Заговор против «азиата в тапках»
Одна из наиболее засекреченных страниц истории борьбы за власть в сталинскую эпоху – так называемый «заговор Тухачевского». Все производство по этому делу было окутано строжайшей тайной. В печати приводились лишь имена «заговорщиков» и формулировка предъявленного им обвинения. Да еще официальное сообщение о приведении приговора в исполнение. Это был один из самых трагичных эпизодов в истории СССР, когда Красная армия, лишенная талантливых и опытных командиров, была буквально обезглавлена.
Еще в июле 1936 года всем парторганизациям СССР было разослано закрытое письмо ЦК ВКП(б), в котором И. Сталин критиковал членов партии за отсутствие бдительности и заявлял, что нынешними врагами государства являются «троцкистские агенты японской и германской разведок». Это был очередной сигнал главе НКВД Николаю Ежову, ласково прозванного вождем Ежевичкой. И тот не заставил себя ждать: маховик репрессий раскрутился на полную мощь. Именно при Ежове появились так называемые разнарядки, где указывалось число людей, которых необходимо было арестовать, а потом либо расстрелять, либо отправить в лагерь. При нем же, чтобы ускорить «судебный процесс», начали действовать и пресловутые «тройки». Об особой старательности этого главы НКВД свидетельствовали такие факты: если в 1934–1935 годах при его предшественнике Г. Ягоде арестовали 260 тысяч человек, то Ежевичка за 1936–1937 годы бросил в тюремные застенки 1,5 миллиона, половину из которых расстреляли. Началась подлинная вакханалия арестов, которая серьезно коснулась и Красной армии. Погибли маршалы, командующие военными округами и корпусами, командиры дивизий, полков, батальонов. Удар, нанесенный по командному составу армии, был не случаен. Внутриполитическая обстановка в стране во второй половине 1930-х годов вызывала у Сталина определенные опасения в отношении позиции крупных военачальников. А ведь они еще со времен Гражданской войны имели высокий авторитет в народе и армии. Их отличали высокий профессионализм и независимость суждений. К примеру, они открыто критиковали выдвиженцев Сталина – К. Е. Ворошилова, С. М. Буденного, Е. А. Щаденко, Г. И. Кулика и других, которые не понимали необходимости реформирования и создания современной боеспособной армии. Нелестно отзывались они и о самом «вожде народов». В частности, М. Тухачевский называл Сталина не иначе как «азиатом в тапках». «Вольнодумство», которое позволяли себе высшие военные чины, вызывало у генсека раздражение, подозрительность и опасения, что армия может проявить колебания в поддержке проводимого им курса. Отсюда и стремление убрать из нее всех тех, кто вызывал у вождя и его ближайшего окружения хоть малейшие подозрения. Сталин вообще всегда опасался образованных, самостоятельно мыслящих людей. К числу таких относился и блестящий полководец маршал М. Тухачевский, которого партийная верхушка за глаза называла «советским Бонапартом» и «умником». Первыми были арестованы комкоры Примаков и Пут-на. Им было предъявлено обвинение в принадлежности к боевой группе троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации. Сначала Путна заявил, что не является членом этой организации и ничего о ней не знает. Однако уже через пять дней, на допросе 31 августа, и на очной ставке с Радеком 23 сентября он признается, что состоял в ней с 1926 года. Из дела Примакова видно, что тот держался в течение 9 месяцев и категорически отрицал свою причастность к заговору. Комкор признавал лишь то, что велись разговоры о непригодности Ворошилова. Но уже 21 мая 1937 года он, отвечая на вопрос следователя, кто возглавлял заговор, сказал: «Якир и Тухачевский… Осенью 1934 года я лично наблюдал прямую прочную связь Тухачевского с участниками заговора Фельдманом, Ефимовым, Корком, Геккером, Гарькавым, Аппогой, Розынко, Казанским, Ольшанским, Туровским. Эта группа и есть основной состав заговора». В течение второй половины мая 1937 года были арестованы все остальные обвиняемые из этой