А было ли письмо запорожцев султану?
В культовом советском фильме «В бой идут одни старики» есть сцена, когда летчики второй эскадрильи коллективно сочиняют письмо немецкому генералу, с частями которого им предстоит драться. Полностью текст не зачитывается, однако герои фильма в этом эпизоде расположены так же, как и герои едва ли не самой известной картины Ильи Репина. Да и зритель понимает, что они пародируют то самое письмо: одна из фраз, звучащих в эпизоде, прямо подталкивает нас к аналогии.
И. Репин. Запорожцы пишут письмо турецкому султану Эта картина оказала огромное влияние на творческих людей. Так, например, потрясение от творения Репина с пленившей его стихией жизнелюбия заставило художника Константина Маковского забыть о салонной живописи и вернуться к издавна волновавшей его теме народного ополчения XVII века. Однако уже не один десяток лет муссируется тема, к которой периодически возвращаются журналисты и культурологи: было ли письмо на самом деле, или этот эпизод – всего лишь плод воображения художника, что-то сродни старательно выписанной немой сцене в финале пьесы Гоголя «Ревизор». Потому есть необходимость вспомнить об авторе этой знаменитой картине и о том, как же возник ее замысел. Летом 1878 года Илья Ефимович Репин познакомился в подмосковном Абрамцеве с содержанием письма запорожских казаков турецкому султану, который дерзко предложил им перейти под свое подданство. Народный, озорной, издевательский тон этого «сочинения» не мог не вызвать приступа неудержимого хохота у всех присутствующих и у самого художника. Он тут же набросал карандашом композицию сюжета. А через два года побывал в местах, где когда-то располагалась Запорожская Сечь: осмотрел уцелевшие укрепления, собрал одежду и оружие, сделал около сорока этюдов, множество зарисовок характерных типов старинного казачества. Впоследствии художник еще дважды ездил (сначала на Кубань, затем – на юг России) за материалами к будущему живописному произведению о запорожцах. Эти поездки, тесное общение с потомками буйной вольницы обогатили его впечатлениями, помогли вжиться в события далекого XVII века. Целых двенадцать лет прожил мастер в окружении веселых, отчаянных людей. Естественно, что ему частенько приходилось с ними надолго расставаться. Но мысли о картине «Запорожцы, сочиняющие письмо турецкому султану» (один из вариантов названия работы) никогда не оставляли Илью Ефимовича – ее персонажи буквально «прописались» в мастерской, жили в семье. Так, сыну художника Юрию выбрили голову «под казака», оставив лишь длинный «оселедец», который во время игр в «запорожцев» мальчик убирал за ухо. Ему также сшили специальный костюм: желтого цвета жупан с откидными рукавами и необъятных размеров шаровары. «Работаю до упаду. Очень устаю, – писал художник, – уже заканчиваю полотно». И вот оно перед зрителями… Вечереет, вьется дым костров, нет конца и края широкой степи. В центре весьма ехидно улыбающийся писарь. Над ним склонился, попыхивая люлькой, атаман всего запорожского воинства Иван Сирко, который только что произнес какое-то крепкое словечко. Не раз доходил Сирко до самого Стамбула и «такого пускал туда дыму, что султану чихалось, точно он понюхал табаку с тертым стеклом». Справа от него, схватившись руками за живот, изнемогает от смеха седоусый воин – совсем гоголевский Тарас Бульба. Возможно, Репин и не предполагал изображать Тараса Бульбу в этой компании. Но его богатырь-сечевик в белой папахе и красном жупане так смахивает на гоголевского героя, что трудно было отказаться от удивительного сходства. Именно таким и представляется многим Бульба – хохочущим от того, что предоставилась возможность насолить и приперчить зазнавшегося самонадеянного султана. В действительности позировал Репину композитор А. Рубец, автор романса «Очи черные». Рубец был профессором Петербургской консерватории, его музыку ценили Чайковский, Римский-Корсаков, Мусоргский. Кстати, с седоусым запорожцем до сих пор не все ясно. Есть вполне официальные исследования, согласно которым внешность этого персонажа срисована с известного писателя и журналиста Василия Гиляровского. Но вновь вернемся к картине. Полуголый казак, похоже, тоже нашел нужное и меткое словцо, а другой от восторга грохнул его кулачищем по спине. Улыбается стройный, красивый юноша в богатой одежде. Вся толпа запорожских «лыцарей» живет, шумит, грохочет. Каждому хочется высказаться, от души припечатать и «отчехвостить» султана. Но по первому зову атамана это, казалось бы, неорганизованное сборище готово не только идти на врага, но и живот положить за Сечь, потому как нет для них ничего дороже Родины, святее свободы, уз товарищества. На холсте Репин проставил даты начала и окончания работы: 1880–1891. Это и есть первый вариант «Запорожцев», который хранится в Русском музее Санкт-Петербурга. Однако раскопки на острове Хортица дали Илье Ефимовичу дополнительные сведения о Запорожской Сечи. Прежний творческий