Список книг по данной тематике

Реклама

Ян Буриан, Богумила Моухова.   Загадочные этруски

Тайна происхождения

Тайна происхождения

...Миновав многие народы, они прибыли наконец к омбрикам32, где основали город и живут до настоящего времени.
Геродот

...кажется мне, что правы скорее те, кто считает их местным населением, а вовсе не пришельцами.
Дионисий Галикарнасский

Вопрос о происхождении этрусков был не ясен уже в древности.

В V веке до н. э., когда слава этрусков еще не закатилась, греческий историк Геродот, которого называют «отцом истории», записал интересные сведения. В одном из произведений он, описывая главным образом столкновение между греками и персами в первой половине V века до н. э., сообщил много ценных данных о жизни других современных ему народов и в том числе о малоазийских лидийцах. Одного этого отрывка было бы достаточно, чтобы прославить Геродота на века, даже если бы больше ничего из его произведений не сохранилось:

«...в царствование Атиса, сына Манея, была большая нужда в хлебе по всей Лидии. Вначале лидийцы терпеливо сносили голод; потом, когда голод не прекращался, они стали измышлять средства против него, причем каждый придумывал свое особое. Тогда-то, говорят они, и были изобретены игры в кубы, в кости, в мяч и другие, кроме шахматной игры; изобретение шахмат лидийцы себе не приписывают. Изобретения эти служили для них средством против голода: один день они играли непрерывно, чтобы не думать о пище, на другой день ели и оставляли игру. Таким способом они жили восемнадцать лет. Однако голод не только не ослабевал, но все усиливался; тогда царь разделил весь народ на две части и бросил жребий с тем, чтобы одной из них остаться на родине, а другой выселиться; царем той части, которая по жребию оставалась на месте, он назначил себя, а над выселявшейся поставил сына своего, по имени Тиррена. Те из них, которым выпал жребий выселиться, отправились в Смирну33, соорудили там суда, положили на них нужные им предметы и отплыли отыскивать себе пропитание и местожительство. Миновав многие народы, они прибыли наконец к омбрикам, где основали города и живут до настоящего времени. Вместо лидийцев они стали называться по имени сына того царя, который заставил их выселиться; имя его они присвоили себе, и названы были тирренами».

Так звучит самый древний связный рассказ античного историка о происхождении этрусков, считавшего, что этруски не принадлежали к местному италийскому населению, и объясняющего, как возникло наименование «тиррены», которое греки употребляли для этрусков.

Тот факт, что Геродот упоминает о происхождении этрусков, сам по себе не является чем-то исключительным и вовсе не может служить доказательством исторической достоверности версии греческого историка. В древнее время было принято интересоваться происхождением самых различных явлений. Люди хотели знать, кто основал их город, кто был праотцом их народа, кто заложил тот или иной социальный институт, и если не могли найти действительные источники или настоящих основателей, то придумывали легендарных героев или все объясняли вмешательством богов.

Интересно другое — откуда Геродот почерпнул сведения, которые он излагает. Сам он источника не указывает. Вполне возможно, что он пересказал предание, распространенное в его время. Ничего более конкретного мы пока не можем сказать по этому поводу.




Гидрия из Цере. Вторая половина VI в. до н. э.


В древности долгое время господствовала точка зрения, что этруски пришли в Италию с востока. Она подтверждается тем, что практически на протяжении всего античного периода писатели и историки придерживались в общем единого взгляда на происхождение этрусков. Познакомившись ближе с их высказываниями, мы убедимся, что со всех случаях прямым или косвенным источником их сведений был Геродот.

«Ибо так же как народ тусков, живущий на побережье Тосканского моря, пришел из Лидии, так и венеты, известные как обитатели Ядранского моря, были изгнаны из захваченной Атенором Трои»,— пишет Юстин в обработанной им «Всемирной истории» Трога (Помпей Трог был одним из историков эпохи Цезаря).

