Исторические земли Древней Руси и восточнославянские племенные образования

В 30-х годах XII в., после смерти великого князя киевского Мстислава Владимировича, из повиновения Киеву вышли все княжества, ранее образовывавшие единое Древнерусское государство. Единая держава раздробилась на несколько политических формирований, которые начали самостоятельную жизнь. «И разъдрася вся Русская земля», — записал летописец по этому поводу под 1132 годом.
В середине XII в. на восточнославянской территории образовалось пятнадцать княжеств, в первой трети XIII в. их стало уже около пятидесяти, а в XIV в. их количество приблизилось к двумстам пятидесяти. Становление и функционирование их связаны с политической, экономической и военной историей Руси и прямого отношения к рассматриваемой в настоящей главе проблематике не имеют. Среди образований начала периода феодальной раздробленности выделяются более или менее крупные историко-географические образования — земли. В XII в. большинство из них стали и крупными государственными единицами — княжествами. Поэтому нередко в исторических трудах земли и княжества являются взаимозаменяемыми терминами. Между тем это совсем не так, они несут различную нагрузку и их нельзя не разграничивать. Земли — это историко-территориальные образования. Одни сохраняли политическое единство в течение длительного времени, другие неоднократно дробились на более мелкие княжества. В политической истории Руси имеются случаи объединения на какое-то время некрупных земель с частью территории соседней земли. Так, например, Галицко-Волынское княжество объединяло территорию Галицкой земли с Волынщиной. Однако в этой ситуации все же целостность историко-географических образований — древнерусских земель сохранялась. Понятие «Рязанская земля» не исчезает даже тогда, когда Рязанского княжества уже не существовало, когда оно вошло в состав Московского государства.

Подобными единицами Древней Руси были Новгородская, Ростово-Суздальская, Киевская, Черниговская, Полоцкая, Смоленская, Галичская и Муромо-Рязанская земли. Еще в прошлом столетии увидели свет монографические исследования, посвященные отдельным древнерусским землям, — А. М. Андрияшева, Д. И. Багалея, П. В. Голубовского, М. С. Грушевского, В. Е. Данилевича, П. А. Иванова и В. Ляскоронского¹. В середине и второй половине XX в. работа в этом направлении была продолжена. Н. Н. Воронин попытался монографически осветить историю Владимирской земли. Рязанская земля стала объектом анализа А. Л. Монгайта, в книгах Л. В. Алексеева нашла отражение история Полоцкой и Смоленской земли, Киевской земле посвятил свой труд П. П. Толочко².
Вопрос о том, что представляли собой земли Древней Руси в историко-этнографическом плане, привлекал внимание многих историков, но пока он далек от решения. В середине прошлого столетия, выполнив большую работу по локализации множества древнерусских поселений, упомянутых в письменных источниках, М. П. Погодин пришел к выводу о наличии в XII—XIII вв. на территории Древней Руси исторических образований — земель-волостей с устойчивыми границами. В XII в. в политическом отношении они стали «полугосударствами с достаточно определенными территориями». В тех же пределах они существовали уже в середине IX в., совпадая с ареалами летописных племен восточного славянства³.
К «весьма древним временам» относили сложение территорий древнерусских земель-волостей В. С. Сергеевич, М. Ф. Владимирский-Буданов и А. Е. Пресняков. Впрочем, представления этих исследователей о возникновении земель были довольно туманными. Так, согласно В. И. Сергеевичу процесс становления первоначальных волостей начался в древности и протекал медленно и мирно. Своим возникновением они обязаны каким-то «предприимчивым людям», строившим города⁴. М. Ф. Владимирский-Буданов также отводил заметную роль в формировании территориальных образований «старшему городу»⁵. А. Е. Пресняков отмечал, что «переход от племенного быта к строю городских волостей остается неуловимым в сколько-нибудь конкретных чертах». Земли-волости он выводил «из племенного периода, как продукт его органической эволюции». Историк утверждал, что каждая историческая земля Руси создала собственное государство, организующей силой при этом были варяги, оседавшие в их центрах. Наличие в восточнославянском ареале древних земель-волостей, по А. Е. Преснякову, исключает существование общегосударственной территории Киевской Руси⁶. Исследуя историю Ростово-Суздальской земли, А. Е. Пресняков вопрос о сложении ее территории просто опускает⁷.

Касаясь темы распада «племенных союзов» и становления территорий волостей-земель (впоследствии княжеств), С. М. Середонин полагал, что они формировались при воздействии трех основных факторов. Первым из них была колонизация областей определенными племенными группами восточного славянства. Большая роль в образовании земель-волостей принадлежала, по мнению этого историка, развитию торговых связей — ряд областных городов находился на великих водных путях. Наконец, норманны на первых порах оседали в центрах земель, а позднее сыграли ведущую роль в объединении восточнославянской территории в единое государство⁸.
В. О. Ключевский развивал теорию о торговом происхождении древнерусских земель. По его представлениям, в результате развития ремесленной и торговой деятельности формируются города, а более крупные из них, расположенные на главных торговых путях, становились большими торжищами, стягивавшими к себе все окрестные городские рынки, и со временем превращались в центры обширных промышленных округов. Так племенные образования сменялись промышленными округами — древнерусскими землями-волостями. Экономические связи стали основой политических образований. Сложившиеся промышленные округа с центрами, которыми были старейшие русские города, и обусловили областное деление Руси, наблюдаемое в XII—XIII вв.⁹
В монографиях, посвященных отдельным землям Древней Руси, вопрос об исторических условиях их сложения остался неразработанным. Для определения границ земель исследователями использованы были данные о колонизации территорий и географии населенных пунктов, которые согласно письменным источникам можно связывать с той или иной землей. В. Е. Данилевич попытался сопоставить коренной ареал полочан и территорию Полоцкой земли XI—XIII вв., выявив некоторые расхождения между ними¹⁰. М. С. Грушевский утверждал, что Киевская земля сформировалась из племенных регионов полян и древлян¹¹.
В середине и второй половине XX в. в исторической литературе возобладала мысль о том, что дробление Киевского государства в XII в. было неизбежным и закономерным следствием развития феодальных отношений, увеличения роли феодалов в отдельных областях Руси. По мере укрепления феодальных отношений в отдельных землях росли центробежные тенденции, что и привело к феодальной раздробленности. В итоге в пределах Древней Руси формируется ряд феодальных княжеств — земель, которые со временем становятся все более и более самостоятельными. Развивая тезис об исторической закономерности этого явления, исследователи стали оценивать его как прогрессивный этап в исторической эволюции общества, обусловленный трансформацией социально-экономических отношений¹².
Вопрос о сути древнерусских земель эта концепция не конкретизировала, но давала повод для их характеристики как политико-экономических образований периода феодальной раздробленности. Согласно А. Н. Насонову, процесс образования территорий древнерусских земель интенсивно протекал во второй половине XI и в начале XII в. Это был период быстрого распространения феодального землевладения, а формирование земельных территорий было обусловлено политической и военной деятельностью властителей отдельных феодальных полугосударств, которые приблизительно к середине XII в. становятся самостоятельными по отношению к Киеву. Территориальные пределы их стабилизируются — сложение земель-волостей, таким образом, завершается¹³.

