Дифференциация древнерусской народности
|
Становление современных восточнославянских языков и народностей — русской, украинской и белорусской — является следствием дифференциации древнерусского языка и этноса.
В середине XIII—XV вв. восточнославянский ареал оказался расчлененным в политическом и культурном отношениях. Сначала западнорусские земли были завоеваны Литовским государством, а в XIV в. последнее установило господство над территориями Волыни, Подолья, Киевщины и Переяславщины. Галицкая земля попала под власть Польши. Новгород и Псков стали самостоятельными республиками. Северо-Восточная Русь, расчлененная на множество удельных княжеств, а также не составляющий политической целостности южно-великорусский регион находились под гнетом татаро-монгольских завоевателей. Процессы интеграции, прежде имевшие место в условиях единства экономики, быта и культурной жизни восточного славянства, были полностью приостановлены. Яркая древнерусская культура, развитие которой во многом определялось высокоразвитым городским ремеслом, прекращает свое функционирование. Многие города Руси оказались разоренными и прекратили существование, в жизни сохранившихся городов наступил застой и упадок. Историческая ситуация, сложившаяся во второй половине XIII— XIV вв., привела к полному прекращению развития общих для всего древнерусского языка новообразований и к накоплению локальных языковых особенностей. Древнерусский этнос прекратил свое поступательное развитие. В ареале его на общей языковой основе шаг за шагом стали формироваться локальные языковые различия. В XIV—XV вв., как свидетельствует лингвистика, получают все большее и большее распространение такие особенности, которые со временем стали характерными для отдельных языков — русского, украинского и белорусского. Это касается и словообразования, и синтаксиса, и лексики. Явления, специфические для каждого из восточнославянских языков, со временем продолжали нарастать, различия между языками постепенно увеличивались. Дифференциация древнерусского языка и становление русского, украинского и белорусского языков — продолжительный процесс, растянувшийся на несколько столетий. Длительное время начальный этап этногенеза белорусов изучался преимущественно лингвистами. Это представляется достаточно оправданным, поскольку глоттогенез — важнейшая часть всякого этногенетического процесса — целиком находится в ведении языкознания. Данные лингвистики, в частности изложенные подробно Ф. П. Филиным, свидетельствуют о том, что диалектные изоглоссы древнего происхождения, ныне свойственные белорусскому и украинскому языкам, старше этих языков. Отсюда вовсе не следует, что становление и самих этих этносов нужно относить к древнерусской эпохе. Многие этнографические черты белорусов, проявляемые в народных обычаях, в быту, крестьянской одежде и домостроительстве, своими корнями также уходят в глубокую древность, изучаемую археологией. Следовательно, подключение археологии к изучению предыстории и раннего этапа этногенеза белорусов и украинцев представляется вполне правомерным. А рассмотренные выше археологические материалы дают основания для решения некоторых конкретных вопросов их этногенеза. Прежде всего, археологические данные позволяют выяснить, какие этнотерриториальные массивы раннесредневекового славянства лежат в основе формирующихся русской, украинской и белорусской народностей. Никакая другая наука сделать это не в состоянии. Достаточно определенно можно утверждать, что становление белорусов как особого славянского этноса было обусловлено не племенными особенностями славянского населения, расселившегося в Двинско-Верхнеднепровско-Неманском регионе, не политическими образованиями внутри Древней Руси, не вхождением этой территории в состав Великого Литовского государства, а совсем иными причинами1. Белорусский язык сложился исключительно на территории, заселенной до прихода славян древним балтским населением, что ныне надежно устанавливается данными археологии и гидронимики. Славяне, продвигавшиеся в глубь верхнеднепровских и двинско-неманских земель, не встретили серьезного сопротивления со стороны местного населения. Последнее не создало какой-либо военной и политической организации, которая была бы способна противостоять мощным славянским миграциям. Как уже отмечалось выше, славянское расселение рассматриваемых земель шло с двух сторон. Первоначально двинско-верхнеднепровский регион был занят крупным массивом среднеевропейских переселенцев, в дальнейшем на эту территорию подселились кривичи из ареала культуры псковских длинных курганов. Южнобелорусские земли были колонизованы с юга дреговичами и волынянами, вышедшими из среды совсем иной праславянской группировки. Славянские переселенцы последовательно осваивали один регион за другим, а иногда более или менее крупные группы славян заходили далеко, отрываясь от остальной славянской массы. При этом местное население в основном продолжало жить на старых местах, в ряде регионов островки балтского населения сохранялись