«В этот период в Лидии правили два брата, Лидий и Тиррен; и они после того, как были принуждены к этому неурожаем, бросили жребий, кто из них должен вместе с частью населения покинуть родину. Жребий пал на Тиррена. Он доплыл до Италии и дал земле и ее населению и морю свое имя, которое стало известным и до сих пор сохраняется»,—пишет Веллей Патеркул, малоизвестный историк эпохи императора Тиберия (14 — 37 годы н. э.).

В римский период гипотеза о восточном происхождении этрусков иногда использовалась и для достижения определенных практических целей. Об этом свидетельствует один из самых знаменитых римских историков, Корнелий Тацит, живший на рубеже I и II веков н. э. В «Летописи» Тацит говорит об императоре Тиберии:

«Но Кесарь для отвращения молвы сей, присутствуя часто в сенате, в продолжение многих дней слушал послов Азиатских, препиравшихся о городе, в котором приличнее в честь его храм воздвигнуть. Одиннадцать городов имели прения о преимуществе, силами неравные, но права их были одинаковы».

Далее Тацит приводит доводы, с помощью которых отдельные города стремились добиться, чтобы именно им была оказана эта честь. Наконец, осталось лишь два — Сарды и Смирна.

«Сардяне, как единокровные Римляне, представляли оічределение Етрурии: «ибо Тиррен и Аид, от царя Атиса рожденные, по причине умножившегося народа разделили оный между собою. Лид остался в отеческих землях, а Тиррену предоставлено основать новые селения, и по именам предводителей народ, в Азии поселившийся, наименован Лидянами, а в Италии — Тирренами...»

Смирняне вспоминали не только славное происхождение своего города, но «обратились к оказанным Римскому народу услугам, на которые наибольшую надежду полагали». Сенат принял решение в пользу Смирны. Благодаря Тациту до наших дней сохранился в своеобразной интерпретации один из пересказов сообщения Геродота, который, однако, отличается от первоначальной версии в одном существенном пункте: Геродот называл пунктом сбора лидийцев перед их отплытием в Италию не Сарды, а Смирну.

Среди античных историков нашелся, насколько нам известно, всего один, который усомнился в достоверности рассказа Геродота. И не только усомнился, но резко выступил против него.

Это был Дионисий из малоазийского города Галикарнаса. Он жил в Риме в конце I века до н. э., входил во влиятельную литературную группу и оказал воздействие на литературную деятельность своего времени. Интересовался он главным образом вопросами ораторского искусства, но написал также и исторический трактат «Римские древности», в котором анализирует самую древнюю фазу римской истории от основания Рима до его первого столкновения с Карфагеном, когда римское государство впервые выступило на международной арене как серьезный претендент на гегемонию в западной части Средиземноморья.

Дионисий Галикарнасский подробно описал в своем труде легендарный период римской истории. Он стремился доказать, что родословную римского народа следует вести прямо от греков. Этрусков он упоминает поэтому, только анализируя историю Греции и Рима и сопоставляя параллельные явления, характерные для развития обоих государств. Тем не менее приводимые им сведения об этрусках, в том числе об их происхождении, до сих пор представляют немалый интерес.

Дионисий отрицает точку зрения Геродота, ибо, утверждает он, у этрусков не было с лидийцами ни общего языка, ни общих богов, законов или традиций. «Поэтому, кажется мне, правы скорее те, кто считает их местным населением, а вовсе не пришельцами». Полемизируя с Геродотом, Дионисий ссылается и на то, что современник Геродота Ксанф, автор четырехтомной «Истории лидийцев», вообще не упоминает о их переселении в Италию. По версии Ксанфа, сына царя Атии звали вовсе не Тиррен, а Тореб, и он остался в Малой Азии, где владел частью царства своего отца. По имени Тореба его подданные якобы назывались торебяне, а один из малоазийских городов стал именоваться Тореб.

Свидетельство Дионисия представляет собой особый интерес, потому что Дионисий знал этрусков и мог слышать их речь. Кроме того, он сам происходил из местности, которая считалась прародиной этрусков. Сегодня мы можем лишь строить догадки, кого он имел в виду, говоря о тех, «кто считает их местным населением». Не менее интересно было бы узнать, какие аргументы выдвигали эти люди против Геродота в поддержку своей точки зрения. На эти вопросы мы, к сожалению, еще не получили ответа.