Какая-либо связь восточнославянских племенных образований с историко-территориальными периода феодальной раздробленности Руси при этом большинством историков не принималась во внимание. Правда, не исключалось, что ядром населения некоторых земель-волостей могли быть потомки одного из летописных племен, другие же складывались независимо от прежних племенных ареалов, включали представителей разных племенных образований восточного славянства, а некоторые племенные регионы своими частями вошли в разные земли-волости.
Лишь отдельные исследователи допускали некоторую связь племенных регионов с княжествами XII в. Так, Б. А. Рыбаков отмечал, что «Киевская Русь распалась на полтора десятка самостоятельных княжеств, более или менее сходных с полутора десятками древних племенных союзов. Столицы многих крупнейших княжеств были в свое время центрами союзов племен: Киев у Полян, Смоленск у Кривичей, Полоцк у Полочан, Новгород у Словен, Новгород-Северский у Северян. Союзы племен были устойчивой общностью, складывавшейся веками; географические пределы их были обусловлены естественными рубежами»¹⁴.
Ныне представляется очевидным, что без широкого привлечения археологических материалов данные письменных источников не дают возможности в полной мере раскрыть суть исторических формирований — древнерусских земель.
Прежде всего, несколько слов следует сказать о том, что представляли собой восточнославянские племенные образования Повести временных лет, то есть поляне, кривичи, вятичи, северяне и другие. Современная археология свидетельствует о том, что это были неоднозначные единицы¹⁵. Так, поляне, древляне, волыняне и дреговичи были территориальными новообразованиями. Они формировались в VI—IX вв. в результате территориального обособления отдельных групп праславянского племенного образования дулебов. С другой стороны, корни кривичей, словен ильменских и руси уходят в праславянский период истории. Это были этнографические и, скорее всего, диалектные образования раннесредневекового славянства. И оказывается, что территории древнерусских земель-волостей XII в. теснейшим образом связаны не с новообразованиями, а с этнографическими группами восточного славянства, история которых уходит в праславянскую эпоху.

Ниже приводится анализ историко-археологической ситуации каждой исторической земли Древней Руси.
Историческим центром Новгородской земли было Приильменье, накануне образования Древнерусского государства, как свидетельствуют археологические материалы, относительно плотно заселенное словенами ильменскими (рис. 36). Исторические данные позволили А. Н. Насонову утверждать, что «...новгородская территория выросла из племенной территории, послужившей ее основным ядром.»¹⁶ И это целиком и полностью соответствует данным археологии. Территория расселения словен ильменских, как она обрисовывается по их погребальным памятникам VIII—IX вв. — сопкам, охватывает Ильменский бассейн с Шелонью, Ловатью и Мстой (рис. 36). На северо-западе в ареал сопок включается Верхнее Полужье, а на востоке он простирается до верхних течений Мологи и Чагодощи включительно. Весьма плотная концентрация сопок наблюдается в той части Ильменского Поозерья, где в середине IX в. было основано Новгородское (Рюриково) городище и около столетия спустя — Новгород, а также на нижнем Волхове, где находилась Ладога¹⁷. При сопоставлении исторической карты Новгородской земли, составленной А. Н. Насоновым, обнаруживается, что южная и восточная границы ее соответствуют пределам расселения словен ильменских, как они устанавливаются по погребальным древностям VIII—IX вв. Следовательно, южные и восточные границы Новгородской земли XII—XIII вв., по историческим данным, обрисовывают этнографическую территорию расселения словен ильменских. Далее на юг и восток начинаются области, заселенные другими этнографическими образованиями восточного славянства.

Новгородская и Псковская земли

Северную границу Новгородской земли XII—XIII вв. А. Н. Насонов не проводит, что вполне объяснимо — словене ильменские в первые столетия II тыс. н. э. активно колонизовали области води, ижоры, веси, карелы и лопи и достигли Студеного моря.
Западные пределы Новгородской земли определяются А. Н. Насоновым и другими историками пограничьем славян с чудью-эстами и латгалами. Согласно установившемуся мнению, Псковская земля на первых порах была органической частью Новгородской земли и выделилась из нее только в XIV в. Материалы археологии не подтверждают этого. Они свидетельствуют, что территория Псковской земли стала формироваться как отдельная историко-географическая единица Руси уже во второй половине I тыс. н. э. Это был ареал культуры псковских длинных курганов, где в отличие от области расселения словен ильменских сопки не получили распространения. Эта культура непосредственно перерастает в древнерусскую курганную культуру с регионально-племенными особенностями. Ядро населения Псковской земли составили кривичи псковские, как это устанавливается по косвенным сведениям летописей (из летописной легенды о призвании варягов следует, что Изборск стоял в старой кривичской земле, а в Архангелогородском летописце имеется прямое известие об Изборске как кривичском городе) и на основе того, что латыши называют русских krievs (Krievija — Россия) — этнонимом, явно производным от имени племенного образования славянства, с которым наиболее восточное латышское племя латгалов первоначально и длительное время соседило и контактировало¹⁸.
Данные археологии позволяют полагать, что Псковская земля в начале II тыс. н. э. была отдельной историко-этнографической единицей, равной другим землям Древней Руси (рис. 36). Псковская земля, как она очерчивается по историческим документам в XIV—XV вв., соответствует этнографической территории X—XII вв. кривичей псковских, восстанавливаемой по данным археологии¹⁹. В этой связи достаточно оправданным представляется определение западной границы Новгородской земли этнографическим рубежом, сложившимся между словенами ильменскими и кривичами псковскими.