в течение нескольких столетий. Большой разницы в уровнях развития экономики, культуры и социальных отношений между славянами-пришельцами и местными балтами не существовало. В начальный период, по всей вероятности, в областях территориального смешения славянского и балтского населения сложилось двуязычие. Ассимиляционные процессы были на первых порах слабыми, и в разных местностях они могли иметь неодинаковые направления. Однако славяне очень скоро создали государственность, появились города и начала активно развиваться древнерусская культура, что стало решающим в завершающем процессе славянизации местных балтов. Балто-славянский симбиоз на двинско-верхнеднепровско-неманской территории продолжался несколько столетий, его последняя стадия относится уже к периоду Древнерусского государства, которое целиком включило в состав своей территории все будущие белорусские земли. Процесс взаимодействия славянского и балтского населения достаточно подробно документируется археологическими материалами. Последний период славянизации местного балтского населения ярко отражают многочисленные курганные материалы X—XII вв. Это памятники уже древнерусского населения, но в отличие от курганов других областей Древней Руси погребения в них нередко имеют не свойственную славянскому миру ориентацию и немалое число вещевых находок, имеющих параллели в культурах синхронной летто-литовской среды. Во второй половине XIII—XV в. западнорусские земли вошли в состав территории Великого княжества Литовского и оказались в политической, экономической и культурной изоляции от Северо-Западной и Северо-Восточной Руси. К этому времени местные балты были окончательно славянизированы и стали неотъемлемой частью древнерусского населения. В условиях литовской государственности жизнь в городах Западной Руси на первых порах хиреет, некоторые из небольших городов прекращают свое существование. Высокая городская культура, свойственная всей Древней Руси, в пределах Литовского княжества окончательно прекратила свое развитие. Постепенно восстанавливаемая жизнь в городах Западной Руси была уже не общерусской, а ориентировалась на Литву. От культуры Северо-Восточной Руси и Новгородской земли её отличало множество компонентов, и различия со временем увеличивались. В такой культурной и политической оторванности постепенно начал складываться белорусский этнос. Его основой стало славянское население западнорусских земель, ранее пережившее балто-славянский симбиоз. По всей вероятности, определяющим в становлении нового этноса и языка было не городское, а сельское население, которому в большей степени было присуще диалектное своеобразие. Диалектные особенности древнерусского периода, получившие развитие в X—XII вв. в западнорусских землях, в новой ситуации стали развиваться регионально, в отрыве от остальной массы восточнославянского населения. Этноязыковая специфика этого региона создала условия для зарождения ряда инноваций в области фонетики, грамматики и особенно лексики. В результате началось самостоятельное языковое развитие, приведшее к становлению отдельного славянского языка. При изучении процесса становления белорусского языка и народности нельзя не учитывать и политико-экономические факторы. Вхождение западнорусских земель в состав территории Литовского государства и использование в нем западнорусского языка в качестве официального несомненно повлияли на оформление днепро-двинско-неманского славянства в особую этноязыковую единицу. Однако это не было первопричиной образования белорусов. Политико-экономический фактор никогда и нигде не вызывал возникновения тех или иных языковых явлений. Политический момент создавал определенные условия для более или менее замкнутого развития диалектных и языковых явлений. Так, видимо, было на территории Литовского государства с языковой эволюцией той части древнерусской народности, которая органически включила в свой состав ассимилированное балтское население. Теория формирования белорусов в условиях балто-славянского взаимодействия основательно покоится на данных археологии. Вместе с тем она обнаруживает подтверждающие факты в материалах топонимики, этнографии, лингвистики и антропологии. Полагаю, что основы этой теории были заложены крупнейшим белорусоведом XX в. Е. Ф. Карским. Он понимал процесс образования белорусов как результат скрещения различных восточнославянских (дреговичей, радимичей, полочан и кривичей) и неславянских (ятвягов и голяди) этнических элементов. Сближение этих племен, по его мнению, имело место в период древнерусской феодальной раздробленности, а окончательное сплочение относится к распространению литовского владычества в XIII—XIV вв.2 Археология и гидронимика второй половины XX в. вносит только некоторую конкретизацию в эти построения Е. Ф. Карского. В современном белорусском языке, как уже говорилось, выделяются две основные группы говоров — северно-белорусская и южно-белорусская. Их становление обусловлено прежде всего диалектно-племенным членением древнего балтского