группы. По данным следствия, Корк и Фельдман дали признательные показания уже на первых допросах. Некоторое время сопротивлялись Якир и Уборевич. Последний очень неохотно отвечал на вопросы следствия. Переворот якобы был назначен на первомайские праздники, потому что перемещения войск, в том числе и в столице, в эти дни не могли вызвать подозрений. В Кремле было принято решение отправить Тухачевского во главе делегации в Лондон на коронацию Георга VI. Это вроде бы усыпило бдительность маршала и стало причиной переноса сроков выступления заговорщиков. Есть сведения, что последний раз Тухачевский появился на людях 28 апреля 1937 года на приеме в американском посольстве. По другим данным, маршал был 1 мая на Красной площади на трибуне для высшего командования Красной армии. Его окружала глухая стена молчания, и даже маршал Егоров не поприветствовал Тухачевского. Видимо, в этот момент он все понял и покинул трибуну… 11 мая 1937 года советские газеты поместили официальное сообщение о новых назначениях в Наркомате обороны СССР. М. Н. Тухачевский был снят с должности первого заместителя Наркома и назначен командующим войсками Приволжского военного округа. Когда же ему стало известно об арестах Корка и Фельдмана, по свидетельству очевидца, он тихо произнес: «Какая-то грандиозная провокация». Некоторые исследователи утверждают, что маршал даже писал по этому поводу Сталину, но тот не ответил. Тухачевский отправился к новому месту службы и 22 мая 1937 года прибыл в Куйбышев, где располагался штаб Приволжского военного округа. В этот же день его пригласили в обком партии. Там, в кабинете первого секретаря, Тухачевский был арестован. При обыске у него изъяли ордена, маузер, ружье, семь шашек, бинокль и стереотрубу. 24 мая бывший маршал под конвоем был доставлен в Москву. На допросах 25 и 26 мая он заявил: «…признаю наличие антисоветского заговора и то, что я был во главе его. Участие в нем принимали: Фельдман, Алуфузо, Примаков, Путна и др., о чем я подробно покажу дополнительно». В своих дальнейших показаниях Тухачевский пишет, что он был не доволен своим положением в Наркомате обороны. Тогда и появилась мысль с помощью давнего своего сослуживца Фельдмана, возглавлявшего кадровую работу, отобрать группу лиц высшего комсостава, которая могла бы обеспечить большее его влияние в армии. Цель заговора – захват власти в армии, а вдохновителем его был Енукидзе. Существовали ли на самом деде такие показания, утверждать трудно, поскольку многие факты и документы в деле маршала Тухачевского отсутствуют. Сейчас утверждают, что к подследственным применялись методы физического воздействия, с помощью которых у них «выбили показания, заставили писать под диктовку». Но нет никаких сведений, что их пытали или били. Да и не стоит забывать, что все арестованные военачальники были людьми отнюдь не робкого десятка, прошли не одну военную кампанию, были награждены боевыми орденами. А вот методы морального воздействия (угроза, шантаж, унижение) использовались. Сохранилось свидетельство очевидца, который утверждал: «Лично я видел Тухачевского в коридоре дома № 2, когда его вели на допрос к Леплевскому. Одет он был в прекрасный серый штатский костюм, а поверх него был надет арестантский армяк из шинельного сукна, а на ногах лапти. Как я понял, такой костюм на Тухачевского был надет, чтобы унизить его». Арестованные, безусловно, хорошо понимали, с кем имеют дело. 18 февраля 1937 года застрелился Серго Орджоникидзе, а 31 мая того же года – Ян Гамарник. Накануне этому видному государственному и военному деятелю передали слова Сталина: «Пусть выбирает – либо ему самому быть судимому вместе с другими заговорщиками, либо судить их!». Гамарник свой выбор сделал. Несмотря на признание в организации заговора, Тухачевский всячески отрицал обвинения в шпионаже. Неужели костоломы из НКВД не смогли выбить из него таких показаний? А может быть, таким образом он хотел сохранить себе жизнь? Вряд ли… В то время не только в СССР, но