Такое решение вопроса, думается, не противоречит историческим материалам. До недавнего времени исследователи полагали, что Псковская земля выделилась в самостоятельное политическое образование только в XIV—XV вв. Недавно В. Л. Янин показал, что начиная с 1137 г., когда псковичи призвали в Псков изгнанного из Новгорода князя Всеволода Мстиславича, Псковская земля не обнаруживает ни малейших признаков политической зависимости от Новгорода. С этого времени в Пскове существует свой княжеский стол, который находился в полном ведении исключительно псковичей. После 1132 г. Новгород никаких посадников в Псков не посылал. Псковская земля в XII—XIII вв. была только частью Новгородской епархии, подчиняясь новгородским владыкам в церковном отношении. «Болотовский» договор 1348 г., утверждает исследователь, закреплял (подтверждал) договорные отношения Новгорода и Пскова, установившиеся еще в XII в.²⁰
В этой связи становится объяснимым строительство укреплений на Шелони, предпринятое Александром Невским в 1239 г. Новгородская Первая летопись сообщает: «Того же лета князь Александръ с новгородци сруби городци по Шелоне»²¹). Такими городищами в частности были Старое Порховское и Опоки, в которых археологически зафиксированы культурные отложения XIII в. Это были крепости, построенные на пограничье Новгородской и Псковской земель, которые для новгородцев не имели бы никакого смысла, если бы Псковская земля в это время была частью Новгородской.
Ядром населения Ростово-Суздальской земли стали славяне, расселившиеся в этом крае в третьей четверти I тыс. н. э., первоначальный племенной этноним которых не засвидетельствован летописями (рис. 37). Недавно А. Е. Леонтьев достаточно определенно показал, что культура междуречья Волги и Клязьмы второй половины I тыс. н. э. формировалась не на местной основе, а была результатом миграции в этот регион нового населения²². Однако вопрос о происхождении последнего остался нерешенным. Расселение в этих землях пришлого населения фиксируется многими фактами, среди которых наибольший интерес представляют находки браслетообразных височных колец с незамкнутыми концами VI—VII вв.²³ Для древнего и средневекового финно-угорского мира, не затронутого славянским влиянием, ношение височных колец было абсолютно не свойственно. Есть все основания полагать, что население, в состав женских украшений которого входили браслетообразные височные кольца, было славянским. В последующие столетия они становятся характерным украшением одной из восточнославянских племенных группировок и остаются в употреблении вплоть до XIII в. включительно.

С миграцией носителей браслетообразных височных колец в междуречье Волги и Клязьмы происходят принципиальные изменения в системе расселения. Замирает жизнь на большинстве приуроченных к пойменным лугам городищ, которые были характерны для местного финноязычного населения. Им на смену приходят неукрепленные поселения более крупных размеров, основная масса которых уже тяготела к участкам наиболее плодородных почв. Возрастает численность и плотность населения. Ведущую роль в экономике теперь стало играть земледелие. Эта система расселения сохранялась в Ростовской земле неизменной и в древнерусское время.

Ростово-Суздальская земля

Славянские переселенцы вместе с местными финноязычными племенами Волго-Клязьминского междуречья создали культуру второй половины I тысячелетия н. э., которая обстоятельно была описана А. Е. Леонтьевым в названной выше книге как мерянская²⁴. Такое название культуры, может быть, и оправданно — русские летописи фиксируют, что первыми жителями была «в Ростове меря», «...а на Ростовьскомъ озере меря, а на Клещине озере меря же»²⁵. Весьма вероятно, что в период становления Древнерусского государства население Ростовского края называлось мерей. Этноним проживавшего на этой территории поволжско-финского племени, как это нередко наблюдается в древней истории, был перенесен и на пришлое население. Меря называется среди участников похода Олега на Киев в 882 г. и похода 907 г. на Константинополь. Это были уже не собственно поволжские финны, а славянское население Ростовской земли, сформировавшееся в условиях славяно-мерянского симбиоза. В числе городов, которые должны были получить «уклады» после похода 907 г., назван Ростов, основанный и заселенный, судя по археологическим раскопкам, славянами.
Мысль об особом славянском племени, заселившем Ростово-Суздальский край, не является новой в научной литературе. В середине XX в. Б. М. Ляпунов и Ф. П. Филин, разрабатывая проблему диалектного членения восточнославянского ареала, высказывали предположение о том, что Ростово-Суздальская земля была освоена особым славянским племенем, название которого до нас не дошло, а владимиро-суздальские говоры ведут свое начало от диалекта этого племени²⁶. Новейшие изыскания в области акцентологических диалектизмов в славянских языках показали, что территория Ростово-Суздальского края принадлежит к отдельной четвертой группе, восходящей к первичному диалектному членению праславянского языка. «Диалекты этой группы ввиду сугубой архаичности их акцентной системы не могут быть объяснены как результат вторичного развития какой-либо из известных акцентологических систем, а должны рассматриваться как наиболее раннее ответвление от праславянского; этнос носителей этого диалекта представляет, по-видимому, наиболее ранний восточный колонизационный поток славян»²⁷. Диалект четвертой акцентологической группы территориально соответствует «мерянской» группировке славян — носителям браслетообразных незавязанных височных колец. Ее ранний отрыв от основной массы праславянства по археологическим данным вполне очевиден.