Некоторые современные исследователи называют Дионисия Галикарнасского создателем так называемой этрусской проблемы. Но если бы процитированный отрывок из произведения Дионисия не дошел до нас, этрусская проблема все равно так или иначе возникла бы. Ибо своеобразие этрусского языка, этрусского искусства и всей этрусской цивилизации само по себе выдвигает вопрос об источниках ее зарождения.

Когда ученые стали собирать и анализировать свидетельства античных авторов, которые могли бы пролить свет на происхождение этрусков, их внимание привлекло одно место в обширном произведении Тита Ливия, заставляющее думать, что в древности, возможно, существовала еще одна точка зрения на этот вопрос. Передаем слово Титу Ливию:

«И альпийские племена, бесспорно, тоже по происхождению этруски, особенно ретии, которые, однако, под влиянием окружающей природы одичали до такой степени, что они не сохранили от старых обычаев ничего, кроме языка, но даже и язык они не сумели сохранить без искажения».

Ливий имеет в виду население древней Ретии — области, простирающейся от Боденского озера до Дуная и включающей нынешний Тироль и часть Швейцарии. Что же касается происхождения этрусков, то процитированный отрывок из Ливия, к сожалению, недостаточно ясен и допускает различные толкования. Одно из них заключается в том, что еще в древности считали, что этруски проникли в Италию с севера по суше и что Ретия была своеобразным промежуточным пунктом на их пути. В отличие от предыдущих теорий это уже гипотеза современных исследователей.

Итак, в древности не было четкого, общепринятого мнения о том, пришли ли этруски в Италию со стороны и если да, то откуда. Решить эту задачу было суждено будущим поколениям. Но прошло много столетий, прежде чем мир снова открыл этрусков, и это не могло помочь решению загадки. Когда в наше время исследователи попытались выяснить спорный вопрос о происхождении этрусков, по случайному стечению обстоятельств наибольшее число сторонников вначале имела теория или скорее гипотеза о том, что этруски пришли в Италию с севера.

В XVIII и начале XIX века, когда эта проблема возникла снова и была сделана попытка найти ее решение, ученые не располагали глубокими и широкими познаниями об этрусском народе. Стремясь раскрыть тайну его происхождения, они в основном начинали с того места, где обрывались свидетельства Геродота, Дионисия и Ливия. Высказывание Дионисия казалось им достаточно убедительным и поколебало веру в историческую достоверность рассказа знаменитого Геродота, но в то же время не было столь бесспорным, чтобы устранить все сомнения. Поэтому главным источником сведений, к которому обращались при поисках родины этрусков, стал Ливий.

Сторонники его точки зрения подчеркивали два обстоятельства. Первое — это сходство звучания слов «Ретия» и «расенна» — так называли себя этруски. Второе — тот факт, что в придунайской ретийской области были обнаружены надписи, сделанные этрусскими буквами на языке, не только похожем на язык этрусков, но, по мнению некоторых исследователей, идентичном с ним. Авторитет Ливия, таким образом, возрос еще более, а теория северного происхождения этрусков, казалось, была доказана.

Казалось... На самом деле проблема была решена далеко не окончательно, и точка зрения Ливия торжествовала не долго. Собственно говоря, ее с самого начала опровергали данные другого античного историка. Им был не кто иной, как Плиний Старший, который пишет, что ретами называли этрусков, которых в IV веке до н. э. вытеснило из долины реки По вторжение кельтов. Эта гипотеза объясняет и происхождение этрусских находок в придунайской области.

Сторонники теории северного происхождения этрусков, однако, не сложили оружия. Один из самых известных приверженцев этой точки зрения, немецкий историк Б. Г. Нибур (1776—1831), много сделавший для углубления наших знаний о древнейшем периоде истории Италии и Рима, отверг мнение Плиния как бездоказательное. Он утверждает, что области, из которых якобы этруски были вытеснены под напором кельтов, в то время вообще не были заселены и, следовательно, этруски пришли не из Италии в Ретию, а, наоборот, из Ретии в Италию. Ретия была для них исходным пунктом для похода через Альпы в Италию.