и в других странах за попытку государственного переворота полагалось лишь одно наказание – смертная казнь. Видимо, маршал признал только то, что действительно планировал сделать в Красной армии. Почему же тогда официально было объявлено, что заговорщики работали на иностранные разведки? Ответ лежит на поверхности. Красная армия для советского человека всегда была символом, олицетворением могущества страны. А тут выходило, что армия, призванная защищать свое государство, участвует в заговоре против того же государства. Сталин и его приближенные не могли этого допустить. Куда проще, посчитали они, объявить народу произошедшее банальной изменой и предательством. Сегодня историки говорят о том, что компромат о сотрудничестве М. Тухачевского с Германией был сфабрикован гитлеровскими спецслужбами, как об установленном факте. В 1956 году об этом поведал и Н. С. Хрущев. А было это организовано следующим образом. В декабре 1936 года шеф германской секретной службы безопасности (СС) Р. Гейдрих был вызван к Гитлеру с очередной разведывательной сводкой по Советскому Союзу. Перед этим он обсуждал очень интересный вопрос с начальником военной разведки (СД) Канарисом. Дело касалось возможности попытаться «обезглавить Красную армию», скомпрометировав группу ее высших офицеров и прежде всего маршала Тухачевского. Сведения о якобы зреющей измене в Красной армии были получены СД от бывшего генерала русской царской армии Н. Скоблина, активного врага советской власти, проживавшего во Франции. В штаб-квартире гестапо Гейдрих потребовал к себе А. Науйокка, руководителя подразделения, занимавшегося изготовлением фальшивых документов. Суть замысла состояла в изготовлении письма за подписью Тухачевского. Текст его с определенностью должен был указать на то, что сам маршал и кое-кто из его коллег состоят в тайной связи с некоей группой немецких генералов – противников фашистского режима. Якобы те и другие замышляли захват власти в своих странах. Досье с фотокопиями документов, будто бы похищенных из архивов СД, собирались передать русским. В нем должны содержаться несколько писем, донесений и служебных записок немецкого сотрудника разведки, который занимался расследованием связей представителей немецкого штаба Верховного главнокомандования и Красной армии. По замыслу немцев, это должно было скомпрометировать не только Тухачевского, но и его соратников, чьи имена фигурировали в досье. К нему же должны были быть приложены и записи якобы тайно подслушанных телефонных разговоров. Так началась подготовка грандиозного политического подлога. Все делалось в строжайшей тайне специально организованной оперативной группой. В дальнейшем эта информация через чехословацкого посланника в Берлине Маетны была доведена до тогдашнего президента Чехословацкой республики Эдуарда Бенеша. Аналогичная информация, стараниями немецкой разведки, дошла и до военного министра Франции Э. Даладье. Последний обратился за разъяснением к руководителю советского посольства в Париже. Франция была очень обеспокоена подозрительными связями между немецким вермахтом и командованием Красной армии. Начался завершающий этап операции. В Прагу был направлен ответственный сотрудник СД. Он вошел в контакт с лицом, приближенным к Бенешу, которому сообщили, что существуют документы, обличающие маршала Тухачевского в его причастности к заговору. По воспоминаниям У. Черчилля, президент Чехословакии Бенеш немедленно информировал обо всем, что ему стало известно, И. Сталина. Специальный курьер из Москвы приобрел «секретное досье» за сумму в 500 тысяч марок. Оно срочно было доставлено в Москву. Видимо, сфабрикованные немецкими спецслужбами материалы послужили еще одним удобным «основанием» для обвинения в заговоре и измене высшего командного состава Красной армии, хотя нет точных данных, что именно эта авантюра сыграла решающую роль в судьбе маршала Тухачевского и его сподвижников. Скорее всего, она лишь ускорила трагическую развязку. Правда есть одно