Карта распространения браслетообразных незавязанных височных колец XI—XIII вв. (рис. 29) достаточно определенно свидетельствует о том, что основу населения Ростово-Суздальской земли составили славяне — носители этих украшений. Западная граница этой земли, устанавливаемая по историческим данным, является этнографическим рубежом рассматриваемого образования восточного славянства. Отдельные находки браслетообразных незавязанных колец, изолированно фиксируемые в некоторых регионах Новгородской земли, в частности на Мологе и Ижорском плато, отражают проникновение небольших групп волго-клязьминских славян на территорию, уже освоенную словенами новгородскими. Близка к этнографической и южная историческая граница Ростово-Суздальской земли. Археологические материалы позволяют несколько скорректировать последнюю. Так, поречье реки Москвы, по-видимому, целиком следует включить в Ростово-Суздальскую землю, поскольку первыми славянскими насельниками были здесь племена — носители браслето-образных незамкнутых височных колец. То место в среднем течении р. Москвы, где был основан город с таким же названием, судя по данным археологии было территорией, первоначально освоенной той же славянской группировкой. Укрепление Москвы Юрием Долгоруким следует рассматривать как создание форпоста на южных рубежах Ростово-Суздальской земли, а не как первый шаг к захвату восточных провинций Смоленской земли, как полагали некоторые историки. Только в XI— XII вв. в левобережную часть бассейна верхнего течения р. Москвы проникают смоленские кривичи. Только с этого времени Северное Москворечье оказывается в племенном отношении смешанным — меряно- кривичским. Здесь находилась упомянутая в грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича самая восточная волость Смоленского княжества XII в. — Искона, явно получившая название от р. Исконы (бассейн Рузы). Очевидно, это результат политического присоединения смоленскими князьями небольшой части территории Ростовской земли.
Далее в восточном направлении южная этнографическая граница ростово-суздальских славян проходила по р. Клязьме. Проведение исторической границы земли по правобережью этой реки представляется достаточно оправданным.
Первыми славянами в Белозерье были носители браслетообразных незавязанных височных колец, а не переселенцы из Новгородской земли. Поэтому вхождение этого края в Ростово-Суздальскую землю представляется абсолютно закономерным. Восточная историческая граница этой земли неопределенна: области, принадлежащие черемисе и мордве, постепенно оказывались в сфере интересов ростово-суздальских князей. Этнографическая территория носителей браслетообразных незавязанных височных колец на востоке достигала Костромского Поволжья и р. Тезы — левого притока Клязьмы.

Расселение в Ростово-Суздальской земле словен новгородских и кривичей смоленских, фиксируемое курганными материалами X—XII вв., принадлежит ко второй крупной волне миграции, которая, по-видимому, существенно не изменила этнографический облик края.
Безусловно кривичскими были Смоленская и Полоцкая земли. Сопоставительный анализ археологических и историко-географических материалов Смоленской земли, произведенный мною в специальной статье²⁸, показал, что ее территория в XII—XIII вв. была областью, одновременно политической и этнографической (рис. 38). Государственные границы Смоленской земли определялись в середине XII в. пределами этноплеменной территории — расселением кривичей смоленских. Все смоленские города и волости, упоминаемые в письменных источниках XI—XII вв., лежат в собственно кривичском ареале.
На севере бесспорным рубежом Смоленской и Новгородской земель была граница между кривичами и ильменскими словенами. На юге и юго-востоке Смоленская земля соседствовала с территориями, подвластными Чернигову. Южная и юго-восточная границы Смоленщины здесь надежно определяются пределами кривичского расселения. В левобережной части верхнего течения Десны и на средней Угре на кривичской территории известны и древности вятичей. Исторические материалы надежно позволяют относить эти области к Смоленской земле. Так, в бассейне р. Болвы — левого притока Десны располагалась называемая в грамоте смоленского князя Ростислава Мстиславича волость Оболвь, в междуречье Болвы и Десны — волость Шуйская (в бассейне р. Шуйцы) и в верховьях Десны — волость Дешняне. Вятичи проникли в эти области относительно поздно, когда они уже были освоены кривичским населением.
Юго-западным окраинным городом Смоленской земли был город Лучин, стоявший на Днепре. Археологически здесь выявлено городское поселение древнерусского времени. Поблизости находились крупные курганные могильники, при раскопочном исследовании которых обнаружены украшения, свидетельствующие о кривичской атрибуции жителей Лучина. На противоположном левом берегу Днепра расселились радимичи. На востоке территория Смоленской земли достигала верховьев р. Москвы и соседила с Ростово-Суздальской землей.
На западе Смоленская земля вплотную соприкасалась с Полоцкой землей. Смоленские и полоцкие кривичи — единоплеменники. Вопрос о том, почему кривичская территория членилась на две историко-географические области, в то время как другие древнерусские земли соответствовали этноплеменным территориям восточного славянства, археологически пока не поддается разрешению. Политическая граница между Полоцким и Смоленским княжествами не была стабильной. Орша и Копыс — города, стоявшие на Днепре, в XI в., скорее всего, входили в состав Полоцкой земли. В начале XII в. они с окрестными селами были уже частью смоленской территории.

Смоленская земля

Полоцкая земля, как она очерчивается по историческим материалам XII в., полностью соответствует этноплеменной области расселения полоцких кривичей XI—XII вв. (рис. 39). Северная граница последней в деталях соответствует южным рубежам Новгородской и Псковской земель. Западную границу Полоцкой земли, очевидно, следует проводить по пограничью кривичского ареала с территориями, заселенными латгалами и литвой. Эти и некоторые другие племена балтов, как свидетельствуют летописи, платили дань Полоцку или Киеву. На территории латгалов в XII — начале XIII в. существовали два города-крепости — Ерсике и Кокнесе, подвластные Полоцку. Однако они находились уже за пределами кривичского ареала, то есть коренной территории Полоцкой земли.