массива рассматриваемого региона, о чем речь шла выше. Этноним белорусы образовался от наименования территории Белая Русь. Этот термин первоначально не имел какой-либо этнической нагрузки и применялся для обозначения различных областей восточного славянства, в том числе Московского княжества, Новгородской земли и др. Начиная с XV в. Белой Русью параллельно в некоторых исторических источниках стали именоваться и западнорусские земли. Но только в XVII в. название Белая Русь закрепляется за Западной Русью. По-видимому, в том же столетии появляется и этноним белорусы3, но потребовалось еще много времени, для того чтобы он стал самоназванием этого этноса. В Литовском государстве западнорусские земли никогда не назывались Белой Русью. Население их считалось русским, а области, заселенные им, именовались Полоцкой, Смоленской, Витебской и т. п. В XVII в. в Московской Руси термин Белая Русъ стал применяться к областям ее западных соседей, то есть к Руси Литовской, а сформировавшийся здесь славянский язык, который в Литовском государстве назывался русским, московиты стали именовать белорусским. Проблема формирования украинского языка и народности является более трудноразрешимой. В изучении вопроса становления украинского языка несомненный интерес представляют изыскания Л. А. Булаховского4. Исследователь утверждал, что древнерусский язык после своего выделения из праславянского длительное время развивался обособленно, никакого наследия племенных диалектов в нем не существовало. В XII в. в письменности древнерусского языка начинают проявляться фонетические диалектизмы, которые можно считать зачатками украинского языка. Количество их увеличивается в памятниках письменности XIII— XIV вв. Южной Руси, причем, если в XII—XIII вв. такие диалектизмы выявляются лишь спорадически, то с XIV в. они становятся совершенно явными. Украинские языковые явления особенно отчетливо проступают в южнорусских грамотах XIV-го и последующих столетий. Л. А. Булаховский описал их не только с фонетической стороны, но привлек данные морфологии и лексики. Так, первоначально в древнерусском языке зародилось южнорусское наречие, которое постепенно эволюционировало в самостоятельный восточнославянский язык — украинский. Археологические материалы до сих пор не привлекались для решения проблемы становления украинской народности. Отчасти это связано с тем, что процесс формирования протекал уже в период, освещенный археологически в меньшей степени, чем историческими памятниками. Между тем археологические материалы ценны тем, что позволяют познать предысторию украинцев. А без привлечения материалов по истории и культуре славянского и древнерусского населения территории Украины глубоко исследовать начальный этап становления украинской народности представляется невозможным. Рассмотренные выше данные археологии по истории освоения славянами территории от Днестра до Дона допускают мысль о том, что ядром формирующейся после татаро-монгольского разорения украинской народности стала этнодиалектная группировка восточного славянства, представленная в самом начале средневековья пеньковской культурой, соотносимой с историческими антами. Последующая история этого славянского образования говорит об его особом диалектном развитии, протекавшем внутри древнерусской народности. Этот диалект фиксируется историческими документами XIII—XIV вв. Галицкой Руси, но его распространение, очевидно, не ограничивалось территорией этой земли. Ареал говоров древнерусского населения, вышедшего из антского диалектно-племенного образования, по-видимому, соответствует археологическому — области распространения бескурганных могильников X— XII вв. Как говорилось выше, эта восточнославянская группировка не знала курганного обряда, распространившегося на территориях соседних этнографических образований славянского этноса. К этногенезу украинской народности подключились и потомки дулебского племенного образования. В XIV—XV вв. та часть потомков восточнославянских дулебов, которая расселилась в северных районах Припятского полесья среди местного балтского населения, включилась в генезис белорусского этноса. Южные области бывшего дулебского ареала уже в XI—XIII вв. находились в постоянных контактах с потомками антов. Последние, как отмечалось выше, постепенно расширяли свои земли в северном направлении за счет бывшей дулебской территории. Шел постепенный процесс сближения этих группировок восточного славянства. Обе они после татаро-монгольского нашествия в политическом, культурном и экономическом отношениях оказалась отрезанными от других восточнославянских образований. Их территории вошли в состав Литовского государства, а Галичина стала частью Польского княжества. Единонаправленное развитие древнерусского языка в таких условиях было уже невозможным. Активизировались местные диалектные особенности, что в конечном итоге привело к формированию на основе древнерусского диалекта, сложившегося на антской основе, отдельного восточнославянского языка. В начале средневековой поры анты — носители пеньковской культуры занимали пространства от Верхнего Поднестровья до Северского Донца. Эти земли в основном сохранялись и за их потомками. Истоки этой славянской группировки, как уже отмечалось, уходят в римское время, когда в подольско-днепровском регионе черняховской культуры имел место славяно-иранский симбиоз. Материалы палеоантропологии показывают, что древнерусское население той же территории составляли в основном прямые потомки антов римского времени5. Из сказанного никак не следует вывод о начале становления украинского этноса в I тыс. н. э. Допустима мысль лишь о зарождении в части славянского мира некоторых диалектных особенностей, ставших в условиях раздробленности восточного славянства XIV—XVI вв. характерными для формирующегося украинского языка. При этом следует иметь в виду, что потомки антов вошли не только в состав украинского этноса. В период великой славянской миграции анты и их потомки расселились весьма широко по Дунайским землям и приняли участие в освоении Балканского полуострова6. Поэтому реконструируемые диалектные черты антского племенного образования, такие как, например, фрикативный y(h), развившийся, как считает В. И. Абаев, в части наречий праславянского языка в условиях ирано-славянского взаимодействия, не ограничиваются украинской территорией, а распространены в ареале современного славянского мира более широко. Диалектные особенности антов никак нельзя считать собственно украинскими. Уже в период древнерусской государственности наблюдается постепенное перемещение населения, вышедшего из антской группировки, в северном направлении. Сказывался натиск кочевых племен степей Северного Причерноморья. Потомки антов активно проникали в области, принадлежавшие дулебской группе восточного славянства. Это проявляется и в распространении в регионах антской инфильтрации грунтовых могильников, и в раннем появлении курганных захоронений в могильных ямах (под курганными насыпями). В эпоху становления украинского этноса эта буферная зона (ныне примерно территория полесско-украинских говоров), по-видимому, стала цементирующим звеном двух основных древнерусских диалектов, которые составили основу украинского языка. Названия Русъ и Русская земля сохраняются за Киевской, Владимирской и Галицкой землями и после того, как они попали под власть Литовского и Польского государств. В грамотах галицко-волынских князей XIV в. обычно употребляются титулы «князь всей Русской земли, Галицкой и Владимирской», «князь владимирский и господарь Русской земли», «князь и господарь Руси»7. В договорной грамоте литовских и польских правителей, относящейся ко времени после 1340 г., различаются «Русь, што Литвы слушаеть» и «Русь, што короля (Польши) слушаеть»8. Очевидно, что в XIV в. эти земли считались русскими (древнерусскими). Но языковое развитие здесь уже шло собственным путем, вне зависимости от языковых процессов, протекавших в других землях восточнославянского ареала. С XIV в. получает распространение термин Малая Русъ. Уже в грамоте 1335 г. владимиро-волынский князь Юрий II именует себя «князь всей Малой Руси»9. В греческих грамотах XIV в. упоминается «епископия» Малой Руси, под которой подразумевается Галицкая метрополия, включавшая области Галича, Владимира Волынского, Перемышля, Xолма, Луцка и Турова. Киприан до 1389 г. именовался митрополитом Малой Руси и Литвы10. В следующих столетиях термин Малая Русъ закрепляется за украинскими землями, от него и население их стали называть малоросами. Более сложным и продолжительным был процесс становления великорусской народности. Он охватил обширные области ареала древнерусской народности, не вошедшие в состав Великого княжества Литовского и Польши. Цементирующим стал московский диалект средне-великорусских говоров (их восточная подгруппа группы Б). В состав формирующегося великорусского языка11 вошли диалекты северной ветви восточного славянства и древнерусские говоры, сложившиеся на основе говоров потомков русов и ставшие ядром современного южно- великорусского наречия. Процесс единения их в языковую общность был длительным и осуществлялся в несколько этапов. В условиях татаро-монгольского ига Северо-Восточная Русь оказалась обособленной как от Руси Западной и Южной, так и от Новгородской и Псковской земель. Оторванность отразилась в изолированности политического, культурного и экономического развития. Колыбелью становления великорусской народности стала Владимиро-Суздальская Русь. Следовательно, на начальном этапе ядром великорусского языка был ростово-суздальский диалект древнерусского языка. В этой связи не удивительно то, что позднее говоры, распространенные в основном на территории Волго-Клязьминского междуречья, то есть говоры, развившиеся из ростово-суздальского диалекта древнерусского языка, легли в основу русского литературного языка12. С середины XIV в. центр сложения великорусской народности и ее языка переместился в Московскую Русь, выделившуюся из Владимиро-Суздальской. В течение второй половины XIV — первой половины