Новые открытия не подтверждают это предположение. Доказано, что надписи, найденные в ретийской области, сделаны в сравнительно поздний период — примерно во II веке до н. э., то есть никак не могут служить доказательством северного происхождения этрусков.

У этой гипотезы было немного сторонников, в последнее время ее отстаивали лишь единицы, но недавно в пользу северного происхождения этрусков высказались выдающиеся итальянские исследователи де Санктис и Луиджи Парети.

Де Санктис считает этрусскими племена, которые пришли в Италию с севера примерно в 1800 году до н. э. и, как мы уже говорили, строили сооружения на сваях.

Парети опубликовал в 1926 году большой труд, доказывающий, что этрусками были пришельцы, которые в конце II тысячелетия до н. э. проникли в Италию с севера и создали культуру Виллановы.

Однако отождествление этрусков с носителями древних археологических культур не подтверждено убедительными аргументами. Поэтому теория северного происхождения этрусков остается недоказанной и наименее привлекательна для исследователей, желающих оперировать наименьшим количеством неизвестных.

Советский этрусколог Н. Н. Залесский, в последнее время систематически занимавшийся исследованием этрусков в Северной Италии, сравнил данные археологии со свидетельствами античных историков и пришел к выводу, что этруски жили в Центральной Италии и двигались с юга на север, а не наоборот. По его мнению, этрускам не принадлежала вся территория Северной Италии. Центрами их влияния были отдельные города, которые не поддерживали с самой Этрурией тесных контактов и в которых кроме этрусков жили люди других племен.

Судя по всему, большинство исследователей, особенно немецких, склоняется в последнее время к точке зрения Геродота. Этому способствовали некоторые данные, на первый взгляд неопровержимо доказывающие его правоту. Новые открытия как бы помогли Геродоту вновь обрести утраченную репутацию.

Один такой спасательный круг был брошен египтологами. В египетских надписях, сделанных в XII веке до н. э., говорится о врагах, приплывших изза моря и угрожавших тогдашней Египетской империи. Это были «морские народы», обитавшие, по всей вероятности, на островах Эгейского моря или на побережье Малой Азии. Выяснилось, что один из этих народов назывался турша, что имело особенно важное значение для этрускологов: название «турша», встречающееся в египетских надписях, они отождествили с греческим названием этрусков «тиррены» и приписали этрусским мореплавателям неудавшуюся попытку вторжения в Египет.

В 1885 году было сделано важное открытие на острове Лемнос, находящемся в Эгейском море. Два французских археолога, Кузен и Дюррбах, нашли близ деревни Каминия надгробную стелу, на которой штрихами был изображен воин с копьем и круглым щитом. Рядом с рисунком на стеле была выбита греческими буквами надпись, но не на греческом языке, хотя основное население острова составляли греки. При сравнении текста с этрусскими письменными памятниками было доказано, что язык, на котором он написан, имеет общие черты с этрусским, а может быть и тождествен с ним.

Лемносская стела, как и сами этрусские надписи, до сих пор не поддается расшифровке, но сам собой напрашивается вывод, что стела имеет отношение к этрускам. Отсюда естественно сделать умозаключение, что этруски некоторое время жили на острове.

Из этого вытекает, что этруски пришли в Италию из-за моря, а Лемнос был временным пунктом, где они останавливались на пути с востока на запад, или даже исходной точкой, откуда начала свое продвижение одна из групп этрусских мореплавателей.

Теория малоазийского происхождения этрусков получила подтверждение в дальнейшем, когда было обнаружено, что между некоторыми малоазийскими и этрусскими именами существует удивительное сходство. В пользу этой теории свидетельствуют и некоторые восточные элементы, ясно различимые в архаическом изобразительном искусстве этрусков. Их можно объяснить как влияние восточной родины этрусков, как реминисценцию традиций и образа мыслей малоазийских тирренов.