Полоцкая земля

На юге Полоцкая земля, согласно историческим данным, охватывала верхние течения Немана и Птичи, всю Свислочь и Березину Днепровскую выше устья Свислочи, а также верхнее течение Друти. Курганные материалы достоверно свидетельствуют, что все эти области были заселены полоцкими кривичами. Южный этнографический рубеж расселения последних и соответствует исторической границе Полоцкой земли. Более того, формирование этой границы, скорее всего, относится еще к третьей четверти I тысячелетия н. э., когда на территории Северной Белоруссии и в Смоленском Поднепровье сложилась тушемлинская культура, носители которой позднее составили основу смоленско-полоцких кривичей. Как отмечалось выше, браслетообразные незавязанные височные кольца в этом регионе получили распространение еще в середине I тыс. н. э. и бытовали (с X в. наряду с завязанными) беспрерывно до XIII в. включительно²⁹. Выявляется почти полное совпадение ареала браслетообразных височных украшений X—XIII вв. с территорией тушемлинской культуры.
Бытующее в исторических трудах представление о Минской волости как дреговичской области Полоцкой земли не совсем справедливо. Исследователями высказана догадка, что дреговичская округа Минска и Заславля была втянута в сферу власти кривичского Полоцка только потому, что последнему удалось опередить киевского ставленника из Турова³⁰. В действительности бассейны Свислочи и среднего течения Березины, как показывают археологические материалы, первоначально были чисто кривичской территорией. И исторические данные нисколько не противоречат этому — округа Изяславля, основание которого связано с деятельностью Изяслава Полоцкого, умершего в 1001 г., не позднее начала XI в. была уже достоверно полоцкой территорией³¹. Заметная инфильтрация дреговичского населения на территорию Минской, Свислочской и Борисовской волостей Полоцкой земли началась уже тогда, когда эти области были освоены кривичами. Она относится в основном к XI—XII вв. В итоге население Минского княжества оказалось смешанным — кривичско-дреговичским. Эта особенность отделяет регион Минского княжества от остальной, собственно кривичской, территории Полоцкой земли.

Определяемая по данным археологии этнографическая граница расселения полоцких кривичей конкретизирует рубеж между Полоцкой и Киевской землями, устанавливаемый по письменным памятникам в ряде мест весьма приблизительно.
Правобережные области Среднего Поднепровья, от верхнего течения Западного Буга до поречья Днепра, в начале средневековья были заселены однородным славянским населением, принадлежащим к пражско-корчакской культуре V—VII вв. Это было праславянское диалектно-племенное образование, этническим именем которого было дулебы.
Расселившись на широкой территории, дулебы дифференцировались на четыре территориальные группы, разделенные широкими лесными и болотистыми пространствами (рис. 40), о чем подробнее речь шла выше. Некоторая изолированность этих территориальных групп со временем привела к их слабому этнографическому обособлению. Так, из единого дулебского массива формируются в верховьях Буга, Стыри и Горыни волыняне; в бассейнах Тетерева и Ужа — древляне, в киевском поречье Днепра — поляне, а в той части Припятского Полесья, где был основан Туров, — дреговичи. Все эти племена восточного славянства были территориальными новообразованиями.
Волыняне и дреговичи освоили еще Брестское Побужье, где аборигенным было ятвяжское население, не покинувшее в основном мест своего обитания в процессе славянской колонизации. В результате метисации здесь сформировалась особая этнографическая группа древнерусского населения, вышедшего из дулебской среды. Выделяется она археологически по специфическим погребальным сооружениям — каменным курганам XI—XIII вв., унаследованным от ятвягов. Обрядность и материальная культура погребенных в них — типично древнерусская, со всеми особенностями, присущими волынянам и дреговичам³².

Имеются все основания отождествлять этнографическую территорию расселения дулебской (юго-западной) этноплеменной группировки восточного славянства с исторической Киевской землей. Восточной границей как этнографической области, так и этой исторической земли было поречье Днепра. Северный рубеж Киевской земли, определяемый А. Н. Насоновым по историческим материалам³³, полностью совпадает с пределами собственно дреговичской территории. Северо-восточным пограничным пунктом Киевской земли был город Рогачев, находящийся на правом берегу Днепра при устье р. Друти. В его округе известны дреговичские курганы. Несколько севернее находился упомянутый выше смоленский город Лучин с окрестными кривичскими курганными могильниками, а на левом берегу Днепра начиналась уже Черниговская земля.
Область расселения дреговичей в общих чертах (за исключением тех местностей, которые были прежде уже освоены кривичами) отождествляется с Туровской волостью. Эта территория почти постоянно находилась под непосредственным политическим влиянием Киева. В летописной записи 1142 г. вполне определенно говорится о Туровской волости как о части Киевщины. Главный город дреговичей Туров занимал важное место в истории Киевской земли.