XVI в. Москва объединила все территории распространения северновеликорусского и южновеликорусского наречий. Центр Русского государства — Москва — находился в области взаимодействия ростово-суздальской диалектной группы северновеликорусского наречия и черниговско-рязанской диалектной группы южно-великорусов. К XIV—XV вв. здесь уже оформились корни среднерусских говоров. Полоса взаимодействия северновеликорусов и южновеликорусов расширилась и в период татаро-монгольского ига за счет притока населения из Черниговской и Донской земель, что усиливало роль средне-великорусских говоров. В условиях сложения единой государственности и формирования единой культуры Московского государства средневеликорусские говоры во многом способствовали консолидации диалектов распавшегося древнерусского этноса в единое языковое целое. Присоединение к Москве Новгорода и Пскова расширило территорию становления великорусской народности. Уже в XV—XVII вв. на всей этой территории наблюдается единство языкового развития. Целый ряд фонетических изменений и морфологических явлений этого времени распространяются, как отмечают лингвисты, по всему ареалу формирующейся великорусской народности. Появляется ряд лексем, которые становятся общими для языка этого этноса. Вместе с тем великорусскому языку этого времени свойственны были региональные разновидности, заметно отличающиеся друг от друга. Сохраняется диалектное многообразие, которое было заложено в предшествующий период. Территория великорусской народности в исторических источниках XIV—XV вв. обычно называется Русью, Русской землей. Термин Великая Русь появился еще в XII—XIII вв. Он употреблялся в иностранной литературе применительно ко всей стране, населенной русским (древнерусским) этносом. Начиная с XIV в. этот термин обозначает уже территорию великорусской народности. Церковные документы XIV в. делят бывшие древнерусские земли на две части — митрополию Киева и Великой Руси, куда входили все земли формирующейся великорусской народности, включая Новгород и Псков, и митрополию Малой Руси и Литвы, включающую восточнославянские земли, подвластные литовским князьям. Пимен был утвержден константинопольским патриархом как «митрополит Великой Руси», Киприан с 1389 г. — «митрополитом всея Руси». С конца XV в. в русских источниках начинает употребляться название Росия, постепенно вытесняя прежний термин Русъ. Сложение великорусской народности к XVI—XVII вв. фиксируют и данные этнографии. В это время оформляются такие характерные черты русского крестьянского жилища, как трехкамерная связь — изба-сени-клеть, наличие подклета и двускатной крыши. Определилась и внутренняя планировка жилища, складывается своеобразный русский крестьянский костюм и др.13 Великорусское население сохранило свое прежнее самоназвание, трансформировав этноним русъ в русский. 1Подробно рассматриваемая теория начального периода этногенеза белорусов и их предыстория рассмотрены в кн.: Седов В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. М., 1970. В ней изложена и история изучения этой проблемы. О последних работах см.: Пилипенко М. Ф. Возникновение Белоруссии: Новая концепция. Мн., 1991. 2Карский Е. Ф. Белорусы. Т. 1. Введение в изучение языка и народной словесности. Варшава, 1904. 3Соловьев А. В. «Белая и Черная Русь» // Сборник Русского археологического общества в Королевстве Югославии. Т. III. Белград, 1940. С. 29—66. 4Булаховсьский Л. А. Питання походження украiнськоi мови. Киiв, 1956. О становлении и истории украинского языка см. также: Филин Ф. П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков: Историко-диалектологический очерк. Л., 1972; Iсторiя украiнськоi мови. Т. 1—4. Киiв, 1978—1983. 5Седов В. В. Славяне Среднего Поднепровья (по данным палеоантропологии) // Сов. этнография. 1974. № 1. С. 16—31. 6Седов В. В. Славяне в раннем средневековье. М., 1995. С. 68—137. 7Болеслав-Юрий II, князь всей Малой Руси: Сборник материалов и исследований. СПб., 1907. С. 149—153. 8Акты, относящиеся к истории западной России. Т. 1. СПб., 1846. С. 1. 9Болеслав-Юрий II, князь всей Малой Руси... С. 154. 10Русская историческая библиотека. Т. VI. СПб., 1880. С. 180; Приложения: С. 14—30. 11Николаев С. Л. Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов // Вопр. языкознания. 1994. № 3. С. 23—49. 12О лингвистических вопросах формирования великорусского языка см.: Аванесов Р. И. Вопросы истории русского языка в эпоху формирования и дальнейшего развития русской (великорусской) народности // Вопросы формирования русской народности и нации. М., 1958; Его же. Русская диалектология. М., 1973; Образование северновеликорусского наречия и среднерусских говоров по материалам лингвистической географии. М., 1970; Филин Ф. П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков...; Хабургаев Г. А. Становление русского языка. М., 1980; Иванов В. В. Историческая грамматика русского языка. М., 1983. 13Токарев С. А. Этнография народов СССР. М., 1958. С. 15—100; Русские. (Сер. «Народы и культуры»). М., 1997. |
загрузка...