существенное «но»: следов так называемой «красной папки» никак найти не удается. Не фигурировала она и на процессе 1937 года. Асс советской разведки П. Судоплатов в своих мемуарах об этом пишет так: «Если бы такие документы существовали, то я, как заместитель начальника разведки, курировавший накануне войны немецкое направление, наверняка видел бы их или знал об их существовании». Не всплыли эти документы и во время реабилитации Тухачевского при Хрущеве. Что касается заговора, то и без всяких чешских посредников по каналам советской разведки регулярно поступали донесения о готовящемся перевороте в Красной армии. Еще после окончания Гражданской войны разведка Врангеля подготовила аналитическую записку, где Тухачевского называли российским Наполеоном, который может возглавить заговор по свержению советской власти. Существует интересная версия ветерана германской дипломатии, бывшего сотрудника рейхминистерства иностранных дел Пауля Шмидта-Карелла, опубликовавшего ряд книг по истории Второй мировой войны и очень хорошо осведомленного о тесном закулисном сотрудничестве Германии и Советской России в предвоенные годы. Он утверждает, что М. Тухачевский мог бы претворить свой замысел в жизнь еще в начале 1930-х годов. В 1932 году заместитель наркомвоенмора Я. Гамарник предложил создать на Дальнем Востоке коллективные хозяйства, укомплектованные военнослужащими. Шмидт писал: «К 1936 году это была боевая сила из десяти дивизий со своей структурой, практически независимая от системы управления Красной армии… Это было идеальным орудием в руках генерала, имеющего политические амбиции». Этим «генералом» и стал умный и честолюбивый Тухачевский. Действия молодого маршала немецкий историк объясняет не только личными амбициями, считая, что решающим мотивом для военной оппозиции была внешняя политика Сталина. Тухачевский и его единомышленники якобы пришли к убеждению, что политический и военный союз Германии и Советского Союза неизбежен и предопределен историей. Известно, что маршал заявлял: «Я уверен, что Гитлер – спасение для нас всех». Он, как и его товарищи, считал, что, объединив свои усилия, две сильные державы могли развернуть успешную борьбу против «загнивающего Запада». В немецких архивах есть сведения о том, что в Германии тоже были сторонники этой идеи… Отправившись весной 1936 года в Лондон на коронацию короля Георга VI, Тухачевский сделал остановку в Берлине. По версии некоторых историков, здесь он провел переговоры с генералами рейхсвера. Маршал пытался получить от них гарантии того, что Германия не начнет «поход на Восток» в случае выступления советских военных против Сталина. Очевидно, и переговоры, и неординарные высказывания Тухачевского в адрес вождя, которого он образно называл «азиатом в тапках», не прошли незамеченными германской разведкой. Но у Гитлера, как известно, были совсем другие планы в отношении СССР. Фюрер и к собственному генералитету испытывал недоверие. (Как известно, первый заговор против него сложился еще в 1938 году, но устранить Гитлера не удалось.) Некоторые современные исследователи утверждают, что причиной ареста «красных маршалов» стала осведомленность И. Уборевича и М. Тухачевского о содержании секретной папки И. Сталина, обнаруженной в личном архиве Менжинского. Она раскрывала тайну биографии генсека, т. е. его работу в качестве агента царской охранки. Существует гипотеза, что Уборевич, командующий Киевским военным округом Якир и начальник Главного управления Красной армии Фельдман опрометчиво сделали несколько фотокопий «Письма Еремина», в котором описывалась вся карьера Джугашвили в охранке. Однако документальных подтверждений тому нет. Заседание Специального судебного Присутствия Верховного Суда СССР состоялось 11 июня 1937 года. На нем председательствовал армейский военный юрист В. В. Ульрих. В состав суда входили восемь крупных советских военачальников: маршалы Буденный и Блюхер, командармы Алкснис, Шапошников, Дыбенко, Белов и Каширин, комиссар