Киевская земля

Претензии черниговских князей на дреговичские города Клеческ и Случеск не являются свидетельством вхождения их в состав Черниговской земли. Это результат постепенного захвата части дреговичских земель черниговскими князьями середины XII в.
На северо-западе Киевская земля ограничивалась восточнославянским расселением. Ее пределами здесь было этнографическое порубежье, разграничивавшее области, колонизованные славянами, вышедшими из среды дулебского этноплеменного образования, и регионы, принадлежащие ятвяжским племенам и мазовшанам. Киевские князья уже на рубеже X и XI столетий вышли к среднему течению Западного Буга и включили в состав своей территории Берестейскую волость. Ее прочная зависимость от Киева сохранялась не менее двух веков. Население Берестейской волости состояло, как уже отмечалось, из расселившихся здесь с юга волынян и с юго-востока — дреговичей, а также славянизированных аборигенов этого края — ятвягов.
Историки нередко выделяют Волынь из территории Киевской земли, что вряд ли справедливо. Археологические материалы свидетельствуют, что область Волыни в этнографическом плане входила в единый ареал юго-западной (дулебской) группы восточного славянства. В этой связи область нужно рассматривать как Волынскую волость — составную часть Киевской земли XI—XII вв. Думается, что и исторические данные не препятствуют этому. С 1057 по 1078 гг. Волынское Побужье оставалось без князя, что указывает на полную зависимость этой области от Киева. В 1078 г. Всеволод Киевский посадил во Владимире Волынском Ярополка, придав в его подчинение Туровскую волость. В период феодальной раздробленности Волынь почти всегда тяготела к Киеву. В политической истории Волынская и Туровская волости в равной степени были тесным образом связаны с Киевом.
На юго-западе Киевская земля соприкасалась с Галицкой. Граница между ними проходила в основном по водоразделу Днепровского и Днестровского бассейнов, а он соответствовал рубежу этнографических территорий славянского населения, вышедшего из дулебского племенного образования, и восточнославянских хорватов.
На юге территория Киевской земли ограничивалась лесостепными пространствами, далее в степях обитали кочевые тюркоязычные племена.

Сравнительно небольшой регион образовывала Галичская земля (рис. 41). По летописным известиям 1229 г. она определяется пространством «от Боброкы, доже и до рекы Оушице и Проута». Самые верховья Днестра, судя по этому, относятся к Перемышльской земле, о чем говорит та же летопись под 1226 г.³⁴ Как раз в пределах, ограниченных названными реками, по археологическим данным отчетливо выделяется ареал, отождествляемый с восточнославянскими хорватами³⁵. Таким образом, устанавливается, что историческая Галицкая земля сложилась на этнографической территории одного из восточнославянских этноплеменных образований и, следовательно, границы этой земли можно определять по археологическим памятникам хорватов — между левыми притоками Боброка и Ушицей, а на юге до поречья Прута. На западе Галичская земля соседила с Перемышльской, на севере — с Киевской землей, на востоке — со степными районами, занятыми кочевниками, на юге — с землями тиверцев, оказавшимися во второй половине X в. во власти печенегов.
Сформировалась Галицкая земля, очевидно, задолго до ее упоминания в летописях в середине XII в. История Галича и его земли до 30— 40-х гг. XII в. не отражена в памятниках письменности вовсе. Очень вероятно, что Галичская земля развивалась в XI в. как политическая и территориальная единица, не зависимая от Древнерусского государства. Согласно решению Любечского съезда, один из Ростиславичей — Василько посажен был в Теребовле, который галичане считали своим городом. Однако он не был центром Галичской земли. Первые летописные известия о Галиче свидетельствуют об его ведущей роли в военно-политической жизни рассматриваемой исторической области. Теребовль же находился на окраине расселения восточнославянских хорватов, вплотную примыкая к владениям киевских князей. По-видимому, он рассматривался в Киеве как форпост в стремлениях его князей к овладению землями Верхнего Поднестровья. Сын Василька Иван в 40-х годах XII в. княжил уже в Галиче, который играл главенствующую роль в военных событиях 1144 и 1153 гг.
Левобережную часть Поднепровья с верховьями Оки составляла Черниговская земля (рис. 42). В настоящее время можно утверждать, что основу ее населения составляли потомки крупного диалектно-племенного образования восточноевропейских славян, представленного в VIII—IX вв. волынцевской культурой. Ее ареал включал значительные пространства Днепровского левобережья. На северо-востоке носители этой культуры расселились в бассейне воронежского течения Дона и на верхней Оке. Выше говорилось, что это были русы, зафиксированные «Баварским географом» IX в.

Волынцевская культура постепенно трансформировалась в роменскую, боршевскую и близкие им древности Верхнеокского бассейна (рис. 8). Правобережные области Поднепровья к последним векам I тыс. н. э. были уже освоены славянским населением, поэтому носители роменско-боршевско-окских древностей расселялись в основном в северном направлении, ими была заселена обширная территория бассейна Оки. На территории расселения русов в XI—XII вв. выделяются курганы северян, вятичей и радимичей, которые характеризуются специфическими наборами женских украшений, в том числе височными кольцами. Параллельно с этим на всей прежней территории волынцевской культуры и в землях, освоенных ее носителями и их потомками, бытовали, как уже говорилось, височные кольца особого типа — пятилучевые с ложной зернью, выделенные Е. А. Шинаковым в четвертую группу лучевых украшений³⁶. Эти украшения — яркое свидетельство общего происхождения северян, вятичей и радимичей. Аналогичная картина наблюдается на северо-западе раннесредневекового славянского мира. Лехитское праславянское образование, представленное в V—VII вв. единой суковско-дзедзицкой культурой, расселившись на широких пространствах междуречья нижней Эльбы и Вислы, дифференцировалось на несколько группировок племенного характера, но в X—XII вв. все они имели одинаковые височные украшения — эсовидные кольца поморского типа.
Сопоставление археологических карт с историческими показывает, что границы Черниговской земли формировались на основе этнографических рубежей. Западным пределом ее был Днепр. За этой рекой начинались области, заселенные потомками дулебской группировки восточного славянства. Регион Киевского правобережья первоначально (в V—VII вв.) был освоен полянами, вышедшими из среды дулебов. В VIII— IX вв. в их ареале расселились племена волынцевской культуры, которые, как можно полагать, территориально перемешались со славянскими первопоселенцами — полянами. Последние в основном, как свидетельствуют материалы археологии, сохранили свои этнографические элементы, но восприняли этноним пришлого населения — «поляне, яже ныне зовомая Русь».

