Глава IV. Походы Тутмоса III

Развитие рабовладельческого хозяйства Египта в период XVIII династии требовало постоянной доставки в Египет различных видов сырья, в первую очередь дерева и медной руды. В сельское хозяйство и ремесленное производство все больше проникал рабский труд. Это приводило к развитию торговли с соседними странами, откуда в большом количестве привозились сырье, скот, ремесленные изделия и рабы. Но все еще примитивная, в значительной степени меновая торговля не могла обеспечить сырьем и рабочей силой растущие потребности рабовладельческого хозяйства, главным образом царского и храмового. Гораздо проще казалось захватить богатства соседних народов силой оружия. Поэтому торговые экспедиции приобретали характер военно-грабительских походов и на кораблях, отправленных с товарами в Пунт при царице Хатшепсут находились отряды войск. Первые фараоны XVIII династии с небывалым размахом возобновили упорную завоевательную политику с целью захвата при помощи военной силы Нубии, Палестины, Финикии и Сирии. Продолжая захватнические походы своих предшественников, фараон Тутмос I завоевал Нубию вплоть до 3-го порога и во главе своего войска прошел победоносным маршем через Палестину, Финикию и Сирию, достигнув берегов Евфрата, где им была поставлена победная стэла.

Обогащенная военной добычей, постоянно получавшая от царя в виде награды за службу земельные владения и множество рабов, рабовладельческая аристократия, тесно связанная с высшим жречеством, видела в развитии военной политики залог своего дальнейшего обогащения и «процветания». Однако средние свободные слои населения, свободные ремесленники и крестьяне-общинники, на плечи которых ложилось тяжелое [97] бремя войны, не были заинтересованы в бесконечном продолжении походов, которые сулили выгоды лишь царю, богатым жрецам, знатным чиновникам и крупным рабовладельцам. Эти резкие противоречия между крупными рабовладельцами, аристократами и жрецами, с одной стороны, и массами трудового свободного люда, с другой, объясняют династическую борьбу, происходившую в Египте в течение всего царствования Хатшепсут. Вряд ли внешняя политика Египта определялась личными настроениями какого-либо фараона или какой-либо царицы, как это пытаются показать буржуазные историки. Отсутствие крупных войн в царствование Хатшепсут, конечно, объясняется не тем, что на древнем троне египетских фараонов сидела женщина, которая не могла лично командовать египетскими войсками, и не тем, что Хатшепсут «избегала войн, так как она не могла поставить во главе своей армии своего брата и мужа, враждебно настроенного против нее», как это думал Эд. Мейер.¹⁾ Очевидно, миролюбивая политика египетского государства в царствование Хатшепсут объясняется тем, что Хатшепсут и группа ее сторонников, Сенмут, Ханусенеб, Тутии и другие, опирались в своей политике главным образом на массы свободного населения, стремившегося к миру. На это указывают широковещательные призывы царицы к «народу»;²⁾ на это указывает ее постоянная борьба с Тутмосом III, которого, несомненно, поддерживало крупное фиванское жречество, видевшее в военной политике источник своего обогащения; наконец, на это указывает и то обстоятельство, что Тутмос I, Тутмос II и Тутмос III, отстаивая общие классовые интересы крупной рабовладельческой аристократии, в состав которой входило высшее фиванское жречество, принуждены были устанавливать временные блоки и соправительства для совместной борьбы с представителями средних свободных слоев населения, объединившихся вокруг имени Хатшепсут.

Однако правительство царицы Хатшепсут не было в состоянии проводить систематически и последовательно эту мирную политику. Оно все еще зависело от рабовладельческой аристократии и принуждено было временами идти на уступки, соглашаясь на соправительство царицы с Тутмосом III или даже временно уступая часть верховной власти одному из ближайших родственников Хатшепсут. Поэтому правительство Хатшепсут, идя на временные уступки военной партии и крупной рабовладельческой аристократии, тесно связанной с высшим жречеством, в некоторых случаях: проявляло показную воинственность либо в широковещательных декларациях, либо тем или иным актом внутренней или внешней политики. Так, в надписи на карнакском обелиске царица Хатшепсут гордо сообщала о том, что все соседние народы признают господство [98] Египта, ибо, по её словам, она безраздельно правит не только и Египте, но и во всех соседних странах: «Моя южная граница простирается до Пунта... моя восточная граница простирается до болот Азии, и азиаты в моей власти; моя западная граница простирается до горы Ману (запада. — В. А.)... Моя слава постоянно живет среди обитателей песков... Мирра из Пунта была доставлена мне... Все роскошные чудеса этой страны были доставлены в мой дворец за один раз... Мне привезли избранные продукты ...кедра, можжевельника и дерева менру... всякое благовонное дерево Божественной Страны. Я получила дань из Техену (Ливии. — В. А.), состоящую из слоновой кости и семисот клыков, имевшихся там, множества пантерных шкур пяти футов длины, считая вдоль спины, и четырех футов ширины».³⁾

Такое же, несомненно, военное значение имела и экспедиция в Пунт. Очевидно, эта экспедиция была предпринята не только для того, чтобы установить экономические связи с далекими южными странами и вывезти оттуда богатую добычу, но также и для того, чтобы наглядно показать военную мощь Египта, который претендовал на господство в Нубии и даже в более далеких, прилегающих к Нубии с юга и востока странах. С другой стороны, передача Фиванскому храму Амона части богатств, выведенных из Пунта, была несомненным жестом примирения по отношению к крупной рабовладельческой аристократии, к высшему фиванскому жречеству. Для того чтобы подчеркнуть военный характер экспедиции в Пунт, на степах храма в Дейр-эль-Бахри были несколько раз изображены отряды воинов, которые сопровождали корабли и должны были демонстрировать военную мощь Египта в «Божественной Стране».⁴⁾ Особенно характерна в этом отношении надпись, помещенная под одним таким изображением военного отряда: «Ликуют все отряды царского корабля, молодые поколения Фив, прекрасные юноши из войска всей страны в радости...».⁵⁾

Наконец, демонстративно воинственный характер носит памятная надпись царицы Хатшепсут, в которой царица торжественно сообщает о постройке крепости на западном берегу Нила, около Фив, против современного Карнака.