Казалось, что факты доказывают сообщения Геродота. Одни данные согласовывались с другими и подтверждались третьими. И тогда некоторые ученые осмелились пойти дальше и задать вопросы, на которые нелегко найти ответ: когда тиррены пришли в Италию? Каким образом это произошло?

В науке смело поставленные вопросы ведут либо к сенсационным открытиям, либо к рискованным гипотезам. Надо сказать, что различного рода предположения о приходе этрусков в Италию — а их было сделано не так уж мало — относятся в своем большинстве ко второй категории, хотя люди, высказывавшие их, приложили немало усилий и проявили недюжинное остроумие для того, чтобы их конструкции выглядели как можно правдоподобнее и убедительнее.

Эти гипотезы переносят нас в последние столетия II тысячелетия до н. э. В то время в Восточном Средиземноморье происходили коренные изменения, определившие будущую судьбу и величие Европы, населенной пока что примитивными племенами, которые умели применять лишь каменные орудия и не знали городской цивилизации. В наших представлениях об этой эпохе до сих пор смешиваются реальные события, мифы и догадки, несмотря на то что археологические исследования приводят к новым открытиям, которые помогают обнаружить совершенно неожиданные связи между странами и континентами.



Лемносская стела. VII в. до н. э.


Большое значение имели тогда восточные районы нынешней Греции, острова, лежащие между Грецией и Турцией, Крит и западное побережье Турции — то есть область, именуемая в специальной литературе Эгейской. Как и вся восточная часть Средиземноморья, Эгейская область в последней трети II тысячелетия до н. э. была ареной сложных событий, в которых важную роль играли могущественные державы того времени — Египет, царство хеттов и Микены в Пелопоннесе. Царство хеттов и Микены слабели, Египет же благодаря своему выгодному географическому положению сумел удержать сильные позиции. Однако и он подвергся нападениям между XIV и XIII веками до н. э., когда этого района достигли народы, пришедшие морским путем с востока и продвигавшиеся дальше на запад.

«Морские народы» — так их называют некоторые источники — внушали страх населению прибрежных областей. Вместе с тем их экспансия открыла новую эпоху в истории Эгейской области. На развалинах старых культур в последующий период возникла новая цивилизация, достигшая очень высокого развития, особенно в Греции. С этими мощными движениями и преобразующими ход истории событиями в Эгейской области, бесспорно, связано и проникновение в XII — X веках до н. э. в Италию с севера по суше новых племен, носителей уже известной нам культуры Виллановы. Они говорили на индоевропейских языках и отличались от более древнего населения Италии тем, что умели выплавлять и обрабатывать железо.

Сторонники теории восточного происхождения этрусков считают их приход в Италию из Малой Азии частью так называемого эгейского переселения. Большинство из них полагает, что этруски появились в Италии не все одновременно, что они прибывали на новую родину постепенно, небольшими группами. По мнению австрийского исследователя ІІІахермейера, например, этруски заняли территорию Центральной Италии двумя большими волнами.

Если вспомнить о средствах, которыми располагали мореплаватели в первые века I тысячелетия до н. э., то действительно трудно предположить, что все этруски переселились в Италию одновременно. Вряд ли также они могли преодолеть расстояние между Малой Азией и Италией, не делая остановок по пути. Если они избрали этот далекий и трудный путь, то группы переселенцев должны были останавливаться в удобных для них пунктах и лишь спустя более или менее длительное время двигаться дальше.

Дата прихода этрусков в Италию определяется поразному. Нынешние сторонники теории восточного происхождения высказываются против слишком раннего периода. Преобладает точка зрения, что этруски захватили Умбрию в первой трети I тысячелетия до н. э. Одни считают, что это произошло в IX или VIII веке до н. э. По мнению Шахермейера, первая волна этрусков достигла Италии в начале I тысячелетия до н. э., вторая — в VIII веке. Однако, несмотря на многие убедительные свидетельства, восточная теория принимается далеко не всеми исследователями. Скептические замечания расшатывают ее хитроумную конструкцию, в ней находят изъяны, которые снова говорят о непрочности позиций ее сторонников, и тень сомнения падает на все, что считалось доказанным или хотя бы правдоподобным. Лишенные своей опоры, гипотезы опять становятся тем, чем были с самого начала,— построениями, выражающими лишь мнение своих создателей.

