. IV, стр. 309.
²⁷⁵Лампрехт, т. III, стр. 71 и сл. — Инама-Штернегг, т. III, ч. 1, стр. 18 и сл.
²⁷⁶Лампрехт, т.III, стр. 78, 79 и сл. — Т. IV, стр. 306 — 309
²⁷⁷Лампрехт, т. III, стр. 141.
²⁷⁸Лампрехт, т. IV, стр. 11 — 15.
²⁷⁹Лампрехт, т. III, стр. 82.
²⁸⁰Лампрехт, т. IV, стр. 310.
²⁸¹Лампрехт, т. IV, стр. 31-1,
²⁸²Лампрехт, т. IV, стр. 315 -316.
²⁸³Лампрехт, т. IV, стр. 313. — Инама-Штернегг, т. III, ч. 1, стр. 43 — 45.
²⁸⁴Лампрехт, т. IV, стр. 316.
²⁸⁵Лампрехт, т. IV, стр. 319.
²⁸⁶Лампрехт, т. IV, стр. 324.
²⁸⁷Лампрехт, т. IV, стр. 331.
²⁸⁸Лампрехт, т. IV. стр. 327
²⁸⁹Инама-Штернег г, т. III, ч. 1, стр. 102.
²⁹⁰Лампрехт, т. IV, стр. 340.
²⁹¹Лампрехт, т. IV, стр. 341 и сл.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 3877

загрузка...

Другие книги по данной тематике