«Живой Гор, сильная двойниками, Владыка диадем, Уаджит многолетия, Гор, победитель Омбита, богиня сияния, владычица южных и северных городов, царь Верхнего и Нижнего Египта Маат-ка-Ра, сын солнца от плоти его, любимый им Хнемет-Амон-Хатшепсут.

Построила она памятник себе в честь отца своего Амона, владыки тронов Двух Стран. Воздвигла она крепость Хефт-хернебес заново, как вечное сооружение. [99]

Берег ее укреплен плотиной из камня. Прекрасна она и более снабжена, чем ранее [?].

Никогда подобное не было сооружено с древних времен.

Построила это ее величество, так как она очень любила своего отца Амона, больше, чем всех богов; построила эта она, одаренная жизнью, подобно Ра, во веки веков».⁶⁾

Характерно, что около надписи изображена воинственная богиня с луком и стрелами в руках, очевидно, покровительница крепости, упомянутой в данной надписи.

Колеблющаяся и неустойчивая внешняя политика Египта в царствование Хатшепсут все же не смогла свести на нет все результаты военно-агрессивной политики ее трех предшественников, первых фараонов XVIII династии. В Карнакской коронационной надписи Тутмоса III ясно указывается на то, что в Египет доставлялся строительный материал из Сирии и что царь пожаловал Фиванскому храму Амона пленных из страны Речену.⁷⁾

Однако военно-агрессивная политика первых фараонов XVIII династии смогла быть полностью восстановлена только после смерти царицы Хатшепсут и окончательного разгрома всех ее сторонников. Захватив, наконец, после продолжительной борьбы верховную государственную власть в свои руки, Тутмос III жестоко отомстил всем своим врагам. Имя царицы Хатшепсут, преданное проклятию и забвению, было почти всюду стерто на ее памятниках. Воздвигнутые царицей грандиозные обелиски были застроены высокой стеной, которая должна была скрыть их от взоров людей. Роскошные статуи царицы, поставленные в храме в Дейр-эль-Бахри, по приказу царя были низвергнуты и разбиты. Жестокая кара постигла и приближенных царицы, всесильных временщиков Сенмута, Сенмена, Хапусенеба, Тутии и др. Их изображения, имена и титулы были стерты. Весьма возможно, что некоторые из них были казнены или изгнаны после смерти царицы. Одним словом, произошел настоящий государственный переворот, который ознаменовался не только сменой правителя на троне фараонов, но и коренным изменением политики, главным образом внешней.⁸⁾

¹⁾ Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. Bd. II, 1. 2. Aufl. Berlin, 1928, S. 121.

²⁾ В надписи на Карнакском обелиске Хатшепсут сообщает, что она поставила этот обелиск «перед народом»  (K. Sethe. Urkunden der XVIII. Dynastie, IV, 364), чтобы «народ увидел памятник ее по истечении лет» (K. Sethe. Urkunden IV, 365 — ср. IV, 260).

³⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 372-373. Хотя в царствование Хатшепсут, как это обычно принято думать, египетское правительство и не вело больших завоевательных войн в Передней Азии, однако в Египет по-прежнему поступали из разных иноземных стран продукты и ценности в качестве дани и податей, собираемых в виде повинностей с населения. Египетские чиновники, ведавшие учетом и хранением, а может быть, и распределением натуральных продуктов, весовых металлических денег и товаров в складах и сокровищницах, принадлежащих царю и крупным храмам, резко отличали «приношения» Верхнего и Нижнего Египта от «повинностей» всех иноземных стран. Так, один из наиболее видных чиновников времени Хатшепсут, всесильный временщик, казначей царя Нижнего Египта и начальник дома Амона Сенмут в своей надписи (K. Sethe. Urkunden.., IV, 412, 3-4) сообщает:

«То, что доставлял юг и север, находилось под моей печатью.
Повинности всех иноземных стран были в моем ведении».

Поэтому вполне естественно, что египетское правительство в своих официальных надписях называло иноземные племена «рабами». Так, Хатшепсут в одном из своих манифестов (надпись на обелиске в Карнаке, K. Sethe. Urkunden.., IV, 358) говорит:

«У меня нет врага ни в одной стране,
Все иноземные страны — мои рабы».

⁴⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 307.

⁵⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 307-308.

⁶⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 312.

⁷⁾ K. Sethe. Urkunden.., IV, 169-170, 172. [225]

⁸⁾ Д. Г. Брэстед. История Египта, т. I. М., 1915, стр. 295; Ed. Meyer. Geschichte des Altertums. Ed..II, l, 121; H. Winlосk. Excavations at Deir-el-Bahri (1911—1931). New York, 1942, p. 91, 141-142.