Скептической переоценки не избежал и сам Геродот. Его рассказ о прибытии тирренов в Италию, который сторонники восточной теории считали ее историческим фундаментом, противники называли не больше не меньше как легендой, с помощью которой греческий историк «объяснил» сходство между названиями малоазийского города Тира и италийских тирренов — этрусков.

А как же быть с данными, которые, по мнению некоторых исследователей, убедительно доказывают правдоподобность рассказа Геродота?

Критика сильно поколебала веру в них.

Названия «турша» и «тиррены» вовсе не обязательно принадлежали одному и тому же народу, во всяком случае, это не подтверждается бесспорными данными. Но если вызывает сомнение этот факт, то и все остальные умозаключения оказываются беспочвенными. Больше того, нигде не сказано, что народ, который египтяне называли «турша», действительно двигался с востока. В сложном переплетении событий, характерном для Восточного Средиземноморья в период эгейского переселения, турши могли явиться не с востока, а с запада и оттуда угрожать безопасности Египта.

Вопрос о лемносской стеле, считающейся одним из наиболее убедительных доказательств истинности восточной теории, ее противники, как правило, обходят молчанием. Но прежде чем пытаться дать историческое объяснение этому действительно уникальному открытию, необходимо ответить на ряд нелегких вопросов и в первую очередь доказать, что надпись действительно сделана на этрусском языке. Пока это не удалось, поэтому делать далеко идущие выводы преждевременно. Но один факт заставляет быть осторожным — археологические раскопки на Лемносе, как и в других районах Восточного Средиземноморья, пока не привели к открытию, которое можно было бы с уверенностью связать с этрусками и которое бы бесспорно свидетельствовало о их пребывании в Малой Азии. Когда же противников теории восточного происхождения этрусков вынуждают высказать их точку зрения на лемносскую стелу, они уклончиво отвечают, что она может быть одиночным свидетельством того, что Эгейская и Тирренская области в древности были населены жителями, которые говорили на родственных языках, или что между территорией, населенной этрусками, и островом Лемносом существовала связь, обусловленная неизвестной пока миграцией населения в доисторическую эпоху. Так же они объясняют примеры внешнего, по крайней мере, языкового родства между малоазийскими областями и Этрурией.

Против теории восточного происхождения этрусков был, наконец, выдвинут и такой аргумент: если этруски пришли в Италию с востока морским путем, то почему почти все их города в Италии находятся вдали от морского побережья, а не на берегу, что было бы естественнее для народа, связанного с морем?

Конечно, всегда легче указывать на изъяны других теорий, чем найти убедительные аргументы в подтверждение своей точки зрения, ибо со стороны ошибки и недостатки намного заметнее. Однако это не может служить оправданием в мире науки, признающем только точные и логичные доказательства. Остается лишь признать, что теория восточного происхождения этрусков имеет немало слабых сторон и ее поборники не настолько уверены в себе, чтобы просто отмахнуться от выдвигаемых против нее возражений.

В не лучшем положении находится и третья теория — теория местного происхождения этрусков.

Ее сторонники, а к ним относятся, например, известные итальянские этрускологи Альфредо Тромбетти и Джакомо Девото, главные свои аргументы черпают из области лингвистики. Они подчеркивают, что язык этрусков не относится к индоевропейским языкам, на которых говорили переселенцы, проникавшие в Грецию и Италию во II тысячелетии до н. э. Население, жившее в Италии до их прихода, говорило на другом языке, который и следует считать родоначальником языка этрусков. Таково, по крайней мере, мнение исследователей, утверждающих, что этруски не только происходят от италийских племен, но и относятся к древнейшему населению Италии.