Южная граница Черниговской земли соответствовала пограничью Русского государства с кочевым миром. Отдельной Переяславской земли, то есть оформившегося историко-географического образования, равного Новгородской, Ростово-Суздальской или Киевской землям, судя по всему, не было. Сложилось лишь княжество — политическое образование, как и многие другие не соответствующее этнографической дифференциации восточного славянства. Восточный рубеж Черниговской земли остается неотчетливым, он не очерчивался и А. Н. Насоновым. Владения черниговских князей достигали правых притоков Дона³⁷. Значительные массы славян, заселявших в последних веках I тыс. н. э. Воронежское Подонье, покинули места своего обитания и переселились в Рязанское Поочье. Оставшееся здесь население составляло единое этнографическое целое со славянами Черниговской земли и, нужно полагать, первоначально было частью ее. Однако позднее Донской регион активно заселялся людьми из Рязанского Поочья и стал неотъемлемой частью Рязанской земли.

Рис. 41 Галичская земля

а — могильники с подплитовыми погребениями (хорваты восточнославянские); б — реконструируемая граница Галичской земли; в — ареал дулебской группы восточного славянства; г — юго-западная граница Киевской земли (и Древнерусского государства в XI в.)

Черниговская земля

На северо-востоке Черниговская земля соприкасалась с Рязанской. Их рубежом в Поочье стала западная граница ареала культуры рязан- ско-окских могильников³⁸.
Северная граница Черниговской земли определяется этнографическим рубежом, разделяющим территории расселения первоначальной руси с одной стороны и ареалами смоленских кривичей и носителей браслето-образных височных колец, составивших основу славянского населения Ростово-Суздальской земли, с другой.
Подобно рассмотренным историческим землям формировались также Муромская и Рязанская. Основу населения этих исторических образований тоже составили этноплеменные группы. Муромская земля сложилась в области прежнего расселения сравнительно небольшого поволжско-финского племени муромы (рис. 43). Уже в VI в. в эти земли проникли славяне — носители браслетообразных височных колец, принадлежавшие к той же группировке, что и осевшие в ареале мери³⁹. Начался процесс внутрирегионального взаимодействия пришлого и местного населения, завершившийся ассимиляцией аборигенов. Сформировавшаяся особая группа древнерусского населения (именуемая в летописях, по-видимому, муромой) и определила выделение Муромской земли. Ее пределы, как они реконструируются по письменным источникам, соответствуют этноплеменной территории муромы по археологическим данным последних веков I тыс. н. э.
В конце X — начале XI в., судя по летописям, Муром был территориальным центром «на Оце реце», связанным в историческом плане с севернорусскими землями — Новгородом и Ростовской землей, что в какой-то степени обусловлено родственностью славянского населения этих регионов.

По иному видится формирование территории Рязанской земли (рис. 43). Первые славяне в регион Рязанского Поочья проникли около VI—VII вв., о чем свидетельствуют находки браслетообразных височных колец в отдельных захоронениях рязанско-окских могильников⁴⁰. Однако массовое заселение этого края славянами относится к VIII—X вв., когда сюда проникли носители волынцевской культуры, а в X в. население пополнилось переселенцами из Воронежского Подонья. Это были русы и их потомки. В рязанском течении Оки они застали местное финское население и постепенно славянизировали его. В результате здесь образовалась несколько обособленная группа древнерусского населения, что, нужно полагать, и привело к выделению отдельной исторической области — Рязанской земли. В отличие от других древнерусских земель, ее становление относится к сравнительно позднему времени. В конце XI — начале XII в. Рязань была еще мало известна в качестве территориального центра. Интерес черниговских князей к Рязанскому краю оправдан: основная часть населения его, как и Черниговской земли, вышла из этноплеменного образования русь. Черниговские князья в XI в. взимали дань с этого края, и в 60—70-х годах господство Русской земли над Рязанским Поочьем закрепилось включением его в состав черниговской епископии.

Рязанская и Муромская земли

Изложенное позволяет утверждать, что исторические земли Древней Руси формировались на основе этноплеменных образований славян, восходящих к середине I тыс. н. э., в ряде случаев и к более раннему времени. Земли Древней Руси были такими же образованиями, как Саксония, Бавария, Фризия или Тюрингия. В отличие от последних, они именовались не по этнонимам, а по названиям стольных городов. Археологические материалы в ряде случаев позволяют уточнить и детализировать границы каждой из исторических земель, но это уже особая тема.

