Глава XI. Русь и народы Восточной Европы в IX—X вв.
|
Включение славян, тюрков и древнейшей Руси во всемирную историю происходило на глазах сложившихся цивилизаций — Византии, империи Каролингов и Халифата. При этом происходило не только «политическое» столкновение народов, но и столкновение мировоззрений, что, естественно, нашло отражение в исторических памятниках.
На взгляд цивилизации, пришельцы — варвары, которым место на периферии — за границами культурного мира, «за Дунаем»: в границах цивилизации они могут оказаться, лишь будучи на службе у средневековых государей. На этих условиях Византия допускала на свои земли «варваров»: так, византийский император Ираклий разрешил поселиться на своих землях хорватам и сербам, чтобы те сражались с аварами [Константин Багрянородный, гл. 31]. Но и служба империи или западноевропейским государям не уравнивала славян — «варваров» — с наследниками Рима. Во франкской «Хронике Фредегара» рассказывается о посольстве короля франков Дагоберта к правителю первого славянского государства Само, который сам был франком по происхождению и в первой половине VII в. возглавил сопротивление славян натиску аваров. Франкский посол потребовал, чтобы Само и его народ служили Дагоберту. Само обязался стать со своим народом «людьми» Дагоберта, если тот «решит сохранять с нами дружбу». Посол заносчиво ответил: «Невозможно, чтобы христиане и рабы Божьи могли установить дружбу с псами» [Свод, т. 2, 369]. Сами же «варвары» стремились внедриться по возможности глубже сначала в государственное пространство, затем в культурную модель цивилизации или, по крайней мере, воспроизвести у себя ее культурные стереотипы. Так, в «Повести временных лет» о легендарном родоначальнике полян Кие говорится [ПВЛ, 9], что он «велику честь принял от царя», то есть был принят с почестями императором в Царьграде, как были приняты другие правители (см. ниже о приеме, которого удостоилась княгиня Ольга при Константине Багрянородном), а Киев, согласно русским книжникам [НПЛ, 103], назван в честь Кия, как Рим в честь «кесаря Рима» (Ромула), Александрия — в честь Александра и т. п. Со времен А. А. Шахматова было очевидно, что Кий — личность легендарная; может быть, это имя и восходит к имени славянского культурного героя, носителя жезла или палицы (таково значение имени Кий — вспомним процветший «жезл» пахаря Пшемысла), но, скорее, летописец «вывел» это имя из названия города Киева, как он вывел имена братьев Кия из названий киевских горок Хоревица и Щекавица, а имя сестры — из гидронима Лыбедь. Видимо, Нестору были известны и сходные топонимические предания о Кие как перевозчике через Днепр, но ему нужна была фигура культурного героя, основателя города, и он отверг легенду о перевозчике. Культурный герой — характерный персонаж, воплощающий переход от доистории (мифоэпического периода) к истории: в этом отношении Кий действительно сродни Ромулу — мифическому близнецу (брату Рема), вскормленному волчицей, и основателю исторического Рима, вскормленному волчицей первопредку тюрков (легендарным братьям — предкам скифских племен в упомянутом рассказе Геродота и т. п.). Исторический Киев в дни летописца был связан с Царьградом (и Римом) путем из варяг в греки и — в исторической ретроспективе — всем ходом славяно-русской истории. Доисторический период давно завершился — на месте «дунайской прародины» славян, где пытался обосноваться легендарный Кий, возникли Угорская и Болгарская земли, — но само имя Киева (как и имя новгородских словен, напоминающее о дунайской прародине) служило в летописи залогом непрерывности истории. Да и название самой летописи — «Повесть временных лет» — указывало на эту историческую непрерывность. |
загрузка...