Но если этруски действительно представляют собой автохтонное население Италии, то как объяснить тот факт, что связанные с ними находки относятся к сравнительно позднему периоду — точнее, к VIII, самое раннее к концу IX века до н. э.? Как, далее, объяснить, что язык древнего италийского населения оказался настолько жизнеспособным, что стал основой для языка этрусков, в то время как никаких других достоверных сведений об италийских автохтонах не сохранилось?

Таким образом, и теория о местном происхождении этрусков имеет свои «белые пятна», и ее аргументы не всегда убедительны.

Ученых, естественно, не может ободрить тот факт, что усилия многих известных исследователей не дали никаких результатов, кроме новых гипотез, пусть нередко остроумных и более или менее правдоподобных, но все же не подтверждаемых неопровержимыми доказательствами, и что за их хрупкой конструкцией мы ясно различаем Геродота или Дионисия Галикарнасского.

Некоторые даже впали в пессимизм, не веря, что тайну происхождения этрусков когда-либо удастся открыть. Да и есть ли смысл пытаться это сделать? Часть этрускологов, например известная итальянская исследовательница Луиза Банти, сознательно ограничивается изучением лишь фактов, ощутимых в буквальном смысле слова. Разбирая и описывая археологические находки, Луиза Банти стремится воссоздать по возможности более полную и яркую картину этрусской цивилизации, величия которой не может умалить ни один из вариантов происхождения этрусков.

Однако даже самое глубокое и детальное исследование, сводящееся только к анализу археологических находок, не дает возможности всестороннего изучения этрусков и их культуры. Отношение к сложнейшему вопросу происхождения этрусков помимо всего прочего отражает современный взгляд на всю этрусскую цивилизацию. Бесспорно, мы оценивали бы иначе раннюю фазу итальянской и римской истории, если бы были уверены, что этруски действительно относятся к местному населению Италии. Насколько конкретнее, далее, была бы наша оценка влияния Востока на зарождающуюся историю Европы, если бы удалось доказать, что родиной этрусков на самом деле была Малая Азия.

К тому же проблемы не перестают быть проблемами из-за того, что на них закрывают глаза или откладывают их в сторону. Они могут быть забыты, могут быть временно отодвинуты на задний план, но потом они снова возникнут и привлекут к себе внимание.

Итак, проблема остается, а поскольку до сих пор гипотезы не привели к желаемой цели, некоторые исследователи пытаются достичь ее другим путем —
не при помоіци рискованных умозаключении, а отыскивая бесспорные факты.

Где же их искать?

Где же, как не в Этрурии, отвечают ученые. Ведь именно здесь этрусская цивилизация достигла расцвета, а сами этруски стали могущественным народом древнего мира. Поэтому, как считает один из самых известных и эрудированных итальянских этрускологов, Массимо Паллотино, главное не в том, пришли ли этруски в Италию и если пришли, то откуда, а в том, как сложился на территории Италии этрусский народ и благодаря чему достиг таких успехов. Дионисий Галикарнасский, вероятно, благосклонно отнесся бы к такой точке зрения, которая снова переносит проблему, хотя и в несколько преображенном виде, исключительно на территорию Италии.



Стела Авла Фелуска из Ветулонии. VII в. до н. э.


Паллотино исходит из того, что этруски, бесспорно, существуют в Италии с VIII века до н. э. и что с этого момента можно проследить и описать процесс развития этрусков и создания ими своей культуры.

Паллотино правильно замечает, что развитие этрусков происходило не в безвоздушном пространстве. На этот процесс оказывала влияние не только италийская среда того времени — в первую очередь соседние племена, в частности носители культуры Виллановы,— но и окружающий мир, особенно Греция и восточные области Средиземноморья. Благодаря морским связям Этрурии с другими странами и переселению чужеземцев в этрусские колонии этрусская цивилизация складывалась под сильным влиянием греческой и восточной культур. Это обстоятельство создает впечатление, что этрусская культура генетическая составная часть восточной цивилизации.

С мнением Паллотино во многом совпадает точка зрения немецкого историка Ф. Альтхейма. Последний уделил значительное внимание ранней фазе итальянской истории и тоже считает, что этруски возникли и развивались в Италии и там же творили свою историю. По его мнению, этруски — явление чисто италийское.