¹Голубовский П. В. История Северской земли до половины XIV столетия. Киев, 1981; Багалiй Д. I. Исторiя Северской земли до половини XIV ст. Киiв, 1982; Андрияшев А. М. История Волынской земли до конца XIV столетия. Киев, 1887; Грушевский М. История Киевской земли // Университетские известия. № 3. Киев, 1891; Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV столетия. Киев, 1895; Иванов П. А. Исторические судьбы Волынской земли с древнейших времен до конца XIV в. Одесса, 1895; Данилевич В. Е. Очерк истории Полоцкой земли до конца XIV столетия. Киев, 1896; Ляскоронский В. История Переяславской земли с древнейших времен до половины XIII столетия. Киев, 1903.
²Воронин Н. Н. Владимиро-Суздальская земля // Проблемы истории доклассовых обществ. № 5—6. Л., 1940; Монгайт А. Л. Рязанская земля. М., 1961; Алексеев Л. В. Полоцкая земля. М., 1966; Его же. Смоленская земля в IX—XIII вв. М., 1980; Толочко П. П. Киевская земля в эпоху феодальной раздробленности XII—XIII веков. Киев, 1980.
³Погодин М. Исследования, замечания и лекции. Т. IV. М., 1850. С. 328— 330.
⁴Сергеевич В. Русские юридические древности. Т. I. СПб., 1902. С. 1—3.
⁵Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. СПб., 1915. С. 12.
⁶Пресняков А. Е. Лекции по русской истории. Т. 1. М., 1938. С. 47—155.
⁷Пресняков А. Е. Образование великорусского государства. Пг., 1918.
⁸Грушевский М. История Киевской земли... С. 4—10; Грушевський М. Iсторiя Украши-Руси. Т. I. Киiв, 1904. С. 365—384.
⁸Середонин С. М. Историческая география. Пг., 1916.
⁹Ключевский В. О. Боярская Дума. М., 1919. С. 22—28.
¹⁰Данилевич В. Е. Очерк истории Полоцкой земли...
¹¹Грушевский М. История Киевской земли... С. 4—10; Его же. Iсторiя Украши-Руси. Т. I. Киiв, 1904. С. 365—384.
¹²Очерки истории СССР. IX—XIII вв. М., 1953. С. 275—320; История СССР. Т. I. М., 1961. С. 88—94; История СССР с древнейших времен до наших дней. Т. I. М., 1966. С. 573—583; Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII вв. М., 1982.
¹³Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. Историко-географическое исследование. М., 1951.
¹⁴Рыбаков Б. А. Киевская Русь... С. 474.
¹⁵Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982.
¹⁶Насонов А. Н. «Русская земля»... С. 114.
¹⁷Седов В. В. Новгородские сопки // САИ. Вып. Е1—8. М., 1970; Его же. Восточные славяне... С. 58—66.
¹⁸Седов В. В. Об этнической принадлежности псковских длинных курганов // Краткие сообщения Института археологии. Вып. 166. М., 1980. С. 5—10; Его же. Восточные славяне... С. 46—57, 166—169; Его же. Славяне в раннем средневековье... С. 211—217.
¹⁹В нижнем течении р. Великой известно несколько сопок, свидетельствующих о проживании в ареале псковских кривичей небольших групп словен ильменских и, по всей вероятности, отражающих ситуацию первой половины — середины IX в., когда, как утверждают летописи, «Словене, Кривичи, Меря» (весь — в Повести временных лет) для отпора варягам образовали межэтническую конфедерацию. Археологических материалов XI—XII вв., говорящих о наличии в Пскове и его окрестностях словен новгородских, нет.
²⁰Янин В. Л. «Болотовский» договор: О взаимоотношениях Новгорода и Пскова в XII—XIV веках // Отечественная история. 1992. № 6. С. 3—14; Косвенные данные в пользу независимости Пскова от Новгорода в XIII в. выявляются и при анализе внешнеэкономических связей (Королева Э. В. Ювелирное ремесло средневекового Пскова // Славянский средневековый город: (Труды VI Международного Конгресса славянской археологии. Т. 3). М., 1997. С. 175— 177.
²¹Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 77.
²²Леонтьев А. Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. М., 1996.
²³Седов В. В. Об этнической истории населения средней полосы Восточной Европы во второй половине I тысячелетия н. э. // Российская археология. 1994. № 3. С. 56—69.
²⁴См. также: Рябинин Е. А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси: К истории славяно-финских этнокультурных связей: Историко-археологические очерки. СПб., 1997. С. 197—214.
²⁵Повесть временных лет. Ч. 1. М.; Л., 1950. С. 13, 18.
²⁶Филин Ф. П. Очерк истории русского языка до XIV столетия // Ученые записки Ленингр. пед. ин-та имени А. И. Герцена. Т. XXVII. Л., 1940. С. 86; Его же. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. М., 1972. С. 58—60.
²⁷Дыбо В. А., Замятина Г. И., Николаев С. Л. Основы славянской акцентологии. М., 1990. С. 157—158; Булатова Р. В., Дыбо В. А., Николаев С. Л. Проблемы акцентологических диалектизмов в праславянском // Славянское языкознание: X Международный съезд славистов: Доклады советской делегации. М., 1988. С. 31—65.
²⁸Седов В. В. Смоленская земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 240—259.
²⁹Седов В. В. Об этнической истории... С. 56—69.
³⁰Насонов А. Н. «Русская земля»... С. 150; Алексеев Л. В. Полоцкая земля // Древнерусские княжества X—XIII вв. М., 1975. С. 219, 225; Его же. «Менские дреговичи» и полоцкие князья // Российская археология. 1998. № 2. С. 100— 111.
³¹Насонов А. Н. «Русская земля»... С. 150.
³²Седов В. В. Восточные славяне... С. 119—122.
³³Насонов А. Н. «Русская земля»... С. 55—57.
³⁴ПСРЛ. Т. 2. М., 1962. Стб. 759 и 747.
³⁵Седов В. В. Восточные славяне... С. 123—129.
³⁶Шинаков Е. А. Классификация и культурная атрибуция лучевых височных колец // СА. 1980. № 3. С. 110—127; Его же. Еще раз о лучевых височных кольцах и их культурной принадлежности // Истарычныя лёсы Верхняга Падняпроуя. Ч. 1. Магшеу, 1995. С. 161—174.
³⁷Зайцев А. К. Черниговское княжество // Древнерусские княжества X— XIII вв. М., 1975. С. 57—117, карта между с. 80 и 81.
³⁸Финно-угры и балты в эпоху средневековья. М., 1987. С. 93—97.
³⁹Седов В. В. Из этнической истории... С. 63—65; Его же. Из этнической истории Муромской округи во второй половине I тысячелетия н. э. // Уваровские чтения — II. M., 1994. C. 98—102.
⁴⁰Седов В. В. Из этнической истории... С. 63—64.

<<Назад Вперёд>>

Просмотров: 14947

загрузка...

Другие книги по данной тематике

Валентин Седов.
Славяне. Историко-археологическое исследование

Алексей Гудзь-Марков.
Индоевропейцы Евразии и славяне

Мария Гимбутас.
Славяне. Сыны Перуна

В.Я. Петрухин, Д.С. Раевский.
Очерки истории народов России в древности и раннем Средневековье

e-mail: historylib@yandex.ru

разделы

Эта книга находится в разделах

Список книг по данной тематике

Случайные книги

Полезное

Реклама

Исторические земли Древней Руси и восточнославянские племенные образования