Горячев. На скамье подсудимых сидело тоже восемь не менее известных в стране и армии людей: маршал Тухачевский, командармы Уборевич, Якир, Корк, комкоры Эйдеман, Фельдман, Примаков и Путна. Подсудимым в деле о «заговоре в РККА» разъяснили, что дело слушается в закрытом порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года. Это означало, что участие защитника в судебном процессе исключается, а приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Сохранилось свидетельство командарма И. Белова, расстрелянного год спустя: «Такого ужаса в истории цивилизации не было. Они все сидели как мертвые. Я даже усомнился – они ли это? Они вот так сидели – напротив нас: Уборевич смотрел мне в глаза… А Ежов бегал за кулисами, все время подгонял: “Все и так ясно, скорее кончайте, чего тянете…”» Стенограмма процесса содержала всего несколько страниц, свидетельствовавших о примитивности разбирательства, хотя обвинения были многочисленными и тяжкими. В своих показаниях подсудимые заявили о своей горячей любви к Красной армии и Отечеству. Обвинения в шпионаже, вредительстве, принадлежности к антисоветскому правотроцкистскому центру военные командиры не признали. Когда они пытались что-то разъяснить, Ульрих обрывал: «Вы не читайте лекций, а давайте показания». Однако подсудимые продолжали утверждать, что они правы: армия требует реформ, будущее принадлежит крупным танковым формированиям, ударной авиации и массированным десантам. Они признавались лишь в том, что вели разговоры об отстранении К. Е. Ворошилова от армейских дел. В тот же день вечером 11 июня 1937 года Ульрих огласил приговор: признать всех подсудимых виновными в нарушении воинского долга и присяги, в измене Родине и Рабоче-крестьянской Красной армии. Суд постановил: всех подсудимых лишить воинских званий и наград и приговорить к расстрелу. Приводили приговор в исполнение во внутреннем дворе здания НКВД. По некоторым данным, командовал расстрелом маршал Блюхер. Он был бледен и выглядел растерянным. Привычная для него уверенность в себе исчезла без следа. Взревели моторы мощных грузовиков, которые своим ревом должны были заглушить звуки выстрелов. Обреченных выводили по одному. Они умирали молча. И лишь Иона Якир за мгновение до расстрела воскликнул: «Да здравствует партия! Да здравствует Сталин!» (Возможно, это была попытка спасти свою семью. Но она оказалась тщетной: после расстрела военачальников начались аресты их родственников.) И если где-то существует тайное захоронение расстрелянных, то его по праву можно назвать братским. Только вот беда – ни могилы, ни надгробья нет. В один день, а может, и в один час, был уничтожен цвет Красной армии без следа. К участию в процессе не были допущены не только адвокат, но и прокурор, и свидетели. Для чего же было затеяно это жестокое и циничное судилище, ведь приговор был известен заранее? «Этим дуракам казалось, что мы такие слепые, что ничего не видим. Они, видите ли, хотят арестовать правительство в Кремле. Они хотят в Московском гарнизоне иметь своих людей и вообще поднять войска. Они полагали, что никто ничего не заметит, что у нас пустыня Сахара. Оказалось, что мы кое-что видели. И вот эти невольники германского рейхсвера сидят теперь в тюрьме и плачут… Политики! Руководители!» – ликовал Сталин. Существовал ли на самом деле «заговор военных» или это досужие домыслы и провокация? В многострадальной и героической истории СССР накопилось за последнее столетие много тайн и загадок. Элементарная логика подсказывает, что такая версия имеет полное право на существование. 31 января 1957 года Военная коллегия Верховного Суда СССР определила: приговор Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР от 11 июня 1937 года в отношении Тухачевского, Корка, Якира, Уборевича, Путны, Примакова, Фельдмана и Эйдемана отменить и настоящее дело за отсутствием в их действиях состава преступления прекратить. Все советские военачальники были полностью реабилитированы – к сожалению, посмертно. |
загрузка...