замысел уже не удовлетворял его. Поэтому художник написал второй вариант, приобретенный позже Третьяковым для своей галереи; в начале 1930-х годов он был передан Харьковскому музею. Итак, картину (хотя бы на репродукциях) видели, наверное, все. Но откуда упомянутые выше советские летчики из кино, и вообще все, кто цитирует строки письма, узнали его подробный текст? Ведь единственным доказательством существования того или иного документа может служить его оригинал или, на худой конец, копия. Именно потому, что ничего этого не сохранилось, вокруг письма запорожцев султану и возникает множество споров. Наиболее подробно исследовал эту тему в конце 90-х годов XX века журналист П. Супруненко. Далее мы опираемся преимущественно на данные его исследований, опубликованные в интернет-издании «Планета диаспора». Письмо возникло не от досужего вымысла или по беспричинному поводу, а как бы в ответ на султанские угрозы, в которых не было недостатка в исторической действительности. Письмо ходило в списках, переписывалось от руки простыми сельскими грамотеями, потом было напечатано и даже одно время продавалось как сувенирная продукция. Текст небольшой, почти полностью состоит из крепких выражений и соленых шуток, потому отдельные его фразы давно стали крылатыми и превратились в поговорки. Издеваясь над бесконечным перечнем титулов, которые обычно стоят после имени каждого «лунноликого» восточного правителя, запорожцы поиздевались над этим и наградили своего адресата еще десятком своих «регалий». Вспомним, как это выглядит: «Вавилонський ти кухар, македонський колісник, єрусалимский броварник, александрійський козолуп, Великиго и Малого Египту свинар, вірменська свиня, татарський сагайдак, кам’янецький кат, подолянський злодюга, самого гаспида внук і всього світу й підсвіту блазень, а нашего Бога дурень, свиняча морда, кобиляча срака, різницький собака, нехрещений лоб, хай би взяв тебе чорт! Ти – шайтан турецький, проклятого чорта брат і товариш, а самого люципера секретар!» Когда писался этот оригинальный документ, точно неизвестно, хотя обычно под такими письмами ставится дата. Однако казаки и здесь пошутили: «Числа не знаєм, бо календаря не маєм, місяць на небі, рік у книзі, а день такий, як у вас, поцілуй за це в задницю нас!» Допустим, что это – казацкая шутка. Но обычно такие приемы используют литераторы, стилизуя свои произведения под исторический документ. Между прочим, так и не найдено ни одного источника информации, из которого можно было бы узнать о реакции конкретного исторического лица – турецкого султана – на это письмо. Текст-то ему должны были, как минимум, перевести, ведь в том, что оно попало к адресату, нас упорно убеждают. И до сегодняшнего дня не ясно, как оценивают этот документ в современной Турции. Получается, запорожцы старались зря? Только для того, чтобы собраться вместе и сочинить документ? В это слабо верится. Потому эти обстоятельства лишний раз работают на подтверждение той версии, что никакого «письма запорожцев турецкому султану» на самом деле не существовало. Как бы там ни было, но это письмо переводилось на разные языки. Один из первых вариантов был помещен в своеобразной писаной русской газете «Куранты» еще в 1621 году. Судя по тому, что впоследствии появились и другие варианты письма, единого образца не существовало. Потому нет единства у переводчиков. Известный украинский фольклорист и литературовед Г. Нудьга собрал интересный материал на эту тему в своей книге «Переписка запорожцев с турецким султаном», которая была издана Академией наук Украинской ССР. Автор использовал печатные источники и неизвестные рукописи, найденный им в архивах Клева, Вильнюса и других городов. На их основании ученый доказал, что известное письмо запорожцев вообще нельзя считать настоящим историческим документом времен Запорожской Сечи. Именно материалами Нудьги и воспользовался в своих исследованиях упомянутый выше журналист Павел Супруненко. «Да, султаны не отличались скромностью и благоразумием, – пишет П. Супруненко. – Они именовали себя “тенями бога на земле” и “братьями солнца и луны”. Они не раз грозились пустить на приднепровские поля войско такой силы, что “затрясется мир, зарычат звери в лесу, море задрожит от ужаса”. Известно также, как запорожцы побеждали турок в боях. Потому, находясь в состоянии войны, воюющие стороны могли в бою не сдерживаться и применять любые приемы для достижения желанной победы. Однако дипломатические отношения стороны поддерживали на цивилизованном уровне. Свидетельство тому – реальная дипломатическая переписка тех времен, которая велась, как положено, сдержанно и деликатно. Никаких “кобылячих задниц” и “свинячьих рыл”». Зато подобные эпитеты являются главной отличительной чертой народного творчества того времени. Нетрудно догадаться, что письмо к султану – не официальный дипломатический документ, а вольная пародия на дипломатическую переписку. Жизненную силу, общественный