Альтхейм сделал попытку проанализировать этнический состав этрусских городов. На основе сведений, полученных из античных источников, он сделал вывод, что городское население не было чисто этрусским, что этрусский народ в том виде, как мы его себе сейчас представляем, возник путем слияния нескольких первоначально самостоятельных этнических элементов. Подобный процесс, продолжает цепь своих рассуждений Альтхейм, вовсе не из ряда вон выходящее явление для древней Италии, следовательно, этруски не представляют собой исключения.

Но разве можно своеобразие этрусской цивилизации объяснить лишь тем, что нация в процессе своего становления восприняла от одного народа одно, а от другого — другое? Разве этот народ не должен был привнести и много своего, чтобы из смеси разнородных элементов создать культуру, которая не только восхищала современников, но и поражает людей нашего времени? Паллотино придает большое значение влиянию на этрусков Востока, Альтхейм подчеркивает влияние Греции. Обе точки зрения, бесспорно, справедливы. Но почему именно этруски из всех италийских племен оказались восприимчивы к греческому и восточному влияниям? И мог ли Восток оказывать столь сильное влияние, чтобы оставить неизгладимую печать на рождающейся нации в отдаленной Италии, чье историческое значение невозможно было тогда предугадать? Не существовало ли в действительности более тесных связей между Востоком и Этрурией, которые бы лучше объясняли наличие в этрусской культуре восточных элементов?

Таким образом, даже продуманные и как будто убедительные теории не свободны от вопросов, вызывающих сомнения. Это особенно заметно в тех случаях, когда аргументы не очень хорошо обоснованы, а связь между ними не особенно прочна.

Тяжелые врата, охраняющие тайну этрусков, до сих пор закрыты. Этрусские скульптуры, в оцепенении смотрящие в пустоту или погрузившиеся с мечтательной полуулыбкой в самосозерцание, всем своим видом показывают, что им нечего сказать нашим современникам. Этрусские надписи до сих пор хранят молчание, как бы утверждая, что они не предназначены ни для кого, кроме тех, кто их создал, и уже никогда не заговорят.

Но если бы даже надписи выдали свою тайну, пролили бы они ослепительный свет на историю и цивилизацию этрусков?

Возможно, расшифровка этрусских надписей имела бы большое историческое значение, ибо они, вероятно, могли бы раскрыть конкретные взаимосвязи этрусков с остальным миром и принесли бы новые данные о их происхождении. Не исключено, однако, что они не привели бы нас к неожиданным выводам. Ведь расшифровка этрусских надписей скорее всего подтвердила бы одну из уже существующих теорий. За вратами, которые, возможно, когда-нибудь со скрипом откроются, может оказаться пустота.

Не подтверждаемое неоспоримыми доводами утверждение, что этруски скорее всего составляют автохтонное население Италии, «если не пришли с Востока», отражает нынешние взгляды на эту сложную проблему. И хотя результаты не могут по достоинству вознаградить исследователей, все же их титанические усилия не совсем бесплодны — в полемике выявляется сила и слабость различных аргументов.

Несмотря на скудость положительных результатов, не стоит впадать в пессимизм. Ведь было немало неразрешимых, казалось бы, загадок, к которым в конце концов все же подобрали ключи. Не исключено поэтому, что благодаря неожиданному открытию, находкам гениального исследователя или, наконец, случаю мы когда-нибудь будем знать больше о происхождении этрусков.




32Омбрики — племена, населявшие италийскую область Умбрию.
33Смирна — древний город на западном побережье Малой Азии.
загрузка...
Другие книги по данной тематике

Эллен Макнамара.
Этруски. Быт, религия, культура

А. И. Неусыхин.
Судьбы свободного крестьянства в Германии в VIII—XII вв.

Пьер-Ролан Жио.
Бретонцы. Романтики моря

Дэвид Лэнг.
Армяне. Народ-созидатель

Думитру Берчу.
Даки. Древний народ Карпат и Дуная
e-mail: historylib@yandex.ru