резонанс и даже политическое звучание этому набору ругательств придали патриотизм, эмоционально зрелый юмор автора, его уважение к собственному достоинству. Многие варианты письма подписаны: «Иван Сирко, кошевой атаман со всем кошем запорожским». Этот человек был одной из наиболее ярких фигур украинского казачества. На его счету – более пятидесяти военных походов и ни одного поражения. Кошевым атаманом Войска Запорожского его избирали восемь раз. Его даже ссылали в Сибирь, откуда царским указом вернули для отражения очередной татаро-турецкой агрессии. Даже не очень звучная его фамилия на Украине толковалась по-своему. «Сирками» обычно называли собак. Так вот летописец-хронист сообщал, что «призвище» у него «богоданное»: он был поставлен Богом, как пес на страже христианских овечек, чтоб защитить их от волчьих зубов. Словом, человек вполне достойный для подписи под таким ответственным письмом. Кстати, картина дает повод поговорить еще об одной загадке запорожских козаков – причине появления их оригинальных, ни на что не похожих фамилий. Вот, к примеру, среди «подписантов» могли быть Брык Микита, Остроух Мандро Остап, Покотило Григорий, Поцилуй Максим, Сурло Дмитро, Ахмет Тарахтай, Касап Микола, Мануха Петро… Эти имена и фамилии взяты на выбор из списков сечевых документов. Случайно ли, что на Украине так много причудливых, а нередко и затейливых фамилий? И как они появились? Как писал Иван Франко, Запорожская Сечь была большой кузницей таких «свежих» прозвищ: значительная часть людей имела много причин спрятать от мира свои давние, родовые фамилии и обрести новые. Обычай диктовался условиями. Уходившие в низовья Днепра беглецы надолго, если не навсегда, расставались со своими старыми именами. Делалось это не ради потехи. Паны, владельцы холопов, нередко предпринимали попытки отыскать беглых. В подходящие мирные времена по этому поводу составлялись запросы кошевым атаманам. Из Сечи, как правило, приходил один и тот же ответ: указанных в списках фамилий не значится. Понятно, что когда новоприбывших «крестили заново», исходили из разных причин: места их жительства, занятия, черт характера, внешности, происшествий. Одни гнули подковы, поднимали бычков, удивляли силой, удалью. Отсюда, вероятно, Подопригора, Двигун, Жила, Бухало, Карайбеда, Дидоборец, Вертипорог (очевидно, из лоцманов). А чаще, конечно, без серьезных причин, при курьезах, под шум и хохот. К примеру, нарекали Бандурой не за музыкальные способности, а потому что случайно сел и раздавил бандуру. И сколько фамилий хлестких, «чудернацьких», иногда понятных, а чаще утративших «тайну» происхождения: Потихенченко, Телипайло, Чмыхало, Покотипотылыця, Дуроляп, Хандрыга, Греховод, Несмих, Шутило, Загинайло, Кизяченко… Какой-нибудь самохвал воображал себя «пупом земли», другой надрывал пуп для достижения своей задумки, третий выпячивался голопузом. Отсюда и многочисленные вариации: Запупырченко, Золотопуп, Кривопуп, а также гоголевский Голопупенко. Наделение прозвищами в давние времена преследовало еще одну цель – воспитательную. Кто набедокурил, смалодушничал, проштрафился, обмишулился, перемудрил, тому не избежать молвы общественного суда. Не исключено, что прилепят человеку такое прозвище, что, по словам Гоголя, «только плюнешь да перекрестишься, коли услышишь». При знакомствах, в документах, списках, объявлениях, в печати и на слуху дошли до нас выразительные отголоски драматических или веселых событий – красноречивые образцы фамилий: Помогайбатько, Неубеймуха, Вырвихвост, Жуйборода, Попсуйшапка, Засучирукав, Нелепенко, Недоберя, Рябозад, Нетудыхата, Полторадень, Голопуз, Бабиродич, Самодрига. Возможно, с какими-то анекдотическими происшествиями связано появление фамилий Гризодуб, Пукало, Куркостриг, Товчигречка, Котигроб, Курощуп, Несятипаска, Нездиймайшапка, Стоколяс. При желании под письмом запорожцев можно было бы поставить и подпись такую же длинную, как у арабского шейха или испанского гранда (чем длинней, тем знаменитей), – Забегайло-Тягнирядно-Заплюйсвечка-Валяйбаба-Завалипечь. Фамилии не выдуманы – их носителей и сейчас можно встретить в Украине. Что же касается главной темы этой статьи, т. е. письма заопрожских казаков турецкому султану, то его, скорее всего, все-таки не было. Оно существовало только в народном воображении. Люди очень хотели, чтобы легендарные запорожцы поиздевались над врагом. А художник только лишь проиллюстрировал миф. Колоритная картина, наполненная смеющимися персонажами, создала вокруг себя животворящее «смеховое биополе». Единственное реальное, что есть на картине, – это человеческие лица. Художник объездил все Запорожье, знакомясь с потомками казаков и делая карандашные наброски портретов. Позже все увиденные им лица были запечатлены на одной картине. Но как бы там ни было, история с письмом султану относится к категории тех, которые следовало бы придумать, даже если этого не случилось на самом деле. |
загрузка...